Текст книги "Проклятие десятой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– В одиночку?!

– Он сам настоял на том, чтобы двое других отправились со Стражей.

– Ош, он всего лишь человек. – Я шагнула к даэве. Рейес тоже встал и на всякий случай взял меня за руку, но я стряхнула с себя его ладонь. – И что, по-вашему, должен сделать Донован, если все выяснит?

– Позвонить, – ответил Рейес, снова беря меня за руку.

– Позвонить?! – ошалела я. – И когда же? До или после того, как бог украдет его тело? – Никто ни слова не сказал, поэтому я добавила: – Мне нужно к нему.

– Зачем? – спросил Рейес, чья ярость барабаном пульсировала в комнате. – Чтобы стать маяком, который приведет прямо к твоему другу?

– Видимо, он не слишком тебе нравится, – подлил масла в огонь Ош.

Они правы. Из-за меня Донована убьют еще быстрее. То же самое может случиться и из-за Рейеса. Его тьма – как мой свет. Это я поняла, когда научилась перемещаться из одного измерения в другое. Он как выжженная пустыня на горизонте. Черная пропасть. Я – портал в рай, а Рейес – портал в ад. Любое сверхъестественное существо способно увидеть нас обоих с расстояния в тысячи километров.

– Могу я спросить, с чего вы взяли, что только один бог напал на след?

– Они так всегда действуют, – ответил Рейес. – Разделяются, пока один из них не выйдет на жертву. Потом появляются остальные.

Значит, Рейес действительно понятия не имел, что он один из трех богов Узана. Что на Пип охотятся только двое.

– Будь это любой другой мир, они бы просто-напросто его уничтожили.

– И что их останавливает? – спросила Куки.

– Бог Иегова, – отозвался Ош. – Они не трогают этот мир отчасти из уважения и отчасти из самосохранения.

– Последнее, что им нужно, – это война с другим богом.

– То есть они такие же трусы, как и все остальные массовые убийцы.

– Можно и так сказать, – проговорил Ош.

Вот только мой муж далеко не трус. А значит, он действительно совсем не похож на своих братьев.

– Что я могу сделать? – спросила я, посмотрев на Рейеса, а потом на Оша.

– Вернуться к работе, – ответил Ош.

– Занимайся своими делами, как ни в чем не бывало, – согласился Рейес. – У них могут быть шпионы.

– Шпионы? – ахнула Куки, побледнев еще сильнее.

– Нас могут попытаться выкурить, – объяснил Ош. – Если вы начнете паниковать, проверять, как дела у Пип, и пытаться выследить богов, шпионы мигом вычислят, где она находится.

– Таким образом, мы избавим их от лишней беготни.

– То бишь я должна сидеть на попе ровно, зная…

– Зная, что с Пип все в порядке, – твердым тоном перебил Ош. Он подошел ко мне и коснулся моего подбородка. – Клянусь. Мы уже перевезли ее в безопасное место.

– Пока безопасное, – сказала я.

Возразить было нечего. Ош снова кивнул и пошел к двери, но остановился.

– Чуть не забыл сказать. Я убил еще одного эмиссара.

Рейес, который до сих пор видел в Оше только даэву, демона, стоявшего в адской иерархии на самой нижней ступеньке, врага, а не друга, подошел к Ошу и сжал его предплечье. Ош ответил тем же. Словно эти двое только что скрепили молчаливой клятвой некое братство с единой целью: служить и защищать Элвин Александру Лоэр – девочку, которая будет сражаться с чумой, угрожающей миру. Девочку, которая однажды спасет человечество.

О том, что Ошу суждено полюбить нашу дочь, я Рейесу еще не говорила. Ни к чему сейчас раскачивать лодку.

Засунув руку в карман джинсов, я крепко сжала божественное стекло. Это наша единственная надежда выстоять против двух богов Узана. По крайней мере другого способа я не знаю. Что же мне делать? Рассказать о кулоне Рейесу?

Чтобы поймать бога или любое другое существо в ловушку адского измерения, нужно знать имя. Истинное имя. Я же не знаю ни имен двух богов Узана, ни настоящего, божественного имени Рейеса. Если я скажу ему о кулоне, использует ли он его против меня, когда узнает, кто он такой на самом деле?

Прошла всего неделя. Всего неделю я знаю, что Рейес бог. Наверное, я смогу хранить этот маленький секрет еще немного, пока не получу больше информации. Пока не смогу убедиться, что можно доверять той части Рейеса, которую контролирует бог. Той самой части, которая, по сути, является сущим злом.

Да уж. Хуже не придумаешь.

Глава 9

Когда я была маленькой…

Нет, погодите-ка. Я до сих пор так делаю.

Надпись на футболке

Я стала прикидывать, сколько эмиссаров осталось из тех двенадцати, что подослал к нам Сатана. Если я правильно сосчитала, то штук девять, но точно сказать невозможно. Разве что созвать их на перекличку. Можно, конечно, сделать финт ушами и сказать им, что они выиграли телик. Иногда так поступают с беглыми преступниками. Вот бы адресочки раздобыть! Как я пошлю эмиссарам сообщение о выигрыше, если не знаю их адресов? И смотрят ли вообще демоны телевизор?

Мы с Куки притворялись, будто все прекрасно, а я то и дело мысленно повторяла одну и ту же фразу. Пип в безопасности. Пип в безопасности. Пришлось заниматься делами, и мы стали прочесывать прошлое Эмери Адамс и Лайла Фиске.

Куки каким-то невозможным образом из оперы «меньше знаешь – крепче спишь» получила выписки по кредитной карте Эмери и записи о контактах с ее телефонного номера. Тем временем я встретилась с миссис Абельсон и объяснила ей, чем занимается ее муж. Причем очень старалась представить его настоящим героем.

Миссис Абельсон не купилась, и мне стало дико жаль парня. Ему предстоит крайне хреновый день. Наверное, ее взбесила новость по поводу растений. Какой кошмар! Что скажет вся церковная группа?! Лично я понятия не имела, откуда церковная группа может что-то узнать, если сама миссис Абельсон будет держать язык за зубами, но спорить с ней было бесполезно. Да и настроения не было. Поэтому, пока женщина делала собственные выводы, я сидела молча и выслушивала целую тираду о том, как ее, бедненькую, жестоко предали, и как несправедливо поступает ее муж, отрываясь втихаря со студентами.

Справлялась я весьма неплохо. Хранила спокойствие и хладнокровие, хотя на нас уже стали коситься посетители «Рубежа» – одного из моих любимых ресторанчиков. Но когда миссис Абельсон начала чихвостить мужа, терпение лопнуло. Я заявила, что ей несказанно повезло с супругом, который в состоянии наслаждаться жизнью, несмотря на ее вечное нытье и до смешного завышенные ожидания от их брака.

Когда я закончила, миссис Абельсон добрых шестьдесят секунд сидела с отвисшей челюстью. А когда я уходила, ее лицо густо побагровело, а спина выпрямилась, словно женщина проглотила кочергу. Имелось у меня подозрение, что эту кочергу не вытащить даже через задницу. Что ж, ее мужа явно прокляли.

После встречи я вычеркнула имя миссис Абельсон из списка клиентов, которые могут обратиться к нам за помощью повторно, и помчалась обратно в офис с баночкой зеленого соуса, он же сальса-верде, на вынос. Честно говоря, нам повезет, если нам вообще заплатят за это дело.

Молодец, Дэвидсон. Так держать.

Хотя нет. Дэвидсон-Фэрроу… Хм-м-м… И почему я так на этом зациклилась?

Короче говоря, дело было закрыто, и это нужно было отпраздновать в компании сальса-верде и текилы. Последней, конечно, придется подождать до вечера, зато сальсой-соусом и сальсой-танцем можно насладиться в любой момент. Хотя для начала я решила все-таки навестить своего старого друга Рокета.

С самого возвращения я его еще ни разу не видела, но никак не могла избавиться от зудящего любопытства, вызванного бомбой, которую сбросила на меня Слива, вторгшись в воздушное пространство моей гостиной. Имена, значит, на стенах Рокет пишет для Пип. И эти имена выбраны специально для нее.

Во-первых, как это так?

Во-вторых, почему?

И в-третьих, я точно все правильно расслышала?

Эти мысли не давали покоя, вот только вытаскивать информацию из Рокета еще сложнее, чем из Сливы. Рокет – как огромный ребенок. Умер в психлечебнице в пятидесятых. И он своего рода гений. Если его дар был с ним и при жизни, можно только догадываться, как именно его лечили. Первое, что приходит на ум, – электрошок. Наверняка медики были готовы на все, лишь бы держать его под ногтем.

Я подъехала к заброшенному дурдому, которым теперь официально владела благодаря моему «папику». Понятия не имею, сколько у моего благоверного денег, и знать не хочу. А еще не имею ни малейшего желания заглядывать в его завещание. Тем более что я наверняка помру первой. Судя по всему, мне с самого рождения приклеили на спину сияющую мишень.

Попробовав несколько комбинаций на клавиатуре, я наконец нашла ту, которая сработала. Зато на входе в дурдом код не помог. Может быть, батарейки в замке сели или еще что. Раньше все работало.

Ну и не страшно. Сделаю то же самое, что делала до того, как Рейес купил здание. Прокрадусь.

Обойдя больницу с восточной стороны, я нашла вход, которым давно привыкла пользоваться. То бишь окно в подвал. Однако не успела даже начать туда протискиваться, как меня повалила на землю норовистая ротвейлерша.

Похоже, Артемида периодически бродила по местам своей юности. Дом, где жили Донован и его банда, снесли, но это, судя по всему, не мешало ей возвращаться на знакомую территорию.

Целых несколько минут, виляя купированным хвостиком со скоростью света, Артемида вылизывала мне лицо, пока я не поняла, что у нас зрители. На то, как я пытаюсь победить пятидесятикилограммовую собаку и дышу ей в шею, смотрел маленький мальчик.

Вот только Артемида нематериальна. Она – моя личная хранительница, и это просто замечательно. Но для наблюдавшего за нами мальчика все выглядело так, будто я борюсь с воздухом.

Я откашлялась и помахала в знак приветствия:

– Это у меня новая зарядка такая. Попомни мои слова: скоро это станет модно во всем мире. Называется… – Я стала вытаскивать сухую траву из волос. – Траврядка.

А затем, как ни в чем не бывало, я встала на ноги и пошла к окну в подвал.

– Рокет! – позвала я друга, протискиваясь внутрь.

Почему-то раньше протолкнуть задницу сквозь крошечное окошко было легче. Свалившись с подоконника, я приземлилась головой на подставленный стол. Надеюсь, он уже был сломан.

– Рокет! – снова позвала я, достала из кармана куртки фонарик и посветила на лестницу, ведущую из подвала наверх.

За месяцы моего отсутствия ничего не изменилось. Повсюду по-прежнему валялись мусор и обломки. В одном углу подвала стояла допотопная трехколесная медицинская каталка, а другой украшала ржавая ванна.

Это место я обожаю. И вообще всякие жуткости вызывают у меня ностальгию. Видимо, все дело в воспитании. И в моей мачехе. До качественной жути ей, конечно, далеко, но все-таки. В общем, в таких местах у меня согреваются желудочки сердца. Если бы я когда-нибудь стала художницей, то рисовала бы только такие вот картинки. Они словно сошли в реальность из моих самых чудесных снов. И из чьих-то кошмаров, если верить огромному количеству ужастиков, снятых в заброшенных больницах и психушках.

Так и не получив ответа от Рокета, я пошла наверх, по пути проводя пальцами по тысячам выцарапанных на стенах имен. Как там Слива говорила? Что имена предназначены для Пип? Но почему? Что она имела в виду?

Может быть, у девятилетней Сливы просто разыгралось воображение, но я в этом очень сомневалась. Зачем ей такое выдумывать?

Исключительно чтобы проверить одну теорию, я решила взглянуть на имена с другой, так сказать, стороны. Остановилась перед самой исписанной стеной и сместилась в другое измерение. Сверхъестественное зрение тут же уловило то, чего не видело человеческое. Вокруг меня, растрепав волосы и обдав жаром кожу, закружились порывы ветра из нематериального мира.

Здание оставалось на прежнем месте, но сама я уже находилась в двух мирах сразу, потому что не переместилась полностью. По крайней мере в планы полное перемещение не входило. Я все еще жутко боялась заблудиться в другой реальности, боялась не найти обратную дорогу в знакомый мир. Поэтому перемещалась частично, нерешительно и очень осторожно.

Однако этого хватило, чтобы увидеть то, чего я раньше никогда не видела. На пылающих границах потустороннего мира имена, которые выцарапывал Рокет, по-настоящему сияли. Словно горели огнем. Словно при написании Рокет их как-то поджигал. Неужели он каким-то образом дает этим именам цель? Или просто записывает тех, кому уже суждено… что? Что значат все эти имена? И какое отношение они имеют к моей дочери?

Да уж. Вечный спор о курице и яйце ответов мне точно не даст. Нужно поговорить с Рокетом. И я поговорю, как только он перестанет ломать мне кости и поставит обратно на пол. Только что я стояла, размышляя о важных делах, а через секунду уже барахталась в воздухе в руках огромного сильного бизона.

– Рокет! – еле-еле выдавила я под аккомпанемент хрустящих ребер.

Как только он меня поднял, я вернулась в материальный мир, и имена перестали сиять. А вот лысина Рокета, которая была все такой же бледной и блестящей, – нет.

Пока он проявлял гостеприимство, я обняла его за голову и чмокнула в макушку.

– Мисс Шарлотта! – сказал Рокет приглушенным голосом, потому что уткнулся носом в моих девочек, Угрозу и Уилл Робинсон. Имелось у меня подозрение, что, кроме приветствий, Рокет задумал что-то еще.

– Рокет, – начала я, дергая ногами, чтобы хоть чуть-чуть ослабить крепкие объятия, – ты меня лапаешь, что ли?

Все еще держа меня в руках, он поднял голову, и его глаза заблестели от восторга.

– Я соскучился, мисс Шарлотта.

Я опять его обняла. Слава богу, ему не нужно дышать.

– Я тоже соскучилась.

Так мы стояли долго-долго. Я обнимала лысую голову, а Рокет прижимался лицом к моей груди. Хорошо хоть похабный «бр-р-р» не сделал. Не знаю, как бы отнеслись к такому Угроза и Уилл.

Хотя кого я обманываю? Они это обожают.

Когда Рокет меня отпустил (хотя скорее бросил), я отодрала себя от грязного пола и дружелюбно толкнула гения в плечо:

– Как жизнь, красавчик?

На Рокете был все тот же наряд, в котором он умер. Потертые шлепанцы и серовато-голубая пижама, похожая на медицинскую форму.

– Где вы были, мисс Шарлотта? Все очень расстроены.

– Правда? Расстроены потому, что меня долго не было? – Блин, как это мило!

– А вас не было? – спросил он и задумчиво глянул вверх.

– Не в этом смысле, – уточнила я. – Но если дело не в этом, то почему тогда все расстроены?

Знать бы еще, кто такие эти «все», но не хотелось сбивать Рокета с толку в самом начале игры.

– Все, мисс Шарлотта. Все! – сказал он и сердито поднял руки.

Сердился он точно на меня. Что тут скажешь? Иногда я так действую на людей.

Внезапно Рокет подался ближе, и круглое лицо превратилось в маску любопытства.

– Можно мне посмотреть? – прошептал он.

– Конечно, – ответила я, надеясь, что речь не идет о чем-то исключительно для взрослых. Я с Рокетом в больничку играть точно не буду. – Что бы ты хотел увидеть?

– Их. Врата.

– Ладно. – Я оглянулась. Единственные врата, которые пришли на ум, были воротами, ведущими на территорию дурдома. – Ты о тех, что на улице?

– Они на улице?! – потрясенно переспросил Рокет. – Где каждый может их увидеть?

– Ну да. Это же ворота.

– Нет, нет, нет, нет, мисс Шарлотта! Вы должны их спрятать! Никто не должен видеть их просто так. Все очень, очень расстроены.

Похоже, мы все-таки говорили о разных воротах. И тут меня осенило. Божественное стекло! Портал в адское измерение, который спокойненько лежит в кармане моих джинсов.

– Рокет, кто такие «все», и почему они расстроены?

Он тут же прижал обе руки ко рту, как ребенок, который пытается скрыть волнение. В широко распахнутых глазах сиял восторг.

– Они очень расстроены, – едва не хихикая, проговорил гений.

А это странно. Когда сверхъестественный мир расстроен, Рокет тоже расстроен.

– Да-да, понимаю. Я нарушила правила.

– Не правила, – внезапно посерьезнев, покачал он головой, – а правило.

Вот же невидаль! Я постоянно нарушаю чьи-то неземные правила. Пусть поцелуют меня в зад. Хоть все сразу и каждый по отдельности. Я и так делаю все возможное с тем, что есть. Если эти неземные ребята хотели, чтобы я справлялась лучше, надо было сразу осчастливить меня «Справочником по ангелосмертству для девушек». А вместо этого в моем распоряжении только карта Гарри Поттера, которая готова мне хоть что-то показать, только если я торжественно поклянусь, что замышляю только шалость. Врать ей, между прочим, нельзя, поэтому замышлять какие-то шалости приходится постоянно. А это очень изматывает.

– Ну и фиг с ним, – сказала я, не обращая внимания на то, как у ошарашенного Рокета отвисла челюсть. – Если я покажу тебе божественное стекло, то есть врата, ты расскажешь мне, что значат эти имена?

Рокет недоуменно сдвинул брови.

– Вы знаете, что они значат. Это имена тех духов, что ушли.

– Ага. Это ты мне уже говорил. Но что еще они значат? И неужели они как-то связаны с моей дочерью?

У Рокета опять отвисла челюсть.

– Это еще одно правило, которое вы нарушили, мисс Шарлотта. Вас привяжут к койке.

Я и забыла, что секс с Рейесом и последовавшая за этим беременность вызвали капитальный переполох этажом выше. И по этому поводу они тоже могут поцеловать меня в зад. И даже зацеловать с ног до головы.

– Единственный, кто может привязать меня к койке, – это Рейес.

При упоминании имени Рейеса Рокет от меня отвернулся.

– Вы должны держаться от него подальше.

– Мы с ним женаты, милый. Так что вряд ли что-нибудь получится.

– Солнце и луна не могут быть женаты. Это абсурд. Небеса падут. – Рокет повернулся и уставился на меня умоляющим взглядом. – Все рухнет, мисс Шарлотта.

Я коснулась бледной серой щеки.

– Ничего не рухнет, милый. Разве что вот это здание, если ты не прекратишь царапать стены.

Рокет осмотрелся по сторонам.

– Я должен записывать имена, иначе они сожгут мне мозг. Я должен вытаскивать их из головы, когда приходит время.

– То есть ты должен записывать имена, когда кто-то умирает?

Разглядывая свои произведения искусства, Рокет кивнул.

– Но почему именно эти имена? Что они значат?

– Они ждут в приемной, и их имена нужно записать до того, как их вызовут. Иначе доктор никогда их не увидит.

– А откуда ты знаешь, кто есть кто? Ты можешь их прочитать?

Раньше Рокет приводил меня к конкретным именам, а значит, наверняка может их прочесть.

– Мне не нужно их читать, мисс Шарлотта. Они сами говорят мне, кто они, когда я спрашиваю.

До того как прийти сюда, я знала, что вряд ли многого добьюсь, но надеялась узнать хоть чуточку больше. Например, какой-нибудь намек на то, что говорила Слива. Хотя…

– Слива сказала мне, что эти имена ты выбираешь не просто так. Что ты записываешь их для моей дочери. Для Пип… то есть для Элвин. Это правда?

Рокет поморгал, словно я не на шутку его озадачила, потом шагнул к стене и провел толстым пальцем по одному из имен. И все же он мне не ответил, а мне не хотелось на него давить.

– Ладно, Рокет, – сказала я, засунув руку в штаны. Точнее в карман. – Я покажу тебе врата.

– Всё, – внезапно сказал он отчужденным голосом. – Абсолютно всё.

Я оставила в покое кулон, подошла к Рокету и посмотрела на имя, которое он гладил пальцами. Оно было написано на арабском. Говорить на этом языке я могу, а читать – нет. Имя рядом было на испанском, а ниже – на корейском.

– Что значит «всё»? – спросила я.

– Что будет, когда он узнает, что вы натворили?

– Кто? Нет, минуточку. Что я натворила?

– Сын, – уныло ответил Рокет. – Солнце не может жениться на луне.

– Рокет. – Я развернула его к себе, и это было все равно, что разворачивать комбайн. Причем не сидя за рулем, а вручную и стоя рядом с ним на льду. – Когда ты говоришь, что солнце не может жениться на луне, ты имеешь в виду такое солнце, как у нас в небе?

Рокет покачал головой:

– Нет, мисс Шарлотта. Он – сын, брат и отец. Он – тьма и разрушение. Он – всё.

– То есть в твоей метафоре я не солнце, – слегка разочаровалась я, – а луна?

Я-то думала, что солнце как-то соотносится с моим ярким светом. Как, бога ради, я опустилась до луны? И вдруг я вспомнила, что люблю луну, и снова почувствовала себя счастливой.

Рокет положил руки мне на плечи.

– Мисс Шарлотта, не говорите ему о том, что вы сделали.

К сожалению, он никогда не умел рассчитывать силу. Пальцы впились мне в кожу, и, когда Рокет меня встряхнул, у меня клацнули зубы.

– Никогда и ни за что не говорите. Сын – самый опасный из трех.

– Из трех? – переспросила я, все еще клацая зубами, и в ужасе уставилась на Рокета. – Ты имеешь в виду трех богов Узана?

– Он самый опасный, мисс Шарлотта. Он сожжет мир и все, что в мире есть. Превратит горы в пепел, а моря – в соль. Не останется ничего, кроме пыли на ветру.

Блин, обожаю эту песню[5]5
  Речь о песне «Dust in the Wind» (англ. «Пыль на ветру») группы «Kansas».


[Закрыть].

Рокет меня отпустил, и я поняла, что сейчас произойдет. Он исчез. Я бросилась вперед, чтобы схватить его, чтобы еще хоть немножко с ним поговорить, но его уже не было, а я безнадежно промахнулась и со всего разбегу впечаталась лицом в стену.

День, считай, только начался, а моему лицу уже хорошенько досталось.

Я потерла щеку и стала вспоминать все, что наговорил Рокет. Ни одно сказанное слово не сулило ничего хорошего нашему миру. Но Рейес никогда так не поступит. В этом мире живет его дочь. Он никогда и не подумает его сжечь или уничтожить.

Разве что… Я уже шла обратно в подвал, чтобы выбраться на улицу, и напевала себе под нос «Пыль на ветру», но на середине лестницы остановилась как вкопанная. Разве что Рейес узнает, что я натворила.

А вдруг он узнает правду? В ужасе я прикрыла ладонью рот, а потом вспомнила, что понятия не имею, о какой правде речь, и почему Рейесу должно быть на эту правду не наплевать. Даже если дело в божественном стекле и в том, что я ношу в кармане целый мир, я ничего такого не сделала. Только засадила в ад приспешника зла. На что тут можно злиться?

Рокет так волновался, но даже не взглянул на кулон. Мне казалось, что я его обманула. Что каким-то образом лишила чего-то удивительного.

Что ж, в следующий раз.

Только когда я уже вылезла через окно, до меня дошло кое-что еще. Рокет говорил о луне. В моем родном, неземном языке есть слово, которое звучит очень похоже на английское «the moon»[6]6
  (Англ.) Луна, спутник планеты.


[Закрыть]. Только произносится не совсем так, а скорее как «дха-мун». Звуки чуть тверже. Как если сравнивать имя Люк (вместо обычной луны) и слово «лук» (вместо слова из моего неземного языка). Мог ли Рокет хотя бы отчасти иметь в виду и этот нюанс? Слова похожи, но между их значениями пропасть.

«Дха-мун» в моем языке можно использовать в разных контекстах, но, так или иначе, значение сводится к одному концепту: это слово обозначает того, кто стоит выше жизни. А если конкретнее – того, кто может отнимать жизнь по собственной воле. Как убийца. Наемник. Палач. Если искать аналогию не на земле, то на ум приходит тот самый – настоящий – ангел смерти.

Но ведь ко мне все это не применимо. Боги не отбирают жизнь. Они ее дарят. И даже создают. По крайней мере в это меня научили верить с детства. Но ведь есть же боги Узана, которые, похоже, не способны ни на что, кроме как сеять смерть и разрушение. Наверняка Рокет о таком даже не думал.

Я завезла сальсу благодарной донельзя Куки и по пути в участок, где собиралась тщательно подонимать не одного, а сразу двух копов, честно старалась не зацикливаться на том, что узнала от Рокета. Однако мысли гудели наперебой и не давали покоя.

Ну, хоть Пип сейчас ничего не угрожает. Уже за это можно испытывать благодарность. Правда?