Текст книги "Двадцать два несчастья 2 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

– Алло, Сергей Николаевич? – спросил Михалыч, когда я ответил на вызов.

Я удивился. Честно говоря, он во все дни после моего попадания сюда называл меня либо Серым, либо лохом, либо еще какими-нибудь неблагозвучными эпитетами. Так что переход на имя-отчество и уважительный тон явно свидетельствовали о том, что дела у него не ахти.

– Слушаю, – сказал я. – Как дела у вас, Александр Михайлович? Вы сделали колоноскопию, биопсию и все остальное? Анализы сдали?

– Да… Вот об этом я хотел с тобой поговорить, – немного запинаясь, пробормотал Михалыч. – Ты понимаешь, Серый… то есть вы понимаете, Сергей… Николаевич? Я это… хм…

Он стушевался и некоторое время ничего в трубку не говорил.

– Александр Михайлович, насколько я понимаю, диагноз подтвердился? – решил помочь ему я, видя, что он все никак не может принять этот факт.

– Д-да… – растерянно пробормотал Михалыч. – К сожалению, подтвердился. Знаешь, Серый, если бы ты не выявил это сразу, то… я думаю, да и врач сказал, что могло дойти до запущенного состояния и быть даже летальный исход. Я просто даже не знаю… не знаю, что и думать… так все в жизни перевернулось, с ног на голову… но ты не подумай… я тебе благодарен… и в общем… Я тут подумал и решил… это будет по понятиям… э… то есть батюшка сказал… короче, я решил простить тебе долг… – Он окончательно стушевался и умолк.

Подумав, я помотал головой. Нет, если должен – верну.

– Александр Михайлович, я ценю ваш жест, поверьте. Но давайте не будем смешивать разные вещи – здоровье и деньги не должны находиться на одних весах, это, согласитесь, порочный путь для любых отношений. Долг я верну, это даже не обсуждается. Однако буду признателен, если вы дадите мне еще немного времени – я уже работаю над этим. А вот принять ваше прощение именно сейчас, когда вам предстоит лечение… Нет, на это я пойти не могу.

– Да погоди ты, Серега, – сказал Михалыч. – По сути, это же мы тебя присадили на картежную игру!

Я обалдел – даже не думал, что Серега из Казани, в тело которого я попал, является еще и агрессивным картежником, игроманом. То есть догадывался, увидев тот притон, но…

– Как бы то ни было, это мой просчет, – твердо сказал я. – Раз подсел на игру, раз позволил себя облапошить, проиграл деньги – значит, долги я верну. Как у вас говорят? Карточный долг свят? Обязательно верну! Добавите мне немного времени – и за это я вам буду признателен. А если нет так нет, – повторил я.

– Да добавлю, сколько надо, столько и бери, мне не к спеху, – сказал Михалыч. Хмыкнул и сказал: – А ты мужик, Серый. Извини, сразу не разглядел. Гордый?

– Мне недавно один знакомый сказал, Сан Михалыч, что долги – это как яд.

– Умный человек твой знакомый, – одобрил он. – Жаль, молодежь этого не понимает. Наделают долгов, потом… А, да ну их. Короче… Ладно, я о другом. Слушай, тут такое… ты понимаешь… – Он опять замялся.

– Да, говорите. Я все понимаю.

– Да… в общем… ч-ч-черт… короче, врачи хотят меня оперировать, причем вот уже через три дня.

– Ну так это же замечательно! – сказал я. – Обычно на операции, тем более на такие, очередь, это вам еще повезло. Либо кто-то отказался, либо поехал в другой город делать операцию, либо еще какой-то случай. Не переживайте! – Я не стал говорить, что кто-то, может, не дожил до этого. – Если вам предлагают сделать операцию быстро, без ожидания – это замечательно. Вы сейчас все сделаете – и будете жить дальше спокойно.

– Слушай, Серега… – опять замялся Михалыч, и голос его явно дрожал, словно он вот-вот расплачется.

– Да, я вас внимательно слушаю. Что вы хотели сказать? Может, проконсультироваться? Вы сейчас в больнице находитесь? – Я намеренно говорил тем обволакивающим докторским голосом, который помогает пациенту немного прийти в себя.

Я как никто знаю этот ужас: когда человеку вдруг объявляют страшный диагноз, впереди маячит операция. Сколько раз я видел, как пациента, идеально подготовленного по всем показателям, привозят в операционную, а у него от страха подскакивает давление до ста восьмидесяти – и приходится возвращать в палату, стабилизировать гемодинамику, иначе на столе можно получить инсульт или инфаркт.

С Михалычем происходило то же самое. Здоровый мужик, несгибаемый, железный, который, судя по всему, держал в кулаке гопников и бандитов своего района – и вот он банально боится стать инвалидом, ходить с калоприемником, как сам выразился. Но операция ему была нужна, тут без вариантов. Иначе…

– Так что там, Михалыч? – напомнил я.

– Да вот, понимаешь, мне тут посоветовали одно дело, – сказал он. Голос его при этом звучал как-то… смущенно, что ли?

Я сразу почему-то подумал, что ему посоветовали делать операцию не у нас в Казани, а как минимум в Москве или даже где-то в Германии или Израиле, но тем не менее переспросил:

– Что именно?

Михалыч меня удивил. Голос его вдруг потеплел, наполнился какой-то почти детской надеждой:

– Да вот, в Красноярском крае живет бабка Лукерья, говорят, наложением рук убирает любые опухоли. Решил съездить к ней сначала, попробовать. Зачем мне эта операция, если можно без ножа?

– Вы бы еще к Агафье Лыковой съездили, чтоб уж наверняка! – не выдержал я.

– Но-но, не забывайся, Серега! – посуровел Михалыч.

– Александр Михайлович, я серьезно. Вас ставят на операцию через три дня – вы понимаете, что это значит? Это значит, что онкологи видят быстрый рост. Ваша вторая стадия – это еще хороший прогноз, но если опухоль прорастет в серозную оболочку… Не, Сан Михалыч, вам точно нельзя до такого доводить. Да, вам сделают резекцию участка кишки, сформируют временную колостому – да, тот самый калоприемник, – но через несколько месяцев ее уберут, восстановят непрерывность кишечника, и будете жить нормально. А вот если затянете… Две недели туда-обратно к этой бабке – и оперировать может быть уже нечего. Или некого.

Я сделал паузу, давая ему осмыслить.

– И потом, сами подумайте: вы здесь нужны, люди на вас рассчитывают. Если надо, я вашим пацанам позвоню, они вас до этого Красноярска просто не выпустят. Хотите так авторитет терять – под конвоем собственных ребят?

В трубке повисла тишина. Я понял, что попал в точку, и надавил еще:

– Вы человек верующий, я знаю. Сходите к батюшке, спросите его мнения. Он вам скажет то же самое: все эти бабки-целительницы – в лучшем случае пустышки, а в худшем крадут время, которого у вас нет. Сделайте операцию, а потом хоть к десяти знахаркам езжайте, я слова не скажу.

Михалыч молчал. Я слышал в трубке его тяжелое дыхание.

– Если хотите, – добавил я мягче, – поговорю с вашим хирургом, уточню стадию и прогноз. Чтобы вы понимали полный расклад.

Пауза длилась, наверное, с минуту. Потом Михалыч тяжко вздохнул.

– Ладно, ты и мертвого уговоришь, Серый, – нехотя сказал он склочным голосом. – Как вот помещаются в одном человеке то, что он такой глупый лох, и то, что такой хороший профессионал? Ладно, останусь и сделаю операцию. Но помни, Серега, если со мной что-то случится, виноват будешь ты!

– Хорошо, – сказал я и не удержался, пошутил: – Можете вычеркнуть меня из своего завещания, раз так.

Михалыч рассмеялся и отключился.

Я положил телефон на стол и откинулся на спинку стула.

Вот ведь как бывает. Михалыч прошел Крым, Рым и медные трубы – такие ситуации, в которых любой другой сломался бы. Выжил, поднялся, стал лидером в своей бандитской иерархии. А банальная опухоль в кишечнике подкосила его так, что он готов бежать к шаманкам в Красноярский край. Впрочем, страх перед калоприемником – это я понимаю. Не все готовы принять такую жизнь, даже временную.

Надеюсь, все-таки послушает и ляжет на операцию.

Я грустно усмехнулся, поймав себя на мысли. Другой, более приземленный человек, покрутил бы пальцем у виска от моего поступка, ведь мне было бы выгодно, если бы Михалыч поехал к этой бабке Лукерье. Пошаманила бы она над ним, потеряли бы две недели, опухоль проросла бы в соседние органы – и все, может, Михалыч домой уже не вернулся бы. Долг списан, проблема решена.

Но нет. Не могу я так.

Совесть не выключишь одним щелчком, даже когда это было бы практично. Вот и получается: Михалычу помог, от прощения долга отказался, а себе опять усложнил жизнь.

Ладно. Переживу. Зато без груза на сердце.

С этими мыслями я продолжил разбирать продукты под горестные завывания Валеры.

Наконец, когда с этим процессом было покончено, я решил приготовить ужин (на обед у меня еще был куриный супчик), а потом почистить рыбу. Пакет с «уловом» я поставил на столе – подальше от скандального Валеры. Впрочем, тот уже подозрительно затих и профессиональным взглядом помойного кота вычислял маршрут через занавески до заветной рыбы.

А я решил запечь в духовке помидоры, фаршированные сыром с чесноком и зеленью. У меня была вкуснейшая брынза, смешаю ее с творогом, будет полезно и вкусно. Добавлю туда зелень, чеснок, немного специй и обязательно мелко-мелко порубленный базилик! Да, был у меня такой секретный секрет.

Достал крупные, мясистые помидоры и принялся аккуратно срезать верхушки, вынимая мякоть чайной ложкой. Потом занялся начинкой: брынза крошилась под ножом, смешиваясь с творогом в миске. Я добавил продавленный чеснок – три зубчика, не жалея, – мелко нарубленную петрушку и тот самый секретный ингредиент: базилик, порезанный почти в пыль, чтобы аромат раскрылся, но листья не забивали текстуру.

Пока я готовил, Валера все-таки внедрил свой план ограбления в жизнь – сделал вертикальный забег по занавескам до карниза, оттуда спрыгнул на навесной шкаф, а там уже один прыжок оставался до стола с пакетом. С рычанием он стянул одну рыбешку из кулька и стремительно унесся с нею в сторону своего лежбища. Там он с рычанием принялся пожирать добычу, явно наплевав и на кости, и на то, что рыба сырая, и на то, что официально обед я еще не объявлял.

– Валера! – неодобрительно поморщился я.

А когда попытался подойти и отобрать, кот издал такой утробный рык, что я невольно отдернул руку. Ну и ладно.

– Валера, ты хоть кости выплевывай, – сказал я без особой надежды.

Котенок не удостоил меня ответом, только рычание стало чуть тише – рот был занят.

Запах базилика и чеснока разошелся по кухне, когда опять зазвонил телефон.

Я посмотрел на экран: отец Сергея.

Прошлый визит к ним получился скомканным, я тогда еще толком не отошел от шока переноса. Но теперь надо налаживать отношения. Как ни крути, я теперь и есть казанский Серега. Пусть личность другая, но тело его, лицо его, и родители ждут именно его. А отказываться от семьи, рубить корни – этого я насмотрелся в той жизни, видел, чем такое заканчивается. Ничем хорошим.

Какие бы проблемы между ними ни были раньше, что бы там Серега ни начудил – сейчас это надо исправлять. Постепенно, но надо.

И еще не отпускало другое. Когда я был у них в квартире, меня резануло, как бедно они живут. Застиранные покрывала, люстра еще советских времен, посуда с отбитыми краями. На всем экономят, каждую копейку считают. Пенсии эти – кошкины слезки, а ведь всю жизнь отпахали, на энтузиазме и субботниках страну поднимали. И вот тебе благодарность.

Нет, так не пойдет. Помогу чем смогу. Но сначала – просто нормально поговорить.

С этими мыслями я взял телефон и сказал:

– Алло?

– Сережа, – радостно, но осторожно сказал Серегин отец, Николай Семенович. – Как ты? Давно не звонил.

– Прости, отец, я тут немного забегался. Да на работе куча проблем навалилась…

– Я знаю, сынок, все знаю. Михаил Петрович позвонил и рассказал.

Вот ведь Мельник, гад. Мог бы промолчать, дать мне самому рассказать родителям. А теперь еще непонятно, как он все это преподнес, в каких красках расписал.

Вообще, с Мельником история мутная. Вроде и должник отцовский, вроде и помогал Сереге, и деньги мне дал (кстати, надо вернуть), но одно не сходилось. Если Мельник так благодарен отцу, почему он допустил, чтобы Серега скатился до такого состояния? Почему не вмешался раньше, не вытащил из запоя, не прикрыл от Харитонова? Заведующий отделением неотложной помощи – это власть, связи, возможности. Мельник мог бы одним звонком решить половину Серегиных проблем.

Но не решил. Почему?

Либо он не так уж благодарен, как хочет казаться. Либо ему было выгодно, чтобы Серега падал.

Прямо детектив какой-то второсортный. Ладно, распутаю. Не сейчас, но распутаю.

– Сережа, ты здесь? Ты меня слышишь?

– Да, да, отец, конечно, я слышу. Извини, задумался. Да и готовлю тут ужин параллельно.

– А что же ты готовишь на ужин, сынок? – услышал я в трубке голос Веры Андреевны, матери Сергея. Видимо, она тоже слушала на громкой связи.

– Да вот, решил помидоры сыром нафаршировать и в духовке запечь. С чесноком захотелось.

– Ой, какой ты молодец, ты же так не любишь готовить. А тут вдруг решил!

– Да, я слишком поправился, надо себя в форме держать. Переходить на правильное питание.

Мать хотела что-то еще сказать, но отец прервал:

– Сережа, так ты приедешь к нам в субботу? Мы же договаривались… если у тебя, конечно, не изменились планы, – торопливо закончил он, словно боясь, что я передумал и теперь рассержусь.

И тут я вспомнил, что отец Сергея в прошлый раз говорил о поездке на дачу. Видимо, после переноса и попадания в это тело я таки был немножечко не в себе. Да что тут лукавить, я был конкретно пришибленным. И вот только сейчас, в последние два дня, начал приходить в себя.

– Да, конечно, приеду, – сказал я, – мы же договорились. Только уточните, мы же поедем на дачу?

– Ну да, мы же так хотели. И Викентий Павлович с тетей Розой будут нас ждать.

– Отлично. Я буду. Форма одежды какая?

– Как обычно, спортивный костюм или что-то такое, старенькое, – сказал отец Сергея.

– Сережа, сынок, ты не беспокойся, там есть во что переодеться, – это не выдержала мать.

Голос у нее стал радостный. Что нужно старикам для полного счастья. А вот Серега, гад эгоистичный, мог бы родителям и побольше времени уделять. А то они прямо счастливы, что я еду.

Вот только куда ехать?

– Вас забрать? – спросил я, надеясь, что старики покажут дорогу.

– Дак я довезу. Я же за рулем, – ответил Николай Семенович. – Моя лошадка нормально еще бегает. Приезжай к нам, а от нас на моей поедем.

– Хорошо, что мне еще взять? Продукты там, чего? И на сколько мы дней едем?

– Ну, одну ночку переночуем и в воскресенье обратно.

– Вот и замечательно. Во сколько мне быть?

– Давай в полвосьмого утра. Или ты хотел поспать?

– Нет, в полвосьмого буду, – сказал я. – Я сейчас рано встаю, бать.

– Одобряю, – заулыбался отец. Я прямо ощутил эту его улыбку через телефон.

Попрощавшись, отсоединился, твердо решив, что старикам Сереги надо уделять время. Какие бы проблемы ни навалились – надо.

У меня ведь тоже были дети. Или есть – не знаю, как теперь правильно говорить. Сашка и Маруся. И их вечная занятость, дела поважнее… Меня это ранило. Я скучал по семейным завтракам, по разговорам, по дурацким шарадам и настольным играм.

Вспомнилось, как мы собирались по воскресеньям у нас. Белла готовила блины, я варил кофе в турке, – и мы завтракали. Маруся обожала играть в шарады, и мы с Сашкой подыгрывали, изображая то «фонендоскоп», то «аппендэктомию», а Белла смеялась и говорила, что у меня профдеформация даже в играх с детьми. Потом они выросли. Сашка ушел в бизнес, погряз в своих браках и разводах, Маруся вышла замуж и уехала, и наши встречи стали редкостью. А потом появилась Ирина…

И все закончилось.

Последние три года я видел детей в лучшем случае раз в год, на своем дне рождения, и то они приезжали из вежливости. Из чувства, что так надо. И вот теперь мне больше не суждено провести с ними время. Никогда больше не услышу Маруськин смех, никогда Сашка не хлопнет меня по плечу. Подумалось, какое страшное слово – «никогда».

Стоп. Почему «никогда»? Сыну сейчас сорок, дочери тридцать шесть – почти ровесники Сереги. Мы могли бы… нет, бред. Они меня не знают. Я для них никто.

Или все-таки?..

Мысль была дикая, но она засела в голове и не хотела уходить…

Может… может, получится с ними подружиться?

Я покачал головой: дети никуда не денутся, а пока нужно чего-то добиться, чтобы Сашка с Маруськой вообще захотели общаться с Серегой. Они ведь не хухры-мухры, профессорские дети, выросшие с серебряной ложкой во рту!

Решив так, вернулся мыслями к родителям Сереги. Когда он отдалился, им было так же тяжело. Или тяжелее. Что ж, теперь я постараюсь дать им то, чего не давал Серега-оболтус.

С этими мыслями я отложил телефон и вернулся к ужину. Надо было доготовить и собираться в больницу.

Предстояло извиниться перед Дианой.

Глава 17

Как когда-то сказал классик, путь к сердцу мужчины лежит через постель с голой женщиной. И здесь я вполне солидарен. Это разные несознательные гражданки потом придумали легенду про желудок. Чтобы оправдаться. Вопрос и по сей день остается дискуссионным. Обе стороны яростно отстаивают свои точки зрения.

Но, как бы то ни было, с женщинами ссориться никогда не надо.

Поэтому я уже скоро вошел в здание казанской городской больницы номер девять по своему старому пропуску. Его у меня, видимо, по халатности, не забрали и не заблокировали. Так что я спокойно попал в помещение через специальный вход и поднялся на второй этаж (точнее, пропыхтел туда, но это уже незначительные мелочи).

План был простой и одновременно сложный: требовалось выманить Диану из отделения, причем как-то незаметно, чтобы не попасться на глаза всем этим Харитоновым-Бойко-Мельникам-Кирам-Мирам и прочим «доброжелателям» Сереги.

Поэтому я сделал то единственное, что могло бы мне в данной ситуации помочь, – решил найти тетю Нину и делегировать эту почетную миссию ей. Для этого пришлось, прячась при малейшем намеке на появление медперсонала, искать ее по всем коридорам. Даже боковые проверил. Но все было тщетно.

На месте тети Нины не оказалось: полы мыла невысокая, очень полная женщина восточной наружности.

– Извините, а где тетя Нина? – спросил ее я. – Которая здесь всегда убирала?

Но женщина лишь устало покачала головой и на ломаном русском языке ответила, что работает только второй день и не знает еще здесь никого.

Несолоно хлебавши, я развернулся и пошел в отделение гнойной хирургии к Носик. Так как больше у меня здесь соратников не было.

Честно скажу, идти не хотелось. Сейчас опять начнутся слезы, вздохи и дискуссия о гнойных осложнениях при всяких ампутациях.

А я был настроен по-рыцарски романтично. Мне хотелось говорить о прекрасном с Дианой, а не о лигатурных свищах и некрозах мягких тканей с Носик.

Но выбора не было.

Носик, как и в прошлый раз, сидела в своем кабинете, но на этот раз не писала, а чертила что-то в больших листах с помощью самой обычной деревянной школьной линейки. Она тщательно что-то отмеряла и затем вписывала цифры – видимо, отчетность составляла.

Я обозначил стуком свое присутствие и поздоровался.

– А, Сергей Николаевич… м-м… Сергей… – растянула улыбку от уха до уха Носик.

Она мне явно обрадовалась.

– А я тут мимо проходил. Дай, думаю, посмотрю, что же ты такое делаешь? – вернул ответную улыбку вежливости я. – А, кстати, что ты делаешь?

– Да хотела статистически обработать… – покраснела Носик и смущенно шмыгнула.

– А почему же по старинке, вручную? – удивился я.

– Да не особо я дружу с этими компьютерными программами… – вспыхнула Носик и торопливо добавила, оправдываясь: – Понимаешь, я статистику умею только вручную делать. Как бы это объяснить… м-м-м… у меня результат постоянно другой получается. Я невнимательная очень в этом плане. Три раза делаю – и три разных результата. – Она сконфуженно засмеялась. – А если я на листочке все делаю, ну так, как нас еще когда-то профессор Петров в институте учил, я по вот этому алгоритму все могу проверить и найти, на каком этапе проглядела ошибку, потом вернуться и исправить. И не надо потом все заново переделывать. Да, это долго, но действенно.

– Странно, сейчас есть же такие программы, что туда только цифры забиваешь, и они тебе уже дают не только результат, но и полностью всю динамику, все графики и так далее. А есть и такие, что даже выводы готовые делают… – Я покачал головой. – Может, тебе стоит попросить кого-нибудь из программистов, чтобы установили…

– Да как же их попрошу? – закручинилась Носик с очень печальным видом, а потом опять вздохнула. – Сам же знаешь, у наших программистов пока чего-то допросишься. Они никогда ничего не хотят…

Нравы современных программистов я знал. Но Носик было искренне жаль. Потому что, возможно, ей и программисты не нужны, насколько я знаю, последние поколения ИИ чертят графики за милую душу. Но самому мне их так и не довелось использовать, поэтому экспертом я не был и посоветовать Марине ничего не мог. Но мог другое.

– Я же не говорю про наших, больничных программистов. Ты попроси тех, что в городе. Есть же услуги платные. Да и такое могут делать где-нибудь в университете. Посмотри, там на кафедрах много ребят-айтишников подрабатывают подобными вещами для аспирантов.

Носик задумалась и просияла:

– Спасибо большое, Сергей! Я так и поступлю. Честно говоря, уже задолбалась я эти простыни рисовать и все по сто раз пересчитывать.

– Вот-вот, я же и говорю… Кстати, а как там продвигаются твои дела по аспирантуре?

Носик защебетала, рассказывая, куда продвигается. Я терпеливо выслушал, иногда задавая вопросы, но больше для демонстрации умеренного интереса и поддержания беседы. Когда наконец иссякла, она посмотрела на меня и спросила:

– А ты? Зашел узнать, как я к аспирантуре готовлюсь? – Она неверяще покачала головой. – Или опять справка в профсоюз нужна?

– Ни первое, ни второе, – авторитетно заявил я. – У меня есть просьба личного характера.

– Да, слушаю. – Глаза Носик, как и всякой другой женщины на ее месте, блеснули любопытством.

– Только между нами, ладно? Чисто по дружбе, раз уж мы с тобой вместе готовимся в аспирантуру и какие-то общие научные интересы у нас есть…

Носик нетерпеливо кивнула.

– В общем, мне нужно вызвать одного человека. В коридор, только в боковой, чтобы никто не видел. Ты же знаешь, что меня уволили. И я не хочу попадаться на глаза бывшему руководству и подставлять этого человека.

– Да не вопрос. Сейчас я пойду позову. Кого надо? – моментально кивнула Носик и с готовностью подорвалась с места.

– Диану Маратовну, – сказал я и пояснил: – Шарипову.

Носик моментально скисла, плюхнулась обратно на стул и неубедительно закопошилась в бумагах на столе:

– Ой, я это… хм… не уверена, что смогу… понимаешь, я же совсем забыла, что у меня сейчас еще планерка будет…

Настроение ее стремительно рухнуло, и, казалось, она сейчас расплачется.

Короче, в результате она взяла и выставила меня из кабинета. Не стала помогать. Странно даже. То ли бабская солидарность, то ли ревность какая-то. И как этих женщин поймешь?

А вот так! Меня осенило, и я включил эмпатический модуль.

Сканирование завершено.

Объект: Носик Марина Владиславовна, 29 лет.

Доминирующие состояния:

– Разочарование острое (88%).

– Ревность ситуативная (76%).

– Стыд за проявленные надежды (74%).

Дополнительные маркеры:

– Резкое изменение позы (закрытая, отвернулась к бумагам).

– Избегание зрительного контакта.

– Потеря самоконтроля при упоминании другой женщины.

А, вот оно что. Можно было и без Системы догадаться, собственно. Носик, видимо, решила, что я к ней захаживаю не просто так. А тут – «позови Диану». Ну и обиделась.

Зря, между прочим. Носик мне тоже нравилась, но скорее как младшая сестра. Никаких романтических чувств я к ней и близко не испытывал.

Что ж, придется искать другой путь к Диане.

* * *

Из отделения гнойной хирургии я вышел расстроенным. Уже и не знал, что делать дальше.

Казалось бы, чего проще – пойти прямо в отделение и позвать Диану. Но так я поступить не мог, потому что здесь стоял вопрос этики. Если нас засекут вместе, если увидят, что я к ней пришел, тот же Бойко или Эльвира начнут ее изводить. А то и подставлять. Уже не понаслышке зная мерзкие характеры своих бывших коллег и то, что творилось в кулуарах этой больницы, я решил не подводить девчонку. Она-то не виновата, что я такой дурак – забыл о встрече в галерее и даже не позвонил.

Я снова набрал ее пару раз, но убедился, что по-прежнему заблокирован. Был еще вариант позвонить с чужого телефона, но она наверняка сбросит незнакомый номер. Значит, нужен кто-то, кто ее вызовет.

Перебирая варианты, я понял, что обратиться мне не к кому.

Равиль? Но я не знал, насколько они с Серегой приятельствовали. К тому же поговаривали, что Равиль метит на его место. Просить такого человека себе дороже.

Олег Бойко? Знаю его меньше двух недель, и он уже у меня на плохом счету.

Виктор? Эта кандидатура вообще без комментариев.

Просить Мельника? Ну, это уже за гранью добра и зла. Тем более я с ним еще не разобрался.

Оставался последний вариант – дурацкий, но единственный.

Напротив больницы, через дорогу, была какая-то кафешка. То ли пиццерия, то ли бургерная – что-то из этой фастфудной ерунды. Можно взять минералки, сесть у окна и караулить, когда народ пойдет домой после смены. Но я не знал, дежурит сегодня Диана или уходит вечером. Не знал, задержится ли она. Не знал, каким выходом воспользуется.

Вариант был так себе. Но других у меня не осталось.

Вздохнув, я поплелся к выходу.

И тут неожиданно нос к носу столкнулся с Галиной Сергеевной, главной медсестрой из неотложки.

– Епиходов? – спросила она удивленно. – А что вы здесь делаете?

Речь ее была похожа на лай собаки.

– Да я тут… – начал выкручиваться я, не зная, что сказать.

– Ой, я знаю, что вас выгнали и что начальство роет на вас и против вас, – фыркнула она. – Но, если вы-таки пришли сюда, значит, что-то вам надо. Могу я чем-то помочь?

Я аж вытаращился на нее.

– А вам-то это зачем?

– Ну, считайте проявлением филантропии, – вдруг хихикнула она. – Так что вам надо?

Ее поведение было такое неожиданное. Я и видел-то ее всего один или два раза, и она произвела на меня впечатление эдакого «сухаря», озабоченного только отчетностью и сроками сдачи этой отчетности. А тут вдруг такое.

Но выхода у меня все равно не было, поэтому я признался:

– Мне бы позвать Диану… Диану Маратовну Шарипову. Надо поговорить.

– Диана вряд ли согласится, – осуждающе покачала головой Галина Сергеевна. – Она сильно обижена на вас, Сергей Николаевич. Не знаю, что между вами произошло, но мне передавали, что Эльвира ей что-то долго рассказывала, после чего Шарипова расстроилась так, что заплакала. Потом куда-то убежала, а вернувшись, плакала опять.

– Ну вот мне и надо с ней поговорить, – виновато сказал я.

– Ох, мужики, мужики, – с материнским видом покачала головой Галина. – Ладно, Сергей Николаевич, ждите ее вон там, возле двери в бытовки. Ну, где хранятся у нас матрасы и прочее барахло. Я сейчас ее пришлю, вроде как у нас инвентаризация, якобы чтобы расписалась в акте. И, если что, вы мне будете должны.

– Конечно, – приложил руки к сердцу я, но потом не выдержал и спросил: – А почему вы мне помогаете, Галина Сергеевна? Только честно?

– Потому что я таких хитрожопых, как вы, как через рентген, вижу, – хохотнула она. – И уверена, что придет время, вы вернетесь сюда, Сергей Николаевич. И я совсем не удивлюсь, если очень скоро станете главврачом. А мне еще к вам сто раз придется обращаться. Потому что… мастерство не пропьешь! А оно у вас есть!

Она довольно улыбнулась, подмигнула и широким, четким кавалерийским шагом отправилась на поиски Дианы.

А я маялся в углу, сочиняя речь, с которой обращусь к ней. Можно начать с извинений, но нет – насколько я знаю, психологи так действовать не советуют. Можно попробовать другой вариант. К примеру, заинтересовать. Нет, не то… все не то.

Я перебирал, перебирал и не находил ничего толкового. Боялся, что она сейчас придет, и я буду мямлить и оправдываться.

– Сергей? – Диана удивленно смотрела на меня.

А я даже не заметил, как она подошла.

– Диана, – тихо и покаянно сказал я, – я займу буквально минуту твоего времени.

Она застыла, лицо ее превратилось в восковую маску.

– Во-первых, я хотел извиниться за то, что не пришел в галерею, не позвонил и не предупредил, – сказал я. – Понимаю, что оправдать меня не может ничего. Самому противно от этого поступка. Поэтому скажу тебе причину. Но только под очень большим секретом. Я ездил в Москву, добирался попутками. Видимо, все это настолько выбило меня из колеи, что я действительно замотался и совсем забыл.

– В Москву? – ахнула она, совершенно забыв о своих обидах.

– Да, в Москву. Ну, ты же знаешь, в чем меня сейчас подозревают. И что на меня сейчас столько всего навалили, ты однозначно тоже в курсе. Вся больница стопроцентно гудит.

Она согласно кивнула.

– Вот. И мне нужны были доказательства правомерности моих действий, а заодно надо было найти адвоката. – Это я уже дальше начал выкручиваться. – Ты же понимаешь, что во всем Татарстане не нашлось бы того, кто согласился бы мне помочь?

Она кивнула, но потом губы опять сжались в тоненькую ниточку. И я быстро продолжил:

– А на базаре мы были с Танюхой. Это соседка моя, подруга, но ничего такого, что ты могла подумать. Танюха за моим котенком присматривала, пока меня не было. Попросила помочь похудеть, а мне все равно нужно было на базар за продуктами. Поэтому мы и пошли вместе, и я проконтролировал, чтобы она перестала покупать майонез, булочки и пирожные, а брала только нормальные продукты для правильного питания.

Диана чисто по-женски не удержалась и хихикнула:

– Да, ей, конечно, не помешало бы похудеть.

– Ну вот видишь… Поэтому я не знаю, смогу ли хоть как-то реабилитироваться перед тобой или уже на мне стоит крест? И вот, пришел спросить.

Я умоляющим взглядом посмотрел на Диану:

– Мне очень стыдно. И все зависит от того, насколько ты на меня сейчас обижена.

– Обижена, – просто сказала Диана.

Но потом она посмотрела на меня, склонив голову к плечу, и лукаво улыбнулась:

– За твои два просчета – мои два желания. Или два ответа на любые мои вопросы! Идет?

И тут я аж смутился:

– Ну, ведь ты можешь задать какой-то вопрос, на который мне нельзя будет дать ответ? Или же желание какое-нибудь… эдакое… например, чтобы я спрыгнул с девятого этажа?

– Ужас какой! Сергей Николаевич! За кого вы меня принимаете? – делано надулась Диана, но потом не выдержала, хихикнула. – Я же серьезно говорю, Сергей!

– Ну, хорошо. Или два вопроса, или два желания. Правильно?

– Правильно. Или один вопрос и одно желание! – быстро поправила Диана и стрельнула в меня глазками.

– Пусть так, – согласился я, спинным мозгом понимая, что ввязываюсь во что-то такое, о чем потом могу и пожалеть.

– А чтобы тебе реабилитироваться, предлагаю все-таки сходить в галерею, – быстро сказала она.