Текст книги "Проклятие десятой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Остатки контроля уплыли сквозь пальцы. Рейес вливал в меня свои мысли, давил энергией, то сжимал изнутри, то отпускал, и все это было так глубоко и чувственно, что между ног стало влажно. Требуя большего, мои колени сами по себе раздвинулись. А он током тек по моим венам, затрагивая что-то в самой глубине естества и подталкивая все ближе и ближе к оргазму.

Через мгновение мы уже были не в баре.

Не в городе.

И даже не на Земле.

Мимо проносились галактики, кружили существа из других миров, сталкивались и взрывались солнца, осыпая нас миллиардами осколков света.

Я так крепко схватилась за стол, что о дерево сломались ногти. Боль преумножила наслаждение, и меня рывком вернуло в реальность. Надо мной, тяжело дыша, навис Рейес. Он отстранился, и по его лицу было ясно, что он ошеломлен не меньше, чем я.

Внезапно я вспомнила, где мы и что я натворила. Я повернулась к Сэмюэлу. Он сидел за столом, крепко сцепив пальцы. Чтобы успокоиться. Чтобы не показывать, как дрожат руки. Но его трясло с ног до головы, так что все усилия были напрасными. По его лицу текли слезы вперемешку с потом.

Я с трудом встала из-за стола. Рейес помог, хотя и сам как будто едва держался на ногах. Не торопясь, я смерила гневным взглядом каждого, кто сидел за столом. Просто чтобы убедиться, что моя угроза дошла до всех.

Не обращая внимания на влагу между ног, я наклонилась к Сэмюэлу и отчетливо проговорила:

– Если ты еще раз напишешь или попытаешься хоть как-то выйти на связь с Эмбер Ковальски и Квентином Резерфордом, я сделаю так, что твое сердце перестанет биться. – А потом прошептала Сэму на ухо: – Я вырву твое сердце и засуну тебе в глотку.

Выпрямившись, я споткнулась, но Рейес успел меня подхватить, хотя в этот момент смотрел куда-то на ширинку Сэмюэла. Похоже, парень обмочился. Что ж, я прекрасно знаю, каково это.

Прибежала Куки. Вместе с Рейесом они повели меня в кухню. По пути я оглянулась узнать, видели ли произошедшее Тристан с братьями. Судя по огромным глазам, скорее всего видели. Как, собственно, и все присутствующие в зале женщины. На их лицах было написано томительное восхищение. А если учесть, как здесь стало тихо, то мы, наверное, слегка перегнули палку.

В кухне Рейес подвел меня к столу, а Куки вручила мне стакан воды. Никто ничего не говорил. Лично я была в шоке. Куки не знала, что и думать. А Рейес… Да кому вообще известно, что может быть с Рейесом? Что он теперь обо мне думает? Похоже, я в прямом смысле слова могу зацеловать до смерти. Что было бы, не останови меня Рейес? Неужели я и правда могла убить Сэма? И стала бы я его убивать?

– Да уж, – послышался рядом голос, – неслабое вышло зрелище.

Повернувшись, я увидела Ангела, моего тринадцатилетнего детектива. Точнее ему было тринадцать, когда он погиб.

– Ты же вроде как на задании был. – Я покосилась на Рейеса узнать, как он относится к тому, что Ангел отлынивает от обязанностей. Однако Рейес оценивал мизерные остатки кукурузных лепешек, которые приготовила Валери.

– А я и так на задании. И мне все нравится, честное слово, но блин! Это было чертовски горячо! Я чуть не кончил, а я, между прочим, труп.

Я зло уставилась на Ангела. Не самое подходящее сейчас время для похабных шуточек.

– Что ты здесь забыл?

В знак капитуляции он поднял руки:

– Пришел отчитаться перед боссом.

– Что-то случилось? – спросила я уже намного спокойнее. – И за кем ты вообще присматриваешь?

Ангел подошел так близко, что я разглядела пушок на юном лице.

– Если скажу, придется тебя убить. Но поскольку ты бог и все такое, сама понимаешь, какие меня ждут неприятности, belleza[16]16
  (Исп.) Красавица.


[Закрыть].

Черт. И почему всегда есть какое-то «но»?

Глава 15

Скучаю по возможности гневно захлопывать телефон.

Бешено жать на кнопку «ОТБОЙ» совсем не то же самое.

Мем

За день я пообщалась с несколькими друзьями и коллегами Эмери Адамс, и все говорили одно и то же. Эмери усердно трудилась, была настоящим профессионалом, умной и доброй девушкой. Помогала тем, кому повезло меньше, и не позволяла врачам собой помыкать. Судя по услышанному, напрашивался вывод: за всю историю человечества Эмери любили больше всех на свете. Ну и кто тогда хотел ее убить? Либо кто-то страшно ее ненавидел, либо ее кончина стала результатом случайного акта насилия. Эмери была самым чистым человеком из всех, кто мне встречался. За исключением разве что Куки Ковальски.

И все-таки нельзя нравиться абсолютно всем. Это статистически невозможно. Бога ради, Эмери же работала администратором в больнице! Наверняка ей не раз приходилось принимать нелегкие решения. И наверняка кто-нибудь точил на нее зуб. Но достаточно ли этого, чтобы убить?

Чем больше людей я опрашивала, тем больше произошедшее казалось случайностью. Неужели на Эмери и правда могли напасть без особых на то причин?

Осознав тщетность бесед, я поехала на место преступления. Жила Эмери у подножия Сандии, а машину ее нашли черт знает где на шоссе 313, между Альбукерке и Берналильо, в заброшенной местности.

Земля здесь принадлежала людям, которые в момент убийства путешествовали по побережью Южной Америки, что подтверждали регулярные обновления страниц на «Фейсбуке».

В общем, все это свидетельствовало отнюдь не в пользу Лайла Фиске, невиновность которого я изо всех сил старалась доказать. Потому что именно он нашел машину Эмери в глуши, хотя и объяснил это наличием приложения в телефоне девушки.

Пока я торчала в пробке на I-25, позвонила Куки. Машины еле-еле ползли вперед, так что мне предстояло не на шутку задержаться. Слава Богу за сырные крекеры, хотя только ему одному и известно, сколько печеньки провалялись на заднем сиденье Развалюхи.

– Привет, Кук, – пробубнила я с набитым ртом.

– И тебе привет. Как самочувствие?

– Ты о том, что я чуть не замочила парня поцелуем? Офигительно.

– Мне очень жаль, солнце.

– Мне позарез надо научиться контролировать свое дерьмо. Вот только как, если я понятия не имею, на что мое дерьмо способно? Одно дело – быть богом из собственного измерения. Но такое ощущение, что здесь тамошние правила неприменимы. Здесь я всего лишь ангел смерти, то бишь мрачный жнец. Зачем кому-то в здравом уме давать мне столько сил?

Куки рассмеялась, однако имелось у меня подозрение, что она со мной целиком и полностью согласна.

– Ну так что стряслось, курочка моя?

– Тебе не понравится, – отозвалась подруга.

– А когда мне вообще что-то нравилось?

– Репортер с канала KOAT хочет сделать о тебе репортаж.

– А он настоящий?

– Или это был KRQE… Ненавижу аббревиатуры.

– Так настоящий репортер или нет?

– А еще третий есть… Как там он называется? Ага, KOB. Хотя нет, тут три буквы, а там точно было четыре.

– О’кей, так как насчет…

– А еще есть KASA[17]17
  Названия цифровых и кабельных каналов, которые транслируются в штате Нью-Мексико (США).


[Закрыть]…

– Кук, – не выдержала я, – сейчас же вернись на землю. Чувак настоящий репортер, или как?

– Похоже на то. Оставил аж три сообщения.

– Видимо, и правда настоящий. Так он, говоришь, хочет взять у меня интервью? Это потому, что я жнец?

– Нет.

– Значит, потому, что я бог из другого измерения?

– Тоже нет.

– Тогда потому, что я раскрыла столько дел для полицейского управления, что меня хотят представить к медали и наградить годовым запасом чистящего средства для духовки?

– Нет. Все из-за видео.

В голосе подруги так и сквозило пресловутое «А я же говорила!». Или это во мне совесть проснулась из-за того, что я так беспечно наплевала на существование записи.

– Ты о том древнем ролике? Мне было года двадцать два, не больше.

– Я сказала ему, что ты не даешь комментариев.

– Вот и молодчина. С каждым разом, Кук, мы выглядим все важнее и важнее. Почти как знаменитости. А знаешь, что будет дальше? Нам забьют именные места в «Макарони Гриль».

– Думаешь? – мигом заинтересовалась Куки. – Мне нравится этот ресторанчик.

– А кому не нравится? – фыркнула я.

– Кстати, помнишь булочную с фотографии? В тридцатых годах она принадлежала некой Мэй Дайсон. Точнее Мэй Л. Дайсон. Тебе имя не знакомо?

– Ни капельки.

– Ладно, буду копать дальше.

– Спасибо. А я, между прочим, на месте жестокого преступления.

– Где? Что случилось?!

– Нет-нет, ничего. Я как раз доехала до места, где нашли машину Эмери.

– А-а, – с облегчением выдохнула Куки, – ясно.

Местность здесь потрясающе красивая. Изогнутые деревья, высокая трава… Заметив полицейскую ленту, я поехала к ней, подпрыгивая на кочках и проваливаясь в овраги. Слава богу, Развалюху для этого и создали.

– Здесь очень красиво.

– Ага, знаю. Папа возил меня туда на охоту еще до того, как Альбукерке разросся до нынешних размеров. Кстати, что ты узнала о мисс Адамс?

– Ее репутация аж скрипит, как мои тарелки, после того как их помоет Рейес.

– Представляю. А я ничего не могу найти. Она никогда не заявляла в полицию, не писала жалоб на работе, не заполняла никаких заявлений в колледже. Не пропускала занятия и получала отличные оценки. На ум так и просятся «Степфордские жены».

– И все же, – сказала я, – ее дед говорит, что отец у нее был не лучший. Не сомневаюсь, что он ее любил, но проблем у него выше крыши, а вот деловой хватки ни грамма. Отцу своему он стоил целого состояния, еще и профукал собственный брак.

Однако при встрече мистер Адамс показался мне очень даже нормальным. Хотя, судя по всему, этот человек явно жил не по средствам. Или тут кроется что-то еще? Неудачные инвестиции – это одно, а годами, или даже десятилетиями терпеть одно фиаско за другим, но продолжать в том же духе – это уже говорит о проблемах поглубже. Хотя я и представить не могу, о каких именно.

– Безответственный отец мог послужить причиной того, что Эмери так отчаянно создавала себе идеальный образ.

– Вот и я о том же думала. Таким макаром она пыталась компенсировать все, чего ей не хватало. И перестаралась.

– Со мной такое однажды было, – сказала Куки. – Помнишь огромную вмятину в стене ресторана «Оливковый сад»?

– Не может быть! – обалдела я.

– Еще как может.

– Такое чувство, будто я тебя совсем не знаю.

– Кстати, я прочесала информацию по «Теплому пристанищу», – как ни в чем не бывало продолжила подруга. – Чарли, она права. В смысле Хэзер права. За последние семь лет умерло девять детей, но в разных местах и по разным причинам. Не похоже на чей-то злой умысел. И все-таки само количество намекает на обратное.

– Согласна. Продолжай копать. Я вернусь в город минут через двадцать.

– Заметано. Будь осторожна.

– Осторожность – мое второе имя.

Я вышла из машины на сухую землю. Вокруг меня росли причудливые голые деревья, казавшиеся здесь до странности прекрасными. Совсем недавно сюда приезжало много машин. На земле остались следы от колес, а значит, в ночь, когда нашли машину Эмери, шел дождь.

Не зная, что искать, я пошла вперед, пока не оказалась над оврагом метрах в тридцати от места преступления. Здесь тоже были следы, но не похожие на остальные. Глубокие вмятины успели высохнуть. Чья-то машина определенно застряла и какое-то время простояла под дождем. А еще долго буксовала в грязи, прежде чем водителю удалось выбраться наверх.

Может быть, какие-то ребята приехали сюда на джипе, чтобы повеселиться, но ведь для веселья есть места и получше.

А вдруг это и была та самая тачка, на которой увезли тело Эмери? Но если и так, то зачем убивать девушку, бросать ее залитую кровью машину на открытом месте, а труп куда-то увозить? Хотя убить ее могли в одном месте, машину бросить в другом, а тело выбросить в третьем.

На всякий случай я написала Паркеру сообщение и велела проверить эти следы, если их до сих пор не нашли.

***

По пути в город я получила звонок от очередного коллеги Эмери. Все утверждали, что он был ее лучшим другом. Они часто вместе обедали, и мне было любопытно, как на такие близкие отношения реагировал Лайл. Пока я не услышала голос по телефону.

– Так вы, значит, гей, – констатировала я очевидный факт.

– Ясно-голубой, как небо над головой.

Наверное, обычно эту фразу парень выдавал с энтузиазмом и удовольствием, однако сегодня словам не хватало энергии.

– А еще вы поэт, – печально добавила я.

Сексуальная ориентация Диаджио вполне объясняла, почему Лайл ничего не имел против их с Эмери дружбы.

– Стараюсь.

– Простите за беспокойство, но мне уже несколько человек сказали, что Эмери была чем-то расстроена в течение пары недель перед… исчезновением. – Я чуть не сказала «перед смертью», но очень сомневалась, что такой человек, как Диаджио, примет подобное заявление без доказательств.

– Все верно, только мне она не рассказывала почему. Хотя я догадываюсь, что это как-то связано с ее отцом.

– Уверены?

– В девяти случаях из десяти, а такое происходило довольно часто, виноват был отец Эмери. Однако в этот раз все было иначе. Она не злилась на него. Да и ни на кого не злилась. Ей было больно. Такой я еще никогда ее не видел.

– Больно? То есть она не была обеспокоена или напугана?

– Я бы так не сказал. Она всегда все мне рассказывала, а в этот раз отмалчивалась. Пыталась скрыть, что расстроена, но я все равно заметил.

– И у вас нет никаких предположений, почему она была расстроена?

– Ерундовых выдумок в голове полно, но правды я не знаю.

– Большое спасибо за откровенность. У вас теперь есть мой номер. Позвоните, если еще что-нибудь вспомните?

– Не вопрос. Как и все, я хочу, чтобы этого гада поймали. А может быть, хочу даже больше остальных.

– Вы имеете в виду Лайла? Парня, с которым встречалась Эмери?

Диаджио еле слышно рассмеялся:

– Уж поверьте мне, в Лайле Фиске нет ни толики жестокости. Я изучил его вдоль и поперек. Издалека, разумеется. Я знаю, что такое хорошо и что такое плохо. Этот парень на все сто процентов хороший человек.

– Рада, что вы тоже так думаете.

– А еще я думал, он тот самый. Единственный.

– Единственный? Для вас?

– Нет, золотце, для Эмери. Он ей очень нравился. Какое-то время я даже подозревал, что она беременна.

У меня ускорился пульс.

– Почему?

– Однажды за обедом она едва не потеряла сознание. Пришлось взять ее сумочку и проводить Эмери до машины, где она пообещала дождаться Лайла. Но я успел заметить в сумочке таблетки, содержащие железо. Я могу ошибаться, но, кажется, такие пьют во время беременности.

– Бывает, – протянула я, обдумывая последние новости. Насколько я знала, беременной Эмери не была. – Еще раз большое спасибо, Диаджио.

– Не за что, дорогая. Если что-нибудь вспомню, обязательно позвоню.

***

Направляясь в кабинет помощника окружного прокурора, я была полна решимости выяснить две вещи: почему он скрыл информацию о судимости Лайла Фиске, и зачем самому Нику Паркеру весь этот геморрой.

Получить ответ на первый вопрос вряд ли будет сложно. Более того, я могу и сама догадаться. Ник не рассказал о судимости, чтобы у меня было больше желания заняться этим делом. Серьезно интересовал меня именно второй вопрос.

– Прошу прощения… – пробормотала секретарша, когда я промчалась мимо нее и ворвалась в кабинет Паркера.

Всегда хотела так сделать. С того самого мгновения, как впервые увидела этот маневр в каком-то фильме.

– Мне нужны ответы, – с порога заявила я.

Вот только в кабинете был вовсе не Ник, а пожилой джентльмен в новехоньком костюме. Перед мужчиной на коленях стояла женщина.

– Вот черт, простите…

Я попятилась, и женщина подняла голову. В руках у нее была сантиметровая лента, а изо рта торчали булавки. То есть женщина проводила примерку того самого новехонького костюма.

– Симпатично, – сказала я дядечке, перед тем как закрыть за собой дверь и направиться в другой кабинет.

– Вам нужно записаться! – гаркнула мне в спину бегущая следом секретарша.

Я распахнула вторую дверь, за которой оказался чулан для швабр.

– Я вызываю охрану, – процедила барышня как раз в тот момент, когда я отыскала нужную дверь.

Сразу надо было притормозить и прочитать таблички.

Едва я распахнула третью дверь, как она с грохотом врезалась в книжный шкаф. Преодолев желание поежиться, я расправила плечи и задрала нос.

– Мне нужны ответы, – сказала я в третий и, надеюсь, последний раз.

Паркер пялился в окно, а кабинет оказался намного меньше, чем я ожидала.

Даже не обернувшись, Ник поднял указательный палец, приказывая мне подождать.

– Прошу прощения, мистер Паркер, – промямлила секретарша. Ну прямо как в фильмах!

Ее он тоже остановил указательным пальцем.

– Похоже, нам обеим показали палец, – ухмыльнулась я, и барышня злобно уставилась на меня в ответ. – Извините. Я такое в фильме видела, вот и хотела попробовать.

– Давали бы мне по пять центов каждый раз, когда я такое слышу… Клянусь, здесь что-то в воду подмешивают. – Развернувшись, секретарша ушла и закрыла за собой дверь.

– Дэвидсон, – в конце концов повернулся ко мне Паркер.

– Паркер.

– Как продвигается дело?

– Офигительно. Спасибо, что спросили.

Он жестом предложил мне присесть. Я предложение не приняла.

– Почему вы не упомянули о прошлых судимостях Фиске?

– О судимости, – Паркер изогнул бровь, – в единственном числе. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я обошла кожаное кресло и села. Паркер тоже. Не на мое кресло, само собой, а на свое.

Наверное, он был бы симпатичным, не будь у него в заднице здоровенного стального штыря. Паркер всегда казался таким надменным и строгим, что другие рядом с ним чувствовали себя крайне некомфортно. Наверняка этот нюанс играл ему на руку во время любого суда.

– Почему этой информации не было в папке, которую вы мне передали?

– Вы так говорите, будто я поступил так намеренно.

Прикинувшись саркастичной версией Кристофера Уокена, я превратила свою физиономию в кирпич.

– Я думал, вы не возьметесь за дело, зная о судимости.

– Да что вы говорите!

– Я могу все объяснить.

– Что ж, валяйте.

Паркер наклонился вперед и принялся двигать по столу документы, неосознанно выстраивая между нами барьер. Из Ника водопадом текло уже знакомое мне с прошлой встречи чувство вины.

– Бывают люди, которых любят все вокруг. Таким был и Лайл. Его толпами преследовали девушки. Парни даже против воли проникались симпатией. Лайл представлял собой редкую смесь хорошего человека и эффектной внешности. К таким людям тянет. Всем хочется урвать хоть частичку их притягательности.

Это я могла понять. Фиске наверняка казался красавцем, когда его не обвиняли в убийстве. Тем более в убийстве, которого он не совершал.

– На него сыпались приглашения из кучи университетов. Он мог поступить куда угодно. У Лайла было блестящее будущее.

– Как и у погибшего парня.

Паркер виновато кивнул:

– Неделя выдалась нелегкая. Обряд посвящения покатился псу под хвост. У парня случился анафилактический шок. Что только ни делал Эл, чтобы ему помочь…

– Какой еще Эл?

– Лайл. Так мы его тогда называли. Тем не менее, парень умер. Эл взял вину на себя и отсидел три года за непреднамеренное убийство. – Ник поерзал. Чувство вины его просто-напросто съедало изнутри. – Идея была моя, но, поскольку Эл был президентом братства, он решил взять всю вину на себя. За всех нас.

– Парень умер во время обряда посвящения в братство, где президентом был Фиске. Как бы то ни было, именно Лайл был в ответе за произошедшее.

– Ага, – кисло улыбнулся Паркер, – он сказал то же самое. Только не он был виноват, а я.

– Напрямую?

– Да. – Покашляв в кулак, Ник не стал опускать руку, а прижал кулак ко рту, словно заново переживал весь ужас того дня. – Мы должны были выкрасть новичков, надеть им на головы мешки, затолкать в фургон и высадить на Сентрал, в самой неблагополучной части. Само собой, новички были в одних трусах. Лайл сказал, бросать их в таком виде опасно, поэтому мы немного попетляли и высадили новичков посреди кампуса.

– Похоже на самое обыкновенное посвящение.

– Так бы и было, если бы я, черт возьми, сделал свою работу. Мне поручили проверить медкарты новичков, но в тот день у меня был важный экзамен, и до медицинских записей руки так и не дошли.

– Хреново.

– У одного из новичков была аллергия на арахис, а в мешках как раз арахис и хранился.

– Проклятье…

– Я понятия не имел, что у кого-то может быть такая реакция. Всегда думал, что для этого нужно проглотить то, на что у тебя аллергия.

– Что ж, получать новые знания подобным образом – не самый лучший вариант.

– Позже нам сказали, что у парня так быстро отекло горло, что он даже на помощь позвать не успел. – Паркер отвернулся к окну. – Я его убил. И только потому, что Лайл был президентом, а СМИ со всех сторон обступили окружного прокурора, Лайла обвинили в непредумышленном убийстве.

А я-то думала, у Паркера совести нет.

– Ладно, вы чувствуете себя виноватым, и я понимаю почему, но при чем тут текущее расследование?

Сцепив зубы и сощурившись, Паркер впился в меня жестким и решительным взглядом.

– Он не пойдет на дно за то, чего не делал, Дэвидсон. Я этого не допущу.

– Вот только улики вполне убедительны.

Впрочем, улики всегда убедительны, именно поэтому люди приходят ко мне. Я для них – последняя надежда. Последний отчаянный рывок. Хотя Паркеру я об этом ни за что не скажу.

Он подался вперед:

– Поверьте мне, вам самой не захочется, чтобы дело дошло до суда. Или вы разнесете в пух и прах чертовы улики, или я лично сознаюсь в убийстве.

Я откинулась на спинку кресла, почти желая, чтобы Паркер так и поступил. Если он возьмет убийство на себя, то тяжесть вины за прошлое спадет с его плеч, и он сможет жить собственной жизнью, не оглядываясь назад.

– А если у меня ничего не получится?

Он хлопнул ладонью по столу.

– Лайл этого не делал, Дэвидсон, и вы прекрасно это знаете. У вас на такие вещи особое чутье.

– Я-то знаю, а вот вы почему так уверены? Улики ведь говорят об обратном.

– Знаю, и точка. Как вы помните, именно я занимаюсь изучением всех свидетельств, чтобы убедиться, что у нас есть состав преступления для передачи дела в суд.

– Ну конечно. Вы же собираетесь устроить саботаж.

– Можно и так сказать. Так что там с вашими успехами?

Я покачала головой:

– Нетушки, давайте-ка вернемся ко мне. Что у вас на меня имеется? Я, видите ли, не очень люблю, когда меня шантажируют.

– Я не шантажирую, а мотивирую.

– Да наплевать. Так что там у вас есть?

Паркер сощурился, словно пытался решить, можно ли мне доверять, а потом взял в руки пакет для улик с окровавленным ножом внутри.

– Несколько недель назад это нашли в стене на месте преступления, которое еще не раскрыто. Именно этим ножом убили женщину в Саут-Вэлли.

– Понятно, – проговорила я, начиная слегка нервничать.

– На нем ваши отпечатки.

Я прямо-таки почувствовала, как от лица отлила кровь.

– Никогда в жизни не видела этот нож.

– Да ну? – Паркер встал и навис над столом. – Даже когда убивали Селену Рамос?

– Чего? – вконец офонарела я. – Понятия не имею, о ком речь. Я вообще никогда…

– Шутка, – противно рассмеялся Шут-Ник, усаживаясь обратно за стол.

Напрочь лишившись дара речи, я глазела на него с открытым ртом. Не будь я так шокирована, сразу бы поняла, что он врет.

– Старик из Корралеса зарезал свинью соседа. Сказал, что хотел есть. Теперь проходит по обвинению в краже и жестоком обращении с животными.

Заново обретя способность дышать, я зло уставилась на Паркера.

– Вы – редкостный козел.

– Так точно. А как, по-вашему, я всего этого добился? Поэтому не советую вставать у меня на пути.

Теперь помощник окружного прокурора Ник Паркер вызывал во мне нешуточное любопытство.

– А в колледже вы хоть пытались выгородить Лайла?

– Пытался, разумеется. Но, согласно уставу кампуса, президент братства в ответе за все, что происходит в его доме. Образно выражаясь. К тому же…

Он опустил взгляд, и я не выдержала:

– Ну?

– Я думаю, что вмешался мой отец.

– Ах да! Он же прокурор штата.

– Был прокурором в те времена. Так или иначе… – Паркер снова встал и отошел к окну. – Как продвигается дело?

– Честно говоря, я слегка удивлена тем, как быстро вы, ребята, состряпали арест. Каждой вашей треклятой улике можно найти объяснение.

– Этого мало, – сказал он в окно. – Мне нужно, чтобы вы нашли того, кто убил Эмери Адамс. Только так с Эла наверняка снимут все обвинения.

– Я над этим работаю.

– Так работайте усерднее! – рявкнул Паркер.

Я беззаботно пожала плечами:

– Мне нужен доступ к записям судмедэксперта.

На самом деле, эти записи мне были нужны, чтобы понять, от чего умирали воспитанники детского дома, но Нику об этом знать необязательно.

– Зачем? Тела ведь нет.

– Зато он изучил место преступления и исследовал образцы крови.

– Я могу прислать вам последний отче…

– Спасибо, но лучше я сама.

– Черт с вами. Пенни все устроит.

– Желательно в течение сегодняшнего дня.

– Что-нибудь еще?

– Да. Как насчет другого дельца?

Паркер повернулся ко мне:

– Какого другого?

– Я взялась за ваше дело. Отдавайте все, что у вас на меня есть.

Он покачал головой:

– Как только с Эла снимут обвинения, вы получите всю папку.

– У вас на меня целая папка? – удивилась я и поднялась на ноги. – Странно-то как. У меня тоже папочка имеется.

Вернувшись за стол, Ник развалился в кресле и сложил руки за головой.

– И что же хранится в вашей папочке, миссис Дэвидсон?

Я изобразила ленивую довольную улыбку, больше смахивающую на наглую ухмылочку, и достала из кармана куртки сотовый.

– Для начала, весь наш разговор.

На этот раз кровь отлила от лица Паркера, а взгляд тут же приклеился к телефону.

– Запись уже в облаке, так что даже не думайте об этом. По-вашему, я идиотка? Сказала же, что не люблю, когда меня шантажируют. Или, как вы изволили выразиться, мотивируют.

Он начал было вставать, но я жестом усадила его обратно.

– Валяйте. Храните хоть до посинения все, что успели на меня сфабриковать. Но имейте в виду: играть всегда интереснее вдвоем, чем в одиночку.

Я развернулась и вышла за дверь. Судя по ошеломленному лицу Паркера, мне удалось себя хоть капельку отстоять. Нечего было со мной связываться. Или он не слышал о женщинах в гневе? Жаль, конечно, что я на самом деле не додумалась записать наш разговор, зато Ник об этом ни за что не догадается.

Пусть прячет все свои козыри сколько угодно. Не мне одной сегодня предстоит бессонная ночка.

По крайней мере я на это надеялась.