Текст книги "Проклятие десятой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17

Изобретатель шоколадной водки на все сто

искупил вину ублюдка, придумавшего колготки.

Кейти Грейковски[18]

Попрощавшись с Хэзер и Пари, я двинулась к Развалюхе, чтобы сделать один важный звонок. Наверняка рабочий день у Нила Госсета уже закончился. Небо потемнело, а низкие облака, до сих пор висевшие над головой, сменили красивый серый цвет на глубокий и зловещий черный. Вот бы каждый день был таким умиротворяющим! Впечатление портил разве что ледяной дождь, заливающий мои любимые развороты «Плейгерл». Зато на дорогах практически не было машин. Правда, я переживала, что придется ехать по гололеду.

И все равно Нью-Мексико я обожаю.

Слава богу, у меня был номер сотового Нила. И все благодаря находчивости Куки, которая притворилась журналисткой из какой-то газеты в Санта-Фе и сказала, будто хочет сделать о Ниле Госсете целый репортаж. Я слушала гудки, пока не включилась голосовая почта, потом нажала «отбой» и позвонила снова. И снова. И так несколько раз, пока в трубке наконец не раздался раздраженный до чертиков, резкий голос:

– Да!

– Привет, Госсет! – как можно радостнее заорала я. – Как жизнь?

– Как всегда.

– Значит, так себе, да? – Я понятия не имела, что происходит в жизни Нила, но не подколоть его не могла.

– С кем я говорю?

А вот это обидно. Честное слово. Ну или было бы обидно, будь мы с ним друзьями. На самом деле мы всего лишь знакомые. Со времен старших классов. У нас нет необходимости поддерживать связь, если не считать тех случаев, когда такая необходимость возникает. Вот как сейчас.

– Это Чарли… Дэвидсон… Мы вместе учились в…

– Я знаю, кто ты, Чарли. Откуда у тебя этот номер?

– Ну-у, моя помощница звякнула твоей помощнице, прикинулась журналисткой и…

– Забудь. Что стряслось?

– Когда Рейес проживал в твоем заведении, у него бывали супружеские свидания?

Нил откашлялся, и его голос зазвучал помягче:

– Как он?

– На свободе.

Нил мне нравился. Не в школе, ясное дело, но с тех пор он очень повзрослел, так что надо отдать ему должное. Он всегда хорошо относился к моему мужчине, пока тот мотал срок за преступление, которого не совершал. Даже можно сказать поддерживал, насколько может поддерживать заключенного заместитель начальника тюрьмы. Но Нил всегда знал, что Рейес не такой, как все, особенный, и что он заслуживает лучшего.

Знал бы Госсет хоть половину правды…

– Могу я поинтересоваться, почему ты спрашиваешь?

– Он выплачивает алименты пятилетнему ребенку. Если ты не отпускал его периодически в город на мальчишники, то у него должны были быть супружеские свиданки.

– Ничего такого не было, – проговорил Нил под звуки чего-то шкварчащего на гриле. – То есть не совсем.

Я беспокойно нахмурилась:

– Это еще что значит?

– Только то, что не было у него никаких супружеских свиданий.

– Но теоретически могли быть? В Нью-Мексико это разрешено?

– Уже нет. Почти тридцать лет это позволяли, но в две тысячи четырнадцатом власти прикрыли лавочку. К тому же, существовали строгие требования. Большинство заключенных должно было состоять в официальном браке, чтобы запрос вообще отправился на рассмотрение. Дальше следовал затяжной процесс одобрения. Так что уверяю тебя, у Фэрроу не было супружеских свиданий.

– Но? – ляпнула я, потому что прямо-таки чувствовала, что должно вылезти какое-то «но».

– Но… да, это не значит, что ребенок не может быть его. Была одна надзирательница…

– Чего?! – обалдела я.

– Вообще-то, их было три, но именно эта… Ах да, еще заместителем начальника тюрьмы до меня была женщина. Короче говоря, всего четыре. И это только те, о ком я знаю.

– Ушам своим не верю.

– Но, насколько я понимаю, инициатором был не Фэрроу. Если тебе это поможет, конечно.

– Боже мой! – ахнула я. – Мой муж даже в тюрьме был кобелем.

– В его защиту…

– Госсет, – процедила я сквозь зубы.

– В его защиту, – продолжал напирать Нил, как бывало с ним во время футбольных матчей, – я не могу сказать наверняка, был ли там секс. Отношения между охранниками и заключенными строго-настрого запрещены. Хотя, конечно, всякое случается. Но Фэрроу всегда держался особняком. Получал тонны внимания от обоих полов, но, насколько я могу судить, его все это совершенно не интересовало.

– Правда? – спросила я, расцветая под лучиком света, проникшего прямо в кишки.

– Опять же, следить за каждым двадцать четыре часа в сутки невозможно.

– Спасибо. – От разочарования у меня разболелось сердце.

– Пожалуйста.

– Скажи-ка мне вот что. Бывали ли такие случаи, чтобы какая-нибудь охранница беременела от заключенного?

Нил так долго молчал, что я поняла все раньше, чем он ответил:

– У нас надзирательницы постоянно беременеют и уходят в декрет. Большинство из них замужем. Но была одна, о которой ходили слухи, будто она встречается с заключенным. Когда мы ее допрашивали, она призналась, что залетела от зека, но имени не назвала.

– Как ее зовут? – спросила я под звон разбивающегося на куски сердца.

– Я не имею права разглашать такую информацию, Дэвидсон, и ты прекрасно это знаешь.

Блин! А я-то думала, что смогу его расколоть.

– У меня грибы подгорают. Мы закончили?

– Наверное. Минуточку! Можешь хотя бы сказать, когда это произошло?

– Дэвидсон, – угрожающе протянул Нил.

– Ну же, Госсет, как в старые добрые времена.

– В старые добрые времена ты меня ненавидела.

– Неправда. Ты меня всего лишь дико бесил.

– Я же над тобой издевался, разве нет?

– Кончай менять тему, Госсет, – прорычала я.

– Господи, – проныл он в трубку, – я толком и не помню. Может быть, лет пять-шесть назад. Все уже смешалось. Тогда как раз случай был…

Нил стал рассказывать о заключенном, который ложкой перерезал сам себе артерию, но я зависла на словах «лет пять-шесть назад». У моего мужа все-таки есть еще один ребенок.

***

Я лежала на барной стойке, положив под голову руку. Было вполне удобно, пока стойка не начала кружиться. Пришлось схватиться за край пальцами. Никогда не любила карусели.

С очередным коктейлем ко мне подошла Кэролайн, объявила посетителям о возможности сделать по последнему заказу и начала подвигать коктейль ко мне, но вдруг остановилась. Подняв голову, я попыталась сосредоточиться на ее лице, но ее лиц было слишком много.

Кэролайн – очаровательная рыжеволосая красавица с коротким каре и маленьким носиком. Точнее она была очаровательной, пока не сказала:

– По-моему, с тебя хватит на сегодня кофеина.

С этими словами она отодвинула мой коктейль от меня подальше.

– В смысле? – разбушевалась я. – Да я всего-то пять штук опрокинула!

– Угу, – прогудела Кэролайн и унесла черт знает куда чудесный большой горячий мокко латте с дополнительной порцией взбитых сливок.

До ушей донесся мужской голос. Брайан. Этот парень варит кофе так, словно его зачали и выносили в кофемашине. А еще он второй мой самый любимый человек на земле. Точнее был бы им, если бы все-таки дал мне мой коктейль.

– Скажи ей, что со мной все путем, Брайан. У меня мотор что надо. Выживу.

Брайан усмехнулся:

– Я уже позвонил ее мужу.

– Ты знаком с Рейесом? – удивилась я, осознав, что язык слегка заплетается. – Он сын Сатаны.

– Только не говори, что вы поссорились! – запричитала Кэролайн, прибираясь перед закрытием.

– Конечно, поссорились, – вставил Брайан. – Я своего бойфренда и не такими словами обзываю.

– Всего один стаканчик! Обещаю, утром же обращусь за помощью. Запишусь к психологу, или в группу поддержки, или…

– Какая там по счету стадия, когда торгуются? – поинтересовался Брайан.

– Где-то посередине, – ответила Кэролайн и вдруг выпрямилась, просияв.

Только один человек на свете так действует и на женщин, и на мужчин. И он был здесь.

– Спасибо, что позвонил, – сказал Рейес гладким, как бурбон, голосом.

Я вернулась к валяниям на стойке. За последние пару часов голова стала просто-напросто неподъемной. Вот почему, когда сын истинного зла подошел ближе, я увидела только ширинку. Ту самую, которая обрюхатила какую-то мисс Клэй. Ту самую, к которой меня тянуло, как героинового наркомана к… героину.

– Домой идешь?

– Нет. – Я подняла указательный палец. Уж не знаю зачем. – Я приятно провожу время с друзьями. С Кэролайн и Брайаном. А тебя я не знаю. И об этом я тебе уже сегодня говорила.

Когда Рейес заговорил опять, я расслышала в глубоком голосе нотки веселья:

– Датч, мне за ремень взяться, или как?

Он стал за руку стаскивать меня с табурета, и я завопила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Помогите! Хулиганы!

Как ни печально, но ни Брайан, ни Кэролайн вызвать копов не могли. Оба были слишком заняты тем, что бросали на Рейеса игривые взгляды. Черт бы их побрал. Нет, черт бы побрал его!

Наконец он перестал меня тащить и поднял со стойки мое лицо.

– Ты и правда пьяна?

– Может быть, подливала себе что-то в кофе, – все еще сияя, предположила Кэролайн. – У нас алкоголя нет.

Рейес пошарил по моим карманам, из-за чего у меня в животе что-то сдвинулось, нашел флягу и проговорил:

– Прошу за нее прощения.

Конечно же, я шучу. Нет и не было у меня никакой фляги. Можно подумать, я бы так нализалась с одной фляжечки. По пути пришлось заскочить в винный магазин и купить литр виски. Полбутылки я опустошила еще до того, как прийти в кафе, а остальное контрабандой пронесла внутрь в куртке.

– Ничего страшного, – отмахнулась Кэролайн. – Наверное, у нее был трудный день.

– Еще какой трудный, подруга! – поддакнула я, ткнув в ее сторону пальцем. – Сначала я нашла бездомную девочку, которую прокляли, из-за чего она скоро умрет. Потом выяснила, что меня преследует не одна, а целых две группы охотников за привидениями. И не просто преследуют, а еще и сканируют ЭМП-штуковиной.

– Она в себя-то придет? – спросил Брайан у Рейеса.

– Надо мной как будто надругались…

Рейес Брайану не ответил, зато смотрел на меня, беспокойно нахмурившись.

– А потом, – продолжала я, раз уж слово у меня не отбирали, – я узнала, что у помощника прокурора есть секретный файл на меня, моего мужа и моего ребенка. – Я замолчала и посмотрела на слушателей. Печаль накрыла меня с головой, как тень закрывает солнце во время затмения. – Я родила дочь на дне колодца.

Потому что упала. В колодец. А поскольку и так была на сносях, то от падения начались схватки.

– Между прочим, рожать на дне колодца не так просто, как может показаться. Во-первых, там куча грязи. Еще воду надо закипятить, хотя понятия не имею зачем. Потом…

Не успела я закончить первый акт своей тирады, как оказалась переброшенной через плечо (надо признать, просто широченное), и меня, как мешок с картошкой, вынесли из «Кофейного спутника».

Рейес затолкал меня в Развалюху и пристегнул ремнем безопасности. Каждое его движение было резким, агрессивным и умопомрачительно сексуальным. Я уже собиралась вставить ключ в замок зажигания и утопить педаль газа в пол до того, как Рейес обойдет машину, но руль куда-то исчез. Его украли! Как, бога ради, мне ехать домой без руля?!

И тут меня осенило. А вдруг я могу творить такие чудеса с помощью своих суперсил?

Я сосредоточилась что есть мочи, и Развалюха, проснувшись, заурчала.

Так-то!

Единственное, что я помню из той поездки по улицам родного города, – это красивые огни, которые проносились мимо и отражались в окнах. Эти огни мерцали в глазах Рейеса и напоминали мне о Рождестве. В таком сценарии он был бы моим подарком.

***

Несколько дней спустя я проснулась на Фабио, удивляясь, как меня сюда занесло.

– Я так понимаю, ты проснулась? – Это была Куки, которая присела рядом со мной на диван. – По-моему, мы договаривались, что ты позвонишь, как только что-нибудь узнаешь.

– Было дело, – промямлила я и отвернулась, сгорая от стыда. – Просто я сама очень удивилась. А еще обиделась и вся погрязла в суицидальных мыслях.

– Ох, солнышко…

Куки меня обняла. Ну, почти. Так получилось, что я уткнулась носом в ее декольте. Ложбинка у подруги что надо, ей-богу, но мне сразу стало трудно дышать. Я похлопала Кук по плечу.

– Потерпи, солнце, скоро все наладится, – проговорила она, покачивая меня из стороны в сторону.

Я опять похлопала ее по плечу и попыталась хоть что-то сказать прямо между ее грудей, но ничего не вышло.

– Тебе надо отдохнуть. Завтра станет легче. – Она обняла меня еще крепче. – Если, конечно, ты до завтра доживешь.

Ладно, я поняла. Куки в бешенстве. Такое случается редко, но метко.

– Извини, – приглушенно пробубнила я. – Я очень расстроилась.

– И вместо того, чтобы позвонить мне, расселась в баре…

– В кофейне.

– … за барной стойкой в кофейне и нализалась до зеленых чертей. И в таком состоянии ты планировала сесть за руль?!

– Нет, конечно! – разобиделась я и рывком выпрямилась, чтобы взглянуть на подругу. – Это как-то само собой получилось.

Куки закатила глаза:

– Ты не сама приехала домой, Чарли. Тебя привез Рейес. А Роберт пригнал Куду.

Я широко улыбнулась:

– Зуб даю, она ему понравилась.

– Не то слово, – хихикнула Куки. – Первое, что он сказал, когда вернулся домой, – это «Какая же она мощная!».

– Ой-ой-ой… Думаешь, он теперь помешается на машинке?

– Надеюсь, нет. А знаешь что? – вдруг передумала подруга. – Он заслуживает хоть чуточку веселья. Пусть купит себе мускулкар. Или какую-нибудь спортивную машину.

– А может, «харлей»? – поддразнила я.

– Нет, никаких мотоциклов.

Куки не любит мотоциклы. Как-то по юности она встречалась с байкером, свалилась с его мотоцикла и обожглась о раскаленную выхлопную трубу. Теперь у нее на щиколотке шрам в форме штата Индиана вкупе со страхом перед всеми мотоциклами в мире.

– Я бы не села за руль, – сказала я Куки, – и ты прекрасно это знаешь. – Вождение в нетрезвом виде ничем хорошим не заканчивается. – Просто… понимаешь, я думаю, что ребенок все-таки его.

Куки пялилась на меня с отвисшей челюстью так долго, что пауза затянулась не на шутку. В конце концов Кук спросила:

– Это тебе друг из тюрьмы сказал?

– Нет, но с тем же успехом мог сказать и прямым текстом.

– Минуточку, – подруга подняла указательный палец, и я ощутила, как она начинает паниковать, – разве он был женат? То есть ему разрешали супружеские свидания?

Я покачала головой:

– Нет, но было несколько инцидентов с участием надзирательниц и даже бывшей заместительницы начальника тюрьмы.

– Боже мой… Мне такое и в голову не приходило.

– В общем, Госсет не говорил напрямую, что от Рейеса кто-то забеременел, но сказал, что такое возможно. К тому же, одну из охранниц уволили, потому что она залетела от заключенного. И угадай, когда это произошло.

– Не может быть!

Я кивнула:

– Пять-шесть лет назад.

– Мне очень жаль, солнышко.

– Да не стоит. – Я встала и принялась мерить шагами пол, который пошатывался под ногами, но не очень сильно. – Я тут решила, что все путем. Меня все это больше не пугает. Мы можем забрать малыша Дэмиена к себе и вырастить как собственного ребенка.

– Вроде как приручить волчонка?

– Ага. Все будет круто. Можно поехать за ним на этих же выходных.

– А это, случайно, не похищение?

– Ему здесь понравится. Особенно если мне все-таки дадут усыновить слона.

– Вряд ли его мать оценит такой широкий жест.

– И то правда. А вдруг он боится слонов?

– Да нет же. Я о том, чтобы забрать мальчика. Вряд ли она молча его отдаст.

– Да неужели?

– А знаешь что?

– Знаю. Ты – моя чудесная курочка.

Я опять села рядом с подругой. Фабио тут же подстроился под наши попы и принялся их ласкать.

– Давай я проверю, кто такая эта мисс Клэй. Завтра в офисе займусь этим первым делом. За пять минут узнаем, работала она в исправительных учреждениях штата или нет.

– Отличная идея. Или давай займемся этим прямо сейчас.

– Я готовлю ужин, – рассмеялась Куки, – а ты никогда в жизни не дойдешь до офиса целой и невредимой. Опять с лестницы скатишься.

– Чувиха, тогда я не была пьяной.

– О том и речь.

– Сколько я в отключке-то провалялась?

– Эм-м, – Куки глянула на календарь на стене, – минут тридцать.

– Чего?! – Я тоже уставилась на календарь. – То есть я здесь всего полчаса?

– Приблизительно.

– Мы разговариваем уже минут десять.

– Ага.

– Как же я так быстро протрезвела?

Лицо Куки озарилось лукавой улыбкой, отчего на одной щеке появилась очаровательная ямочка.

– Наверное, все дело в поцелуе.

– А был какой-то поцелуй? – мигом заинтересовалась я. – Мы с тобой обжимались, что ли?

– Не мы с тобой, а вы с Рейесом. Ох, Чарли… Видела бы ты, как он тебя на диван уложил! Не бросил лишь бы как, а осторожно положил, словно ты самая хрупкая вещица на планете.

Куки ушла в кухню, добавила каких-то специй в блюдо, которое готовилось на плите, и перемешала. Судя по взгляду, мыслями она находилась где-то далеко-далеко отсюда.

Тут-то я и вспомнила, что забыла поужинать. В ответ на аппетитные запахи, плывущие в мою сторону, желудок заурчал.

– А потом он склонился над тобой, – мечтательно продолжала подруга, монотонно помешивая варево, – и все это мощное тело так и бугрилось мышцами… А потом он прижался к тебе губами. Прямо как в «Спящей красавице». Этот поцелуй тебя как будто исцелил.

– Серьезно?

– А потом он прикоснулся к твоему лицу, убрал со щеки прядь волос, провел пальцами по плечу…

– Кук, ты меня заводишь.

– Пардон, – пришла в себя Куки. – Просто он такой… такой… ну, сама знаешь.

– Знаю. – Господи, еще как знаю! – А еще я есть хочу.

– Вот черт, – выругалась она и убавила огонь, чтобы блюдо протушилось. – Вряд ли тут и на тебя хватит.

– То есть как это? – офонарела я и ткнула пальцем в сторону кастрюли, которая была лишь чуточку меньше моей ванны.

– Извини, но придется тебе поесть у себя дома.

– Ага, сейчас, – фыркнула я, возвращаясь в объятия Фабио. Он один меня понимает. – И не мечтай. Я остаюсь здесь, Кук. Завтра же вызову грузчиков. Можешь удочерить меня хоть сейчас. Теперь это мой новый дом на веки вечные.

– Ну все, – сказала Куки и решительно подошла к шкафу, – ты не оставила мне выбора.

– Что происходит? – занервничала я, а она достала коробку.

Не простую коробку, а ту самую!

– О нет, Куки, нет-нет-нет.

– О да, Чарли, да-да-да.

– Только не это, – я замотала головой и попятилась. – Что угодно, только не это!

Куки остановилась прямо передо мной:

– Будет так, как я сказала. Смирись.

– Это жестоко и странно. И он никогда не согласится.

– Хочешь поспорить? – ухмыльнулась подруга.

Честно говоря, я не хотела. Ни капельки. Потому что имелось у меня подозрение, что я с треском проиграю пари.

Глава 18

Что мы ненавидим в детстве:

спать и когда нас шлепают по заднице.

Что мы обожаем, став взрослыми:

спать и когда нас шлепают по заднице.

Мем

С коробкой в руках Куки дотолкала меня до моей квартиры, а я по пути удивлялась, что она не тащит меня за ухо. Возникло ощущение, будто я ребенок, которого ждет капитальный нагоняй. Или бездна полнейшего унижения. Один черт.

Когда мы вошли, Рейес перестал заниматься тем, чем занимался (а он как раз что-то готовил, и от шикарного аромата я чуть не рухнула на колени), и поприветствовал нас вопросительным изгибом сексапильной брови.

– Сейчас мы с этим разберемся раз и навсегда, – решительно заявила Куки.

– Ладно, – настороженно отозвался Рейес, явно не подозревая, как Куки собралась разбираться и с чем.

Подруга ушла в гостиную и стала передвигать мебель, а я медленно поднялась на цыпочки, чтобы узнать, что готовит Рейес. Это было что-то шикарное, острое и наверняка стоило того, чтобы получить по рукам, лишь бы попробовать на вкус. Как, собственно, и сам повар.

Склонив голову набок, он наблюдал за Куки, пока я со скоростью улитки продвигалась к плите, а секунду спустя бросил на меня вопросительный взгляд. Я остановилась и пожала плечами, словно, как и он, понятия не имела, что происходит. Зато Куки явно относилась к задуманному крайне серьезно. А значит, чтобы не взбесить подругу, нам придется подыграть. Интересовало меня только одно: успею ли я поесть до того, как все начнется.

– Ко мне, – скомандовала Куки, оглядывая результаты своих трудов. – Оба. А вы, мистер Фэрроу, прежде чем разуться, лучше выключите плиту.

Теперь все встало на свои места.

Мистером Фэрроу Куки называет Рейеса только тогда, когда ему грозят неприятности. Точнее я думала, что она называет его так только тогда, когда ему грозят неприятности. Раньше он никогда в таких ситуациях не оказывался, а Куки никогда не называла его мистером Фэрроу именно таким тоном, но я легко сложила два и два. И вообще, я в математике настоящий профи.

Рейес вышел из-за стойки уже босиком и стал осматривать комнату. Похоже, он ничуть не волновался, но только потому, что скорее всего никогда не подвергался таким наказаниям. А наказание это из тех, что вызывают массу мучений и требуют предельной сосредоточенности.

– По местам, – велела Куки голосом бывалого рефери, уселась на диван, взяла в руки дощечку и крутанула стрелку.

Я сняла ботинки и подошла к краю целлофанового коврика. Сам коврик, известный также как пыточная циновка, был покрыт рядами ярких кружочков. Я заняла стартовую позицию и стала ждать, когда то же самое сделает мой противник.

На нас снизошел момент истины. Что сделает Рейес? Ухмыльнется и откажется? Или все-таки примет вызов?

С веселой улыбкой он подошел к коврику с противоположной стороны и занял свое место. На Рейесе была свободная серая футболка, которая, тем не менее, туго обтягивала широченные плечи, где можно было легко посадить «боинг-747», и мощные бицепсы, на каждом из которых можно было построить по торговому центру. Мышцы на предплечьях напряглись, когда Рейес приподнял край футболки и засунул большие пальцы в передние карманы.

Куки снова крутанула стрелку и объявила:

– Левая нога на красное.

Мы оба переставили левые ноги на ближайшие красные кружки. Рейес оказался ко мне спиной и стал ждать следующих инструкций. На узких бедрах низко сидели свободные джинсы, которые все же плотно облегали аппетитные полумесяцы потрясной задницы. Даже сзади его руки выглядели сексуально, блин.

– Левая рука на зеленое.

И снова мы оба приняли вызов, хотя для обоих это было не так уж легко. Несмотря на мое недавнее опьянение, я пробурчала нечто нечленораздельное и все-таки решительно настроилась не сдаваться.

– Твистер? – спросил Рейес, будто с трудом сдерживал смех.

– Долго рассказывать.

Когда Эмбер была маленькой, именно с помощью твистера Куки мирила ее с двоюродными сестрами. В том, чтобы удерживать равновесие, изворачиваться так и эдак и при этом стараться не упасть, есть что-то такое, отчего дети хихикали, как… дети, и волшебным образом забывались все ссоры.

Однако то, что происходило у нас с Рейесом, было намного хуже любой ссоры Эмбер с кузинами. Мы давно выросли из кукол Барби и заколок для волос. То есть Рейес точно вырос, а у меня до сих пор осталась тяга и к тому, и к другому.

– Левая рука на синее.

Мы опять передвинули левые руки, и в такой позиции не на шутку напряглась моя медулла облонгата[19]19
  (Лат.) Medulla oblongata – продолговатый мозг.


[Закрыть], или как там называется сухожилие между пяткой и икрой.

– Похоже, мы тут надолго, если, конечно, хочешь объяснить, – сказал Рейес, у которого даже дыхание не сбилось.

– Лучше спрошу, почему ты со мной не разговариваешь.

– Правая нога на желтое.

Становилось всерьез неудобно. Я чувствовала себя орангутангом на соревнованиях по художественной гимнастике. Зато Рейес определенно чувствовал себя в своей тарелке. Как хищник, который оценивает способности своей добычи. Как пантера, готовая нанести сокрушительный удар. Из-под длинных ресниц мерцали поразительные глаза. От каждого движения перекатывались крепкие мышцы. Длинные пальцы поддерживали вес мощного тела, но лишь слегка, словно Рейес без проблем удерживал равновесие на одних только пятках.

– Я разговариваю с тобой каждый день, – возразил он.

От глубоко тембра у меня в животе всколыхнулся трепет, и между ног возникло напряжение.

– Левая нога на зеленое.

– То есть ты не собираешься мне рассказывать, что тебя беспокоит? – поинтересовалась я, борясь с естественным желанием тела подчиниться гравитации.

– Ты первая.

– Правая рука на зеленое.

– Меня ничего не беспокоит. Из нас двоих именно ты еле-еле выдавливаешь из себя слова.

– Левая рука на красное.

В этот раз я чуть не упала. Коснувшись нужного кружка, пальцы соскользнули. Равновесие определенно не мой конек.

– Датч, если ты все равно будешь врать, зачем вообще начинать разговор?

Я резко втянула носом воздух, но пришлось шумно выдохнуть, потому что у меня уже началась одышка. Да уж, эта игра намного сложнее, чем кажется со стороны.

– Я не собираюсь врать. И почему ты вообще решил, что меня что-то беспокоит?

– Левая рука на красное.

– Опять? – проскулила я, пытаясь подвинуть руку к красному кружочку, но Рейес занял его раньше.

Пришлось просунуть ладонь прямо под Рейесом, и наши руки соприкоснулись. Я была похожа на каракатицу. Рейес выглядел так, словно готовился к соревнованиям по смешанным боевым искусствам. Джинсы плотно сидели на талии, свободная серая футболка задралась, обнажив рельефный живот. На холмах и долинах скульптурного торса играли мягкие тени.

Рейес смерил меня долгим взглядом, а потом сказал то, что было у него на уме:

– Мы не говорили о том, что произошло в Нью-Йорке.

– Верно. – Я вовсю притворялась, будто мне легко дышать. – Но я не говорила об этом только потому, что ты не говорил вообще.

– Правая нога на красное.

– Серьезно?!

У меня имелся только один вариант сдвинуть ногу и не упасть, но Рейес был ближе к нужному мне кругу. И все же подождал, пока я не займу кружок. Теперь у него самого не осталось выбора, кроме как практически оседлать меня, чтобы дотянуться до следующего красного круга. Когда Рейес добрался до цели, наши лица оказались так близко, что мне не пришлось бы вообще двигаться, если бы следующей командой было «Поцелуйтесь».

– Правая рука на желтое.

Твою дивизию!

– С чего ты взяла, что я не хочу разговаривать?

Я решила выложить все как на духу. Ходить вокруг да около и дальше нет смысла. Мы женаты. Если мы не можем поговорить, то у нашего брака ни единого шанса.

– Не знаю, – сказала я, пожав плечами настолько, насколько позволяла стремная поза. – Ты как-то отдалился. Уже в самолете я чувствовала, как ты отдаляешься.

– Мы же были в самолете. Далеко ли я мог уйти?

– Правая нога на зеленое.

– В эмоциональном смысле, – уточнила я, сама себе напомнив женщин из всяких реалити-шоу, которые вечно ноют, что их мужья ничем с ними не делятся и не пускают в душу.

Нетушки. Я не такая, как эти женщины. По крайней мере до сегодняшнего вечера я думала, что не такая.

– То есть пока мы летели в десяти километрах над землей, ты почувствовала, как я отдаляюсь?

– Левая рука на желтое.

Мои конечности уже заметно тряслись, вот только я не знала, из-за игры или из-за соперника.

– Вроде того.

– И какие же признаки привели тебя к такому выводу?

– Ты был мрачным с ног до головы.

Рейес нависал надо мной. Обе его руки находились с одной стороны от меня. Он склонил голову набок.

– Я сын Сатаны. Мрачность у меня в крови.

– Я не это имею в виду.

Я задумалась. Тогда я отдала ему место у окна, чтобы самой постоянно льнуть к нему, когда мне якобы хотелось посмотреть в иллюминатор. Чтобы вдыхать его запах снова и снова. Чтобы то и дело соприкасаться с ним плечами. А он весь полет пялился в окно.

– Ты как-то притих.

Рейес тоже задумался и нахмурился:

– Тебе-то откуда знать? Ты продрыхла всю дорогу.

– Я уснула, когда почувствовала, что ты отдаляешься. Потому что не могла на это смотреть.

Он застыл. Сейчас физически мы были не так близко, как несколько секунд назад, но наше дыхание все еще смешивалось.

– Спрашиваю еще раз: по каким признакам ты решила, что я отдаляюсь? – спросил Рейес.

Вот только ответить я не могла. Потому что и правда не знала. Что мне подсказало, что он отдаляется? Инстинкт? Нутро?

Я так и не ответила, и Рейес проговорил:

– Может быть, ты все свалила с больной головы на здоровую.

– Хочешь сказать, это я отдалилась, а не ты? Рейес, я только что заново тебя обрела. Больше всего на свете мне хотелось вцепиться тебе в волосы и никогда-никогда не отпускать.

В нем вспыхнули какие-то чувства. Мне показалось, нечто похожее на замешательство.

– В чем дело? – спросила я.

– Я не хотел на тебя давить.

– Как давить?

– Ты через многое прошла. Потеряла отца.

– Верно, но…

– Пережила тяжелые роды.

– Любые роды на дне колодца тяжелые.

– Лишилась мачехи.

– Не надо перегибать.

– Была вынуждена отдать собственного ребенка.

Несколько долгих секунд я смотрела на Рейеса.

– Это было невыносимо, не стану спорить. Но не мне одной в тот день пришлось отдать ребенка. И ты в этом не виноват.

– Еще как виноват. Хотя бы отчасти.

– Нет, Рейес, не виноват. И не это я чувствовала в самолете. Так в чем же дело? Почему ты решил проложить между нами пропасть?

– Черт, Датч, я не знаю, – раздраженно процедил Рейес. – Мы столько пережили, что я хотел дать тебе время обо всем подумать.

– О чем, например?

– О нас, – без обиняков ответил он. – Я хотел, чтобы ты заново все пересмотрела, и чтобы при этом я не путался у тебя под ногами. Не душил тебя своим присутствием.

Что, черт возьми, он несет? Или это одна из фраз на тему «дело не в тебе, а во мне»?

– И что конкретно я должна пересмотреть? Наши отношения?

Рейес стиснул зубы, но ничего не сказал.

– Во-первых, с чего мне вдруг пересматривать наши отношения? А во-вторых, даже если ты и душишь меня, то сам прекрасно знаешь: я всеми руками и ногами за эротическое удушение.

Он снова оказался надо мной. Как хищный могучий кот, готовый проглотить свой ужин. Жар просачивался в каждую мою молекулу, пропитывал тело, ласкал. Рейес обнял меня одной рукой. Я глянула на Куки. Точнее туда, где она сидела.

– Она ушла.

– А я и не заметила…

Упершись локтем, Рейес положил другую руку мне на бедро, и мы рухнули на пол. Я купалась во взгляде его глаз, отогревалась в его близости, любовалась им…

– Вернемся к нашим баранам, – пробормотала я, возвращая себя в реальность. – С чего мне пересматривать наш брак?

Пристальный взгляд опустился ниже. Рейес задрал подол моего свитера и положил ладонь мне на живот. От прикосновения по телу с ног до головы промчались тысячи крошечных землетрясений.

– С того, что ты меня видела.

– Не поняла.

Рейес сжал пальцы, осторожно впиваясь мне в кожу, отчего внутри пронесся ураган из чистого удовольствия.

– Ты видела настоящего меня. Я понимаю, какое это для тебя зрелище.

Чувственные губы, экзотические черты лица, прядь волос, упавшая на щеку – нарисовать такое жаждет любой художник.

– О чем ты вообще говоришь? – охрипшим голосом спросила я. – Я вижу тебя каждый день.

– Нет.

Длинные пальцы забрались под лифчик и словно невзначай прошлись по соску, разжигая желание.

– В Нью-Йорке, – продолжал Рейес, – когда ты впервые увидела меня после того, как потеряла память, – его ладонь вернулась мне на живот, будто Рейес опять от меня отдалялся, – ты испугалась.