Текст книги "Проклятие десятой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Нет, – покачал головой Ник. – Мы не были знакомы. Однако, насколько я могу судить, она была прекрасным человеком. – Он опустил голову, и выражение его лица стало суровым. – Она такого не заслуживала. – Я продолжала молчать, поэтому Паркер снова уставился на меня в упор. – Послушайте, я понимаю: мы не очень-то ладим, но все правы насчет вас.

– Все? – переспросила я, прекрасно зная, к чему он ведет.

– Вы раскрываете преступления. Благодаря вам закрывается уйма дел.

– Это да, – согласилась я, положила ручку на стол и стала внутренне готовиться к тому, что сейчас произойдет.

Азиатка наконец оставила в покое лампу и заметила меня. Взгляд у нее стал тоскливый и любящий. Ей хотелось домой. Хотелось снова увидеться с родными. Я тоже всего этого для нее хотела. Честное слово. Только не в этот конкретный момент. Но она собиралась перейти прямо сейчас, и я ничего не могла поделать.

Чтобы выиграть хоть пару секунд, я встала и обошла стол.

– Кого назначили обвинителем?

Шут-Ник откашлялся и нервно поерзал.

– Меня.

– То есть как это? Я думала, Лайл ваш друг.

– Был другом. И остается.

Что за игру он ведет?

– Тогда вам нужно взять самоотвод. Иначе вас уволят. Черт, да если все раскроется, у вас лицензию отберут! Не говоря уже о том, что начнется судебное разбирательство, которое будет стоить штату уйму денег.

– Предоставьте это мне.

– Паркер…

– Послушайте, не имеет значения ни мое личное мнение о вас, ни все те слухи, которые…

– Какие слухи?

– … Лайл этого не делал.

– Какие, я спрашиваю, слухи?

– У вас есть необъяснимая способность оправдывать виновных, даже когда все улики свидетельствуют против них. Так докажите мне, что это не слепая удача.

– Ну-у, тут есть одна серьезная загвоздка. В моей повседневной жизни удача играет большую роль. И я не оправдываю виновных, Паркер.

Он тоже встал и подошел ко мне почти вплотную.

Напористый, зараза.

– Мне нужно, чтобы дело закрыли.

– Понимаю.

– Быстро и по-тихому.

– Видите ли, меня нельзя назвать тихоней. А вам все равно нужно взять самоотвод.

– Нет, – хитро улыбнулся Шут-Ник. – Я – запасной план.

– Вы – что?

– Запасной план. Если вы облажаетесь, я лично прослежу, чтобы все вышло так, как нужно.

Говорить такое вслух, с точки зрения закона, было, мягко говоря, неуместно, но у меня все равно от предвкушения интриги закружилась голова. Боясь, что нас подслушают, я прошептала:

– Вы собираетесь саботировать дело?

Паркер едва заметно пожал плечами:

– Я собираюсь сделать так, чтобы Лайла оправдали.

– Собственными усилиями?

Помощник прокурора молчал, ожидая моей реакции, и, судя по выражению лица, пытался что-то просчитать.

– Разве это не противоречит профессиональной этике или чему-то еще?

– Во всех смыслах.

– И с чего вы взяли, что меня подобное устроит?

Снова ответом мне был лишь намек на улыбку.

Сукин сын! У него на меня что-то есть! Слишком уж он уверен в себе. К тому же, Паркер далеко не дурак. Он не стал бы швырять мне в лицо информацию, которая может положить конец его карьере и даже отправить в тюрьму, не будь у него гарантий. Ну или какой-нибудь страховки, которая заставит меня играть по его правилам.

Женщина прошла прямо сквозь стол, и я отступила. Само собой, Паркер решил, что я пытаюсь отойти от него, и шагнул вперед. Его явно не заботило, что он вторгается в мое личное пространство. Кроме того, он намеревался вынудить меня удариться в угрозы, что я пойду прямиком к прокурору.

Ладно, придется играть тонко. К сожалению, у меня тонкость в дефиците, зато я знаю, у кого ее хоть отбавляй. А пока надо подыграть. Пусть Паркер думает, что я на его стороне. А тем временем я выясню, что такого он на меня накопал. Остается лишь надеяться, что ничего компрометирующего в интимном смысле. Времена, когда я компрометировала себя направо и налево, давно прошли.

– А если Лайл виновен? – спросила я. – Если я найду то, что опровергнет вашу точку зрения, как далеко вы планируете зайти?

– Об этом я нисколько не беспокоюсь.

– Но если я все-таки что-то такое найду?

– Ничего такого вы не найдете, так что и обсуждать здесь нечего.

– Почему вы так уверены? Почему так убеждены в невиновности Лайла, что готовы рискнуть ради него карьерой?

И опять ко мне устремился намек на чувство вины, который я уловила, едва Паркер вошел в мой кабинет. Виной несло и от него, и от мистера Адамса. А вдруг они в сговоре, который привел к неприятным последствиям?

Ответить он не успел. Я подняла вверх указательный палец, взяла из коробки на столе салфетку и покашляла, прикрыв рот. Потом уперлась рукой в столешницу, отпила кофе и покашляла еще. А в это время перед моими глазами проносилась жизнь азиатской женщины.

До самой смерти она работала на рисовых полях в городе Джамуна, в Непале, переживая наводнения и землетрясения, чтобы уберечь семью от голода. Потом Амита вышла замуж за нелюбимого человека, и подружки в полях стали ее единственной отдушиной. Вместе они смеялись, растили детей и, посмеиваясь исподтишка, обсуждали мужей.

Однако чувства Амиты постепенно менялись. Сиян стал казаться ей загадкой. Она называла его про себя раашьямайя[1]1
  (Хинди – रहस्यमय, rahasyamaya) – таинственный, загадочный.


[Закрыть] и все чаще вглядывалась в серебристые глаза и настороженную улыбку. Он вырос в деревне на западе от города, а когда почувствовал, что Амита ему не доверяет, стал гидом для туристов, желавших посетить места, где живут шерпы[2]2
  Народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии. Самоназвание – шаркхомбо.


[Закрыть]. Амите казалось, что это вероломное и безрассудное решение, но оно приносило деньги. В конце концов она стала с нетерпением ждать, когда муж вернется домой.

Но возвращаясь, он никогда не рассказывал о своих приключениях, и подружки пытались угадать, как прошел очередной поход. Наверное, говорили они, это очень почетно и приятно – знакомиться с богачами с запада, но Амита знала, что они ошибаются. Каждый раз Сиян возвращался раненый и измученный. Стихия в горах не щадит никого. Он худел почти до неузнаваемости, и Амите целый месяц приходилось его откармливать. Зато с каждым годом Сиян становился все сильнее, а с каждым возвращением – все красивее.

Однажды Амита собралась с духом и спросила у него, как прошел поход. Большего и не требовалось. Сиян рассказывал жене обо всем, что ее интересовало. Вежливо ли обращаются с ним туристы с запада? Уважают ли его? Красивы ли белые женщины? Он рассказывал жене все и отдавал каждую заработанную рупию. Покупал детям подарки и дарил Амите изящные украшения, которые ей были не нужны, но она все равно бережно их хранила.

Сиян с Амитой стали чем-то вроде знаменитостей, хотя она по-прежнему работала в полях, как и их дети. Год за годом она не изменяла традициям, даже когда однажды Сиян не вернулся.

До самой смерти с разбитым сердцем Амита продолжала трудиться и ждать, что муж вернется домой. Она не могла перейти сразу, потому что была убеждена, что он где-то в горах, совсем один. Но в тот миг, когда она перешла, я почувствовала ее радость. Она снова увидела мужа и детей. Оказавшись в объятиях самых близких, самых родных людей, Амита забыла обо всех трудностях, а я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

Через секунду я рухнула в кресло, а Паркер не на шутку разнервничался.

– С вами все в порядке?

– Пардон, голова закружилась.

– Ага, слышал, у вас… проблемы с равновесием.

Он снова сел напротив меня и молчал, давая мне время перевести дух. Я воспользовалась шансом окунуться в послевкусие от сумасшедшей любви, которую испытывала Амита к мужу. Я ее хорошо понимаю. С опасными таинственными типами всегда так.

Глубоко вздохнув, я открыла папку и стала просматривать документы, пока Паркер вводил меня в курс дела и всего, что есть в наличии против Лайла Фиске. Выглядело все, мягко говоря, не очень. Понятно, почему Шут-Ник так отчаялся, что даже обратился ко мне.

На бумаге парень казался виновным на все сто. Его нашли на месте преступления, покрытым с ног до головы кровью Эмери. В салоне машины обнаружили его отпечатки, а в руках у него был ее телефон. Кроме того, согласно отчету офицера, прибывшего первым на место преступления, Лайл вел себя настолько враждебно, что его пришлось усмирить. Если Фиске невиновен, то скорее всего дело было не во враждебности, а в том, что он обезумел от увиденного.

Но если он все-таки это сделал и находился на месте убийства до приезда полиции, то куда делось тело? Отпечатков Фиске на руле машины Эмери не нашли, а его пикап тут же конфисковали. Внутри нашлись только свидетельства того, что девушка бывала в тачке своего бойфренда, в чем ничего удивительного нет. И никаких следов, которые могли бы остаться, если бы он перевозил куда-то тело.

Короче говоря, дело строилось на косвенных уликах и могло похвастать серьезными дырами. Мне оставалось лишь понять, как проделать таких дыр побольше, чтобы у жюри присяжных было достаточно сомнений, которые приведут к оправдательному приговору. Если, конечно, Лайл Фиске действительно никого не убивал.

Глава 4

Однажды я пыталась организовать банду,

а получился книжный клуб.

Мем

Когда я вернулась в приемную, то бишь в кабинет Куки, она как раз закончила с кем-то говорить по телефону, и я тут же почувствовала что-то тревожное. Похоже на все ту же депрессию, которую я ощущала уже не один день.

– Как все прошло? – спросила Куки, глядя, как Паркер оглянулся напоследок и закрыл за собой дверь.

Я показала ему средний палец (мне же двенадцать лет!) и повернулась к подруге:

– Чудесненько. С тобой-то что приключилось? Что-то не так?

– В смысле?

– Ты хандришь с тех пор, как мы вернулись.

– Просто переживаю за тебя. Ты ж меня знаешь, я та еще паникерша. – Куки пошевелила пальцами вокруг головы. Знать бы еще зачем.

– Понимаю, честно. Но есть ощущение, будто ты мне чего-то недоговариваешь. А у меня на такие дела интуиция отменная.

– Не-а. Мне скрывать нечего.

– Ты же в курсе, что можешь поделиться со мной чем угодно?

– Чарли, у тебя и так забот полон рот. Мои проблемы по сравнению с твоими просто-напросто дурацкие.

– Чего?! – офонарела я. – Какие еще проблемы? В чем дело?!

Куки поникла прямо за столом. В каждом движении сквозила печаль.

– Эмбер решила, что хочет закончить семестр в ШГ.

– В ШГ? В «Школе для глухих» в Санта-Фе?

В ШГ учится Квентин, в которого Эмбер по уши влюблена. С Квентином все ясно, он действительно глухой, но Эмбер – и близко нет.

– Классная идея! – сказала я, стараясь выжать из себя весь энтузиазм. – Наверное. Только… у нее точно все для этого есть? В смысле она не забыла, что ей должно кое-чего для этого не хватать? – Куки вопросительно изогнула бровь, и я объяснила: – Она же хорошо слышит. А там, ну… учатся глухие дети.

– А-а, ты об этом! Туда принимают слышащих детей. В основном, конечно, родственников учащихся или детей местных учителей.

– А подружек учеников тоже принимают? Надо же, какая дальновидная там администрация!

– Не принимают. Но Эмбер так активно участвует в жизни своей школы, что в ШГ решили сделать для нее исключение. Видимо, она произвела там впечатление. Ее все любят. Учителя, ученики, подсобные рабочие. Мужик из столовой вообще души в ней не чает. Эмбер постоянно привозит домой сальсу его собственного приготовления.

– О да, – мечтательно протянула я, – чувак просто космос.

– Я о том же.

– Но, как бы замечательно все это ни было, ты не хочешь, чтобы она там училась, да?

– Не то чтобы не хочу. Это же такой опыт – полностью погрузиться в другую культуру! Вот только она хочет весь комплект. Выжать из возможности все соки.

– Вряд ли все так пошло, как кажется из этих слов.

– Эмбер хочет в учебные дни жить с остальными учениками. То есть, как все они, оставаться на учебную неделю в школе.

– А-а. – Понятно, почему Куки так расстроена. – То бишь она почти неделю будет жить в общаге? С девочками в комнате, где через стенку живут мальчики?

Куки молча кивнула, а с ее лица легко можно было вылепить маску беспокойства.

– Что ж, тут я с тобой солидарна.

– Фактически они будут жить вместе, – сказала Кук. – Эмбер очень хочет там учиться, и это прекрасная возможность. Но она же еще маленькая! Да оба они еще сущие дети.

– Согласна. Я знаю, что они влюблены, – тут я показала в воздухе кавычке, – но это офигеть какое важное решение! Я бы даже сказала, это большое дело. Больше, чем грудь у Эмбер.

– Ну, грудь у нее не большая, – начала Куки, – но…

– Да я не о том! В свое время грудь у нее будет что надо. Но сейчас мы говорим об очень важном, очень большом, блин, решении. Она до сих пор не оправилась от всей этой фигни с лифчиками, а теперь еще и это? Может быть, мне стоит с ней поговорить…

– Правда? Ты с ней поговоришь? – спросила подруга, чье лицо сейчас выражало все надежды мира.

– Само собой. Она же вполне может учиться там днем, а ночевать дома. Никакой нужды оставаться в общаге нет, правильно?

– Правильно. А если ей там понравится, мы можем вернуться к этому разговору летом.

Я похлопала подругу по спине.

– Похоже на план.

– Итак, – сказала Куки, успокоившись от моего обещания уговорить Эмбер снять ногу с педали газа и хотя бы на время притормозить, – раз уж мы обнажаем нутро, что не так с тобой?

– Чего? – фыркнула я. – Со мной все путем.

– Чарли, я знаю, что тебя что-то беспокоит. Тебе меня тоже не обмануть, помнишь?

– Ну правда, все в порядке. Солнце почти видно. Небо почти голубое, хоть и с мощным серым оттенком, но это мой любимый цвет. Что может быть не так?

– Ты можешь поделиться со мной чем угодно. И ты прекрасно это знаешь.

– Ага. Только, похоже, временами я забываю, какая ты у меня клевая. Просто слишком много навалилось в последнее время. Да и в Нью-Йорке много всего произошло.

– Я в курсе, я ж там была, помнишь?

Я тихо рассмеялась:

– Знаю-знаю! Но я много чего тебе не рассказывала.

Куки подалась вперед.

– Серьезно? Например?

– Ну, мне кажется, что после нашего возвращения Рейес стал от меня отдаляться.

– Чего? Ох, солнце, ты ошибаешься!

– Нет, серьезно. Он ко мне неделю не прикасался. Так и знала, что надо было пойти качать вагинальные мышцы, когда бездомный чувак презентовал мне купон на пятидесятипроцентную скидку!

Уронив лицо в ладонь, я драматично рухнула на стол Куки.

– Чарли, я очень сомневаюсь, что накачивание вагинальных мышц может помочь… да с чем угодно.

– Но это еще не все. – Я отодрала лицо от стола. – Помнишь тот вечер, когда Куур пытался меня убить?

Куур был эмиссаром, которого Люцифер послал меня убить. А точнее – заключить в ловушку в божественное стекло. Благодаря надменности демона и жертве моего отца я не попала в ловушку, а поймала в нее самого Куура.

– Еще бы! Об этом ты мне точно рассказывала, – махнула рукой Куки, явно не горя желанием снова слышать эту историю.

– Ага, рассказывала, зато не рассказывала, что в тот же вечер перешел мой отец. Именно так ко мне и вернулась память.

– Минуточку. То есть он перешел, надеясь, что так ты все вспомнишь?

Я кивнула.

– И получилось?

Я кивнула еще раз.

– А когда он перешел, я увидела замечательные вещи, Кук. А ведь даже не подозревала, что он все это чувствовал. Он меня любил. Несмотря на то, что папа выбрал хреновую вторую жену, он по-настоящему меня любил.

– Конечно, любил! Неужели ты в этом сомневалась?

– Не знаю. Наверное, нет. Но увидеть это было приятно.

– Значит, он перешел, – мягко проговорила подруга понимающим тоном. – Теперь его на самом деле нет.

– На самом деле, – эхом отозвалась я, борясь с подступившим к горлу комком. – Но тогда я многое узнала. Папа показал мне такие вещи! Теперь я даже не знаю, как обо всем рассказать Рейесу.

– Какие вещи? – спросила Куки, осматриваясь по сторонам в поисках только что упомянутого сверхъестественного существа. – Что такого важного мог показать тебе папа? Ты и так невероятная. Ты нечто такое, о чем никто из нас и подумать не мог. Вряд ли в наших знаниях остались существенные пробелы.

– Ты можешь очень удивиться, – печально улыбнулась я.

Куки сложила на груди руки.

– Не-а, не могу. Это просто-напросто невозможно. Больше меня ничем не удивить. Сто процентов. В текущий момент я воплощение неудивляемости.

– Уверена?

В Куки поднялась тревога. Подруга хорошо знала, что такие заявления лучше не делать. Но не подколоть ее я никак не могла.

Оглянувшись, я убедилась, что поблизости нет никаких богов, засунула руку в карман и вытащила кулон. Для Куки он выглядел, как обычное украшение на шею. Как красивый древний медальон, не более.

А для меня… Словно в опал заключили галактику, внутри которой скрывалась еще одна. При каждом взгляде кулон блестел, мерцал и манил.

– Какая красота! – ахнула Куки. – Это тебе папа как-то передал?

Я покачала головой:

– Нет. Это подарочек от Куура.

– Что ж, с его стороны это очень мило, – пробормотала подруга, не зная, как относиться к моим словам.

– Ага. Не каждый день чувак дарит девушке, которую пытается убить, красивый медальон. Тем более из пятнадцатого века.

– Из пятнадцатого? – зачарованно переспросила Куки. – А ты счастливица. Не пытайся он тебя порешить, наверняка был бы приятным парнем.

– Видишь ли, Кук, это не просто медальон.

– Конечно, нет! Он тебе достался от злобного убийцы из другого измерения. Не может этот кулончик быть обычным украшеньицем. – Замолчав, Куки глубоко вздохнула и, образно говоря, сжала внутренности в кулак. – Ладно, срази меня наповал. Что это такое? Я все выдержу.

– Внутри этого невинного на вид кулона с невинным на вид камнем и невинной на вид резьбой находится целый мир.

В этот момент Куки уже едва не прикоснулась к медальону, но вдруг остановилась и медленно убрала руку.

– И не какой-нибудь там другой мир, а ад. Адское измерение. Куура послали засадить меня туда на веки вечные, но вместо этого я вышвырнула туда самого Куура – очень похожее на демона существо из другого мира. А там, в этом адском измерении, полно невинных людей, которых я просто обязана вытащить оттуда одного за другим, и при этом не дать выбраться Кууру. Но что еще хуже…

– Еще хуже? – переспросила Куки, чье лицо уже приобрело пепельный оттенок.

– Я понятия не имею, как все это провернуть.

Ко мне вернулись воспоминания с тех времен, когда я была богом, но по какой-то непонятной причине я не могу пользоваться этими знаниями в человеческом виде. Всему приходится учиться заново.

– Что ж, у всех у нас свои маленькие проблемы. Правда, по сравнению с твоими, мои кажутся жалкими и ничтожными.

– Не смей так говорить. Эмбер растет, и смотреть на это тяжело. В наших глазах она по-прежнему маленькая девочка.

– Чарли, тебе пришлось отослать дочь еще до того, как ты ее толком узнала. По сравнению с этим, мои проблемы просто смехотворные.

– Ничего подобного. Кроме того, я тебе еще не рассказала самое интересное.

– Неужели есть что-то еще?

– Ты меня как будто первый день знаешь, Кук! Всегда есть что-то еще.

– В твоем мире – да. Ладно, я готова. Что бы ты ни выложила, я справлюсь.

– Как скажешь. Когда папа перешел, я узнала, что Рейес, мой прекрасный, умопомрачительный муж – бог.

Пришлось дать подруге время переварить информацию. Ей это точно было нужно. Сейчас Куки смотрела на меня с отвисшей челюстью. Причем челюсть отвисла настолько, что вполне могла треснуться о стол. Немного подождав (в конце концов, у нас были дела), я добавила:

– Он один из трех богов Узана.

– А разве они не плохие?

– Беспредельно.

– Ох, Чарли… Кажется, я не все понимаю.

– Добро пожаловать в клуб. Причем я понятия не имею, знает ли об этом сам Рейес. Сатана обманул одного из трех богов Узана и поймал его в ловушку с помощью этой штучки. – Я погладила стекло, под которым сиял камень с целым миром внутри. – А называется она божественное стекло.

Куки подалась чуть ближе, но все еще сохраняла безопасную дистанцию.

– Но почему… то есть как там оказались невинные люди?

– Это долгая история об одном очень злом священнике. Скажу только, что эта штуковина кошмарно могущественная, а когда медальон открыт – еще и огромная.

– Я… даже не знаю, что сказать.

– Пока ничего и не говори. Я еще не закончила. – Глаза Куки распахнулись, а я продолжала: – Скажем так, исключительно в порядке бреда, с помощью этого стеклышка я могу, если придется, остановить богов Узана. И Рейеса тоже.

– Остановить Рейеса?! – в панике пискнула Кук.

– Если придется, – повторила я. – А еще, скажем так, Михаил, который архангел, оставил мне жизнь. Пока что.

Куки еще сильнее побледнела, но меня уже несло. Лучше выложить все одним махом.

– А еще я могу вернуть Пип, и мы можем, скажем так, спасти мир или что там еще нам предстоит.

В знак поддержки Куки молча кивнула.

– Однако есть еще кое-что похуже.

– Хуже, чем адское измерение в кулоне?

– Да.

– Чем тот факт, что архангел пытался тебя убить?

– Всего один раз, но снова да.

– Чем то, что твоей дочери придется сразиться с Сатаной за судьбу планеты?

– Ага.

Совершенно растерявшись, Куки покачала головой, наклонилась вперед и коснулась моей руки.

– И что это за ужас?

– Рейес платит алименты.

Подруга застыла. Поморгала. Сурово сдвинула брови.

– Не поняла.

Глаза запекло от слез, но я изо всех сил старалась не разреветься.

– Рейес, мой Рейес… платит алименты. Я видела чек.

– Ну ладно, – протянула Куки, переваривая услышанное. – Допустим, то, что Рейес платит алименты, хуже, чем все, что ты тут наговорила.

– К чему ты клонишь?

– Кому он платит? Какой-нибудь бывшей подружке?

– Думаешь, у него есть бывшие подружки? – фыркнула я.

– У тебя же есть бывшие бойфренды.

– Есть, но я не сидела десять лет в тюрьме. К тому же, перед тем как попасть за решетку, Рейес вряд ли мог наплодить детей. Сколько ему тогда было? Лет двадцать?

– Вполне достаточно, чтобы какая-нибудь девушка от него забеременела. Уж поверь мне.

– С чего ты взяла, что он вообще встречался с девушками?

– Ты его видела?

– Ну-у, в те времена он был очень застенчивым.

– А это прямо-таки отпугивает цыпочек.

Проклятье! Она права. Офигенные сексуальные и застенчивые парни – это просто-напросто пылающее инферно для мотыльков во время овуляции.

– Как думаешь, много у него таких бывших подружек?

– Постараюсь разузнать.

– Ну так, чисто навскидку. Пять? Десять?

– Я постараюсь разузнать, – повторила подруга успокаивающим тоном из оперы «не переживай, я рядом».

Что ж, сработало.

– Правда?

– Само собой. К тому же, должно быть какое-то объяснение. Если бы у него был ребенок, он бы наверняка тебе сказал.

– А может, он сам только недавно узнал. Чеки он выписывает не так уж долго. Где-то три-четыре месяца. Или так, или его второму ребенку всего три или четыре месяца от роду. А значит, кто-то забеременел от Рейеса раньше, чем я забеременела Пип.

– Нет, – покачала головой Куки. – Не может быть. Он на тебе помешан, Чарли. Ради тебя он пересек адские пустыни. Веками ждал, когда тебя пошлют на Землю. Отказался от всего, даже от собственных воспоминаний, чтобы родиться человеком и видеть твою улыбку.

– Когда ты так говоришь… Но все равно, Кук, давай посмотрим правде в глаза. Жить со мной двадцать четыре часа в сутки не так уж легко.

– А с ним разве легче? – Когда я молча опустила глаза, подруга добавила: – Чарли, ты удивительная. Сама знаешь, как сильно я тебя люблю, но сейчас нужно сосредоточиться на более важных деталях.

– Точно, – согласилась я и расправила плечи. – Не важно, когда это все случилось. Важно – с кем. Он ее любил? – Тут меня осенило, и я громко ахнула: – А вдруг он ее до сих пор любит?!

– Вообще-то, я имела в виду детали вроде того, что Рейес – злой бог, одержимый идеей разрушить нашу планету, и что архангел хочет тебя убить. Но можем начать и с твоих вопросов.

Чтобы успокоиться, я глубоко вздохнула.

– Нет-нет, ты права. Я должна напялить бабулькины рейтузы и заняться делом. Все, стрингов больше не ношу.

– Разве у нас есть дело? – поддразнила меня подруга.

– Самое настоящее! – кивнула я. – Если верить Шут-Ни… точнее Нику Паркеру, то невиновный человек отправится в тюрьму, если мы не выясним, кто убил его подружку, Эмери Адамс.

– Вот видишь? Полезно чем-нибудь себя занять. Так хоть немного отвлечешься от мыслей о полнейшем уничтожении Земли и смерти от руки сердитого небесного создания.

– Но ты ведь все равно поищешь, да? Информацию по поводу алиментов?

– Ясное дело. А ты иди и начинай заниматься частнодетективными делишками. Посмотрим, что мне удастся выяснить.

Я кивнула. Окунуться с головой в работу – дельная мысль. Хоть на время перестану зацикливаться на, как сказала Куки, полнейшем уничтожении Земли и смерти от руки сердитого небесного создания. Не говоря уже о самой важной из наших проблем: у Рейеса есть еще один ребенок.

Отвлекаться мне не хотелось лишь от мыслей о Пип. Ни на минуту. Этим я сыта по горло со времен пребывания в Сонной Лощине и не позволю такому повториться ни за какие коврижки.

Впрочем, последствия такого сценария меня мало волнуют. Я верну себе дочь во что бы то ни стало. И никакой бог ни в этом измерении, ни в другом меня не остановит.