Текст книги "Двадцать два несчастья 2 (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Двадцать два несчастья – 2
Глава 1
Ирина из прошлой жизни была на тридцать два года младше меня. Седина мне в бороду, бес в ребро, согласен и не отрицаю. Но дело было не в ее красоте, неиспорченной фигуре и постели. Просто рядом с ней я снова чувствовал себя живым, словно годы переставали давить, будто еще можно что-то начать, а не только дожимать то, что давно заведено. Она вернула мне ощущение движения, и это было важнее всего остального. К тому же завести интрижку, найти себе молодую и привлекательную женщину никогда не составляло для меня проблем.
Справедливости ради скажу, что из семьи меня не уводили. Белла, первая жена, мать моих детей, ушла во время ковида, в самом его начале, и не помогли ни ресурсы нашей клиники, ни связи, ни большие деньги. Ирина в то время крутилась рядом, сверкала в нашем общем кругу знакомых и оказалась той, кто, как тогда представлялось, был мне нужен.
Год я держал оборону, а потом не выдержал и сдался. Еще через год мы поженились.
И вот сейчас Ирина, моя вторая жена из прошлой жизни, глядела на меня исподлобья и готова была выстрелить мне в грудь. На мгновение в ее глазах промелькнуло что-то, похожее на узнавание…
…но нет. Не узнала, хотя я по какой-то иррациональной причине надеялся. В теле своего казанского тезки, тридцатишестилетнего Сереги Епиходова, я был для нее полным незнакомцем.
Кстати, за те несколько дней, что не видел ее (после своей смерти, разумеется), она здорово изменилась: похудела, загорела, похорошела. На некоторых женщин вдовство действует самым неожиданным образом. Неужели завела себе кого-то? Да нет, вряд ли. Не хочу даже думать об этом. Нет, не может этого быть – вон корни волос отросли и не закрашенные.
Взгляд мой сам по себе задержался на изгибе ключицы, на том, как поднималась при дыхании полная грудь под обтягивающей водолазкой, и тут чужое молодое тело, в котором я теперь застрял, меня предало. Оно отреагировало так, как, наверное, реагировали на Ирину все молодые и не очень мужские тела.
Только этого мне не хватало!
Стоп.
Незаметно для Ирины я стянул перчатки и спрятал их в задний карман. Иначе выглядело подозрительно.
Потом, прикрыв стратегически важное место учебником по нейрохирургии, я заставил себя сосредоточиться на ее лице, а не на груди, не на бедрах под узкими джинсами, не на том, что я помнил о каждом изгибе этого тела. Но память, зараза такая, предательски подкидывала образы: ее задранные ноги, ногти, царапающие мою спину, бесстыжие стоны…
– Ты кто такой? – повторила Ирина.
Она приготовилась то ли стрелять из зажатого в руках ружья, то ли вообще – завизжать. А может, и то и другое вместе. И это вернуло мне самоконтроль.
– Как это кто? – сделал вид, что удивился, я и моментально перешел в наступление: – А что, Сергей Николаевич вас разве не предупредил? Вы же его жена, да? Ирина Павловна?
Она опешила и вылупилась на меня с видом акулы, которую сперва выбросили на сушу, а теперь зачем-то заботливо обрызгивают мицеллярной водой с витаминным комплексом.
– Ну, допустим… – Ирина медленно кивнула.
Отлично! Контакт установлен. Вот и ладненько. Теперь нужно закрепить.
И я продолжил излагать версию, которую сочинил заранее:
– Меня зовут Сергей. Я аспирант Сергея Николаевича. У меня последний год обучения, а потом защита, в марте примерно. Так вот, он мне дал задание скопировать данные, для того чтобы мы их статистически обработали, определили корреляцию, построили диаграммы и вставили в наш отчет. Пока мы этого не сделаем – отчет сдать не сможем и нам не закроют грант. А если грант не закроют – основной денежный транш получить мы не сможем. А это несколько миллионов долларов, понимаете? Поэтому я получил от него это задание. Но только выполнить не успел, потому что уехал в экспедицию на Тибет… – Я изобразил смущение безалаберного аспиранта, который прошляпил все сроки и теперь отчаянно боится, что ему будет нагоняй от шефа. – А сейчас я уже вернулся, и так как до послезавтра – точнее, даже до завтра – мы должны это все сделать, сразу же отправился к шефу домой. Он мне оставил свои запасные ключи. Во-о-от…
Сделав паузу, я взглянул на Ирину – вроде слушает. Ладно, продолжу:
– Ну, я и зашел, включил комп, ввел пароль, мне Сергей Николаевич дал. А сейчас начал вот скачивать данные. Сейчас подгружу все и пойду дописывать свой кусок отчета. Чтобы как раз в срок успеть… Надеюсь, что успею…
Ирина заметно расслабилась, а я печально вздохнул и заговорил так сбивчиво, как может говорить настоящий аспирант, попавший в такую двусмысленную ситуацию:
– Я просто подумал, что так как Сергей Николаевич мне никаких сообщений не прислал, никакой отмашки этого не делать не давал, то задание в силе. Понимаете, Ирина Павловна, там же наши соавторы по гранту сидят и ждут, когда мы сдадим свою часть. Иначе этих денег ни мы, ни они – никто не получит… А деньги-то большие…
Отметив, как при этом у нее алчно зажглись глаза, я пожал плечами.
– Вы не подумайте, я ничего здесь не трогал. Все аккуратно: прошел сразу в кабинет, и вот сижу – скачиваю.
– А это что у тебя в руках? – Глаза Ирины опять подозрительно блеснули, но ружье она в сторону отложила. Правда, недалеко. Чтобы было под рукой, если что. – Что ты там прячешь?
К этому моменту мой предательский орган, к счастью, угомонился.
– А, это? – Показав ей книгу, я улыбнулся и продолжил говорить в той же немного нескладной манере: – Так это учебник по нейрохирургии. Советский еще. Просто Сергей Николаевич сказал, чтобы я посмотрел его, потому что это же старый учебник, и здесь есть одна методика, которую сейчас, в современных монографиях, интерпретируют немножко по-другому. Вот он подчеркнул для меня карандашом, видите?
Я раскрыл книгу на той странице, где была закладка, и показал густо исчерканные страницы.
– И вот я должен, когда буду делать отчет по гранту, включить туда вот эти все выписки, что Сергей Николаевич отметил.
– Не поняла, ты что, собираешься забрать эту книгу себе? – нахмурилась Ира.
Я мысленно хмыкнул – она всегда была скуповата, но тогда мне казалось, что жена просто рачительная и домовитая.
– Нет, нет. Я возьму на время, на пару дней буквально, – покачал головой я, – только напишу отчет, ну, свой кусок отчета… Мы же его в соавторстве с другими научными институтами делаем, поэтому все должно быть образцово-показательно. А потом сразу верну Сергею Николаевичу. Так он сказал. Он же мне часто свои книги для работы дает. И всем остальным аспирантам тоже. Не только мне, конечно же…
Я посмотрел на Ирину максимально сконфуженным взглядом и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил:
– Только не знаю, почему он меня не дождался и не отвечает на звонки… Я несколько раз пытался дозвониться. Он что, в экспедицию уехал, да? В Гватемалу?
– Сергей Николаевич умер, – бесстрастно сказала Ира.
Я рухнул в кресло, закрыл лицо руками и изобразил полуобморочное состояние, словно эта новость потрясла меня до слез.
– Как?.. – сказал я и схватился руками за ворот, словно мне нечем дышать. – Как?.. Как же это так?..
– А вот так. Да что говорить – он уже старый был, – отмахнулась она, словно от малозначительной детали, и перевела разговор на более важную и животрепещущую, на ее взгляд, тему. – Послушай… как тебя там… э… Сергей, а… грант… Деньги за грант когда переведут?
– Ну, если я успею сдать материалы – то на следующей неделе. Плюс-минус два дня. Там же заграница, сами понимаете.
Ирина понимала. Но этот вопрос был для нее самым важным. Поэтому она продолжила допрос:
– А куда деньги придут?
– В смысле «куда»? – включил дурачка я. – Сюда.
– На какие счета придут деньги за грант, я спрашиваю⁈ – свирепо уточнила Ирина, глядя на меня с раздраженным нетерпением.
– А, это! – с лучезарным видом от «неожиданного» озарения кивнул я. – Ну, мы же подавали свои реквизиты. Там, на сайте, ну, где заявку на грант регистрировали. В смысле, банковские реквизиты. Вот туда и придут…
– То есть на расчетный счет Епиходова, – задумчиво нахмурилась Ирина и поджала губы. Она барабанила по крышке стола пальцами, а я прямо видел, как под ее черепной коробкой происходит мыслительный процесс.
– Ну да, – подтвердил я, искоса поглядывая на экран компа.
Проклятое копирование данных застыло всего на 35%. Надо еще позаговаривать зубы и срочно валить отсюда. А то Ирина, она же не дура далеко, рано или поздно расколет, чего я тут околачиваюсь.
Тем временем Ирину заботило совсем другое.
– А изменить номер счета можно? – торопливо поинтересовалась она и попыталась скрыть жадный блеск глаз. Но справилась плохо и неубедительно.
– Конечно можно! У нас часто бывает такое: иногда и счета меняются, и наши сотрудники выезжают в разные страны, открывают там другие счета, к примеру, местные. Ну и в экспедиции тоже ездят, вы же сами понимаете… Поэтому, если у Сергея Николаевича… ой, простите, у вас… изменился счет, то давайте его мне. Я пока отчет же еще не отправил, вечером на сайте все поменяю. А то, когда отчет примут, там возможность редактировать закроют, и все.
Я аж сам собой восхитился – никогда не думал, что так достоверно умею врать. Старик Станиславский прослезился бы от умиления.
– Да, да, да, счет изменился! – затараторила Ира и начала быстро щелкать в своем телефоне.
Очевидно, искала в «СберБанк Онлайн» выписку с реквизитами. Я терпеливо ожидал, внутренне торопя гадское скачивание, чтобы быстрее. А оно вообще что-то застопорилось, уже пару минут как на 49% застыло!
– Вот, нашла. – Наконец после продолжительной паузы сказала Ирина, затем посмотрела на меня и поморщилась. – Слушай, а давай я сейчас тебе перешлю? Какой номер у тебя? Ты в «телеге» есть?
– Погодите, а вы не можете это сразу распечатать? – показал я пальцем на принтер в углу. – Просто там же нужно расписаться… Требования такие у них сейчас. Стандарты.
– Что за стандарты? – нахмурилась Ирина.
– Так международный грант же. Там нужно будет скан с вашими реквизитами приложить… – нагнетал я, твердо зная, что она понятия не имеет обо всей этой кухне. – Иначе нельзя.
Втюхивал я ей это не потому, что такой замечательный врун и вошел во вкус, а потому, что категорически не хотел оставлять ей свой номер телефона. Чтобы она меня потом, если что, не отыскала. А в том, что искать меня она в какой-то момент бросится, сомнений не было. После того как деньги не придут.
Ирина заглянула мне через плечо, убедилась, что я действительно скачиваю массивы данных, и успокоилась. Наука ее интересовала очень мало, больше, как оказалось, воображение женщины возбуждали мои деньги, поэтому с этим вопросом мы разрулили быстро.
Я скачал все на жесткий диск. И даже более. То есть я скачал почти все, что было в компьютере, кроме системных файлов. А когда закончил, прошло где-то часа полтора с момента, как я переступил порог квартиры. Надо отдать должное Ирине – она мне даже один раз кофе заварила, правда, не молотый, а растворимый. Видимо, не захотела заморачиваться. Этакий жест гостеприимства в расчете на будущий транш.
– Ирина Павловна! Я все! Закончил! – крикнул я.
Ирина вошла в комнату, и я понял, что встать из-за стола теперь не смогу – на ней был тот самый облегающий шелковый халатик, который я купил ей прошлой осенью в Люксембурге.
Я страстно любил свою жену, но со временем огонь немножко подуспокоился, и я уже не так яростно реагировал на ее формы. Но вот тело Сергея, хоть и разваливающееся и с кучей болячек и затруднений, оказалось совершенно не готово к внезапному гормональному взрыву. Похоже, после первой вспышки вожделения, которую я пригасил переключением внимания, организм ответил двойным ударом.
Да таким, что пробудилась Система и обеспокоенно сообщила:
Острая фаза сексуального возбуждения!
Зафиксировано резкое повышение уровня тестостерона и дофамина.
Усиление кровотока в периферических сосудах.
Активация симпатической нервной системы!
+5 часов к продолжительности жизни.
Прогноз продолжительности жизни уточнен: 28 дней…
Я моргнул, перечитывая строчки. Постойте-ка… Прибавка целых пять часов? За одно только… вожделение? А что же будет, если мы с нею дойдем до постели?
Словно объясняя и доказывая мне правильность прогноза, Система развернула объяснение:
Внимание! Положительная динамика!
Причина увеличения прогноза: потенциальная нормализация гормонального фона.
Секреция тестостерона стимулирует:
– синтез белка и восстановление мышечной ткани,
– улучшение инсулиновой чувствительности,
– повышение плотности костной ткани,
– активацию метаболических процессов.
Дополнительный фактор: выброс эндорфинов снижает уровень кортизола, что замедляет дегенеративные процессы.
Примечание: в условиях критического истощения организма даже краткосрочная гормональная активация оказывает положительное влияние на прогноз.
Рекомендуется поддерживать регулярную сексуальную активность для оптимизации восстановительных процессов.
Пока я витал в облаках, Ирина холодно улыбнулась и раздраженно, даже не пытаясь скрыть эмоции, воскликнула:
– Да неужели? Правда закончил? Не прошло и двух часов!
– Полтора, – машинально поправил я ее.
Ирина комментарий оставила без внимания и лишь выжидающе на меня посмотрела.
И вот как мне сейчас встать перед ней? Э… в таком состоянии?
– Что-то еще? – не выдержала она моего молчания.
– Да, – решил я ковать железо, пока горячо. Пользуясь народной мудростью «если не можешь победить, возглавь», я добавил: – Ирина Павловна, вы же теперь вдова?
– И что? – недовольно поморщилась она, видимо, еще не привыкнув к новому статусу.
– Значит, вы теперь свободны? – улыбнулся я глупой улыбкой недотепы-ботана.
– Чего-о-о⁈ – сердито фыркнула она и вдруг весело рассмеялась. – Запал, что ли⁈ Ой, не мо-гу! Запал он!
– Ну а почему бы и нет? – усмехнулся я, стараясь взять себя в руки. – Вы такая… э-э… красивая…
И я выразительно-красноречиво посмотрел на ее грудь, подумав: «Эх, столько денег за эту грудь в свое время пришлось отвалить!»
– Очень красивая, – уточнил я и аж причмокнул. Не то чтобы я на что-то надеялся, но эта клоунада меня развлекала и даже интриговала.
Отсмеявшись, так что аж слезы на глазах выступили, Ирина сказала:
– Иди-ка ты, аспирант, отсюда! По-хорошему говорю!
Почему-то от этих слов у меня на душе стало теплее. Неужели любила-таки меня? Или чтит память умершего мужа, блюдет себя?
Но следующие ее слова окончательно развеяли все иллюзии:
– Ты на себя в зеркало когда смотрел, мальчик? В пионерском лагере еще?
Я промолчал.
– Ты бы, прежде чем на женщин засматриваться, собой занялся, аспирант! Что, решил, раз место профессора освободилось, можно попытаться? Авось на безрыбье и так сойдет⁈
Она зло хохотнула и добавила обидные слова:
– Альфонс!
После этого у меня аж в глазах потемнело. Но зато возбуждение окончательно прошло, и я уже смог нормально встать из-за стола.
– Благодарю за содействие, Ирина Павловна, – сказал я бесстрастным голосом. – Всего хорошего!
– Погоди! – рявкнула сзади Ирина, но, видимо, осознав, что совсем уж перегибает, чуть смягчила формулировку. – Не обижайся… м-м-м… Сергей. Пойми, у меня все-таки муж недавно умер. Я в трауре, эмоции…
Но, судя по ее взгляду, горем там и не пахло.
Тем временем она торопливо продолжала, пытаясь замять бестактность. Ну да, вдруг аспирант обидится и деньги потом на ее счет не придут.
– Думаю, на следующей неделе, когда главная часть траура пройдет. Завтра девять дней, хлопоты, а вот потом мы вполне можем с тобой куда-нибудь сходить…
Так вот почему она вернулась раньше! Впрочем, неудивительно, что я об этом не подумал, учитывая, что даже нормальных похорон у меня не было. Хотя стоп… Нет, не из-за этого она вернулась. Какие девять дней, это она просто сейчас играет роль, что ей не все равно.
Но я все равно изобразил воодушевление и восторг, хотя на душе было ой как муторно:
– Конечно! Можно я к вам после двадцатого загляну? Как раз и с грантом все понятно уже будет. И денежки получу. Будет на что в ресторан сходить. Или даже в аквапарк!
От перспективы сходить в аквапарк с жирным Серегой у Ирины аж глаз задергался. Но она взяла себя в руки и улыбнулась:
– Ну конечно! Я буду ждать… да-да… буду очень-очень ждать!
После этого с милой улыбкой и уверениями в обязательном будущем походе в аквапарк и не только она вытолкала меня из квартиры.
Дверь захлопнулась, и у меня аж руки затряслись от негодования. Причем даже больше возмущало меня то, что она нынешнего Серегу вот так уничижительно восприняла, а не то, что сразу же после моей смерти согласилась (пусть и лживо) сходить на увеселение с первым попавшимся парнем.
В общем, странные у меня в голове мысли крутились, признаю.
Но в ушах до сих пор звенели ее насмешки.
Ну ничего! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!
Я теперь чисто из принципа сделаю из Сереги такой эталон, что ты, Ирка, будешь за ним бегать, аж из халатика выпрыгивая! И когда я тебе то же самое скажу – посмотрим, что ты почувствуешь!
Немного утешив себя таким мстительным планом, я злобно спустился вниз, прошел мимо задремавшего вахтера и выскочил на улицу.
Глава 2
На улице я выдохнул, еще раз… и еще… продышался по методике 4−7–8, пытаясь успокоиться. А затем зашагал по улице и через пару минут я снова стал самим собой.
Дальше шагал целенаправленно, и путь мой теперь вел к клинике имени академика Ройтберга, месту прежней работы.
Нет, не потому что потянуло на ностальгию или захотелось увидеть сослуживцев. В кабинете Епиходова, моем собственном, хранилась еще одна флешка с данными. Надо было ее забрать обязательно. Обидно получится, если моими наработками воспользуется кто-то еще. А там действительно уникальные материалы, причем еще не опубликованные.
Я свернул на знакомую узкую улочку, прошел по тротуару мимо любимого грузинского ресторанчика, увитого специально выращенным диким плющом, вздохнул от запахов шашлыка и жареных лепешек, которые я так обожал и которые Сереге было пока категорически нельзя.
Прошел рядом с кофейней, от которой повеяло ароматами кофе с корицей и свежей выпечки, там я любил пить эспрессо, проверяя статьи своих аспирантов.
Наконец прошел мимо ортопедического салона, еще раз свернул и оказался рядом с клиникой.
Пропустив осторожно спускающуюся по затянутым ковром ступеням даму в шикарном пальто и с повязкой на лице, явно после пластики, я поднялся и ступил в холл. Сразу же меня окутали знакомые звуки арфы и запах цветов. В клинике к поддержанию правильной умиротворяющей атмосферы, в которую попадают клиенты, относились крайне внимательно.
Ко мне сразу же бросился служащий в темно-синей специальной форме больницы.
– Вы по записи? – вежливо и с профессиональной улыбкой спросил он.
– Так я же аспирант Епиходова, – ничтоже сумняшеся ответил я. – Мне в шестьсот седьмой кабинет. Нужно отчет сдать.
– А пропуск у вас есть? – Сощурив глаза, он рентгеновским взглядом зорко прошелся по моему небогатому наряду.
– Конечно!
Кивнув, я чуть посторонился, чтобы пропустить двух женщин, явно маму с дочкой.
После чего принялся неловко вытаскивать из карманов вещи: жесткий диск с проводом, свой телефон (в смысле, Серегин, свой старый я забрать перед глазами Ирины не мог, да и незачем уже было), связку ключей, в том числе от московской квартиры (Ирина забыла забрать, а я решил не напоминать, потому что нуждался в них), мятые сторублевые купюры, учебник по нейрохирургии (причем специально вытащил его так, чтобы он раскрылся на первой странице, где было название крупным шрифтом).
Нахмурившись, служащий не сводил с меня внимательного взгляда, но видно было, что он закипает, и только профессиональная выучка сдерживала его раздражение.
– Да где же он⁈ – Растерянно похлопав по карманам, я вытащил из кармана брюк смятый носовой платок и какие-то бумажки. – Я же точно его брал!
– Да проходите уже! – махнул рукой мужик, видя, что из-за меня образовался затор из нервных клиентов. – Только в журнале отметьтесь… аспирант!
– Спасибо большое! Конечно! – обрадовался я, сгреб барахло в карманы и ломанулся во внутренний холл.
Там я пролетел мимо сосредоточенно перебирающей струны арфистки в черном бархатном в пол платье, добежал до лифтов и нажал на кнопку вызова.
Уже через пару мгновений я был возле нужного кабинета.
Моего кабинета!
Здесь все открывалось электронными ключами, но, так как я всегда был «рассеянный с улицы Бассейной», лично для меня установили еще и возможность открывать простым ключом. А запасной был у меня сейчас в московской связке.
С замиранием сердца я отпер дверь и вошел внутрь. Торопливо пробежался по кабинету, схватил старый блокнот с записями и полез в боковой ящик, где лежала флешка с важными данными.
Но ее там не было…
От изумления у меня аж дыхание перехватило. Я смотрел на пустой ящик стола и не мог понять, куда делась моя флешка. Да что говорить – поверить в это не мог! Там же была аналитика по самой сложной, уникальной работе, данные для которой я собирал на протяжении практически всей своей жизни! Это была концентрированная информация, обработанная уже и статистически, и графически, которую просто надо было немножко доописать, подредактировать, а потом спокойно публиковать.
Я уверен, что это был бы прорыв в науке!
Причем такой, за который могли бы даже Нобелевскую премию дать. Да даже если и нет, на хорошие бонусы от государства я вполне рассчитывал. И вот все эти данные пропали.
Работа всей моей жизни!
А ведь так хорошо могло быть: я бы это все забрал. И, будучи в шкуре Сереги, мог спокойно (для отвода глаз) поступить в ту же аспирантуру или соискателем пойти. А потом потихоньку лепить какие-то научные проекты, постепенно подбираясь все ближе и ближе к данной проблеме. А годика через три-четыре можно было бы это все публиковать. Это не плагиат, не воровство, это мои личные данные, а то, что я переместился в другое тело, ничего не меняет.
И вот сейчас я смотрел на пустой ящик, и у меня был полный разрыв шаблона.
Что теперь делать?
Только что я был одним из довольно обеспеченных людей с внятной перспективой и головокружительной карьерой в будущем. А сейчас стою, как придурок, и не знаю, что теперь делать.
Просто сейчас я вернусь, раздам пострадавшим семьям выведенные миллионы, и у меня останется буквально три копейки. Да, на какое-то время хватит, но так-то я привык жить с комфортом. Это тело надо конкретно ремонтировать, поэтому не одна копейка уйдет на то, чтобы исправить все проблемы. И тут на тебе – такой удар.
Сердце заколотилось где-то в районе горла. Руки затряслись, перед глазами пошли разноцветные круги. На лбу у меня аж холодный пот выступил.
Я схватился за стол и усилием воли попытался взять себя в руки – нет, раскисать нельзя.
И тут услышал за дверьми шум – сюда кто-то приближался. Когда заходил в кабинет, я предусмотрительно захлопнул ее. А теперь явственно слышал, как шуршит снаружи электронный ключ (замки у нас постоянно разряжались) и кто-то зло чертыхается. А дело было не в электронике, а в том, что я закрылся на обычный ключ.
Голоса стали громче, и я понял, что их там как минимум двое.
Поняв, что сейчас сюда войдут, я быстренько вернул ящик на место и заметался по кабинету. Но потом сообразил. У меня же был небольшой закуток, где я любил отдыхать, потому что изредка приходилось оставаться на работе и до трех-четырех ночи, когда шли какие-то важные совещания или намечались срочные работы, а там – несколько шкафов. В одном из них я хранил одежду, в том числе свои костюмы. Парочка у меня всегда была под рукой, потому что могли даже вызвать в министерство или в какое-нибудь статусное место на консультацию.
Не задумываясь, я шмыгнул в шкаф, протиснулся между завалами какого-то барахлишка, прикрыл дверцу и притворился ветошью. При этом очень надеялся, что туда никто не полезет, иначе что я здесь делаю и на каком основании здесь нахожусь, объяснить будет непросто.
И тут входная дверь наконец раскрылась.
Видимо, один из пришедших нашел свой ключ.
– Видишь, как оно в жизни бывает, Роман Александрович. Бумеранг от судьбы прилетел, и великая глыба Епиходов скоропостижно скончался, – язвительно проскрипел один из голосов, низкий и мужской.
Роман Александрович? Это же…
– Не вечный оказался Сергей Николаич-то, а? – весело воскликнул второй, слегка блеющий тенор, и вот в нем я с изумлением узнал своего приятеля, толстяка Михайленко. Это он, кстати, делал мне операцию. – И не помогли ему все эти зожи-хреножи и диеты, ха-ха-ха!
Да и первого я узнал, хотя общался с ним максимально на дистанции. Это был подлец Лысоткин! Казимир, мать его, Сигизмундович! Он давно положил глаз на мою научную тему, особенно когда нам такой вкусный грант дали. Еще как облизывался. Но был он так себе специалистом, от истинной фундаментальной науки далеким, обычным приспособленцем и туповатым лизоблюдом, а потому я его к своим проектам и на пушечный выстрел не подпускал.
Я прислушивался, но из-за того, что шкаф был забит барахлом, звук немножко искажался, не все удавалось разобрать. Хотел приоткрыть дверцу, но побоялся, что она скрипнет и меня обнаружат.
– А его наработки… – начал блеять Михайленко, но его перебил Лысоткин:
– Ведь замечательно же получилось! Старикан окочурился, и теперь никто никогда не докажет, кто именно автор этого открытия.
– И как же мы все это дальше провернем?
– Нормально провернем, опубликуем совместную статью в Scopus, лучше в Великобритании. Только выберем самый статусный журнал с первым квартилем. И уже завтра весь мир будет аплодировать нам стоя, – хохотнул второй голос.
Они довольно посмеялись, глухо щелкнул замок моего шкафа для документов. Послышалось шуршание бумаг, краткий возглас: «Вот оно!» – затем шум компьютера (у меня технику сто раз хотели сменить, но я привык и не давал), явно искали что-то.
Я сидел в шкафу и чувствовал, как от ярости и бессилия поднимается давление, стало так жарко, что вся одежда на спине мгновенно насквозь промокла. Меня аж трясло от злости и несправедливости, но сделать я ничего не мог.
Наконец они закончили и ушли.
Щелкнул замок, и я вывалился из шкафа, буквально задыхаясь, и от подскочившего давления, и от панической атаки.
Перед глазами выскочило уведомление Системы:
Внимание! Критическое состояние!
Зафиксирован острый стрессовый ответ.
Резкое повышение уровня кортизола и адреналина.
Признаки панической атаки: гипервентиляция, тахикардия, ощущение жара и озноба.
Повышенная нагрузка на сердечно-сосудистую систему.
Рекомендуется немедленное дыхательное замедление.
Физическая активность временно противопоказана.
Так, надо брать себя в руки.
Кстати, у меня здесь, в кабинете, была бутылочка очень дорогой настойки, которую мне подарили китайские коллеги. В обычной продаже достать такое нельзя.
Она прекрасно поднимала иммунитет, запускала все обменные процессы с пол-оборота. Поэтому я полез в бар и, конечно же, ее тоже не обнаружил. Кроме полупустой бутылки коньяка, там больше ничего не осталось.
При виде этой бутылки меня снова затрясло, и я торопливо захлопнул дверцу. Коньяк я держал, так как иногда к нам заезжали делегации из других стран или бизнес-партнеры и по двадцать капель к кофе вполне можно было добавить.
Вот гады! У моего трупа не успели еще до конца ноги остыть, а кабинет уже обнесли, наработки всей моей жизни присвоили конкуренты, даже бутылку настойки и то уперли, а супруга так вообще развлекалась на Мальдивах.
Кстати, я так и не понял, почему она внезапно вернулась.
Но выясню! Все выясню!
С этой решимостью, но все же очень расстроенный, я решил ехать домой. В место, которое и домом-то не могу назвать. В Казань.
Да, мне очень хотелось задержаться в Москве. А в идеале – остаться, потому что все равно меня никто из старых знакомых не узнает, а так будет шанс увидеть детей и, чем черт не шутит, найти работу, но… Нет, первая же проверка по федеральной базе – и туши свет. Я же «невыездной», и, если меня не обнаружат дома, могут подать в розыск. Чего бы очень не хотелось.
К тому же там у меня тоже ответственность появилась, нужно отмыть репутацию, раздать долги. Валера, опять же, которому еще хорошие руки предстоит найти.
Тихонечко я просочился обратно из больницы, использовав техническую лестницу.
Вышел на улицу и выдохнул. Ну вот что такое «не везет и как с этим бороться»?
Холодный ветер остудил мое разгоряченное лицо. Где-то вдали, за домами, слышался церковный перезвон – знакомый, родной, с Большой Бронной, от храма Рождества Богородицы.
На автомате считал шаги, дыша чуть иначе: четыре шага вдох, восемь шагов выдох. Именно на выдох парасимпатическая система активируется сильнее всего, замедляя пульс и снижая уровень кортизола…
Вскоре успокоился, но толку от этого спокойствия было немного. Потому что факты оставались фактами, как ни дыши, как ни медитируй. Флешка с данными – моя работа, труд всей жизни – теперь в руках Лысоткина. Этого подлеца, который только и ждал момента, чтобы присвоить чужое. И Михайленко с ним заодно. Человек, которого я считал хорошим товарищем и если не другом, то хотя бы порядочным человеком. А он, выходит, тот еще подлец оказался…. Так-так…
Я вдруг вспомнил, как однажды застал Михайленко у нас дома, распивающим чаи с Ириной. Он сказал, что дожидался именно меня, но ведь и Ирину я потом видел, как она шушукалась с ним у нас в клинике!
Ой-йо… А может, у меня просто паранойя?
Остановившись, я попытался уловить мысль.
Сзади на меня налетел какой-то спешащий парень, чертыхнулся и поскакал дальше, плечом толкнула полная тетка, возмущенно что-то буркнув.
Толпа неслась по своим делам, и внезапно остановившийся человек всем мешал.
Я торопливо сдвинулся в сторону, к лавочкам у стены, где стояли урны и сидели курильщики. Рот наполнился слюной, а от запаха дыма меня аж затрясло. Я еле подавил острое – не свое! – желание попросить у кого-то сигаретку. Да хоть вон у того узбека в кожаной куртке, или вон у того парня с бородой лесоруба и татуировками на шее.
Желание нарастало, а запах курева стал и вовсе невыносим, так что я уже еле сдерживался, чтобы не стрельнуть сигарету. Поэтому направился к светофору, чтобы перейти дорогу и идти куда глаза глядят, но на переходе вдруг вспомнил, что тут недалеко есть кофейня. Решил, что надо срочно выпить кофе, авось запах перебьет тягу к куреву, и пошел туда.
Машинально брел по 2-му Тверскому-Ямскому переулку, мимо знакомых домов. У той самой кофейни, откуда тянуло запахом корицы и свежей выпечки, желудок неприятно сжался, напоминая, что я с утра ничего не ел, если не считать чашки кофе у Ирины. Впрочем, аппетита не было. Только злость. И эта мерзкая тяжесть в груди, словно проглотил что-то несъедобное и теперь не мог ни выплюнуть, ни переварить.
