Текст книги "Двадцать два несчастья 2 (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 8
Проснулся я сам, без будильника, ощущая бодрость и свежесть в голове. За окном уже рассвело, но время было раннее, только семь утра.
Сон впервые за дни после перерождения оказался глубоким. Без ночного ворочания, без липкого тумана, который накрывал меня каждое утро после отказа от никотина и алкоголя. Я проснулся спокойно, и, что особенно порадовало, не чувствовал никакой сонливости, никакого желания перевернуться на другой бок и провалиться обратно. Тело само проснулось, отдохнувшее и готовое к новому дню.
Проспал я целых восемь с половиной часов, учитывая, что отрубился около половины одиннадцатого.
Система, будто тоже набравшись сил, радостно доложила:
Внимание! Положительная динамика!
Зафиксировано восстановление организма после качественного сна продолжительностью 8 часов 30 минут.
Глимфатическая система активно работала во время сна: зафиксировано снижение метаболических токсинов и бета-амилоида до физиологической нормы.
Консолидация памяти и обработка эмоциональных переживаний успешны.
Улучшение показателей по системам организма:
– Сердечно-сосудистая система: ЧСС в покое снижена на 12%, АД нормализовано.
– Нервная система: уровень кортизола снижен на 24%, тревожность уменьшена.
– Печень: активность детоксикации повышена, показатели улучшены на 8%.
– Иммунная система: повышение активности клеточного иммунитета на 15%.
– Эндокринная система: чувствительность к инсулину улучшена, баланс лептина и грелина восстановлен.
– Опорно-двигательная система: синтез белка для восстановления мышц активирован.
Воспалительные маркеры: снизились до безопасного диапазона.
Когнитивные функции: внимание, память и скорость реакции улучшены на 13–16%.
Рекомендуется продолжить соблюдение режима сна не менее 8 часов.
Рекомендуется поддерживать вечерние ритуалы релаксации.
+4 дня к продолжительности жизни.
Прогноз продолжительности жизни уточнен: 6 месяцев 3 дня…
Что и требовалось доказать!
Впрочем, в этом не было ничего удивительного, если знать физиологию. Качественный сон, особенно после вечерней прогулки, теплой ванны и травяного чая, сделал свое дело, позволив организму пройти все необходимые циклы восстановления. Глубокий сон в первой половине ночи отвечал за физическое восстановление и очищение мозга от метаболических отходов через глимфатическую систему, а фаза быстрого сна ближе к утру помогла консолидировать память и обработать эмоции. Естественное пробуждение без резкого рывка будильника означало, что я поймал момент между циклами, когда мозг уже готов к бодрствованию.
Я потянулся, приводя в тонус затекшие за ночь мышцы и ощущая приятное покалывание в суставах. Потом медленно поднялся, прислушиваясь к ощущениям. Голова ясная, настроение ровное, даже тревожные мысли о предстоящей комиссии не давят, как вчера вечером…
Сердце вдруг пропустило удар, на секунду кольнуло раздражение, причем без видимой причины…
…но тут же отпустило. Видимо, тело наконец перестает ломать от отмены вредных привычек. Да, самое тяжелое я уже прошел.
В первые дни я старался не обращать внимания на симптомы отмены никотина и алкоголя, терпел, понимая, что через это придется пройти. Голова гудела, настроение скакало, мышцы ныли, а внутри сидел маленький вредный черт, который только и делал, что шептал: «затянись хоть раз» или «да что там какие-то сто граммов?»
Сейчас этого нет. Остались короткие вспышки дискомфорта, которые приходят неожиданно и быстро уходят.
Впереди, правда, еще долгий путь, потому что организм не забудет многолетние привычки за пару недель. Еще будут утренние провалы в настроении, когда просыпаешься с тяжелой головой и пустотой внутри. Будет обязательно странная беспричинная тоска. Будет накатывать раздражение из-за любой ерунды. Сон еще пару месяцев может быть нестабильным, то глубоким и восстанавливающим, то рваным, с пробуждениями по три раза за ночь. Кишечник какое-то время будет бунтовать и перестраиваться.
Я был к этому готов, потому что оно того точно стоило. Даже сейчас результаты были такими, что сердце радовалось. Пульс в покое уже спокойнее пунктов на пятнадцать, давление выровнялось до нормальных цифр, дыхание стало свободнее, легкие расправляются полностью, без привычного ощущения сдавленности. Глаза прояснились – белки посветлели, исчезла краснота. Мозг соображает быстрее. Даже вкус у еды стал ярче.
Встряхнувшись, я осмотрел комнату.
Валера все еще спал в своей лежанке, свернувшись калачиком, а конус на шее торчал в сторону, как спутниковая антенна.
Время было раннее, комиссия только в двенадцать, так что я мог спокойно привести себя в порядок и сделать все необходимое.
Но сначала – утренние ритуалы.
Пока грелся чайник, я умылся, побрился и почистил зубы, а чтобы не терять времени, пока водил щеткой, вставал на носочки и резко опускался. Это важно для венозного возврата и лимфотока. Ведь не просто так икроножная мышца называется вторым сердцем – ее сокращения механически выталкивают кровь и лимфу снизу вверх, против силы тяжести, улучшая циркуляцию и снижая застойные явления в ногах.
Потом, как обычно, добавив каплю лимонного сока и микрощепотку морской соли в стакан теплой воды, с удовольствием выпил.
Следующим важным пунктом в утреннем ритуале у меня всегда была утренняя прогулка, но важнее в этом не сама ходьба, а солнечный свет в глаза. Мелочь, но невероятно важная, особенно для тех, кто все время проводит в помещении.
В идеале, конечно, было бы походить быстрым шагом, побегать интервально, но не сегодня. Побегаю после того, как закончу с делами. Может быть, даже с Танюхой, если успею вернуться с комиссии.
А сейчас вместо этого я накинул куртку, сунул ноги в тапки и вышел на балкон.
Небо было затянуто облаками, но сквозь них пробивался рассеянный солнечный свет. Пять–десять минут на естественном свету утром, желательно в течение первого часа после пробуждения, творят чудеса с циркадными ритмами. Свет, попадая на сетчатку глаза, напрямую активирует главные биологические часы организма, которые регулируют циклы сна и бодрствования, выработку гормонов, температуру тела и множество других физиологических процессов. Утренний свет подавляет остаточный мелатонин и настраивает внутренние часы на правильный режим, что улучшает качество сна следующей ночью и повышает энергию днем.
Я стоял на балконе и дышал свежим воздухом, прикрыв глаза и позволяя свету делать свою работу. Слышал, как просыпается двор – где-то внизу хлопнула дверь подъезда, завелся автомобиль, пропиликал чей-то телефон.
Через пять минут я вернулся в квартиру, ощущая, что организм окончательно проснулся и готов к активности.
Следующим пунктом шла зарядка. Сначала потянулся. Такая легкая процедура для позвоночника особенно эффективна по утрам, ведь за ночь межпозвонковые диски впитывают жидкость, что делает их эластичнее и податливее. Несколько плавных наклонов вперед и в стороны, вращений плечами и скруток помогают снять мышечные зажимы, улучшить подвижность фасций и подготовить тело к нагрузкам дня. Я сделал несколько наклонов, ощущая, как тянутся мышцы спины и поясницы, затем вращения плечами, чтобы размять шейный отдел, который у казанского Сергея явно страдал от сидячего образа жизни и постоянного напряжения.
Ничего сложного, просто базовые упражнения для активации кровотока и пробуждения мышц. Несколько приседаний, несколько подъемов ног лежа на пресс и сколько смог отжиманий от стены, учитывая текущее состояние тела. Все это улучшило кровоток, включило крупные мышечные группы и без кофеина пробудило тело за счет стимуляции симпатической нервной системы. Кроме того, физическая активность, даже такая умеренная, улучшает работу мозга, что мне сегодня точно пригодится.
Закончив упражнения, я почувствовал легкую испарину на лбу и приятное тепло в мышцах. Пульс участился, дыхание стало глубже, а в голове появилась ясность и энергия.
Потом я принял короткий контрастный душ, чтобы смыть пот и запустить все важные оздоровительные механизмы.
Одеваясь, мысленно прокрутил план на утро и перебрал в уме все необходимые пункты: приодеться, сделать стрижку, купить новый телефон с диктофоном, выяснить насчет профсоюза, состоял ли там Серега, и к двенадцати быть на комиссии. Времени в обрез, но выполнимо.
Очень хотелось кофе, но натощак он повышает кислотность желудочного сока, раздражает слизистую и усиливает стрессовый ответ организма, добавляя к и без того высокому утреннему кортизолу еще и адреналин. Так что кофе – только после завтрака, с которым я не стал мудрить и сделал на скорую руку: яичница с зеленью и помидорами да бутерброд с остатками кабачковой икры.
К этому времени и Валера проснулся, выбрался из лежанки и с немым укором уставился на меня.
– Доброе утро, – сказал я и наложил ему корма в миску. – Как спал?
Валера признал, что спал неплохо. Его больной глаз почти открылся, да и выглядел сейчас котенок намного лучше. Он принялся за трапезу, урча и фыркая.
А я, погуглив ближайший торговый центр, отправился туда. Благо он открывался в девять.
Но по пути решил зайти в салон красоты «Шарм», что располагался в соседнем от «Пятерочки» здании. К моему удивлению, он открывался рано. Все равно нужно постричься, так лучше сделать это до того, как я оденусь во все новое.
Вывеска салона мигала розовым неоном, отражаясь в луже у крыльца, а внутри пахло лаком для волос и освежителем воздуха.
Три кресла стояли у стены с зеркалами, одно было занято женщиной с фольгой на голове, второе пустовало, а у третьего, ближайшего к окну и свободного, возилась молодая парикмахерша в черном фартуке с вышитым логотипом салона.
– Здравствуйте, – окликнула она меня, поднимая голову от телефона, и приветливо улыбнулась. – Стричься?
Риторический вопрос, зачем еще мужик в девятом часу утра заходит в парикмахерскую, но я кивнул:
– Да.
Звали ее Виктория, судя по бейджу на груди. Было ей лет двадцать с небольшим, миловидная девушка с пепельно-русыми волосами, аккуратно собранными в низкий пучок, и светлыми, почти прозрачными глазами. Макияж легкий, руки ухоженные, маникюр нейтральный, без вульгарных наращенных когтей, а на безымянном пальце правой руки красовалось тонкое колечко с небольшим голубоватым камушком. Симпатичная. Порадовало, что диагностический модуль не включился, значит, девушка в порядке, а ее настроение, согласно показаниям Системы, было вполне дружелюбным.
Поняв, что начал обращать внимание на пальцы девушек, я ухмыльнулся. Похоже, тело Сереги передумало помирать.
– Проходите, садитесь. – Виктория похлопала ладонью по спинке кресла, приглашая занять место. – У нас как раз нет записи на это время.
Я устроился перед зеркалом, разглядывая свое отражение, а она накинула на меня эту штуку, название которой мне никак не удавалось запомнить, застегнула сзади на шее, после чего встала позади.
Девушка критически оценила мою шевелюру, слегка склонив голову и пропуская пряди сквозь пальцы.
– Ого, – протянула она с мягким сочувствием. – Давненько вас не стригли, я смотрю.
Разумеется, я понятия не имел, когда казанский Сергей последний раз был в салоне, поэтому просто неопределенно хмыкнул.
– Ну ничего, – бодро пообещала Виктория, проходясь по волосам расческой с мелкими зубчиками и что-то прикидывая. – Сейчас приведем в порядок. Как стричь будем? Коротко? Или оставить длину?
– Коротко, но аккуратно. У меня сегодня важная встреча, Вика, хотелось бы выглядеть соответствующе.
– Понятно, – кивнула девушка, включая машинку, и принялась за работу, уверенно водя бритвой по моим вискам.
Вскоре машинку сменили ножницы, состригая лишнее, и вдруг сбоку раздался знакомый голос.
– Это же вы?
В соседнее кресло уселась Майя, та самая аптекарша, которая в прошлый раз отказывалась продавать мне противогрибковую мазь для Валеры, а потом все-таки уступила под давлением очереди. Сейчас ее темно-русые волосы были распущены и лежали на плечах мягкими волнами, а рядом с ней стояла другая парикмахерша, женщина лет пятидесяти, выкрашенная в рыжий цвет.
– Здравствуйте, Майя, – поздоровался я, слегка кивнув. – Да, это я. Наверное.
Система активировалась сама, без моей просьбы, словно уловила направленный ко мне интерес:
Сканирование завершено.
Объект: Майя, 20 лет.
Доминирующие состояния:
– Удивление искреннее (62%).
– Любопытство доброжелательное (58%).
– Осторожная симпатия (формируется) (41%).
Дополнительные маркеры:
– Легкое смущение (вегетативная реакция – румянец на щеках).
– Открытая поза, корпус слегка наклонен вперед (интерес).
– Нет признаков презрения или недоверия.
Интересно. Значит, я ей небезразличен. Это было удивительно, учитывая, что видела она меня лишь раз, и то в неприглядной форме, но ужасно приятно.
Кто бы рассказал, не поверил бы. Может, у нее пунктик на высоких толстяках?
Но продолжения не было. Я молчал, не зная, что сказать, а Майя, похоже, не собиралась продолжать общение, подавив свою «осторожную симпатию».
Повисшую тишину нарушал только монотонный шум фена и щелканье ножниц Виктории.
– Как ваш котенок? – спросила Майя наконец. – Мазь помогла?
– Помогла, – кивнул я. – Валера уже почти здоров. Лишай проходит, шерсть отрастает местами. Ест за троих и орет, требуя внимания. В общем, типичный подросток с завышенными требованиями к жизни.
Майя улыбнулась, и лицо ее стало мягче.
– Я рада, – сказала она тихо. – Знаете, я тогда переживала, что не продала вам мазь сразу. Правила, конечно, – это важно, но котенку хуже бы не стало. Думала потом об этом, укоряла себя.
Надо же… она запомнила. Хотя сколько таких клиентов перед ней мелькает каждый день? Видимо, действительно я ей приглянулся.
– Все нормально, – заверил я, глядя на ее отражение. – Я не в обиде, правда. Тем более что все хорошо закончилось.
Виктория, работавшая над моей головой, тихо хмыкнула, явно слушая наш разговор с интересом, но в беседу не вмешивалась.
– Ну и хорошо. – Майя улыбнулась шире и откинулась в кресле.
Виктория закончила со мной минут через десять, помыв мне голову и уложив волосы гелем так, что в зеркале на меня смотрел совершенно другой человек. Представительный, аккуратный, с короткой стрижкой и ясным взглядом.
– Красавчик, – оценила Виктория, любуясь своей работой и стряхивая с моих плеч остатки волос широкой мягкой кистью. – Идет вам. Прямо другой человек получился.
– Спасибо, – поблагодарил я искренне.
За стрижку вышло семьсот рублей, но я оставил тысячу. Если мне тут жить, нужно налаживать контакты и репутацию, хотя чаевые получились, конечно, так себе. Но пока не мог себе позволить больше.
Выходя из салона, я перекинулся прощальным взглядом с Майей, которая улыбнулась мне из зеркала, и направился дальше, в ближайший торговый центр, где мне предстояло купить новый телефон, костюм, рубашку, галстук и туфли. Не тот, где было кадровое агентство, а нормальный и современный.
Покупателей в центре было не так много, учитывая утро понедельника.
Сначала я направился в магазин электроники, где, потратив минут пять на выбор и консультацию с продавцом, купил недорогой, но функциональный китайский смартфон с хорошим диктофоном и емкой батареей. Модель была бюджетная, всего за семь с половиной тысяч, но для моих целей вполне подходящая.
Следующим пунктом был отдел мужской одежды, где я потратил больше времени, перебирая костюмы на вешалках, прикидывая размеры и ощупывая ткань. Остановился на классическом темно-синем из смесовой ткани с добавлением шерсти, который сидел на мне удивительно хорошо, подчеркивая рост и скрывая недостатки. К костюму я подобрал светло-голубую рубашку из хлопка, темно-синий галстук в тонкую диагональную полоску и черные осенние туфли из искусственной кожи на низком каблуке. Все вместе обошлось мне в восемнадцать тысяч.
Переодевшись в примерочной и собрав старые вещи в пакет, я вышел из магазина уже в новом костюме, ощущая себя совершенно по-другому. Спина сама собой распрямилась, походка стала увереннее, плечи расправились. Даже продавщица у кассы смотрела на меня с легким интересом, как на мужчину – спасибо Системе, сам бы я никогда не подумал.
Уже покидая центр, заскочил в парфюмерный магазин на первом этаже, где молодая консультантка с приклеенной улыбкой начала было подходить, но я, не дожидаясь помощи, взял тестер нишевого парфюма «Томас Космала», побрызгался и вышел, оставив девушку смотреть мне вслед с таким лицом, словно я только что украл из кассы всю наличку. Но блин, а зачем еще пробники тогда на витрины выставляют?
Глянув на телефон, я понял, что времени до комиссии остается чуть больше часа.
Этого хватило, чтобы забежать домой, сбросить старые вещи, поругать Валеру за то, что висел на шторах, и на такси рвануть в больницу.
Перед тем как войти в главный коридор горбольницы, я нос к носу столкнулся с тетей Ниной. Она, как обычно, натирала пол. Швабру ей выдали новую, ярко-лимонного цвета. А вот ведро было все то же – огромное, неудобное.
– Здравствуйте, – улыбнулся ей я, – как дела?
– Дела у прокурора, – выдала «бородатую» шутку уборщица, а потом вдруг осеклась, прищурилась и оглядела меня с ног до головы, словно пытаясь понять, не перепутала ли она человека. – Епиходов, ты, что ли?
– Я, тетя Нина, я.
– Мать честная, – она аж присвистнула и покачала головой, опираясь на швабру. – А я думала, министр какой зашел. Или даже из бухгалтерии. Костюмчик, причесончик, еще и надухарился… – Она шумно втянула носом воздух и одобрительно хмыкнула. – Гляди-ка, увольнение тебе на пользу пошло! Может, почаще тебя увольнять надо было, а?
Я рассмеялся, а тетя Нина хитро подмигнула и добавила тише, понизив голос:
– Тут про тебя все выспрашивают, выспрашивают… ходют и ходют… носом землю роют… ты бы поберегся, Епиходов.
– Обязательно, – пообещал я, – мы и не такие виражи проходили.
– Так там, говорят, аж из самого министерства комиссия, – заговорщицки протянула тетя Нина и многозначительно поджала губы.
– Меня трудно вывести из себя, – процитировал я фразу известного политика и добавил: – Но проверять не стоит.
Тетя Нина хихикнула, а я пошел дальше и встретил Мельника.
Он куда-то торопился, на ходу листая бумаги, но, увидев меня, остановился как вкопанный.
– Епиходов? – Михаил Петрович приспустил очки на нос и оглядел меня с головы до ног, словно проверяя, не обознался ли. – Ты?
– Я, Михаил Петрович.
Он молча смотрел на меня секунд пять, а потом покачал головой и негромко хмыкнул:
– Ну надо же. А я уж думал, тебя только могила исправит.
– Почти угадали, – честно ответил я.
Мельник усмехнулся, но в глазах его мелькнуло что-то теплое.
– Молодец. Вижу, что завязал с бухлом, схуднул, вон, даже цвет лица лучше стал. Удачи на комиссии. Увидимся там.
Однако никаких подробностей насчет того, к чему мне готовиться, не выдал.
Лишь, уже убегая, обернулся и бросил:
– Да, чуть не забыл. Приходил твой дед. Эльдар Тверской, сказал, что ты послал. По УЗИ – выраженный стеноз правой внутренней сонной, процентов семьдесят пять. КТ-ангиография это подтвердила: кальцинированная бляшка, гемодинамически значимая. Риски инсульта у него высокие, ждать нельзя. – Он посмотрел на меня внимательно и добавил уже мягче: – Мы его сегодня же возьмем в сосудистый блок. Каротидная эндартерэктомия – вариант оптимальный, состояние позволяет. Кардиологи дали добро, ЭКГ стабильная, анализы терпимые. Так что шансы у него хорошие. Если все пойдет спокойно, через пару дней будет ходить по коридору.
– Спасибо, Михаил Петрович.
Мельник покачал головой:
– Тебе спасибо, что направил. Если бы еще месяц дед так походил – мог бы не дойти.
Глава 9
Внеплановая комиссия по разбору летальных исходов и качеству медицинской помощи состояла из четырех «чужих», которых я точно не знал, да и Серега, вероятно, тоже.
Председателем был невысокий толстячок, весь такой пухленький, славненький, словно пончик, с добродушной улыбочкой и блестящей лысиной, однако при внешней мягкости взгляд у него был, как у пираньи на веганской диете, поэтому я не расслаблялся. Он был из комитета Минздрава, насколько я понял, курирующего данное направление, но я в прошлой жизни с ним не встречался. Значит, невелика птица. Серьезного человека по такой мелочи, как я, в Казань не пошлют.
Его заместителем был врач высшей категории одной из ведущих клиник Москвы, и вот про него я раньше слышал. Он входил то ли в какой-то общественный совет при Минздраве, то ли в экспертный совет, то ли еще куда-то и регулярно привлекался для таких вот расследований. Мужчина был поджарый, видно, что собой занимается, подтянутый, в дорогой одежде, с уверенным взглядом. Хотя бы он мне понравился. Уважаю людей, которые не запускают себя.
Судя по этим двум, комиссия была федеральной, хотя в Татарстане есть свой Минздрав. Это хорошо.
Еще с ними была женщина, явно из категории «пупсиков». Однозначно чья-то любовница, с пухлыми гиалуроновыми губками, наивно распахнутыми глазками. Но во взгляде нет-нет да и проскакивала холодная расчетливость и умение строить долгоиграющие стратегии и ходить по трупам. А в остальном вся такая ладненькая, с явно сделанной грудью примерно третьего размера или даже, может быть, четвертого, что совершенно не коррелировало с ее, в принципе, худощавой внешностью – эдакий перекос, как перевернутый треугольник, но, видимо, ей нравилось, и тому, кто оплатил эту грудь, тоже. Кто она, я так и не понял: то ли врач, то ли какая-то служащая (хотя с такими сиськами это особого значения уже не имело).
Четвертым был какой-то экономист или юрист – человек абсолютно сухой, деловой, с незапоминающимся лицом, я так понял, из органов, скорее всего, «оттуда».
Кроме того, в комиссию от городской больницы №9, где работал Серега, были включены Харитонов, Мельник и Олег Бойко. Еще была пожилая кадровичка Зухра Равилевна, но это само собой.
Олег Бойко был тем, кто проводил мне экскурсию в первый день в неотложке и вроде бы отнесся ко мне нормально, но потом я подслушал его разговоры, где он отзывался обо мне крайне нелестно. Так что я подивился такому выбору коллег в комиссию, потому что Харитонов и Бойко точно ко мне относились не ахти. Да и Мельник – темная лошадка. Но я уже убедился, что здесь не все так просто, поэтому особых каких-то преференций от этого совещания, как и поддержки от присутствующих, не ожидал.
Когда мы все разместились за столом в малом актовом зале, эмпатический модуль считал для меня общее эмоциональное поле комиссии. Холодное любопытство у заместителя председателя, вялое безразличие у невзрачного мужичка «из органов», у гиалуроновой красотки – напускная деловитость, прикрывающая полное отсутствие интереса к происходящему. А вот у председателя-толстяка и у Харитонова я различил одно и то же: презрение с примесью брезгливости, словно они рассматривали дохлую крысу, которую нужно побыстрее выбросить в мусорку. Мельник испытывал стыд и неловкость, но на его поддержку можно было не рассчитывать, он чего-то боялся, а вот Бойко был настроен ко мне резко негативно и готовился топить, чтобы набрать очков в глазах вышестоящих.
Ну что ж. Посмотрим, кто кого.
Я включил спрятанный во внутренний карман диктофон на новом смартфоне (вряд ли эта запись будет иметь какую-то юридическую силу, но поможет адвокату понять, с кем мы имеем дело), а председатель сухим официальным голосом сказал:
– Неужели это тот самый легендарный Епиходов? Ну как, вырубили уже вишневый сад? Ха-ха-ха!
Он аж залоснился от собственной значительности, мол, вот он какой, демократичный, как пошутил искрометно и с отсылкой к Чехову. Я такие шуточки в прошлой жизни миллион раз слышал. Даже больше, причем от людей, очевидно, начитанных или театралов.
Харитонов, Бойко и гиалуроновая женщина-пупсик подобострастно похихикали.
Остальные зашушукались, а Зухра Равилевна, начальник отдела кадров, ответила, раскрывая папку с моим личным делом, которую подсунула председателю:
– Все верно. Он самый.
– Тогда, Епиходов, мы поговорим о вашей некомпетентности и поведении, – растянул губы в резиновой усмешке председатель, без особого интереса, механически перелистывая листы в папке.
Эх, была не была! Они ведь мне заочно приговор уже вынесли, так что я теряю?
Ничего. А в том, что на меня где сядешь, там и слезешь, и что терпеть произвол я не буду, они сейчас убедятся.
И я сказал:
– Можно и поговорить. Но прежде, чем говорить о моей некомпетентности, давайте обсудим вашу. Кто за, кто против, воздержался?
Я обвел взглядами присутствующих.
У всех были крайне удивленные лица, словно перед ними кто-то громко испортил воздух.
Но сейчас я чуть сгущу краски, и им станет еще лучше.
– Приговор, я так понимаю, уже даже в протокол впечатан. Да? О том, что Епиходов виновен? Именно Епиходов, а не Харитонов и не другое руководство больницы? Это сейчас новые поправки в Трудовой кодекс прошли? Вы на них основываетесь? Или вы планируете на моем примере создать новый прецедент и уже потом все туда вносить будете? Ну так я вам напомню, что у нас не прецедентное право.
Такие люди очень не любят, когда кто-то начинает говорить об их собственной ответственности. Они ожидали совсем другого: быстренько закончить с алкашом и пойти всем вместе в ресторан, а потом и в бани завалиться ради культурного досуга.
Но алкаш оказался строптивым, а потому по мере того, как я говорил, лицо толстяка наливалось краской, дамочка-пупсик бледнела и в немом испуге кусала гиалуроновые губы. Я уже даже испугался, что сейчас она ее прокусит и гиалуронка с шипением начнет капать на полированную поверхность стола, на документы. Но нет, обошлось.
Система мелькнула новыми данными: у председателя пульс подскочил до девяноста восьми, у Харитонова – гнев, подавленный с трудом, а вот у заместителя председателя – легкое любопытство и даже что-то вроде одобрения. Интересно.
– Что вы себе позволяете! – рыкнул председатель.
– В принципе, все себе позволяю, – душевным голосом сообщил ему я. – Кроме пива. Толстею я от него.
А затем отбросил дурашливость и, задумчиво обведя взглядом их лица, протянул:
– Вот только не пойму, а где председатель профсоюза?
Лица у присутствующих опять вытянулись, и я подумал, что если попровоцирую еще, то к концу заседания у них будут морды длиной как борода Карабаса-Барабаса.
– А вы уволены и автоматически исключены из членов профсоюза, – выдавила из себя «умную» мысль Зухра Равилевна.
– Да ладно! – покачал головой я. – А где уведомление о том, что я там уже не состою?
Кабинет накрыла тишина.
Кадровичка принялась торопливо листать мое дело и вдруг расцвела:
– А вы не состоите в профсоюзе! – Она почти взвизгнула, преданно заглядывая в глаза председателю. – С 2020 года, когда ковид был, вы не платите взносы, и вас отчислили. Я могу и протокол с перечнем тех, кого отчислили, предоставить!
Председатель приосанился, оглядывая зал.
– Ну, если это клоунское выступление окончено, может, все-таки приступим к работе? – Он выдержал паузу. – Или у нас вторая часть кордебалета?
Молодец. Почти уел. Почти.
Потому что я сказал, вздохнув:
– А все-таки представитель профсоюза должен быть. Если даже меня исключили, то явно без моего ведома. А раз так, то тогда и я вот созрел вступить обратно. – Я посмотрел на часы. – Одиннадцать минут назад.
– Почему одиннадцать? – удивленно приоткрыла гиалуроновые губки «пупсик».
Молодец, красотка, отыгрываешь именно ту роль, что я тебе отвел.
– Потому что заседание началось десять минут назад, а желание у меня возникло – за минуту до этого. Но так как представителя из профсоюза не было, я не смог этого сделать.
– Кончай этот фарс! – рыкнул Харитонов. – Какой тебе профсоюз, Епиходов?
– Но, даже если и так… – Я развел руками и пошел ва-банк, надеясь, что прокатит: – Это заседание все равно придется перенести.
– Щас! – фыркнула раздраженно «пупсик».
– Почему это? – спросил заместитель председателя.
– Потому что, как выяснилось, из профсоюза меня исключили с нарушением процедуры, – ответил я.
В зале заворочались. Кто-то кашлянул, кто-то заерзал на стуле. Председатель нахмурился.
– Это еще почему? – спросил он.
– Почему-почему… А потому что, как я уже сказал, уведомления об исключении мне никто не направлял, – спокойно объяснил я. – По уставу меня обязаны были письменно уведомить об исключении. Не уведомили – значит, решение можно оспорить. А пока оно не оспорено, я формально остаюсь членом профсоюза, и его представитель здесь должен быть. И вы это прекрасно знаете. Или нет?
Пошел легкий шорох. Кто-то снова кашлянул, кто-то заерзал сильнее.
– А раз так, комиссия обязана была уведомить профсоюз и обеспечить присутствие его представителя. Но профсоюз не уведомили. Представителя нет. Или он прячется? – Я заглянул под стол. – Нет, не вижу. А значит, нарушение процедуры, и заседание подлежит переносу. Какая жалость.
Гиалуроновая красотка моргнула два раза. Похоже, у нее завис внутренний процессор.
Председатель хмурился так мрачно, будто ему только что сообщили о внеплановой налоговой проверке.
Зато заместитель председателя, тот подтянутый мужик, поднял на меня одобрительный взгляд. Явно зауважал.
А Зухра Равилевна выпалила фразу (тоже мной запланированную, но я надеялся услышать ее от Харитонова):
– Вы не можете вступить в профсоюз! И остаться в нем не можете!
– Почему же? – спросил я, захлопывая мышеловку.
– Потому что вы, Епиходов, уволены из нашей организации!
Все выдохнули и радостно закивали, мол, да, не можешь.
И тогда я голосом, наполненным вселенской печалью, спросил:
– А что я тогда здесь делаю? И в каком качестве?
– В смысле «что»? – охнула «пупсик». – В смысле «в каком»? Вас вызвали на комиссию…
– Как ваше заседание называется? – жестко перебил ее я.
Все. Игры закончились.
Она удивленно посмотрела на меня.
А я рявкнул:
– Название заседания читайте! В повестке! В уведомлении! Читать умеете, я надеюсь⁈
– Заседание внеплановой федеральной комиссии по разбору летальных исходов и качеству медицинской помощи, в том числе применения опасных алгоритмов оказания медицинской помощи, оказания таковой в ненадлежащих условиях сотрудником Казанской городской больницы №9 Епиходовым Сергеем Николаевичем, – дисциплинированно прочитала длинное название она, и голос ее в конце обиженно дрогнул.
– Вот! – Я поднял указательный палец и мудро изрек: – Сотрудником Казанской городской больницы №9! А я кто?
Я обвел всех немножко грустным и чуточку укоризненным взглядом. И все смотрели на меня, словно бандерлоги на мудрого Каа. Не став выбиваться из роли, я закончил:
– Так какого черта вы мне тут комедию устроили?
– Епиходов! – прогремел Харитонов. – Ты должен руки целовать за то, что мы хотели внутри все тихо-мирно решить! Иначе материалы будут направлены в прокуратуру!
