Текст книги "Великие адмиралы"

Автор книги: Д. Свитмэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

10. Дэвид Глазго Фаррагат
Пунктуальный составитель планов, импульсивный боец
(1801–1870)

_{Эдвард Л. Бич}

Дэвид Глазго Фаррагат, первый полный адмирал флота Соединенных Штатов, родился 5 июля 1801 года. Его детство было совершенно необычным. Отец Фаррагата был молодым испанским капитаном, родившимся на острове Минорка. В возрасте 21 года Джордж Фаррагат эмигрировал в Америку, чтобы принять участие в войне за независимость. После революции он осел в Тенесси, женился на отважной ирландке (женщины фронтира только такими и были) и быстро обзавелся пятью детьми. Джеймс Глазго, который позднее сменил имя на Дэвид, был вторым ребенком и вторым сыном. У него были также две младшие сестры и брат, которых Глазго очень любил.

Одним из самых ярких воспоминаний Глазго был случай, когда его мать прогнала группу индейцев, требовавших виски и угрожавших ей ножами. Она приказала детям спрятаться в погребе отдельно стоящей кухни, где их не могли найти, а сама взяла топор и стала ждать приближения индейцев, стоя в дверях. Это был опасный момент, но топор выглядел довольно внушительно, и индейцы предпочли отступить. Молодому Джеймсу в это время было 5 лет. Он и его старший брат Уильям следили за происходящим сквозь щели в бревенчатой стене кухни. К сожалению, его мать скончалась всего 3 года спустя.

В 1808 году Джордж Фаррагат подружился с Дэвидом Портером, тоже отставным капитаном. Он получил за свою службу в годы революции небольшой земельный участок, а также синекуру в виде звания уоррент-офицера флота (Джордж Фаррагат находился примерно в таком же положении). Эта парочка занималась рыбной ловлей на озере Поншартрейн возле дома Фаррагата, – семья перебралась в Новый Орлеан. На жарком солнце Луизианы Портер получил солнечный удар. Он не мог двигаться, временно потерял дар речи, и, как предполагалось, у него началась последняя стадия туберкулеза. В любом случае, ему требовался постоянный уход. В условиях фронтира эти обязанности отважно взяла на себя миссис Фаррагат, хотя на ее плечах лежали заботы о собственной семье. Вероятно, ее здоровье просто не выдержало дополнительной нагрузки. Во всяком случае, известно, что шкипер Портер и мать Фаррагата скончались в один день и час (в июне 1808 года) и через 2 дня были похоронены на одном кладбище.

Сын Портера, тоже Дэвид Портер, который прославился во время войны 1812 года, был в то время мастер-коммандантом [29]29
  Эквивалент современного звания коммодора, заменен на это звание в 1837 году.


[Закрыть]американского флота и только что прибыл в Новый Орлеан, чтобы принять морскую станцию. 28-летный Дэвид Портер, судя по всему, чувствовал себя очень обязанным благодетелям своего отца, потому что принял участие в делах несчастной семьи Фаррагатов. Через год, когда болезнь Джорджа Фаррагата, который должен был содержать 5 детей, усилилась, Портер стал помогать еще больше. Он помог старшему брату получить звание мичмана и взял второго сына, Глазго, и одну из дочерей в свой дом.

Скорее всего, никто не думал, что это затянется, и уж точно не было никакой процедуры формального усыновления. Девочка просто жила вместе с одной из дочерей Портера, а молодой Глазго – все близкие звали его именно так – остался в доме Портера. Судя по всему, он был очень привлекательным мальчиком и гордился новой семьей и возможностью поступить на службу во флот, которая открылась перед ним.

Где-то в первый год жизни с Портером молодой Фаррагат, скорее всего в честь своего друга и покровителя, изменил первое имя на «Дэвид». И снова нет свидетельств того, что это было сделано законным путем. В условиях фронтира люди научились обходиться без лишних формальностей. Однако на золотых часах, которые Портер подарил Фаррагату по случаю поступления на службу во флот, стоят инициалы «DGF, 1810». Эти часы сегодня можно увидеть в музее американской военно-морской академии.

Глазго Фаррагат окончательно расстался с семьей, когда Портер уехал из Нового Орлеана. Это произошло в 1810 году. Фаррагат некоторое время жил в доме Портера в Пенсильвании, пока его наставник ожидал назначения на пост капитана 32-пушечного фрегата «Эссекс». Между непостоянным Портером и его молодым подопечным установились тесные узы, которые стали еще крепче, когда Портер выхлопотал для Фаррагата звание мичмана. Вот так, в возрасте 10 лет, Глазго Фаррагат «поступил на государственную службу», как говорили в то время. Он стал офицером флота, и, несмотря на его молодость, к нему следовало обращаться «мистер Фаррагат», что доставляло мальчишке огромное удовольствие. Портер был строгим служакой, и все свидетельствуют, что он требовал пунктуального соблюдения старых морских обычаев там, где командовал.

Но 10-летнему мальчику все еще требовалась родительская опека, и можно представить, какие споры бушевали в доме Портера, перед тем как он решил взять Фаррагата с собой на борт «Эссекса». Это произошло летом 1811 года. Военные тучи сгущались, и столкновение с Англией было неизбежным. В таких обстоятельствах получить фрегат, даже такой небольшой, как «Эссекс», было огромной удачей для любого офицера. Портер уже успел выделиться среди сослуживцев своей агрессивностью, что и помогло ему. Отблеск этой ауры лег и на молодого Глазго.

Можно только догадываться о положении Фаррагата в качестве подопечного и протеже командира корабля. Он легко мог заработать всеобщую неприязнь, и за спиной у него и Портера могли поползти слухи. Внешне подчиненные исполняли бы приказы, но на самом деле старались бы их активно саботировать. В действительности произошло обратное. Хотя Дэвиду исполнилось всего 10 лет, он уже успел немало походить на шлюпке со своим настоящим отцом и плавал на торговом судне вместе с приемным. Поэтому он сумел доказать своим товарищам по кораблю, что море ему знакомо. В общем, он удачно начал свою службу и быстро показал себя хорошим моряком, хотя и очень маленьким.

Разумеется, он был вынужден носить настоящий мичманский мундир, что было нелепой необходимостью. Однако непосредственная манера поведения и очень серьезное отношение к любому порученному делу быстро рассеяли все сомнения, которые могли возникнуть относительно его статуса. Вместо того чтобы нажить врагов, Фаррагат быстро стал всеобщим любимцем. Одной из обязанностей мичмана было командование шлюпочным экипажем. Самой прекрасной иллюстрацией отношения моряков к нему стал один случай. Хулиганы в порту начали высмеивать Фаррагата за его молодость и маленький рост. Весь экипаж шлюпки вылетел на берег следом за ним и начал бить морды насмешникам. Драка продолжалась до тех пор, пока не появилась полиция, которая забрала всех, включая маленького зачинщика. Когда Портер узнал о происшествии, он изрядно развеселился.

Плавание Дэвида Портера на «Эссексе» стало одним из самых известных эпизодов войны 1812 года. Именно он провел первый бой с противником: «Эссекс» захватил английский шлюп «Алерт» после стычки, которая длилась всего 8 минут. Это столкновение, которое Портер едва упоминает в своем рапорте, тем не менее, стало первым сражением, в котором участвовал Фаррагат. Затем начались настоящие приключения. «Эссекс» вошел в состав эскадры из 3 кораблей, направленной в Южную Атлантику для атаки британского коммерческого судоходства. В случае необходимости корабли могли обогнуть мыс Горн и атаковать британские китобойные флотилии в Тихом океане. Двумя другими кораблями были 44-пушечный фрегат «Конститьюшн» и 18-пушечный «Хорнет». В самом начале плавания «Конститьюшн» захватил британский 38-пушечный фрегат «Ява», [30]30
  Этот корабль в те дни официально назывался «Его Британского Величества Фрегат». Хотя «Ява» имела 3 мачты, она относилась к фрегатам, а не к линейным корабля. Поэтому корабль обычно называли «ЕВ Фрегат». Иногда можно встретить ЕБВ Фрегат «Ява». Обозначение ЕВК (HMS) появилось только в середине века. Поэтому «Пикок» правильно было бы называть «ЕБВ Бриг «Пикок».


[Закрыть]а «Хорнет» захватил 18-пушечный бриг «Пикок». После этого оба победителя вернулись в порт, и лишь «Эссекс» продолжил поход.

Портер посетил все назначенные точки рандеву, кроме одной, и, разумеется, никого не встретил. Он даже не подозревал, что его напарники завершили плавание. Портер решил в одиночку продолжать плавание и повернул «Эссекс» на юг. Это было смелое решение, но совершенно типичное для него. Плавание через пролив Дрейка вокруг мыса Горн было тяжелым испытанием, но в начале 1813 года корабль уже шел на север вдоль берегов Чили. Он отремонтировал повреждения, полученные во время шторма, и приступил к поиску британских китобоев.

Отчет Портера о действиях его корабля в 1813 году на Тихом океане является одной из самых увлекательных страниц морской истории. Он нанес китобойцам такой удар, что они смогли оправиться лишь через несколько лет. Были захвачены почти все корабли, находившиеся в этом районе. Самые лучшие он переоборудовал в импровизированные военные корабли, а остальные – в суда поддержки. Именно в этот период Фаррагат, которому исполнилось всего 12 лет, был назначен командиром одного из захваченных судов и получил приказ отвести его вместе с несколькими другими в Вальпараисо, чтобы продать в качестве призов. «Барклай», первый из кораблей Фаррагата, в действительности был американским китобойцем, захваченным англичанами и отбитым «Эссексом». По законам призового права того времени его обратный захват не восстанавливал статус кво. Так как корабль в противном случае был бы потерян, применялись законы спасения на водах.

Портер заботился о своем экипаже, самом себе и правительстве Соединенных Штатов. Компания, где был застрахован «Барклай», должна была принять меры по возвращению судна владельцам, несмотря на состояние войны с Англией. С другой стороны, его груз оставался на борту, вся оснастка полностью сохранилась, экипаж и офицеры оставались на корабле. Судно ничуть не изменилось за короткий период пребывания в руках англичан. Можно лишь посочувствовать его капитану, который терял и судно, и деньги. Но закон был на стороне Портера, и он отказался выслушивать протесты шкипера «Барклая». В конце концов, дело должен был разрешить призовой суд. [31]31
  Достаточно интересный момент. Фактически Портер захватил и продал американскийкорабль. Чем такое «крейсерство» отличается от подвигов обычных пиратов – не слишком ясно. Прим. пер.


[Закрыть]

Бывший капитан «Барклая» обнаружил, что его место захватил 12-летний мальчишка. Он решил как можно быстрее вернуться к командованию своим кораблем и поставить Портера перед свершившимся фактом, а если повезет – то и вообще больше с ним не встречаться. По мнению капитана, юный Фаррагат вряд ли мог помешать, да и вообще его не следовало считать серьезным противником. Но капитан китобойца сильно недооценил своего молодого противника и силу его маленького призового экипажа. Вероятно, Портера следует покритиковать за то, что он подверг опасности своего маленького воспитанника, хотя дальнейшие события показали, что этот случай помог Фаррагату получить очень ценный опыт.

«Барклай» должен был следовать за бывшим британским китобойцем, превращенным во вспомогательный корабль и переименованным в «Эссекс Джуниор». Расстояние между кораблями начало увеличиваться. Фаррагат приказал поставить на «Барклае» паруса, чтобы догнать товарища. Капитан ответил, что не собирается этого делать, и пошел вниз за пистолетами. Как только он скрылся, Фаррагат сразу приказал боцману, копируя, насколько мог, самоуверенный тон Портера: «Будьте любезны, я хочу поставить все паруса и закрепить фалы!»

Портер отлично знал, что делал. Боцман входил в состав экипажа шлюпки во время столкновения с хулиганами в доках и чувствовал, что обязан защищать маленького офицера. Он послушно ответил: «Слушаюсь, сэр». После этого он засвистел в дудку, затопал ногами и замахал руками. Это привычное зрелище заставило матросов инстинктивно повиноваться, экипаж китобойца начал ставить паруса. Фалы были закреплены, ветер наполнил паруса, и когда капитан вернулся на палубу, то обнаружил, что корабль движется в указанном направлении, причем его собственный экипаж послушно исполняет приказания. А приказы отдает личность гораздо более крупная, чем та, с которой он намеревался иметь дело.

Вероятно, Дэвид Портер уже угадал, что маленького мичмана Фаррагата ждет блестящая карьера во флоте. Нет сомнений, что он был доволен каждый раз, когда его догадка получала новые подтверждения. Год, проведенный на Тихом океане, был очень важен для будущего адмирала. Даже катастрофическое окончание похода в бою возле Вальпараисо было полезным для мичмана. «Эссекс» был вынужден принять бой с двумя гораздо более сильными британскими фрегатами «Феб» и «Черуб». Это была ужасная битва и кровавое поражение. Портер сражался до последней возможности, его потери были больше, чем у любого другого американского корабля в той войне. К счастью, ни Фаррагат, ни Портер ранений не получили. Глазго Фаррагат всегда считал этот день одним из самых важных в своей карьере, хотя ему тогда еще не исполнилось 13 лет. За последние 2 года он приобрел огромный опыт командования, управления кораблем, побывал в сражении. Это было больше, чем иные офицеры получали за всю жизнь.

Фаррагат был маленьким мальчиком и стал маленьким сухощавым мужчиной. Его отец был невысоким и плотным, рост сына оказался всего 5 футов 6 дюймов. Лишь в последние годы жизни его тощая фигура начала немного полнеть. Глазго помимо всего прочего унаследовал от отца смуглую кожу, со временем продубленную морскими штормами. Он свободно говорил по-испански. Вероятно, потому, что Глазго рос в семье, говорившей на двух языках, он не испытывал проблем с изучением иностранных языков, овладев, кроме испанского и английского, еще несколькими. Он стал прекрасным командиром корабля, в чем ему помогал зычный голос, совершенно неожиданный при субтильном телосложении. Рассказывают, что в молодости он отдавал приказы матросам на реях, не пользуясь рупором, и свободно перекрывал шум волн, ветра и такелажа.

Когда Фаррагат стал старше, он начал пользоваться популярностью, как помощник старших офицеров, благодаря своей надежности, старательности и явному желанию как можно лучше выполнить данное ему поручение. Была только одна вещь, которой ему не хватало. Хотя он приобрел непревзойденные практические навыки, все-таки он не имел нормального образования. Есть основания полагать, что тогда его это не слишком заботило. Однако Фаррагат обладал одной привлекательной чертой характера – он умел располагать людей к себе. И одним из молодых людей, которые подружились с ним, стал Чарльз Фолсом, капеллан линейного корабля «Вашингтон», на котором Фаррагат служил с 1816 по 1819 год. Фолсом был всего на несколько лет старше и позднее стал библиотекарем в Гарвардском университете. Он был поражен культурной отсталостью юноши, который имел незаурядные умственные способности, и решил это исправить.

Корабельный священник на больших кораблях, кроме всего прочего, являлся «учителем» для мичманов, что было очень неблагодарной задачей. Хотя Фаррагату к этому времени уже почти исполнилось 18, и он все еще был мичманом, следует помнить, что он плавал с 10 лет и был довольно удачливым молодым офицером. Несомненно, он начал опасаться, что отсутствие настоящего образования может помешать ему в службе, и поэтому с благодарностью принимал помощь Фолсома. Учитель вскоре обнаружил, что получил самую большую награду – способного ученика. Он пробудил интерес молодого моряка к литературе и математике, побывал с ним на древних развалинах недалеко от Туниса и продолжал поощрять тягу к учебе в переписке, которая длилась еще много лет после того, как служба разнесла их в разные стороны. Именно благодаря знаниям, полученным у Фолсома, и профессиональным навыкам, привитым Дэвидом Портером, Фаррагат в молодости сумел добиться заметных успехов.

После войны 1812 года американский флот вступил в период застоя и упадка. Если не считать исследовательских экспедиций, его главной задачей стал показ флага в различных частях земного шара. Война с Мексикой вызвала небольшой переполох, но Мексика не имела флота, и война проходила почти исключительно на суше. Амбициозные и энергичные офицеры тяжело переживали время вынужденного безделья. Многие уходили на половинное жалование – фактически состояли в резерве, – так как для них просто не имелось должностей. «Комитет по отставкам» рекомендовал уволить многих товарищей Фаррагата. Его старший брат Уильям, страдавший от ревматизма, стал одним из них. Сам Глазго перенес несколько приступов желтой лихорадки и едва не умер от холеры, получил тяжелый солнечный удар, после которого у него на несколько лет ослабло зрение, однако на здоровье не жаловался. Он имел прекрасные служебные аттестации, поэтому старшие офицеры потребовали оставить его в строю. Хотя Фаррагат тоже провел несколько лет на половинном жаловании, причиной этому было не отсутствие подходящей должности. Мы еще поговорим об этом.

Перед Гражданской войной производство в чинах двигалось очень медленно. Фаррагат прослужил 14 лет мичманом, 16 – лейтенантом, еще 14 – капитаном 2 ранга, прежде чем в 1855 году получил звание капитана 1 ранга. Однако за это время он успел побывать командиром кораблей всех рангов. Сам Фаррагат утверждает, что ни один из его кораблей не потерпел навигационной аварии.

В самом начале службы Фаррагат заинтересовался артиллерией и стал известен как специалист по вооружению. Однако его главной специальностью стала служба в качестве строевого офицера, и здесь его репутация постоянно шла вверх. Он не только умело управлял кораблем, легко выполняя любые маневры под парусами в любую погоду, но столь же хорошо управлялся и с паровыми кораблями. Хотя в то время еще находились скептики, утверждавшие, что пар никогда не заменит парус. От своих ирландских предков он унаследовал упрямство в достижении цели. Если он определял способ действий, сбить его с намеченного пути было очень сложно. С другой стороны, испанская кровь заставляла его действовать стремительно, иногда под влиянием случайных обстоятельств даже слишком быстро. Лучше бы он потратил определенное время, чтобы спокойно рассмотреть всю проблему в целом. Однако буквально все историки сходятся в одном: чем бы ни занялся Фаррагат, его действия можно было предсказать. То же самое относится и к личной жизни.

Самым ярким примером стал его первый брак. Он женился на Сюзан Мерчент в сентябре 1824 года в Норфолке, ее родном городе. Менее чем через 2 года она заболела. Тогдашние доктора поставили диагноз: невралгия. Эта болезнь спустя некоторое время свела ее в могилу. Карьера молодого Фаррагата серьезно затормозилась, так как он был вынужден перейти на половинное содержание, чтобы ухаживать за женой. Он показывал ее различным специалистам, пробовал самые различные курсы лечения и вообще пренебрегал служебными обязанностями ради жены. Она скончалась в декабре 1840 года, пережив, по его словам, 16 лет ужасных мучений. Забота, которую он проявлял по отношению к жене, заставила одну из местных жительниц сказать: «Когда капитан Фаррагат умрет, ему следует поставить монумент до самого неба. Пусть каждая жена в нашем городе принесет камень для этого монумента».

Через 3 года Фаррагат женился во второй раз, на другой уроженке Норфолка Вирджинии Лойял. На следующий год у них родился сын Лойял. Этот брак был очень счастливым. По свидетельствам современников, Фаррагат был заботливым отцом, и Лойял отвечал ему искренней любовью. В годы Гражданской войны Лойял какое-то время плавал вместе с отцом, как много лет назад сам Фаррагат плавал с Портером. Рассказы Лойяла во многом помогают историкам лучше понять Фаррагата.

Ничто не может лучше показать преданность Фаррагата своему долгу и его верность Соединенным Штатам, – которая никогда не была поколеблена, – чем его действия в тот период, когда южные штаты начали рассматривать вопросы об отделении. Правительство Вирджинии в конце концов 17 апреля 1861 года приняло Ордонанс об отделении. Хотя Фаррагат родился в Тенесси, его дом находился в Норфолке. Здесь он «ожидал приказов», пока правительство штата обсуждало вопрос об отделении. Подобно остальным жителям города, Фаррагат горячо спорил с друзьями о целесообразности такого шага. После нескольких недель дебатов мнение начало склоняться в пользу отделения, против чего всегда выступал Фаррагат. Он начал замечать, что к нему стали относиться прохладно, как к «не сохранившему верность Вирджинии».

Он ясно дал понять всем друзьям и жене, что останется верен Союзу, однако внезапность, с которой был принят Ордонанс об отделении, застала Фаррагата врасплох. В Норфолке вспыхнула настоящая лихорадка. Друзья, с которыми он обсуждал события, в большинстве своем были такими же офицерами, жившими в Норфолке. Раньше они высмеивали Фаррагата за то, что он защищал решение Линкольна поддержать форт Самтер. Кроме того, присяга обязывала их защищать конституцию. И теперь они начали жаловаться Фаррагату, что должны либо выйти в отставку, либо покинуть Норфолк. В этот момент он сказал жене, что должен немедленновыехать из Норфолка, прямо в этот же день. И она должна решить, что будет делать.

Вирджиния Фаррагат была связана с Норфолком гораздо крепче, чем ее муж, но ответила сразу и без колебаний: она последует за ним, куда бы он ее ни повел. Это был очень волнующий момент, после чего им пришлось действовать и действовать быстро. Семья покинула дом, где прожила много лет, и даже не смогла попрощаться с родственниками и друзьями. Во второй половине дня Фаррагаты отплыли из Норфолка на пароходе, направляющемся в Балтимор.

Фаррагаты были очень религиозными людьми, их привязанность к дому была сильной. Это был один из самых черных дней в их жизни. Когда они стояли на палубе парохода, уносящего их из Норфолка, они уже начали ощущать тяжесть трагедии, которая поразила страну. Раскол больно ударил по ним, так как они потеряли все, что накопили до этого дня. И в глубине души они должны были сознавать, что с этого момента у них нет обратного пути.

Без происшествий прибыв в Нью-Йорк, Фаррагаты быстро переехали в маленький городок Гастингс-он-Гудзон, где сняли небольшой домик. Они стал их семейным гнездом на время войны. В результате имя Фаррагата оказалось прочно связано с названием городка. Сразу после прибытия в Гастингс Фаррагат сообщил в морское министерство о своем новом месте жительства, причинах переезда и попросил зачислить на службу. В Вашингтоне в это время царил хаос, чтобы не сказать паника. Морской министр Гидеон Уэллес был бывшим газетчиком, но уж никак не моряком. Хотя какое-то время он служил на флоте во время Мексиканской войны, но совершенно не разбирался в проблемах, обрушившихся на него. Среди прочих вопросов, решать которые пришлось Уэллесу, была верность морских офицеров.

Не доверяя решительно никому, Уэллес потребовал, чтобы все офицеры принесли новую присягу, но даже после этого он чувствовал себя не слишком уверенно. Фаррагат сразу дал новую присягу, как только это ему предложили. Однако он был старшим офицером, имел за плечами 50 лет службы. Вдобавок он родился на Юге и был женат на двух женщинах из Норфолка. До самого последнего дня он считал Вирджинию своим родным штатом. Уэллес и командование флота просто не могли поверить людям с таким прошлым.

Вскоре после того как ему исполнилось 60 лет, Фаррагат отправился в Вашингтон, чтобы лично просить о возвращении на службу, но ничего серьезного не добился. Лишь решение Союза привести в действие план «Анаконда» повернуло ход событий в его пользу. Этот план предусматривал медленное удушение Юга путем блокады – а потом и захвата – всех морских портов и установление контроля Севера над рекой Миссисипи. Юг лишался возможности продавать хлопок и табак, что подрывало его экономику. Он также не мог ввозить различные военные материалы, производимые только в Европе. Северяне планировали заблокировать любой, самый маленький заливчик или порт, чтобы не допустить их временного использования. Для выполнения этой колоссальной программы требовалось огромное количество независимых мелких эскадр, которые должны были по мере необходимости взаимодействовать между собой.

На Миссисипи ситуация была несколько иной. Если морские силы захватят реку, ее порты потеряют всякое значение для Юга, в чьих бы руках они ни находились. Первоначальный план предусматривал совместное наступление армии и речной флотилии вниз по течению из города Каир в штате Иллинойс.

Существует некоторая неясность, где и когда родился план одновременного наступления из Мексиканского залива, чтобы начать захват Миссисипи с юга и соединиться с силами юнионистов, идущими вниз по течению. Большинство историков сходятся на том, что это было предложением морского министра Уэллеса, однако позднее на авторство стал претендовать его амбициозный заместитель Густавус В. Фокс, отставной морской офицер. Это же заявлял капитан 2 ранга Дэвид Диксон Портер, второй сын знаменитого командира «Эссекса» Дэвида Портера, но его претензии совершенно необоснованны и выглядят пустым хвастовством. Самым важным пунктом стало решение создать отдельную эскадру специально для захвата Нового Орлеана, причем в кратчайшие сроки, так как требовалось заблокировать реку и перекрыть доступ в нее с моря.

Теперь надо было выбрать командира, который сумел бы наилучшим способом решить эту задачу. Позднее Уэллес напишет, что он с самого начала имел в виду Фаррагата, хотя не отвечал на его просьбы принять на службу. Уэллес утверждал, что на его выбор повлиял тот факт, что Фаррагат немедленно и без колебаний покинул мятежный штат. Последовали несколько совещаний, так как выбор командира эскадры для захвата Нового Орлеана имел большое значение. Однако все говорило в пользу Фаррагата, и в конце 1861 года его кандидатура была утверждена.

До этого момента бюрократическая машина вертелась очень медленно. Теперь дело переходило в руки исполнителей. Фаррагат показал другую сторону своей натуры, менее известную, чем импульсивность. Он оказался человеком, способным медленно и кропотливо готовить операцию. Такое сочетание встречается довольно редко, штабисты, как правило, не умеют командовать в бою. В начале 1862 года он отправился в Мексиканский залив. Несмотря на ядовитую критику со стороны своего подчиненного Дэвида Диксона Портера, который писал прямо заместителю морского министра Фоксу, за несколько недель Фаррагат перевел свои корабли через илистые мели в устье Миссисипи, чтобы приступить непосредственно к штурму Нового Орлеана.

Основу системы обороны города составляли два форта – Джексон и Св. Филипп, которые были расположены на обоих берегах реки, примерно на одной трети расстояния от дельты до города. По приказу морского министра Уэллеса (вероятно, написанному Фоксом) предписывалось «подавить» форты мортирным огнем с канонерок Портера перед тем, как пройти мимо них. Фаррагат прождал результата целую неделю. Так как Портер не сумел разрушить форты, Фаррагат приказал своим кораблям сниматься с якоря и прорываться мимо укреплений. Это они и сделали 24 апреля 1862 года, пройдя под ужасным обстрелом. Фаррагат пишет, что «подобного огня мир еще не знал». Все корабли были повреждены, причем некоторые довольно тяжело. Эскадра понесла потери в личном составе, хотя они оказались не столь серьезными, как предсказывали пессимисты. Флот начал подниматься вверх по реке, сметя маленькую речную флотилию конфедератов и обменявшись несколькими залпами с батареями, которые южане спешно построили в нескольких милях ниже города. Наконец, когда все корабли Фаррагата подошли к Новому Орлеану, делегация старших офицеров юнионистов сошла на берег, чтобы потребовать сдачи города. Город сдался, несмотря на шумные протесты возмущенных толп.

Несколько лет назад, во время Мексиканской войны, Фаррагат составил тщательно продуманный план захвата форта Сан-Хуан де Уллоа в городе Вера-Крус. Делать этого не пришлось. Предположения Фаррагата, что и форты имеют уязвимые места, шло вразрез с общепринятой теорией. Считалось, что деревянные корабли не могут противостоять каменным фортам, вооруженным большим числом дальнобойных орудий. Уэллес в своем панегирике Фаррагату, написанном позднее, вспомнит, что он присутствовал на совещании, когда Фаррагат представил свой план, и этот план произвел на него благоприятное впечатление. Поэтому с самого начала он считал Фаррагата флотоводцем, который не боится сражаться с фортами. Именно это, утверждает Уэллес, и стало тем фактором, который подтолкнул министра выбрать именно Фаррагата для решения тяжелой задачи – прорваться мимо фортов Джексон и Св. Филипп и захватить Новый Орлеан.

Эта кампания известна в истории американского флота как «Прорыв мимо фортов Нового Орлеана». Иногда ее еще называют «Битвой за Новый Орлеан», хотя в 1815 году уже имела место такая битва. В ней войска Эндрю Джексона отбили попытку англичан завладеть городом. Фаррагат дал сражение именно фортам. Он не захватил их и даже не «подавил», а просто обошел прямо под дулами их пушек под сильнейшим обстрелом. Эта операция стала иллюстрацией к одному из принципов морской войны. Мобильные морские силы могут просто обойти неподвижные береговые укрепления, если те не включены в систему баз, способных оказывать взаимную поддержку. После этого укрепления становятся бесполезными и будут вынуждены бесславно капитулировать. Именно такая участь постигла форты конфедератов, которые сдались через несколько дней. Этот урок тщательно изучался в морском колледже Соединенных Штатов перед Второй Мировой войной. Именно он лег в основу победоносной стратегии адмирала Нимица. Американский флот на пути к Японии просто обходил сильные островные базы противника.

Захват Нового Орлеана имел даже более серьезное значение, чем предполагалось вначале. Профессор Чарльз Л. Льюис в своей подробной биографии Фаррагата пишет:

«Есть достаточно свидетельств того, что Наполеон III отказался признать Конфедерацию именно благодаря захвату Фаррагатом Нового Орлеана. Эта же причина вынудила его отказаться от вступления в войну, которое он планировал даже без английской поддержки. Если бы Фаррагат потерпел неудачу, вполне вероятно, что через несколько месяцев, когда армия МакКлеллана потерпела сокрушительное поражение в Вирджинии, Англия тоже предприняла бы шаги в направлении признания Конфедеративных Штатов Америки в качестве независимого государства».

Как вы помните, в Новом Орлеане прошло детство Фаррагата. В этом городе скончалась его мать, здесь произошла счастливая встреча с Дэвидом Портером. Две его сестры все еще жили здесь, одна в самом городе, вторая – недалеко от него. Их мужья и сыновья сражались в армии конфедератов. Первым порывом их брата, еще не остывшего от горячки боя с двумя мощными фортами ниже города, было желание пригласить сестер к себе, как только Новый Орлеан был оккупирован. Он хотел удостовериться, что с ними все в порядке. Но при сложившихся обстоятельствах посещение брата было делом, мягко говоря, сложным, и у нас нет свидетельств, что хоть одна из сестер откликнулась на приглашение.