Текст книги "В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии"
Автор книги: Данил Разеев
Соавторы: Эдмунд Гуссерль
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
Но перейдем ли мы когда – нибудь к иному феноменологическому Я? Может ли феноменологическая редукция вообще прийти к идее нескольких феноменологических Я? На прежнем пути, разумеется, нет. Но ведь прежде мы и во внимание не принимали вчувствования, которое так или иначе представляет собой особую форму эмпирического опыта. В нем вчувствующееся Я опытно познает (erfahrt) душевную жизнь, точнее, сознание другого Я. Оно опытно познает его, но никто не скажет, что оно переживает его и воспринимает его во внутреннем восприятии, в Локковой рефлексии, так же, как свое собственное сознание. Тем более никто, естественно, не скажет, что оно вспоминает или ожидает его. Можно ли сказать, что это образное сознание, сознание, конструирующее по аналогии (analogosierendes)[479]479
Слова «решающий, принадлежат ли несколько cogitationes единству феноменологического Я, и, так сказать, показывающий, по каким признакам можно узнать, что несколько cogitationes, данных, как всегда, в феноменологическом опыте, необходимо принадлежат к одному потоку сознания» позднее заключены в скобки и снабжены значком «deleatur» (уничтожить – лат..). – Прим. нем. изд. В 1924 г. или позднее «конструирующее по аналогии» изменено на «представляющее путем отображения (abbildlich)». – Прим. нем. изд.
[Закрыть] чужое сознание при помощи одновременного собственного и подобного [ему] сознания? Я полагаю, что на правильном пути был JIunnc – хотя я и не могу согласиться со всем, что он говорит по поводу вчувствования, – ревностно ополчившийся на традиционную и в самом деле весьма убогую психологию вчувствования. Я мог бы сказать здесь следующее: в эмпирическом образном сознании явление предмета (действительное, а то и просто имагинативное), образный объект функционирует как носитель аналогизирующего[480]480
В 1924 г. или позднее «аналогизирующего» изменено на «отображающего» («abbildlichen»). – Прим. нем. изд.
[Закрыть] отношения к «сюжету» (Sujet) образа. В имманентном образном сознании самоактуальное сознание должно было бы служить образным объектом для другого сознания; а значит, собственное переживание, собственный акт – например, гнева – должен был бы функционировать как аналог[481]481
В 1924 г. или позднее «аналог» изменено на «образ». – Прим. нем. изд
[Закрыть] для чужого акта. Но ведь это бессмыслица. Ибо когда я вчувствую в «ты» гнев, сам я [нисколько] не разгневан, и я столь же мало разгневан, когда воображаю гнев своей фантазией или просто вспоминаю о нем[482]482
Естественно, это будет модификацией гнева, которая как таковая сродни ему настолько же, как ремеморирующая репродукция – импрессии.
[Закрыть]‑если только в последнем случае я снова не впаду в гнев. Вчувствование не есть сознание настоящей образности в той же мере, в какой оно не есть послевоспоминание и предвоспоминание, или воспоминание какого бы то ни было другого рода. Я вижу в нем сознание, объединенное с этими актами тесным родством, акт [из] весьма широкой группы репрезентаций (Vergegenwartigungen)[483]483
В этом случае репрезентацией будет, кажется, любая пустая интенция.
[Закрыть].
Правда, вместо имагинации (Verbildlichung) в актуальном похожем акте можно было бы представить себе и аналогизирование другого рода в том виде, в каком оно совершается, например, когда мы иллюстративно воображаем [какую – либо] вещь в так называемом образе фантазии (Phantasiebild); наподобие того, как когда мы по описанию рисуем в [своей] фантазии образ описываемой вещи, сознавая, возможно, что это «всего – навсего образ фантазии». Таким способом мы часто имагинируем (verbildlichen) также, в каком расположении духа находится другой. Но такой способ интерпретации всякого[484]484
В 1924 г. или позднее «всякого» изменено на «этого». – Прим. нем. изд.
[Закрыть] вчувствования вызывает [серьезные] сомнения: ибо, созерцая, мы помещаем в другого его переживания (Denn wir schauen in den Anderen sein Erleben ein), совершенно непосредственно и без сознания какого – либо импрессивного или имагинативного воображения (impressionaler oder imaginativer Verbildlichung)[485]485
Мы не всегда помещаем, «созерцая» («schauen» ein); мне кажется, необходимо должна предшествовать пустая аппрезентация, которая может перейти в репродуктивное созерцание.
[Закрыть], и когда мы просто составляем себе образ его переживаний, мы ощущаем это как нечто особенное. Поэтому я и не решаюсь отнести ко вчувствованию этот второй, столь более совершенный род аналогизирования.
Но, в любом случае, вчувствование – это опытный акт, который мы можем феноменологически редуцировать, как и всякий другой. И здесь также – феноменологическая редукция двоякого рода: во – первых, вчувствование в себя, которое мы, созерцая, имеем данным в феноменологическом восприятии, которое, как и все феноменологическое восприятие, имеет свой временной фон и встраивается в тот единственный поток сознания, которому, если исходить из данной cogitatio, принадлежит всякое феноменологическое восприятие и всякая феноменологическая репрезентация воспоминающего типа. С другой же стороны, вчувствование является опытом вчувствованного сознания (Erfahrung yon einem eingefiihlten Bewusstsein), в котором мы также можем практиковать феноменологическую редукцию. Также и эта, таким способом полученная феноменологическая данность имеет свой временной фон и есть тем самым данность феноменологического Я.
Но здесь вступает в силу закон, по которому вчувствованная данность и соответствующий вчувствующий опыт (das einfuhlende Erfahren) в принципе не могут принадлежать к одному и тому же потоку сознания, а значит, к одному и тому же феноменологическому Я. Нет канала, ведущего из вчувствованного потока к потоку, к которому принадлежит сам процесс вчувствования (das Einfuhlen). Данности того и другого потока никак не могут стоять в отношении, представляющем одну из них окружением другой. Окружением! Не значит ли это «временным окружением» и не гласит ли нам закон, что та и другая не могут принадлежать к одному временному сознанию?
На это, как кажется, можно возразить, что акт вчувствования и вчувствованный акт все же принадлежат к одному и тому же времени, и принадлежат к нему [также] и для сознания. Вчувствование полагает вчувствуемое как «теперь» и помещает его в то же «теперь», что и себя. В то же время стоит обратить внимание на следующее. Существует, кроме того, репрезентированное «теперь» (которое не является при – помянутым), т. е. репрезентация, которая идентифицирует репрезентированное «теперь» – хотя оно всего – навсего репрезентированное – с актуальным «теперь». Так это, например, когда я репрезентирую «Роон»[486]486
«Роон» – ресторан под Геттингеном. – Прим. нем. изд.
[Закрыть]. Также и вчувствованное «теперь» является, таким образом, репрезентированным, а не самоусмотренным (selbsterschautes), а тем самым и одновременность вчувствования и вчувствованного не есть одновременность самоусмотренная. Далее, одно не принадлежит к окружению другого, и наоборот. Нет также никакого возможного пути непрерывности, ведущего от одного к другому, подобного тому, который все же ведет от иного репрезентированного «теперь» к «теперь» актуальному. Время, полагаемое во вчувствовании, является, когда речь идет об эмпирическом вчувствовании, «теперь», эмпирически полагаемым в качестве той же объективной временной точки, что и «теперь» собственного сознания. Опосредована эта идентификация соотношением с объективным временем тела и вещного мира. Также и мои собственные чувства, мысли, восприятия и т. д. и принадлежащее им «теперь» я идентифицирую с «теперь» воспринятого в вещном мире (mit dem Jetzt des Wahrgenommenen der Dingwelt), и это последнее [ «теперь»] получает свое объективное временное определение. Естественно, оно подпадает под действие феноменологической редукции[487]487
Можно сказать также: феноменологическое вчувствование – это феноменологический опытный акт феноменологического Я, которое опытно познает в нем, причем принципиально, подобное [же] Я, отличное от <него> самого. Эго не тавтология, наподобие той, которая возникла бы, если бы мы сформулировали похожее положение для эмпирического вчувствования, – положение, гласящее, что в нем [вчувствовании] один человек приобретает опыт о другом в отношении душевной жизни последнего. Ибо в основе своей эта дефиниция эмпирического вчувствования.
[Закрыть].
Что же останется [у нас], если мы проведем эту редукцию и выключим как существование вещей вкупе с телами, так и существование временной формы?
Все феноменологическое бытие редуцируется тогда к одному (к «моему») феноменологическому Я, отличенному как воспринимающее и вспоминающее, вчувствующее Я, и при этом как проводящее феноменологическую редукцию, и к другому, положенному во вчувствовании Я, и положенному как созерцающее, вспоминающее, возможно, вчувствующее Я. Далее, для моего Я эмпирически познанные природные объекты, вследствие включения их существования, редуцируются к указателям на определенные актуальные взаимосвязи сознания и соответствующие мотивированные возможности сознания.
Однако в силу естественного вчувствования вчувствованные Я полагаются как принадлежащие своим телам, как средоточия вещественных окружений, вещественных окружений, расширяющихся до пределов мироздания (Allnatur), того самого, которое есть также и для меня, которое я также воспринимаю и, кроме того, полагаю по мере опытного постижения (erfahrungsmiissig). В феноменологической редукции всякая вещь и для вчувствованного Я – указатель на относящиеся к нему и вчувствованные мною в него взаимосвязи опыта и возможности опыта; и так – для всякого Я.
Итак, природа является указателем на всеобъемлющую регламентацию, [регламентацию], объемлющую все потоки сознания, стоящие, благодаря вчувствованию, в опытном отношении друг к другу> и, в частности, всякая объективная временная точка и всякая объективно трактуемая «одновременность» («Gleichzeitig), мое актуальное «теперь» и «теперь» всякого другого Я, слитые воедино (ineinssetzt) (а также всякое прошедшее «теперь» моего воспоминания [вместе] со всяким прошедшим «теперь» воспоминания «другого»), так вот, всякая объективная временная точка является указанием на вполне определенную, закономерную координацию, которая, так сказать, соотносит всякую Я-монаду со всеми другими, а именно – в отношении вполне определенных, коррелятивно взаимопринадлежных мотиваций сознания.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПРЕДЕЛАХ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
<§ 40. Воздержание от любого суждения о бытии природы в феноменологической редукции>Все это так, если мы выполняем то, что мы называли феноменологической редукцией, а значит, если мы судим не о бытии природы, а о бытии чисто феноменологических взаимосвязей[488]488
В 1924 г. или позднее «а значит, если мы судим не о бытии природы, а о бытии чисто феноменологических взаимосвязей» изменено на «а значит, когда мы судим не о бытии природы, или, лучше, просто судим не об „этой вот“ („die“) природе, а, воздерживаясь как феноменологи от совыполнения какой бы то ни было веры (uns jedes Mitvollzuges des glaubens enthaltend), судим лишь о чисто феноменологических взаимосвязях». – Прим. нем. изд.
[Закрыть]. Позволительно заметить, что мы не выносим суждений о бытии природы никоим образом. Мы не говорили, что природа «есть, в действительности, не что иное», как вот эта вот регламентация, тянущаяся от сознания к сознанию. Мы не говорили, что сознание является единственным подлинным бытием, природа же – это лишь нечто вроде[489]489
Текст «вот регламентация, тянущаяся от сознания к сознанию. Мы не говорили, что сознание является единственным подлинным бытием, природа же – это лишь нечто вроде» был в 1924 г. или позднее зачеркнут Гуссерлем. – Прим. нем. изд.
[Закрыть] воображаемого образа (ein imaginares Bild), что сознание проектирует в <себе> самом, и т. п. Это не могло быть нашим сознательным мнением, именно потому, что все наше исследование протекало в [режиме] феноменологической редукции, а эта самая редукция ex definitione111 ничего другого и не требует, как оставить любые констатации, касающиеся природы. С другой стороны, теории типа вышеприведенных expressis verbis118 выносят утверждающие констатации о природе, следовательно, здесь они нам совершенно не подходят.
Если мы рассуждаем таким образом, если мы видим, как область феноменологического опыта объемлет множество феноменологических Я, множество изолированных монад, скоординированных друг с другом посредством единообразных закономерностей, если сообразить, что эти координации, в которых по мере осознания выражается природа, вполне можно было бы описать более детально, представляется странным, почему при этом все еще может ставиться вопрос о возможности феноменологической науки. Уже познания, которые мы приобрели мимоходом, вполне научны, и явно весьма показательны (sehr erleuchtende). Тем не менее, не все здесь ясно. Прежде всего необходимо отметить, что мы мыслили феноменологию как своего рода параллель к естествознанию, причем обе [науки] занимались индивидуальными предметностями119; одна – с данностями естественной установки, другая – с данностями установки феноменологической. Но ведь мы совсем не подумали о том, какую роль играет в феноменологической сфере априорное познание, в какой мере на основе феноменологического опыта можно выполнять идеации и приобретать идеальные научные познания.
Что касается природы, то мы знаем, что существует такая вещь, как чистое естествознание, существуют априори природа и соответствующие априорные дисциплины – такие, как геометрия и т. д., но, кроме того, существует эмпирическое естествознание, и суть этого последнего – [вовсе] не в том, скажем, чтобы переносить чистое априори природы на имеющие место единичные случаи, на данности внешнего опыта. Это было бы праздным занятием, лишенным всяческой научной ценности. Априорное познание служит методическим инструментом познанию эмпирическому, но это последнее дает нечто совершенно новое в системе эмпирических наук.
Но удостоверились ли мы в том, не затрагивают ли те интересные взгляды, которые нам удалось бросить в феноменологическую сферу, аи fond[490]490
В сущности {фр.) – Прим. пер.
[Закрыть] чисто сущностного познания, и не является ли новинка вроде опытно – ориентированной (erfahrungsmassige) феноменологии пока что вещью весьма сомнительной и даже, пожалуй[491]491
В 1924 г. или позднее вставлено: «как рационально – эмпирическая наука». – Прим. нем. изд.
[Закрыть], невозможной? В самом деле, не должно ли то, что мы <сказали> о феноменологии сознания времени, о мотивационных взаимосвязях, принадлежащих вещному сознанию (Dingbewusstsein), и многое другое заведомо носить на себе печать априорного познания?
Но если мы будем твердо помнить, что опыт – это действительно опыт, т. е. если мы будем принимать его за полагание индивидуального бытия, то, хотя мы, может быть, и можем быть уверены, что область подобного полагания очень широка, но мы не можем настолько же быть уверенными в том, может ли на основе подобного опыта быть основано нечто вроде опытной науки[492]492
В 1924 г. или позднее вставлено: «как системы рациональности». Прим. нем. изд.
[Закрыть] в качестве подлинной науки matter of fact[493]493
Фактичности (англ.) – Прим. пер.
[Закрыть].
Что в этом отношении еще бросается в глаза – так это то, что все взаимосвязи сознания, в которых как бы выражается по мере осознания бытие природы, приходят к нашему познанию без того, чтобы мы высказывали суждения о природе, и без того, чтобы мы пользовались существованием природы даже как всего лишь молчаливой предпосылкой; но что, с другой стороны, познание этих взаимосвязей сознания некоторым образом эквивалентно познанию природы, и наоборот. По крайней мере, можно понимать это так: значимость опыта и эмпирического опытного познания имеет своим коррелятом определенные действительные и возможные взаимосвязи опытного сознания, и наоборот, когда эти взаимосвязи принимаются за существующие, тогда опытное познание обладает значимостью. А значит, в этой области феноменологии мы имеем дело не иначе как со своего рода феноменологическим преобразованием естественного познания. Да и может ли феноменология успешно для себя осуществлять это познание без предшествующего [ему] познания природы. Разве не будет дело обстоять, скорее, таким образом, что априорное познание, которое принадлежит к сущности сознания и может быть достигнуто в чисто имманентном исследовании, найдет приложение к эмпирически структурированному познанию природы в отношении его феноменологических взаимосвязей и отныне откроет путь к познанию конкретно – бытийных взаимосвязей феноменологических данных (von Daseinszusammenhangen phanomenologischer Data), которые нельзя было бы обрести иным образом, т. е. исходя непосредственно из индивидуальных данных?
Разумеется, это сомнение затрагивает всю сферу фюзиса. Сложнее обстоит дело с психофизическим познанием, которое является познанием природы, собственно, лишь благодаря переплетениям с познанием природы в собственном смысле слова, с познанием физическим (трансцендентным познанием). В сущности, психофизическое познание – это промежуточное звено между естественным познанием и познанием чисто феноменологическим[494]494
Последнее предложение было позднее зачеркнуто Гуссерлем. – Прим. нем. изд.
[Закрыть].
ЗАМЕТКИ И ДОПОЛНЕНИЯ
ЧИСТАЯ психология и НАУКИ о ДУХЕ, ИСТОРИЯ и социология
ЧИСТАЯ психология и ФЕНОМЕНОЛОГИЯ. ИНТЕРСУБЪЕКТИВНАЯ РЕДУКЦИЯ КАК РЕДУКЦИЯ К ПСИХОЛОГИЧЕСКИ ЧИСТОЙ СУБЪЕКТИВНОСТИ.
(Начало октября 1910 г.)
В рукописи W, на второй странице, я мимоходом обозначил идею чистой, притом как априорной, так и эмпирической психологии. Займемся этой идеей. Мы имеем чувственные восприятия, мы «видим» вещи и [соотношения вещей, мы вспоминаем о них, мы полагаем их в смутном эмпирическом представлении и т. д., и на основании этого выносим суждение: существует некая «природа». Точно так же выполняем мы вчувствования в «тела», мы полагаем дух, соотносим наши собственные переживания с нашим (положенным в переживаниях восприятия etc.) телом. Естественнонаучно мы познаем природу так, как это делает физика, естественная наука в обычном смысле.
1) Мы познаем зависимости, функциональные взаимосвязи, которые относятся не только к физической природе самой по себе, но и к природе психофизической, т. е. мы познаем функциональные взаимосвязи между физическими вещами, прежде всего – между телами и их физическими проявлениями (Vorkommnissen), с другой стороны – с [их] сознанием, и так для всякого человека, для всякого животного.
2) С другой стороны, мы можем в самом сознании прослеживать такие взаимосвязи, как «мотивационная взаимосвязь», взаимосвязи между восприятиями, суждениями, чувствами, велениями etc., все это – как переживания с таким – то и таким – то «содержанием». Мы можем говорить о единичных переживаниях, в [наличии] которых мы уверены на основании воспоминания (Erinnerung), но мы можем говорить и о таких [переживаниях], которые мы приписываем другим людям на основании вчувствования, причем мы воспринимаем эмпирические тела или же полагаем их в представлении или мысленно и находим на основании этого полагания мотивы для «вложения» в них того, чего сами мы «внутренне» не воспринимаем, с пометкой «чужое сознание», чужое психическое переживание. Так поступаем мы при общении.
И ныне дело обстоит двояким образом: либо поставить вопрос о психофизических взаимосвязях, в том смысле, что объективные свойства вещей (физикалистских и физиологических), «мертвых» вещей и тел, связанные объективным отношением, становятся субъективным, сознанием, которое привязано к телам, распределено (verteilt) между ними неким объективным образом; и что мы, со своей стороны, не заботясь об этих связях, просто прослеживаем взаимосвязи самих соответствующих переживаний в качестве «фактов сознания», причем полагание природы все же остается в силе, как опосредующее звено между сознанием и сознанием и как возможность взаимного полагания сознаний путем «вчувствования».
Как следует понимать последние слова? Ну, скажем, примерно так[495]495
Уже здесь – интерсубъективная феноменологическая редукция.
[Закрыть]. Когда я воспринимаю [какую – то] вещь (пусть даже я никогда ничего не слышал ни о физике, ни о физиологии), то тем самым я полагаю [какую – то] вещь, и это полагание означает, отвлекаясь от всех физик и метафизик, возможность перейти неким образом от этого восприятия вещи к восприятию других вещей; как бы, в каком угодно философском смысле, ни обстояло дело с действительным представлением этой вещи, я могу с полным основанием заявить, что это восприятие как одностороннее постижение вещи (Dingerfassung) скрывает в себе возможности иных восприятий, несколько иначе ориентированных по содержанию, и эти взаимосвязи научно – обозримо принадлежат сущности полагания вещи, и их <т. е. взаимосвязей> возможность принадлежит сущности значимого (giiltigen) полагания вещи. Как бы скептически я к этому ни относился, вздумай я даже отрицать вещь как сущее «в себе», – эти взаимосвязи будут чем – то [легко] обнаружимым, и вступи я даже в спор о смысле этих возможностей, их все равно можно будет постичь и с уверенностью констатировать; а именно – то, что требуется познать здесь, не имеет ровно ничего общего с изучением вещи в смысле физики. У последней своя, совершенно особая, установка.
Итак, в восприятии или в любом другом чувственном представлении мы также полагаем тела и воспринимаем их как носителей сознания. Мы можем сделать это так, что свойство «быть носителем» мы будем понимать отнюдь не психофизически, а скорее лишь так, что полагание вещи, исполненное как восприятие «чужого тела», будет мотивировать полагание «иного сознания Я» путем с трудом поддающегося описанию «вчувствования».
Точно так же, как до всякого вчувствования (или, для начала, при выключении его) в [моем] собственном сознании хотя и полагаются вещи, но установка, обращенная к сознанию, направлена не на вещи, а на восприятие (и прочие [виды] полагания) вещей и на взаимосвязи, которые можно установить и исследовать в этой сфере; точно так же и со вчувствованием. При этом следует отметить: констатация взаимосвязей «собственного сознания» не означает, или просто ей нет повода означать или соозначать констатации фактов природы; и то же самое можно сказать о констатации взаимосвязей чужого сознания и отношений между [моим] собственным и чужим сознанием. Это выглядит парадоксально, и над этим действительно стоит серьезно подумать.
Выключение собственного Я
Прежде всего, не означает ли «собственное» сознание Я сознания, принадлежащего мне, вот этой определенной личности, имеющей вот это определенное тело, локализованной благодаря ему в пространстве и поставленной во взаимоотношение с другими природными вещами, переживания которого [сознания] находятся в некоем взаимоотношении с этим телом и его органами чувств, с его мозгом и т. п.? Некоторым образом, приходится признать, это действительно так; истинно то, что мое сознание принадлежит таким образом психофизической природе. Ну и пусть: не в этом направлении должен направляться наш «интерес»[496]496
Из того, что заложено в ней природе, ничто не может стать для нас «темой», подвергнуться «тематическому полаганию», а значит, не может повлечь за собой никакого предикативного суждения В 1924 г. или позднее добавлено: «положенной тематически». – Прим. нем. изд
[Закрыть]. Существует, кроме того, другая направленность интереса, которая не обсуждает всех этих отношений. Следовательно, при этом я выношу суждения не о вещах моего опыта, не о мире, о моем теле, о моих органах чувств, нервной системе и т. д.; я не занимаюсь физикой и не пользуюсь ничем, взятым из физики, не говоря уже о биологии и, в особенности, физиологии. Не занимаюсь я и тем видом психологии, так метко названным психофизикой, которая изучает и ставит эксперименты с так называемым психическим в его взаимосвязи с природой[497]497
В 1924 г. или позднее добавлено: «положенной тематически». – Прим. нем. изд.
[Закрыть]. Я не хочу сказать, что я не придаю значения, не воспринимаю, затем также не сужу о вещах, мире, природе и т. д. как о действительно наличных сущих (ais wirklich daseiend). Просто – напросто я делаю это по – прежнему так же, как делал это и до сих пор. И я не желаю занимать, скажем, установку скепсиса, эпохэ[498]498
Позднее «скепсиса, эпохэ» заменено на «скепсиса и его эпохэ». – Прим. нем. изд.
[Закрыть], оставляя in dubio[499]499
Под вопросом (лат.) – Прим. перев.
[Закрыть], существует ли природа и т. д., держа свое собственное мнение при себе. Это значило бы вешать на все [уже] выполненные полагания ярлыки сомнительности[500]500
В 1924 г. или позднее вставлено: «скептической или критико – познавательной». – Прим. нем. изд.
[Закрыть], что я вовсе не намерен сейчас делать.
Что я хочу, так это (внутри созерцания или установки, которую сейчас следует исполнить) не выносить ни одного суждения естественнонаучной сферы, вообще никоим образом не выносить суждений о природе так, словно бы я сейчас желал высказать какое – либо научное утверждение о природе, словно бы природа, не только в физическом, но и в психофизическом смысле была моей темой. Моей темой должно стать исключительно чистое сознание, и прежде всего мое собственное сознание. Что это такое, «мое собственное сознание», если я хочу, чтобы в этом[501]501
В 1924 г. или позднее вставлено: «тематическом». – Прим. нем. изд.
[Закрыть] полагании бытия не содержалось ничего от полагания природы[502]502
В 1924 г. или позднее «ничего от полагания природы» изменено на «ничего от природы тематически». – Прим. нем. изд.
[Закрыть]? Что это за обозначение? Что оно охватывает, и может ли оно охватить нечто, коль скоро полаганию природы суждено остаться без употребления[503]503
Последующая вставка, от 1924 г. или позднее: «если природа как тема должна быть подвергнута именно тематическому эпоха?» – Прим. нем. изд.
[Закрыть]?
Можно сказать, например: [Мое] собственное сознание – это то, что сам выносящий суждение переживает или проживает (durchlebt), то, что он самостоятельно (selbst) и непосредственно (direkt) усматривает в рефлексии (в так называемом – и довольно неудачно – внутреннем восприятии), что он сам припоминает (sich entsinnt) в единообразной непрерывности воспоминания, непосредственно связанной с соответствующим восприятием, и что так, по мере воспоминания, оказывается наглядно давшим [себе] непосредственно как собственное прошлое сознание. Все это совершенно верно. Но тут нам могут возразить: «Выносящий суждение!» – и вот мы снова в мире, сами являемся звеньями этого мира – ведь у нас есть тело с окружающими [его] объектами опыта и т. д.
В то же время все это мы с легкостью можем выключить, ведь мы не намерены произносить высказываний о теле; однако я принимаю к сведению, что мне, выносящему суждение, дано тело. Соответствующее восприятие тела является составной частью, причем неотъемлемой составной частью, чистого сознания Я. Далее, если я думаю о своем месте в мире, выделяю себе в нем какой – то участок, когда я полагаю бесконечное пространство или бесконечное время, даже когда я занимаюсь физикой и прочими науками о мире и т. д., то все это я равным образом приемлю, но лишь как мое мышление о мире, как мое представление пространства, как вынесение физикалистских констатации и т. д. Все это является моей темой. Моя тема, напр., это не физика, а физикалистские констатации, не природа, а восприятие природы, мысли о природе, обоснование моих представлений о так – то и так – то ведущей себя природе. Естественно сюда же относятся, наряду с восприятиями вещностей (Dinglichkeiten), а в их числе и с восприятием «моего тела», также рефлексия, которую я направляю на восприятие, сознание о сознании, сознание о суждении (vom Urteilen), суждение о представлении, суждении, чувствовании и т. д.
Я, о котором я выношу суждение, не будет, следовательно, телом и связанным с телом «Я» как таковым[504]504
1924 г. или позднее вставлено: «естественно просто и напрямую полагаемое существующим». – Прим. нем… изд.
[Закрыть], не будет сознанием как таковым, находящимся в психофизической взаимосвязи с природой[505]505
В 1924 г. или позднее вставлено: «просто полагаемой». – Прим. нем. изд.
[Закрыть]; это – абсолютно данная взаимосвязь восприятий, всякого рода представлений, чувств, желаний, волеизъявлений в точно таком виде, какой она предстает непосредственному взору рефлексии, воспринимающей рефлексии, – но также рефлексии в воспоминании и в [каком – нибудь] ином [модусе] сознания (но не просто эта взаимосвязь, а данное в ней как развертывающееся в ней именно это Я, эта личность)[506]506
Предшествующий текст в скобках («но не просто эта взаимосвязь…») был включен Гуссерлем в рукопись позднее, но, скорее всего, еще в период работы над основным текстом, следовательно, в октябре 1910 г. Это вставка впоследствии была изменена следующим образом: «но не просто эта взаимосвязь, а данное в ней как действующее в ней, живущее в ней именно это Я, что от нее неотделимо». В 1924 г. или позднее последовало очередное изменение: «но не просто эта взаимосвязь жизни сознания в самой этой жизни, а Я, действующее, живущее в этой взаимосвязи, что от нее неотделимо». – Прим. нем. изд. Позднее вставлено: «и о его Я». – Прим. нем. изд
[Закрыть]. Исключительна об этой взаимосвязи, об этой единой, в этом смысле «имманентной» взаимосвязи и потоке сознания[507]507
Позднее вставлено: «и о его Я». – Прим. нем. из
[Закрыть] я и буду рассуждать, устанавливая, что можно высказать применительно к нему.
Следует подчеркнуть, что я имею эту взаимосвязь просто как нечто данное мне в имманентном восприятии. Я имею также взаимосвязь воспоминаний, а с другой стороны, также забегающее вперед (обоснованное) ожидание, мотивированное [всем] ходом опыта. Напр., я имею восприятие некоей движущейся вещи; я ожидаю вполне определенной череды новых восприятий (протенция). «Бессознательные» переживания также встраиваются во взаимосвязь, данную через восприятие и непосредственно постигающее сознание, либо же она [взаимосвязь] дополняется ими. Я знаю, что переживаю разного рода ощущения и чувства, которыми теперь в рефлексии не обладаю. Сейчас мое внимание обращено на разнообразные ощущения осязания моей одежды; одновременно я ловлю кусочек воспоминания (содержание его весьма неопределенно), согласно которому я только что и прежде переживал нечто подобное. И теперь я вообще предполагаю, что и в случае с [теми] отрезками сознания, относительно которых я не могу исполнить подобных рефлексий, наличествовали «бессознательные» ощущения, фоновые переживания. И таким образом, я понимаю сознание Я как большой поток, лишь [отдельные] отрезки которого созерцаются, принимаются во внимание первичным или еще принимаются во внимание вторичным образом в рефлексиях, а другие отрезки или нижние слои не приходят к данности[508]508
В 1924 г. или позднее вставлено: «эксплицитной». – Прим. нем. изд.
[Закрыть], по крайней мере не к такой, которую можно зафиксировать. Это касается в особенности сферы восприятий внешнего мира. Я вижу «фрагмент внешнего мира». Я рефлектирую и обращаю при этом внимание чисто на восприятия, а также фоновые восприятия поля [моего] зрения, я описываю их так – то и так – то и с уверенностью полагаю, что такие своеобразные фоновые переживания наличествовали постоянно, хотя на основании смутных воспоминаний о бывших переживаниях я могу проанализировать фоновое сознание лишь несовершенно, а чаще всего не могу этого вовсе.
Тут же в памяти всплывает ассоциативная психология. Нельзя тотчас же не признать, что познание ассоциаций входит в нашу сферу. Разве не ясно, что внутри этой сферы мы можем сказать, что всякое сознание оставляет за собой «меморативную предрасположенность» (Eriimertmgsdisposition) и т. д.? «Законы» ассоциаций – это законы или же приблизительные правила для имманентного сознания[509]509
Последнее предложение в 1924 г. или позднее было изменено на: «"Законы" ассоциаций – сущностные законы, они не являются правилами для имманентного сознания». – Прим. нем. изд.
[Закрыть].
Мы до сих пор не воспользовались понятием «вчувствование». Некоторым образом мы находились в «нашем» собственном, «изолированном» сознании – причем слово «изолированный», понятно, не вполне безопасно. Ведь сознание не рассматривается как фрагмент мира, в котором существует много изолированных сознаний, связанных лишь физическими вещностями, не являющимися сознанием.
Вчувствование, как восприятие чужого тела и как мое предположение чужого сознания, входит, естественно, во взаимосвязь моего сознания и означает для него определенные мотивационные связи, определенным образом аналогичные тем, которые привязаны к простым восприятиям вещей и в то же время глубоко отличны [от них], поскольку предполагается именно сознание, чужое сознание, предполагается[510]510
Позднее «предполагается» заменено на «полагается». – Прим. нем. изд.
[Закрыть] как поток сознания аналогичной сущности и управляемый аналогично моему потоку. Итак, мы видим[511]511
Приложение от 1924 г. или позднее единственно для прояснения смысла этого неуклюжего пассажа: «Итак, мы видим, что здесь я, Я как данный феноменолог, при исключительной направленности моего интереса на сознание, могу – по крайней мере в том, что касается моих переживаний вчувствования, – осуществлять чисто имманентные восприятия и описывать их в чистом соответствии с тем, чем являются они в жизни моего [собственного] сознания; но что я имею также возможность осуществлять непрямые и при этом вполне обоснованные полагания и описания переживаний и особенностей переживаний (а именно полученных путем вчувствования), которые не принадлежат мне; однако при этом я не обязан выстраивать свои описания на основании исполнения тематических полаганий постоянно данного мне объективного мира, как в естественной практической жизни или в описаниях дескриптивного естествознания или в теоретизирующей физике, ориентированной на естественный опыт. Хотя в восприятиях органических тел, восприятиях, служащих объектами описаний, эти тела полагаются как природные вещи; однако…» – Прим. нем. изд.
[Закрыть], каким образом здесь возможно по крайней мере восприятие, и не только прямое, но и непрямое и при этом вполне обоснованное полагание переживаний и особенностей переживаний, которое не имеет в себе ничего от полагания[512]512
В 1924 г. или позднее вставлено: «тематического». – Прим. нем. изд.
[Закрыть] наличного бытия вещи, не выстраивает ничего на основе подобного трансцендентного полагания. Хотя в описанных восприятиях и полагаются вещи, но вещи – то и не являются объектами теперешнего исследования; объекты – это лишь их восприятия и связанные с ними мотивации или обоснования, благодаря которым мы, например, наверняка и с полным правом ожидаем, что теперь на основании этих восприятий можно ожидать таких – то и таких – то новых восприятий и т. д. И это еще не все: Поскольку здесь стоят вещи такого – то и такого – то рода и поскольку эти" вещи относятся ко мне, к моему телу, к моим глазам таким – то и такимто образом, постольку следует ожидать того – то и того – то, постольку в моем сознании должно всплыть то – то и то – то. Здесь ни в коем случае нельзя дать ввести себя в заблуждение. Вот тут, перед моими глазами, стоят вещи, эта пепельница и т. д. «Стояние здесь» («Dastehen») – вот мое дело, моя тема, а именно – это сознание восприятия, а к ней присоединяется мотивация: «если я так – то и так – то поверну голову, я буду иметь такие – то и такие – то явления восприятия». Но это «если я поверну голову» я воспринимаю теперь так: появление таких – то и таких – то восприятий поворота головы обусловило бы такие – то и такие – то изменения этого восприятия, которые, в свою очередь, как учит меня рефлексия, сами находятся во взаимосвязи с определенными ощущениями положения головы такого – то и такого – то рода и прочими комплексами сознания. Я нахожу здесь мотивированные взаимосвязи и мотивационное в этих взаимосвязях такое – то и такое – то изменение сознания, и такие – то и такие – то корреляты. А мотивация – это не только фактическое[513]513
Исправление от 1924 г. или позднее: «Речь здесь идет не о какой угодно фактической взаимосвязи, а именно о взаимосвязи мотивационной, которую я в качестве таковой могу развернуть при помощи рефлективного анализа, а затем придать ей статус очевидного обоснования. Я ожидаю не только фактически, видя лицевую сторону вещи, увидеть некую подходящую к ней обратную сторону, или же, слыша начало мелодии, услышать подходящее продолжение, словно то и другое и соразмерное ожиданию были бы бессмысленно совпавшими моментами. Скорее, возвращаясь в рефлексии к ситуации, которая была нетематической, но жизненно актуальной, я могу тотчас постичь изначальную правильность ожидания в его „потому что“ и „значит“ с их определенным содержанием». – Прим. нем. изд
[Закрыть], но часто и очевидное обоснование, или легко может стать таковым. Далее, я также усматриваю, что существует [некая] правомерность ожидания, что здесь имеет место правомерное высказывание (ein rechtmassiges Aussagen) об этих взаимосвязях и о возможных ожиданиях. Каковы пределы этой правомерности, какие существуют здесь степени надежности, как далеко [простираются] очевидности достоверности, насколько – разумное предположение, – это в каждом случае еще предстоит изучить.
