Текст книги "Великие адмиралы"

Автор книги: Д. Свитмэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

Серьезное влияние на радиосвязь оказывало использование низких частот. К 1914 году сигналы, отправленные очень мощными передатчиками, можно было принимать на расстоянии почти 3000 миль, и колониальные державы начали строить трансляционные станции, чтобы держать связь со своими заморскими владениями. Британский флот быстро разрушил германскую систему связи, но никак не мог повлиять на ход операций в Северном море, где корабли без труда принимали береговые станции. Корабельные радиостанции тоже увеличили радиус действия и надежность связи. Сначала рации появились только на крупных кораблях, но еще до войны постепенно их получили эсминцы и подводные лодки. Немного позднее они стали стандартным оборудованием разведывательных самолетов и дирижаблей.

В начале войны тактические сигналы передавались только сигнальными флагами и прожекторами. Их репетовал специально выделенный для этого корабль, как в эпоху парусного флота, и передача сигнала занимала 2–3 минуты. Если приказ передавался морзянкой по радио, это отнимало уже 10–15 минут. Однако к 1916 году были отработаны методы радиосвязи, которые позволили сократить время передачи сигналов, что давало большое преимущество, так как радиосвязь не зависела от условий видимости. Это было особенно важно в Северном море, где царствовали дожди и туманы. Густые клубы угольного дыма из труб и облака порохового дыма окутывали флоты, сокращая видимость почти до нуля. Вряд ли флоты противников могли в Ютландском бою маневрировать так, как они это делали, если бы не радиосвязь.

Однако применение электроники в сфере морской войны теперь не ограничивалось простой организацией связи между своими кораблями. Ее можно было использовать для дезинформации противника и сбора разведывательных данных. Первые попытки радиоэлектронной борьбы были предприняты адмиралом Рожественским, который приказал своим кораблям соблюдать радиомолчание в японских водах. То же самое сделал командир германской Восточно-Азиатской эскадры вице-адмирал граф фон Шпее в октябре 1914 года. Прибыв к берегам Чили после скрытного перехода через Тихий океан, он запретил вести радиопередачи всем кораблям, кроме легкого крейсера «Лейпциг», чтобы создать впечатление, что в этом районе действует всего 1 германский корабль. Поэтому более слабая эскадра контр-адмирала сэра Кристофера Крэдока была захвачена врасплох, встретив у Коронеля 5 германских крейсеров. Бой завершился первым серьезным поражением Королевского Флота более чем за 100 лет. Позднее немцы неизменно передавали позывной флагманского корабля Флота Открытого Моря «DK» на береговую станцию перед выходом флота в море. Они пытались создать впечатление, что корабли остались в порту. Перед Ютландским боем на берег был отправлен даже радист флагманского корабля, чтобы британские «слухачи» слышали знакомый почерк.

Если перехваченные радиограммы могут ввести в заблуждение, они же могут принести и огромную пользу. Во время Русско-японской войны оба противника, услышав чужую передачу, делали вывод, что в радиусе действия приемника находится кто-то еще. После этого появилась радиопеленгация, которая позволяла получать пеленги на действующий передатчик. Точка пересечения двух таких пеленгов, полученных с разных станций, указывала координаты передатчика, находящегося на расстоянии нескольких сотен миль от пеленгаторов. Выгоды этого метода были совершенно очевидны, и к весне 1915 года Королевский Флот построил 5 пеленгаторных станций на берегах Северного моря. Позднее появились станции, способные засечь передатчик в Северной Атлантике. Эта система оказала большую помощь британскому флоту в ходе борьбы против Флота Открытого Моря. В 1917 году американский флот начал устанавливать на своих эсминцах радиодальномеры, которые помогли отбить второе наступление подводных лодок. Немцы также построили пеленгаторные станции на побережье Северного моря, однако крайняя сдержанность, которую проявляли англичане при радиообмене, ограничивала их эффективность.

Если способность разгадать намерения врага в ходе операции давала командующему одной из сторон огромные преимущества, еще большее преимущество могла дать способность определить время и место проведения самой операции. Это делала служба радиоразведки, которая отслеживала изменение характера передач, а также занималась перехватом и дешифровкой вражеских радиограмм. До войны ни один флот к этому не готовился. Но вскоре после начала военных действий несколько случайно прочитанных радиограмм подтолкнули и англичан, и немцев к созданию радиоразведки. Британская служба была создана в ноябре 1914 года и стала известна под названием «Комната 40», по номеру кабинета в старом здании Адмиралтейства. Германская была расположена в Ноймюнстере к югу от Киля и прямо называлась «Службой дешифровки», или « Entzifferungsdienst» ( E-Dienst).

Еще до конца 1914 года Комната 40 получила огромное преимущество, раздобыв 3 экземпляра кодовых книг германского флота: 2 – с потопленных кораблей, 1 был захвачен на борту интернированного торгового судна. [58]58
  То есть захваченная на «Магдебурге» книга не была единственной, как пытаются представить русские историки. Хотя она тоже принесла большую пользу, но решающим фактором все-таки не стала. Прим. пер.


[Закрыть]Хотя немцы периодически изменяли шифры, эти книги помогли определить их принципы кодировки, а широкое использование радиосвязи давало Комнате 40 обширный материал для анализа. Поэтому в течение всей войны англичане свободно читали германские радиограммы, даже когда немцы меняли шифры ежедневно. Так как немцы обычно передавали свои оперативные приказы в письменном виде, Комната 40 перехватывала рутинные сообщения, вроде приказов тральщикам расчистить определенный фарватер к определенному времени. Британские дешифровщики редко могли определить, что именно собирается делать Флот Открытого Моря, но почти всегда вовремя успевали сообщить о начале новой операции. Из 16 выходов после ноября 1914 года Комната 40 заранее предупредила о 14, а об оставшихся 2 сообщила в самом начале операций. В ходе войны выявилось заметное превосходство британской разведки, которое заставило немцев заподозрить утечку информации. Они не допускали, что их шифры разгаданы (эту ошибку немцы повторили и во Второй Мировой войне), и сосредоточили свои усилия на поисках шпионов и изменников.

Германской радиоразведке повезло меньше, чем ее противникам. Если в 1916 году Комната 40 получила уже четвертую германскую книгу кодов с цеппелина, сбитого над Англией, E-Dienstникогда не сумела получить британские шифры. Более того, объем британских переговоров по радио был очень мал, и немецкая служба перехвата получала для обработки гораздо меньше материала, чем британская Комната 40. Как ни странно, немцы отличались болтливостью (по крайней мере, по радио). Поэтому достижения E-Dienstбыли довольно скромными.

Общий эффект технологических новшеств и изобретений, появившихся с начала эпохи машин, привел к большим изменениям характера морской войны. Однако, несмотря на появление самолетов и подводных лодок, на море по-прежнему господствовали большие корабли с тяжелыми орудиями. Они по-прежнему сражались в традиционных кильватерных колоннах, развернув на борт орудийные башни. Но если внешний вид морского боя не слишком изменился, он приобрел новые измерения, и его темп резко повысился.

Благодаря улучшению качества радиосвязи и появлению радиопеленгации морская разведка, стратегическая и тактическая, теперь могла следить за всем театром военных действий. Теперь ее линия фронта проходила там, где находились передовые корабли флота. Район боя тоже значительно увеличился. Это стало особенно заметно на главном театре – в Северном море, где прогресс морской артиллерии умножился на рост численности сражающихся флотов. В великих сражениях англо-голландских войн довольно часто с каждой стороны в бою участвовало до 100 кораблей. Но стратегические условия англо-французских войн были таковы, что после сражения у Барфлера это количество ни разу не было достигнуто, если не считать бой у Наварина, когда на сцене уже появились флоты малых держав. Например, в бою в бухте Киберон участвовало 57 кораблей, в бою у Абукира – 37, у Трафальгара – 69, в бухте Мобил – 22, у Ялу – 26. Если не считать миноносцы и канонерки, в Цусимском бою участвовали 78 кораблей. Но в Ютландском бою встретились 249 военных кораблей – 150 британских и 99 германских. Хотя к тому времени, когда в бой вступили британские линкоры, туман сократил район боя до 25 кв. миль, флоты противников располагались на площади около 60 кв. миль, а после того как отгремели последние залпы, они были разбросаны на площади примерно 130 кв. миль. Даже с помощью штабов, появившихся в начале века (в штабе Джеллико насчитывалось 16 офицеров), [59]59
  Перечислим их: начальник штаба; оперативный отдел из 3 человек; «капитан флота», отвечавший за снабжение и боевую подготовку; флагманский штурман; связист с 2 помощниками; радист с помощником; ответственный за заправку углем; флаг-секретарь и помощник секретаря; флаг-коммандер и флаг-лейтенант.


[Закрыть]командующий лишь с огромным трудом мог управлять действиями своего флота.

Еще большее влияние на ход боя оказало расширение района сражения и увеличение темпа действий. В эпоху парусного флота скорость сближения двух эскадр не превышала 6 узлов, а часто бывала и меньше. Две эскадры дредноутов сближались со скоростью 40 узлов. Если раньше после обнаружения противника проходило много часов до того, как противники открывали огонь, теперь этот промежуток сжался в минуты, а иногда и меньше. В условиях плохой видимости эскадры противников могли не видеть друг друга до самого последнего момента, и огонь следовало открывать немедленно. Такие обстоятельства резко повысили значение решений адмирала. В Трафальгарском сражении Нельсон имел 6 часов, чтобы выстроить свой флот. В Ютландском бою Джеллико имел на принятие решения всего 20 секунд, так как не знал пеленг на противника до момента визуального обнаружения.

В 1914 году, как и 100 лет назад, Королевский Флот был самым сильным в мире. Гонка морских вооружений, которую затеяла Германия, была рискованным и практически самоубийственным вызовом, так как в случае любой войны почти наверняка ставила Британию в число противников. Однако она привела к значительному уменьшению степени превосходства, которое имели англичане. В 1912 году двухдержавный стандарт, соблюдавшийся с 1889 года, был отменен в пользу однодержавного. Если раньше британский флот должен был равняться по двум самым сильным иностранным флотам плюс 10 %, то теперь он должен был «всего лишь» превосходить на 60 % самый сильный иностранный флот. Некоторые наблюдатели называли такое изменение политики отступлением, но Адмиралтейство полагало, что второй по силе флот (германский) будет значительно сильнее третьего (американского), и новый стандарт в действительности обеспечивает более значительное превосходство, чем старый. Но на самом деле мало что изменилось. В июле 1914 года Германия имела в строю и постройке 30 линкоров, а вместе с Соединенными Штатами – 44. Поддержание двухдержавного или однодержавного стандарта требовало от Великобритании иметь 48 линкоров. В действительности их было немного меньше: Британия имела всего 42 линкора, к которым добавились еще реквизированных 3 корабля, которые строились по иностранным заказам. Таким образом, Королевский Флот хотя и не достиг требуемой цифры, все равно имел огромное превосходство в 50 % над своим главным противником.

Как выглядят британские корабли при сравнении с германскими, до сих пор остается предметом споров. Немецкие корабли были шире, их корпуса разделялись на большее число отсеков. Первый фактор делал их устойчивыми артиллерийскими платформами и обеспечивал лучшую защиту от мин и торпед. Второй облегчал борьбу за живучесть, хотя был куплен ценой ухудшения обитаемости. В этих отношениях Королевский Флот не мог состязаться с немцами. Ширина корпуса британских кораблей диктовалась шириной доков, построенных в викторианские времена. Британский флот должен был действовать по всему земному шару и совершать дальние переходы, поэтому он не мог принять стандарты обитаемости, пригодные для флота, действующего только в Северном море и Балтике. Наконец, германские корабли имели большую площадь бронирования и большую толщину брони. Все это делало их очень устойчивыми к повреждениям, и тонули они крайне неохотно.

С другой стороны, британские линкоры были быстроходнее и лучше вооружены. Первые два типа германских дредноутов, по 8 кораблей в каждом, имели паровые машины, которые позволяли им развивать скорость не более 19,5 узлов, тогда как самые первые британские дредноуты могли дать 21 узел. Даже германские дредноуты с турбинными установками оставались на 1,5–2 узла тихоходнее своих британских современников. Более слабое вооружение было ценой, которую германские корабли платили за свою живучесть, так как каждая тонна водоизмещения, выделенная на усиление бронирования, означала тонну, отнятую у орудий и боеприпасов. Из 27 британских дредноутов и линейных крейсеров, участвовавших в Ютландском бою, 22 были вооружены 343-мм и 381-мм орудиями, причем ни один не имел орудий меньше 305-мм. Ни один из 21 германского корабля не имел орудий крупнее 305-мм, причем 6 были вооружены вообще 280-мм орудиями. Даже если бы англичане вообще не имели кораблей с 305-мм орудиями, оставшиеся имели бы вес бортового залпа в 2 раза больше, чем у немцев. К несчастью для Королевского Флота, преимущества, которые он мог получить благодаря этому, были сведены почти на нет указанными выше причинами. Вдобавок, британские бронебойные снаряды имели склонность взрываться при попадании в броню, не успев пробить ее.

Можно спорить до бесконечности, чьи корабли были лучше. Джеллико выразил свое мнение в меморандуме от 14 июля 1914 года, предупредив, что, «принимая за аксиому равенство проектов, было бы опасным считать, что наши корабли в целом превосходят вражеские или даже равны им». Было это правильно или нет, – но такие мысли были весьма неприятны человеку, которому вскоре предстояло стать командующим Гранд Флитом.

14. Джон Р. Джеллико
Жертва технологии
(1859–1935)

_{Джеймс Голдрик}

Его награды и титулы описывают его заслуги. Когда в 1935 году в возрасте 75 лет скончался Джон Рэшуорт Джеллико, он являлся адмиралом флота, графом, рыцарем Большого Креста Ордена Бани и Королевского Викторианского Ордена, членом Ордена Заслуг.

Он пошел далеко. Джеллико родился 5 декабря 1859 года в Саутгемптоне, в семье капитана компании «Ройял Мэйл Лайн». Джеллико был представителем среднего класса викторианской Англии и воплощал традиционные исполнительность и самоусовершенствование, столь ценимые этим классом. В этом отношении он также служил примером тенденции Королевского Флота выдвигать на самые важные посты представителей того же среднего класса.

Джеллико выделялся среди остальных с самого начала. Его считали одним из самых умных кадетов, а когда он начал службу на учебном корабле «Британия», то заслужил такую же характеристику и среди мичманов. Сдавая экзамены на звание лейтенанта, он по всем предметам получил высшие отметки. Однако Джеллико выделялся не только в учебе, он был неплохим спортсменом и хорошим практиком. Особенно легко ему давалось морское дело. Джеллико был прирожденным лидером. Его способности позволяли надеяться на блестящую карьеру.

Джеллико вызывал восхищение не только начальников и подчиненных, но и товарищей по службе, которые обычно являются самыми пристрастными критиками. Но при всем своем благородстве, дружелюбии и скромности, Джеллико всегда был уверен в себе и был полон решимости двигаться дальше. Еще до поступления на службу в Королевский Флот он не скрывал желания стать «адмиралом сэром Джоном Джеллико».

Однако способности вызывают в равной степени восхищение и зависть на всех уровнях. В то же время абсолютная убежденность в собственной правоте превратила Джеллико в загадку для историков, так как с годами эта убежденность только крепла. Неизменно тактичный в отношении ошибок начальства, Джеллико не обращал внимания на замечания подчиненных, пытавшихся указать на его собственные промахи. Те, кому посчастливилось завоевать доверие Джеллико, утверждали, что он легко воспринимал новые идеи и всегда охотно выслушивал работников штаба. В действительности он никогда не рвался проводить какие-либо реформы и не желал передавать кому-либо часть обязанностей. Эта тенденция усиливалась неуклюжей бюрократической системой Адмиралтейства, где даже на самых высоких должностях люди получали минимальную помощь секретарей и технических специалистов. Необходимость делать все самостоятельно почти не оставляла Джеллико времени, чтобы рассмотреть чужие предложения.

В этой беде Джеллико был не одинок. Чрезмерное почитание старших офицеров было всеобщей болезнью Королевского Флота той эпохи. Однако заранее предопределенное мнение насчет того, как именно должен сражаться Гранд Флит, и недоброжелательное отношение к любым другим вариантам ограничивало его возможности как командующего, даже внутри тесных рамок, установленных самим Джеллико. Так как его подчиненные не привыкли делать что-либо по собственной инициативе, эта инициатива постепенно атрофировалась. Так как неконтролируемая агрессивность могла привести к ненужному риску, агрессивность пропала вообще. Так как в ночном бою почти ничего нельзя было добиться, для подготовки к ночным боям вообще ничего не делалось. Как позднее заметил адмирал сэр Герберт Ричмонд: «Тактическая доктрина была отражением взглядов Джеллико. В ее основе лежало обеспечение своей безопасности, а не уничтожение противника».

Еще два обстоятельства усилили природную осторожность Джеллико. В качестве артиллерийского офицера он был тесно связан с первыми реформами Джона Фишера. Джеллико не только входил в состав комитета, проектировавшего «Дредноут», но и являлся начальником отдела вооружений Адмиралтейства. С 1884 по 1914 год он соприкасался практически с любым нововведением в этой области. Но это заставило Джеллико сделать довольно странный вывод: Королевский Флот имеет столько же слабостей, сколько и сильных мест. Джеллико обладал трезвым умом, однако не был ни инженером, ни ученым. Возрастающая сложность материальной части флота его пугала. Ему приходилось внедрять новинки, – но очень осторожно.

Это специфическое отношение к технике наложилось на личный морской опыт Джеллико. Способность наилучшим образом использовать имеющуюся технику была и остается мерилом способностей командира крупного корабля. Джеллико прекрасно служил на «Сан Парейле», «Виктории», «Рэмиллисе». Он получил еще одно подтверждение своих способностей, когда служил начальником штаба международной эскадры, посланной снять осаду с Пекина во время «боксерского восстания» в Китае в 1900 году. Сочетание тактичности при переговорах с иностранными командирами и личной отваги не осталось незамеченным, когда Джеллико отправился в госпиталь с пулей в левом легком.

Очень важно отметить, что Джеллико почти не имел возможности командовать самостоятельно до назначения на пост командующего Атлантическим флотом в 1910 году. Он даже не командовал отдельным кораблем, на котором не держал бы флаг какой-нибудь адмирал, пока в возрасте 44 лет не получил броненосный крейсер «Дрейк». Джеллико был «компанейским» человеком во всех смыслах этого слова.

В августе 1914 года, накануне войны, Джеллико был спешно отправлен в море, чтобы гарантировать ему пост командующего Гранд Флитом. Это соединение было только что сформировано для действий в отечественных водах. Джеллико предупредили, что в случае войны он должен сменить адмирала сэра Джорджа Каллахэна.

Джеллико не слишком радовала перспектива занять место своего старого друга, однако Адмиралтейство было убеждено, что Джеллико является единственным человеком, способным руководить морской войной. Рано утром 4 августа произошла смена командующих. Адмирал сэр Джон Джеллико стал новым главнокомандующим Гранд Флитом.

Положение было нелегким. Основой британской стратегии являлась дальняя блокада, которая должна была перекрыть доступ в Атлантику германским кораблям. Теоретически такая блокада полностью отрезала Германию от снабжения по морю, но возникала масса проблем при определении понятия «военная контрабанда». Поэтому прошло несколько месяцев ожесточенных споров с нейтральными государствами, прежде чем Антанта смогла в полной мере задействовать это экономическое оружие.

Дальняя блокада, сменившая тесную блокаду или наблюдение, стала результатом появления парового двигателя, мин и торпед. Теперь было уже слишком рискованно постоянно находиться рядом с вражеским портом. Перед войной англичане несколько раз проводили морские маневры, которые показали, что вражеские корабли не только с легкостью проскальзывают сквозь блокадное кольцо, но вдобавок могут серьезно ослабить блокирующий флот.

Дальняя блокада была разумным мероприятием, однако она открывала восточное побережье Англии набегам германских кораблей. Сам Джеллико прямо замечал, что флот, не получив своевременного предупреждения, «не сможет предотвратить такой набег». Еще больше усложняла ситуацию угроза крупным кораблям со стороны подводных лодок. Главнокомандующий был вынужден прекратить выходы линейного флота в южную часть Северного моря, которые он сам начал в первые месяцы войны.

Нехватка баз на восточном побережье создала новую проблему. Планы превратить Скапа Флоу в главную базу флота, а Розайт – в ремонтную базу в 1914 году не были реализованы. Ни один из портов северной Великобритании не имел надежной защиты от подводных лодок и мин. В первые месяцы войны Джеллико пришлось потратить много сил, чтобы наладить работу этих баз и обеспечить безопасность Гранд Флита. Несмотря на износ машин и усталость экипажей, главнокомандующий сумел поддержать высокий моральный дух и боеспособность своих линкоров, выводя их в море. При этом он делал все возможное и невозможное, чтобы ускорить оборудование баз.

К 1916 году Гранд Флит имел достаточно защищенных якорных стоянок, однако все они находились в северных водах. Ни один из портов южнее Розайта не мог принять более одной эскадры крупных кораблей.

Подход Джеллико к проблеме вражеских рейдов был простым. Он сделает все возможное, чтобы поймать германские корабли, если они попытаются атаковать слабо защищенное восточное побережье. Однако такие рейды могут иметь лишь пропагандистское значение. Самым эффективным британским ответом станет уничтожение наглецов, но это может произойти лишь после удара по побережью. Разумеется, такая точка зрения не могла понравиться жителям восточного побережья, но это был единственный выход.

Джеллико также пришлось детально рассмотреть вариант поражения. Если погибнет хотя бы одна эскадра линкоров, превосходство Гранд Флита в Северном море исчезнет. Разумеется, это относилось и к линейным крейсерам вице-адмирала сэра Дэвида Битти, которые с конца 1914 года базировались в Розайте. Как Джеллико написал Битти в марте 1915 года: «Разумеется, вы будете правы, держа полный ход, пока все идет нормально. Но если несколько ваших кораблей снизят скорость в бою с немецкими линейными крейсерами, это будет уже не так».

В попытке привить свои идеи Гранд Флиту Джеллико начал выпускать объемные боевые приказы. Его книга «Гранд Флит 1914–1916: его создание, развитие и действия» является ценнейшим источником, где приведены мысли Джеллико, отражающие изменение доктрины, а также свидетельства его деятельности на посту командующего. Однако к этой книге следует относиться осторожно. Разумеется, Джеллико пытался оправдать все свои поступки в качестве командующего, поэтому он стремился создать впечатление, что его анализ стратегической и тактической ситуации всегда являлся правильным, чего на самом деле не было. Поэтому книгу «Гранд Флит» следует изучать вместе с «Боевыми приказами Гранд Флита», чтобы составить полное представление о намерениях Джеллико.

Прежде всего нужно отметить, что Джеллико слишком опасался германских подводных лодок, мин и торпед. Почему-то он уверовал в абсолютное превосходство немцев в этих областях. И совсем наоборот, веря в превосходство Королевского Флота в артиллерии, он полагал, что реализовать это превосходство можно лишь при определенных условиях. Первым из таких условий была хорошая видимость. Если она ухудшится в ходе боя, англичане не только столкнутся с возрастанием опасности торпедных атак, но и потеряют преимущество, которое давали им более тяжелые орудия линкоров.

Джеллико распространил эту точку зрения и на ночные бои, заметив, что «ночной бой между тяжелыми кораблями почти всегда будет решен случаем, и ни одна из сторон не получит возможности продемонстрировать свое умение». Его стремление сохранить строй линейного флота доминировало над всем остальным. Поэтому он прежде всего намеревался использовать эсминцы Гранд Флита для отражения вражеских торпедных атак, и лишь после этого британские эсминцы могли атаковать вражеский флот.

Джеллико пошел дальше. Он был настолько уверен в превосходстве немцев в области подготовки к ночным боям, что отказывался даже думать о таком бое, пусть он мог принести англичанам значительные выгоды. «Мы можем понести серьезные потери, не добившись соответствующих результатов».

Вторым фактором была неспособность Гранд Флита вести меткий огонь при выполнении маневров. Проблема управления огнем в последние годы вылилась в долгий спор относительно достоинств систем Дрейера и Поллена. В действительности ни одна из систем в 1916 году не была совершенной. Обе давали точное решение с некоторым опозданием, поэтому корабль, совершая поворот, сбивал прицел. Приходилось постоянно вносить мелкие поправки. Вдобавок ни одна из систем управления огнем не могла работать при быстром изменении дистанции и пеленга, что происходило при стрельбе по маневрирующей цели.

Гранд Флит мог добиться значительного числа попаданий на большой дистанции, только если бой превратится в классическую артиллерийскую дуэль на параллельных курсах. В любом другом случае, если только не считать « crossing-T», когда сложившаяся ситуация будет предъявлять повышенные требования к вычислительным системам, англичане уже не могли чувствовать такой уверенности.

Какова бы ни была роль Джеллико в отклонении системы Поллена в пользу менее совершенной системы Дрейера, он прекрасно знал о недостатках британской технологии. Хотя жалоба Джеллико: «Я хочу сражаться с ними честно» – звучит довольно наивно, его планы боя отражают не столько желания адмирала, сколько ясное осознание своих слабостей.

Если даже не говорить об очевидных проблемах с командованием, судя по всему, именно недостатки системы управления огнем настроили Джеллико против тактики раздельных действий. В этом случае подчиненные ему адмиралы могли бы маневрировать самостоятельно, чтобы использовать какие-то локальные преимущества. Джеллико опасался, что частые повороты, чтобы сократить дистанцию до противника, поставят эти эскадры в опасное положение. Они могут подвергнуться сосредоточенному обстрелу не маневрирующего противника. Его огонь будет очень метким, тогда как стрельба англичан окажется совершенно беспорядочной.

Джеллико также встал перед проблемой правильного выбора между бронебойными и фугасными снарядами. Хотя он утверждал, что узнал о недостатках британских бронебойных снарядов только после Ютландского боя, скорее всего он знал об этой проблеме еще из довоенных экспериментов. Сам Джеллико склонялся к использованию фугасных снарядов, веря, что большой разрывной заряд выведет из строя систему управления огнем противника, его системы связи, и, в конце концов, противник окажется беспомощным.

Но артиллерия была не единственной трудностью. Джеллико столкнулся с беспрецедентной проблемой маневрирования Гранд Флита. Самое большое в истории соединение кораблей с паровыми машинами (турбинами) должно было маневрировать на более высоких скоростях и в более сложных условиях, чем практиковалось ранее. Чтобы сократить размеры строя, Джеллико установил стандартный интервал между линкорами всего в 500 ярдов. Но даже в этом случае кильватерная колонна из 20 линкоров растягивалась более чем на 5 миль.

Поставленный перед необходимостью разместить две сотни тяжелых орудий линейного флота наилучшим образом, Джеллико начал придавать самодовлеющее значение сохранению целостности строя. Главнокомандующий может проявлять чрезмерную осторожность, однако не следует недооценивать практические трудности выполнения маневров в условиях ограниченной видимости, которая мешала ему следить за действиями подчиненных. Германский «боевой разворот» ( Gefechtskehrtwerdung) во время Ютландского боя показывает, что можно делать в крайних случаях, но Джеллико считал риск, связанный с подобными маневрами, совершенно неприемлемым. Он полагал, что может выполнять лишь те маневры, которые завершатся успешно при любом состоянии моря и при любой видимости.

Нежелание Джеллико идти на риск проистекало, в основном, из его концепции «выбранного момента». Он был убежден, что немцы могут выйти в море, только когда будут располагать максимальными силами, в то время как силы англичан будут минимальными. Так как Джеллико приходилось регулярно отправлять корабли на текущий ремонт, чтобы сохранить боеспособность флота, он еще больше стремился не допустить «никаких операций, способных ослабить Гранд Флит». В действительности у немцев существовали свои собственные проблемы с доками, и временами им приходилось действовать, имея в строю далеко не все корабли.

Самым странным является то, что Джеллико считал неизменными технические слабости, которые имел Гранд Флит в тот момент, когда он стал командующим. В некоторых отношениях это было справедливо. Ответственность за технические новинки лежала на Уайтхолле, хотя и список нововведений Гранд Флита тоже выглядит внушительно. Но Джеллико всегда полагал, что не имеет права тратить время на эксперименты в ущерб поддержанию боеспособности. Именно на этом основывались его возражения против тактик раздельных действий. Так, Джеллико верил, что Флот Открытого Моря может выйти в любое время, и он получит информацию об этом в последний момент или даже с опозданием, поэтому ему следует держать флот в полной боевой готовности. Джеллико хотел, чтобы флот мог выполнить необходимый минимум, а не желательный максимум.

Однако было ясно, что Джеллико пытается слишком строго соблюдать границы, которые сам же очертил. Опасность таких взглядов была не только психологической, но и материальной, так как они мешали искать удачный случай, что было совершенно необходимо, если Гранд Флит намеревался добиться значительного успеха в бою с немцами. Подводя итог, можно сказать, что Джеллико не сумел сполна использовать преимущества опыта, полученного в ходе войны.