Текст книги "Услышанные молитвы"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

В День благодарения Брэд задержался в конторе до пяти часов. Сыновья были в Африке, а Пэм сообщила, что собирается играть с друзьями в гольф. Гостей позвали к шести, но ужин начинался не раньше семи или восьми. Пэм пригласила сорок человек, и половину из них Брэд не знал. Возражать не имело смысла, жена всегда поступала по-своему. Брэд позволял Пэм верховодить, предпочитая беречь энергию для более важных вещей, для работы.

Пришлось изрядно повозиться с бумагами и доделать кое-какие дела. Немного разгрузившись, он написал длинное письмо сыновьям, в котором говорил, как он ими гордится и радуется их успехам. Оба были отличными парнями. Брэда позабавил их задор, когда они решили отправиться на год в Африку. Сыновья работали в заповеднике, – ухаживали за пострадавшими животными. А в свободное время Дилан учил детей и их родителей читать, а Джейсон копал траншеи для новой сточной системы. Их письма переполняло восхищение всем, что они видели и делали – незабываемый опыт для молодых ребят. Сыновья собирались пробыть там до июля, и Брэд обещал и мальчикам, и жене, что постарается выкроить время и приехать к ним на пару недель. Но пока ничего не получалось. И у Пэм тоже. Путешествие в Африку вызывало у нее куда меньше энтузиазма, чем у Брэда. Она боялась болезней, дорожных аварий и клопов. В ее понимании приключением был полет в Лос-Анджелес, где можно было остановиться с друзьями в «Белэр».

Когда-то они поездили с Брэдом, но только не в экзотические места – обычно в Европу или в самих Штатах, останавливались в шикарных отелях и ели в первоклассных ресторанах. Пэм любила ездить на минеральные воды или поиграть в гольф с деловыми партнерами и клиентами, которых она обхаживала, чтобы заполучить для своей фирмы. Все, что она предпринимала, служило ее деловому или общественному успеху. Она редко поступала только ради забавы, всегда имела четкий план действий и совершенно не походила на Брэда. Он был начисто лишен социальных амбиций, желания покорить мир и заработать огромные деньги. Единственная его страсть была сама работа. Остальное проходило мимо. Пэм иногда над ним подтрунивала, пыталась показать, насколько притягательны богатство и успех, но, к ее величайшей досаде, Брэд не желал усваивать урок. И поскольку он бросил фирму и пошел своей дорогой, она прекратила свои попытки. Большую часть времени каждый из супругов занимался собственным делом, и Брэд испытывал от этого облегчение. Прежняя работа утомляла его – ему никогда не хотелось выставляться: попадать на страницы газет и поражать воображение знакомых жены.

Брэд закончил письмо сыновьям, написав, что шлет им свою любовь. В последние месяцы мальчики звонили всего несколько раз: в заповеднике не было телефонов, только радио, которое связывало их с соседними фермами и ближайшим городком. Чтобы позвонить домой, приходилось ехать в город и несколько часов ждать на почте, пока освободится линия. Выглядело это так, словно они жили на другой планете. Но все-таки время от времени писали. И Брэд им всегда отвечал. А Пэм посылала бандероли с витаминами и средствами от насекомых, которые покупал ее секретарь. Но до сыновей дошли всего две – остальные то ли украли, то ли потеряли. И теперь где-то в глубинах Замбии почтовые работники и таможенные чиновники принимали ее витамины и спасались от клопов ее спреями. Но Брэд полагал, что мальчики в полном порядке.

Он хотел позвонить Фейт, прежде чем уйдет из конторы, но, взглянув на часы, решил, что ее семья уже села за стол. Вновь обретенную дружбу Брэд считал настоящим подарком. Фейт была частицей его детства, памятью о счастливых деньках. После колледжа для него начались тяжелые времена. Родители расстались, и ему всегда казалось, что именно яд развода убил их обоих. В сорок три года от рака груди скончалась мать и унесла в могилу горечь того, что сделал с ней муж. А через два года от сердечного приступа умер отец. Они так и остались в памяти Брэда людьми, которых интересовало только одно: как бы посильнее досадить друг другу. Отец отказался пойти на похороны бывшей жены и тем самым нанес ей последнее оскорбление. Но в итоге самую тяжелую душевную травму получил Брэд. Он поклялся себе, что никогда не женится. И потом, когда они встречались с Пэм, девушке едва удалось склонить его к браку. Она предъявила ему ультиматум, и Брэд, решившись на женитьбу, горячо пообещал не разводиться. Он не хотел, чтобы его сыновья страдали, как он, когда его родители мучили и изводили друг друга. Произнося «на радость и на горе», он вкладывал в слова реальный смысл и понимал, что бы ни случилось, этот союз на всю жизнь.

Его взгляды позволяли ему относиться к жизни философски, когда их дорожки с Пэм стали постепенно расходиться и жена в очередной раз разочаровывала его. А в ее глазах он был недостаточно честолюбив. К тому времени, когда сыновья окончили колледж – да нет, даже раньше, когда они только начинали учиться, – у Брэда и Пэм не осталось никаких общих интересов и всего несколько друзей, которых они оба любили. У Брэда были совершенно иные приоритеты, и единственной, связывавшей их нитью, были сыновья.

Он выключил свет в конторе и забрался в джип, который использовал на работе. У него в гараже стоял «мерседес», но он редко на нем ездил. Не следует раскатывать на такой машине назначаемому судом защитнику и человеку, бесплатно отстаивающему интересы совершивших тяжкие преступления подростков. «Мерседес» его смущал, и Брэд подумывал, не продать ли его, хотя Пэм приобрела себе «роллс». Различие в их машинах казалось Брэду символичным и отражало разницу во всем остальном.

Брэд не обманывал себя и не убеждал, что он счастлив с Пэм. У него не было никаких иллюзий по поводу их брака, но он не собирался ничего предпринимать – ни теперь, ни в будущем. Пэм это тоже устраивало. Брэд подозревал, что время от времени у нее случались короткие интрижки. У него у самого два года была связь с замужней секретаршей. Но в один прекрасный день женщина развелась и захотела от него большего. Брэд никогда не вводил ее в заблуждение по поводу своих планов, и они расстались по-доброму. С тех пор, вот уже три года, у него никого не было. Он мог бы почувствовать себя одиноко, если бы позволил себе об этом задуматься. Но Брэд принимал все как есть и целиком погрузился в работу.

Однако в последние два месяца после разговоров с Фейт в его жизни появились новые краски. Брэд не питал к ней никаких романтических чувств, но зато память об их дружбе казалась ему священной. Фейт его прекрасно понимала, их взгляды во многом сходились, и благодаря своему одиночеству она сблизилась с ним, как никто другой. В сознании Брэда Фейт превратилась в маленькую сестренку, и он вел себя по отношению к ней вполне целомудренно. Ему нравились его ощущения и то, что они говорили друг другу. Брэд намеревался сделать все возможное, чтобы поддержать ее стремление вернуться к учебе, и надеялся, что это ему удастся. Он чувствовал, что помогает Фейт, и от этого ему становилось легче. Она была его единственным настоящим другом.

Брэд вывел машину на магистраль уже после шести. Он собирался вернуться домой к пяти, чтобы успеть переодеться, но задержался в конторе. Чтобы принять душ, хватило бы несколько минут, но дома он с удивлением узнал, что гости уже пришли. Они стояли в переднем холле в смокингах и с удивлением уставились на его джинсы и свитер.

Пэм представила мужа дюжине незнакомых людей, и он скрылся в спальне. Супруги все еще делили общую комнату, хотя больше пяти лет не занимались любовью. Но Брэда это больше не волновало, он заменил свои сексуальные потребности совершенно иными интересами. Теперь его поразило, что люди пришли в смокингах. Он совершенно забыл, что Пэм превратила День благодарения в официальный прием, и это показалось ему смешным. Брэд считал этот праздник семейным, когда за столом или возле камина собирались самые близкие люди и друзья, а не чопорные незнакомцы, которые стоя пили шампанское. Но, пообещав Пэм подыгрывать, он чувствовал себя обязанным поддержать ее. Как правило, Брэд сторонился подобных сборищ. Но его присутствие на некоторых сборищах было неизбежным ритуалом – на Дне благодарения, на рождественской вечеринке, на ежегодном открытии сезона в опере, балете и в консерватории, если жена не могла подыскать себе другого спутника. А Брэд, со своей стороны, всегда ее к этому поощрял.

Через полчаса Брэд появился в гостиной – в смокинге, ухоженный, привлекательный, но все, кто его неплохо знал, тут же заметили, что ему смертельно скучно. Он поговорил с тестем о двух новых коллективных клиентах адвокатской конторы – настоящей удаче дочери, которой отец необыкновенно гордился. Пэм все переняла от отца: его деловую хватку, профессиональные знания, ценности, амбиции и способность добиваться своего почти в любых обстоятельствах – чего бы это ни стоило. Пэм была не из тех женщин, которым можно сказать «нет» или от которых легко отмахнуться. Наоборот, она казалась самой упорной женщиной, которую Брэд знал. Он научился, когда было возможно, не сталкиваться с ней лбами. Так ему было легче, и брак продолжал существовать. Любовь Брэда к жене угасла, но даже после того, как погибли чувства, он делал все возможное, чтобы внешняя оболочка их союза осталась нетронутой. Хотя душа давно умерла.

– Хочешь, я представлю тебя незнакомым? – великодушно предложила Пэм, задержавшись у стойки рядом с мужем и подхватив под руку отца.

Брэд повернулся к ней и улыбнулся:

– Не беспокойся, управлюсь сам. Мы с твоим отцом поем тебе дифирамбы. Он мне рассказал, что ты заарканила крупную дичь. Чертовски хорошая работа!

Пэм зарделась от его похвалы. Брэд не упускал возможности превознести жену, когда считал, что она того заслуживала, хотя не питал уважения к ее деятельности. Пэм редко отвечала тем же и чаще всего не замечала его работы, какой бы важной она ни представлялась самому Брэду и всему остальному миру. И еще ее тревожило влияние мужа на сыновей. Она считала их альтруистическую деятельность бессмысленными потугами и несколько лет убеждала поступить на юридический факультет, а потом работать в адвокатской фирме деда. Это было бы победой, значение которой трудно было бы переоценить. Но до сих пор ни один из мальчиков, к огромному облегчению Брэда, не поддался на ее уговоры.

Пэм была привлекательной особой, хотя ее трудно было назвать женственной: высокого роста, спортивного телосложения, с сильной, мускулистой фигурой. Она много играла в теннис и гольф и была в хорошей форме. У нее были карие глаза и такие же темные, как у Брэда, волосы. Эта женщина больше походила на его сестру, чем на жену, и многие утверждали, что они похожи.

Пэм отошла от мужа и отца, а Брэд, прежде чем сесть, сделал небольшое усилие и представился нескольким гостям. А чтобы вечер не казался совсем испорченным, выпил два бокала вина. Он поговорил с женщиной, с которой Пэм играла в теннис. Та держала рекламное агентство, о котором он был наслышан. Но пока собеседница тараторила, мысли Брэда уплывали все дальше, и, наконец, он оставил ее и присоединился у стойки к кружку адвокатов. Он знал почти всех, а с двумя работал в одной конторе. Отличные ребята, и разговор получился приятным и легким, чего нельзя было сказать про беседу с двумя дамами за столом, когда все наконец расселись. Обе были в высшей степени активными и замужем за известными людьми, которых сам Брэд никогда не встречал. Его невероятно изматывала необходимость поддерживать с ними разговор. И после обеда он с радостью ускользнул от своих соседок. В гостиной собрались довольные жизнью люди, которые пили бренди и, судя по всему, намеревались провести здесь весь вечер. Пэм ввязалась в жаркую дискуссию по поводу недавнего налогового закона, до которого Брэду не было никакого дела. А им не было никакого дела до того, чем занимался он.

Брэд ощутил, как на него нахлынула волна усталости, и улизнул к себе в кабинет, включил свет и закрыл дверь. Снял черную атласную бабочку, бросил на стол, сел и вздохнул. Нескончаемый вечер, а он не мог думать ни о чем, кроме сыновей. Он так сильно по ним скучал. И еще скучал по праздникам, которые были в те годы, когда мальчики еще не выросли и День благодарения кое-что значил для него, а не являлся только поводом, чтобы собрать в доме человек сорок незнакомых гостей. Пэм теперь использовала любую возможность, чтобы набить гостиную полезными личностями, а не людьми, которые действительно что-то значили в их жизни. Хотя таких осталось совсем немного, у них с Пэм больше не было общих друзей. Он общался с юридическими советниками и общественными защитниками, а она – с известными, пытающимися попасть на вершину общества персонами и главами корпораций, которых намеревалась заманить в свою фирму. Брэд знал: вечер для нее кончался только тогда, когда, как она выражалась, «удавалось попасть в десятку».

Он посмотрел на экран компьютера. Как бы ему хотелось отправить электронное послание сыновьям и поздравить их с Днем благодарения. Но вместо этого он набрал Нью-Йоркский адрес Фейт, хотя у нее уже было почти два часа ночи.

«Привет!.. Ты еще не спишь? Как прошел праздник? Ты, наверное, прочтешь это письмо только утром. Я наконец сбежал. Настоящий зоопарк! Сорок приглашенных – и все в вечерних костюмах. Как не поразиться абсурдности такого празднования Дня благодарения? Я очень скучаю по сыновьям. Вот с кем надо встречать этот праздник. А что у тебя? Все мирно и приятно? Ты, конечно, счастлива, ведь твои девочки дома. Завидую! Я завтра работаю. Два подростка в тюрьме и еще есть третий, по поводу которого ко мне скорее всего обратится округ. Что происходит с ребятами? Я был бы счастлив, если бы они не нуждались в моих услугах, а жили бы тихо и нормально. Я чувствовал себя невероятно глупо, справляя День благодарения с кучей похожих на официантов незнакомцев в смокингах. Пэм это нравится. К сожалению, не могу сказать того же про себя. Извини, что разнылся, просто устал. Скоро поговорим. Желаю счастья. С любовью, Брэд».

Он еще немного порылся в бумагах на столе, не желая возвращаться к гостям. План был такой – улизнуть по задней лестнице и лечь в постель. У него выдался длинный трудный день, а Пэм привыкла, что он рано исчезал с вечеринок. Он всегда проделывал это незаметно, чтобы гости не почувствовали, что их нарочно бросают. Брэд был уверен, что жена и многие из приглашенных задержатся в гостиной далеко за полночь. И радовался, что сам не окажется в их числе.

Брэд уже выключал в кабинете свет, когда компьютер подал сигнал, что поступило электронное сообщение. Он стукнул по клавише, увидел, что письмо от Фейт, улыбнулся и сел.

«Привет! Приятный сюрприз! Я еще не сплю. Похоже, твой День благодарения получился довольно экстравагантным. Мы справляли вчетвером, сначала все шло прекрасно, индейка оказалась вкусной, и стол всем понравился. Но в конце обеда мы с мужем крупно поцапались по поводу моего поступления на юридический факультет. Зоя накричала на отца, тот не остался в долгу, девочки переругались между собой. Все разбежались по своим углам, потом дочери отправились встречаться с друзьями, а Алекс лег спать. Зоя вернулась, а Элли еще нет. Они очень злятся друг на друга или по крайней мере злились. Алекс после обеда со мной не разговаривал. Это я во всем виновата. Он и слушать не хотел о моей учебе, вот я и сорвалась. Это окончательно вывело его из себя, и он наговорил грубостей. Зоя кинулась меня защищать. Нельзя было так распускаться, и все прошло бы как надо, но Алекс нарочно задел меня. В итоге он сказал, что я могу поступать как угодно, но смысл был такой: только попробуй, и я смешаю тебя с грязью. Это в каком-то смысле победа! Жалко, что дочери поссорились, они так мало бывают вместе. И обед не получился! Надеюсь, что до отъезда они помирятся. Почему все так сложно? Где мирные семейные Дни благодарения, когда все говорят друг другу приятные вещи и никто не набрасывается на собеседника? Но дочери приехали – и то хорошо. Я очень этому рада. Хотела дождаться Элли и извиниться перед ней, но уже два часа ночи, и надо ложиться спать. С праздником тебя, старший братец. С любовью, Фред».

Брэд обрадовался, прочитав письмо, но расстроился за Фейт. У нее выдался непростой день. Они с Пэм по крайней мере не ругались. Он держал себя в руках и всеми силами старался избегать сцен.

Брэд быстро набрал ответ на тот случай, если Фейт еще не легла. Та, словно предчувствуя это, решила задержаться на несколько минут. И получила в награду новое послание. Электронная почта превратилась для них в сладкий десерт: ни один не мог удержаться, чтобы не продолжить переписку.

«Дорогая Фред! Я вижу, тебе пришлось нелегко. Сочувствую! Но в то же время ты одержала победу, раз Алекс дал свое молчаливое «разрешение» на твою учебу, хотя я вообще не признаю его власти над тобой. Это, как ни крути, хорошая новость. Появился хотя бы призрачный лучик надежды. Жаль, что девочки поругались. Им тоже несладко, если Алекс так себя ведет. Я помню, как ты мирила нас с Джеком во время наших ссор – наверное, и теперь осталась такой же. Но нельзя быть хорошей для всех, пусть немного поспорят, пусть даже заступятся за тебя перед отцом. Самое главное – вы собрались вместе, и ты сумела за себя постоять. Им полезно на это посмотреть, даже если возник разброд в войсках. Утрясется! Я в восторге от того, что он дал тебе зеленый свет на учебу, хотя бы потому, что ты будешь чувствовать меньше вины и начнешь действовать. На следующий год тебе надо поступать на юридический факультет Нью-Йоркского университета.

Кстати, забыл сказать, что через несколько недель я приеду в Нью-Йорк, прямо перед Рождеством. Предстоит конференция судебных адвокатов, надеюсь, усвою что-нибудь полезное. Она продлится всего два дня. Я буду очень занят, но надеюсь, ты выкроишь минутку, и мы с тобой пообедаем или поужинаем».

Брэд радовался, что может общаться с Фейт. Теперь их связь стала намного прочнее, чем в предыдущие годы. Он пообещал, что не спустит с нее глаз – ради прошлого, ради Джека, ради себя самого. И она тоже отвечала ему тем же.

«Когда приду в контору, сообщу тебе даты и программу, – продолжал он. – Буду рад с тобой увидеться. Надеюсь, погода к тому времени не слишком испортится. Не хочу, чтобы меня замело снегом. На два дня так трудно выбираться. Спокойной тебе ночи, Фред, и удачи в учебе!!»

Фейт прочитала и улыбнулась, а затем набросала несколько слов в ответ.

«Спасибо за поддержку. Благодаря тебе сегодняшний день мне больше не кажется таким ужасным, если бы не твоя поддержка, я бы всю ночь не спала. Не дождусь встречи и обещаю найти для тебя окошко в своем плотном расписании, – пошутила она. – Мой секретарь тебе сообщит, какой день для меня удобнее. А если серьезно, я полностью в твоем распоряжении. Только скажи когда. Спокойной ночи и успешного завтрашнего дня. Любящая тебя Фред».

Брэд прочитал, улыбнулся и выключил компьютер. У него выдались долгий день и скучный вечер. И Фейт тоже настрадалась. Но они нашли друг друга – и это было немало. Брэд считал, что День благодарения достойно завершился.

Глава 7

В воскресенье Зоя улетала обратно в университет Брауна, но между ней и Элли все еще чувствовалось напряжение. Они позавтракали вместе, и девочки как будто нормально общались, но Фейт не могла не почувствовать отчужденности между ними. Ее особенно расстраивало, что у них не осталось до отъезда времени наладить отношения. Элоиз вечером улетала в Лондон. А Алекс еще до ленча исчез из дома – он намеревался провести день со своим приятелем. И перед тем, как уйти, попрощался с Элли.

– Извини, что на День благодарения события вышли из-под контроля, – посетовала Фейт.

– Я по-прежнему считаю, что папа прав – ты не должна возвращаться к учебе. Слишком большая встряска, к тому же у тебя не останется времени для него. – Элоиз прежде всего думала об отце.

– Мне хочется большего, чем игра в бридж и обеды с подругами. – Фейт продолжала отстаивать свои взгляды, но не могла переубедить дочь.

Элли очень напоминала молодого Алекса. И вела себя так же сдержанно и немного отстраненно. Она определила границы, за которые не пускала людей. А Зоя, наоборот, подобно Фейт, была открыта для окружающих. И, наблюдая за ней, мать с удивлением понимала, что лучше всего придерживаться золотой середины между двумя крайностями.

– Папа очень расстроится, если ты пойдешь учиться, – предупредила ее Элоиз, и Фейт кивнула.

– Я постараюсь этого не допустить. В крайнем случае всегда можно бросить. – Фейт хотела сохранить для себя свободу маневра.

– Понимаю, – неопределенно протянула Элоиз. – Но может быть, все-таки лучше не начинать?

– Я записалась в пару классов, только и всего, – улыбнулась Фейт. – А юридический факультет – это еще очень неопределенно. – Ей еще предстояло получить приличные оценки во время вступительного теста, иначе все остальное напрасно.

– Не принимай поспешных решений, мам, – предостерегла Элли, словно обращалась не к матери, а к ребенку. – Постарайся думать и о папе.

Фейт оставалось только напомнить, что не было такого момента в ее жизни, когда она не думала бы об Алексе. Она постоянно подстраивалась под него, но вела себя так, чтобы дочери этого не видели – незаметно строила линию своего поведения. Однако судя по всему, не завоевала за это уважения ни мужа, ни дочерей. По крайней мере Элли. Зоя лучше понимала, чем на самом деле жертвовала ее мать.

Когда Элоиз закончила собирать чемодан, Фейт подала ей чашку супа и сандвич. Не важно, как повернулся их разговор, не важно, что праздник не удался, Фейт радовалась, что Элли приехала домой и, перед тем как они расстались, сердечно поблагодарила дочь.

– Увидимся через несколько недель, – сказала она, обнимая Элоиз.

Дочь планировала приехать домой на Рождество и настояла на том, чтобы мать не ездила провожать ее в аэропорт. Зачем? Она возьмет такси и прекрасно доберется сама. Так даже лучше. Алекс тоже предпочел бы ехать один.

Стоило дочерям уехать, как дом тут же погрузился в какую-то необычайную тишину. Это угнетающе подействовало на Фейт, и она, сняв белье с постелей дочерей, отправилась стирать. Три раза в неделю к ним приходила домработница, но Фейт было приятно убраться в комнатах девочек. Это все, что она могла для них сделать. Расхаживая по притихшему дому, Фейт поняла, как опустела ее жизнь без дочерей.

Она почувствовала облегчение, когда вечером вернулся Алекс. Он провел день в морском музее с приятелем из Принстона, который пригласил его войти в совет. Муж был явно доволен и смотрел на Фейт благосклоннее обычного, и она подумала, что он, наверное, тоже скучал по дочерям. Их отсутствие влияло на них обоих, но Фейт было тяжелее.

Они провели тихий вечер. Алекс рассказывал о морском музее и о своих планах на следующую неделю. Получилась самая длинная беседа за последние месяцы, и Фейт удивилась, что муж снизошел до нее после своей вспышки за столом, когда начался разговор о ее намерении вернуться в университет, и сама рассказала, как ей одиноко без девочек.

– Ты же знала, что когда-нибудь так и будет, – рассудительно заметил Алекс, как будто удивившись, что ее это так беспокоит. Он не понимал, что все двадцать четыре года дочери были не только ее любовью, но и ее работой. Вот если бы он потерял работу, тогда бы, наверное, понял. – Тебе надо еще поискать, чем заняться. Возвращение к учебе мне кажется излишеством и абсолютно бессмысленным предприятием. В твоем возрасте большинство юристов собираются в отставку, а не начинают с нуля.

– У меня появится перспектива, жизнь потечет по другому руслу. Бог знает, как я однажды с ней поступлю – сама не имею ни малейшего представления.

Алекс, судя по всему, по-прежнему ее не понимал, но перестал воспринимать ее решение как намерение оскорбить его. После разговора с мужем Фейт поняла, что и острота разлуки с дочерьми немного притупилась. Такие вечера в их семье выдавались раз в тысячу лет. Показалось даже, что Алекс простил ей намерение вернуться на юридический факультет или по крайней мере на время сменил тактику. И от этого между ними возникла такая желанная и неожиданная теплота.

Следующие две недели Фейт занималась подготовкой к Рождеству. Она купила подарки Алексу и девочкам. Муж все время находился в разъездах; они виделись настолько редко, что тема ее учебы больше не всплывала. В коротких промежутках между поездками он вечером приходил с работы домой, ужинал, бросал несколько слов и отправлялся спать. Фейт спешила подготовиться к празднику и согласилась помочь мемориальному онкологическому центру Слоуна и Кеттеринга. Она уже предупреждала их, что свободна только в течение нескольких следующих недель. Если она пойдет в январе учиться, у нее не останется времени на другие дела, но ей были благодарны за любое участие.

Она по-прежнему обменивалась с Брэдом электронными письмами, однако после Дня благодарения их корреспонденция стала короче. Брэд готовился к двум слушаниям, одновременно штудировал массу новых дел и крутился как белка в колесе. Через две недели после Дня благодарения, перед тем как отправиться на собрание в онкологический центр, Фейт пила йогурт и на всякий случай взглянула, не пришло ли сообщений по электронной почте. И обнаружила, что принята в два класса на курсы продолжающих образование – по конституционному праву и по правовому законодательству. Было приятно получить подтверждение своим планам, которые сразу стали казаться более реальными.

Она упомянула о своем успехе по телефону Брэду, и он, обрадовавшись, пообещал вывести ее в свет и отметить победу бутылкой шампанского.

– Когда ты приезжаешь? – Фейт успела забыть, что Брэд собирался на конференцию. Заседания в благотворительном комитете, рождественские покупки и подготовительные курсы отнимали массу времени.

– Через неделю, четырнадцатого. И останусь до шестнадцатого. Надеюсь, что ты будешь свободна. – Он уже сообщал ей сроки, однако не мог сказать, когда удастся, вырваться, чтобы встретиться, но намеревался провести с Фейт как можно больше времени.

– Мы ничего не планируем, однако я поговорю с Алексом. Он все время занят в конторе. Я думаю, мы сможем куда-нибудь сходить с тобой, чтобы пообедать или поужинать.

– Учти, обязательно оставь для меня время! – предупредил Брэд.

– Непременно, – пообещала Фейт.

Они еще несколько минут поболтали о предстоявшем ей вступительном тесте. Она молилась, чтобы все прошло гладко. Фейт всегда недооценивала себя, и Алекс не помогал ей справиться со своим комплексом, а, наоборот, постоянно подчеркивал ее никчемность и зависимость от него.

Затем Фейт позвонила Зое.

– Когда ты собираешься сказать папе, что в январе идешь на занятия? – спросила дочь.

Она тревожилась за мать, понимая, насколько ей важно одобрение отца. И боялась, что, если он упрется, мать не решится пойти до конца, а это обернется для нее катастрофой. Зоя так же, как и Брэд, хотела, чтобы у Фейт появилась уверенность в завтрашнем дне.

– На этой неделе. Надеюсь, он будет в приличном настроении.

– Я тоже надеюсь, – горячо подхватила Зоя. – Буду держать пальцы скрещенными, а ты вдохни поглубже и старайся изо всех сил. Но независимо от того, что он скажет, поступай, как считаешь нужным. Ты бы мне то же самое посоветовала.

– Да… наверное… – не слишком убежденно протянула Фейт.

Состоявшийся разговор оказался, как она и предполагала, трудным. В субботу супруги почти друг друга не видели. Алекс весь день работал в конторе – хотел к концу года подогнать и завершить дела, а вечером они отправились на ужин.

Опоздали, домой вернулись поздно, Алекс чувствовал себя измочаленным, поэтому сразу лег в кровать и уснул.

И только в воскресенье Фейт решилась. Алекс сидел в гостиной у камина и читал какие-то бумаги, которые принес с работы домой. Она подала мужу чашку чая и уселась у его ног.

– Алекс, – осторожно начала она. Фейт понимала, тянуть бесполезно – муж должен знать, как она намеревается поступить. Фейт не собиралась ему лгать. – Можно мне с тобой поговорить?

Алекс раздраженно поднял глаза, досадуя на то, что его оторвали от чтения.

– В чем дело? – С тем же успехом он мог сказать: «Давай, только побыстрее». Муж явно не был расположен к беседе.

Фейт решила сказать покороче:

– Я записалась в два класса в Нью-Йоркский университет. Занятия начинаются в январе. Ты знаешь, как это много для меня значит. – Она и раньше говорила, что подала документы, но теперь все окончательно решилось, и Фейт считала своим долгом об этом сообщить. В комнате повисло молчание. Алекс смотрел на нее из своего кресла и ничего не говорил, только отпивал из чашки горячий чай. Пауза показалась ей бесконечной. – Я знаю, что ты не одобряешь мое желание вернуться к учебе, – продолжала она. – Но это пока не юридический факультет. Посмотрим, как все пойдет и как мы сумеем справиться. Это всего только два предмета, а в конце семестра вместе обсудим. Но, Алекс… я действительно хочу попытаться и сделаю все возможное, чтобы на тебе это не отразилось. – Фейт очень хотелось, чтобы муж принял участие в ее решении и, если возможно, с ней согласился.

Алекс долго сурово смотрел на жену. Он прекрасно ее знал и понимал, что если он ответит «нет», то это разрушит их отношения. Теперь этого не избежать.

– Ты не получишь моего благословения, – наконец произнес он, и у Фейт все внутри сжалось, – но в то же время я не хочу брать на себя ответственность и что-либо запрещать. Решай сама, Фейт. Мне кажется, ты совершаешь глупость. Не представляю, как ты сумеешь сделать так, чтобы твоя учеба не отразилась на нас. Думаю, ты сама себя обманываешь. Если ты начнешь заниматься как следует, у тебя не хватит времени не только на меня, но и на девочек, когда они будут приезжать домой.

Фейт сама уже думала об этом. Несколько лет придется терпеть неудобства, но дело того стоило. Весь вопрос в том, как организовать свои занятия.

– Я хочу попробовать, – спокойно ответила она и испытующе посмотрела на мужа. Такие глаза растопили бы сердце любого мужчины, но Алекс умел не поддаваться на дамские уловки.

– Тогда поступай, как считаешь нужным. Но учти, даже если ты осилишь два эти предмета, что само по себе мне кажется бессмысленным, юридический факультет – это совсем иное дело. Огромная работа потребует всего твоего времени. Повторяю, не обманывайся на этот счет. – И угрожающе добавил: – А я не собираюсь с этим мириться, – после чего вернулся к чтению бумаг.

Вопрос был закрыт. Алекс не одобрил, но и не запретил, переложив всю ответственность на нее. Приходилось ретироваться с тем, что досталось. Но Фейт была готова к ответственности. Она тихо вышла из комнаты, вернулась к себе в кабинет и сняла телефонную трубку. Она звонила Зое в общежитие сказать, что возвращается на юридический факультет. И в ее голосе слышались победные нотки.