Текст книги "Двадцать два несчастья 2 (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
«Т» – это Танюха, тут к гадалке не ходи.
Ну, раз надо, схожу – и поговорим. Мало ли что могло случиться. Тем более я все равно собирался туда идти забирать Валеру. Я взял пакет с московскими конфетами с орехово-фруктовой начинкой и отправился на седьмой этаж.
Дверь открыл Степка, который многозначительно посмотрел на меня и зачем-то подмигнул с таинственным видом. Но конфеты схватил сразу и сразу же убежал к себе в комнату.
Татьяна сидела в гостиной. И была сильно расстроена.
При виде меня вид у нее стал еще более несчастным и виноватым.
– Рассказывай! – велел я, подозревая, что это все не просто так. – Что ты уже натворила?
– Ну, сорвалась я типа немного, – надулась, словно рыба фугу, Татьяна, отчего ее шея совсем спряталась в жировых складках, а потом сделала вид, будто ее это вообще не касается.
– Немного – это сколько? – спросил я и, прищурившись, пристально посмотрел на соседку. Судя по ее цветущему виду и жирному блеску на коже, там явно было отнюдь не немножко. Подозревая худшее, спросил без обиняков: – Что, опять оливье ела? Или шубу?
Полагаю, один из моих вопросов ударил прямо в цель, потому что Татьяна вспыхнула и густо покраснела.
– Говори! – велел я свирепым голосом (в воспитательных целях).
– Оливьешки немного…
– Она целый тазик сожрала и даже мне не оставила! – высунувшись из своей комнаты, сразу же наябедничал Степка.
– Благодарю, Степан, – чопорно кивнул ему я. – А ты там как, ногти еще грызешь?
Степка спрятался, не желая отвечать на столь вероломный и неуместный в данной ситуации вопрос.
– Возвращаемся теперь к тебе и твоему питанию. – Я опять посмотрел на Татьяну. – Значит, тазик оливье вчера вечером ты сожрала. И все?
Соседка опять густо покраснела.
– И кастрюльку борща! – опять подал голос вездесущий Степка.
– Как хорошо ты воспитала ребенка, Татьяна, прямо Павлик Морозов на минималках, – от уха до уха ехидно улыбнулся я. – Значит, еще была кастрюлька борща. Полагаю, литра на три? Или на пять? А еще я почему-то думаю, что когда ты ела борщ, то хлебала его с хлебушком? А на хлебушке немного сметанки, да?
– Колбаски… немного… – прошептала Татьяна, нехотя кивнула и виновато вздохнула. В глаза мне она старалась не смотреть.
А я вспомнил, что теперь могу заглянуть ей в душу. И заглянул, потому что по моему желанию Система включила модуль эмоционально-когнитивного сканирования.
Попытка активировать эмпатический модуль…
Успешно!
Сканирование завершено.
Объект: Татьяна, 38 лет.
Доминирующие состояния:
– Стыд разъедающий (72%).
– Вина невротическая (68%).
– Избегание мыслительной работы (защита от осознания) (61%).
Дополнительные маркеры:
– Избегание зрительного контакта.
– Попытка изобразить безразличие (неудачная).
– Покраснение лица (вегетативная реакция стыда).
Но у Танюхи все это было и без Системы понятно. Что называется, на лице написано.
– Ну и, наверное, кусочек сала тоже навернула? – ухмыльнулся я. – Раз борщ. Какой же борщ, да без сала, правильно? Это же просто неприлично, когда борщ, да чтоб без сала!
– Да не ела я сало! – возмутилась Татьяна и стала вся эдакая возмущенно-возмущенная.
– А что ела?
– Бекончика поджарила на шкварки! Это типа разные все-таки вещи! – Последние слова она говорила уже тихо, почти шептала.
– Ладушки, пусть будут разные, – согласился я и опять переспросил: – А на десерт что было?
– И все… Больше ничего! Мамой клянусь… ну… булочку… одну…
– Там не одна булочка была! – опять наябедничал Степка из своей комнаты, который подслушивал наш разговор и явно радел за справедливость.
– Выпорю! – грозно рыкнула Татьяна в сторону Степкиной комнаты, но оттуда не отреагировали.
– Детей бить непедагогично, – поучительно заметил я. – А ведь он всю правду говорит, Татьяна. И имей в виду, он сейчас смотрит, как ты нарушаешь свои же собственные правила. И каким человеком ты его в результате воспитаешь? Как дальше он будет по жизни себя вести? До какого объема разожрется?
– Типа будет как ты, – ехидно зыркнула на меня Татьяна. – Может, станет таким же толстым и запущенным.
Я кивнул и вздохнул.
– И что, разве я эталон для подражания?
Татьяна опять понурилась, плечи ее поникли.
– Тань, ну нарушила, значит, нарушила, – сказал я. – Это уже не изменишь. А вот что изменишь, так это то, что можно сделать, чтобы все съеденное не развесилось на боках и заднице. Завтра с утра пойдем с тобой в парк жирок растрясти, так что будь готова.
– Как обычно? – упавшим голосом спросила Татьяна.
– Да. К шести. Сегодня уже нет, я умотался капитально. Но завтра начнем все заново.
Татьяна вздохнула:
– Судя по тому, как это все трудно, я уже думаю, надо оно мне или нет, – сказала она, не глядя мне в глаза. – Тем более ты мне деньги за клининг заплатил… Значит, никто никому ничего не должен.
Я посмотрел на нее. Меня такой расклад совершенно не устраивал. Потому что путь, который она выбрала, вел не просто к дальнейшему ожирению, но и к таким проблемам со здоровьем, что Степка мог сиротой остаться. Причем в ближайшие лет десять. А классик писал, что мы в ответе за тех, кого приручили.
– Татьяна, – сказал я, – давай разберемся с твоими проблемами раз и навсегда. Вот сейчас. Нам хватит буквально двух минут, так что давай все отложим и проанализируем. Мне нужно все твое внимание. Хорошо? Потом я уйду.
– Хорошо, – сказала Татьяна механическим голосом, не глядя на меня.
– Вопрос первый, – сказал я. – Зачем тебе худеть и менять себя?
– Сейчас, – заговорщицки сказала Татьяна, быстренько подбежала к дверям зала и закрыла плотно дверь.
Я удивленно поморщился:
– Что за шпионские игры?
– Это чтобы Степка не слышал, – доверительно шепнула она. – А то он такой любопытный, как пятиклассница.
– Но Степка ведь меньше, чем пятиклассница, – захохотал я.
– Вот то-то и оно, – фыркнула Татьяна.
– Так все же? – вернул я разговор в конструктивное русло.
– Ну, прежде всего, я типа хочу быть красивой, – мечтательно сказала Татьяна.
– А зачем? Ты и так вполне даже ничего. Если снять с тебя еще эти мега-ресницы… Почему ты, кстати, их до сих пор не сняла? Ты что, надеешься, как в той песне? Хлопать ими и взлетать?
– Ногти я уже сняла, видишь? – Она покрутила предо мной руками с обычным бежевым маникюром. – А ресницы… Понимаешь, мой мастер, который типа будет мне это делать, взял мой заказ, но сделает только через четыре дня, там же очередь у него…
– А, ну хорошо, – кивнул я. – Пусть так, с глазами шутить действительно не надо. Лучше пусть опытный мастер делает. Теперь давай вернемся к остальному. Так все-таки в чем у тебя затык? Ведь, в принципе, ты же можешь ходить и так – заворачиваться в какие-то хламиды или бесформенные халатики и ходить. Никто особо не будет твой жир видеть. Да и кому оно надо – разглядывать все это⁈ Волосы только из морковного оттенка перекрасишь в более какой-то нейтральный, спокойный, и достаточно. Вполне нормально будет, хоть и чуть ниже уровня среднестатистической женщины.
Татьяна вздохнула:
– Я же замуж хочу, я тебе уже об этом уже говорила…
– Прекрасно, – сказал я. – И ради этого ты хочешь измениться, правильно?
Она кивнула.
– Хорошо. Понял тебя. Ладно, давай тогда разберем этот вопрос подробнее.
– Да что тут его разбирать, – удивилась она. – Все типа и так понятно. Я желаю встретить того единственного прекрасного принца, и чтобы он… ну, это… к моим ногам бросил сердце и все остальное.
– Все остальное – это рука, нога, ключи от квартиры, машина и ПИН-код от банковского счета с миллионными вкладами. Правильно?
Татьяна захохотала, аж все три подбородка затряслись. «Знойная женщина, мечта поэта…» – пронеслось в голове.
– Почему бы и нет? – отсмеявшись, сказала она. – Пусть будет принц! А альфонса мне не надо, у меня уже один был типа такой.
Она метнула торопливый взгляд в сторону Степкиной комнаты. Я понял, что она имеет в виду его без вести пропавшего отца.
– Хорошо, – подытожил я. – Тогда все-таки объясни мне такое: вот ты хочешь выйти замуж. С этим все ясно. А вот какой должен быть твой жених, ну, или там муж, мужчина, в общем, человек, в которого ты будешь влюблена?
– В смысле, какой?
– Просто опиши мне его. Каким ты его видишь?
Татьяна чуть задумалась, а потом опять густо покраснела, бросила на меня смущенный взгляд и начала перечислять с придыханием:
– Это должен быть высокий блондин с голубыми глазами, а ресницы должны так слегка завиваться наверх, как у…
– Хорошо, – перебил ее я. – А еще? Ресницы – это хорошо, но не это ведь главное. Ты лучше все остальное назови – образование, пристрастия, привычки. Все, все, все про него говори.
– Ну, даже не знаю, – замялась Татьяна, но глаза ее загорелись. – Он должен быть… ну, типа любить спорт, типа подтянутый… Кубиков чтобы шесть было на прессе. А еще он должен иметь свое жилье, лучше трех… нет, четырехкомнатную квартиру, дом не хочу, и еще машину иметь, хорошую, джип, только не китайца, и на работу чтобы ходил, в смысле, ездил, и чтобы он зарабатывал деньги, чтобы возил нас со Степкой типа на курорт летом, на море куда-нибудь, может, даже и в Анапу аж…
– А если в Турцию? – спросил я.
– О, в Турцию – это вообще было бы здорово! Я там никогда не была, только мечтаю. Я вообще нигде по заграницам не была!
– То есть это должен быть обеспеченный человек, правильно? – подытожил я.
Она опять кивнула и, затаив дыхание, наблюдала за мной.
– Итак, твой избранник – красивый, высокий, спортивный мужчина. Обеспеченный, с машиной, с собственным жильем и с отсутствием вредных привычек. Так? Я все сказал, все правильно перечислил?
– Все, – кивнула Татьяна и смутилась.
– Отлично. А теперь уточни мне еще такой вопрос… А он же может быть врачом, адвокатом или обязательно должен иметь свой бизнес?
– Лучше типа инженером! – быстро перебила меня Татьяна. – Айтишник – это ваще круто! Им щас ипотеку дают с маленьким процентом!
– Прекрасно. Но я тебя не совсем об этом хотел спросить, – сдержал усмешку я от невеликих Танюхиных притязаний. – В общем, представь прямо сейчас, визуализируй вот этого своего мужчину, о котором ты мне рассказала. Представила его?
Татьяна прикрыла глаза и с мечтательной улыбкой кивнула:
– Угу.
– Тогда представь, что это просто какой-то чужой мужчина. И что он к тебе не имеет никакого отношения. Вроде как артист, которого ты видишь по телевизору. Представила?
Она снова кивнула.
– А теперь вообрази рядом с ним женщину, супругу или невесту, или пусть даже любовницу. Неважно. Какой у нее образ, да и весь спектр качеств, что ты перечислила? Какая у него может быть женщина? Расскажи, только подробно. А еще лучше опиши ее.
– Ну, она должна быть тоже худенькая, чтобы у нее бока не отвисали, красивая такая, ухоженная, с длинными густыми волосами, типа фитоняшка, а еще она должна иметь образование, интересоваться искусством, музыкой, быть хорошей хозяйкой… – начала перечислять Татьяна.
Я дождался, пока она перечислит все критерии, а это затянулось надолго, потом сказал:
– А теперь третий вопрос. Возьми вот эту идеальную женщину, что ты сейчас описала, ее образ и себя. И поставь вас с ней рядом…
– Да ладно! – распахнула глаза Татьяна.
– Не отвлекайся! Продолжаем. А теперь сравни ее и себя. И посмотри внимательно: чтобы тебе стать такой, как она, чего тебе не хватает? Давай, перечисляй.
– Ну, я толстая, она худенькая… – растерянно пробормотала соседка. Голос ее уже не был столь мечтательным.
– Так. На сколько килограммов разница у вас?
– Ну, двадцать… двадцать пять даже…
– Видишь, для того чтобы твои двадцать килограммов скинуть, что надо сделать?
– Не есть оливье и борщ с беконом и колбаской по вечерам и бегать утром в парке, – потерянно пробормотала Татьяна. – Или не бегать. Но ходить. В общем, двигаться.
– Замечательно! – одобрил я. – Теперь пошли дальше. Следующий твой критерий: она красивая. Красивая – это какая, как кто? Что значит, она красивая? Вот представь, какой-то образ звезды или актрисы, которую ты считаешь красивой…
– Как Вероника Файнберг-Кудряшова, – после минутного раздумья Татьяна назвала имя актрисы, о которой я вообще никогда не слышал и не представлял, кто это такая.
– Покажи мне лучше фото, – сказал я. – И объясни, в чем, по-твоему, ее красота?
Она быстренько пощелкала по телефону и показала мне фотографию в социальной сети. Объяснить не смогла.
– Посмотри, – помог ей с анализом я, – судя по фото, у нее красота естественная, минимум косметики. Максимум – хороший образ жизни, подтянутое тело. Правильно я понимаю?
– Правильно.
– А у тебя что? Морковные волосы и наращенные ресницы? Ну, хорошо, хоть ногти ты сняла. А еще жирные бока, обтянутые яркими лосинами. Это подходит под ее образ?
– Нет.
– Тогда что тебе надо сделать?
– Типа перебрать гардероб?
– Стоп, стоп! Да подожди ты с гардеробом! – возмутился я. – Гардеробом ты займешься только после того, как приведешь свое тело в порядок, и никак не наоборот.
– И что, я так и буду ходить как дурочка типа?
– Ну, если ты до сих пор ходила как дурочка и чувствовала себя при этом нормально, то почему не можешь еще немного так походить?
– Ну да, – вздохнула Татьяна, с отвращением посмотрев на свои леопардовые лосины, которые плотно обтягивали безразмерные ляжки.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Теперь, когда мы поняли, что тебе надо изменить в себе, чтобы стать тем идеалом, на который посмотрит идеальный мужчина, можешь сесть и разработать план. Итак, по поводу похудения мы обсудили, по поводу того, что мы спортом занимаемся, договорились. Что еще?
Татьяна вздохнула и задумалась. Как же тяжело с ней. К анализу она явно не привыкла.
– Значит так, Татьяна! Я даю тебе это как домашнее задание. Давай сейчас не будем обсуждать, чтобы не терять времени, да и устал я сильно. Сама продумай, посмотри, погугли, поищи где-нибудь советы. А потом, когда составишь для себя комплексный план, – а ты его сама должна составить под свои привычки, – придешь и покажешь его мне.
– А почему я? Ты же доктор, ты лучше составишь! – попыталась поторговаться Татьяна.
– Да, конечно, лучше. Но я составлю, исходя из своего понимания. Видишь, я тебе подсказал, как лучше сделать, чтобы худеть – не есть вечером, налегать на зелень, ягоды, овощи, фрукты и срезать все мучное и сладкое. А ты сразу же сорвалась! И хорошо хоть это были оливье и борщ, а не торт «Наполеон» и пицца! Но вместо оливье лучше бы ты шубу поела, там хотя бы свекла и селедка, они полезные. В общем, тебя хватило ровно на один день.
– На три! – возмутилась Татьяна.
– Так это еще хуже! Потому что знаешь, как ты предала свое тело?
– Как? – насторожилась она.
– А вот так. Слушай, что с тобой происходило, и пусть тебе будет стыдно. В первый день на здоровой еде твое тело было в шоке: «Где булочки? Где сахар? Что за фигня?» На второй день паника сошла на нет, и твой организм на нормальной пище начал разгонять метаболизм, думая: «Ну ладно, мне это нравится, может, хозяйка взялась за ум, так что пора начать уже тратить все эти накопленные жиры, а то что-то не комильфо».
Я сделал паузу, а Татьяна дернула плечом, буркнула:
– А потом че?
– Потом, на третий день твой организм, не веря своему счастью, начал строить новое тело и исцеляться. В крови твоей была ровная глюкоза, инсулин – спокойный, полезная микробиота в кишечнике бурно размножалась, плясала и радовалась клетчатке, очаги микровоспаления по телу начали угасать, а печень пела песню «Спасибо Танюхе, что дала продышаться!» Да ты, наверное, и сама поняла, что тебе хотелось уже меньше сладкого?
Она отвела взгляд, а я объяснил:
– Это потому, что твой организм начал переходить на использование жиров. А теперь ты все это отменила, и счетчик сбросился. И органы твои уже не радуются, а снова болеют и пашут как проклятые, чтобы не дать тебе загнуться.
– Я поняла. А с планом че? Мне делать?
– Конечно! Потому что если я дальше буду за тебя все составлять, то просто-напросто оно не подойдет под твое мышление, мировоззрение, и твой образ жизни. Поэтому лучше, если ты все-таки сделаешь все сама, основываясь на своем темпе и на своем образе жизни.
– Договорились, – просияла Татьяна и улыбнулась во все тридцать два зуба.
– Ну ладно, я тогда пошел. Жду тебя утром, ровно в шесть, – сказал я и поднялся с табуретки.
Однако Татьяна подниматься, чтобы провести меня к двери, не спешила, нарушая все законы гостеприимства. Вместо этого она продолжала улыбаться, а потом вдруг расстроенно сказала:
– Ты не заметил!
– Чего не заметил? – не понял я.
– Я же зубы сделала.
И она еще раз улыбнулась, только теперь я обратил внимание, что у нее нет золотой коронки, а во рту сверкают хорошие, чистые, белые зубки. Я даже удивился, вспомнив, что мне самому в прошлой жизни под мой зуб коронку недели две делали. Хотя, может, ей поставили временную. Или прогресс в стоматологии опередил меня.
– Слушай, ну ты молодец, Тань! – искренне похвалил я. – Ты сделала, по сути, самое сложное, самое главное!
– Почему? – спросила Татьяна.
– Потому что все боятся идти к стоматологу даже просто на осмотр, не то что начинать делать зубы, а ведь это самое сложное! И самое важное. Хорошие зубы – еще один залог крепкого здоровья, от них очень много в здоровье желудочно-кишечного тракта зависит… – Я запнулся, осознав, что снова начинаю еще одну лекцию. Поэтому быстро закруглился, тем более у Танюхи аж лицо перекосило от моих слов: – Короче, умница, считай, первый шаг ты таки сделала. Поэтому тазик оливье я тебе прощаю. А вот завтра мы начнем бегать, и я очень надеюсь, что сегодня уже тазика оливье не будет.
Кивнув Татьяне, я крикнул Степану, который точно нас подслушивал:
– Степан, проследи!
И открыл дверь, чтобы выйти из квартиры.
Но тут из комнаты Степана с диким возмущенным ревом вылетел Валера.
Глава 6
– Валера! – ошарашенно пролепетал я, осознав, что не только забыл о нем, но еще и соскучился.
Тем временем Валера доскакал до меня, люто мяукнул, со скоростью торпеды вскарабкался по штанине наверх и застыл где-то в районе колена, глубоко воткнув когти в ткань.
– Валера, мне вообще-то больно, – заметил я, поморщившись.
– Он не хотел есть! – наябедничал правдолюбивый Степан. – Сидел только все время и на дверь смотрел. А когда слышал чьи-то шаги, вскакивал и мяукал. Заколебал уже!
– Ты зачем вскакивал и мяукал, Валера? – строго спросил я животное и добавил еще более свирепым голосом: – Ты зачем Степана заколебал?
Но Валера не отвечал. Он был занят – продолжал висеть. И лишь счастливо выдохнул и затих, притворившись, что это вообще не он.
Отдирали от штанов мы его всем нашим небольшим коллективом.
– Пипец твоим штанам, – грустно констатировала Татьяна, глядя на затяжки.
– Да уж, – согласился я, тоже грустно.
И только Степан был еще менее оптимистичен:
– А как я штаны порвал, так меня в угол сразу! – возмущенно проворчал он при виде такой социальной несправедливости и скрылся у себя в комнате.
Видимо, демарш Степки что-то переключил в голове Танюхи, потому что она вдруг тоже слегка взбунтовалась:
– Знаешь, Серега, я завтра, наверное, не пойду с тобой бегать в шесть утра.
– Пойдешь со мной в семь утра? Или в восемь?
– Нет, вообще не буду бегать так рано, – выпалила она. – Я потом весь день вареная хожу, не высыпаюсь. Лучше я днем, пока Степан будет в школе, сама побегаю. И в плане своем так и напишу.
– Так ты об этом хотела поговорить, когда записку оставила?
– Ну.
– А что же ты раньше молчала? – усмехнулся я. – Хорошо, Танюх, без вопросов. Можно вообще делить. Скажем до обеда погулять полчаса, потом после или вечером. Главное, подруга, двигаться. А когда это делать – дело десятое.
Тем временем в коридоре появился Степка. Он, демонстративно игнорируя нас, выволок коробочку Валеры и снова ушел к себе. Молча.
Но Валера в коробочку категорически не хотел. Он поднял такой ор, что пришлось нести его домой так. А коробку – отдельно.
Дома демарш продолжался – Валера отказался сидеть в гетто. Бунтовал изо всех сил. А когда я, наплевав на педагогические принципы, взял его за шкирку и посадил туда – поднял такой ор, что я мысленно посочувствовал Степану.
А сам заварил себе во френч-прессе травяной чай. Дав ему настояться, с удовольствием выпил чашечку и приступил к приготовлению обеда из замороженного хека, который вполне мог стать и ужином – я всегда был сторонником нормального трехразового питания, вопреки модным бредням про дробные порции. В интернете когда-то советовали есть пять-шесть раз в день маленькими порциями, мол, разгоняешь метаболизм. Чушь собачья!
Ведь чем обычно перекусывают? Всякими снеками, батончиками, сэндвичами, печенюшками, а это углеводы, с ними ведь каждый перекус ведет к скачку глюкозы. За ним следует выброс инсулина, и эти постоянные скачки рано или поздно приводят к инсулинорезистентности. А та развивается в метаболический синдром, который резко повышает риск серьезных заболеваний. Реально серьезных. Таких, от которых быстро умирают.
Но даже если не доводить до такого, при инсулинорезистентности клетки перестают слушаться гормона, отсюда все остальное: тяга к сладкому, дневная сонливость, туман в голове, набор веса, и человек даже просыпается утром неотдохнувшим, как будто не спал вовсе.
А еще важно питаться в одно и то же время, потому что наше тело любит расписание. Если питание стабильно, гормоны начинают выделяться заранее – желудок готовится, ферменты синхронизируются. Завтракать, кстати, желательно в течение часа после пробуждения, чтобы настроить метаболизм: утренний прием пищи задает ритм дня и включает обмен веществ.
В общем, знаю и по себе, и по пациентам, и по научным исследованиям, что часто достаточно просто наладить питание, отрезав перекусы, чтобы уже через неделю ощутить прилив сил и вторую молодость. Да, будет хотеться сладкого, пока не наладятся нормальные процессы, но недолго. И та же Танюха скоро в этом сама убедится.
С этими мыслями я поставил жариться на одну сковородку филе хека, разогрел другую с тремя ложками оливкового масла, высыпал туда замороженные овощи прямо из пакета: брокколи, цветную капусту, кабачок, горошек и фасоль. Помешал деревянной лопаткой с отломанным краем, добавил соли и перца, накрыл крышкой.
На второй сковороде зашипело филе хека, я полил его лимонным соком и обсыпал сухим укропом и чесноком. От смачного рыбного запаха даже голосящий Валера замолчал на секунду, принюхиваясь, но быстро вспомнил о своем возмущении и продолжил подавать мне жалобы в устной форме.
Минут через семь рыба была готова. Я переложил ее на тарелку вместе с тушеными овощами. Навскидку оценил калораж: триста пятьдесят, может, четыреста килокалорий, причем граммов сорок пять белка. Хватит и на обед, и на ужин.
Небольшой кусочек рыбы я размял и вместе с кормом поставил перед котенком. В его же коробке.
Однако страшный зверь есть отказался и продолжал голосить.
Тогда я сел напротив орущей коробочки на табуретку, печально вздохнул и сказал:
– Валера! Угомонись уже. Пожалуйста. Поговорить надо.
Валера заткнулся и посмотрел на меня одним глазом. Скептически так посмотрел. А второй прикрыл, видимо, изображая Кутузова.
– Короче, слушай сюда, Валера, – строго сказал я, – сообщаю по-хорошему. У тебя еще карантин не окончен. Стригущий лишай – это не шутки. Мы основные очаги уже купировали, но лечение надо зафиналить, это я тебе как врач говорю, путь и уволенный.
Валера молча слушал, и по его продувной морде было совершенно неясно, что он обо всем этом думает.
А я продолжил воспитательный процесс:
– То, что я тебя пожалел и забрал из помойки, совершенно не означает, что ты тут теперь будешь мне диктовать условия.
Судя по тому, что одно ухо Валеры дернулось, он был со мной категорически не согласен, хотя от дискуссии пока воздержался.
Тем временем я продолжил развивать педагогическую мысль:
– Более того, я тебе сообщаю, хоть и не скрывал с первых часов нашего знакомства, что ты здесь находишься на временных условиях. Как только вылечишься, я найду тебе хороших хозяев, и ты переедешь в более подходящие условия. Понял?
Валера ответить не успел – в дверь позвонили.
Чертыхнувшись (мысленно, но тем не менее, ведь не дали закончить воспитательный процесс), я пошел открывать. И что обидно, мы с Валерой так и не пришли ни к какому консенсусу.
Недоумевая, кто бы это мог быть, и томясь холодным предчувствием, а вдруг это опять от Михалыча пришли долбаные коллекторы-мордовороты, я открыл дверь.
К моему счастью, там стояла соседка.
– Как вы, Алла Викторовна? Я к вам эти дни не заглядывал, но Татьяна говорила, что вам уже вроде легче. Стучался разок… – Я вспомнил, как надеялся, что она видела того, кто наложил мне под дверь. – Но вы не открыли.
– Да, да, я прохожу лечение, мне ставят капельницы, – отмахнулась она, – все нормально, за это не беспокойся. Я по другому поводу пришла.
– Проходите, Алла Викторовна.
Я посторонился, гостеприимно пропуская ее в квартиру.
Соседка вошла не чинясь и с любопытством принюхалась, осмотрелась и с удивлением констатировала:
– Да ты прям чистоту навел, Сережа!
– А то! Как видите, – хвастливо сказал я, но потом все-таки совесть взыграла, не смог быть таким хвастуном и задавакой, поэтому, как честный и порядочный человек, признался: – Это Татьяна помогла.
– У вас что-то намечается? – Соседка лукаво посмотрела на меня. – Мне говорили, что вы вдвоем по утрам домой из парка возвращаетесь. Вас уже не раз видели. Два раза!
– Да быть такого не может, – удивился я, потому что бегали мы с Танюхой пока только один раз. – И кто такое говорит?
– Доброжелатели, – фыркнула Алла Викторовна. – Плюнь ты на них, просто скажи, что у вас с ней?
– Да всяко бывает, – пожал я плечами. Как-то не хотелось оправдываться, да и за что? – Она женщина молодая, одинокая, да и я тоже холостяк. Почему бы и не прошвырнуться с утреца из парка домой?
– Ох, смотри, Сережа, женят тебя, – покачала головой Алла Викторовна. – Девка она непростая, хоть с виду дура дурой, а она ведь совсем не простая.
– В каком смысле? – сказал я. – Подлая? Злая? Врет? Ну, что гуляет – это вряд ли. А в чем дело?
– Да нет, сам увидишь, – обошла стороной скользкую тему Алла Викторовна, но потом, увидев мое удивленное лицо, пояснила: – Просто если у вас сейчас отношения и я что-то плохое скажу, то буду виновата. Ты же сам знаешь, ночная кукушка дневную всегда перекукует.
Я посмотрел на нее внимательнее. Что-то в ее голосе меня насторожило – неуверенность, тревога.
Система отреагировала мгновенно:
Сканирование завершено.
Объект: Драч Алла Викторовна, 65 лет.
Доминирующие состояния:
– Тревога преждевременная (82%).
– Вина за недостаточность помощи (75%).
– Забота искренняя (материнская) (61%).
Дополнительные маркеры:
– ЧСС повышена (волнение).
– Избегание прямого взгляда.
– Поза защитная (руки сложены на груди), но корпус наклонен вперед (желание помочь).
«У-у-у, как все запущено», – мысленно простонал я, понимая, что она пришла не просто так и новости будут неприятные. И не в Танюхе дело.
Но вслух сказал:
– И правильно, Алла Викторовна. Так зачем вы пришли и что хотели, рассказывайте. Может, давайте пройдем на кухню и попьем чайку?
– От чая я бы не отказалась, – сказала Алла Викторовна, – но понимаешь… уже позднее время, и если сейчас выпью чашечку, то потом спать не буду. Возраст.
Я понимал. Тоже такой был и, когда перешагнул пятидесятилетний рубеж, вдруг обнаружил, что после обеда мне уже ни кофе, ни чая крепкого пить не надо. Иначе до четырех утра буду ворочаться и не усну.
Вспомнилось, как в той жизни наши друзья постоянно брали с собой в баню домашний кофейный скраб – натирались им. Я как-то раз попробовал и больше не рискнул: то ли баня так повлияла, то ли чертов кофеин подействовал через кожу, но у меня бессонница разыгралась. Зачем вообще натирался? Так у нас, мужиков, кожа толще, плотнее, вырабатывает больше сала, поэтому склонна к закупориванию пор и шероховатостям, и скраб помогает убрать омертвевшие клетки и разгрузить сальные протоки, это полезно, но, как и вообще все остальное, в меру.
Сам подивившись такой цепочке воспоминаний, я посмотрел на Аллу Викторовну и сказал:
– У меня есть отличный травяной чай. Я обычно сам его завариваю, получается вкусно и полезно. Хотите?
Глаза Аллы Викторовны заинтересованно блеснули, и она слегка кокетливо сказала:
– Ну, раз доктор считает – не откажусь.
– Считаю, что чаи в принципе полезны, и черный, и зеленый, и ягодно-травяные, – улыбнулся я. – Главное, сочетать правильно и пить то, что именно тебе нужно.
– А мне что нужно? – вздохнула Алла Викторовна, напомнив о своем диабете. – Вряд ли есть травки, что могут помочь.
– Почему же, есть, причем с доказанным наукой эффектом. Имбирь при регулярном приеме в умеренных дозах улучшает гликемию, а корица – чувствительность к инсулину.
На кухне Алла Викторовна осмотрелась и сказала:
– Никогда бы и не подумала, что ты такой чистюля, Сережа.
И тут из-под стола послышался истошный вой.
– Ой, божечки! – аж подпрыгнула от неожиданности Алла Викторовна. – Что это⁈
– Знакомьтесь, Алла Викторовна, – официальным голосом чопорно сказал я, – это Валера. Моя головная боль.
Головная боль вылез из-под стола и, высоко задрав крысиный хвост, гордо продефилировал к себе в коробочку. На меня при этом он старался не смотреть. Игнорировал, в общем, как мог.
– Ой, какой масипусечка! – елейным голоском моментально засюсюкала соседка.
Я вздохнул. Ну вот почему нормальная женщина, стоит ей увидеть пухлощекого малыша или, не к ночи будь упомянут, котика, моментально превращается в присюсюскивающую дурочку? Куда деваются сила воли, опыт и интеллект? Какая-то мимимимагия.
Но вслух я сказал:
– У него стригущий лишай.
– Ох! – воскликнула Алла Викторовна, которая уже почти протянула руки в сторону Валеры, а тут прям с испугом отдернула. – А зачем ты его сюда притащил?
– А куда б я его притащил? – спросил я, разливая нам чай в чашки. – К вам? Он обитал на помойке, я выносил мусор, и мы там встретились. Ему было холодно, а у меня места много. Так что теперь он здесь.
Алла Викторовна задумчиво хотела что-то сказать, отпила из чашки и ахнула:
– Сережа! Что это за чай, напомни?
– Нравится?
– Прямо ух! – похвалила она и отпила еще. – Прелесть, а не чай, хоть и за душу аж берет.
– Потому что, как я говорил, там имбирь.
– А еще что?
– Угадайте, – усмехнулся я.
– Мяту я ощущаю, – усмехнулась соседка, – и по запаху, и по вкусу. И лимон есть.
– Правильно, – похвалил я. – А еще?
– Эм-м-м… что-то такое знакомое… но не могу понять, что там… – покачала головой Алла Викторовна и попросила: – Еще налей.
– Налью, – кивнул я, – но только одну чашечку, и на этом все. Не от жадности. Этот чай просто мощный лимфодренажный эффект имеет. Для похудения хорошо, и имунку разгоняет отлично. Но, учитывая возраст, вы потом в туалет будете бегать.
