Текст книги "Услышанные молитвы"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Фейт почувствовала благодарность за то, что он сказал, и улыбнулась:

– Это твоя вина, что я снова иду учиться. И если в три часа ночи мне придется делать домашние задания, я буду ругать тебя.

– Получишь диплом, уходи от Алекса и иди работать ко мне.

– И таким образом сбудутся его самые кошмарные предсказания, – рассмеялась Фейт, и они рука об руку вышли из ресторана. Время перевалило за одиннадцать, а Брэду предстояло на следующее утро рано вставать.

– У тебя будет время встретиться со мной завтра? – спросил он, пока они ловили такси.

– Конечно. Алекс до конца недели в Лос-Анджелесе. Зоя приезжает только в выходные. Так что я – свободная женщина. И с рождественскими подарками успела расправиться, – гордо добавила Фейт, а Брэд при этом состроил восхищенную гримасу.

– А я еще и не начинал, – признался он. – Придется поспешить, когда возвращусь домой.

В его случае это означало скоротечный визит к Тиффани. Пэм любила украшения и заранее сообщала мужу, что ей понравилось и что она присмотрела в последнее время. А сыновьям посылать подарки слишком сложно. Он отвезет их сам, когда соберется весной навестить ребят. Еще он хотел подарить часы своей секретарше, но их тоже можно приобрести у Тиффани. Чисто мужской подход к приобретению подарков – расправиться со всем за час в паре магазинов в сочельник.

– Хочешь снова завтра поужинаем? Для участников конференции организуют стол, но я могу удрать. Заскочу за тобой в шесть и предварительно снова посоветуюсь с портье. Сегодняшнее заведение оказалось вполне милым.

– Превосходным! Рыба была очень вкусной, и вино мне понравилось. – При этих словах Брэд рассмеялся – он успел заметить, что Фейт не допила и первого бокала.

– Ты по-прежнему клюешь, словно птичка. Как еще не заморила себя до смерти?

Брэд помнил, что Фейт всегда была такой, даже в отрочестве. Сначала отщипывала какие-то крохи, а потом удивляла всех, съев два хот-дога и заев их банановым «Сплитом» [8]8
  Сладкое блюдо из разрезанных пополам фруктов с орехами и мороженым.


[Закрыть]. В детстве она обожала сладости.

Он обнял ее в такси, и она всю дорогу уютно прижималась к нему. С Брэдом ей казалось приятно и надежно. Он вышел из машины, попросил шофера подождать и не уезжал, пока Фейт не отключила охрану и не открыла дверь в маленький, аккуратный кирпичный особнячок.

– До завтра, – проговорил Брэд. – Я тебе позвоню и скажу, что мы будем делать. Хочешь, сходим в какое-нибудь роскошное место? – Он готов был отвести ее куда угодно – стоило ей только попросить.

Но Фейт поспешно покачала головой.

– Я в восторге от сегодняшнего вечера. Мне все равно, что есть: пиццу, спагетти, буррито, – лишь бы пообщаться с тобой.

В ответ он снова ее обнял, и Фейт счастливо улыбнулась. Вечер получился именно таким, как она и мечтала.

– До завтра, – махнул рукой Брэд из окна машины, когда такси отъезжало от тротуара. Фейт закрыла дверь, заперла замок и прямо в красном пальто поднялась в спальню. В душе у нее царил мир, которого она давно не испытывала.

Глава 9

На следующий вечер Брэд, как и обещал, заехал за ней в шесть. Он сказал только, что им предстоит простой ужин, и велел одеться потеплее. Фейт надела длинное пальто и зеленый, под цвет глаз, с высоким воротом свитер, черные бархатные брюки и отороченные мехом сапожки. День был холодным.

– Так куда мы едем? – спросила она.

Брэд сообщил водителю адрес до того, как они сели в машину.

– Увидишь, – загадочно ответил Брэд.

Они остановились на Пятой авеню и перешли на другую сторону улицы. Тогда Фейт поняла, что они направляются в Рокфеллеровский центр – поужинать и посмотреть, как катаются на коньках. Они сели у панорамного окна и радовались, наблюдая, как на катке кружились и делали пируэты люди. Все веселились, и среди взрослых было много детей.

– Не забыл, как мы втроем катались в Центральном парке? – спросила Фейт, и от радостных воспоминаний ее глаза засветились.

Брэд хотел сводить ее туда, но выбрал Рокфеллеровский центр. Парк напомнил бы ей о брате, так много было у них в те годы общих приключений. Расти в Нью-Йорке казалось забавным. Они жили в Верхнем Ист-Сайде и учились с Джеком в одной школе.

– Конечно, помню, – ответил Брэд с видом превосходства, – поэтому мы здесь. Я подумал, может, после ужина сделаем кружок. Или проковыляем – я не вставал на коньки лет двадцать. В Калифорнии почти не катаются. – В детстве они ходили на каток раз или два в неделю, а Джек даже вошел в сборную школы по хоккею.

– Ты хочешь сказать, на коньках? Вот здесь? – Фейт удивленно посмотрела на Брэда, но затея ей понравилась. – Здорово!

– Очень хорошо, что ты того же мнения. Придется меня поднимать, когда я буду падать.

– На меня, пожалуйста, не рассчитывай. С детства не каталась на коньках. – Фейт маленькой часто приходила на каток, но оставалась за бортиком и просто смотрела.

– Отлично, значит, мы друг другу подходим.

Они заказали ужин, и Фейт проглотила его в один момент – так ей не терпелось выйти на лед. Брэд все отлично рассчитал. Они успели точно к половине седьмого и закончили ужинать в восемь – как раз к началу очередного сеанса. В раздевалке взяли напрокат коньки, и, пока зашнуровывали ботинки, служитель на машине успел почистить лед.

Фейт решительно шагнула на каток первой. Сначала она заскользила неуверенно и решила, что слишком давно не надевала коньки, но ко второму кругу все встало на свои места, и она с удивлением поняла, что ей это нравится. Брэд ехал рядом – сначала, как и она, спотыкался, но быстро освоился. В детстве оба катались очень прилично. Через полчаса они скользили, взявшись за руки, и наслаждались.

– Не верится, что я еще ничего не забыла.

Фейт подняла на Брэда глаза. Она раскраснелась, и ее волосы трепетали на ветру. Хорошо, что она его послушалась и оделась потеплее. Тогда она еще не знала, что у него на уме – долгая прогулка или нечто такое же заманчивое. Но ничего подобного не подозревала и теперь радовалась этому путешествию в прошлое.

– Ты все еще в отличной форме, Фред. – В первый раз Брэд похвалил ее, когда Фейт шлепнулась на лед, но тут же подал руку, и они, рассмеявшись, заскользили дальше.

Через два часа оба почувствовали, что выдыхаются. Они с сожалением сдали коньки, однако Брэд честно признался, что еще час на льду он бы просто не выдержал.

– Старею, – шутливо пожаловался он, – завтра будет болеть все – от макушки до пяток.

– И у меня тоже, – улыбнулась Фейт, – но удовольствие того стоит. Помнишь наши походы на каток с твоими друзьями? Я всегда увязывалась за вами. Вы гонялись за девчонками, а я путалась под ногами. Делала это нарочно, потому что втюрилась в тебя по уши. Мне тогда было двенадцать или тринадцать.

– Интересно знать, почему я женился не на тебе, а на Пэм? Идиот! – Как и в детстве, в их разговоре не было любовных ноток.

– Наверное, потому, что к четырнадцати у меня все прошло, – рассмеялась Фейт.

На самом деле он уехал в колледж, когда ей было шестнадцать, и только тогда она обнаружила, что существуют и другие мальчики. А до того лет восемь считала, что свет клином сошелся на Брэде.

Они медленно шли по Пятой авеню, разрумянились от мороза, устали, но были довольны. На углу, где они пытались поймать такси, Фейт посмотрела на собор Святого Патрика и у нее возникла мысль.

– Давай зайдем, поставим за Джека свечку, – предложила она.

Брэд заглянул ей в глаза, и у него защемило сердце. Фейт несколько раз в неделю зажигала во время службы за брата свечу.

– Конечно.

Брэд несколько лет не был в храме, но в детстве ходил на службы с Джеком, Фейт и их матерью. Сам он принадлежал епископальной церкви, но ему нравились пышность и торжественность католицизма. Пару раз он приходил с друзьями на причастие и с удивлением обнаружил, что обряд ничем не отличался от принятого в их общине. Но его впечатляла таинственность католиков! Однажды Джек взял его на исповедь, и тогда его поразила доброта и мягкость священника.

Брэда многое привлекало в католицизме, но в последние годы он полностью отошел и от своей церкви, а Фейт продолжала регулярно посещать службы. Однако Алекс был атеистом и открыто об этом заявлял, поэтому ей так и не удалось привить религиозное чувство дочерям. Вера стала ее личным делом. А с тех пор как умер ее брат, Фейт еще чаще ходила в храм – не один-два раза, а несколько раз в неделю. Таким образом она обретала покой и радовалась, ощущая единение с Джеком. Вера давала ей утешение. Не говоря ни слова, Брэд последовал за ней в собор.

Пробило десять, но двери были еще открыты. Храм был великолепно украшен и красиво освещен. И внутри их поразила величественность обстановки.

По сторонам находились алтари различным святым, и перед ними золотились ряды огоньков зажженных свечей. Прямо впереди, в глубине центрального прохода, располагался главный алтарь. Фейт перекрестилась и стала продвигаться вперед. Ей казалось, что Джек идет рядом с ними.

Они тихонько опустились на скамью, немного посидели, потом Фейт преклонила колени и стала молиться: за Джека, за мать, за Чарльза и, наконец, за дочерей – и, закончив, не вставая с колен, обернулась и улыбнулась Брэду. Он еще ни разу не видел ее настолько красивой, словно вокруг распространилась аура покоя, а в глазах затеплилась умиротворяющая нежность.

– Я чувствую, что он с нами, – оба знали, кого она имела в виду.

Брэд кивнул и со слезами на глазах встал на колени подле нее.

– Я тоже. – Он склонил голову на грудь и закрыл глаза.

Словно вернулись прежние дни – сначала они катались на коньках, а затем пришли в церковь. Не хватало только Джека, но им действительно казалось, что он рядом.

Они еще несколько минут постояли на коленях, затем подняли головы, встали и, миновав главный алтарь, пошли мимо боковых алтарей. Примерно в центре храма Фейт задержалась и встала на одно колено перед изваянием святого Иуды Фаддея. Это всегда был ее любимый святой.

Она опустила в щель пятидолларовую купюру, зажгла свечу, а потом протянула ее Брэду, чтобы и он мог зажечь свою. Это действие всегда казалось Брэду магическим. Они еще постояли и вместе мысленно помолились за Джека. Затем он взял ее за руку, и оба тихо пошли к выходу. Задержались у двери, Фейт смочила пальцы в святой воде, перекрестилась и снова улыбнулась Брэду.

– Спасибо, что пошел со мной. – Она уже была на этой неделе в храме, но теперь рядом с ней стоял Брэд, и Фейт казалось, что их общая молитва подействовала сильнее.

Брэд молчал. Он был глубоко тронут. Он несколько лет не посещал церковь и теперь удивился, обнаружив, как много значил для него сегодняшний визит. Или все это от того, что рядом стояла Фейт и он разом вспомнил, как они в былые годы проводили время втроем?

– Ты все еще пользуешься четками? – спросил он, когда они рука об руку спускались по лестнице собора Святого Патрика. Брэд чувствовал себя ближе к ней, чем, прежде, словно Фейт была ему сестрой, одной с ним крови, а не просто другом.

– Да.

– И все так же молишься? – Брэд в детстве обожал всякие обряды и ритуалы. Джек смеялся над ним – говорил, что ему следует учиться на священника.

– Иногда, в последние годы больше. Остановлюсь в церкви и молюсь за Джека.

Брэд кивнул и не спросил, в чем смысл такого действия. Важно, что Фейт понимала и это казалось ей нужным. В детстве она несколько раз заявляла, что хотела бы стать монахиней. Джек испугался и велел выбросить из головы мысли о монастыре. Потом девочка подросла и стала думать о замужестве и детях. И брат решил, что это намного естественнее.

– А вы с Пэм ходите вместе в церковь? – спросила Фейт.

Они стояли на Пятой авеню. Настала пора проводить ее домой, но Брэду ужасно не хотелось расставаться. Он улыбнулся в ответ на ее вопрос.

– Пэм то ли убежденная атеистка, то ли агностик – никак не разберу. Она считает, что Бога нет. – Он произнес это без всякого осуждения. Просто его жена верила в то, во что верила. Вера самого Брэда не отличалась твердостью, но он был уверен в существовании Всевышнего.

– Печально, – проговорила Фейт, и Брэд улыбнулся. – А сыновья?

– Не уверен, что у них есть твердые убеждения на этот счет или они придают этому большое значение. Я не руководил их религиозной жизнью, решил, пусть когда-нибудь определятся сами. Я ведь уже давным-давно не хожу в храм. А вы с Алексом ходите?

– Он, как и ты, член епископальной церкви, но службы никогда не посещает. Не любит, считает пустой тратой времени. Говорит, это женское занятие. И девочки не ходят, если только иногда забегут поставить свечку.

– А я, когда был маленьким, всегда считал это волшебством. Верил, что достаточно помолиться, и все сбудется. Мне это, кажется, твоя мать внушила.

Мать Фейт была набожной женщиной и только благодаря этому сносила все невзгоды замужества, хотя ни разу не призналась, что чувствовала себя несчастной. В ту пору в семье Фейт было много секретов и недомолвок.

– Я тоже верила, что молитвы будут услышаны, – печально кивнула Фейт.

– А теперь? – вскинул глаза Брэд.

– Иногда сомневаюсь.

– Из-за Джека? – Он пристально посмотрел на нее. В холодном декабрьском воздухе их дыхание вырывалось белыми плюмажами пара. Фейт кивнула в ответ. – Это смешно, – продолжал Брэд. – Я человек не набожный и никогда им особенно не был, в церковь ходил разве что с вами и вашей матушкой, но верю ее словам – все молитвы будут услышаны.

Фейт вздохнула и, размышляя над тем, что он сказал, серьезно посмотрела на Брэда.

– Я хотела бы испытывать такую же уверенность.

– А я все-таки считаю, что так оно и есть. – Брэд почувствовал в горле ком, а Фейт, глядя на старинного друга, не решилась бы сказать, отчего у него на глазах слезы – от морозного ветра или чего-нибудь другого. – Джек бы со мной согласился.

Фейт ничего не ответила, только кивнула. Потом, не говоря ни слова, вложила руку ему в ладонь, и они медленно пошли по Пятой авеню.

Глава 10

В пятницу, на следующий день после того, как они откатались на коньках, Брэд улетел из Нью-Йорка. Утром он позвонил Фейт рассказать, как у него все болит – едва сумел сползти с кровати. Но тем не менее с радостью вспоминал, как они провели время. По дороге в аэропорт он собирался заехать к ней попрощаться, но обнаружилось, что совсем не осталось времени – пришлось спешить, чтобы не опоздать на самолет. Вместо этого он позвонил ей из аэропорта.

– Хотел тебя обнять, Фред, и пожелать счастливого Рождества. – По его грустному голосу чувствовалось, как он расстроен тем, что не пришлось напоследок увидеться. – Вчера был самый замечательный вечер в моей жизни. Устроим что-нибудь подобное, когда в следующий раз выберусь в Нью-Йорк.

Однако такая поездка не входила в его ближайшие планы. Теперь он редко бывал в этом городе, разве что на конференциях. Зато ездил сюда постоянно, когда работал в адвокатской конторе тестя.

– Мне тоже очень понравилось, – подхватила Фейт, испытывая легкое разочарование от того, что Брэд уезжает. – Хорошо, что мы зашли с тобой в собор Святого Патрика.

– Очень хорошо. Может быть, соберусь и поставлю за Джека свечу где-нибудь в Сан-Франциско. Для меня это очень важно.

– Знаю, – кивнула Фейт. – А я поставлю свечу в полночную службу в сочельник. Зоя тоже обычно ходит со мной.

Слова Фейт навели Брэда на мысль, что лучше и ему пойти в храм, чем торчать на рождественском приеме, куда Пэм пригласила сто человек. Хотя в сочельник они особенно не заняты: обычно ужинают у ее отца, возвращаются домой и ложатся спать. Сыновей нет, и в этом году они решили не украшать елку.

– Когда приезжает Зоя? – Брэд не помнил дату, только знал, что через несколько дней. А Алекс – завтра.

Накануне, когда он проводил ее домой, Фейт пригласила его на несколько минут в особняк, завела в кабинет и показала компьютер, на котором набирала свои электронные письма. Кабинет оказался маленькой уютной комнаткой со множеством фотографий и всякой, как она выражалась, сентиментальной чепухой. Брэд обрадовался, что воочию увидел место, откуда она ему пишет. Теперь он мог живо представлять ее за клавиатурой.

– Зоя приезжает сегодня вечером, – ответила Фейт. – После этого все пойдет кувырком: круглые сутки гости, по всему дому разбросанная одежда, пицца на заказ за полночь.

– А я теперь скучаю по таким денькам, – грустно проговорил Брэд. Ему не хотелось расставаться с Фейт. – Позвоню тебе в выходные. Оба дня буду работать в своей конторе. Береги себя, Фред.

– И ты тоже. И спасибо за два восхитительных вечера. Мне безумно понравилось.

– И мне, помолись за меня, когда будешь в церкви. Мне постоянно требуется помощь.

В это время объявили посадку на его рейс.

– Непременно, счастливого полета.

Брэд поспешил к стойке, а она сидела, не переставая думать о нем. Так странно и так прекрасно, что он вернулся в ее жизнь. Настоящий подарок. Самый лучший на Рождество. Лучше может быть только приезд Элли. Фейт еще предстояло сказать Зое, что ее сестра едет на праздники в Швейцарию. Но сейчас она думала только о Брэде и о том, что значили для нее эти два коротких вечера. Поразительно, как быстро они открылись друг другу: словно в прежние деньки, только гораздо интереснее, потому что оба стали мудрее. Такое утешение говорить с ним – в каких-то отношениях даже легче, чем с Джеком. С братом она постоянно спорила по поводу брака матери. Фейт видела, какой она всю жизнь была одинокой и несчастной женщиной. Джек же считал Чарльза славным малым и журил сестру за то, что она несправедлива к отчиму. И еще они избегали говорить о супругах. Фейт не любила Дебби, а брат терпеть не мог Алекса. Но когда она разговаривала с Брэдом, их не сдерживали родственные связи, и оказывалось, что они одинаково смотрят на многие вещи. Фейт расстроилась, когда узнала, сколь многим Брэд поступился в браке. Она его жалела. Пэм явно ему не подходила, но Брэд не собирался с ней расставаться. Конечно, благородно, но, на взгляд Фейт, не совсем верно. Но он мог сказать то же самое про Алекса. Ни у одного из них не сложился удачно брак, и ни один не обзавелся подходящим партнером. Хотя таких они сами выбрали и сами решили терпеть. Фейт уважала за это Брэда и одновременно сочувствовала.

Тем же вечером она послала ему электронное письмо – поблагодарила за ужины и за каток. И как только сообщение ушло, в доме появилась Зоя с четырьмя чемоданами, теннисной ракеткой, футляром с камерой и лэптопом в руке. Она свалила все это в холле и побежала на кухню. Налила себе стакан молока, и тут на пороге появилась мать.

– Добро пожаловать домой.

Фейт тепло обняла дочь и предложила поесть, но Зоя отказалась, заявив, что перехватила сандвич в аэропорту. Она положила себе мороженое и с сияющим лицом примостилась на столе. Фейт улыбнулась в ответ.

– Вот отрадное зрелище для истомившихся глаз. – Фейт была в восторге от того, что Зоя приехала на целых три недели.

– Так здорово снова оказаться дома. – Девушка лизнула ванильное мороженое и спросила: – Элли уже здесь?

– Нет. – Лицо Фейт заметно омрачилось. – Она отправилась в Швейцарию, в Санкт-Мориц, кататься на лыжах с Джеффом и его родственниками.

– Ты серьезно? – изумилась Зоя. – Она что, собралась за него замуж? – По мнению дочери, помолвка могла быть единственной причиной, по которой сестра решила праздновать Рождество в Европе.

– Насколько я знаю, нет, – ответила Фейт, – просто решила поразвлечься.

– И ты ей разрешила? – не поверила Зоя. Она знала, как важен этот праздник для матери, и не понимала, как она позволила Элли уехать. Но если так вышло, ясно, что не обошлось без Алекса.

– Элоиз сначала позвонила папе, и он дал согласие, поэтому я разрешила ей на этот раз, но сказала, что на будущий год ее присутствие дома обязательно. Так что и ты ничего не бери в голову. – Фейт погрозила дочери пальцем, и Зоя хмыкнула.

– Не беспокойся, мам, никуда не денусь. Только очень странно справлять Рождество без нее. – Девушка внезапно погрустнела. Она не представляла праздник без сестры, даже если они не всегда ладили. – Необычно и немного печально.

– Понимаю, – согласилась мать. – Но в течение трех недель ты будешь единственным ребенком в семье.

Зоя просияла.

– Это очень приятно. Кстати, а где отец?

– Летит из Калифорнии. Будет дома через несколько часов. Позвонил из аэропорта и сказал, что вылетает на день раньше и что до смерти устал.

– Я так, только спросила. – Зоя схватилась за телефон.

Через полчаса она сидела в своей комнате, распаковывая чемоданы и разбрасывая по полу одежду. Компьютер был включен, в дверь уже трижды звонили – это приходили ее школьные подружки. Доставили пиццу, и к тому времени, когда вернулся Алекс, гремела музыка, девушки хохотали, и Зоя заявила, что они уходят. Фейт была на грани обморока, когда на пороге спальни появился муж.

– У нас нашествие марсиан, – пожаловался он. – Когда я входил в дом, меня чуть не сбил с ног разносчик пиццы. Был еще какой-то, из китайского ресторана. Зоя заняла сто долларов, и в ее комнате не меньше двух сотен девчонок. Я уже отвык от того, что здесь творится, когда она дома. Не помнишь, как долго длятся рождественские каникулы? – Алекс выглядел совершенно измученным.

А Фейт только что закрыла кран в умывальнике Зои, иначе раковина непременно бы переполнилась. Но ей нравился шум, который приносила с собой дочь. Фейт чувствовала, что в дом возвращается жизнь.

– Она приехала на три недели. Как прошла поездка?

– Измотался, но относительно спокойно. Как ты думаешь, мы можем попросить ее сделать музыку потише. Или на все три недели придется вставить в уши затычки? Неужели так было всегда? – Он выглядел подавленным, поставил кейс и рухнул в кресло.

– Да, – ответила Фейт. – Именно поэтому мне так тоскливо, когда девочек нет дома. – Она посмотрела на мужа в упор. – Ты мне не сказал, что разрешил Элоиз не приезжать на Рождество домой. – Фейт изо всех сил старалась, чтобы в ее тоне не почувствовалось обвинения, но и так было ясно, что она недовольна. Супруги не разговаривали целую неделю. Пока Алекс находился в Лос-Анджелесе, ни один не позвонил другому.

– Наверное, забыл, – рассеянно объяснил он.

– Мог бы посоветоваться, прежде чем давать согласие. Элоиз застала меня врасплох.

– Так она едет домой или нет? – В голосе Алекса чувствовалась не столько вина, сколько озабоченность. Еще один человек в доме сведет его с ума. Муж успел забыть, что творится, когда собираются дочери.

– Нет, не приезжает. Объявила мне, что получила твое согласие. Что мне оставалось делать? Запретить ехать в Санкт-Мориц, чтобы выглядеть злобной ведьмой? Я разрешила.

– Пусть повеселится, – буркнул Алекс, снимая ботинки.

– Я ей заявила, чтобы это было в последний раз. Что бы там ни случилось, на Рождество дочери должны быть дома. Но стоит создать прецедент, и мы их больше никогда не увидим.

– С ней будет все в порядке, – примирительно проговорил Алекс.

– Не сомневаюсь, но я же по ней скучаю. – В это время музыка в комнате Зои стала громче на несколько децибел, затем громко хлопнула дверь.

– А я нет, – честно признался Алекс. – К тому же девочки поцапались на День благодарения. Так что даже неплохо, если они немного отдохнут друг от друга.

– Было бы лучше, если бы они пообщались и помирились, – упрямо возразила Фейт.

Она свято верила в семью и во все, что из этого вытекало. И теперь, слушая Алекса, Фейт вспоминала, о чем они два вечера говорили с Брэдом. Случались времена, когда они с мужем казались двумя противоположными полюсами. Хотя нет, они оставались на разных полюсах почти постоянно.

– Ну что, ты сможешь убедить Зою приглушить звук? Иначе я за три недели свихнусь, – жалобно попросил Алекс, направляясь в душ.

– Будешь ужинать? – спросила его Фейт, стараясь перекричать грохот.

Муж остановился на пороге ванной и сделал мученическую гримасу.

– Я ел в самолете. Единственное, чего я хочу, это поскорее лечь в кровать. Но молодежь скорее всего будет гулять всю ночь.

– Зоя говорила, что они собирались уходить. Я попрошу ее делать звук потише.

– Спасибо, – поблагодарил Алекс и закрыл за собой дверь.

Не было никаких поцелуев, никаких объятий. Он появился в комнате и сразу начал жаловаться на громкую музыку. Фейт понимала его раздражение из-за кавардака, устроенного дочерью. Но она была бы ему благодарна, если бы после трехдневной отлучки муж соблаговолил что-нибудь сказать ей лично.

Через несколько минут она зашла к дочери попросить поменьше шуметь. На кровати стояли две открытые коробки с пиццей. Две девушки уплетали за обе щеки и смотрели телевизор, а Зоя сушила волосы. На кухне их ждала китайская еда. Нечего сказать, Зоя ворвалась домой, как ураган.

– Папа скоро собирается спать, – быстро проговорила Фейт. – Не могли бы вы, девчонки, немного уменьшить звук?

– Мы скоро уйдем, – закричала дочь, перекрывая гудение фена. – Через несколько минут придут три приятеля. Мы немного здесь перекусим и отчалим.

– Только не забудь выключить телевизор и стереосистему, когда пойдете вниз.

– Обещаю! – Зоя не обманула, но, когда веселая компания с грохотом скатилась по лестнице, Фейт обнаружила в раковине раскаленные щипцы для завивки и бигуди. Дочь не спустила воду из ванны, напоминать было бесполезно. Она постоянно все забывала. И еще в комнате остались гореть две свечи, что сильнее всего встревожило Фейт. Они постоянно сражались с Зоей по поводу свечей: мать боялась, что она сожжет дом, а дочь огрызалась.

– Они ушли? – с надеждой спросил Алекс, когда Фейт вернулась в их комнату. Муж лежал в кровати с книгой. Он только что вымыл голову и переоделся в пижаму.

– Пока нет, но скоро уйдут. – Она не сказала ему про горящие свечи и включенные щипцы для завивки волос. Фейт знала: Алекс вышел бы из себя. Но в возрасте Зои бывают минуты, когда у человека вроде бы тело женщины, а разум еще ребенка.

Когда Фейт спустилась посмотреть, что делает молодежь, обнаружилось, что они поглощали китайскую еду из коробочек и истерически хохотали. Их было уже семеро, и на мгновение Фейт даже обрадовалась, что не приехала Элли – беспорядка бы еще прибавилось. Она-то была довольна, а вот Алекс сердился.

– Я думала, что мы сегодня пойдем покупать елку, – сказала она поверх голов гостей.

– Не могу, мам, – ответила Зоя. – Видишь, я сделала прическу. Хочу повидаться с друзьями. – Покупать елку вместе была их традиция, но в последние дни все изменилось.

– Тогда, может быть, в воскресенье? – с надеждой спросила Фейт.

– Не могу. Еду на вечеринку в Коннектикут.

– А если я сама куплю, ты будешь со мной наряжать?

– Обещаю. – Зоя обняла мать, и в это время дверной звонок зазвонил опять.

Пришли еще четыре девушки, и они просидели полчаса, прежде чем вся компания удалилась. Зоя поклялась возвратиться не поздно, однако не сказала когда. А Фейт осталась на кухне навести порядок – она не хотела ворчать в первый день, когда дочь приехала домой. Легче было сделать все самой. Когда она вернулась в спальню, Алекс уже крепко спал. Фейт выключила свет и спустилась к себе в кабинет. В доме внезапно стало тихо и спокойно, и она улыбнулась. Несмотря на шум и беспорядок, ей нравилось, когда приезжала дочь. Двадцать четыре года она наслаждалась подобной жизнью и радовалась, что прошлое вернулась хотя бы на несколько недель.

Она послала Брэду электронное письмо, хотя знала, что он еще в самолете. Он еще только подлетал к Сан-Франциско, а Фейт второй раз села за клавиатуру.

«Дорогой Брэд, – писала она, – в нашем доме царит беспорядок. Музыка бьет по ушам. Фены, щипцы для завивки волос, разносчики пиццы. Китайская еда, девичий хохот, песенки в стиле реп, стереосистема, телевизор, мороженое течет по столу на пол. Это Зоя приехала домой. И тут же убежала с друзьями. В разгар веселья из Калифорнии приехал Алекс и сразу залег спать. Муж спит, дочь гуляет, а я наслаждаюсь разгромом. К тому времени, когда Зоя соберется уезжать, я сама пойду учиться. Как ты? Надеюсь, хорошо долетел. Я безумно рада, что нам удалось повидаться. Мне очень понравилось, как мы два раза поужинали, покатались на коньках и зашли в собор Святого Патрика. Приезжай поскорее опять. Я уже по тебе скучаю. Как интересно поделиться с тобой взглядами на брак, семейные отношения, компромиссы и всем, что из этого вытекает. Детьми мы об этом не разговаривали, а о чем говорили, совершенно не помню. Наверное, больше хихикали. А с Джеком мы часто это обсуждали. Забавно, что в браке мы все пришли не к тому, к чему хотели. Пока дети оставались рядом, мне было все равно. Труднее стало, когда они разъехались. Вот тогда начинаешь понимать, что у тебя есть, а чего нет.

Хотела купить завтра елку вместе с Зоей. Она могла бы уделить мне час за три недели. Но, судя по всему, придется заниматься этим одной. Но ничего – только бы дочь была со мной. Без нее дом похож на могилу.

Не перерабатывай в выходные. Вскоре поговорим. Любящая тебя Фред».

Потом она сидела за столом и пару часов отвечала на письма. А когда в Нью-Йорке пробило полночь, получила электронное послание от Брэда.

«Привет! Только что ввалился в дом. Включил компьютер, чтобы отправить тебе весточку, а ты уже тут. Пришли мне частичку своего шума. У меня была схожая ситуация – велосипедные насосы и скейтборды в холле, по всему дому теннисные туфли, но обязательно – по одной. И куда-то пропадающее мое исподнее. Не понимаю, неужели они натягивали мои шорты и носки? Невероятный шум от старающихся перекричать друг друга телевизора и стереосистемы. Машины на подъездной дорожке у дома. И. молодые ребята, поглощающие все, что есть в холодильнике. Как я по всему этому скучаю! Очень хочу, чтобы и мои сыновья приехали домой. Мечтаю наслаждаться каждой секундой, когда они будут рядом. А теперь собираюсь сказать, что наслаждался каждой секундой, проведенной с тобой. Это такой подарок – обрести тебя снова после стольких лет! И очень жаль, что я потерял тебя три года назад. Обещаю, что на этот раз такого не случится. Мне так хорошо с тобой, что не верится, что это правда. Почему я не ухватился за тебя, когда тебе было четырнадцать? Но в те годы я гонялся за безмозглыми девчонками с большими титьками. Хотя если бы принялся ухлестывать за тобой, Джек бы меня убил. Так что все к лучшему. Я рад, что у меня есть друг и младшая сестренка. Спасибо, что принесла в мою жизнь столько солнечного света. Если бы была жива твоя мать, я бы поклонился ей за то, что ты такая. А может быть, это не ее заслуга. Сейчас рухну в кровать, но как бы я хотел оказаться рядом с тобой и наряжать елку. Обними Зою вместо своего лучшего друга, а Алекса за меня не целуй – он не поймет. Береги себя, Фред! До Рождества девять дней. Через восемь дней я пойду за покупками. Любящий тебя Брэд».

Пробежав глазами письмо, Фейт улыбнулась и направилась в спальню почитать в постели. Она не хотела засыпать, пока не вернется Зоя, а та появилась только в два часа. Фейт вышла поцеловать дочь. Зоя выглядела счастливой и возбужденной: она повидалась с товарищами и привела переночевать школьную подругу. Фейт не возражала.