Текст книги "Услышанные молитвы"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Тяжелый был процесс, – признался он, позвонив после вынесения вердикта. – Присяжные совещались шесть дней. Мать бедолаги дошла до истерики, а он сам перепугался до смерти. И я тоже. Никто не мог предсказать, как повернутся дела. С обеих сторон выдвигались очень веские аргументы. Но все хорошо, что хорошо кончается. Похоже, у моих подопечных будет приятный День благодарения. А как у тебя?

– Девочки завтра приезжают домой, не могу их дождаться. Пообедаем вчетвером. – У них не было родственников. Родители Алекса умерли давным-давно, а теперь не осталось никого и из ее семьи. – А ты что делаешь, Брэд? – Фейт радовалась, что слышит его голос.

Они не разговаривали несколько дней, а в последние месяцы она привыкла общаться со своим детским приятелем и очень дорожила этой возможностью. Фейт не могла поверить, что он на столько лет исчезал из ее жизни. Он дал ей хороший совет и вернул чувство уверенности в себе.

– Пэм закатывает грандиозный обед. – Его ответ прозвучал устало. Брэда измотали две недели процесса и дни вынесения вердикта, не говоря уже о часах подготовки. – Мне кажется, она пригласила тридцать или сорок человек. Не могу сказать точно – сам как-то отвлекся. Все люди с ее работы. Естественно, придет ее отец, мачеха и их дети, старинные друзья. Будет парочка таких, которых я ни разу не встречал, наверное, кто-то из ее комиссий и комитетов. Пэм любит собирать вокруг себя людей.

– А ты сам? – У Фейт был такой голос, от которого Брэд чувствовал умиротворение. Она была из тех людей, которые приносили мир и уют. В ней было нечто материнское и вместе с тем женственно-наивное, от чего она казалась моложе своих лет.

– Если честно, я лучше провел бы праздник с немногими людьми, которых по-настоящему люблю. Но Пэм почувствует себя обманутой, если не превратит это все в грандиозное событие. Такой уж она человек. Но с утра в любом случае придется пойти в контору – наверстывать то, что упустил, пока был поглощен процессом.

– На День благодарения? Неужели не можешь отдохнуть хотя бы уик-энд? У тебя усталый голос.

– Я в самом деле устал, – улыбнулся Брэд, – как собака. Но есть и другие ребята, которые на меня рассчитывают. Нельзя, чтобы праздники помешали их делам. Надо использовать время.

– А как мальчики? Приезжают?

– Слишком далеко. Джейсон и Дилан останутся в Замбии. Я не могу их за это осуждать. Если сумею, попытаюсь сам к ним выбраться в начале года. Это будет потрясающе! Им там очень нравится. Ты там не была?

– Я – нет. Алекс был. Несколько лет назад ездил с приятелями на сафари. Я хотела с ним поехать, но другие жены остались. И я поехала с девочками на Бермуды.

– Там будет поцивилизованнее, – улыбнулся Брэд. – Как ты собираешься справлять День благодарения? – спросил он и зевнул.

Нет, Фейт ему не наскучила, просто после процесса он чувствовал огромный нервный спад и желал только одного – попасть домой, принять душ и заползти в кровать. Но решил сначала позвонить Фейт и похвастаться успехами. Странно, но все эти дни он тревожился за нее, если раз в пару дней они не перезванивались или не обменивались электронными сообщениями.

– Мы обычно обедаем примерно в три. Несуразное время, но девочкам нравится. Тогда в пять или в шесть можно пойти в кино или погулять с друзьями. А ты?

– Обед в семь. Мы едим около восьми. Я тебе позвоню, прежде чем уходить из конторы. Ты уже, наверное, успеешь насладиться праздником, а я только поплетусь домой встречаться с друзьями Пэм. – Брэд говорил так, словно был посторонним в собственном доме. – Кстати, как дела с учебой? – Фейт несколько раз ему писала, и Брэду показалось, что у нее все в порядке.

– Прекрасно, но чертовски боюсь. Никогда так не напрягалась.

После того как Алекс уходил, она занималась дома.

– Я тобой горжусь, Фред, – с уважением сказал он.

Через несколько минут они повесили трубки. Фейт зашла в комнаты к дочерям и поставила в вазы свежие цветы – она хотела, чтобы к их возвращению домой все было как следует. И, переполненная счастьем, вернулась к себе. Начала что-то говорить Алексу, но заметила, что он заснул с книгой в руке. Фейт осторожно переложила ее на прикроватный столик и выключила свет. Муж выглядел спокойным, и Фейт даже удивилась, отчего иногда он ведет себя настолько жестко с ней и с дочерьми. А потом внезапно вспомнила о Чарльзе Армстронге. В каком-то смысле Алекс вел себя так же, как и он. Не строил грандиозных надежд по поводу своих детей, но хотел, чтобы они старались, приносили хорошие отметки и добивались успеха. Именно этого требовал Чарльз от Джека, когда тот был еще совсем юным. Но от нее он требовал гораздо меньше, потому что Фейт была «всего лишь» девчонкой. У Алекса были такие же старомодные взгляды, и хотя у него родились дочери, а не сыновья, он ожидал от них так же много, как если бы они были сыновьями. Но он вел себя во многом так же, как Чарльз с матерью Фейт: делал вид, что временами ее вовсе не существовало, будто женщина не способна понять его дел. В детстве эта мягкая форма недооценки очень задевала Фейт. Она огорчалась, что мать позволяла Чарльзу так обращаться с собой. Но теперь поняла, что поступает точно так же, разрешая Алексу себя принижать, критиковать, третировать, не обращать внимания. Не позволить поступить на учебу – так бы поступила ее мать. И теперь, ложась рядом с тихонько похрапывающим мужем, Фейт поклялась, что будет вести себя по-другому. События постепенно начинали принимать иной оборот.

Фейт невольно задумалась: неужели она вышла замуж за Алекса, потому что он был похож на Чарльза? Слишком уж казались знакомыми его молчание и отстраненность, хотя на первых порах эти качества не так бросались в глаза. Значит, что-то в нем отвечало ее потребностям. Теперь ее пугало, что вопреки желанию она превращалась в собственную мать. Разница заключалась в том, что мать ныла, жаловалась, ожесточалась, подолгу переживала. Вот уж чего Фейт не хотела бы для себя. Мать пасовала перед напором мужа. И Фейт не хотела такой же судьбы для своих дочерей – пусть будут гордыми, цельными и самостоятельными. Но битва шла не только за них, но и за нее тоже. Битва, в которой Алекс не желал ей победы – молчаливая война, длившаяся долгие годы. Недаром Зоя окрестила отца человеком-ледышкой. Самое печальное заключалось в том, что Алекс не был холоден – Фейт знала, что где-то в глубине его существа таилась теплота – качество, которое она так любила в начале их брака. Но со временем эту теплоту все больше скрывали наслоения льда. И теперь Фейт не могла до нее докопаться, разве что изредка замечала слабый отсвет.

Засыпая, она надеялась, что нынешний День благодарения выдастся удачным. Не было причин в этом сомневаться – вот и девочки приезжали домой. Она почувствовала себя полезной, как прежде. От того, что они окажутся рядом, Фейт чувствовала себя необычайно счастливой. Она знала, что нужна и любима. Огорчало одно – Алекс больше не внушал ей эти чувства. Единственной ее радостью теперь оставались дочери.

Глава 5

Фейт поразило, что за те немногие прошедшие месяцы, что Зоя и Элоиз уехали из дома, они превратились в независимых женщин. Элоиз отправилась в Лондон в сентябре, Зоя в университет Брауна – в августе, и за столь короткое время обе удивительно изменились. Элоиз внезапно стала элегантной и утонченной. Она немного сбросила вес, приобрела новый гардероб в маленьких лондонских магазинчиках и была без ума от своей работы. Элоиз познакомилась с массой людей и завела нового приятеля – молодого англичанина, который тоже работал в «Кристи». Фейт порадовалась за дочь и в то же время ощутила болезненный укол – она поняла, насколько опустело ее гнездо и еще надолго останется таким, ведь Элоиз собиралась проработать в Лондоне два-три года, а потом попытаться получить работу в Париже или во Флоренции. Ей нравилось то, чему она научилась, и люди, с которыми она работала. Она чувствовала себя хорошо в этом мире.

А Зоя безоговорочно влюбилась в университет Брауна. Именно этого она и ожидала от университета. Она выбрала основной дисциплиной изящные искусства, а дополнительной – экономику и рассчитывала в будущем получить работу в галерее или заниматься покупкой произведений искусства для богатых коллекционеров. В восемнадцать лет она уже видела цель в жизни.

Фейт пришла в восторг от того, что дочери вновь оказались дома. Комнаты опять наполнились шумом, то и дело хлопали двери, девочки носились по лестницам вверх и вниз, вечером допоздна засиделись на кухне. Алекс к тому времени уже заснул. Он успел наговориться с Элоиз в кабинете, а Фейт в это время болтала в комнате с Зоей. Потом она на цыпочках спустилась вниз и присоединилась к дочерям.

– Привет, мам! – улыбалась ей Зоя. Она сидела на столе и ела ложкой мороженое прямо из коробки, а Элоиз, развалившись на стуле, пила чай.

– Как хорошо, что вы приехали, девочки. Без вас в доме как в могиле.

Зоя протянула ей ложку мороженого, мать слизнула сладкую массу, а затем поцеловала длинные до пояса белокурые волосы дочери. Элоиз, наоборот, постриглась коротко, и это ей очень шло.

– Что вы обе делаете на выходные? – спросила Фейт и повернулась к Элоиз.

Красивая девушка. Выше, хотя и не намного, младшей сестры. Обе взяли от отца рост и его стройность, а от матери – великолепные фигуры и миловидные лица. Обеим в разное время предлагали работать моделями, но ни та, ни другая, к большому облегчению Фейт, не заинтересовались этими предложениями. Она понимала, что ей повезло с обеими девочками.

– Встречаюсь со всеми своими друзьями, – восторженно ответила Зоя. – Все съехались домой.

– Я тоже, – сказала старшая сестра. – Надо повидаться с кучей людей.

Хотя большинство ее приятелей и приятельниц работали в других городах или занимались в магистратуре, многие все же были в Нью-Йорке. Она сама, прежде чем получила перевод, два года работала в нью-йоркском отделении Кристи. И это дело ей нравилось.

– Хорошо бы вы погостили подольше, – грустно проговорила Фейт. – Так приятно, когда вы дома. А без вас я просто не знаю, куда себя девать.

– Тебе надо поступить на работу, – практично посоветовала ей Элли, и Фейт не стала рассказывать, что она собирается продолжать юридическое образование.

Зоя уже висела на телефоне и не слышала, о чем они разговаривали.

– Можно было бы, – беспечно ответила Фейт, – но папа считает, что я должна заниматься благотворительной деятельностью или учиться играть в бридж.

– Это было бы прекрасно. – Элоиз пригубила чай, она не желала противоречить тому, что посоветовал отец. По большому счету дочь всегда с ним соглашалась. А Зоя, напротив, критиковала почти все, что он говорил или делал. Чувствовала, что Алекс почти не обращает на нее внимания. А Элли, наоборот, считала его превосходным отцом, но к Фейт относилась скептически и в отличие от Зои, которая всегда ладила с матерью, подростком постоянно с ней цапалась. Несмотря на внешнюю схожесть, у девочек были совершенно разные характеры и собственные точки зрения абсолютно на все на свете.

Они втроем просидели на кухне и с час проболтали ни о чем, потом Фейт поставила тарелки в раковину, потушила свет, и они разошлись по своим комнатам. Фейт легла рядом с Алексом и уснула в ту ночь, как ребенок, потому что знала, что дочери дома. А на следующее утро встала ни свет ни заря. Нужно было подобрать платье, запечь в духовке индюшку и все приготовить, пока остальные не спустились вниз.

Позавтракали поздно, а потом все прямо в пижамах сели читать газеты. Фейт пошла проверить индюшку, Зоя предложила помочь, а Элоиз продолжала разговаривать с отцом. Все радовались царившей в доме праздничной атмосфере. Даже Алекс выглядел довольным. Только в полдень все поднялись наверх переодеться. На День благодарения семья обычно собиралась в столовой в два, а в три начинался обед.

Девочки спустились нарядные, подкрашенные и очень красивые, сели рядом с отцом и посмотрели с ним вместе футбольный матч. Элли была страстная болельщица и рассказала, что ходила с приятелями на регби, но все это, конечно, не то. А Зоя тем временем пошла на кухню помогать матери. В три часа зажгли свечи, стол выглядел великолепно, и все приступили к трапезе. После сытного застолья больше обычно не ужинали, а вечером перекусывали тем, что оставалось от обеда – такова была традиция в их семье. На столе красовались поджаристая золотисто-медовая индейка, сладкий картофель, алтей, шпинат, бобы, картофельное пюре, фарш, клюквенный соус, пюре из каштанов, тыква и на десерт яблоки и груши. Самая любимая еда.

Фейт, как обычно, сказала тост, Алекс разрезал индейку, и все оживленно заговорили. Фейт немного взгрустнула, вспомнив те годы, когда с ними были Джек, Дебби, Чарльз и ее мать. Странно, что их не осталось рядом и за столом сидели только самые близкие. Но, болтая вместе с Алексом и девочками, она старалась об этом не думать. Они разговаривали обо всем на свете: от бизнеса и политики до учебы. Все приступили к десерту, когда Алекс посмотрел на жену и сообщил дочерям, что их мать вознамерилась было вернуться на юридический факультет. Он произнес это так, словно затея Фейт была чем-то несусветно глупым. И еще к тому же посмеялся.

– К счастью, ваша мама вовремя опамятовалась. Я напомнил ей, что она немножко старовата. А то бы на следующий День благодарения пришлось есть сандвичи с ореховой пастой, а она бы готовилась к экзаменам.

Элли рассмеялась, Фейт выглядела обиженной, а Зоя блеснула глазами на отца. Она очень не любила, когда он унижал мать.

– Не думаю, папа, что эта идея уж настолько бредовая, – открыто возразила она и в упор посмотрела на отца через стол. Ей очень хотелось обнять мать и защитить ее от него. Зою бесило, когда отец так обращался с Фейт. Ведь и к ней самой он частенько относился подобным образом. Зоя повернулась к расстроенной матери: – Я надеюсь, ты не отказалась от своих намерений.

Они несколько раз говорили об этом с матерью, и теперь она захотела показать отцу, как она поддерживает Фейт. А у того моментально сделался раздраженный вид, и он сверкнул глазами на жену. Но это ее нисколько не испугало – Фейт теперь принимала решения самостоятельно.

– Посмотрим, дорогая, – примирительно проговорила она. – Папа считает, что я не смогу выполнять свои обязанности, хотя я сама думаю иначе. Мы еще поговорим об этом. – Она постаралась увести разговор в другую сторону, а Алекс в это время не сводил с нее глаз.

– Нечего смотреть. Мы все уже решили, и я полагал, что поняли друг друга.

Фейт не знала, что ему ответить. Ей не хотелось лгать, но и начинать войну в День благодарения в присутствии девочек тоже не хотелось. И еще она не была готова сказать, что уже занимается в Нью-Йоркском университете на курсах продолжающих образование и готовится к вступительному экзамену на юридический факультет. Теперь не время и не место обсуждать этот вопрос, но Алекс как будто считал по-другому. Он хотел, чтобы последнее слово осталось за ним. И прежде чем Фейт успела как-то отреагировать, Зоя попалась на удочку.

– Я считаю, что мама должна идти на юридический факультет, а то она сидит здесь и только и ждет, когда ты придешь с работы. А ты еще к тому же часто уезжаешь. Почему она не может быть юристом, если ей этого хочется?

– Стара она для юриста, – упрямо настаивал Алекс, – и у нее есть работа на полный рабочий день: она моя жена. Этого вполне достаточно. И она, полагаю, об этом знает. – Он переводил суровый взгляд с Зои на Фейт, а Элли наблюдала за ними из своего уголка, не желая вмешиваться в спор. Она считала, что мать может работать часть дня или на общественных началах, но учеба на юридическом факультете и ей казалась абсурдом.

– Алекс, давай обсудим это без девочек, – предложила встревоженная Фейт. Она не хотела продолжать спор при дочерях и портить праздник, но муж неотрывно смотрел на нее и повысил голос:

– Вопрос закрыт, Фейт. Я просто рассказывал девочкам про твои бредни. Все это смешно и не обсуждается – я лишь хотел, чтобы они тоже повеселились.

Его слова были унизительны, и Фейт не выдержала.

– Ничего смешного тут нет, – начала она. – Я говорила вполне серьезно, и считаю свою идею очень заманчивой.

Фейт заметила, какой ошарашенный вид стал у ее мужа, а Элли искренне расстроилась – она очень не любила, когда родители ссорились. Зато Зоя буквально пылала и была готова броситься на защиту матери, но старшая сестра ее опередила:

– Мне кажется, мама, тебе будет трудновато. Все мои знакомые с юрфака буквально стонут. Папа прав, ему придется несладко.

Аргумент показался вполне убедительным, но Зоя только сверкнула глазами:

– Так, может, папа пожертвует своими желаниями ради нее хоть раз? Вот такая новенькая идейка! – Зоя перевела глаза с Элли на Алекса, а Фейт от того, какой оборот принял их праздничный обед, охватил ужас. Она благодарно посмотрела на дочь, но постаралась повернуть поток вспять, пока он не захлестнул их всех.

– Я думаю, мы решим это с папой. Благодарю тебя, дорогая. Но нет никакой спешки. – Как обычно, Фейт пошла на мировую, но сердце гулко бухало в груди от того, что он ей сказал.

– Мы все уже решили, Фейт. Вопрос закрыт.

– Тогда нечего было об этом говорить, – рассудительно заметила она. – Я бы не стала. Тем более что вопрос отнюдь не закрыт. Я послала документы в Нью-Йоркский университет на курсы продолжающих образование.

Она не стала говорить о подготовительном отделении на юридический факультет – достаточно и того, что уже сказала. Нечего ссориться в День благодарения и портить девочкам праздник. Но Алекс вел себя так покровительственно и заносчиво, что она не удержалась и дала ему знать, что отнюдь не все в его руках. Но тут же пожалела об этом – муж с силой ударил кулаком по столу. Всех, включая Фейт, поразила его ярость. И теперь, хотела она того или нет, война возобновилась. Упорная война, и муж не желал ее проигрывать.

– Отзови документы, позвони в университет, – потребовал он. – Ты не пойдешь на юрфак, это окончательно. Я этого не потерплю!

А ведь Фейт всего-навсего хотела подготовиться к поступлению осенью на учебу. И кроме того, такое времяпрепровождение она считала полезнее обедов и походов по магазинам с подругами.

– Кого ты из себя строишь? – закричала Зоя на вставшего из-за стола разъяренного отца.

– Не смей так со мной разговаривать! – закричал он в ответ, и у Фейт на глазах показались слезы. Она совершенно не хотела ссоры в семье. Наоборот, мечтала, чтобы все шло гладко, пока дочери дома. И поскольку спорили из-за нее, ей казалось, что она виновата в размолвке.

– Зоя, пожалуйста! – мягко попросила Фейт, пытаясь успокоить младшую дочь, но слова девушки вывели Алекса из себя.

Зоя с малолетства его критиковала, но на сей раз яснее обычного дала понять, что она чувствовала. Не смогла стерпеть то, как он разговаривал с матерью и отзывался о ней. Фейт было тяжело себя защитить, сказывались долгие годы, когда ею распоряжались и помыкали.

– Нет, мама! – повернулась к ней Зоя, и Фейт заметила, что на ее ресницах сверкнули бусинки слез. – Не понимаю, как ты можешь позволять ему разговаривать подобным образом? С меня довольно! Если ты не смеешь его остановить, то это сделаю я. – Она, дрожа от ярости, посмотрела на Алекса: – Ты ведешь себя с мамой по-хамски. И всегда так к ней относился! Но как ты смеешь? Неужели после всего, что она сделала для тебя и для всех нас, не можешь обращаться с ней по-человечески? Пора бы проявить элементарное уважение. Хочет на юридический факультет – так почему, черт побери, ей нельзя? Я бы весь следующий год предпочла питаться одними хот-догами, только бы знать, что она счастлива!

Тут не выдержала Элли и с высокомерным раздражением посмотрела на младшую сестру, и Фейт пожалела, что у нее нет волшебной палочки, чтобы всех утихомирить.

– Ты всегда все портишь. И бросаешься на папу!

– Да ты посмотри, как он обращается с матерью! Господи, неужели ты считаешь это нормальным? Полагаешь, что она это заслужила? Эл, ты же понимаешь, наш отец не святой. Он просто мужчина. А к маме относится словно к пыли под ногами!

– Сейчас же прекратите! – закричала на дочерей Фейт. Девушки вели себя безобразно, но еще хуже было то, что они ругались из-за нее. Обед закончился на отвратительной ноте, которую никто никогда не забудет. И все потому, что Алекс упомянул, что она вознамерилась поступать на юридический факультет. И еще она злилась на себя. Следовало подумать, прежде чем затевать кутерьму, которая расстроила всех. А Алекс, не говоря ни слова, вышел из комнаты и хлопнул дверью.

– Довольна? Смотри, что ты наделала? – закричала Элли на мать. – Все испортила!

– Чушь! – огрызнулась Зоя. – Ты всегда защищаешь отца! А сегодня начал он. Унизил мать перед нами. Думаешь, ей приятно?

– Не надо было ему говорить, что ты подала документы! – упрекнула Элоиз мать. – Он очень расстроился. Зачем надо было рассказывать? – Она тоже была в слезах.

– Потому что я тоже расстроилась, – извиняющимся тоном отозвалась Фейт. Она хотела успокоить девочек – ненавидела, когда они ссорились, особенно из-за нее. И всегда чувствовала себя виноватой, если так случалось. – Собиралась сказать позже, когда окончательно станет ясно. Я еще не решила. – Она разрывалась между порывом отстоять себя и нежеланием огорчать дочерей. Еще было время отказаться от своих планов.

– Не сдавайся, мама! – взвилась Зоя. – Иначе я не прощу ни тебе, ни папе! Делай то, что хочешь, – у тебя столько же прав, как у нас всех.

– Но я не хочу расстраивать отца и служить причиной раздора между вами! – Фейт расстроилась. Ну почему вещи, которые казались ей разумными, давались такой высокой ценой для всех?

– Переживет! – Зоя сердито покосилась на Элоиз. Она очень не любила, когда сестра становилась на защиту отца, если тот был не прав. Элли всегда стояла за него горой, как бы глупо это ни выглядело со стороны. – У мамы тоже должна быть своя жизнь, – бросила она вслед выскочившей из столовой старшей сестре, побежавшей утешать отца.

Фейт, рыдая, убрала со стола посуду.

– Ненавижу, когда вы цапаетесь, – горестно пробормотала она.

Зоя обняла мать и крепко прижала к себе, пока та рассеянно переставляла с места на место тарелки.

– А я ненавижу, когда он так обращается с тобой. А иначе он не может. Любит помучить тебя у нас на глазах.

– Он меня не мучает. – Фейт оставила в покое тарелки и обняла дочь. – Но все равно спасибо, что защитила. Плохо, что все так рассорились. Но таков уж он. – Она прощала гораздо легче, чем Зоя. За долгие годы у них с Алексом накопилось так много обид, что жизни бы не хватило все разрешить. Фейт это тоже не нравилось. Но как иначе убедить дочь? Слишком долго он был жесток и холоден с ней.

– Он высокомерный, несговорчивый, надменный, неуважительный, холодный, – вывалила Зоя все главные недостатки, которые числила за отцом.

В это время в столовую вернулась Элли. Алекс заявил ей, что хочет побыть один.

– Ну ты и стерва! – бросила она с порога сестре.

– Девочки, перестаньте! – прикрикнула на них Фейт, собрала тарелки и вышла из комнаты.

Кошмарный финал того, что так хорошо начиналось. Зоя последовала за ней на кухню, а Элли поднялась наверх позвонить друзьям. Фейт была просто раздавлена разразившейся катастрофой.

– Мама, мне так не хочется оставлять тебя одну, – проговорила Зоя извиняющимся тоном, – но я договорилась в шесть встретиться с приятелями.

– Все в порядке, дорогая. Сегодня волнения не улягутся, а к завтрашнему утру, я надеюсь, все успокоятся.

– Он не изменится, мамочка. Таков уж он есть.

– Он все-таки твой отец. Не важно, насколько ты с ним не согласна, ты должна проявлять к нему уважение.

– Уважение надо заслужить. – Зоя никак не хотела сдаваться. Она отличалась целостностью натуры и твердыми принципами и из двух родителей уважала одну мать. А отец давным-давно потерял ее уважение.

Она поцеловала Фейт и через десять минут выскочила из дома. А еще через пять минут вниз спустилась Элоиз, в пальто и с сумочкой. Она тоже договорилась встретиться с друзьями и торопилась не опоздать. После взрыва эмоций за столом атмосфера в доме стала угрожающей.

– Извини, что так вышло, – грустно сказала Фейт. Она очень хотела, чтобы дочерям было хорошо, и никак не ожидала такого поворота событий.

– Ничего, мама, – не слишком убедительно попыталась успокоить ее Элоиз. Девушка все еще выглядела расстроенной.

– Мне не следовало реагировать на слова твоего отца, – продолжала Фейт. Она не стала утверждать, как это сделала бы Зоя, что Алекс намеренно ее задел. Что бы там ни считала Элоиз, муж вел себя по-хамски. – Ничего, все образуется.

– Да… конечно. Мама, я надеюсь, ты не пойдешь учиться. Папа очень расстроится.

«А как быть со мной? – хотелось крикнуть Фейт. – Какая мне предстоит жизнь, если я не пойду учиться?»

– Все утрясется, – пообещала она дочери. – Ты не беспокойся, иди и веселись. Когда ты собираешься возвратиться домой?

– Не знаю, мама, – улыбнулась Элоиз. Ей исполнилось двадцать четыре года. Она вела вполне самостоятельную жизнь и имела отдельную квартирку в Лондоне. Мать больше не контролировала ее поступки. – Поздно. Не жди, ложись спать.

– Я только хотела узнать, с какого времени мне следует начинать тревожиться, – в ответ улыбнулась Фейт. – Иногда я забываю, какая я уже старая.

– Не волнуйся. Все будет хорошо.

Зоя обещала появиться к десяти. Фейт боялась за дочерей, когда те уходили из дома. Обе были красивыми девушками. И очень беззащитными, хотя сами полагали иначе. Через несколько минут Элоиз ушла. А Фейт еще час мыла посуду и убирала кухню. Столовая приняла идеальный вид, а посудомоечная машина крутилась вовсю.

Пробило семь, когда она выключила свет и тихонько постучала в кабинет Алекса. Ответа долго не было, но она знала, что муж там. В конце концов Фейт приоткрыла дверь. Алекс сидел в кресле и читал книгу. При ее появлении он поднял голову и нахмурился.

– Можно войти? – спросила Фейт с порога. Она всегда уважала его право на уединение.

– Зачем? Нам не о чем разговаривать.

– А я думаю, есть. Мне жаль, что все так получилось. Я не выдержала – расстроилась из-за того, что ты мне сказал.

– Ты же уже согласилась оставить мысль о юридическом факультете! А теперь снова-здорово. Не понимаю, какой смысл заниматься на этих самых весенних курсах. Ведь это курсы по юриспруденции, я правильно понимаю? – Алекс явно злился и выглядел холодным и мрачным.

На Фейт подул тот же самый ледяной ветер неодобрения, который она с самого детства ощущала со стороны мужчин. Но теперь она решила сопротивляться.

– Я ни с чем не согласилась, – заявила она и села напротив. – Ты приказываешь мне поступать так, как считаешь нужным.

Кабинет Алекса представлял собой маленькую, уютную, отделанную деревянными панелями комнату. В ней стояли кожаный диван и два больших кожаных кресла. Зимними прохладными вечерами Алекс часто разжигал в ней камин, но сегодня он не развел огня. Не было настроения.

– Алекс, для меня это очень важно. Мне нужна новая цель в жизни. Девочки ушли из дома, и мне надо на чем-то сосредоточиться. – Фейт хотела, чтобы Алекс понял, насколько это для нее важно.

– У тебя есть цель – ты замужем за мной. Ты моя жена.

В другой роли он ее не представлял и не собирался менять своего мнения. Положение его вполне устраивало, не важно, каково на самом деле было ей.

– Я хочу большего. Ты – занятой человек. У тебя есть своя жизнь, а у меня нет.

– Печальное утверждение по поводу нашего брака, – угрюмо проговорил муж.

– Возможно, – спокойно ответила Фейт. – А возможно другое: это утверждение печальнее, чем ты думаешь, но касается только меня. Мне требуется больше, чем я имею. Посмотрим правде в глаза: в течение двадцати четырех лет я полный рабочий день была матерью. И вот потеряла службу. Поверь, это очень тяжело.

– Такова жизнь. Это ожидает всех женщин, когда их дети поступают в колледж.

– Но у многих есть работа, и они сделали карьеру. Я хочу быть такой же. Я обещаю не слишком мешать тебе. – Фейт говорила умоляющим тоном, но не замечала признаков того, что Алекс сдается.

– Плохи наши дела, если ты не откажешься от своей затеи.

– Не надо меня пугать, Алекс. Это нечестно. Если бы что-нибудь было так же важно для тебя, я бы так не поступала. Наоборот, постаралась бы, как могла, тебя поддержать.

– Для меня важно, чтобы ты не ходила учиться.

Судя по всему, они оба зашли в тупик, и Фейт не понимала, как из него выбраться. Она уже не хотела останавливаться на середине пути. Внезапно оказалось, что на карту поставлено очень много. Речь шла об уважении, самооценке, о новой жизни, к которой она так отчаянно стремилась. Но прежнее существование было намного удобнее для Алекса.

– Давай отложим этот разговор, – предложила Фейт. Оставалось надеяться, что время смягчит Алекса и он смирится с ее идеей.

– Я больше не собираюсь это с тобой обсуждать, – отрезал он и тут же ошарашил ее: – Поступай как знаешь. Ведь тебя не переубедить, Фейт. Но на мою поддержку не рассчитывай. Я на сто процентов против твоего возвращения в юридическую школу. И хочу, чтобы ты это ясно представляла. Делай, как считаешь нужным, но на свой страх и риск.

– Что ты имеешь в виду? – Как и предполагал Алекс, его завуалированная угроза напугала жену.

– Именно то, что сказал.

Фейт не сомневалась, что муж найдет способ ее наказать, но в глубине души чувствовала, что игра стоила свеч. Она понимала, как надо поступать. Несмотря ни на что. Хоть раз в жизни сделать что-то для себя.

– Хочешь пойти наверх? – мягко спросила она, благодарная Алексу за то, что он уступил, завуалировав свое поражение угрозой. Наверное, по-другому он поступить не мог. Надо радоваться, что не вышло хуже, а могло бы.

– Нет, не хочу, – откликнулся он и, как обычно, не обращая внимания на жену, опустил глаза в книгу.

Фейт тихонько поднялась и вышла из комнаты. Проходя, она тронула мужа за плечо, но тот сделал вид, что не заметил. Словно ее пальцы коснулись изваяния. Он не сказал ни слова. Фейт поднялась наверх, приняла ванну и села в своем маленьком кабинетике ждать Зою. Проверила электронную почту, но от Брэда ничего не поступало.

День благодарения выдался не из легких. Она одержала победу, хотя и дорогой ценой. Но Фейт утешала себя тем, что раунд остался за ней. Впереди ее ждет прекрасный новый мир.