Текст книги "В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии"

Автор книги: Данил Разеев

Соавторы: Эдмунд Гуссерль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Отныне же, в установке нашего интереса на чистое сознание, мы можем рассматривать само вчувствование не просто как составную часть [нашего] собственного сознания и релевантные мотивации внутри этого сознания, но и положить в основу само вчувствование, прямо как полагание чужого сознания, которое мы вместе с тем признаем существующим и о котором мы произносим высказывания как о теме. Подобно тому, как мы тематизируем не только [наше] собственное нынешнее сознание, и не только переживание воспоминания собственного прежнего сознания, но и само воспоминаемое сознание, и не в меньшей мере – непосредственно предполагаемое собственное сознание в потоке событий сознания, – точно так же мы тематизируем чужое сознание, положенное во вчувствовании[514]514
  Итак, здесь впервые выходят на поверхность основные мысли курса лекций 1910/11 гг.


[Закрыть]."

Мое восприятие чужого тела и всего, что связано с ним, мотивирует очевидно правомерным образом полагание «чужого» сознания, т. е. такого, которое нельзя уловить ни в дебрях рефлексии[515]515
  Позднее «рефлексии» заменено на «непосредственного восприятия». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], ни в воспоминании и т. д., и эта очевидная мотивация может в дальнейшем быть подтверждена или отвергнута. А значит, таким же точно образом, как воспоминание на основании мотивов воспоминания, – скажем, актуальности восприятия (einer Wahrnehmimgs– gegenwart), – очевидно мотивируется как полагание более раннего собственного сознания, но таким образом, что эта очевидность не является абсолютной гарантией действительного бытия полагаемого, и все же будет очевидно оправданным мотивом его [бытия] предположения, как раз таким образом, что эту мотивацию можно подтвердить или же опровергнуть при помощи «лучших», более сильных контрмотивов[516]516
  Если мы направляем наш тематизирующий взор исключительно на сторону сознания и присущие ей мотивации, и если мы выполняем полагания, ориентированные исключительно на нее, то [в] обоих случаях мы имеем чистую взаимосвязь сознания, а именно – в первом случае – взаимосвязь очевидной «субъективной» мотивации, идущей от моего сознания к чистому сознанию и ведущей к его очевидному полаганию.


[Закрыть].

Нельзя сказать: в тот момент, когда мы полагаем чужое сознание как тему, полагается также и чужое тело и природа[517]517
  Позднее вставлено: «тематически». – Прим. нем… изд.


[Закрыть] – ведь первым идет все – таки восприятие или прочие виды полагания существования чужого тела, и лишь благодаря аналогии этого тела с моим собственным, положенным точно таким же образом, вчувствование возможно и эффективно. На это я отвечу со всей твердостью: разумеется, мое собственное и чужое тело положены так же, как в разнообразных восприятиях, которые я как раз сейчас совершаю и совершил, так же, как в разнообразных эмпирических суждениях, которые я вынес, полагается и, возможно, научно познается мир вещей. Однако весь этот мир, включая мое и прочие тела, в данный момент не должен быть нашей темой[518]518
  Я совершаю редукцию к чисто субъективному.


[Закрыть]. Теперь я спрашиваю не о значимости соответствующих вещных восприятий – полаганий[519]519
  «Теперь я спрашиваю не о значимости соответствующих вещных восприятий – полаганий» в 1924 г. или позднее заменено на «Теперь я не придаю значения (как в естественной жизни или в направленных на природный объект позитивных науках – нерефлективно живя в них и вместе с тем напрямую ориентируясь на „эти“ реалии „этого“ мира) соответствующим вещным (мирским) восприятиям-полаганиям». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], воспоминаний – полаганий; я не выношу суждений – полаганий, которые на них построены или должны быть построены и т. д., я не исполняю их теперь, чтобы на их основе сформулировать научно обоснованные суждения об опытно постигнутых и помысленных в них вещах; но я делаю их, как чисто субъективные факты, телами, субстратами для новых восприятий (восприятий рефлексии[520]520
  Позднее вставлено: «феноменологической». – Прим. нем. изд


[Закрыть]) и новых суждений, а именно – суждений чистой психологии. Если одно восприятие мотивирует другие восприятия, если в самой взаимосвязи сознания одно сознание (а не положенная в нем вещь)[521]521
  В 1924 г. или позднее «(а не положенная в нем вещь)» вычеркнуто. – Прим. нем. изд.


[Закрыть] позволяет ожидать новое сознание, сознание, само по себе не данное, то это – мое поле. Так, сейчас я воспринимаю чужое тело, и к этому восприятию относятся прежде всего определенные мотивации, ведущие к дальнейшим собственным восприятиям: а именно, к таким, которые принадлежат к любому из моих вещных восприятий. Но кроме того, восприятие мотивирует своим содержаниемзначением (Bedeutungsgehalt) и феноменальным содержанием (Erscheinungsgehalt) (а именно – как нормальное восприятие, содержащее полагание достоверности) полагание сознания и жизни сознания как «чужой» жизни, которая в моем рефлексивном восприятии не дана как мое настоящее, не является воспоминаемым в моем воспоминании, не является жизнью сознания, вплетенной во взаимосвязь моего сознания и подлежащей [такому] вплетению косвенно по мере размышления, но [есть] целая жизнь сознания, полагаемая не иначе, как посредством особого модуса вчувствования: [жизнь], представленная особым потоком сознания, распространяющаяся в открытой бесконечности, [обладающая] точно тем же универсальным характером, что и мой поток сознания, «непосредственно» данный в актах рефлексии[522]522
  Позднее «рефлексии» заменено на «саморефлексии». – Прим. нем. изд.


[Закрыть] и т. д., а значит, с восприятиями, с воспоминаниями, с антиципирующими пустыми мнениями (Leermeinungen), с подтверждениями, с очевидностями и т. д., которые суть, но не суть мои.

Итак, я полностью сохраняю за собой свое поле[523]523
  Позднее «поле» заменено на «поле феноменологического опыта». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], которое, однако, благодаря вчувствованию расширилось до сферы множества закрытых потоков сознания (называемых Я-сознаниями), которые связаны с «моими» собственными мотивационными взаимосвязями, а также связаны или могут быть связаны между собой таким образом. Эта связь по смыслу своему не есть реальная связь, но своеобразная и уникальная связь посредством вчувствующего полагания. «Разделенные» сознания подвержены возможности и последняя осуществляется, опираясь на восприятия тел и расходящиеся от них [во все стороны] мотивации, тем способом, который стоит описать точнее.

В дополнение можно было бы указать также[524]524
  В 1924 г. или позднее вставлено: «<на> Я – Ты – акты»>, – Прим. нем. изд.


[Закрыть] на речевое сообщение, на общение при помощи знаков разного рода, которое не дает ничего принципиально нового, ничего, что должно было бы как – то изменить и изменило бы нашу установку, ибо все это предполагает опыт непосредственного вчувствования как свою основу.

Итак, если в коммуникации заключены опытные мотивы для познания чужого сознания, прежде всего – вчувствующим полаганием, берущим на себя функцию «восприятия»[525]525
  Позднее «восприятия» изменено на «вторичного восприятия». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], а затем, в дальнейшем, – предикативным познанием, то в «чистой психологии» мы можем достичь всеобщего – а не просто единичного о чистой «душевной жизни» – познания о «чисто психическом» бытии. Познанное в собственном сознании мы можем использовать для интерпретации чужого [сознания], можем далее, в силу коммуникации, познанное в чужом сознании использовать для самих себя в применении к собственному [сознанию], мы можем фиксировать всеобщие познания, которые отчасти будут касаться сущности сознания вообще[526]526
  В 1924 г. или позднее добавлено: «сознания Я и сознания обобществленного, интерсубъективности». – Прим. нем. изд.


[Закрыть] как чистого (но всегда[527]527
  В 1924 г. или позднее заменено на «имманентно». – Прим. нем. изд.


[Закрыть] существующего) сознания, отчасти же – эмпирических правил, которые всеобщим образом направляют поток переживаний в сознании самом по себе. Мы можем, далее, изучить различные способы, какими, на основе коммуникативных взаимосвязей, сознание «влияет» на чужое сознание, или как духи чисто духовно «воздействуют» друг на друга[528]528
  Мы говорим о взаимном влиянии, о взаимовоздействии духов; причем надлежит строго различать отношение коммуникации (не воздействия!) и отношения непрямых, опосредованных актами вчувствования мотиваций типа Я – Ты – актов.


[Закрыть]; как убежденность в содержательно так – то и так – то определенных представлениях, суждениях, чувствах, желаниях одного духа (внутри одного сознания) «определяет» сознание других духов, имеющих то же убеждение; как протекают тут мотивации, как, в общих чертах, ассоциации отбирают возникшие при этом мысли, как можно объяснить сочетание этих возникающих мыслей с такими – то и такими – то ассоциациями и т. д. Одним словом, индивидуальная жизнь духа, но также и вся социальная жизнь в ее протекании, это опирающееся на вчувствование переплетение множества отдельных сознаний, становится объектом чисто психологического исследования: исследования сущностного и исследования эмпирического.

При этом следует различать дескриптивное исследование и исследование, направленное на познание всеобщих законов.

Дескриптивное исследование духа, история

Дескриптивно я прослеживаю, скажем, взаимосвязь моего сознания, а путем вчувствования – взаимосвязь сознания других [людей] и [всех] нас, объединенных в сообщество. Дескриптивно я описываю, скажем, их образ мыслей, а также их внутренние или внешние действия (в случае с внешними действиями – в качестве возможной тематики нам важны опять – таки не естественные процессы, предназначенные для естественнонаучного рассмотрения, а[529]529
  Позднее вставлено: «имманентные». – Прим. нем. изд.


[Закрыть] действия как таковые, взаимосвязи чистого сознания дескриптивно – психологического типа, которые заключаются в неких своеобразных восприятиях – потоках (Wahrnehmungsablaufen) и основанных на них оцениваниях – потоках и волениях – потоках (Wertungs– und Wollungsablaufen)). Дескриптивно я могу описывать даже факты культуры, как то наука, искусство и т. д. с чисто психологической точки зрения, а именно – анализировать их в их отношении к мотивациям сознания, в которых они возникли как результаты действий. То, что можно было бы подключить к ним в качестве природы, вещи, имеющие культурную форму в качестве природных объектов[530]530
  Позднее «объектами природы» изменено на «объектами мира». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], объектов физики и психофизики[531]531
  Позднее «объектами физики и психофизики» вычеркнуто. – Прим, нем. изд.


[Закрыть], как раз таки и не подключается в этом аспекте, не исследуется, не определяется научно в духе «объективной» науки; лишь как интенциональные предметности сознания принимаются они к сведению. Таким, стало быть, образом[532]532
  Впоследствии вставлено: «феноменологически». – Прим. нем. изд.


[Закрыть] мы занимаемся дескриптивной «историей», историей чистой жизни духа. Чистая жизнь духа непрерывно соотносится с положенной в ней же природой, однако историческая наука о жизни духа – это не наука о природе: полагание природы коренится в самом существе духа, в самом существе его коренится исполнение сознания, имеющего характер «восприятия природы» и т. д.[533]533
  Этого недостаточно: история – лишь неполноценный фрагмент: дескриптивное исследование духа, прослеживание взаимосвязей сознаний, связанных единомыслием, дает в результате нечто большее, чем история. Четких границ здесь еще нет.


[Закрыть]

ПЛАН ЛЕКЦИИ 1910/11 гг. (ОБ ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТИ)

(записано в один из последующих годов)

Еще один путь, избираемый в моих лекциях зимнего семестра 1910/11 гг., содержит приблизительно следующие мысли: необходимо) к идее феноменологии. Оно необходимо, поскольку все мы первоначально. Все мы располагаем первой, первоначальной, естественной сферой познания: природой, в самом широком смысле пространственно – темпорально определенного, реального наличного бытия (des Daseins), миром[534]534
  Вместо «миром» позднее Гуссерль пишет здесь: «и вообще миром». – Прим. нем. изд.


[Закрыть]. Ему соответствуют науки о природе[535]535
  Позднее «науки о природе» заменено на «науки о мире». – Прим. нем. изд.


[Закрыть], науки о физической и психической природе; науки о природе в более узком смысле слова и о духе (о духах, о духовных сообществах (Gemeinschaften), духовных продуктах (Erzeugnissen)) etc.

Сверх этих наук, какого рода еще возможны науки?

a) От природы мы можем перейти к идее природы, идее физической природы, идее духа, духовных сообществ etc. В рамках эйдетической всеобщности мы можем через различные степени всеобщности перейти к высшей всеобщности, к идее реального вообще, к априорной науке о мире вообще.

b) Мы можем возвыситься до степени формальной всеобщности и сделать идею бытия вообще в формальной всеобщности доменом исследования: формальная онтология (формальный mathesis universalis).

c) С ней переплетаются апофантическая логика и родственные дисциплины, предметом которых являются вероятности, сомнения, вопросы, формальная наука о мысленных значениях (Denk– bedeutungen). Затем формальная аксиология etc.

d) Науки о разуме, о научном разуме, теоретическом, о разуме в оценивании и волении.

e) Наука о трансцендентальном сознании, о трансцендентальных феноменах феноменологии.

На это замечу, однако, что этот ход заключает в себе больше, чем необходимо для введения в феноменологию. Ведь мне ни к чему, выходя из естественной установки, понимаемой в первую очередь лишь как установка на природу, обстоятельно разбирать, какие науки останутся за вычетом естественных наук. Мне не нужна принципиальная классификация наук вообще. Она необходима мне лишь в той мере, в какой помогает противостоять искушениям натурализма и в особенности психологизма, угрожающим перекрыть нам доступ к феноменологии. А значит, сперва требуется лишь освободить путь к эйдетике всеобщим образом отстоять ее права, а затем – ясно обозначить разницу между рациональной психологией как эйдетикой духа и феноменологией, а это, в целом, соответствует пути 1912 г. (летний семестр[536]536
  Под путем 1912 г. (летний семестр) Гуссерль подразумевает курс лекций «Введение в феноменологию», читанный в летний семестр 1912 г., по времени непосредственно предшествовавший редактированию первого тома «Идей». – Прим. нем. изд


[Закрыть]).

ИММАНЕНТНАЯ ФИЛОСОФИЯ – АВЕНАРИУС (предположительно датируется 1915 г.)

Первый опыт чистого описания «обнаруживаемого» («Vorgefundenen»[537]537
  Мы переводим «vorfinden» как «обнаруживать», хотя можно было бы перевести «преднаходить». Немецкому глаголу «vorfinden», скорее, соответствует глагол «заставать», т. е. это не нахождение как результат поисков, а столкновение с заранее неопределенной реальностью (я не знаю заранее, что я должен «найти», как в случае с «поиском» «потерянного»); поскольку «заставаемая» реальность не определена, грамматика требует определенности сопутствующих обстоятельств (как грамматической «темы»): места, времени, носителя «находимых» свойств и пр. – Прим. перев.


[Закрыть]) у Авенариуса и самому этому описанию не вполне ясная и определенная тенденция таковы: не строить никаких «теорий», держаться подальше от всевозможных теоретических предубеждений, описывать «данное» точно так, как оно дано, и, в непосредственной связи с этим, [описывать] ошибочно полагаемое, если таковое имеет место, об этом данном (uber das Gegebene Vermeinte) точно так, как оно полагается.

До всякой теории дан мир. Все мнения, правомерные или неправомерные, расхожие, суеверные, научные – все соотносятся с уже предданным миром. Как дается мне мир, что могу я о нем непосредственно высказать, непосредственно описывая [его] всеобщим образом как то, чем он себя дает; каков он в своем первоначальном смысле, [так], как последний дает себя в «непосредственном» восприятии и опыте в качестве самого мира? (Однако именно так Авенариус не выражается, и в этом его ошибка.) Авенариус описывает, сам себя при этом не понимая, универсальные смысловые рамки мира (einen allgemeinen Sinnesrahmen der Welt) в непосредственном опыте.

Всякая теория соотносится с этой непосредственной данностью, и обоснованный смысл она может иметь лишь в том случае, если порождает мысли, не задевающие универсального смысла непосредственной данности. Никакое теоретизирование задевать этого по смыслу не может. Что такое мир? – То, что я нахожу, описывая и теоретизируя, и теоретизирование – лишь продолжение описания, [описание] более всеобъемлющее. Искать чего – то большего не имеет смысла. Авенариус исследует это. Он спрашивает: имеет ли смысл расстаться с «естественным» понятием мира? Посмотрим! Утверждается, что мир совсем иной, что это – де действительный мир, это – только явление мира трансцендентного, непознаваемого etc. Может ли нечто заставить меня изменить естественное понятие мира, сказать (интроекция), что этот данный мир – просто явление во мне, явление опытно познающего человека, нечто в моем мозгу etc.?

В этом я усматриваю весьма ценную тенденцию.

В опыте мне противостоит мир, неполно, с определенных, а не со всех сторон, определений. Опытная наука притязает на научное определение этого мира. Философия идет еще дальше, покушаясь выдать более совершенную, последнюю истину о мире, – и вот уже сами ученые – естественники ведут споры о значимости для действительности тех вспомогательных теоретических понятий, которые они ввели, и привносят в эти споры философские воззрения, определенные с точки зрения субъективности сознания. Я, не высказываясь решительно в пользу какой – либо из партий, занимаю критическую позицию. Какую же это[538]538
  Оставим Авенариуса, домыслим последовательно до конца!


[Закрыть]? Я рассматриваю (sehe mir an) этот опытно данный мир как таковой. Я рассматриваю опытное научное познание (das wissenschaftliche Erfahren), я рассматриваю философские теории. Я выясняю, что наука и философия произносят высказывания о мире, но что исходным пунктом и основанием всего этого является опыт. О том, что такое мир, надо говорить не наобум, но обдуманно приводя [это] к познанию, к знанию: мир, которым я обладаю, которым я обладаю благодаря опыту до всякого теоретизирования, до всякого опосредованного мнения, а уж конечно не таким способом, который полностью удовлетворяет мои познавательные запросы (Wissensabsichten). Следовательно, я должен начать именно с описания мира таким, каким он дается мне непосредственно, или, соответственно, с описания опыта в его отношении к опытно постигаемому как таковому. Что же касается спора, так – то или так – то следует интерпретировать опытно постигнутое бытие, не является ли оно, в конечном счете, простым явлением, о котором нельзя высказать никакой «метафизической» истины? – то я воздерживаюсь ото всех суждений, кроме разве что таких, которые полагают сам факт опыта и высказываются о его смысле, об опытно постигнутом как таковом. И затем спрашиваю – после универсального описания смысла опыта, или же после описания содержания «понятия» «мир», которое он [опыт] диктует («смысла» «мир»): можно ли когда – нибудь отказаться от этого первоначального смысла в какой – либо на опыте основанной теории? Каковы возможности мышления, если оно закономерно основывается на опыте; может ли оно когда – нибудь перешагнуть смысл первоначального опыта, фундирующего опытную теорию? Итак, теперь я спрашиваю, что происходит с первоначальным смыслом «мир», «опытно данное», и что может с ним произойти, если на опыте базируется закономерное опытное мышление (Erfahrungs– denken). Если уж быть точным, мне следовало бы при этом описать обе стороны корреляции – опыт и опытно постигаемое, а затем опытное мышление и опытно мыслимое, определяемое в опытном мышлении, с различиями закономерных, подтверждающихся опытных мыслимостей (Erfahrungsgedachtheiten). Двигаясь в этом направлении, мне надо было бы ответить на вопрос: что есть смысл опытной теории, а значит, коррелятивно – мира науки? И какой смысл диктует сущность опыта и опытное мышление со своими коррелятами?

Итак, это подводит нас – если обдумать до конца побудительные мотивы или постигнуть в рефлексии, что она [редукция] могла бы исполнить – к феноменологической редукции и феноменологическому анализу сущности «опыта» и опытного мышления; коррелятивно – феноменологического смысла мира опыта и [смысла] мира опыта, определяемого по мере осмысления (denkmassig) в возможном корректном мышлении.

Так как же обстоит дело с возвратом к «обнаруживаемому»? При котором [возврате] я «обнаруживаю» (vorfinde) принципиальную координацию[539]539
  Об этом понятии см.: Avenarius R. Der menschliche Weltbegriff. Leipzig,


[Закрыть] – сущностную соотнесенность бытия – объекта (des Objektseins) с бытием – субъектом (das Subjektsein) – центральных членов и противочленов или, скорее, объектов как противочленов опытно постигающего Я как «центрального члена». Необходимо разграничить – а Авенариус этого не сделал – обнаруживание в опыте и обнаруживание в феноменологической установке. В самом деле, обнаруживание как опыт – это, разумеется, опыт вещей и опыт мой, опыт постигающего человека, и опыт других опытно постигающих людей.

Разумеется, описание верно, если утверждается, что я нахожу единство опыта или, соответственно, единство опытностей (Erfahren– heiten), в нем – вещи, окружающих людей (Nebenmenschen) и себя как опытно постигающего, а значит, себя как центральный член:[540]540
  Вместо «центральный член» Гуссерль по ошибке пишет «принципиальный член». – Прим. нем. изд


[Закрыть] все прочие предметы мира я нахожу напротив себя (mir gegeniiber). Но обнаруживающее Я или обнаруживающее сознание? Не следует, ли нам отделить чистое Я от Я-человека как предмета, как обнаруживаемого, и не обнаруживается ли в обнаруживаемом обнаруживающее сознание со своим Я? Я как объект, как обнаруживаемое, никоим образом, далее, не обнаруживается совершенно так – лишь с несколько иным содержанием, – как обнаруживаемая вещь. Я-человек есмь мыслящий, чувствующий, волящий, но то, что я мыслю[541]541
  Т. е. сам факт мышления. – Прим. перев.


[Закрыть] – этого я, собственно, не обнаруживаю, так же как в случае с вещью обнаруживаю, что «она движется»; обнаружение – это постижение в «рефлексии».

Посторонних как субъектов я обнаруживаю лишь тем своеобразным способом, что обнаруживаю их тела и влагаю в последние, в модусе (in der Weise) вчувствования. Я как субъект актов и субъект потока переживаний.

Сущностный анализ обнаруживаемостей как таковых

Все это – обнаруживаемости, и имеет смысл рассортировать различные обнаруживаемости, отделяя вещи, субъектов, высказывающее и обнаруживающее Я, обнаруживающие переживания, явления, в которых нечто является, мнения, в которых нечто мнится и т. д., от являющегося, мнимого и т. д.; и мнения могут быть правильными и неправильными, они могут быть обоснованными и необоснованными, различной будет структура взаимосвязей обоснования, и эта структура, полагаем мы, будет обусловливать правильность или неправильность и т. д.

Можем ли мы свести все это к взаимосвязям «элементов» и типам фактических взаимосвязей, которые легко могли бы быть совершенно иными, и возможно ли отсюда понять, как в потоке и взаимости (Zusammen) подобных «комплексов» элементов проясняется то своеобразное (das Eigene), которое мы здесь находим: а именно, единство сознания, в котором субъект полагает, что обнаруживает мир, познает этот мир, высказывается о нем истинно или ошибочно, мир же этот – даже не мир комплексов элементов, а являющийся в комплексах элементов[542]542
  этом понятии см.: Avenarius R. Der menschliche Weltbegriff. Leipzig,
  1891. S. 83 if. – Прим. нем. изд.
  Вместо «центральный член» Гуссерль по ошибке пишет «принципиальный член». – Прим. нем. изд.


[Закрыть]?

Авенариус начинает описывать, но не достигает чистой феноменологической редукции, <различных полей обнаруживаемостей, обнаруживаемой имманентности в смысле реального датума сознания (des reellen Bewusstseinsdatums), ноэматического и онтического, особых обнаруживаемостей, называемых реалиями (Realitaten) и сущностной соотнесенности последних с явлениями, с элементами, которые схватываются (aufgefasst sind) и из которых конституируются явления ит. д.> Он увязает в натурализме. Он не вскрывает отличия обнаруживаемого в смысле являющегося и полагаемого по мере восприятия (wahrnehmungsmassig) от обнаруживаемого в смысле реально имманентного и затронутого схватыванием (beruhrend Erfassen) в имманентности восприятия. Авенариус хорошо начинает, но уходит он недалеко.

<ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ И ПОЗИТИВНОЙ (КАК ОНТИЧЁСКОЙ, ТАК и ОНТОЛОГИЧЕСКОЙ) истиной. СИНТЕТИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО ПОЗИТИВНОЙ и ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕМ. ДОГМАТИЧЕСКАЯ И ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНО ПРОЯСНЕННАЯ ПОЗИТИВНОСТЬ. > ПЕРЕРАБОТКА ПРИМЕЧАНИЯ НА СТР. [264] КУРСА ЛЕКЦИЙ <«ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФЕНОМЕНОЛОГИИ»> 1910/11 гг.

<1924 г. или несколько позже>

В первоначальном тексте примечания на стр. [264] и ел. в [соответствующем] месте текста самой лекции остаются неясности.

Судя феноменологически, я никак не «пользуюсь» объективностями (тематическими предметностями позитивных наук в обычном смысле), не пользуюсь для суждения. Я не выношу суждения о «просто»[543]543
  «Schlechthin», как и «ais solcher», может переводится выражением «как таковой»; «ais solcher» обычно значит у Гуссерля: в силу своей природы, тех качеств, которые были только что, в данном контексте, приписаны данной реальности – т. е. это обозначение нейтральное, узуальное, передаваемое нами поэтому традиционным же «как таковой»; напротив, «schlechthin» имеет, скорее, терминологическое значение, обозначая реальность первичную, «саму по себе», самодовлеющую, как автономную, самостоятельную тему моего суждения, в отличие от реальности произведенной, «бытия как» (как результата деятельности первичной реальности), входящее в мое суждение лишь опосредованным образом: для передачи этих значений мы избрали менее привычное «просто» (как правило, иногда «schlechthin» употребляется в оригинале в качестве несогласованного определения) и «в чистом виде» (приглагольное обстоятельство) – тем более, что традиционный эквивалент «просто», «einfach», в настоящих текстах употребляется Гуссерлем лишь эпизодически. – Прим. перев.


[Закрыть] мире (tiber die Welt schlechthin), о возможных мирах, о просто возможных предметах природы – но также не выношу суждения и о «просто» числах, о просто математическом, в том смысле, как это имеет смысл в эйдетических науках формально – онтологической, формально – логической группы. Я сужу – воздерживаясь от. всяких попыток суждения просто об объективностях – осознании), которое в этом смысле называется чистым сознанием. Здесь я сужу «просто».

Сразу оговоримся: судить просто [в чистом виде] значит судить тематически; то, о чем судят таким образом, есть тема.

В сферу моего тематического суждения входят также все позитивные, объективно направленные суждения. Но если в установке позитивности именно она [позитивность], то или иное поле объективностей внутри тотального поля «мир», была моей тематической сферой, то теперь моя тематическая сфера – это чистое сознание или, соответственно, всякое сознание об объективностях, всякое суждение о них, также всякое очевидное суждение, всякое удостоверение (Ausweisen), обоснование, в котором фигурирует объективное бытие и так – бытие (Sosein). Но [все] это таким образом, что, в то время как всякое подобное сознание об объективном является для меня тематическим, «просто объективное», его бытие и так – бытие в чистом виде (schlechthin) по – прежнему выключены из моего тематического поля. Я вообще воздерживаюсь от всяких «тематических» суждений в этом направлении; причем абсолютно всеобщим образом. Иными словами, моей темой, причем универсально и исключительно, является субъективность, и это – чисто в себе замкнутая, независимая тема. Что это возможно и как – продемонстрировать это призвано описание метода феноменологической редукции.

Итак, что касается независимости, можно, не боясь ошибиться, сказать: «такого рода суждения, которыми я принципиально не пользуюсь в научной сфере, "не оказывают влияния" на констатации этой сферы»[544]544
  См. выше, § 17. – Прим. нем. изд.


[Закрыть]. На первый взгляд, это просто тавтология: а именно – если утверждается, что, в соответствии с дефиниторным характером феноменологического метода, «позитивные» решения ни при каких обстоятельствах не могут оказывать «влияния» на «феноменологические»; ведь, доколе я практикую последние, универсум всех позитивных суждений, всякого бытия объективности (alles Seins von Objektivem) оказывается у меня, и притом принципиально, «заключенным в скобки», т. е. я вывел его за пределы всякого обсуждения, затормозил (inhibiert) всякое выражение терминирующей точки зрения (jede terminierende Stellungnahme), любое «решение» в этом отношении, причем «раз и навсегда» для своих тематических целей. Тем не менее, я могу судить в чистом виде, но только не о чем – либо объективном. Ни одно из выносимых мною суждений не имеет, таким образом, «позитивных» предпосылок и обладает в самой феноменологии некоторой дедуктивной независимостью от них. Таково, стало быть, аналитическое объяснение.

Но не будет ли полнее и вернее сказать: то, о чем я сужу как феноменолог, более не может быть зависимым от решений позитивного типа, словно как если бы было возможно, чтобы, если я, оставив'вслед за тем феноменологическую установку, углублюсь, скажем, в физикалистские штудии и буду судить при этом вполне в позитивном духе, возникли какие – нибудь констатации, которые | должны были бы принудить меня изменить что – либо в моих феноменологических <констатациях>, отказаться от них в том их виде, в каком они возникли в свойственной им чистой феноменологической установке? В соответствии с этим представляется, что я имею право сказать, причем почти так же, как если бы это было всего лишь иным выражением: значимость феноменологии со всеми ее истинами независима от значимости любых позитивных наук, независима от истинности или ложности позитивных констатации какого бы то ни было рода. Но действительно ли самоочевидно это с самого начала? Самоочевидно ли в дальнейшем, что никакое сомнение в позитивной данности для познания (никакое позитивное сомнение) не может породить сомнения феноменологического и что универсальный позитивный скептицизм (такой, как античный скепсис, самый из всех скептический, отрицающий или подвергающий сомнению все позитивности вообще, любые объективности) никоим образом не может затрагивать феноменологических суждений и мнимых интуиции (die vermeinten Einsichten)? Когда в арифметике я делаю выводы из данных аксиом и последовательно оставляю без внимания другие аксиомы, то полученные положения интуитивноочевидным образом (einsehbar) независимы от этих исключенных аксиом, но в своей истине стоят не вне взаимосвязи с ними. Если я изменю их исключенные аксиомы так, чтобы они сделались ложными, я легко приду к такого рода ложностям, которые, будучи связаны с прочими и единственно используемыми мной аксиомами, дадут выводы, противоречащие полученным мной положениям. Возможно, дело обстоит так, что подвержение мира сомнению или отрицание его имеют своим следствием то, что все[545]545
  Позднее «все» зачеркнуто. – Прим. нем. изд.


[Закрыть] феноменологические положения становятся сомнительными или ложными, хотя я получил их корректно, воздерживаясь от суждений относительно мира.

Можно было бы напомнить и о следующем: формальная логика и формальная онтология суть также позитивные'науки. Но, даже если я не пользуюсь ими для вынесения суждения, все же нельзя думать, что логические истины и формальные предметные истины не имеют никакого отношения к феноменологии. Их позитивность означает не просто то, что нормально они понимаются в их соотношении с позитивностями; даже если это не так (ведь я могу понять и так: нечто равно возможному предмету суждения (Beurteilbares) и однозначно (einstimmig) идентичному возможному предмету суждения вообще, а логика или, соответственно, формальная онтология соотносятся с ним), они позитивны, пока сами возникли не в методической установке феноменологии. Установка эта требует, чтобы я заключил в скобки все, что само не является сознанием, причем вполне радикально. В этом случае отпадает и логика как система возможных предпосылок.

Итак, на первом месте стоит вопрос, насколько независимы друг от друга феноменологические и онтологические констатации, независимы ли или насколько независимы друг от друга истины о чистой субъективности и объективные истины, или, соответственно, что закономерно значит или может означать эта независимость, если она существует.

Ибо некоторая независимость, очевидно, существует. Если я предполагаю, что некая вещь действительно существует и обладает такими – то и такими – то свойствами, а следовательно, что соответствующие суждения истинны в себе, что они обладают «вечной значимостью», то очевидно, что тем самым для меня и всякого опытно постигающего вещи субъекта предписывается правило, согласно которому отныне я не могу иметь однозначным образом любой опыт, но привязан к определенной системе опыта. Я могу интуитивно усмотреть (einsehen), что это имеет место не только применительно к той или иной опытно постигнутой вещи, которую я предполагаю поистине существующей, но значимо для опытно постижимой вещи вообще, a priori, относительно субъекта возможного опытного постижения. Если я сужу о вещах как таковых, если я выношу «позитивные» суждения, если я сужу просто «о» них в суждениях о том, каковы они, а в экзистенциальных суждениях позитивного типа – что в такое – то и такое – то время, в таких – то и таких – то местах (разумеется, мира) находятся вещи с такими – то и такими – то свойствами (что они «существуют»), то я сужу не об опытно постигающих субъектах и их опытно постигающем и прочем сознании, а именно – чисто как об опытно постигающем [сознании] об этих вещах. Если я сужу психологически, если я сужу вообще рефлективно, но естественным образом, то я позитивно сужу о людях и душевной жизни людей; я могу дойти и дойду при этом вплоть до того, что буду судить о человеческом опытном постижении и мышлении о вещах (von Dingen) и, при обстоятельствах, о том, как выглядит это опытное постижение при ближайшем рассмотрении. Но в этом случае в тему проникнут позитивности.

Я могу, однако же, тематически заключить в скобки всякую позитивность, я могу, вместо того, например, чтобы судить о вещах позитивно, судить чисто о моем или чьем бы то ни было опытном постижении вещей, «этих» определенных вещей, которые я, или он, или мы сообща постигаем в опыте, или о постижении возможных вещей, возможных вообще, причем интерес суждения не сосредоточивался бы тематически на этих вещах, на том, каковы они, где и когда они существуют и как они изменились, как каузально определили другие вещи и т. д., или, соответственно, в установке на возможности: как бы они определились как возможности, как «мыслимые» вещи в «как бы» и т. д. Но все это так, что «вне игры» остается не только бытие этих вещей или возможных вещей, что означает не что иное, как то, что не реализуется направленное на них тематическое исполнение (Vollzug), суждение в чистом виде (das schlechthinnige Urteilen), но что в равной мере не реализуется всякое объективное суждение в чистом виде и всякое, даже имплицитное, сополагание позитивностей вообще, более того – что оно выводится из игры в сознании эпохэ. Следовательно, таким образом я могу исследовать чистую тематику субъективности и при этом, в этих общих рамках (или, соответственно, в том универсальном эпохэ), исследовать чистую тематику опытно постигающей субъективности как опытно постигающей «вот эту вот вещь» или опытно постигающей, по мере возможности, вещь вообще, и при этом высказывать, в очевидности, истины, которые я всякий раз могу доказать. В этой тематике мне ни разу не придется столкнуться с эмпирически онтической или онтологической (говоря вообще, позитивной) истиной. И наоборот – находясь в установке позитивности, я никогда не столкнусь с истиной феноменологической.