Текст книги "Братья"

Автор книги: Да Чен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 30

Я воспринимал свою странную и в то же время полную глубокого смысла миссию по охране главы государства очень трепетно. Я почувствовал, что это мое призвание, таящееся в самой глубине моей души и тщательно замаскированное пылью повседневности и шумом окружающего стремительно изменяющегося мира внутри красных стен Жон Нань Хаи. Я был посвящен во все планы председателя, я знал каждый его день, каждую секунду его жизни. Ничто не ускользало от моего настороженного внимания. Я проверял каждого министра и советника, входящего в двери. Некоторые жаловались, что я воспринимаю слово «безопасность» слишком серьезно. Но я знал, что если неприятности уже начались, то любой момент может оказаться роковым.

– Вы уверены, что не перебарщиваете с безопасностью? – спросил меня как-то Хэн Ту, прогуливаясь по саду.

– Худший предатель обычно ваш друг.

– Вы слишком сильно боитесь.

– А вы слишком мало, товарищ председатель.

Каждый месяц я просматривал фильм об убийстве Джона Кеннеди просто для того, чтобы напомнить себе, что сам я стою на краю пропасти. Достаточно мне на миг утратить бдительность, и человек, за жизнь которого я отвечаю, умрет. Каждый раз, когда я смотрел эту ленту, я чувствовал, как по спине пробегают мурашки. И клялся, что никогда не допущу, чтобы произошло нечто подобное, пока я служу главе Китайской Республики.

Изо дня в день я выполнял одни и те же рутинные действия: пробовал все блюда, подаваемые Хэн Ту на завтрак, обед и ужин. Я тщательно изучил биографии всех людей, окружающих его, и постоянно перепроверял их, хотя некоторые из этих людей находились рядом с ним уже многие годы. Вскоре я знал мельчайшие детали из жизни каждого, включая друзей и знакомых обслуживающего персонала, и даже самых дальних их родственников. Имена, возраст, адреса, профессии, связи – мне было известно все. Однажды молодой садовник пришел, чтобы пораньше отпроситься с работы, потому что у его тещи был день рождения. Я ответил:

– У твоей теперешней тещи, зубного врача, которая родилась пятьдесят пять лет назад, день рождения был позавчера. Ну разве что ты женился во второй раз.

Парень потерял дар речи.

– Однако не стоит отменять свидание с любовницей, с этой двадцатисемилетней служанкой.

– Я больше не хочу никуда уходить, – заикаясь, сказал садовник.

– Но тебе следует это сделать, потому что ты уволен.

Я считал большой удачей то, что именно я оказался рядом с председателем, когда он пережил свой первый сердечный приступ. Я оставался рядом с Хэн Ту все следующие три дня, когда он находился в реанимации, и не прилег даже на минуту. За эти дни Хэн Ту постарел, стал каким-то сморщенным и маленьким.

Когда старик наконец пришел в себя, я сказал ему:

– Я готов отдать вам свое сердце, если нужно.

Председатель улыбнулся и потрепал меня по плечу.

– Не теперь, к счастью.

После этого я внимательно выслушал все требования его лечащего врача, который разработал очень строгую диету. Это была ужасная работа. Хэн Ту действовал, как мелкий воришка. Однажды я застал старика в полночь на кухне вместе с шеф-поваром, которому он помогал жарить кун-пао, жирное и острое блюдо из курицы, свою любимую еду. Это объяснялось тем, что он был родом из провинции Сычуань, где жители готовы были посыпать острым перцем все подряд.

– Товарищ председатель, боюсь, что не смогу выполнять свою работу, если вы не станете делать свою, – твердо заявил я ему.

– Да что ты, сынок. Я ведь старик. Диета – это совсем не то, о чем я мечтаю.

– Вы хотите, чтобы я выполнял ваши приказы?

– Да, разумеется.

– Хорошо, вы приказывали мне защищать вас. – И с этими словами я поднял сковороду и вывалил все ее содержимое в мусорное ведро. – Согласно вашему приказу.

– Что ты сделал с моей вкуснейшей курочкой! – в отчаянии воскликнул Хэн Ту.

– Ваше сердце не примет той щедрой дозы соли и перца, которую повар только что насыпал туда. А масло, в котором плавает курица, закупорит ваши вены, так же как пробка закрывает слив в ванной.

– Я хочу есть! – капризно орал он. – Вся эта безвкусная пища, которой вы меня кормите, просто убивает меня!

– Нет, а вот это вас точно убивает. Я приказываю вам вернуться в спальню, я принесу здоровую пищу. Благодарю вас.

Председатель, как нашкодивший ребенок, потихоньку улизнул из кухни, пока я отчитывал повара.

– Вы понимаете, что можете просто убить его такой пищей?

Тем временем Хэн Ту окольным путем пробрался в кладовую. И только он собрался зачерпнуть полную пригоршню арахиса из большой банки, как вновь услышал мой голос:

– Это тоже неподходящая для вас еда, товарищ председатель. Я же сказал, что сейчас принесу что-нибудь полезное.

С тех пор Хэн Ту был здоров. Страна процветала благодаря его политике открытых дверей, а экономика развивалась ускоренными темпами. По мере сокращения числа рабочих мест в государственном секторе возрастало количество новых мест в секторе частном. Люди стали жить лучше. Мир с удивлением наблюдал, как древняя нация, подобно динозавру, начинает выбираться из того болота, в которое ее засасывало на протяжении долгих лет правления Мао. Хэн Ту стал тем винтиком в механизме, который запустил в работу всю систему. Он заслуживал всяческого уважения.

В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году президент США Рональд Рейган предложил Хэн Ту посетить Америку с первым в истории Китая официальным государственным визитом. Я собирался впервые отправиться в Америку. Сначала я направил запрос в ЦРУ и ФБР, чтобы группе агентов из Китая было разрешено ознакомиться с путем следования Хэн Ту во время визита за несколько месяцев до предполагаемой поездки. В просьбе мне было грубо отказано. В ответном письме мне объяснили, что, как только иностранные агенты ступят ногой на американский берег, они сразу же попадут под защиту ЦРУ. Китайские агенты будут всего лишь ненужным дополнением к отлаженной американской системе безопасности, имеющей богатейший опыт и знания.

Мне совсем не нравилась идея, что я буду играть вторую скрипку во время визита, поэтому я отправился самолетом в округ Вашингтон и Даллас под видом военного атташе посольства Китая. В нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди меня грубо остановил таможенник и попросил пройти по красному коридору в небольшую комнату иммиграционной службы.

– Зачем? – спросил я через переводчика.

Офицер иммиграционной службы мистер Смит не обратил никакого внимания на пассажира, говорящего по-китайски. Он вскрыл мой простенький багаж, затем склонил голову набок, пытаясь сравнить фотографию в паспорте на визе с моим лицом. Он нахмурился, продолжая жевать свою жвачку и выдувая из нее пузыри.

– В чем дело? – спросил я.

– Секундочку! Здесь таможня. Вам придется набраться терпения, – передал он через переводчика. – Вели ему заткнуться, или я отправлю его туда, откуда он приехал.

Только после длительных переговоров по телефону с посольством Китая они наконец позволили мне покинуть таможенную зону. Мне очень не понравилось то, что я увидел в аэропорту. Везде было полно народу и очень грязно, а люди вели себя ужасно грубо.

Мое пребывание в округе Вашингтон тоже было неудачным. Меня приняли за официанта в одном из китайских ресторанов. Хорошо одетый белый мужчина подал мне два доллара и попросил принести ему полотенце, чтобы он мог вытереть руки. Но, поскольку я не понимал, чего он от меня хочет, американец выхватил свои два доллара обратно.

– Здесь отвратительное обслуживание, – сказал он.

«Отвратительное обслуживание – это правда», – думал я по дороге в Китай.

Когда неделю спустя Хэн Ту прилетел в аэропорт Эндрюс в округе Вашингтон, я стоял прямо у него за спиной и нервничал. Президент Рейган произнес слова приветствия, но как только Хэн Ту начал свою ответную речь, из-за спин полицейских раздались выкрики демонстрантов:

– Долой Хэн Ту!

– Долой Рейгана – друга коммунистов!

– Долой коммунизм!

– Свободу Китаю! Свободу Тибету!

Я позволил себе покритиковать ЦРУ за то, что они допустили подобное. В ответ директор произнес нечто нелепое:

– Наша конституция допускает демонстрации в рамках закона. До тех пор пока митингующие ведут себя в соответствии с законом, мы ничего не можем с ними сделать. Свобода слова, вы же понимаете.

– Но они оскорбляют главу государства Китая.

– Но они также оскорбляют и президента Рейгана.

– Что хорошего быть президентом, если его может освистывать и оскорблять народ его страны?

– А что хорошего в том, если народ его страны не сможет говорить ему все прямо в лицо? – парировал директор ЦРУ.

Следующей остановкой Хэн Ту был Даллас. В ту ночь я не мог уснуть. Само упоминание о Далласе заставляло меня содрогаться, как будто бы я слышал у себя за спиной шаги убийцы Кеннеди. Мне казалось, что я даже ощущаю привкус крови во рту.

В день визита Хэн Ту в штате Техас было тепло, хотя и стояла ранняя зима, но солнце сияло, улицы были украшены цветами, так же как в тот день, когда Джон Фитцджеральд Кеннеди получил несколько пулевых ранений в голову. Точно так же, как и он, Хэн Ту ехал в открытой машине, направляясь на встречу с губернатором. Я позаботился о том, чтобы китайские агенты образовали еще одно кольцо безопасности вдоль трассы. У меня чуть было не разорвалось сердце, когда один из демонстрантов швырнул в машину кожуру от банана, которую я принял за ручную гранату. Мои люди упустили из виду того, кто это сделал, и я устроил им такой разнос, что под конец они чуть не плакали.

– Мы не можем вернуться домой без нашего председателя.

– Но это был всего лишь банан.

Я ударил солдата по лицу и в бешенстве удалился.

Остальная часть пути прошла гладко. Мое лицо попало на снимки в тот момент, когда Хэн Ту махал рукой Рейгану на прощание. Фотография появилась на обложке журнала «Таймс», который назвал главу КНР «человеком года».

Не успел я перевести дух и прийти в себя после поездки в Америку, как председатель выдвинул совершенно невозможное предложение. Незадолго до дня своего рождения, когда ему должно было исполниться семьдесят пять лет, Хэн Ту внезапно охватила идея посетить свою родину в Сычуани у подножия Тибета.

– Падающие листья должны вернуться к своим корням, – объяснял он мне, – чем старше я становлюсь, тем больше меня тянет на родину.

– Ваше желание – закон, – бодро отрапортовал я.

– Хорошо. Но в этой поездке я хочу, чтобы ты был в стороне от моего кортежа, смешался с толпой, с людьми этой провинции. Послушай их разговоры. Узнай, что они думают, о чем говорят, а потом доложи мне. Я хочу узнать правду, которая отражает подлинное состояние дел.

– Но, товарищ председатель, вы окружены советниками и министрами.

– Именно поэтому я и прошу тебя сделать это. Они никогда не говорят мне правду.

В первый же день поездки Хэн Ту нарушил все правила, которые я разработал для него. Он велел своему водителю время от времени останавливаться и выходил из машины без всякой охраны, смешиваясь с приветствующей его толпой, пожимал руки жителям деревни, которые знали его семью на протяжении нескольких поколений. Он выглядел совершенно счастливым человеком, на глазах у него выступили слезы умиления. Люди подходили к нему и радостно приветствовали. И спустя некоторое время этот невысокий человек совершенно потерялся в толпе.

На третий день я предложил ему отменить посещение могил его предков.

– Почему? – захотел узнать он.

– Это опасно.

– Я должен отдать дань уважения своему отцу и отцу моего отца. Позволь мне сделать это. Если уж я смог пережить поездку в Америку, то здесь и подавно со мной ничего не случится. Вокруг меня мой народ.

– Товарищ председатель, у меня есть нехорошее предчувствие, я жду беды, – ответил я, махнув листом бумаги.

– Какой беды?

– Вам угрожают смертью.

– Готов заверить вас, что это всего лишь пустые угрозы.

– Прошу вас, вы подвергаете себя неоправданному риску.

– Но я должен посетить их могилы.

– Если это для вас так важно, то, может быть, вы подумаете над тем, чтобы изменить время похода на кладбище?

– Нет, восход солнца – это традиционное время для посещения мертвых. Когда солнце сядет, все они вернутся во тьму. Я не могу изменить этого.

Некоторое время во мне все бурлило. Но я взял себя в руки:

– Если для вас это столь важно, то я лично обеспечу вашу безопасность.

Место захоронения действительно производило очень сильное впечатление. Я мало разбираюсь в фэн-шуй, но даже меня заворожила красота этого места в первых лучах восходящего солнца. Высокая зеленая гора, стоящая позади могилы, походила на щит, прикрывающий чью-то спину. Могила была обращена к востоку, чтобы ловить хороший ветер. Все кладбище отражалось в большом озере, до краев заполненном сверкающей водой, таким образом, здесь был представлен и один из элементов буддистского тантризма, означающий постоянно приумножающееся богатство. Когда лучи солнца пробились сквозь утренний туман на востоке, зрелище стало просто завораживающим.

Письма с угрозами были получены за два дня до этого. В них не было ничего особенного, но они заставили меня беспокоиться. Мои люди прочесали все вокруг кладбища, осмотрели каждый сантиметр на могиле, заросшей дикими цветами и колючими кустами, но не нашли ничего кроме пары зеленых лягушек и змей.

Огромная толпа ожидала появления председателя, но мы удерживали ее примерно в ста метрах от могилы, где он, стоя на коленях, собирался поклониться праху своих предков. Когда появился Хэн Ту, он стал здороваться с людьми и махать им в знак приветствия. Вдруг откуда-то из самого центра толпы раздались крики. Мои агенты сразу же бросились внутрь и протиснулись между людьми, а я занял свою обычную позицию рядом с Хэн Ту. Как мне объяснили, у одного из жителей деревни случился припадок эпилепсии, он бился в конвульсиях и так плотно сжал зубы, что на губах выступила пена.

– Я в это не верю! Всем оставаться на местах! Повторяю: всем занять свои позиции, не уходить! – кричал я в свою рацию.

– Нам нужен врач. Мы можем попросить личного врача товарища Хэн Ту позаботиться об этом человеке? – спросил один из агентов.

– Ни в коем случае, это исключено!

– Почему нет? – спросил Хэн Ту.

– Это – приказ! – строго сказал я. – Подготовьте лимузин к отъезду! Мы отменяем мероприятие!

Из толпы раздавались крики о помощи.

– Помогите им! – приказал Хэн Ту. – Шенто, помогите им! Это мой народ!

– Мы должны немедленно вернуться в машину!

– Нет, я еще не успел преклонить колени. А кроме того, мы должны помочь этому страдальцу.

– Мы не можем. Вам необходимо немедленно покинуть это место!

Все вокруг превратилось в хаос; мои люди находились в растерянности и смятении. За спиной председателя никого не было. Меня обуял страх и тревога, взгляд перебегал с одной стороны на другую.

Хэн Ту скользнул в сторону, схватил за руку своего врача и поспешил с ним вместе к больному.

– Нет! – выкрикнул я, оттаскивая моего непослушного лидера и приказывая другому агенту: – Помоги мне, солдат! Выведи председателя отсюда!

Пока мы тащили упирающегося и брыкающегося старика сквозь толпу, уводя его как можно дальше, у нас за спиной раздался громкий взрыв. Закричали люди. Я втолкнул Хэн Ту в машину и велел водителю ехать как можно быстрее. В глубине души я сыпал проклятиями, при этом стараясь своим телом прикрывать главу государства и опасаясь, что страх спровоцирует у него еще один инфаркт. По рации я узнал, что лишился десяти своих лучших людей. Эпилептик на самом деле оказался террористом-самоубийцей, взорвавшим себя и всех, кто стоял рядом с ним и пытался ему помочь.

Я доложил председателю:

– Еще одна миссия завершена.

– Сынок, теперь я всегда буду слушать только тебя. – Хэн Ту благодарно сжал мое плечо.

Позже, переодевшись в наемного рабочего, я вернулся в деревню и смешался с местными бедняками, которые толпой направлялись в город на заработки. То, что я узнал, очень обеспокоило меня. Семьи, желавшие иметь мальчиков, бросали своих маленьких девочек или же продавали их сутенерам в публичные дома. Крестьяне голодали. Зарождавшийся капитализм шел на пользу лишь малой части крестьян. Нищие и беспризорные дети бродили по всем землям предгорья. Но в самом тяжелом положении оказались сотни тысяч солдат и офицеров, которые после сокращения Китайской народной армии бродили от одной деревне к другой и наводняли и без того переполненные города. Они ничего не умели делать и чувствовали себя совершенно потерянными, выходя из себя от негодования. Они напивались, играли в азартные игры, гуляли с проститутками и были готовы к восстанию. Тот террорист-самоубийца и был одним из них. Эту маленькую деталь я не стал сообщать Хэн Ту.

Мой отчет о настроениях людей в городе Шенгду вскоре лег на стол главы государства. Старый революционер, который вышел из бедняцкой семьи и всегда считал себя народным вождем, горько плакал. Слезы мешали ему говорить.

– Сынок, спасибо, что рассказал мне правду. С этим надо что-то делать. Но теперь я попрошу тебя еще кое о чем. Я собираюсь поручить тебе восстановление нашей армии. Мне кажется, ты сочувствуешь этим людям. Я хочу, чтобы они были счастливы, потому что без армии я – ничто, да и Китай тоже не устоит.

– А кто будет охранять вас?

– За мной может последить кто-то другой, ты же должен занять высокий пост и заниматься более важной работой, сынок.

– Но здесь нет никого, кому я мог бы доверить охранять вашу жизнь.

– Никто не пытается возражать мне, кроме тебя, и мне это нравится. Все это потому, что я посылаю тебя на самое важное дело, которого никто другой не сделает. Ты все равно что моя плотина. Ты нужен мне, чтобы предотвратить наводнение. – Он сделал паузу. – Я хочу знать о всех деталях твоих действий, о твоих умозаключениях, любых логических выкладках, обо всем.

– Я понимаю, товарищ председатель.

– Твоя новая должность будет называться «специальный советник главнокомандующего», которым являюсь я сам.

Вооруженный скипетром стареющего председателя КНР, я в одиночку отправился в самые отдаленные провинции нашей огромной страны, проводя попутно тайную инспекцию местных руководителей восьми военных округов. Я был в форме и производил впечатление человека целеустремленного и достойного, несмотря на молодость. Женщины находили мое общество приятным, а мужчины, казалось, выше поднимали голову от исходившего от меня чувства собственного достоинства. Но это не мешало мне действовать хладнокровно и даже жестко в местах инспекции.

Первой моей остановкой был штаб Юго-Восточного округа в Квинминге в провинции Юньнань. Мое сердце пело, когда я перелетал через высокие горы, на меня нахлынули все мои детские воспоминания. Я был уверен, что вижу обрыв, с которого бросилась моя мать, дикие желтые цветы, распускающиеся в теплые летние дни, которые были слезами и смехом моего детства, единственным напоминанием о тех годах. Деревня обезлюдела, и земля пришла в полное запустение. Однажды я еще вернусь сюда, чтобы сделать то, чего от меня ждали, выполнить свой сыновний долг – построить мавзолей, сжечь немного бумажных денег и воткнуть несколько ароматических палочек ладана, которые разбудят духов моей бабушки и матери, чтобы дать им узнать, что я живу и процветаю. Однажды, когда у меня будет высокий пост и слава.

На улицах Квинминга я много раз останавливался, чтобы взглянуть на детей. Они улыбались мне – одни беззубые, другие с сопливыми носами. Я видел свою собственную тень, которая бабочкой порхала в саду моей памяти.

Местный начальник – генерал Тсаи был похож на быка, а его глаза превращались в щелочки, когда он смеялся. Он являлся расистом и часто высказывался о тибетцах как о варварах, дикарях в присутствии их единственного представителя и посланника Тибета Ху-Лана – низенького, полного мужчины с темным лицом, испещренным оспой, у которого практически не было никакой власти и еще меньше воли.

– У нас все под контролем, – громко заявил генерал во время банкета. – В прошлом году мы посадили в тюрьмы сотню или около того ламаистских монахов. – Он засмеялся, продолжая жевать кусок жареного мяса.

– Не забудьте о тех десяти, которых мы казнили, шеф, – добавил Ху-Лан.

– Вы убили десятерых в прошлом году? За что? – потребовал я ответа.

– Сопротивление на религиозной почве. Они организовали забастовку, чтобы вызвать сочувствие у местного населения, – сказал генерал. Но, уловив мой гнев, он резко сменил тему и перешел к рассказу о том, чем же занимаются полмиллиона солдат, расквартированных в этом районе, помимо избиения местных жителей.

– Мы делаем деньги, – снова засмеялся генерал. – Вот почему у нас есть то, что есть. Взгляните на эти вина и меха. Все это – наш бизнес. Мы даже подумываем о создании армейского агентства путешествий, чтобы привлечь альпинистов со всего мира. Тибет стал очень популярен. Представьте себе вертолеты, которые смогут доставлять альпинистов прямо в лагерь. Какое качество и гарантию безопасности получат все эти белые туристы, если их будут обслуживать представители прославленной народной армии. Нам даже не придется давать рекламу. Мы сможем захватить весь рынок услуг и оставить китайское туристическое агентство без работы, – добавил Ху-Лан, имея в виду монополию правительства на туристические услуги.

Мне хотелось поколотить этих умников. Но я находился на их территории и в их власти. Хэн Ту был далеко, а они здесь могли делать все, что им захочется.

Ночью одна из женщин, которая работала в армейской гостинице, постучала в мою дверь с бутылкой местного пива в руках. Она стояла у дверей и не спешила войти, потом подняла край своей короткой рубашки, чтобы показать мне свои длинные ноги. Я усадил ее на кровать и спросил, делает ли она это для всякого, кто приезжает в эту армейскую гостиницу.

Она улыбнулась, потянулась всем телом и сказала:

– Ты задаешь слишком много вопросов. Большинство из них просто трахают меня и засыпают.

– Спасибо, что рассказала. Твоя работа на сегодня закончена. – Я жестом отпустил ее.

Девушка ушла, но не могла скрыть своего удивления.

На следующий день генерал подмигнул мне:

– Как вам понравился местный колорит? Она родственница одного из тибетских конюхов. Она отлично умеет скакать верхом, не правда ли?

Я улыбнулся в ответ:

– Пойдите сюда, генерал. Позвольте мне поправить вам воротничок.

– А разве что-то не так? – Приземистый человечек наклонился ко мне, и тут я сорвал золотые нашивки с его мундира.

– Вы позорите нашу армию и наш народ! – выкрикнул я. – Советую вам подать прошение об отставке. Вы уже достигли пенсионного возраста.

– Я еще не очень стар.

– Но вы уже сильно прогнили.

Что же до Ху-Лана – представителя Тибета, я посоветовал, чтобы его понизили в ранге до капрала и назначили охранять мифический замок, где когда-то жил далай-лама.

Штаб на северо-западе был не лучше. Они охраняли границу с русской Сибирью, превратив весь этот край в рай для контрабандистов. Начальник округа встретил меня в своем прекрасно оформленном кабинете, украшенном головами животных.

– Русские пограничные войска – это всего лишь кучка пьяниц, – заявил он. – Могу поспорить, что я мог бы купить миллионы акров их Сибири за ящики местного пива, которое наша армия варит прямо здесь, на месте.

– Но они все равно остаются нашими врагами. У нас даже нет формальных дипломатических отношений с ними.

– Уже есть. Торговля между китайцами и русскими идет так бойко, что наша армия стала сборщиками дани.

– Вам не стоит ослаблять бдительность. Безопасность наших границ и защита страны должны быть максимально усилены.

– Но русские больше не хотят воевать. Все, чего они желают, – это делать деньги. Каждый день сотни русских садятся в поезда, чтобы переехать на нашу сторону и накупить джинсов и дешевых часов. Это большой бизнес.

Шеф проводил меня в свой «мерседес», на котором мы совершили поездку вдоль границы. Приграничная полоса превратилась в сплошной базар, забитый тысячами людей, говорящих на китайском, русском или смеси этих языков. Тележки, машины и мулы везли на север джинсы, зонтики, мешки с наручными часами с китайской стороны, а возвращались на юг с российскими мехами и драгоценностями. Граница стала прозрачной и практически перестала существовать.

На следующий день я переоделся в гражданское платье и вернулся туда же с повторной проверкой. Меня остановили только один раз на китайской стороне границы совсем ненадолго и тут же разрешили пересечь границу, как только я заплатил молодому солдату сотню юаней, цену, которую громко объявил другой человек с ружьем.

Когда я вернулся с русской стороны во второй половине дня после утомительного блуждания по похожему на восточный базар приграничному рынку, с меня потребовали такую же плату другие пограничники. Но на сей раз мне предложили еще кое-что.

– Хочешь трахнуть какую-нибудь белую девчонку? – спросил меня небритый пограничник, от которого исходил кислый запах пива.

– Конечно, – сказал я.

– Пять сотен юаней наличными.

– И где это будет?

– Ну, где еще? – Солдат провел меня через ворота в заднюю часть какого-то караульного помещения. Здесь в полумраке сидела дюжина молодых русских девушек и звучала русская народная музыка. Все они встали при моем появлении, начали ласково приветствовать, говоря на несложном китайском и оглаживая меня со всех сторон.

– Все китайцы любят меня. У меня большой бюст, ты видишь? – заявила по-китайски с небольшим акцентом высокая, хорошо сложенная девушка.

– Я уверен, что так и есть.

– А как насчет тебя, красавчик? Я игрушка для хорошего развлечения, мой озабоченный китаец. Хочешь, чтобы я говорила грязными словами?

– Нет, я только что почистил зубы.

– Ты смешной. Какие услуги ты оплатил? – Она выдохнула сигаретный дым прямо мне в лицо.

– Стиль военных, – сказал я, читая прайс-лист, прикрепленный к стене.

– Можно. Ядерные боеголовки. – Девушка вцепилась руками в мои ягодицы и прилипла ко мне.

– Сколько?

– Одна сотня – так сказал военный. Но это всего лишь для него. Я трахаюсь, чтобы зарабатывать на жизнь.

– Я должен заплатить больше?

– Одну сотню за точную ядерную боеголовку. Две за пропуск в заднюю дверь.

– У тебя хороший китайский.

– Я достаточно много спала с китайцами, чтобы выучить его.

– Ты работаешь на них?

– Нет, это они работают на меня. – Она бросила взгляд на охранника, стоящего в дверях.

– А ты знаешь здешнего начальника?

– Знаю ли я его? Это что – шутка? Он – наш самый главный защитник. Это его бизнес.

Я заплатил ей две сотни юаней и вернулся в свою комнату в гостинице, чтобы написать отчет. Затем еще раз зашел в кабинет начальника и передал ему копию своего отчета о командующем Северо-Западным округом. Я предупредил его, чтобы он готовился к длительному тюремному заключению.

– Никогда не угрожайте мне на моей территории! – сказал генерал и плюнул мне вслед, когда я уходил.

Поездка была не совсем бесплодной. Меня очень впечатлил Северо-Западный командный пункт на границе пустыни Гоби, место, где проводили исследования и занимались разработкой и испытаниями китайского ядерного оружия. Ученые закрытых военных лабораторий, живущие здесь в полной изоляции среди песков, казалось, навечно погрязли в давно всеми забытой холодной войне. Они с огромным энтузиазмом приняли специального советника главы государства. Один молодой ученый доктор Йи-Йи устроил мне экскурсию по подземным бункерам.

– Насколько велика наша мощь в случае ядерной войны? – спросил я.

– Достаточно велика, сэр. Если не пускаться в детальные объяснения, которые вас только утомят, мы можем нажать несколько кнопок, и все главные города в мире взлетят на воздух, – произнес он с восторгом.

Я был рад, что здесь мне не надо никого понижать в звании.

Последним пунктом моей инспекционной проверки была провинция Фуцзянь, где располагался мой бывший сиротский приют. Командование Юго-Восточным округом. Командующий оскорбил меня тем, что даже не встретил. Как мне объяснили, он оказался слишком занят. Я не видел причин настаивать на нашей встрече. Я посетил Тихоокеанский флот, который должен был охранять Восточно-Китайское море от Тайваня. Флот, который когда-то являлся единственной защитой Китая от ястребов холодной войны, стоял на якоре, лениво поглядывая в сторону Тайваня. Многие корабли проржавели и обветшали. Моряки жаловались, что они остались в стороне от процесса заколачивания денег, который вовсю шел на суше, и лишь некоторые из них нашли себе доходное дельце – перехват контрабандистских судов, курсирующих между Фуцзянью и Тайванем. Но что действительно вывело меня из себя – это то, что я застал группу молодых моряков в жалкой и грязной каюте за просмотром порнографического видеофильма на корабле, который носил имя великого вождя – «Председатель Мао».

– Вам нравится этот фильм? – спросил я, сидя среди них на полу после опустошения некоторого количества банок пива и выкуривания нескольких сигарет.

– Нравится? Мы живем этим, – сказал мне один из них, не поворачивая головы.

– А что бы вы сказали председателю Мао, будь он жив, если бы он оказался на вашем корабле?

– Присоединяйся к оргии! – И каюта содрогнулась от хохота.

Мне стало противно, и я снова спросил о командующем, который, как сообщил мне его секретарь, куда-то пропал.

– Где он? – строго потребовал я ответа.

– Он занят в связи со срочным делом, касающимся армии, – ответил секретарь, не поднимаясь из-за стола.

– Нет таких дел.

– Это строго секретное мероприятие.

Я вернулся в гостиницу и, просматривая местную программу новостей, узнал, что командующий отправился перерезать ленточку в честь открытия совместной армейской и тайваньской компании по выпуску подделок под итальянскую обувь.

– Делает обувь вместе с врагами. Действительно – это очень срочное и неотложное дело! – Я изложил все это в своем рапорте председателю КНР и рекомендовал лишить командующего Юго-Восточным округом званий.

Вскоре после приезда Хэн Ту вызвал меня к себе.

– Теперь ты советуешь разжаловать половину моих армейских военачальников, а каким будет твой следующий шаг?

– Реорганизовать всю армию и объединить ее под единым командованием. Тот порядок вещей, который сложился сейчас, позволяет каждому командиру вести себя и чувствовать себя хозяином, магом и волшебником на своем месте. У них слишком много независимости и никакой отчетности. Левая рука не знает, что творит правая. В случае войны мы можем просто рассыпаться как карточный домик. Нам нужна меньшая по численности, но лучшая по качеству армия.

Хэн Ту кивнул:

– Я знаю, как сделать ее меньше, но как сделать лучше, мой юный генерал?

– Нам надо закупить самые лучшие боевые самолеты в Америке, модернизировать войска и флот, повысить уровень боеготовности. Но основную ставку сделать на ядерную мощь, – произнес я с воодушевлением. – У нас арсеналы самого высокого уровня, чтобы бороться с любой супердержавой.