Текст книги "Семейство Доддов за границей"

Автор книги: Чарльз Ливер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

ПИСЬМО VII

Мистриссъ Доддъ къ мистриссъ Мери Галларъ, въ Додсборо.

Милая Молли,

Едва рѣшаюсь взяться за перо, и можетъ быть не рѣшилась бы, еслибъ не заставляла писать необходимость. Вы ужь знаете подробности о дуэли бѣдняжки Джемса. Она была описана въ Post и въ Galignani's Messenger; оттуда извѣстіе было взято и во французскія газеты. Въ этомъ отношеніи, что касается извѣстности въ свѣтѣ, случай, жертвою котораго былъ бѣдняжка, для насъ очень отраденъ, хотя Джемсу пришлось дорого поплатиться за такую честь. Страданія Джемса были жестоки: десять дней лежалъ онъ безъ памяти и не узнавалъ никого изъ насъ; и теперь все еще называетъ онъ меня тетушкою! По-крайней-мѣрѣ теперь онъ внѣ опасности, можетъ каждый день по нѣскольку часовъ сидѣть въ креслахъ, можетъ выкушать чашку бульйона, слушать газеты, просматривать списокъ знакомыхъ, пріѣзжающихъ узнать о его здоровьѣ… ахъ, какой чудный списокъ! герцогамъ, графамъ и баронамъ нѣтъ въ немъ числа.

Конечно, это пріятно, и никто лучше меня не можетъ цѣнить того; но жизнь наша – рядъ испытаній, милая Молли: нынѣ человѣкъ наверху счастія, завтра падаетъ въ глубину бѣдствій; быть-можетъ, именно въ ту минуту, когда путь жизни кажется легкимъ и очаровательнымъ, ниспадаетъ на насъ бремя сокрушительныхъ непріятностей; мы не думаемъ о нихъ, когда наши дѣла идутъ хорошо, но какъ жестоко поражаетъ насъ внезапный ударъ судьбы, убивающій насъ неурожаемъ, скотскимъ падежемъ, или пятномъ, падающимъ на нашу репутацію! Въ послѣднемъ письмѣ я говорила вамъ, какъ высоко мы стали въ обществѣ, какія блестящія знакомства мы завели, какая чудная перспектива открывается передъ нами; но я не знаю, получено ли вами это письмо, потому-что джентльменъ, взявшій на себя трудъ передать его, намѣренъ былъ по дорогѣ заѣхать въ Норвегію и, быть-можетъ, еще не возвратился въ Ирландію. Если такъ, все къ-лучшему, и я рада, что мое письмо не дошло до васъ. Три послѣднія недѣли были для насъ непрерывнымъ рядомъ огорченій; а что касается расходовъ, Молли, деньги исчезаютъ изъ нашихъ рукъ такъ быстро, какъ я не могла даже подумать; но вы пожалѣли бы своего бѣднаго друга, еслибъ знали, какъ я переколачиваюсь, и я довела бы васъ до слезъ, еслибъ стала разсказывать, какихъ пожертвованій мнѣ стоитъ поддерживать приличный образъ жизни.

Не знаю, съ чего и начинать разсказъ о нашихъ бѣдствіяхъ; но первымъ изъ нихъ были происшествія прошедшей пятницы. Надобно вамъ знать, Молли, что мы были приглашены на придворное торжество; адъютантъ, въ полной формѣ, пріѣзжалъ просить насъ на завтракъ, или, какъ здѣсь называютъ, дижони, по случаю открытія желѣзной дороги въ Монсъ. Судите, какая честь была намъ оказана такою просьбою, потому-что приглашены были только самыя первѣйшія лица, посланники и министры. Мы чувствовали, что долгъ приличія требуетъ отъ насъ явиться въ такомъ видѣ, чтобъ не пристыдить нашего отечества, представительницами котораго мы будемъ, и бельгійскаго двора, насъ приглашающаго; потому я и Мери сдѣлали себѣ новыя платья, совершенно-одинаковыя; мы хотѣли явиться одѣтыя какъ сестры; платья были, милая Молли, очень-просты, но элегантны; матерія стоила всего два шиллинга пять пенсовъ ярдъ; на два платья пошло двадцать-два ярда, и у меня еще вышла юбка цѣлымъ полотнищемъ полнѣе, чѣмъ у Мери Анна. Все, кромѣ фасона, стоило менѣе четырехъ фунтовъ [10]10
  2 шил. 3 пенс. ярдъ – около 60 коп. сер. аршинъ; матеріи на оба платья стоила 23 р. сер.


[Закрыть]. Такъ мы вычислили и подали счетъ мужу, потому-что К. Дж. непремѣнно того требуетъ. Несмотря на ничтожность суммы, мы два дня должны были упрашивать его. Онъ кричалъ и сердился, говоря, что мы тратимъ слишкомъ-много денегъ; что мы съ ума сошли съ своимъ мотовствомъ; что парикмахеры, танцмейстеры и доктора стоятъ намъ каждую недѣлю двадцать пять фунтовъ.

– Еслибъ и такъ, К. Дж., сказала я: – еслибъ и такъ, не-уже-ли вы скажете, что четыре фунта на два платья для придворнаго торжества слишкомъ дорого? Бросая деньги горстями на свои удовольствія, вы жалѣете пустяковъ на нужды вашего семейства.

Я напомнила ему, кто онъ, и кто я; дала ему почувствовать, что такое были Мэк-Керти, какъ я воспитана и къ какой жизни привыкла; и мнѣ кажется, Молли, что онъ согласился бы дать не четыре, а восемь фунтовъ, лишь бы только не доводить меня до такого объясненія.

Конецъ былъ тотъ, что побѣда осталась за нами, и въ пятницу рано поутру наши платья были готовы. Мадмуазель Адель сама привезла примѣрять ихъ. Не могу описать вамъ, какъ хорошо сидѣло мое платье: оно было сшито восхитительно. Какова была въ немъ я – лучше всего покажутъ вамъ слова Бетти: вы знаете, она не мастерица льстить, а звала меня «барышня», пока я не скинула новаго платья. Сознавая, какъ я хороша въ немъ, я послушалась совѣта Бетти «сходить показаться барину», и вошла въ комнату, гдѣ онъ сидѣлъ, читая газету.

– Не боитесь вы простудиться? сказалъ онъ сухо.

– Что это значитъ? возразила я.

– Я бы совѣтовалъ вамъ надѣть платье, потому-что ѣхать безъ платья будетъ холодно, говоритъ онъ въ досаду мнѣ.

– Что вы хотите сказать, К. Дж.? Развѣ на мнѣ не платье?

– Платье! восклицаетъ онъ, бросая на полъ газету: – вы думаете, что надѣли платье?

– Почему же нѣтъ, мистеръ Доддъ?

– Почему же нѣтъ? потому-что вы полураздѣты, сударыня; потому-что въ такомъ платьѣ только берутъ морскія ванны; потому-что жительницы Тонга-табу совѣстились бы являться въ такомъ костюмѣ!

– Если вамъ, К. Дж., кажется, что лифъ моего платья недовольно-высокъ, то, вѣроятно, вы не скажете, что счетъ недовольно-высокъ – говорю я, бросая на столъ счетъ модистки и величественно уходя изъ комнаты. Ахъ, Молли! я сама не знала, кбкъ справедливы мои слова, потому-что я не заглядывала въ счетъ, довольствуясь обѣщаніемъ мадмуазель Адель, что фасонъ будетъ стоить «бездѣлицу – пятнадцать или двадцать франковъ!» Что жь вышло? Она составила счетъ всего, что ей слѣдуетъ получить съ насъ: восемьсотъ тридцать три франка пять су! Со мною сдѣлался нервическій припадокъ: я въ одно время и кричала, и плакала, и хохотала; припадокъ продолжался два часа, и разслабилъ меня до изнеможенія. Ахъ, милая Молли, я была въ ужасномъ положеніи! Бетти побѣжала внизъ, въ людскую, съ крикомъ: «баринъ хочетъ убить барыню!» и привела съ собою толпу прислуги. К. Дж. въ это время держалъ меня за руки, потому-что, говорятъ (сама я ничего не помню), я порывалась броситься въ драку съ мадмуазель Адель и выцарапать ей глаза; лакеи, увидя это, вѣроятно, подумали, что Бетти въ-самомъ-дѣлѣ говоритъ правду, бросились на К. Дж., который, оставивъ меня, схватилъ кочергу… вызнаете, какъ онъ страшенъ, когда разгорячится! Мнѣ говорили, что сцена была ужасна; они бросились бѣжать съ лѣстницы, К. Дж. за ними! Можно составить себѣ понятіе о томъ, что было тутъ, но разрушеніямъ, которыя произвелъ онъ на лѣстницѣ: всѣ померанцевыя деревья были опрокинуты, двѣ лампы разбиты, бюстъ Веллингтона, стоявшій на площадкѣ, также нѣсколько перилъ выломано, всѣ ступени усѣяны пуговицами и клочки одежды. Одинъ изъ лакеевъ до-сихъ-поръ ходитъ съ завязаннымъ глазомъ, а швейцаръ, мужчина огромнаго роста, жестоко разрѣзалъ себѣ лицо, упавъ на стеклянную вазу, въ которой плавали золотыя рыбки. Убійственное утро! Хорошо, если мы успѣемъ отдѣлаться двадцатью фунтами! Вслѣдъ за этимъ пришелъ къ мужу хозяинъ гостинницы, мистеръ Профльзъ, просить, чтобъ мы выѣхали изъ его заведенія, говоря, что у насъ безпрестанно шумъ и драка, что насъ невозможно держать и много тому подобнаго. К. Дж. вспыхнулъ, и они бранились болѣе часа. Это очень-непріятно, потому-что Профльзъ, какъ я слышала, баронъ и короткій другъ всей остальной знати. Надобно вамъ сказать, милая Молли, что за границею графы и бароны не пренебрегаютъ никакими промыслами: продаютъ сигары, нанимаются показывать пріѣзжимъ достопримѣчательности города – и никто не находитъ въ этомъ ничего предосудительнаго для нихъ. Всѣ такія сцены, какъ можете видѣть, отравляли наши сборы на придворное торжество; но къ двумъ часамъ наконецъ мы успѣли собраться и пріѣхали въ Allée Verte, гдѣ услышали, что всѣ экстренные поѣзды ужь отправлены, и намъ привелось взять мѣсто въ поѣздѣ, назначенномъ для простой публики; мало того: намъ съ Мери Анною пришлось сидѣть однѣмъ, потому-что для К. Дж. ужь не было мѣста въ вагонѣ втораго класса, куда онъ успѣлъ посадить насъ, а самъ сѣлъ въ открытый вагонъ. И вотъ мы, разодѣтыя побальному, съ открытыми плечами, очутились среди писцовъ, разнощиковъ и тому подобной сволочи: за кого сочтены мы были въ такой компаніи – не хочу и говорить тебѣ. Наши спутники переглядывались между-собою и дѣлали почти вслухъ разныя замѣчанія. Я не знаю, что было бы съ нами, еслибъ К. Дж. на каждой станціи не подходилъ къ окну нашего вагона и не укрощалъ наглецовъ выразительными взглядами.

Вамъ легко будетъ понять, Молли, какъ мы провели два часа – время, которое просидѣли въ вагонѣ. Мы пріѣхали въ Монсъ къ четыремъ часамъ. Церемонія открытія ужь подходила къ самому концу; всѣ рѣчи и поздравленія были произнесены, награды за построеніе дороги розданы и участвовавшія въ церемоніи лица шли въ павильйонъ, гдѣ былъ приготовленъ завтракъ на восемьсотъ персонъ.

Красный мундиръ К. Дж., хотя нѣсколько поистертый и несходившійея въ таліи, такъ-что три послѣднія пуговицы не застегивались, проложилъ ему дорогу чрезъ толпу, почтительно-разступавшуюся передъ нами; часовые на каждомъ шагу отдавали честь К. Дж., и я насладилась въ это время нѣсколькими очень-пріятными минутами. Мы шли прямо впередъ, сами не зная куда пріидемъ; но К. Дж. сказалъ мнѣ шопотомъ: «надобно идти смѣлѣе; иначе у насъ спросятъ билеты» – и мы шли, надѣясь увидѣть гдѣ-нибудь нашего друга, графа Вандердельфта, который пріѣзжалъ приглашать насъ: только его покровительство могло вывесгь насъ изъ неловкаго положенія. Еслибъ не это затрудненіе, сцена, передъ нами бывшая, доставила бы намъ больное удовольствіе, потому-что никогда еще не была я въ такомъ восхитительномъ обществѣ. Мы подошли довольно-близко къ процесіи, направлявшейся въ павильйонъ; дамы были очаровательно одѣты, мужчины въ богатыхъ мундирахъ; но мы безпокоились, видя, что у каждаго въ рукѣ билетъ, и что стоящій у рѣшетки офиціантъ отбираетъ эти билеты.

«Дурная штука выйдетъ, если не подвернется намъ Вандердельфтъ», сказалъ К. Дж., и едва онъ произнесъ это, какъ Вандердельфтъ очутился подлѣ насъ. Онъ очень раскраснѣлся въ лицѣ, какъ-будто много и поспѣшно ходилъ; галстухъ у него развязался и на шляпѣ не было пера. «А я ужь думалъ, что не найду васъ (сказалъ онъ отрывистымъ голосомъ Мери Аннѣ), и отъискивая васъ, измучился, какъ собака. Ну, а гдѣ жь ваша матушка-барыня-сударыня?» Такія выраженія были неделикатны, милая Молли, но я тогда не поняла, что онъ говорилъ: онъ произносилъ слова такъ скоро и отрывисто, что одна Мери Анна могла слѣдить за его рѣчью. «Некогда терять намъ ни минуты – кричалъ онъ, схватывая Мери Анну подъ руку – эти господа усядутся за столъ, тогда ужь нельзя будетъ васъ имъ представить. Пойдемъ, пойдемъ, пока есть мѣсто!»

Какъ мы потомъ пробились черезъ толпу – не понимаю; но Вандердельфтъ толкался и давилъ народъ, который тѣснился около насъ – знатные ужь всѣ ушли впередъ; мы съ своей стороны также не жалѣли локтей и наконецъ дошли до рѣшетки, у которой стояли два человѣка въ голубыхъ ливреяхъ съ золотомъ: въ рукахъ у нихъ было множество отобранныхъ билетовъ. Мери Анна и Вандердельфтъ шли впереди насъ, потому я не видѣла, чѣмъ началось дѣло; но когда мы подошли, Вандердельфтъ горячился и кричалъ: «эти болваны не знаютъ меня! эти негодяи не знаютъ моего имени!»

– Плохи наши дѣла, сказалъ мнѣ шопотомъ К. Дж.

– Что жъ такое? спросила я.

– Плохи дѣла, и очень-плохи! – говорилъ онъ. – Видишь… но онъ не успѣлъ договорить, потому-что въ эту самую минуту Вандердельфтъ, сильно толкнувъ ногою въ дверку, растворилъ ее и вошелъ съ Мери Анною за рѣшетку, размахивая шпагою и крича: «катай во флангъ! руби ихъ! безъ пардону! руби!..» Ахъ, Молли, не могу продолжать, хотя никогда не забуду сцены, которая затѣмъ послѣдовала! Двое огромныхъ людей въ зеленыхъ фракахъ протѣснились сквозь толпу и схватили Вандердельфта, который, какъ намъ сказали, недѣлю назадъ, убѣжалъ изъ гентской лечебницы и былъ, говорятъ, опаснѣйшій сумасшедшій во всей Бельгіи. Изъ лечебницы, какъ теперь открылось, онъ проѣхалъ на свою дачу близь Брюсселя и тамъ завладѣлъ своимъ прежнимъ мундиромъ, потому-что прежде онъ былъ адъютантомъ принца оранскаго, и сошелъ съ ума послѣ того, какъ Бельгія отдѣлилась отъ Голландіи.

Представьте себѣ наше положеніе: когда мы стояли, окруженные хохочущею толпою, а Вандердельфтъ, увлекаемый прочь, кричалъ: «Дайте хорошее мѣстечко матушкѣ-барынѣ-сударынѣ, да накормите янычарскаго агу!» – такъ называлъ онъ К. Дж.

Не знаю, чѣмъ бы все это кончилось, еслибъ не капитанъ, который прежде стоялъ квартирою въ нашемъ Броффѣ – его фамилія Моррисъ – онъ случился тутъ на наше счастье и, зная насъ, подошелъ, объяснилъ всѣмъ, кто мы, потомъ, ужь не помню какъ, усадилъ насъ въ карету.

Такъ мы поздно вечеромъ пріѣхали въ Брюссель – въ какомъ расположеніи духа, напрасно и говорить, милая Молли. К. Дж. во всю дорогу бранился съ нами за долги, которые мы надѣлали у мадмуазель Адель, и за стыдъ, въ который мы попали! «Теперь нечего и разсуждать – говоритъ онъ – намъ должно убираться отсюда, потому-что въ Брюсселѣ никакимъ образомъ ужь не удастся вамъ поправить своего „положенія въ обществѣ“, послѣ нынѣшнихъ похожденій». Увы! судите, милая Молли, какъ я упала духомъ, какъ сокрушена была, если онъ смѣлъ говорить это мнѣ, и я не нашла ни слова ему въ отвѣтъ!

Изъ этого поймете вы, что, живя здѣсь, мы находимъ на пути не однѣ розы. Да, въ послѣдніе два дня я только и дѣлала, что плакала, не осушая глазъ; Мери Анна также; потому-что теперь, скажите, какъ мы поддержимъ наши свѣтскія знакомства! Моррисъ совѣтуетъ К. Дж. ѣхать на лѣто въ Германію, я едва-ли не надобно согласиться съ нимъ; но если сказать вамъ правду, Молли, я не терплю этого Морриса: у него такая сухая, насмѣшливая манера, что онъ для меня невыносимъ. Мери Анна также терпѣть его не можетъ.

Вы пишете, что патеръ Мэгэръ не хочетъ покупать нашу корову, потому-что нынѣшній годъ она будетъ ходить безъ молока – это совершенно въ его характерѣ; онъ всегда былъ эгоистомъ. Деньги за проданную шерсть пришлите мнѣ черезъ Порселя. Фрукты пожалуйста продайте повыгоднѣе. Варенья нынѣшній годъ не дѣлайте, потому-что лучше прислать деньги мнѣ, нежели тратить ихъ на сахаръ. Вы не повѣрите, къ какимъ средствамъ я иногда принуждена прибѣгать, чтобъ достать нѣсколько шиллинговъ. На прошедшей недѣлѣ я продала разнощику за ничтожную сумму (пятнадцать франковъ) четыре пары суконныхъ брюкъ и штиблетъ и черный сюртукъ К. Дж., и увѣрила его, что эти вещи украдены изъ его гардероба. Онъ истратилъ болѣе тридцати франковъ на объявленія о наградѣ за отъисканіе пропажи. Вотъ плоды его недовѣрчивости къ женѣ! Сколько разъ я говорила ему, что его пошлыя уловки со мною стоятъ ему половины его доходовъ!

Evening Mail, какъ я вижу, помѣщаетъ объявленіе о Додсборо въ серединѣ колонны, такъ-что оно не бросится въ глаза читателю – вотъ вамъ доброжелательство англичанъ къ ирландцамъ. О, я знаю, они готовы были бы стереть насъ съ лица земли!

Мнѣ жаль Бельтона; но зачѣмъ онъ простираетъ свои виды на дѣвушку, подобную Мери Аннѣ; развѣ она ему пара? Даже еслибъ докторъ Кавана умеръ и вся его практика перешла къ Бельтону, онъ въ годъ не получалъ бы трехсотъ фунтовъ. Пожалуйста, найдите случай передать ему мой совѣтъ; пусть онъ поищетъ себѣ невѣсты въ семействѣ Дэвисовъ; хотя, впрочемъ, я не понимаю, зачѣмъ вообще жениться деревенскому доктору. К. Дж. съ обыкновенною вѣжливостью говоритъ; «довольно съ него, что онъ приставляетъ своимъ больнымъ шпанскія мушки – зачѣмъ навязывать мушку на шею себѣ?» Вотъ какъ мой супругъ говоритъ о женщинахъ! Напомните патеру о письмѣ къ Бетти Коббъ. Она и Патрикъ Бирнъ – мученіе нашей жизни. Я было-скопила пять фунтовъ стерлинговъ, чтобъ отослать обоихъ домой на парусномъ суднѣ; по, къ-счастью, во-время еще узнала, что судно идетъ не въ Ирландію, а на островъ Кубу, потому оставила ихъ здѣсь; но право, не знаю, не лучше ли было бъ отослать ихъ, несмотря на то, что крюкъ былъ бы довольно-великъ. Просить К. Дж. относительно вашего Кристи совершенно-безполезно, потому-что К. Дж. и для Джемса ничего не можетъ выхлопотать. Сколько мы ни пишемъ къ Викерсу, отвѣта нѣтъ никакого: Викерсъ знаетъ, что до выборовъ еще далеко, и не хочетъ обращать на насъ вниманія. Еслибъ моя воля, у насъ были бы выборы каждый годъ, если не чаще – ну, тогда бы можно было чего-нибудь добиться отъ этихъ господъ. Не знаю, кто изъ нихъ хуже, Тори или Виги, и есть ли между-ними какая разница. К. Дж. пробовалъ поддерживать тѣхъ и другихъ: пользы отъ обоихъ не видѣлъ еще ни на копейку.

Вчера спрашивала К. Дж. о вашемъ Кристи. Онъ совѣтуетъ вамъ послать его на золотые пріиски: тамъ онъ, съ киркою, ситомъ и парой непромокаемыхъ сапоговъ, составитъ себѣ фортуну; у насъ, въ Лимерикскомъ Графствѣ, это не такъ легко.

Ящики, о которыхъ я васъ просила, еще не получены; надѣюсь, что вы отправили ихъ.

Вашъ преданнѣйшій и искреннѣйшій другъ

Джемима Доддъ.

ПИСЬМО VIII

Бетти Коббъ къ мистриссъ Суссанѣ О'ше, въ домъ цирюльника, въ Броффѣ.

Милая мистриссъ Шусанна.

У меня сердечная печаль, что таперича живу не на своихъ мѣстахъ, гдѣ родили меня и выкормили, а живу на чужой сторонѣ, какъ синица за моремъ; а особливо, что не сама поѣхала, а сбили меня, кто сами не знали, что говорили, а думали, что тутъ на каждомъ сучкѣ изюмъ, да лимоны растутъ, да лужочки зеленые круглый годъ. А въ противность, такихъ дождей да вѣтровъ у насъ и не видывано. А что объ ѣдѣ говорить, такъ вотъ же тебѣ не вру, что здѣсь въ мѣсяцъ-то времени больше, я думаю, съѣла крысъ, чѣмъ у хорошей кошки во всю свою жизть въ зубахъ перебываетъ. А хуже всего здѣсь народъ. Мужчины такъ хороши, лучше быть нельзя; а женщины – и тѣхъ за поясъ заткнутъ. У нихъ этого нѣтъ; чтобъ въ праздникъ выйдти посидѣть у забора, поговорить, если что въ городѣ новое случилось, или какъ цѣна на свиней стоитъ, а все танцы, да пляски, да веселья, да прыганье, да ломанье цѣлый день. Танцы какіе – слушай. Не то, чтобъ джигъ, напримѣръ, а схватятъ другъ-дружку подъ-поясъ – вѣрно говорю – и пойдутъ другъ-дружку таскать да вертѣть, точно сумашедчіе, покудова духъ займетъ. А шумъ какой подымутъ! У нихъ не то что одна скрипка, а развѣ два десятка, да рожки, да флейты, да еще страшная большущая труба, у которой человѣкъ стоитъ, и дуетъ въ одинъ конецъ, а она такъ рёвма-реветъ; ну-ужь танцы, милая! Въ прошлое воскресенье отпросилась у мистриссъ послѣ обѣда съ Фрэнсисомъ, здѣшнимъ курьеромъ (хорошій онъ человѣкъ, только въ обхожденіи воленъ) сходить въ Меленбекскій Садъ – отличное мѣсто, спору нѣтъ: подъ каждымъ деревомъ столикъ, и для танцованья мѣсто, и фейверки, и лодка на озерѣ, и островъ, и туда ѣздятъ. Мы пошли въ мѣсто, гдѣ вахусовъ храмъ, какъ назвалъ Фрэнсисъ. И тамъ былъ толстый мужикъ, совсѣмъ голый, какъ мнѣ показалось; а на немъ былъ миткаль такого цвѣта, что отъ тѣла не отличишь. И онъ сидѣлъ на боченкѣ и на головѣ у него цвѣты. И за полфранка ототкнулъ втулку, и подалъ стаканъ такого питья, слаще котораго никогда не пивала: теплое, съ мушкетнымъ орѣхомъ, съ гвоздикой, и будто мятой отдаетъ. Я таки поостереглась, одинъ глотокъ выпила; одначе въ голову такъ бросилось, что на ступеньку сѣла я, да и заплакала о своемъ селѣ, и ужь потомъ домой какъ дошла – не помню; шляпку съ зелеными бантиками свою всю измяла, и платье, которое мистриссъ мнѣ подарила, изорвала, и одинъ башмакъ потеряла – все растеряла.

Таперича сама подумай, рада ли бы я воротиться къ вамъ. Такъ; рада. Плачу день и день, и мистриссъ всегда стараюсь всякую досаду сдѣлать, чтобъ увидала, что лучше домой меня отослать, а держать нечего. А на это бы не глядѣли, что за провозъ прійдется заплатить: то бездѣлица, а деньгами они сорятъ, какъ сумасшедшіе. Мистриссъ дома надъ копейкою вздыхала, а здѣсь ей десять или пятнадцать фунтовъ въ одинъ день спустить ничего не значитъ. Миссъ Мери Анна не лучше матери; стала такая гордая, со мною ни разу не говорила; хоть бы слово тебѣ сказала. Миссъ Каролина осталась, какая прежде была; живетъ съ ними, скрѣпя сердце; нѣтъ у нея никакихъ удовольствій – ни на лошади поѣздить, ни по полю походить, какъ дома бывало. А терпѣливѣй меня выноситъ. Мистеръ Джемсъ за это время какъ есть мужчина сталъ, мимо меня какъ проходитъ, либо подмигнетъ, либо подморгнетъ. Такъ-то хорошей манерѣ учитъ заграничное пріятельство! Охъ, Шусанна, милая моя, охъ, милая моя! злосчастной тотъ день, въ который поѣхала съ ними! Ежели къ вамъ не ворочусь (а больно хотѣлось бы), ты мнѣ перешли пару крѣпкихъ башмаковъ; найдешь ихъ въ моемъ ящикѣ, тамъ лежатъ – да двѣ юбки, въ углу найдешь. Ежели найдешь половину отъ большихъ ноженцовъ, тоже перешли, и два лоскута канифасныхъ – на починку нужно. Перешлешь ихъ съ какимъ-нибудь попутчикомъ, попутчики будутъ, потому-что нонеча кажный сюда, за границу ѣдетъ, какъ мистриссъ сказываетъ. Ну, писать болѣе нечего.

Бетти Коббъ.