Текст книги "Хорошо посидели!"

Автор книги: Даниил Аль

Твоя улыбка

 
Лирическая песня для тенора и фортепиано
Сл. Д. Альшица
Муз. Б. Магалифа
 
 
Ты всегда улыбнешься так ласково,
Когда встречу тебя у дверей, —
Ну хоть сердце наружу вытаскивай (2 раза)
И в лучах той улыбки грей!
 
 
А в глазах у тебя переливы,
Чуть лукавый намек в глубине.
Я подумал: какой я счастливый, (2 раза)
Если так улыбаются мне!
 
 
Но умчалась надежда зыбкая,
И, как прежде, я грустен и нем:
Оказалось, такою улыбкою (2 раза)
Ты всегда улыбаешься всем.
 
 
Вот и жду я с тревожной тоскою,
Безнадежнее день ото дня, —
Расцветешь ли улыбкой другою, (2 раза)
Только нашей – твоей для меня?..
 

Машка бесконвойная [24]24
  Бесконвойными назывались заключенные, получившие пропуск на выход за лагерную зону по делам своей службы (например, почтальон), или к месту работы (например, на электростанцию). Пропуск давали обычно после отсидки трех лет, при сроке заключения, не превышающем десяти лет. Обвинение по некоторым статьям, например, измена Родине, бандитизм и др., исключало получение пропуска.


[Закрыть]

 
С пропуском мне очень тяжко —
Жизнь беспокойная.
Все смущает меня Машка,
Машка бесконвойная.
 
 
Я в нее влюбился пылко,
Даже сердце замерло.
Весь в жару я, как сушилка,
И даже, как дезкамера.
 
 
Этак сохнуть нет резону —
Стал я мрачен и угрюм.
Отведите меня в зону,
Посадите меня в «Трюм».
 
 
И, узнав, что мне так тяжко, —
Та дивчина гордая, —
Может, будет эта Машка
Не такая твердая.
 

Нелегальный почтальон

 
У меня, друг, не ищи ты
Толстой сумки на ремнях.
Письма наглухо зашиты.
Угадайте где? В штанах.
 
 
Не скучайте, получайте
Все, кто страждет, кто влюблен,
Письма нежные, простые,
И со смыслом, и пустые
Доставляет не впервые
Нелегальный почтальон.
 
 
Муси, Дуси, Веры, Шуры —
Много женщин и девчат
Без стесненья и цензуры
Письма жаркие строчат.
 
 
Не скучайте, получайте
Все, кто страждет, кто влюблен,
Кто в глаза, а кто заочно,
Кто на день, а кто бессрочно,
Всех обслужит быстро, точно —
Нелегальный почтальон.
 
 
И скорей спеша ответить,
Все дела отбросив прочь,
Миши, Гриши, Вани, Пети
Письма стряпают всю ночь.
 
 
Не скучайте, получайте
Все, кто страждет, кто влюблен,
Кто в глаза, а кто заочно,
Кто на день, а кто бессрочно,
Всех обслужит быстро, точно —
Нелегальный почтальон.
 
 
Но случилось, ах, представьте,
Вы простить меня должны…
Как-то раз меня на вахте
Взяли прямо за штаны.
Все скучают, все ругают,
Все клянут со всех сторон.
Кто в глаза, а кто заочно,
Кто слегка, а кто и прочно!..
Всех подвел вас – это точно,
Нелегальный почтальон.
 

16 июля 1954 г.

Марш «Пройденный путь»

 
Марш для духового оркестра и хора
Муз. К. А. Георгиади [25]25
  К. А. Георгиади – талантливый грузинский композитор, отсидевший свой срок до моего прибытия в Каргопольлаг. Он стал известен мне и моим друзьям по рассказам Бориса Яковлевича Магалифа, познакомившегося с ним на одном из лагпунктов. Магалиф слышал марш в исполнении автора, и с его разрешения записал его ноты. Замечательный этот марш стал как бы гимном нашего клуба и многократно исполнялся перед началом наших концертов и по другим поводам.


[Закрыть]
Текст Б. Я. Магалифа
 
 
Наливает кисти черная смородина.
Будят ночь соловьиные трели,
Расцветает вешним садом наша родина —
Даже сосны, даже ели!
 
 
Мало прожито, но много нами пройдено —
Мало радостей, больше печалей;
Без весны сердца дичали,
Как сады без солнца и воды.
 
 
Я не знаю – гостя встретишь ли незваного?
Я вернулся из зимнего плена.
Не коснется уж листвы зеленой заново
Желтой осени измена!
 
 
Столько доброго, родного, долгожданного
Возвращает мне эта дорога, —
Под откос тропинок много,
Лишь одна вернет тебя со дна.
 
 
Вспомни, друг, про наш нелегкий путь,
Как не давала нам беда-пурга вздохнуть.
Пусть далека была мечта, – это не кто-нибудь,
Это же мы смогли во льдах костёр раздуть!
 
 
Так и ты всегда огнем искрись:
В нем – любовь, и свет, и мощь, и высь!
Но на краю обрыва, друг мой, стойким будь,
Не позабудь пройденный путь, наш путь.
 
 
Одолев ущелья и хребты,
Помни и ту, которой обязан ты:
В мире немного душ святых, – это не кто-нибудь,
Это она в тебя смогла тепло вдохнуть!
 
 
Ей одной ясна твоя стезя,
Кроме нее подруг найти нельзя, —
Даже невеста в жизни так не сможет ждать
И обнимать, и понимать, как мать,
 
 
Слышишь клич зовущих к счастью труб?
Ты возрожден, ты – человек, не раб, не труп!
Время не ждет: неси вперед
Твой наилучший дар —
Весь свой ум, весь свой труд, весь свой жар!
 

Этот «Бюллетень» от 24 декабря 1951 года был периодическим изданием культурно-воспитательной части 2-го лагпункта Каргопольлага МВД СССР, названного «Лесопромышленным предприятием». Этот номер «Бюллетеня» я сохранил потому, что в нем помещена информация о пожаре на «одном из зданий», то есть на одном из бараков, в тушении которого я участвовал как пожарный. За эту работу я получил «денежное вознаграждение» – целых двадцать пять рублей! По лагерным меркам это была солидная сумма. На нее можно было приобрести в буфете при лагерной столовой, хоть сразу, хоть в разные дни, несколько дополнительных вторых блюд.

Сохранившиеся у меня фотографии «преступников» той эпохи

Анатолий Владимирович Жигулин

Леонид Фотиевич Брусенцев. 1954 г.

На освобождение доктора Брусенцева

 
От старушек до младенцев,
От начальства до воров
Все зовут – «Ко мне, Брусенцев,
Лучший врач из докторов!»
 
 
У него лихая хватка.
Все боятся, – он рискнет,
Человка, как перчатку,
Наизнанку извернет.
 
 
Тем, кто кончил с жизнью счеты,
И собрался в рай иль в ад,
Говорит Брусенцев —
«Что ты?! Заворачивай назад!
 
 
Потерпи. Захлорофорим,
Стопроцентно усыпим,
То есть, временно уморим,
Но здоровым оживим».
 
 
Инвалидов, изможденцев,
На кого надежды нет,
Всех вытаскивал Брусенцев,
С того света в этот свет.
 
 
Пусть в числе освобожденцев,
Выпускаемых домой,
Будет счастлив наш Брусенцев,
Дорогой товарищ мой!!!
 

Геннадий Тимофеевич Бузаев. 1954 г.

Михаил Николаевич Лупанов. 1955 г.

Даниил Альшиц, Леонид Брусенцев, Василий Яцула. 1954 г.

Так выглядел мой отец, когда приехал ко мне на свидание в Ерцево. Начало 1953 г.

Письмо от заключенных нашего лагпункта, провожавших меня на свободу

На последних страницах моих лагерных воспоминаний рассказано о том, что на ерцевский вокзал меня пришла провожать целая толпа заключенных – безконвойников, работавших на различных «командировках» за зоной. Как видно из письма, посланного мне вдогонку, домой в Ленинград, все они после ухода моего поезда отправились справлять по мне «поминки» к Петру Белоусову – бывшему заключенному, оставшемуся работать в ерцевском «вольном клубе» киномехаником. «Поминки» и происходили в помещениях кинобудки клуба, на втором этаже, над поселковой столовой. Находившейся, кстати сказать, рядом со зданием управления Каргопольлага. Туда же подтянулись и опоздавшие к отходу поезда.

Необходимо подчеркнуть, что состоявшееся там возлияние было возможным потому, что гулагерный режим к тому времени сильно ослаб.

В течение почти двухлетнего периода, прошедшего после смерти Сталина, лагеря были переданы из ведомства НКВД в ведение Министерства юстиции. Уже успели пройти две амнистии – первая, так называемая «воровская», в 1953 году, вторая – массовое освобождение необоснованно репрессированных по 58-й статье, в основном с помощью распространения на них той же амнистии. Об этом подробно рассказано в моих воспоминаниях.

И еще одно необходимое здесь уведомление. Большинство моих лагерных друзей, в том числе наиболее близкие – музыкант Бузаев, доктор Брусенцев, полковник Окунь, Илья Киселев. – к этому времени уже вышли на свободу. Среди провожавших меня был только один из них – адвокат Михаил Николаевич Лупанов, с которым мы подружились еще в камере внутренней тюрьмы МГБ в Ленинграде.

Из большой пачки писем моих бывших солагерников, с которыми я переписывался в течение долгих лет, я решил выбрать для опубликования именно это письмо, потому что, люди, его написавшие, вовсе не были моими близкими друзьями. Каждый, кто «побывал» в шкуре лагерника, хорошо знает, что лагерный быт, взаимоотношения человека с другими заключенными и с «гражданинами начальниками», его поведение в калейдоскопище порой диких и страшных событий лагерной жизни, его собственные большие и малые поступки, – год за годом, лучше любого рентгена высвечивали его истинное нутро. Провожавшие меня, как говорится, «простые люди», выражали, по существу, не только личные добрые чувства, но и общее отношение ко мне, сложившееся за четыре года совместного пребывания на нашем лагпункте. Поэтому несомненно искренние, добрые слова, высказанные ими в мой адрес, как выразился один из «поминавших», – «ото всех и ото вся» – и являются для меня особенно ценными.

Из тех, кто писал это письмо, я встречался потом, на воле, только с двумя. С возвратившимся домой в Ленинград Михаилом Николаевичем Лупановым и специально приехавшим однажды из своего Закарпатья к нам на встречу «ерцевских сидельцев» Василием Яцулой.

(Стиль и орфография письма сохранены)

«Ерцево. 8. 1. 55 г. 14 часов

Вот милый наш друг Даниил Натанович!

Ты уехал поездом по зеленой улице, а мы стали в тупик Ерцевской ветки. Но как ты знаешь, в тупике надо долго стоять.

И вот мы как условились организовали твои поминки.

Достаточно сказать, что шапка ходила 3 раза и после этого прибывало на твои поминки по 10 штук. Читались твои стихи, твои остроумные выступления, вобщем ты был вместе с нами.

Этот поезд, по общему мнению увес от нас друга, которого заменить нельзя. Хотя как говорят Заменить можно: «А незаменимых нет». Я думаю и все так здесь думают по другому и это на наш взгляд правильно. У меня вырывают тедрадь Даниил… Многие товарищи обижаются на тебя что Ты не выпил перед отъездом Даниил знай о том Я рад, что тебя не было здесь Но и только что тебя не было здесь. Извени выпито много.

Вася Яц. [26]26
  Василий Яцула.


[Закрыть]

Даниил Натанович Я лично очень жалею, что нет здесь тебя. И нет здесь очень многого (? неразборчиво) Это конечно пишет Петр Пав. Белоусов, но тут еще очень хочут передат тебе большой привет от Николая Николаевича и Запетой, [27]27
  Житель Ерцева – Дед в семье Учватовых, со своей внучкой, прозванной «Запятая».


[Закрыть]а остальные пожалуй напишут сами, а Хирный сегодня без подобный(?) (конец слова – неразборчив) он даже поет без музыки и получается довольно не плохо. Петр Белоусов.

…. (Начало фразы неразборчиво). Поминки твои прошли Мощно (?) что три – 3 – раза пускали шапку по кругу получилось очень хорошо.

В. Сазонов. [28]28
  Владимир Сазонов, наш лагерный художник.


[Закрыть]

15 ч. – 7 минут. Моя служба неизвестность. могут быть неприятности. Черт с ними – тоска.! Друг мой, знал бы ты какая тоска! Утешает присутствие дорогих тебе людей. Но уходящий, уходит и нельзя тоске запускать лапу в сердце. Мы с этим боремся водкой. Кругом вьюга. Когда же настанет светлый день? Когда? Тебя вспоминают – тепло по человечески.

Даниил, друг мой, куда ты уехал (неразборчиво)! Неси свое сердце таким же чистым как здесь. Не забывай обязательств, их у тебя не мало. И до чего! тебя не хватает.

Мих. [29]29
  Адвокат Михаил Николаевич Лупанов.


[Закрыть]

Даниил Натаныч, это пишу я, Васька Хирный. Бежал бежал и за 300 метров я смог только махать вслед уходящму поезду. Здесь же встретилась вся компания вместе с Мамой Сашей [30]30
  Александра Семеновна Носова – начальник культурно-воспитательной части нашего лагпункта. Присутствовала только на вокзале.


[Закрыть]и завернули к Петру отсюда я и пишу. Что я могу Вам сказать. Человек – это все Под этим словом я всегда подразумевал и подразумеваю людей заслуживающих моего уважения. О Вас я могу сказать, что Даниил Натанович был человек. И впредь не теряйте своего достоинства. Петро настаивает выпить пополам. Вы представляете что здесь творится. Привет ото всех и ото вся.

Вася Х.» [31]31
  Василий Хирный – музыкант, обладатель прекрасного тенора, постоянный участник наших лагерных концертов.


[Закрыть]

Подлинная страница из письма провожавших. Строки, написанные рукой М. Н. Лупанова