Текст книги "Почетное гражданство (СИ)"

Автор книги: Дарья Гусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Глава 1. В которой Ирэм нуждается в помощи и находит ее

Ирэм шел по ночному лесу, еле волоча ноги. Он мало ел, мало спал, долго греб, и после оглушающего разочарования силы почти покинули его. Он прошел мимо дома, едва взглянув на уютно освещенные окна. Там внутри люди, ставшие его друзьями, ждут и надеются, но он не в состоянии сейчас принести им грустную новость, которая состоит в том, что он так и не смог выйти на берег возле тракта, ни в одном месте, ни в другом. Береговая линия все еще заполнена живой массой нечисти: гозами, акаморами, ферьерами, голодными, жаждущими плоти. Удивительно, но через семь дней после столкновения лесные твари еще подчиняются хозяину.

Сила некроманта была столь велика, что Ирэм чувствовал страшную, рвущую сердце беспомощность. Он шел, чтобы выменять у местного Хозяина (с которым был почти в приятельских отношениях) несколько щепоток ор-пудара на что-нибудь, что захотели бы лесные твари. У Ирэма были предположения, что нечисть согласится принять его кровь или магическую услугу, специи или один из невнятных, только со временем раскрывающих свой смысл обетов, к которому лесной народец имел особую слабость. Но сколько не пытался маг докричаться до иратхов (слабый разум которых, видимо, покинул их под воздействием черного колдовства), рычащих и пытающихся добраться до него, стоящего в лодке, они не отвечали. В какой-то момент из воды с гортанным клекотом поднялись зифы. Ирэм отмахнулся от них Полозом. Артефакт многократно напитался силой хозяйской крови из лопнувших от гребли мозолей, и с сытой ленцой ловил огромные сгустки белых искр.

Ирэм миновал дом, который построил здесь, на острове, восемь долгих лет назад. Он углубился в лес, прекраснейший из прекрасных, вечнозеленый и цветущий, дивно разросшийся вокруг теплых источников. Здесь эльфийские дубы не сбрасывали листья на зиму, наслаждаясь солнцем и острым послегрозовым воздухом, и страдали лишь от толстых лиан с крупными кроваво-красными цветами, источавшими волнующий аромат. В небе привычно грохотали грозы. Одна из освещенных молниями туч огибала остров с востока на запад, и зоркий маг мог наблюдать, как целая стая зифов, кажущихся на таком расстоянии темными загогулинами, срывается с одной из мраморных насыпей и кружит в предзакатных розовых сполохах. Ирэм был уверен, что зифы устроились на мраморных скалах не из прихоти: они были глазами и ушами некроманта. Блез, скорее всего, ушел с берега, чтобы подпитаться. Как только некромант вернется, он попытается добраться до острова. Пусть. Не вышло у других, не получится и у черного.

Люди считают, что мятежный Ставленник Игарф сбросил в море мрамор, чтобы досадить эльфам, собравшимся превратить строящийся Пельтреннат в образец эльфийского зодчества. На деле, Игарф, как и многие другие хуми, помешавшиеся на интересе к наследию Первых, пытался выстроить мост к Грозовому, используя природный скальный риф под водой. Магия вблизи вожделенного острова топила корабли и лодки, молнии сжигали дотла мосты и даже посудины из драконьего дерева. Первые явно не желали, чтобы их, вне всякого сомнения, искусственное творение, заселялось искателями сокровищ. Со временем попытки добраться до острова прекратились. Никто не знал, что упрямый Игарф все-таки достроил мост. Достроил и умер неделей позже, так и не объявив прилюдно о своем достижении. Мост опустился под воду и появлялся только во время отлива. Остров был отмечен на лоцманских картах как опасный, а потом, с уходом людей с этой части побережья, и вовсе забыт.

Ирэм до сих пор не знал, почему магия острова пропустила его. В один из самых страшных дней своей жизни маг, внутренне готовый к смерти и даже жаждущий ее, просто дошел до Грозового по мраморным плитам, не замечая, куда движется. На острове он четыре дня пролежал на берегу теплого озера, прося богов о забвении. Здесь все было пропитано магией, странной, открытой и мягкой, но недоступной. Даша, наверное, увидела бы его в золотом цвете.

Ирэм вышел к озеру. Вода была теплой, местами горячей. Маг снял куртку, брезгливо принюхался к пропотевшей рубашке, напился из стекающего в озера источника и умылся. А потом опустил лицо в воду, открыл глаза и… шарахнулся, скользя руками по илистому бережку.

Мелюзина высунула голову из воды, весело хихикая. Ирэм, ругаясь, отряхивал рубашку от мелкого песка и грязи, скрывая то, как рад видеть Лау. Однако вечно она со своими шуточками! Лау демонстративно долго выходила из воды. Со стройных ножек на глазах сходила чешуя. Белокурые волосы завились на воздухе, рассыпавшись по плечам. Мелюзина могла бы и шелковое платье свое в мгновенье ока высушить природным жаром, но предпочла, чтобы оно соблазнительно облепило гибкое тело. Лау приблизилась, потянулась губами к магу. Тот охотно наклонился к ней с высоты своего немалого роста, с довольным мычанием чмокнул в полные губки. Мелюзина словно невзначай провела рукой по его бедру. Они много лет были дружны, и ничего, кроме дружбы, между ними никогда не было. И быть не могло. Почему? Оба знали причину. И дорожили этими почти братско-сестринскими отношениями так, как никакими другими. Но мелюзина не была бы сама собой, если бы при каждой встречи не устраивала маленькие сценки с романтическими вздохами и эротическими позами. Как она сама выразилась однажды: «меня мои сородичи заклюют, если узнают, что я такого мужчину пропустила». Ирэм сначала пугался, потом привык и забавлялся.

Именно Лау восемь лет назад была одной из мелюзин, прибывших на Грозовой остров с личной просьбой к магу. Ирэм тогда удивился: к чему просить шебо у случайно заблудшего на ничью землю путника? Но мелюзины обставили все официально, и Ву, правящий мелизанд немногочисленного народа, вручил магу символический жезл. Лау первой заметила, что Ирэм на грани сумасшествия и, конечно же, она знала причину. Ей ли было не знать, если та же причина заставила сняться с места ее народ, вернее, все, что от него осталось. Мелюзина тогда вытащила Ирэма из бездны, из той тьмы, в которую он погружался.

– Ну, – нетерпеливо пробормотала Лау, прижимаясь к магу пышной грудью. – Она здесь? Ты правда привёл её?

Ирэм улыбнулся:

– И я рад тебя видеть, – а потом пылко признался, – очень рад. Могу сказать больше: счастлив. Да, она здесь. Немного устала, – и чуть не добавил «и смертельно напугана», но предпочел не расстраивать подругу.

Лау тихонько взвизгнула, подбежала к воде и торжественно прокричала:

– Она здесь! Дитя морского бога скоро родится на свет!

Крик пронесся над исходящим паром озером. Ответом были приглушенные восклицания. С дуба-выворотня, торчащего над водой, полетела в воду гибкая фигурка. Ну вот, через несколько минут все мелюзины будут знать о прибытии на остров их северной соплеменницы Лим из рода Даниар, матери будущего младенца, волшебного дитя.

– Идем праздновать! – Лау повернулась к магу. – Это праздник, ты же знаешь! У нас опять есть надежда! В этот раз мы сумеем защитить мать волшебного ребенка!

– Нет, – Ирэм поманил мелюзину к себе. – Есть разговор.

Маг быстро и без лишних подробностей (Лау все равно вытрясет их из него при первом же удобном случае) рассказал о противостоянии с некромантам и его последствиях для девушки из другого мира.

– Представь, твари дали ей целое состояние, – с горечью сообщил Ирэм, – а она потратила весь ор-пудар в битве: смазывала им наконечники стрел. Конечно, это нас, в общем-то, и спасло, но… А я еще гадал, почему Блез пытался завладеть ее сумкой, ведь не просто ради специй.

На лице мелюзины отразились разнообразные эмоции. С ласковой, лукавой улыбкой девушка отступила на несколько шагов и обошла вокруг мага.

– Ирэ-э-эм, – пропела она, – что я вижу? Что я слышу? О, эти переживание, и лицо раскраснелось! Когда последний раз тебя волновала судьба какой-то там девушки-хуми?

– Девушки из другого мира, – попытался оправдаться маг, пытаясь вернуть на лицо обычное свое надменно-равнодушное выражение.

– Да хоть королевы троллей! Какая она? Ты мне ее покажешь? Она высокая? Маленькая? Широка в бедрах? Ноги стройные? А глаза, какие глаза у нее?

– Лау, – взмолился маг, – не сейчас! Будет все равно, какие у нее глаза, если она умрет!

Мелюзина фыркнула, но успокоилась. Ирэм сказал:

– Мы думали, самое страшное – это кашель. Холод, ветер. Но болезнь мы одолели, а разбудить ее не можем. Она спит уже семь дней.

Лау поморщилась и, отведя взгляд, произнесла:

– Если она полностью истощилась, ты ведь знаешь… никто не сможет ей помочь. И ничто. Тело будет умирать. Медленно, пока в нем не погаснут все искры. Ор-пудар всего лишь снимает мороки и ложную личину, отгоняет мертвых духов и навеянные ими кошмары…

– Духи. Кошмары. Именно о них речь, – твердо сказал маг. – С нами буккан. Лесные буки способны заглянуть за грани сна и смерти.

– И? Он был у нее во сне?

– Смог лишь мельком заглянуть. Она еще там, внутри. Но рядом есть кто-то еще. Страшное существо, нечеловек, Букашка видел лишь краешек его ауры, и хоть существо и не несет угрозы и настроено дружелюбно, думаю, именно оно не отпускает Дашу.

– Инкуб?

– Возможно.

– Да ладно! Не делай такое лицо! Девочка, может, отлично время проводит перед сме… ой, прости, болтаю как всегда всякую чепуху.

– Я сказал, возможно. Но вряд ли. Инкубы с такой мощной аурой, способные не отпускать душу? Я никогда не встречал ничего подобного. Но она там, и она… жива.

– Ого! – мелюзина восхищенно покачала головой. – Если твоя зазно… спутница на такое способна, скажу прямо: она редкий случай. Обещай только, что не будешь больше пить маган-траву, чтобы тоже прогуляться по граням сна. Ты же прекрасно знаешь, что она делает с людьми.

– Знаю, – эхом отозвался маг. – Знаю и помню.

Лау многозначительно вздохнула. Восемь лет назад настойка маган-травы стала для Ирэма спасительным источником забвения. Он смешивал ее с вином, пил, ложился на грязное одеяло в своей тростниковой хибаре у озера и уходил в прекрасной сон, где он и Аолина, живая, юная и влюбленная, бродили по сказочным лугам. Узнав об этом, правитель мелюзин Ву лишь покачал головой: сильный маг, подобный Ирэму, может долго скитаться по иллюзорным чертогам сновидений, но конец один – гибель тела и разума, и лучше будет, если первым погибнет тело. Но Лау не сдалась. Она боролась, и методы у нее были… разные.

Однажды она заманила Ирэма в пещеру на берегу и заперла там, раздев донага (никакого насилия, раздевался он сам – перед этим мелюзина подмешала в его напиток сильный афродизиак), оставив мага без единой нитки, из которой можно было бы сплести Нить. Разумеется, забрав и родовой артефакт, Полоз. Конечно, оставались волосы, последняя надежда мага в сложной ситуации, но маган-трава успела к тому моменту основательно потрудиться над разрушением тела, и вырванные с корнем истончившиеся пряди просто лопались в пальцах. Ирэм провел в пещере три недели, получая пищу и воду через щель в камнях, а с ними лекарства, которые так хорошо получались у мелюзин. Через три недели маг вышел сам, окрепнув и разбив камень Плетением из пальцев. Ирэм больше никогда не пил маган-траву.

– Ор-пудар прогоняет кошмары и наведенные сны. Она сильная, она справится, если ей немного помочь, – отогнав воспоминания, с усилием произнес маг.

Мелюзина окинула его ласковым, немного грустным взглядом.

– Ты так веришь в нее? Это… прекрасно! Я видела тебя всяким, маг Ирэм, но таким – впервые. Скажи, чем мой народ может тебе помочь?

Ирэм показал девушке крошечную скляночку с золотым порошком. Из запасов Даши набралась лишь четверть бутылочки. По подсчетам мага, им требовалось заполнить склянку на три четверти.

– Я пойду к Ву. Уверен, у вашего короля найдется немного ор-пудара.

Лау поморщилась, оглянулась через плечо и заговорщицки сообщила:

– Не думаю, что сейчас стоит беспокоить Ву. Они с Кариссой опять поругались.

– Они все время ругаются. Что с того?

– Ну да. Но ты же знаешь, что бывает с тем, кто попадает Ву под руку. Или Кариссе, – мелюзина непроизвольно передернулась. – Небось помнишь тот раз, когда Ву принимал в гостях островных? И не предупредил свою любимую женушку, что на островах из-за черного проклятья передохли все жемчужницы и делегация как раз и прибыла, чтобы взять у Ву моллюсков и заселить тамошние воды. А Карисса нацепила свое ожерелье из розового жемчуга в четыре ряда. Вот уж был конфуз! Мы все знаем, как долго король пытался задобрить королеву. И как досталось тем, кто посмел докучать ему в таком настроении. Ты, Ирэм, горячая голова, хоть и притворяешься куском дерева. Начнете с Ву пулять своими искрами, переругаетесь, и прости-прощай ор-пудар. Веснушка отходчивый, но есть ли у тебя время ждать, пока он успокоится?

Ирэм покачал головой.

– Давай мне свой пузырек, – предложила Лау. – Меня-то они не выгонят. Расскажу твою историю, трону романтичное сердечко Кариссы, авось и помирю благоверных на почве бескорыстной помощи двум влюбленным.

– Не сочиняй. И не переусердствуй с живописанием моих страданий, – с легкой улыбкой попросил маг. – А то я тебя знаю.

Лау легкомысленно махнула рукой и исчезла в озере. Ее родичи любили воду, морскую и пресную, но пользовались двумя ипостасями в равной мере, в отличии от серых водных рас, вроде ланан и никс, которые могли находится на суше лишь непродолжительное время. На Ондигане жило двадцать с небольшим отдельных племен мелюзин. Они могли без особого напряжения полжизни провести в одной из своих двух форм, охотно крутили романы с людьми, рожали полукровок, которым передавали качества обеих ипостасей, при условии инициации – контакта ребенка с морской водой в первые дни жизни.

Из всех рас двухвостый народ хуже всего сходился с эльфами (столкновение двух упрямых гордых лбов высекает совсем не те искры, что полезны в браке). Но вековые связи между двумя народами смягчали трения, а политические мотивы служили гарантией долгосрочных союзов. Вдоль берега Ондигана мелюзинам принадлежали обширные территории с городами, построенными над водой и на суше, чудесными, изящными и кипящими жизнью. Хуми, орки, эльфы и средние народы были рады заполучить мелюзин в соседи. Но племя Лау угораздило поселиться рядом с владениями родителей Ирэма, считавших все остальные расы пылью у ног эльфийских родов. Вражда между Ву, правителем мелюзин, и Гайдэ, матерью Ирэма, супругой Среброволосого Властителя из рода Митрэдоонов (с нетерпением поглядывающих на трон), однажды достигла высшей точки.

Трагическая любовь Ирэма и Аолины стала последней каплей, переполнившей чашу терпения двухвостого народа. Когда Аолина погибла, племя оплакивало ее сорок дней и ночей на берегу вблизи замка Митрэдоонов, сводя с ума Гайдэ, женщину, наславшую проклятие на возлюбленную сына. Затем двухвостый народ покинул свой небольшой город. Местные жители долго с сожалением вспоминали мелюзин и ту лепту, что они вносили в процветание края. Вместе с племенем исчез и крупнейший на восточном побережье рынок зелий и средств красоты. Никто больше не торговал притираниями для белизны кожи, каплями от колик и пахучими эссенциями.

Гайдэ Митрэдоон не раз после пожалела о содеянном. «Защитив» старшего сына от мезальянса, она потеряла его навсегда. Будучи холодной чистокровной эльфийкой из знатного рода среброволосых, она не знала, что такое любовь. Единственным доступным ей чувством была привязанность к сыновьям, и если младшего, Равая, она смогла оставить в лоне семьи, то старший, наследник рода и будущий член Малого Совета по праву крови, покинул отцовский дом и запятнал себя позорной деятельностью поискового мага.

Когда небольшое племя мелюзин перебралось на Грозовой остров с разрешения единственного живущего на нем эльфа, им не пришлось возводить дома и строить мосты. Грозовой остров действительно таил небывалое сокровище – древний город Первых, покинутый в незапамятные времена.

Его защищали магические силы, оставленные далекими предками эльфов, мелюзин и прочих рас. Они пропустили Ирэма в тот день, когда он, полумертвый, полубезумный после смерти Аолины и скитаний, шел «по воде», удивляясь тому, что море, отступая, кладет под его ноги сверкающий золотыми прожилками мрамор. Кажется, в бреду он вел долгую философскую беседу с Первыми или богами, а может, и с теми, и с другими, и те, вроде как, отвечали. Тогда все казалось Ирэму исполненным тайного смысла, а в смысле была надежда на долгожданную смерть. Ему было двадцать шесть.

В двадцать семь он вернулся к учителю Арею, от которого его ранее забрали родители, испугавшись усиливающегося дара сына, и через три года стал лучшим учеником старого мага. На что рассчитывала Гайдэ, пытаясь контролировать наследников рода, если знала, что ее дар рано или поздно засияет в одном из отпрысков? Настолько отчаялась, так и не сумев убедить мягкого, миролюбивого супруга в необходимости постоянно устраивать политическую возню вокруг трона, чтобы взобраться на него после падения Медноволосых? Ирэм долгое время надеялся, что обуздав Равая, мота и бабника, мать успокоится, но, видимо, недооценивал свою родительницу. Она так и не оставила надежды вернуть его в лоно семьи.

– Да, я это сделала! А что мне оставалось?! Отдать тебя в руки двухвостой девки? ТЫ король! – кричала она ему вслед, когда он уходил, убедившись в том, что это она погубила Аолину. – Когда-нибудь ты поймешь это! Ты, а не полудурок Кэльрэдин! Ты, а не твой брат! И я, я твоя королева! Королева-мать! Не она! Не Аолина! Никто другой! Ты поймешь и вернешься! Я буду ждать твоего возвращения! Твоей благодарности!

Что он мог ей ответить? Что мог выразить последним взглядом, кроме презрения и жалости? Тогда она была гораздо сильнее сына магически и сумела бы его остановить. Но гнев и боль в глазах его заставили ее дрогнуть и замешкаться. Воспользовавшись этим, Ирэм смог покинуть замок, взяв с собой Полоз. В конце концов, артефакт сам выбрал его.

В кармане Ирэма, когда он бежал из дома, было с десяток медных монеток, оставшихся от ярмарки, на которую они ходили вместе с Аолиной, и он несколько дней глупо берег их как воспоминание о любимой, голодая и пробираясь по трактам пешком. Одна монетка все-таки сохранилась, благодаря тому, что он нанялся в попутный обоз и впервые в полном отчаянье попробовал сплести поисковый узел на пропавшего из телеги ребенка. У него получилось. Насмешка судьбы: он смог вырвать из лап нечисти чужое дитя, но не сумел вовремя распознать на возлюбленной проклятие собственной матери.

Первые построили свой город в толще камня, углубив и расширив природные пещеры. Немногочисленному племени мелюзин пространства древнего поселения хватило с лихвой, и некоторые из гротов так и стояли необжитыми. В отдаленные уголки города забредала и заплывала (часть построек Первых то ли оказалась под водой со временем, то ли так и была там построена) любознательная молодежь, отыскивая странные предметы и изваяния.

Ирэм выбрал местечко на озерном бережке и сел в выемку между дубовых корней. Над озером поднимался пар, от воды веяло теплом. Ветерок принес откуда-то отголосок молодого девичьего смеха. Ирэм словно грезил наяву. Перед его глазами стояла Даша, такая, какой он впервые ее увидел. Лукавая улыбка, взгляд из-под длинных черных ресниц, мягкая ирония, праведное негодование, нежность, обращенная к спутникам, любопытство и интерес ко всему новому и незнакомому. А потом перед внутренним взором начали всплывать другие картины: девушка, юная, хрупкая, беззащитная перед черной магией, но с грозным гневом вглядывающаяся в того, кому так долго доверяла в пути. С закушенной до крови губой, когда ее испуганную, но упрямо не признающую свое безрассудство, вытаскивал из колодца Альд. Сосредоточенная, с Полозом в руках, стойкая под ужасающим до холода в крови взглядом некроманта и его презрительной усмешкой. И, наконец, раскинувшая руки, будто желающая воспарить, но с отрешенным взором падающая в черную воду.

Ирэм хотел бы забыть, но не мог. Она не лгала, когда с мольбой смотрела в его глаза, прижавшись всем своим дрожащим телом. И он не смог солгать и оттолкнуть ту, в которую, по словам друга-тролля, неожиданно влюбился как «файнодэр в золотую монету». С первой их встречи он видел в ней те же притягательные черты характера, ту же жертвенность и душевное тепло, что когда-то прочно, на долгие годы и даже после смерти привязали его к Аолине. Он боялся смотреть на нее и не мог оторвать глаз, проклинал себя в ту ночь, когда связал себя обещанием спасения всей странной компании, собравшейся вокруг посланницы другого мира. Пошел на риск ради желания побыть немного рядом, обманывал себя, повторяя, что всего лишь выслеживает некроманта, причастного к убийству Учителя.

Мелюзина появилась только через несколько часов. Она была серьезна и грустна. Молча протянула ему наполненный до половины пузырек:

– Ву отдал все, что было. Никто не торгует с лесными жителями с тех пор, как те взбесились. Специи они не хотят, а наша кровь… сам знаешь: сунемся на берег сейчас и отдадим ее слишком много.

– Знаю, – хрипло сказал Ирэм.

– Ты ведь понимаешь, что в любом случае не сможешь… быть с ней? – помолчав, сухо спросила мелюзина.

– Понимаю, – эхом повторил за ней маг.

– И причины знаешь?

– И причины. Я не стану рисковать чужой жизнью. Больше не стану. И знаю, что она не для меня. После всего уеду в Аклидию. Весело доживать свой короткий век. В конце концов, там прекрасные бордели, – с глупым смешком высказался Ирэм.

Лау посмотрела на друга с упреком:

– Ву сказал, что она уйдет в свой мир.

– Он смотрел в Зеркало?

– Да.

– Уйдет после смерти?

– Он не сказал.

– Что ж, – Ирэм скрипнул зубами. – Я сделаю, что смогу, здесь и сейчас. А там пусть решают боги. Но Кэльрэдину я ее не отдам. Ни живой, ни мертвой.

– Тебе не хватит ор-пудара.

– Я хотя бы попытаюсь.

– Напьешься маган-травы?

Ирэм промолчал. Лау и так знала ответ: напьется и будет ломиться в сон Даши.

Маг встал и начал подниматься по древесным корням, как по лестнице. Мелюзина осталась сидеть на бревне, подогнув изящные ножки и с отчаянием глядя в спину друга.

– Подожди! – крикнула она. – Стой! Вернись! Должно быть еще что-то… какое-то решение… Я не прощу себе, если ты погибнешь вместе с ней! Расскажи мне все. С самого начала.

Мелюзина слушала молча, прикусив губку. В один из моментов повествования она негромко вскрикнула и оскалилась, хищно сощурив глаза:

– Спасла ланану? От ловцов? Даже рисковала собой? Ах так! И эти наглые скороспелки еще молчали?! .. Чему удивляешься? Конечно, я в курсе! Пару дней назад парочка ланан паслась в нашем колодце с лечебной водой. Мне они сказали, это вода для их подружки, которая слишком долго провела в ловчем Плетении. Я же спросила их, как она спаслась! Эти… глупые выдры только хихикали! А ведь похотливые кротихи как муравьи в муравейники: знает одна – знают все. Зла на них не хватает!

Мелюзина выхватила из рук мага склянку с порошком и, пыхтя от гнева, устремилась к озеру, уже не кокетничая, а с резкой, стремительной грацией хищницы. Она прыгнула в воду с выворотня, в прыжке превратив ноги в двойной хвост . Молочно-белое ее тело с рельефными мышцами рук и плеч мелькнуло в голубоватой воде.

Лау вернулась очень быстро. Она выглядела весьма воинственно, растрепанная и с царапиной на плече. Флакон был полон.

– Пришлось выдрать пару красивеньких волосков, – хихикнула мелюзина в ответ на вопросительный взгляд мага. – А остальное тебе лучше не знать. Помни только: никогда не суйся в воду, где мелюзины начищают личики… разным… хамкам. В следующий раз будут отвечать на прямо поставленные вопросы от потомков Первых, наглая нечисть. Мы столько времени потеряли! Они могли дать еще, но я не стала настаивать. Будут должны!

Ирэм молча поклонился.

– Удачи, – сказала мелюзина вдогонку. – Борись. Люби. Выживи. Я буду рядом. Мы все будем.

Глава 2. В которой Даша молчит как рыба об лёд

Дом встретил Ирэма теплом и приятными запахами, аромат, идущий из кухни, наполнял комнаты уютом и надеждой. Юная мелюзина с испуганным видом выскочила навстречу магу:

– Ты вернулся? Так быстро? Лесные жители дали порошок? Чем ты заплатил?

Маг рассказал мелюзине о нечисти на берегу и помощи Лау. Лим с облегчением выдохнула.

– Твое племя хочет тебя видеть. Они готовят празднества, – рассеянно сообщил маг, взяв Дашу за руку, прощупывая пульс и просматривая ауру.

– После, – Лим раздраженно передернула плечами, – не могу я сейчас веселиться.

– И все же тебе лучше пойти к ним. Собери всех и отправляйтесь. Мне нужны тишина и покой. Что я смогу сделать, если все вы будете стоять под дверью и шептаться?

– А что ты будешь делать?

– Творить магию. Ор-пудар – палка о двух концах. Он освободит душу от морока. Неожиданно став свободной, вырвавшись на волю, захочет ли душа вернуться? Найдет ли путь назад?

– Значит, все ещё может закончиться… плохо? – мелюзина не смогла скрыть своего разочарования.

– Увы, – сказал маг. – Лим, пойми, я должен сделать это сам.

Мелюзина подняла на мага глаза, внимательно всмотрелась в него, немного покраснела и сказала:

– Понимаю. Что ж, – девушка тряхнула волосами, – мы пойдем к озеру. Хотя я охотнее осталась бы с тобой… Теперь все узнают, что я беременна. Мне… неловко.

– Ты беременна ребенком морского бога, – напомнил Ирэм. – Это чудо. Забудь о неловкости.

– Все равно… – Лим вздохнула. – Эгенд узнает… и Михо… и Ниш будет как всегда посмеиваться. К тому же, восточные мелюзины ужасно любят все эти… суеверия…

– У каждого племени мелюзин своя версия появления «детей моря», – напомнил ей Ирэм. – как не крути, ты избранная. Восемь веков…

– Помню, помню, – немного раздраженно подхватила Лим. – Восемь долгих веков не было рождено ни одного зачатого вне… ну, короче, ты понял… отпрыска. Хотя внебрачных детей у нас всегда хватало. Я, например. Откуда они знают? Может, я … – девушка фыркнула и не стала продолжать.

– Они знают, – сказал маг. – И Блез знает. И знал, с самого начала.

– Боги, не напоминай, – побледнела мелюзина, положив руку на живот, – как подумаю, что ходила по краю… Поэтому ты должен вернуть Дашу! Просто обязан! Мы отбились от некроманта, а она умрет во сне, так и не увидев… не узнав…

– Она не умрет, – убежденно сказал Ирэм.

Лим помогла ему очистить от склянок и реторт стол для приготовления отваров, заварила чай со специями и ушла к озеру, правдами и неправдами убедив всю компанию покинуть дом вместе с ней. Перед уходом Михо с извинениями просунул в дверь грустную, вялую Малью, попросив приглядеть за свинкой, «потому что неизвестно, как там эти мелюзины относятся к аппетитно выглядящим поросятам». Букашка уселся на стол, опасливо косясь на Полоз.

Ирэм положил завернутую в плед Дашу на стол. В какой-то миг ему показалось, что она не дышит, он с ужасом рванулся к ней, разбив старую реторту. Она дышала. Взяв себя в руки, маг откупорил скляночку с ор-пударом. Порошок лег на ладонь пушистой горкой. Стараясь не выдохнуть раньше времени, Ирэм соединил концы Полоза, выложенного вокруг тела девушки. Одно дуновение, и пыль взвилась вверх, потянувшись к ее осунувшемуся, побледневшему лицу. Ор-пудар кружился и складывался в причудливые узоры, маг следил за ними, затаив дыхание. Золотые крупинки легли на лицо девушки, припушили ее длинные ресницы. В тонком видении вокруг тела Даши затанцевали белые искры, исходящие от Полоза. Убедившись в том, что девушка задышала ровнее и спокойнее, а руки ее потеплели, Ирэм провел пальцем с ор-пударом по своим губам, вытер внезапно выступивший на лбу пот, наклонился и поцеловал девушку в губы.

Не все мороки можно было развеять поцелуем с пыльцой драконьего дерева. Не этот морок, точно. Даша спала, лишь порозовели ее щечки, а губы приоткрылись, будто распахнулись навстречу поцелую.

– О, хозяйка, – скорбно всхлипнул Баольбиин.

Ирэм застонал, опустив голову, упершись руками в край стола, и вздрогнул от громкого звука. По шатким полкам, опускающимся к самому полу, сбивая на ходу пустые склянки, деловито поднималась Малья. На краю верхней полки она приостановился, потопталась и … прыгнула на стол, хлопнув ушами. На столе свинка покрутилась, подошла к Дашиной руке и, присев, ввернулась под безвольные пальцы, тихонько стрекоча. Дашина рука дрогнула, пальцы пошевелились. Согнулись, пробежав по мягким щетинкам. Девушка открыла глаза.

«Ну вот, – отстраненно подумал Ирэм, – свинья добилась того, чего я не смог со всей своей любовью. Что ж, может, это и к лучшему».

… – И что? – спросила Лау. – Так и сидит?

– Так и сидит, – ответил Огунд, шмыгнув носом. – Иногда бормочет что-то, не по-нашему.

Мелюзина строго посмотрела на встрявшего в разговор взрослых мальчугана. Лау явилась в дом мага с официальным посланием от Ву, поэтому была одета и вела себя соответственно. Ирэм усмехнулся про себя. Посланница правящего мелизанда явно переигрывала с официозом. Во-первых, у самих мелюзин детям позволялось ВСЁ – они считались самым драгоценным сокровищем двухвостого народа. Во-вторых, Лау уже намекала магу о том, что с удовольствием оставит юного кларикона в подземном городе и даже найдет для него хорошую семью, Огунд ей явно нравился. Он единственный из всей компании уже храбро занялся освоением острова.

– Не узнает никого, – продолжал клариконыш, нагло «не замечая» строгого взгляда мелюзины. – Господина Узикэля, вот, испугалась.

Лау перевела взгляд на файнодэра. Тот почтительно и с обожанием оскалился ей в ответ, показав два ряда острых мелких зубов. Мелюзина слегка вздрогнула и шевельнула бровкой, мол, не удивительно. Несмотря на всю серьезность момента, Ирэм чуть не рассмеялся, даже отвернулся к окну и сделал вид, что покашливает.

Лау явилась в дом в сопровождении двух внушительного вида мелизандов, одетая в волочащееся по полу роскошное золотое парчовое блио с зеленым поясом, явно с плеча королевы Кариссы, что приходилась мелюзине троюродной сестрой (Ирэм отродясь не видывал в гардеробе подруги ничего тяжелее шелковой туники), и тут же, с порога, принялась строить глазки Альду, Эгенду, Нишу и даже Михо. Почтенный файнодэр тоже попал под обаяние гостьи. Михо смущался. Ему вообще было явно не по себе, с тех пор, как он побывал на празднике, устроенном в честь Лим. Взгляд его, направленный на юную мелюзину, несмотря на все «обстоятельства», стал еще более обожающим, и теперь молодой человек взирал на девушку почти как на ожившее божество.

– Беда-то какая, – плаксиво сказал Узикэль, утирая глаза грязноватой, некогда роскошной кружевной манжетой. – Повредилась наша магиня-защитница головой. Кто теперь нас от некромантов и мертвецов гуляющих защитит?