Текст книги "Семейство Доддов за границей"

Автор книги: Чарльз Ливер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

– Dodd-père! сказалъ президентъ торжественнымъ голосомъ: – вы играете терпѣніемъ трибунала!

Грозное изреченіе, которое два другіе судьи одобрили величественнымъ наклоненіемъ головы!

– Если вы, началъ онъ опять медленно и ударяя на каждое слово: – если вы не принадлежите къ людямъ слабаго разумѣнія, съ недостаточными умственными способностями, то поведеніе, котораго держались вы, неизвинимо; оно должно быть названо непокорствомъ суду!

– И мы покажемъ вамъ, милостивый государь, сказалъ красноглазый: – что никакія претензіи на національную эксцентричность не защитятъ отъ требованій оскорбленнаго правосудія.

– Да, милостивый государь, поддакнулъ третій судья, который не говорилъ еще ни слова: – и мы заставимъ васъ почувствовать, что величіе законовъ нашего отечества не можетъ быть ни оскорбляемо прикрытою наглостью, ни осмѣиваемо притворнымъ невѣдѣніемъ.

– Милорды, сказалъ я:– всѣ эти упреки для меня остаются загадкою. Вы хотѣли, чтобъ я разсказалъ вамъ дѣло, и если мой разсказъ несвязенъ и неудовлетворителенъ, это не моя вина.

– Взять его подъ стражу за непокорство суду! сказалъ президентъ:– Petites Cames научатъ его благоприличію.

Знайте же, Томъ, что Petites Carmes въ Брюсселѣ то же, что въ Лондонѣ Ньюгетская Тюрьма, и вы будете въ-состояніи понять мои чувства при этомъ возвѣщеніи, особенно когда я увидѣлъ, что писецъ прилежно вписываетъ подъ-диктовку въ протоколъ краткую исторію того, какъ я оскорбилъ судъ и какъ былъ за то наказанъ. Въ жестокомъ своемъ замѣшательствѣ я обратился взглянуть на Вангёгена: онъ рылся въ книгахъ, письмахъ и запискахъ, отъискивая, какъ послѣ сказалъ мнѣ, «хотя какую-нибудь разгадку моей рѣчи».

– О! о! это ужь слишкомъ! вскричалъ я, теряя всякое терпѣніе. – Вы принуждаете меня къ длинному разсказу о томъ, чего я не знаю, и потомъ, въ оправданіе вашему собственному невѣжеству, объявляете меня оскорбителемъ! Самый послѣдній переписчикъ у ирландскаго адвоката, самый послѣдній ябедникъ въ Ирландіи лучше васъ всѣхъ троихъ! Вы соблюдаете нѣкоторыя формы, но вы не имѣете понятія о сущности правосудія! Вы тутъ сидите въ своихъ черныхъ мантіяхъ, какъ уродливыя каррика…

Мнѣ не дали кончить, Томъ: по знаку президента, два жандарма схватили меня подъ-руки и, несмотря на мои попытки сопротивляться, отвели меня въ тюрьму. Ахъ! я долженъ повторить это слово: «въ тюрьму!» Кенни Дж. Доддъ, землевладѣлецъ и мирный судья въ Додсборо, предсѣдатель броффскаго Избирательнаго Союза, посаженъ въ тюрьму, какъ простой мошенникъ!

Мнѣ грустно, что я не могъ обуздать своихъ чувствъ; теперь, когда все кончено, я сознаю, что лучше было бы не бить тюремщика и не выгонять Вангёгена изъ моего нумера. И разсудительнѣе и приличнѣе было бы покориться съ терпѣніемъ своей судьбѣ. Я знаю, что вы такъ сдѣлали бы, Томъ, а послѣ того смѣло разсчитывали бы, что формальнымъ слѣдствіемъ заставите вознаградить васъ за безчестье. Я опрометчивъ, горячъ: оттого вся бѣда. Но развѣ не должно имѣть снисхожденіе къ человѣку, несправедливо-оскорбленному? Вѣроятно, нѣтъ; потому-что я только побилъ тюремщика; но еслибъ я убилъ его, навѣрное, присяжные нашли бы «circonstances atténuantes».

Отчасти по причинѣ моихъ собственныхъ чувствъ, отчасти, чтобъ не взволновать вашихъ, я не выставилъ въ заголовкѣ письма словъ Petites Carmes; но истины нельзя скрыть, и на самомъ дѣлѣ посылаю это письмо изъ комнаты № 65-й, въ брюссельской тюрьмѣ! Каково признаніе? Хорошъ ли новый эпизодъ въ Иліадѣ наслажденій, образованія и не знаю какихъ еще благъ, обѣщанныхъ моею супругою отъ путешествія по чужимъ краямъ? Но торжественно клянусь вамъ, что, доживъ до возвращенія домой, изложу всю истину о заграничныхъ путешествіяхъ. Не думаю, чтобъ могъ написать книгу; и вообще трудно теперь найдти человѣка, который бы могъ написать свои собственныя чувства вѣрно и честно, не прикрашивая ихъ поэтическими лохмотьями, или не разводя мудрованіями; я не гожусь на такія хитрости; но если ужь на то пошло, буду ѣздить по Великобританіи и Ирландіи и читать лекціи; найду шарманщика, чтобъ игралъ въ интервалахъ, и стану объявлять: «Кенни Доддъ читаетъ лекціи о заграничныхъ людяхъ и нравахъ. – Вечера съ французами и ночи съ знатными бельгійцами». Выставлю на позорище ихъ кухню, ихъ нравы, ихъ скромность, ихъ правдивость, ихъ справедливость. И хотя знаю, что накличу на себя вѣчную ненависть легіона куафёровъ, танцовальныхъ учителей и модистокъ, сдѣлаю это, клянусь жизнью! Я слыхивалъ, какъ вы съ Бельтономъ горячитесь и разглагольствуете противъ того, что наши законы безпрепятственно допускаютъ распространеніе шарлатанскихъ эликсировъ и пилюль; но какое шарлатанство поравняется съ этимъ вкусомъ къ заграничнымъ путешествіямъ? Кто станетъ ѣсть морресоновы пилюли, какъ зеленый горошекъ, не надѣлаетъ себѣ столько нравственнаго вреда, какъ проживъ мѣсяцъ за границею! И еслибъ меня призвали въ Парламентскій Комитетъ объявить, по совѣсти, какія изъ нынѣшнихъ книгъ считаю вреднѣйшими въ мірѣ, я сказалъ бы: морреевы Путеводители! [25]25
  Murray's Hand-books или Guides, считаются самыми полными и лучшими. Ихъ составлено множество, для всѣхъ странъ, посѣщаемыхъ туристами. Фраза, что англійскаго туриста невозможно вообразить безъ морреева «Путеводителя» въ рукахъ, стала общимъ мѣстомъ.


[Закрыть] Утверждаю слова эти моимъ рукоприкладствомъ и печатью. Этотъ молодецъ, то-есть Моррей, сочинилъ особенную живописную Европу, съ клочками антикварства, исторіи, поэзіи, архитектуры. Читая эту Европу, наши невѣжественные, странно-скитательствующіе англичане забираютъ себѣ въ голову, что дѣлаютъ цивилизованное дѣло отправляясь за границу. Онъ ихъ чуть не вполнѣ убѣждаетъ, что они ѣдутъ не пить дешевое шампанское и ѣсть красныхъ куропатокъ, а затѣмъ, чтобъ видѣть Кёльнскій Соборъ и куполъ Св. Петра, и такимъ-то путемъ онъ образуетъ намъ племя умничающихъ, необразованныхъ, хвастливыхъ болвановъ, которые безчестятъ насъ въ чужихъ земляхъ и надоѣдаютъ намъ въ своей.

Мнѣ кажется, я вижу ваше лицо, слышу ваши слова: «Кенни одержимъ припадкомъ паѳоса» – да, это правда. Сейчасъ я опрокинулъ чернильницу, и едва достанетъ мнѣ чернилъ, чтобъ докончить это маранье, потому-что частицу надобно оставить для записки къ мистриссъ Д. А propos о ней, Томъ. Не знаю, какъ и увѣдомить ее, что я въ тюрьмѣ: ея чувства будутъ страшно потрясены этимъ, что не помѣшаетъ ей, между-нами будь сказано, какъ скоро у насъ съ ней будетъ схватка – а это не замедлитъ – осыпать меня ѣдкими выходками за то, что, смотря на все мое судейское достоинство, со мною поступили въ Брюсселѣ какъ съ простымъ мошенникомъ.

Думаю, что самое лучшее теперь – послать за Желлико, потому-что Вангёгенъ и Дрекъ ужь прислали мнѣ сказать, что отказываются отъ веденія моего дѣла, «предоставляя себѣ полную свободу относительно будущаго процеса за претерпѣнное личное оскорбленіе», иначе сказать: требуя десяти фунтовъ за то, что я выгналъ Вангёгена. Пусть такъ!

Переговоривъ съ Желлико, сообщу вамъ результатъ свиданія, если только выйдетъ какой-нибудь результатъ; но мой пріятель Желлико адвокатъ изъ адвокатовъ; у него не только лѣвая рука не знаетъ, что дѣлаетъ правая, но и на одной рукѣ средній палецъ ничего не знаетъ объ указательномъ.

Теперь четверть третьяго пополуночи, а я съ тяжелою головою сажусь доканчивать письмо и, ужь можете быть увѣрены, не расположенъ къ дремотѣ. Не знаю, чѣмъ начать, какъ сказать вамъ, что такое случилось; но, коротко, Томъ: я, можно сказать, разоренъ. Желлико сидѣлъ со мною нѣсколько часовъ и просмотрѣлъ все дѣло; онъ получилъ бумаги отъ Вангёгена и Дрека и, говоря безпристрастно, оказалъ много доброты и состраданія. Я увѣренъ, что моя голова не выдержала бы, еслибъ сталъ разсказывать вамъ всѣ подробности. Сущность дѣла состоитъ въ слѣдующемъ: «Дѣло Додда-сына» не дуэль Джемса, какъ я думалъ, а цѣлый рядъ взысканій съ него за долги, простирающіеся до двухъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ слишкомъ! Нѣтъ сумасбродства, начиная съ балета и кончая пари о лошадяхъ, котораго бы онъ не испробовалъ; верховыя лошади, ужины, бархатные жилеты, перстни, цѣпочки, танцовщицы слились въ бѣдной головѣ моей въ какой-то дикій хаосъ!

Онъ удосужился въ какіе-нибудь три мѣсяца набраться столько гадостей и пороковъ, что иному понадобились бы на это десятки лѣтъ; технически это называется «лихо пошелъ!» Ну, надобно сказать, что если такъ идти, то скоро прійдетъ къ концу всякій, а тѣмъ болѣе сынъ задолжавшаго ирландскаго джентльмена! Вы не вообразили бы, что мой молодецъ хотя по именамъ знаетъ вещи, которыя, кажется, считалъ чисто-необходимыми въ своей жизни; и какъ онъ успѣлъ набрать денегъ и надѣлать долговъ – дѣла, которыя были для меня затруднительными во всю жизнь – рѣшительно не могу постичь. Я спишу копію съ одного изъ взысканій, перешлю къ вамъ и увѣренъ, что ваше изумленіе будетъ равняться моему. Кажется, мой молодецъ толковалъ въ томъ родѣ, какъ-будто бы Беринги [26]26
  Беринги вмѣстѣ съ Ротшильдами – богатѣйшіе изъ англійскихъ банкировъ.


[Закрыть] его ближайшіе родственники; кажется, что бросать деньги было ему истиннымъ наслажденіемъ! Подумайте только: все время, когда я думалъ, что онъ корпитъ надъ французскими уроками, онъ побрасывалъ себѣ костями; а приготовленіемъ своимъ къ службѣ въ Департаментѣ Торговли занимался онъ за кулисами оперы. Викерсъ причина всему этому. Еслибъ онъ сдержалъ обѣщаніе, мой парень не промотался бы съ негодными товарищами.

Откуда я возьму денегъ, Томъ? Не придумаете ли вы, какъ бы намъ вылѣзть изъ этой ямы? Предполагаю, что нѣкоторые, если не всѣ кредиторы, согласятся на уступку; говорятъ, что Лазарь всегда беретъ четвертую часть своего взысканія. Теперь можете оцѣнить всю забавность потѣхи, которую вчера разъигрывалъ я въ судѣ; можете вообразить, какая чепуха выходила изъ моихъ толковъ о дуэли и Ватерлоо въ дѣлѣ о долгахъ! Но зачѣмъ они мнѣ не сказали, по какому дѣлу я призванъ? Зачѣмъ они только повторяли свое смѣшное требованіе «Racontez l'affaire?» – что жь было разсказывать? Съ чего я могъ вздумать и откуда могъ знать объ этомъ Лазарѣ и всѣхъ жидоморахъ? Терзаютъ меня полтора мѣсяца каждый день допросами о дуэли – что жь страннаго, если я помѣшался на одномъ пунктѣ и не могъ толковать ужь ни о чемъ, кромѣ дуэли и огнестрѣльныхъ ранъ? а потомъ, безъ малѣйшаго намека о переходѣ, вводятъ меня въ банкрутскій судъ!

За «непокорство» посадили меня въ тюрьму на три дня, и до истеченія этого срока нѣтъ никакого средства въ бельгійскихъ законахъ склонить ихъ выпустить на свѣтъ арестованнаго Кенни Додда! Такимъ-образомъ приходится мнѣ оставаться здѣсь «питая душу сладкими и горькими мечтами», какъ говорятъ поэты. Впрочемъ, нельзя пожаловаться, чтобъ на это время не достало у меня занятіи. Бумагами, которыя принесъ Желлико, можно нагрузить возъ; кромѣ-того, у меня есть соображенія относительно письма къ мистриссъ Д., которое, предполагаю, изумитъ ее. Думаю коротко, но сильно изобразить ей, въ какомъ положеніи теперь мы и на сколько она причиною, что мы дошли до него! Покажу ей, что ея собственное сумасбродство послужило камертономъ, по которому запѣло все семейство, и что ее одну должно винить во всемъ несчастій. Обѣщая мнѣ столько прекрасныхъ сторонъ въ заграничномъ путешествіи, она забыла одну, что я уподоблюсь Сильвіо Пеллико; но я этого не забуду, Томъ!

Потомъ готовлю особенное письмо для Джемса. Онъ увидитъ, что и на его долю достанется погоревать о нашемъ общемъ разореніи; потому-что хочу написать Викерсу и попросить его опредѣлить Джемса въ какой-нибудь отдаленнѣйшій гарнизонъ, куда-нибудь на Островъ Св. Елены, или еще хуже! Что мнѣ за надобность! Ни капли не стану жалѣть! Въ Гамбіи трудновато будетъ ему задавать ужины по четыре фунта съ персоны, и танцовщицы едва-ли будутъ ему дорого стоить на берегахъ Нигера! Наконецъ я буду грозить возвращеніемъ въ Ирландію… «Только грозить!» скажете вы, «почему же не возвратиться на-самомъ-дѣлѣ?» Не смогу этого сдѣлать, какъ писалъ вамъ прежде. У меня довольно смѣлости на все, что можно сдѣлать однимъ усиліемъ, но не твердости для продолжительной борьбы. Я лучше брошусь съ Тарпейской Скалы, нежели буду спускаться шагъ за шагомъ съ каменистой горы! Мистриссъ Д. очень-хорошо это знаетъ, и какъ скоро я объявлю войну, начинаетъ проводить свои траншеи такъ упорно и приготовляется къ осадѣ съ такою обдуманностью, что я всегда сдаюсь прежде, нежели она поставитъ свою тяжелую артиллерію. Не толкуйте мнѣ пустяковъ о малодушіи, трусости: противъ жены нѣтъ героя! Отъ Ксантиппы, которая била Сократа, до герцогини Мерльборо, пожалуй и до нашего времени, исторія свидѣтельствуетъ это, еслибъ только я захотѣлъ приводить примѣры. Какая надежда на успѣхъ, въ борьбѣ съ существомъ, которое внимательно изучало каждую слабую струну, каждый уязвимый пунктъ вашего характера въ-теченіе, быть можетъ, двадцати лѣтъ? Это все-равно, что боксировать съ вашимъ докторомъ, который знаетъ, куда нанести смертельный для васъ ударъ!

Придумалъ я и другую штучку, Томъ. Скажу мистрисъ Д., что пошлю въ газеты объявленіе о томъ, чтобъ никто не давалъ въ долгъ ни ей, ни ея сыну, ни ея дочерямъ; что семейство Доддовъ поѣхало за границу собственно въ экономическихъ разсчетахъ и не имѣетъ ни претензій на роскошь, ни притязаній быть богатымъ. Если это не испугаетъ ее, то скажите, что я не Кенни Доддъ! Да, я хочу, Томъ, выказать мужество и рѣшительность въ эти три дня, которые проведу подъ замкомъ; вѣдь она не можетъ получить сюда доступа безъ моего согласія – вы понимаете меня!

Не могу собрать мыслей, чтобъ отвѣчать вамъ на вопросы относительно Додсборо; бѣдная голова моя и безъ того трещитъ. Вотъ принесли мнѣ и завтракъ: арестантскую порцію, потому-что, въ своемъ негодованіи, отказался я отъ всякаго другаго кушанья. Не думалъ я, когда, по обязанности ревизора, отвѣдывалъ дома арестантскую пищу, что прійдется мнѣ ѣсть ее съ менѣе испытательною цѣлью!

Долженъ оставить всѣ распоряженія относительно дѣлъ по помѣстью до слѣдующаго письма; но постарайтесь собрать для насъ денегъ. Безъ полюбовной сдѣлки намъ отсюда не выѣхать; а я горю нетерпѣніемъ «въ пустыню удалиться отъ злосчастныхъ здѣшнихъ мѣстъ». Капитанъ Моррисъ какъ-то на-дняхъ говорилъ мнѣ о маленькомъ нѣмецкомъ городкѣ, гдѣ нѣтъ англичанъ и гдѣ телушка чуть не по полушкѣ. Такая дешевизна и уединеніе теперь самое лучшее для насъ. Узнаю имя этого города и скажу вамъ въ слѣдующемъ письмѣ.

Къ слову пришлось. Моррисъ славный малый, лучніе нежели и ожидалъ отъ него; есть въ немъ отчасти педантство, но сердце доброе, а благороденъ, какъ я не знаю-кто. Думаю, что онъ засматривается на Мери Анну; но по нынѣшнему ихъ духу едва-ли будетъ имѣть успѣхъ въ ней. Здѣшніе мнимые графы и бароны напустили имъ въ глаза такой пыли, которая совершенно затмѣваетъ передъ ними нетитулованныхъ людей. Нашъ братъ, сельскій джентльменъ, подлѣ этихъ вертопраховъ все-равно, что вашъ старинный серебряный чайникъ подлѣ блестящей нынѣшней гальванопластической посуды. Оно, конечно, если понадобилось бы подъ той или другой занять презрѣннаго металла, то увидѣлъ бы другую разницу между ними.

Если что еще будетъ съ нами, увѣдомлю въ слѣдующемъ письмѣ. Теперь подписываюсь вашимъ старымъ и преданнымъ другомъ.

Кенни Дж. Доддъ.

ПИСЬМО XII

Мистриссъ Доддъ къ мистриссъ Мери Галларъ, въ Додсборо.

Милая Молли,

Человѣческихъ силъ не достанетъ разсказать, какія муки вытерпѣла я въ послѣдніе два дня; не достанетъ у меня духу написать, какъ и произошло все это! Все семейство потеряло головы; не знаю, что и будетъ изъ насъ; а для меня, женщины, любящей жить со всѣми мирно и тихо, такія огорченія невыносимы!

Часто вы слышали отъ меня замѣчаніе, что еслибъ не характеръ К. Дж., не его необузданная горячность, мы жили бы въ довольствѣ и богатствѣ! Лѣта, говорятъ, поправляютъ всякую бѣду; но я скажу, Молли, что знаю бѣду, которой лѣта не исправляютъ – это, если попадется женщинѣ мужъ съ неукротимымъ характеромъ. Напротивъ, мужья становятся съ лѣтами упрямѣе и неуживчивѣе. Они, кажется, только и думаютъ, чтобы мучить васъ.

Вы знаете о бѣдняжкѣ Джемсѣ, какъ онъ быль раненъ; но вамъ еще не писала я, что онъ эти полтора мѣсяца лежалъ не вставая, что его лечили три доктора, что ему до тридцати-пяти разъ приставляли піявки; не писала, какъ его мучили вновь-придуманными инструментами, и все истребляли «полнокровіе», какъ они говорили; еслибъ не давала ему тайкомъ овсянки съ виномъ, то вѣрно, вѣрно, разстались бы мы съ бѣднымъ Джемсомъ! Это былъ страшный ударъ для насъ, Молли; но пути Провидѣнія неисповѣдимы; намъ должно только покоряться.

И вышло вотъ что. Джемсъ, какъ всякій молодой человѣкъ, тратилъ денегъ нѣсколько-больше, нежели у него было, и зная хорошо характеръ отца, не сталъ просить его, а обратился къ жидамъ. Они, злодѣи, не пожалѣли бѣднаго ребенка, который, въ невинности сердца, не зналъ свѣта и его злобы. Они, вмѣсто денегъ, выдавали ему сумму, на которую писали вексель, всякими вещами, между-прочимъ, голландскими черепицами, плитами для мостовой, мраморными каминами, землемѣрными инструментами, и потомъ онъ долженъ былъ продавать это, чтобъ получить какую-нибудь бездѣлицу. Иныя вещи успѣлъ онъ продать очень-выгодно, особенно мраморный каминъ, а на другихъ много терялъ; такимъ-образомъ скоро у него накопилось много долговъ. Еслибъ не дуэль, говоритъ онъ, то, нужды нѣтъ, онъ могъ бы продолжать; вѣроятно, это значитъ, уплатить долги. Но рана погубила его. Вести его дѣлъ никто не могъ, кромѣ его самого. Совершенно то же было, когда умеръ дѣдъ мой, Морисъ-Линчъ Мэк-Керти, потому-что никто не могъ ничего сдѣлать съ его бумагами: въ нихъ были большія суммы, тысячи и десятки тысячъ фунтовъ; но гдѣ они, что они – мы не могли отъискать.

Точно то же было съ бѣдняжкою Джемсомъ. Онъ лежалъ въ постели, а пройдохи, его обманувшіе, устроивали его погибель! Дѣло поступило въ здѣшній судъ, который, сколько я слышала, нисколько не лучше нашихъ: какая въ нихъ жалость! Что же сдѣлалъ К. Дж.? Вы думаете, что, будучи ужь около двадцати-пяти лѣтъ судьею, онъ долженъ хорошо знать эти дѣла? Что же онъ дѣлаетъ? Вмѣсто-того, чтобъ нанять за себя адвоката, который бы ходилъ за него по судамъ и ѣлъ его противниковъ, прикрывалъ бы всѣ его промахи и подкупилъ бы свидѣтелей на противниковъ, К. Дж. вообразилъ – да, ни съ того ни съ сего вскочить со стула и самъ быть своимъ адвокатомъ! И отлично же онъ тутъ показалъ себя! Умный человѣкъ объяснилъ бы судьямъ, какъ все-было, что Джемсъ ребенокъ, что недавно онъ еще пускалъ змѣи у насъ за огородомъ; что онъ понимаетъ злобу людскую столько же, сколько К. Дж. благородство; что обманщики, которые погубили его, должны быть публично наказаны! Да, Молли, увѣряю васъ, для другаго такая тэма была бы прекраснымъ полемъ подѣйствовать на сердце судей; что же дѣлаетъ онъ? поднимается на ноги (я не видала, но мнѣ сказывали), поднимается на ноги и начинаетъ бранить и позорить на чемъ свѣтъ стоитъ, и судъ, и судей, и прокурора, и писца, и даже до сторожей! Никого не обошелъ! Ему, я знаю, все ни почемъ: онъ готовъ насказать самыхъ ужасныхъ вещей и въ самыхъ грубыхъ словахъ! Наконецъ, ихъ терпѣніе лопнуло; они его остановили и дали приказаніе взять его и отвести къ городскую тюрьму. Она ужасна; ее такъ и называютъ пофранцузски Peti Korin то-есть на пятерыхъ дѣлятъ одну порцію, такъ-что тамъ едва не умираютъ съ голоду.

Тамъ-то онъ теперь, Молли. Я получила это извѣстіе, когда мы собирались въ Оперу; мнѣ убирали волосы. Я такъ закричала, что куафёръ отскочилъ и обжегъ себѣ щипцами ротъ; хоть это нѣсколько помогло мнѣ, потому-что мы съ Мери Анною не могли не расхохотаться надъ его гримасами.

Я хотѣла держать въ секретѣ происшествіе съ К. Дж., но Мери Анна сказала, что надобно посовѣтоваться съ лордомъ Джорджемъ, который былъ тогда у насъ, отправляясь вмѣстѣ съ нами въ театръ. Эти знатные англичане – удивительные люди; самая отличительная черта ихъ – равнодушіе ко всѣмъ непріятностямъ. Говорю вамъ это потому, что лордъ Джоржъ, выслушавъ нашу исторію, упалъ на диванъ и покатился со-смѣху, такъ-что я опасалась, чтобъ съ нимъ не сдѣлалась колика. Онъ жалѣлъ только о томъ, что не былъ въ судѣ и нe видалъ этой сцены. Что касается до джемсовыхъ затруднительныхъ обстоятельствъ, онъ сказалъ, что это пустяки.

Потомъ онъ сдѣлалъ то же самое замѣчаніе, какъ и я, что Джемсъ настоящее дитя и слѣдовательно не можетъ понимать свѣта и его опасностей.

– Я скажу, какъ вамъ устроить теперь дѣла (сказалъ онъ), и какимъ-образомъ вы не только можете избѣжать сплетень, но и опровергнуть всякій скандалъ, какой могъ бы возникнуть. Прежде всего вы скажете, что мистеръ Доддъ отправился въ Англію (мы объявимъ объ этомъ и въ газетахъ), чтобъ заняться исполненіемъ своихъ обязанностей по выборамъ. Сдѣлавъ это, вы разошлите приглашенія на вечеръ, который дадите. – на «чай и танцы», такъ-принято говорить. Вы скажете, что вашъ старикъ терпѣть не можетъ баловъ, и вы теперь именно пользуетесь случаемъ его отсутствія, чтобъ видѣть у себя вашихъ друзей, не безпокоя его. Люди, которые съѣдутся къ вамъ, не будутъ слишкомъ-строго разбирать фактовъ. Повѣрьте мнѣ, когда въ домѣ весело, то менѣе всего думаютъ справляться, гдѣ глава дома. Я позабочусь о томъ, чтобъ у васъ было все отборнѣйшее брюссельское общество и, взявъ оркестръ у Латура, а ужинъ отъ Дюбо, посмотримъ, останется ли у кого въ головѣ мѣсто для мистера Додда.

Признаюсь вамъ, Молли, что въ первую минуту мои чувства были шокированы такимъ совѣтомъ, и я спросила себя въ душѣ: «что скажетъ свѣтъ, если обнаружится, что мы назвали полонъ домъ гостей и безпечно веселимся, когда глава семейства былъ въ тюрьмѣ, быть-можетъ, въ кандалахъ?» – «Не-уже-ли вы не видите, сказалъ лордъ Дж., что, поступивъ по моему совѣту, вы именно предупредите возможность такого обстоятельства? Тогда вы мастерскимъ оборотомъ избавляете ваше семейство отъ всѣхъ горестныхъ послѣдствій горячности мистера Додда! Рѣшительность остается теперь единственнымъ вашимъ спасеніемъ!» Слѣдствіемъ всего было, Молли, что онъ убѣдилъ меня; искренно вамъ говорю, что я не находила удовольствія въ мысляхъ о балѣ среди такихъ тяжелыхъ обстоятельствъ; но, какъ именно говорилъ лордъ Дж., я «спасала семейство».

По возвращеніи изъ театра (потому-что мы отправились туда, хотя съ тяжелымъ сердцемъ; въ театрѣ однакожь много смѣялись), мы засѣли писать пригласительные билеты на нашъ «вечеръ»; и хотя Джемсъ и Мери Анна помогали лорду Дж., но кончили мы только ужь передъ разсвѣтомъ. Вы спросите: а гдѣ же была Каролина? и въ-самомъ-дѣлѣ, нельзя не спросить. Я во всю жизнь не забуду ея страннаго поведенія. Она не только противилась всѣмъ нашимъ планамъ относительно бала, но имѣла наглость сказать мнѣ въ лицо: «до-сихъ-поръ мы были только смѣшны, а такой поступокъ будетъ постыднымъ и позорнымъ». Съ лордомъ Дж. она говорила еще худшимъ языкомъ, сказавъ ему, что «его совѣтъ очень-дурная плата за благородное гостепріимство, которое всегда показывалъ ему ея отецъ». Гдѣ эта дѣвчонка набралась такихъ громкихъ словъ – не понимаю; но, всегда молчаливая, тутъ она говорила съ бойкостью адвоката. А когда ее испросили помочь намъ писать билеты, она сказала, что скорѣе отрубитъ себѣ руку. Досаднѣе всего было здѣсь то, что изъ всѣхъ насъ она одна знаетъ роды во французскомъ языкѣ, и какъ надобно написать soirée lequel или laquelle.

Можете вообразить себѣ хлопоты слѣдующаго дня; потому-что вѣдь балъ долженъ кончиться до возвращенія К. Дж.: у насъ оставалось только два дня для всѣхъ приготовленіи. Изъ людей, пріѣзжающихъ въ домъ потанцовать или поужинать, немногіе имѣютъ понятіе, какихъ хлопотъ – чтобъ не сказать болѣе – стоитъ дать балъ. Лордъ Джорджъ говорилъ мнѣ, что королева Викторія даетъ всегда балы даже не въ томъ дворцѣ, гдѣ живетъ, чтобъ приготовленія не мѣшали обыкновенному образу жизни; и въ-самомъ-дѣлѣ, кому не станетъ въ тягость эта суматоха переставливанія мебели, привѣшиванія люстръ, прицѣпливанія кенкетовъ, устроиванія платформы для музыкантовъ, устанавливанья столовъ для ужина. Мы даже не садились за столъ, какъ должно, Молли; въ передней закусимъ ветчины и холодныхъ цыплятъ, на задней лѣстницѣ телячьяго пастета съ рюмкою хересу – вотъ былъ нашъ завтракъ, обѣдъ и ужинъ. Конечно, мы отъ души хохотали каждый разъ, и я никогда не видѣла Мери Анну въ такомъ веселомъ расположеніи духа. Она произвела сильное впечатлѣніе на лорда Джорджа – это видно по его обращенію, и меня не удивитъ, если у насъ выйдетъ что-нибудь серьёзное.

Больше писать нѣтъ времени, потому-что меня отзываютъ взглянуть на цвѣты и померанцовыя деревья, которыя поставятся на подъѣздѣ и по лѣстницѣ; но постараюсь окончить письмо до отхода почты.

Вижу, что письмо не попадетъ на сегодняшнюю почту, потому оставляю его, чтобъ дать въ немъ вамъ «полный и вѣрный», какъ говорятъ газеты, разсказъ о балѣ, который, по увѣренію лорда Джорджа, будетъ великолѣпнѣйшимъ изъ всѣхъ, какіе видѣлъ Брюссель нынѣшнею зимою. И дѣйствительно, судя по приготовленіямъ, я готова тому вѣрить! Въ кухнѣ у насъ семь поваровъ слоятъ тѣсто и пьютъ хересъ въ невѣроятномъ количествѣ, не говоря ужь о восьмомъ, который въ моей комнатѣ дѣлаетъ изъ леденца гербъ Мэк-Керти для павильйона, который будетъ поставленъ посрединѣ стола и будетъ представлять Додсборо, а на верху его будетъ К. Дж. съ флагомъ въ рукѣ, на которомъ пофранцузски будутъ написаны какія-то слова, какъ-будто бы произносимыя К. Дж., означающія привѣтствіе гостямъ. Бѣдный К. Дж.! теперь не о томъ онъ думаетъ!

Вся лѣстница и подъѣздъ будутъ однимъ цвѣтникомъ камелій, розъ и олеандровъ, привезенныхъ изъ Голландіи для другаго бала, но уступленныхъ намъ по просьбѣ милаго лорда Джорджа. Что касается мороженаго, моя туалетная показалась бы вамъ, Молли, сѣвернымъ полюсомъ; всѣ животныя тѣхъ странъ сдѣланы изъ клубничнаго или лимоннаго мороженаго, съ туземными жителями, натуральнаго цвѣта, изъ кофейнаго или шеколаднаго. Оркестръ у насъ будетъ большой нѣмецкій, пятьдесятъ восемь музыкантовъ и два негра съ цимбалами. Они теперь съпгрываются и шумятъ ужасно! Каждую минуту подъѣзжаютъ телеги съ припасами, потому-что, надобно вамъ сказать, Молли, здѣсь совершенно не то, что въ Додсборо. Нажарить побольше цыплятъ, наготовить холодной телятины, нарѣзать ветчины, надѣлать яблочныхъ пироговъ, желе, испанскихъ вѣтровъ – поирландски это будетъ ужь прекрасный ужинъ; изъ винъ – хересъ и пуншъ – и предовольно. Здѣсь не то: нужно, чтобъ все было, что только придумано лучшими поварами. Здѣсь нужно и морожепое, когда вспотѣютъ отъ танцевъ, и шампанское, и устрицы; все это еще до ужина, пока танцуютъ; а когда сядутъ за ужинъ, нужно, чтобъ на столѣ были всѣ блюда, самыя деликатнѣйшія, какія только бываютъ.

Я покойна насчетъ всего; одна полька меня безпокоитъ: не могу ей выучиться; всегда дѣлаю глисею, когда нужно припрыгнуть. И не знаю, врожденная ли стыдливость ирландки, или просто непривычка, но конфужусь, когда подумаю, что мужчина обниметъ мою талью, и все мнѣ представляется, какъ на это взглянетъ К. Дж. Надѣюсь, однако, что и полька сойдетъ у меня хорошо, потому-что лордъ Джорджъ будетъ моимъ кавалеромъ; и такъ-какъ я сознаю, что К. Дж. можетъ быть увѣренъ во мнѣ, то и успокоиваюсь.

Не знаю, не потому ли, что въ два дня не успѣли приготовиться къ балу, но очень-многіе изъ приглашенныхъ прислали извиненія, что не могутъ быть. Англійскій посланникъ не пріѣдетъ. Лордъ Дж. говоритъ, что тѣмъ-лучше, потому-что Тори падаютъ, а Виги очень-будутъ благодарны К. Дж., подумавъ, что онъ не хотѣлъ пригласить Тори. Это можетъ быть; но я не знаю, чѣмъ можно извинить австрійскаго, французскаго, прусскаго и испанскаго посланниковъ, которымъ тоже были посланы приглашенія: почему бы, кажется, не пріѣхать? Лордъ Джорджъ думаетъ, что они недовольны нынѣшнимъ министерствомъ нашимъ; но если такъ, они жестоко ошибаются: К. Дж. не принадлежитъ собственно ни къ какой партіи. Онъ поддерживалъ и Тори и Виговъ, но ничего не выигралъ ни черезъ тѣхъ, ни черезъ другихъ.

Лордъ Дж. и Мери Анна, несмотря на эти непріятные отказы, въ большомъ восторгѣ, потому-что будетъ, какъ они называютъ, margravine; но что такое margraviue: вельможа, или дама, или кушанье – не знаю, а спросить стыдно.

Сейчасъ меня сильно раздосадовалъ визитъ капитана Морриса; онъ былъ у насъ нынѣ два раза и наконецъ добился, что я приняла его. Онъ пріѣзжалъ упрашивать меня, чтобъ я, какъ онъ говоритъ, «если не вовсе оставила, по-крайней-мѣрѣ отложила бы балъ до возвращенія мистера Додда». Я хотѣла наказать его за дерзость презрительнымъ взглядомъ, но для него это ни почемъ! Онъ далъ мнѣ понять, что очень-хорошо знаетъ, гдѣ К. Дж. – свѣдѣніе, которое сообщила ему, разумѣется, Каролина. Ахъ, милая Молли! грустно, очень-грустно, что Каролина забываетъ всѣ правила, которыя я вливала въ нее съ младенчества! Но я не могу жаловаться. Мери Анна и Джемсъ – часть меня самой; въ нихъ нѣтъ ни одной черты низкой; это существа изящныя, благородныя, счастіе мое въ настоящемъ, надежда моя въ будущемъ!

Когда я передала лорду Дж., зачѣмъ пріѣзжалъ Моррисъ, онъ только улыбнулся и сказалъ: «Это отличная выдумка со стороны господина отставнаго героя; ему хотѣлось добиться приглашенія» и я теперь вижу, что цѣль его была дѣйствительно такова. Чѣмъ больше узнаешь людей, тѣмъ больше видишь въ нихъ низости. Я чувствую теперь, какъ неспособны простосердечныя, довѣрчивыя существа, подобныя мнѣ, бороться противъ хитростей и сѣтей коварнаго свѣта. Но этотъ Моррисъ немного выиграетъ нынѣшнимъ своимъ поступкомъ, потому-что, по словамъ Мери Анны, лордъ Дж. никогда ужь не допуститъ принятія его въ службу, еслибъ онъ захотѣлъ возобновить свою каррьеру. Истинный другъ узнается въ нуждѣ, Молли, и счастливъ, кто имѣетъ такого друга, особенно лорда.

Margravine – все-равно, что графиня, какъ я сейчасъ узнала, только гораздо-важнѣе; это я узнала потому, что Джемсъ долженъ принять ее у подъѣзда, а мы съ Мери Анною – въ передней. Лордъ Дж. говоритъ, что для нея надобно устроить вистъ по полу-наполеондору поэнь, и что ея всегдашній партнёръ – джентльменъ, служащій у нея секретаремъ. Она ѣздитъ только туда, гдѣ есть для нея такой вистъ. Но онъ говоритъ: «честь видѣть ее у себя слишкомъ-дешево покупается даже такою цѣною», и вѣроятно онъ правъ.

Допишу послѣ бала, потому теперь надобно примѣрять платье.

. . .

. . .

Милая Молли, собираю всѣ силы, чтобъ докончить это письмо, потому-что оно будетъ, быть-можетъ, послѣднимъ, какое получите вы отъ вашего преданнаго друга. Три дня прошло съ-тѣхъ-поръ, какъ я писала предъидущія строки, и трехъ такихъ дней никогда, никогда не было еще въ жизни несчастнѣйшаго изъ людей. За однимъ истерическимъ припадкомъ тотчасъ слѣдовалъ другой: самыя сильнѣйшія лекарства были безсильны надо мною, какъ вода! Мои крики, говорятъ мнѣ, были ужасны; говорятъ, я, въ безпамятствѣ, бросалась на всѣхъ моихъ семейныхъ: и этимъ обязана я моему К. Дж. Вы знаете, сколько я страдала отъ него въ Додсборо; вы знаете, какія страшныя сцены выносила я отъ него каждый разъ, когда представлялись ему рождественскіе счеты [27]27
  Въ Англіи купцы подаютъ годичные счеты передъ Рождествомъ.


[Закрыть]. Но все прежнее, Молли, ничто въ сравненіи съ тѣмъ, чему подверглась я здѣсь. Правду говаривалъ дядюшка Джо, что нечего ждать добра отъ мезаліянцевъ, или неравныхъ браковъ.