Текст книги "Папина содержанка (СИ)"
Автор книги: Дарья Десса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
Глава 55
Я просыпаюсь от того, что становится трудно дышать. Раскрываю глаза и вижу над собой встревоженное лицо Максим. Она крепко прижала ладонь к моему рту. Первая мысль – мажорка решила меня изнасиловать! Но потом прогоняю остатки сна и смотрю ей прямо в расширенные зрачки.
– Тсссс! – шепчет она. – Вставай, быстро. Скорее!
Я встаю, начинаю лихорадочно напяливать джинсы, футболку, ветровку. Носки только надеть не успеваю, а лишь кроссовки, поскольку Максим бесцеремонно хватает меня за руку и тянет за собой.
– Да что, какого хрена… – хочу спросить, поскольку вся эта ситуация начинает меня злить и пугать одновременно.
– Тихо! – шепотом прикрикивает Максим. Она выводит меня из комнаты. Замирает в коридоре. Прислушивается. Затем снова тащит за собой, теперь уже в ту спальню, где ночевала. Подходит к окну. Оно большое, от пола до потолка, справа от него стеклянная раздвижная дверь, за ней – небольшой балкон. Выглядывает и внимательно осматривается.
Затем возвращается к двери и коротко бросает:
– Помоги.
Первым берет комод, стоящий у стены, поднимает его. Он очень тяжелый, из натурального дерева. Тащим его и прислоняем к двери. Всё. Теперь её снаружи не открыть – она внутрь распахивается.
Затем Максим вновь идет к двери на балкон, выглядывает. Здесь второй этаж, не слишком высоко. Буквально вплотную к дому с этой стороны растут несколько хвойных деревьев, – густые ели. Мажорка командует: выходи на балкон и прыгай на ветки.
– Рехнулась?! – пораженно шепчу в ответ. – Там же высоко!
– Ты жить хочешь? – лицо у Максим бледное, тревожное, глаза прищурены. Её эмоции передаются мне, только усиливаются многократно.
– Максим, что происходит? – в ужасе спрашиваю я.
– Киллер, – кратко отвечает она.
– Ты с дуба рухнула? Какой, на хер, киллер! Хватит меня разыгрывать! – последние слова почти выкрикиваю, но Максим закрывает мне рот ладонью и требовательно шипит:
– Захлопнись!
Я пораженно замолкаю. Только моргаю. В тишине вдруг слышится скрип паркета на втором этаже. Недалеко. Там, в коридоре, всё ближе. Вдруг кто-то повернул ручку и толкнул. Но установленный комод не позволил открыть дверь. На секунду воцарилась тишина, и вдруг я услышал, как трижды что-то гулко бухнуло снаружи, и тут же увидел, как поверхность двери словно взорвалась изнутри. В противоположной стене возникли три крупные, как показалось мне, дыры. Из них посыпались осколки штукатурки. Это что, пули? Настоящие?!
– Прыгай! – шепотом повелела Максим.
Я выскочил на балкон, забрался на поручень и, широко раскинув руки и сильно зажмурившись, ринулся на хвойные лапы. Едва прикоснулся к ним, как судорожно попытался обнять и, обдирая кожу на лице и ладонях, скользнул вниз. Пару раз крепко приложился об ветки, но в итоге довольно мягко повалился на газон. Вскочил на ноги и, тут же присев, замер, прислушиваясь. Через несколько секунд наверху затрещало, вниз посыпались иголки, и рядом со мной оказалась Максим.
– Бежим! – крикнула она и первой помчалась в сторону леса, петляя между деревьями, густо посаженными на участке. Я не стал просить себя дважды и, не обращая внимания на ободранные руки и поцарапанное лицо, побежал следом. Мажорка довольно ловко бегала, словно уходящий от погони заяц. Только животное делает круг, пытаясь сбить преследователей с толку, а мы двигались по витиеватой траектории. Она вывела нас к высоченному трехметровому забору. Когда уперлись в него, я подумал, что всё. Приехали.
Но тут Максим вдруг внимательно смотрит налево, направо, затем делает два шага в сторону, тянет на себя один из ввинченных в металлопрофиль шурупов. Тот подается, и вдруг прямо перед нами в секции забора возникает вертикальная щель. Мажорка толкает вперед, это оказывается потайная и очень искусно сделанная – даже вблизи почти незаметна! – калитка. Мы выскакиваем через неё, плотно запирая за собой.
Дальше снова бежим. Теперь это уже густой смешанный лес – оказывается, коттедж стоит на самом берегу пространного лесного массива. Здесь валяются ветки и поломанные стволы, встречаются овраги и ручьи, которые приходится то обегать стороной, то перепрыгивать. Я уже начинаю задыхаться, но Максим упорно продолжает двигаться вперед. Наконец, минут через сорок утомительного бега она переходит на шаг. Мы останавливаемся возле высокой сосны, верхушка которой упирается, как мне кажется, в самое небо.
Я валюсь от усталости и напряжения прямо на темно-коричневую хвою, не обращая внимания на впивающиеся иголки. Тяжело дышу, стирая струящийся по лицу пот. Он заливает глаза, их щиплет. Хотя не так сильно, конечно, как пораненные пальцы. Максим тоже тяжело дышит, но не так, у неё тело более тренированное. Она стоит, опершись ладонями в колени, как это делают спортсмены после забега.
Понемногу приходим в себя. Дыхание выравнивается. Жутко хочется пить, вокруг стали звенеть в тишине комары. Но всё это мелочи по сравнению с тем, что едва не произошло там, в коттедже.
– Максим, – жалобно прошу я, поскольку мне становится уже не просто страшно, а жутко. – Что происходит?
– Я проснулась утром. Вышла на балкон покурить. Вдруг вижу, как через забор перемахнула черная тень. Замерла на газоне. Осматривается. Мне бы в этот момент сигарету бросить, но я так заинтересовалась, что даже затянулась сильнее и стала наблюдать дальше. Что за тип? Решил обнести коттедж? Тут, правда, брать особо нечего: отец не хранит в этом месте никаких ценностей. Правда, несколько смутило, что тип одет очень странно – весь в черном. И балаклава на голове.
– Чего?
– Ну, маска такая, закрывающая полностью голову, остается только прорезь для глаз. Её бойцы спецподразделений используют во время операций. По телевизору и в кино видел, наверное?
– Да, точно.
– Так вот, пока я удивлялась, этот тип сунул руку за пазуху и вытащил оттуда… пистолет с глушителем. Если бы не учеба в военном училище, я бы не догадалась с такого расстояния, что у него в руке, – сказала Максим. – Но инстинкты сработали. Я резко присела, и в ту же секунду тот тип выстрелил. Пуля влетела в стену прямо над моей головой. Я кинулась в комнату, захлопнула дверь на балкон. Потом помчалась к тебе. Ну, а дальше ты знаешь.
– Я ничего не понимаю. Кто мог захотеть нас убить? – спрашиваю, мелко дрожа. Адреналин бушует в крови, швыряя то в жар, то в холод.
– Не знаю, – признается Максим.
– Что же нам теперь делать? – задаю следующий вопрос, хотя понимаю, что спрашивать бесполезно. Мы оба едва не стали жертвами киллера, который, если бы не военная подготовка Максим, а также её желание покурить ранним утром, прикончил бы обоих тепленькими прямо в постельках. От этой мысли мне становится совсем тоскливо, я дрожу теперь всем телом, хотя пару минут назад обливался потом.
– Давай так. Поехали ко мне домой… Хотя нет, нельзя. Нас там могут ждать, – говорит Максим и досадливо шепчет нечто совсем нецензурное. – Куда же нам податься? К тебе домой тоже не вариант.
– К моему отцу? – предлагаю я. – У него же своя служба безопасности, охрана. То есть, я хотел сказать, к твоему отцу.
– Да, верно, – говорит Максим. – Значит, посмотрим теперь, куда мы забрались. Пока я ищу, прислушивайся и смотри по сторонам. – Она достает смартфон и, включив геолокацию, проверяет наше местоположение. Затем включает навигатор, после говорит. – Всё, нам туда, – и показывает рукой направление.
Стараясь не шуметь, то есть не наступать на сухие ветки, которые громко трещат в лесной тишине, шагаем в указанном направлении. Через пару километров выходим к дороге и идем по ней. Потом Максим удается остановить попутку. Водитель, мужчина лет шестидесяти, и, судя по рукам в земле, заядлый садовод, радушно приглашает нас в салон своей вазовской «семёрки». Он довозит нас до окраины Москвы, получает свои 50 евро и, осчастливленный, уезжает.
Мы спешим в метро, а ещё через час (пришлось и пешком немало потопать) оказываемся у дверей офисного здания холдинга «Лайна». Охранники снова беспрепятственно пропускают нас, хотя у обоих весьма странный вид: потные, грязные, с ободранными лицами и руками, мы выглядим так, словно дрались только что, а после помирились и вместе решили навестить своего папашу.
Поднимаемся на нужный этаж, вваливаемся в приемную. Секретарь отца (всё никак не перестану её так величать), Маргарита Петровна, смотрит на нас с удивлением, хотя старается его не показывать. Она вообще мастер маскировать свои чувства. Работа такая – ничему не удивляться, ни на что эмоционально не реагировать. Ну, что твоя британская королева!
– Доброе утро. Отец у себя? – спрашивает Максим, устало усаживаясь на стул. Я располагаюсь рядом.
– Здравствуйте, – говорит Маргарите Петровна. – Минуточку, я доложу.
Она снимает трубку, нажимает кнопку, соединяется с отцом. Сообщает ему о нашем внезапном появлении. Потом говорит нам:
– Проходите, Кирилл Андреевич вас ожидает.
Мы поднимаемся и идем в отцовский кабинет. Едва оказываемся внутри, у того расширяются глаза. Смотрит на нас и строго вопрошает:
– Вы что, подрались?!
– Нет, – устало отвечает Максим. Она без разрешения отодвигает стул и усаживается за длинный стол, приставленный к письменному столу отца, образуя большую букву Т. Я снова оказываюсь рядом. Кладу руки на полированную столешницу, подпираю одной голову. Так сидят студенты на занятиях, утомленные долгой нудной лекцией. И мне здесь тоже говорить не о чем. Я со вчерашнего дня в этом месте чужой человек.
– Тогда расскажите мне, что случилось? – Кирилл Андреевич выходит из-за стола, усаживается напротив нас. Он весь внимание, переводит удивленный взгляд с меня на Максим и обратно.
– Нас хотели убить, – говорит мажор.
– Максим, Александр! – жестко говорит отец. – Если вы пришли сюда позабавиться, то я вам такого удовольствия не доставлю.
– Это правда, – подтверждаю я слова мажорки. – Мы не шутим. В нас действительно утром стреляли.
Глава 56
– Значит, так, молодые люди, – встает из-за стола Кирилл Андреевич. – Или вы прямо сейчас прекращаете нести эту чушь, и мы разговариваем серьёзно. Или я попрошу вас пойти отсюда куда подальше и не мешать мне работать. Я не намерен, – его голос звенит и громок, – выслушивать весь этот бред!
– Это не бред! – внезапно вскакивает Максим. Её лицо полно злости, и движение так решительно, что стул отлетает назад и опрокидывается. – Да ты посмотри на нас! Мы что, по-твоему, специально так измазались и рожи себе с руками расцарапали, чтобы впечатление произвести?!
Главу холдинга эти слова несколько осаживают. Он хмурится, вновь занимает место за столом. То же делает Максим. Снова сидим и смотрим друг на друга.
– Кто в вас стрелял? – спрашивает Кирилл Андреевич.
– Он не представился, – отвечает Максим. – Фамилию я как-то забыла у него спросить. Неудобно было во время бега, – ёрничает она. Когда так себя ведет, мне рядом даже спокойнее становится.
– Предположения есть? – интересуется отец. Все-таки, как ни крути, но формально, по документам, он до сих пор в таком статусе. Буду называть, как раньше. Мне привычнее, чем по имени и отчеству.
– Ни малейших.
– Может, вы в Японии каким-то образом… задели честь семьи Мацунага?
– Не было такого. Вели себя предельно корректно и тактично, сообразно твоим наставлениям, – отвечает Максим.
– Ничего не понимаю, – говорит отец. – Подождите-ка, а где вы ночевали?
– В загородном доме моего отчима, – сообщает мажорка.
– Вы туда поехали сразу после… отсюда?
– Да.
– Никуда больше не заезжали?
– Нет.
– Ты забыла про Лизу, – шепчу Максим.
– Да, точно, – говорит она. – Я отвозила Сашу к Лизе, потом мы поехали в загородный дом.
– К Лизе? Зачем? – вопрошает родитель.
– Думал у неё переночевать, – отвечаю я.
– Почему домой не поехал? Твоя мать мне телефон оборвала, искала тебя всю ночь, а я только руками разводил. Пришлось свою службу безопасности напрячь. Больницы, морги, полицейские участки обзванивали, – говорит отец, и в его голосе строгость родителя по отношению к взбалмошному сыну. Только простите, Кирилл Андреевич, вы мне со вчерашнего дня… нет никто.
– Не захотел, потому не поехал, – отвечаю дерзко, давая понять, что нотации от чужого «дяди» выслушивать на намерен.
Кирилл Андреевич молча проглатывает этот выпад.
– А Лиза?
– Послала меня куда подальше, узнав, что я больше не являюсь наследником богатого папеньки, – теперь моя очередь пришла ёрничать. Правда, получается гораздо хуже, чем у Максим. В этом она профи, а я так… дебютант.
– Что за чушь ты несёшь, Саша?! – злится Кирилл Андреевич, но тут же сдерживает гнев. – Хочешь, я сам с ней поговорю.
– О чем?
– Чтобы она не думала, будто ты… мне теперь никто.
– Разве я остался в прежнем статусе? – удивленно-злорадно спрашиваю.
– Об этом потом поговорим, – решает отец. – Теперь надо позаботиться о вас. Сейчас я вызову главу своей службы безопасности, расскажете ему всё в подробностях. Он бывший полковник ФСБ, многое повидал на своем веку. Человек очень опытный и умный.
Отец берет трубку телефона. Протягивает руку, чтобы нажать кнопки, но в этот миг дверь в кабинет резко распахивается. А дальше всё происходит, словно в замедленной съемке. В дверном проёме показывается человек. Он одет во всё черное, на голове балаклава, поверх неё кепка с длинным козырьком. Вскидывает руку, в ней поблескивает вороной сталью пистолет с глушителем. Максим резко выпрыгивает из-за стола, хватая меня руками и увлекая за собой. Мы летим на пол, и первый выстрел, хлопающий в нашу сторону, идет мимо.
Мажорка вскакивает и тянет за собой, я стараюсь не отставать.
– Бегите! – кричит отец, хватая со стола тяжелое пресс-папье. Он швыряет его прямо в голову стрелка, и пока тот уворачивается, мы с Максим успеваем вскочить и ринуться к двери, что справа позади отца. Там у него комната отдыха. Влетаем туда и захлопываем за собой дверь. В кабинете слышатся глухие хлопки. Затем в дверь влетает чье-то тяжелое тело. Бух!!! Бух!!! Это киллер пытается прорваться внутрь. Почти сразу принимается стрелять в замок. Но это лишь в кино, если так сделать, то сразу всё открывается. В реальной жизни наоборот: железо перекашивает, и теперь искореженный металл надо выкорчевывать с помощью лома.
Пока стрелок возится, Максим тащит меня, ошеломленного и до смерти перепуганного, к следующей двери. Раскрывает её, и мы выбегаем в коридор. Тот самый, по которому шли к кабинету отца. Но на несколько десятков метров дальше. Напротив указатель: пожарная лестница. Пока я ничего не соображаю от шока, мажорка тащит меня за собой. Мы несемся вниз, перепрыгивая две ступени и грозя переломать себе ноги. Но судьба хранит нас. До поры до времени, наверное.
Вылетаем в холл. Здесь царит ужас: оба охранника, стоявшие на входе, лежат в нелепых позах. У каждого пулевое отверстие в голове. На полу алые лужи. Мчимся к дверям, прыгаем в байк, Максим заводит его. Мотор ревет из последних сил, задирая обороты, а потом, с диким скрежетом покрышки об асфальт, оставляя на нем черный след и дым, рвем как можно дальше.
Я не знаю, куда мы. Крепко обхватываю мажорку и прижимаюсь щекой к холодной коже куртки. Мне страшно, до сих пор не могу прийти в себя. Отец… Он что, погиб?! Его убили?! А вдруг все-таки выжил?! Господи, пожалуйста, пусть он выжил!!! Я не умею молиться. Это все слова, которые знаю.
Но если киллер пришел за Максим и мной, но не за папой, получается, он ценой своей жизни наши спас? У меня дрожит подбородок. Я кусаю губы, но ничего не могу поделать. Плачу, и слезы, стекая по лицу, подхватываются ледяным ветром и уносятся в никуда.
Пытаюсь сказать что-то Максим, высовываю голову чуть в сторону, и тут мне по губе ударяет ледяная капля. Острая, словно иголка. Бум! Потом ещё одна, по щеке. Бум! Третья, четвертая… Я смотрю на небо – пасмурное, только дождя нет. Что же это? Трогаю каплю языком. Соленая. Мажорка… тоже плачет?! Да что же происходит?!
Я прижимаю голову обратно, не в силах говорить. Но и плакать перестаю. Не время лить слезы. Спасаться надо. Только куда мы теперь?! Скорость огромная, километров сто двадцать в час, и мы буквально пролетаем Москву, за что, наверное, мажорка получит с десяток штрафов за превышение скорости. Ей наплевать. Главное – убраться подальше. Тот, кто пришел за нами, как-то знал, куда мы направляемся. Как он нас вычислил вообще? И где гарантия, что место, куда везет нас Максим, снова не окажется раскрытым?
Постепенно я начинаю узнавать дорогу. Это же Софрино! Перекресток улиц Поддубного и Дурова, автомастерская для байков! Так вот, значит, куда мажорка нас примчала. Она загоняет байк в проулок, останавливается. Устало слезает, снимает шлем. Глаза мокрые, а забрала так и вовсе нет. Ветром сорвало, наверное. Потому и слезы летели мне в лицо. У меня шлем вообще – «горшок». Не защита, а так, скорее атрибут.
Ничего не говоря, бледная, но внешне спокойная, Максим идет в мастерскую. Я за ней. Теперь на шаг от неё не отстану! Внутри находим Арину, владелицу. Она сидит на скамеечке, ковыряется в старом «Урале».
– Привет! – здоровается Максим.
– О, какие люди! – улыбается Арина. – Прости, руки не подам, – она показывает свои густо измазанные маслом ладони.
– Можно у тебя на время схорониться? – спрашивает мажорка.
– Проблемы? – лицо молодой женщины становится серьезным.
– Есть немного, – отвечает Максим.
– Да, пожалуйста. Живите. А это кто? – кивает на меня. – Недавно вроде с парнем приезжал.
– Брат мой, – говорит мажорка. – Тот парень – просто знакомый.
– Александр, – представляюсь.
– Арина.
– Ладно, мы поехали. Ты сама-то домой придешь? – интересуется Максим.
– Тут пока поживу. Там всё равно троим места нет, – отвечает Арина. – Если надо чего, звони.
– Договорились.
Мы выходим на улицу. Максим осматривается. Всё тихо. Садимся на байк и едем к дому. Заводим мотоцикл в сарай, закрываем дверь и шагаем в жилище. Мажорка берет ключ откуда-то из-под крыльца, отпирает. Всё. Мы внутри. Тут нас, наверное, никто не найдет.
Заходим в сени, снимаем обувь. Оказываемся в комнате. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как уехали отсюда некоторое время назад. По сути, вернулись к тому, с чего начали, только теперь… Я в полнейшей прострации. Сажусь на стул, тупо пялюсь покрытую выцветшей клеенкой столешницу и ничего не понимаю. Зачем кому-то понадобилось нанимать киллера, чтобы убить нас? Или это касается только Максим? Но судя по дерзости стрелка, он человек очень опытный, с ледяным разумом. Шагает по трупам, как по бульвару в солнечный день!
– Максим, – шепчу я, словно нас может кто-нибудь услышать. – Что происходит, а?
– Пока не знаю, – голос мажорки звучит сурово. Весь её ироничный задор начисто стерло наждачной бумагой сегодняшних трагических событий.
– Как ты думаешь, нас здесь найдут?
– Отследят по камерам видеонаблюдения до Софрино, это возможно. Дальше потеряют, – отвечает Максим. – Кстати, вырубай телефон, вытаскивай симку.
– Затем?
– По ним отследить наше местоположение могут.
Послушно достаю смартфон, который уже вторые сутки на режиме полного молчания. Привычно гляжу на экран. Множественные значки: пропущенные вызовы, непрочитанные СМС и сообщения в мессенджере. Наверное, и на электронной почте много чего накопилось. Но читать и смотреть не стану. Опасно. Выключаю аппарат, убираю в карман.
– Что нам теперь делать? – спрашиваю с надеждой. – Этот киллер, он теперь что, повсюду за нами следовать станет? Пока не… убьет, да?
– Да, – не церемонясь с моими чувствами, резко отвечает мажорка. – Не кисни. Разберемся.
Эти слова вселяют в меня хотя и робкую, но все-таки надежду.
Глава 57
– «Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость.
А песни… Довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось», – я сижу на табурете и, размеренно покачиваясь, словно сомнамбула, напеваю эти строчки снова и снова. Дальше текста песни не знаю, а эти врезались в память. Очень подходящие они к тому, что я чувствую теперь. Кроме надежды, ничего не осталось. Максим тем временем ходит по маленькой комнате из угла в угол и напряженно думает. Так проходит десять минут, двадцать, полчаса…
Наконец, она прекращает свой поход, смотрит на меня и впервые за несколько часов улыбается:
– Ну что, Сашок, тряхнем стариной?
– Спасибо, потрясли уже. Еле задницы свои унесли, – хмуро отвечаю я, а у самого внутри огонек загорается. Если Максим назвала меня «Сашком», да при этом растянула рот в улыбке, значит, дело наше не такое уж и проигранное, и нам вовсе не обязательно, словно двум закрытым в загоне барашкам, ожидать, когда придет страшный бородатый дядя с длинным ножом.
– Придумала что-нибудь? – всё с той же надеждой, которая в моей голове ведет себя крайне осторожно и боится лишний раз нос высунуть, чтобы не оказаться обманутой, спрашиваю Максим.
– Да, придумала.
– Что, в полицию обратимся или в ФСБ?
– Ни то, ни другое.
– Это почему? Разве не их задача защищать добропорядочных граждан от преступных посягательств? – где-то я слышал эту фразу, теперь решил воспользоваться.
– «Моя милиция меня бережет: сначала сажает, потом стережёт», – слышал такую присказку? – снова усмехается мажорка, вселяя в мою усталую душу определенный оптимизм.
– Нет, не доводилось.
– Это потому что она очень старая, с советских еще времен, а ты – слишком молодой.
– Тоже мне, старая выискалась, – бурчу в ответ. И радуюсь, потому что этот диалог очень напоминает мне те, которые мы вели несколько дней назад, когда выполняли поручение отца в Японии, а потом в Лондоне. Отец… эх, узнать бы, как он там! Эта мысль, влетев мне в голову, теперь покоя давать не будет. Ну и пусть не родной он мне человек, как выяснилось совсем недавно. Но ведь столько лет воспитывал, играл, водил на прогулки. Теперь взять и всё это выбросить одним махом из головы? Нечестно, неправильно.
– Максим, давай узнаем, как там… папа? – предлагаю мажорке. Она хмурится.
– Да, ты прав.
Достает смартфон, вставляет в него симку, включает, набирает чей-то номер.
– Семен Аркадьевич? Да, здравствуйте, это Максим. Нет, со мной и Сашей всё в порядке. Не скажу, в целях нашей же безопасности. Как там… папа? – видно, что выговорить это слово ей трудно так же, как и мне. Но справляемся, в сторону условности, если речь идет о близком для меня и родном для мажорки человеке. Слушает, слушает, хмурится, потом говорит. – Я еще позвоню, – и отключается.
Тянусь всем телом к Максим:
– Ну, что там?
– Секретаря отца, Маргариту Петровну, и тех двух охранников, что стояли внизу – наповал. Отец в реанимации. Семен Аркадьевич организовал круглосуточную охрану, – ответила мажорка и нервно закурила. Это единственное, что мы позволяем себе здесь и сейчас. Водка есть, она в холодильнике лежит, но напиваться было бы окончательным свинством.
– А… что с папой?
– Тяжелое ранение в голову. Он в коме. Врачи сделали ему операцию, но пока состояние критическое, – отвечает Максим.
– А Семен Аркадьевич – это кто?
– Начальник службы безопасности холдинга «Лайна», – говорит мажорка. – Помнишь, отец хотел пригласить его в кабинет, чтобы мы всё подробно рассказали?
– Да, конечно. Только… не успел, – вспомнив, как всё было, так ярко и живо, я не сдерживаюсь и хлюпаю носом. Вот-вот расплачусь снова.
– Саша, – строго говорит мне Максим. Я поднимаю голову, из глаз вот-вот польются слёзы. – Прекрати истерику. Я же сказала: всё наладится. У меня есть вариант.
– Какой? – спрашиваю, вытирая влажные глаза. В самом деле, хватит уже реветь, как девчонка. Когда со мной такое происходит, начинаю напоминать Лизу, готовую плакать по любому поводу. Ноготь сломала? У-у-у-у-у! Не лайкнули фоточку в соцсети – у-у-у-у! А уж стоит какому-нибудь хейтеру прийти и вякнуть что-нибудь в ее адрес, тут и вовсе соленый поток. Ну ее к едреням, эту дуру! Вот, правильно. Начинаю злиться. Значит, прихожу в себя.
– Рассказывай, что ты там придумала.
– Всё просто. Звоним клану Мацунага и просим обеспечить нам защиту.
– Кому-кому?
– Ты утром уши не компотом мыл, случайно? – ехидничает Максим. – Смотри, а то ягодки попадаются.
– Да не язви ты. Объясни толком, для чего нам японцы тут понадобились? И, может, это нам к ним стоит махнуть? – спрашиваю её.
– Во-первых, мы так запросто никуда не улетим. Чтобы попасть в Японию, придется или на самолете лететь, или сначала на поезде неделю кататься. Если на машине, немного меньше, и все-таки слишком долго. Так что отпадает. Кстати, самолет потому, что если за нас крепко взялись, то обязательно станут отслеживать в аэропортах и на вокзалах. Не убежишь.
– Дальше, – я хмурюсь, прикуриваю сигарету и пристально смотрю на мажорку.
– Во-вторых, – продолжает она, – бегство в Японию не решит нашей проблемы. Мы окажемся кем-то вроде вынужденных эмигрантов, боящихся вернуться на Родину. Нам что же, из-за какого паршивого киллера всю жизнь по заграницам бегать?
– Не такой уж он и паршивый, – говорю я.
– Согласна. И не факт, что один. Мне показалось, что там, в загородном доме, фигура была пониже и коренастая, а у отца в кабинете – высокая и худощавая. Так что делай выводы. Словом, мы остаемся здесь, в этом доме, звоним японцам, и те присылают нам телохранителей, – говорит Максим.
– Ага, и те прямо прилетят, как в той песенке. В голубом вертолете и бесплатно покажут кино, да? – настала моя очередь ёрничать немного. – Они же с голыми руками прибудут, понимаешь? Безоружные – через таможню стволы не протащишь. И что они тут станут делать? Хорошо, возьмут нас в плотное кольцо, и так дальше и станем сидеть в Софрино, ожидая своей участи? И почему бы тебе просто не обратиться к Семёну Аркадьевичу? Вот пусть он бы нас и охранял!
– Я ему не доверяю, – резко отвечает Максим.
– Как так? Почему?
– Потому что… и потом, он не должен этим заниматься.
– Как так?
– Просто. Он работает на нашего отца. На холдинг «Лайна», если формально. Только не на нас обоих. С какой радости ему ради нас жизнью рисковать? И подставлять своих подчиненных? Кроме того, они тем более не обязаны заниматься нашей личной охраной. А если у человека нет сильной внутренней мотивации, то он, сам понимаешь, свою грудь под пулю ради тебя подставлять не станет, – отвечает Максим. – А вот насчет оружия ты прав. И, кстати, Семён Аркадьевич в этом и посодействует, никуда не денется. Одно дело самому рисковать, и совсем другое, когда за тебя это делает кто-то другой, а ты лишь сторонний наблюдатель. Уверен – не откажет.
– Да, ситуация… – задумчиво говорю вслух. – Но ты не объяснила: с чего Мацунаге нам помогать?
– Ты помнишь, что старик говорил о контракте века? Что наш холдинг и его корпорация, объединившись, могут стать очень крупным игроком на мировом рынке? – спрашивает Максим.
– Да, конечно.
– Вот и причина. Японцам совершенно невыгодно, чтобы холдинг «Лайна» остался без руководителя. Точнее – без руководства, которое станет продолжать прежнюю политику. Насколько мне известно, – я спросила как-то у отца, – после удачного выполнения нашей миссии там уже все закрутилось-завертелось, начался процесс слияния. Если его прервать – стороны понесут огромные убытки.
– Так, может, в этом и есть причина, почему за нами охотятся? – задаю вопрос, и мне кажется, что это та ниточка, следуя которой, можно прийти к решению проблемы.
– Не думаю, – отвечает мажорка. Ниточка с тонким звуком рвётся. – Охота идет за нами, мной и тобой, а не за нашим отцом. Он стал случайной жертвой обстоятельств.
– Так японцы, когда приедут, думаешь, сразу этого не поймут? Какой тогда им резон защищать нас? Они станут отцом заниматься, и только.
– Ты забываешь: семья для азиатов – высшая ценность. В том числе для японцев. У них это возведено в культ, иначе бы старик Мацунага не пытался восстановить отношения со своей блудной правнучкой Наоми. Махнул бы рукой и позабыл – у него внуков с правнуками много. Но нет, вцепился в нее, словно клещ. И своего-таки добился. С нашей помощью. Так что если ему сообщат, то сразу поймет: да, это удар не по Кириллу Андреевичу персонально, а по его детям. Но это и удар по нашей семье, значит, и по холдингу «Лайна», а, следовательно, и по клану Мацунага.
– Ты правда в это веришь?
– Знаешь, Саша, вера – это всё, что у нас с тобой теперь осталось, понимаешь? Если не станем верить и надеяться, то можно просто выйти на дорогу Софрино-Москва и ждать, пока приедет дядя киллер и сделает каждому по дополнительной вентиляции в голове, – ответила мажорка.
После этих слов я сижу в раздумье. Курю, хотя в комнате мы так надымили, что если повесить топор, он станет покачиваться на сизых клубах. Потому предлагаю Максим выйти во двор. Не на передний, на задний. А еще чувствую себя жутко уставшим, разбитым.
– Слушай, тут можно где-нибудь принять душ? В доме даже унитаза нет. Рукомойник вон.
– Здесь только баня на дальнем краю участка. Но ее затапливать нужно, – говорит мажорка.
– Ты умеешь?
– Нет, но стоит попробовать. Ты прав, нам нужно привести себя в порядок. А то грязные, как два поросенка, – Максим улыбается, показывая свои содранные и в грязи руки. У меня вид не лучше.
Встаем и шагаем на задний двор, туда, где вдалеке – участок очень большой – виднеется приземистый домик из красного кирпича под шиферной, позеленевшей от старости крышей.
