Текст книги "Кольцо Риторнеля (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Можно и так сказать, – признался Лоу. Его глаза встретились с глазами Андрека без колебаний. Адвокат знал, что Лоу теперь говорит правду. Он был доставлен сюда с единственной целью – спасти Террор, чтобы он мог уйти в Бездну. Все это, от начала до конца, было безумием в таких масштабах, что привело его в ужас. И у него было тошнотворное убеждение, что он просто поцарапал поверхность, что впереди еще много чего. Намного, намного больше. У него мелькнула мысль бежать из комнаты, по коридору и обратно, на Ксерол. Но это превзойдет даже безумие Лоу. Он должен был сохранять спокойствие, взять себя в руки. Каким-то образом должен быть найден выход. А пока ему придется потакать своему странному спутнику.

Он положил руку на дверь комнаты. – Я полагаю, – тихо сказал он, – что дел гораздо больше, и что вы, в конце концов, расскажете мне всю историю? (После того, как будет слишком поздно что-либо с этим сделать, – добавил он про себя).

– Да, милый мальчик, как ты уже догадался, есть еще кое-что. Итак, в вопросе Террора, как ты будешь защищать его?

– Пойдем, – уклончиво ответил Андрек.

Лоу кротко последовал за ним из комнаты по коридору в палаты арбитров.

15. Решение суда: Жизнь

«Планета, планета, пылающий ад, (это Алеа или Риторнель?) Какая титаническая рука судьбы привела тебя к надвигающемуся сотрясению? Какой странный шанс в глубокой вечной ночи, или какой замысел, (или какой монументальный ум?) Ты снова будешь прав?» – Катрен Римор.

Когда они вошли в комнату, клерк приветствовал их шепотом и пометил имя Андрека в списке. Они пришли вовремя.

– Помните, – прошипел Лоу – сохраните Террор!

– Потише! – прошептал в ответ Андрек. У него голова шла кругом. Он понятия не имел, что будет делать. Он чувствовал себя зараженным безумием Лоу. В этом не было никакого смысла. Грудь вздымалась, пульс был бешеный. Его рот пересох, и ему очень хотелось пить. В этот момент он усомнился в своей возможности обратиться в суд за стаканом воды.

Арбитры в рясах, по-видимому, только что закончили регистрироваться и занимать свои места. Порот был там, в центральном кресле, но он наклонился к другому арбитру, которого Андрек признал, как Карбола с Андромеды, и не сразу заметил Андрека. Вид этого доброго человека вызвал резкий ностальгический взрыв: запах старинных письменных столов и новых книг… звук молодых голосов… ветер в деревьях во дворе… когда у него была только одна забота – найти Омира, и никто не пытался его убить. Андрек поспешно взглянул на других арбитров. Были еще три гоминида, которых он определил по описаниям и биографиям в своих файлах, как Телехрис с Большого Эллипса, Рокон с Малого Эллипса и Лиф с Голубой Спирали. Эти, с Поротом и Карболом, были гоминидами, жесткими, холодными и абсолютно логичными. И затем еще три негоминида: Рит, Мэйчек и Веребель – отчужденные, изящные, с их масштабными лицами и руками-щупальцами, утонувшими в чужестранной одежде.

Всего их было восемь. Четыре кресла были пустыми. Осознав это, Андрек неожиданно мысленно вернулся к своему последнему выступлению в Академии, во время последнего учебного суда Порота, и в этот момент его ходатайство выкристаллизовалось, изысканно упорядоченное, совершенное. Клерк встал и начал нараспев. – Прошу всех встать! Заседание Межгалактического Арбитража начинается. Подойдите ближе и обратите внимание. Садитесь.

Когда Андрек занял свое место за столом адвоката, он огляделся. Лоу сидел позади него, в первом ряду. Комната была практически пуста. Он поднял глаза. Клерк читал из досье судопроизводства.

– Единственное дело – Двенадцать Галактик против планеты Террор. Он сел.

Главный арбитр Порот изучил файл, лежащий перед ним. Он медленно заговорил, на тщательном инглиз. – Это обычное дело после вынесения приговора. Он оглядел комнату и только теперь впервые заметил Андрека. Наступила едва заметная пауза, когда он дружелюбно кивнул адвокату. Затем он продолжил. – Я подпишу приказ об уничтожении, представленный этому суду в соответствии с ранее действовавшими процедурами, и экипаж приступит к работе немедленно, если только кто-нибудь из присутствующих не укажет причину, по которой этого не следует делать. Он поднял стилус. – Ну, что ж, хорошо.

– «Это – безумие», – подумал Андрек. – «Я буду сожалеть о нем всю остальную часть моей очень короткой жизни. Как будет поражен Порот! Главный арбитр, вероятно, будет ломать голову над этим поворотом в течение многих лет». Андрек сомневался, что он когда-либо снова увидит Порота, чтобы объяснить ему это, или что Порот действительно понял бы, для чего он это сделал. Это было слишком плохо. Каким-то образом, это помогло бы, если бы он смог увести Порота, как он делал в старом дворе Академии, и объяснить все, и получить совет от своего старого друга.

Он встал. – Господа, я – Джеймс, Дон Андрек, аккредитованный адвокат дома Дельфьери из Спиральной Галактики, которую иногда называют Домашней Галактикой. Он подумал, что его голос был удивительно сильным и ясным. Он услышал, как за спиной беспокойно переминается Лоу.

Стилус повис в воздухе. Главный арбитр серьезно кивнул.– Суд признает Дона Андрека.

Он был приведен в восторг прекрасным безумием. Что бы было, если бы он рассказал Пороту в сухих юридических терминах, что за прошедшие три дня были предприняты различные попытки, чтобы убить его. И что для самообороны и простого выживания он убил трех человек, все без малейшей выгоды или согласия должным образом представленных полномочий, и что он был теперь преследуемым преступником. Но нет. Собственное совершенство его детского наставника могло бы прорваться через действие закона и прецедента, и Порот мог бы импульсивно попытаться помочь Андреку в большой опасности для себя. Адвокат был обязан заставить его замолчать. Он надеялся, что Порот не пригласит его к себе после слушания.

– Мое правительство,– медленно сказал Андрек, – настоящим отзывает свою предыдущую рекомендацию об уничтожении планеты Террор. Далее, мы теперь вступаем в тяжбу с тем, чтобы планета была сохранена, и мы стремимся к тому, чтобы суд так распорядился. И теперь дело было сделано – он принял, нет – он выбрал безумие Лоу. И, хоть убей, он не знал почему.

На мгновение Порот ошеломленно уставился на него. Затем на скамейке арбитры наклонились вперед, и пришли в движение.

И теперь он знал, что прошлое было закончено, закрыто, необратимо. В этот момент, он был чужим даже для самого себя. Перед ним рухнула целая карьера, а вместе с ней и все, что поддерживало и вело к этой карьере, включая Академию и, прежде всего, сам Порот. Он должен чувствовать огромную потерю. Он онемел, как под наркозом. Из того, что он должен был чувствовать, он ничего не чувствовал, кроме отдаленных голосов в исчезнувших классах и запаха дыма от груды горящих листьев во дворе Академии. – «Что бы вы ни подумали обо мне, декан Порот, когда вернетесь в Горис-Кард и все узнаете, по крайней мере, вспомните этот момент с некоторой гордостью и знайте, что вы хорошо меня научили. Здравствуй, старый друг! И прощай!» Андрек знал, что больше никогда его не увидит. Одна за другой все двери в его прошлое закрылись. Это было последнее и самое лучшее. И он сам закрыл ее, и запер, и выбросил ключ. Где-то во всем этом была божественность, ибо только боги могли представить себе столь возвышенную иронию.

Клерк и регистратор, как он заметил, повернулись и уставились на него.

– Прошу регистратора суда удалить первоначальное заявление вместе с моим ходатайством, – продолжал он спокойно, – с тем, чтобы этот благородный суд мог должным образом рассмотреть этот вопрос

– Пусть будет так,– пробормотал главный арбитр. Но он был явно озадачен. – Дон Андрек, такой поворот событий действительно удивляет. Я думаю, что вы должны понимать, что для стороны, подавшей иск, крайне неправильно отзывать заявление в таком случае, и что это нарушение еще более усугубляется, когда Дон, аккредитованный для истца, появляется здесь в качестве адвоката ответчика.

– Согласен, милорд, – сказал Андрек. Он криво улыбнулся. – Тем не менее, у меня есть наивысшие полномочия и никакой поворот событий не должен удивлять по-настоящему опытного адвоката, ни, как я предполагаю, – поистине великого судью, и уж точно ни сидящих здесь восьми членов высшего судебного органа Двенадцати Галактик. В любом случае эта ненормальность, если она имеет место, будет несколько смягчена, если суд примет решение удовлетворить мое ходатайство, что, я уверен, и произойдет.

Рит заговорил с тонким пронзительным свистом. – Дон Андрек, вы понимаете, что теперь предлагаете спасти от уничтожения планету, которая более ста лет назад была признана виновной в развязывании ядерной войны – войны, уничтожившей все живое почти в трети вашей Галактики? Планету, которая была должным образом осуждена для уничтожения Межгалактической Конвенцией о контроле над войной?

– Я понимаю, ваша честь. Могу я пояснить мое ходатайство?

– Подойдите сюда, Дон Андрек.

Адвокат встал со своего места и подошел к трибуне.

– Теперь, господин Андрек, – сказал Порот, – поскольку мы должны закончить в течение часа, мы просим вас быть кратким. Что-то вроде улыбки мелькнуло по краям его рта.

– Я не собираюсь напрасно тратить время суда, – начал Андрек. – С другой стороны, я не стану опускать какие-либо пункты, имеющие жизненно важное значение для надлежащего рассмотрения моего ходатайства.

– Приступайте. Порот откинулся на спинку стула.

– Моя петиция основана на трех предпосылках,– холодно сказал Андрек. – Во-первых, в процедурном плане этот благородный суд, как он сейчас заседает, не обладает юрисдикцией. Второе – по существу, по достоинству, Террор не должен быть уничтожен. И третье – я прошу о тридцатидневной отсрочке. Я объясню каждое обоснование подробно.

Теперь Порот задумчиво откинулся на спинку своего огромного мягкого кресла и постукивал кончиками пальцев, точно так же, как он делал это много лет назад в Академии, когда слушал краткое изложение того вопроса. Только теперь рот великого человека периодически дергался. – Продолжайте, – пробормотал он.

– Суд,– сказал Андрек, – не обладает юрисдикцией, потому что заседание суда не является кворумом. Статьи межгалактической арбитражной Конвенции требуют присутствия трех четвертей суда в спорных вопросах, затрагивающих планету. Дело, конечно, спорное, но присутствуют всего восемь членов суда. Требуется девять.

– Это правда, что четверо наших братьев уже уехали, – сказал Порот. – В сложившихся обстоятельствах мне пришлось дать согласие. Он слегка улыбнулся. – Что-нибудь еще?

– Да, ваша честь. Мое ходатайство также основано на предположении о том, что нет свидетелей, которые могли бы подтвердить, насколько им известно, что планета, находящаяся под запретом, на самом деле является Террором. Основная процедура заключается в том, что обвиняемый имеет право предстать перед своими обвинителями.

– Что? – вспыхнул Рокон. – Вы отрицаете, что планета Террор?

– Я не подтверждаю и не отрицаю, ваша честь. Голос Андрека был холодным, правильным. – Я лишь отмечаю, что нигде в протоколе не содержится требуемой идентификации обвиняемой планеты. Поскольку весь этот суд может знать, вращается ли Террор в настоящее время вокруг своего собственного солнца.

– Вы прекрасно знаете, что свидетелей нет, – проворчал Рокон. – Но как вы можете жаловаться на это? Если мы уничтожим не Террор, то ваш клиент будет спасен. Такая ошибка навсегда выведет Террор за пределы юрисдикции этого суда из-за риска двойного привлечения к уголовной ответственности.

– Конечно, ваша честь,– вежливо сказал Андрек. – А что, я говорю не столько для моего клиента, а, прежде всего, в качестве друга суда. Я лишь настоятельно призываю суд не оспаривать вопрос идентификации, с тем, чтобы избежать в будущем каких-либо затруднений для суда.

– И вопрос спорной идентификации сейчас, конечно, состоит в протоколе, – сказал Рит. Его странные черты лица расслабились, став похожими на улыбку. – Приступайте, адвокат, к существу вашего дела.

– Спасибо, Ваша Честь. Прежде всего, чтобы не обременять протокол, я признаю несколько вопросов. Как следует из названия, Террор был планетой, порождающей страх… ненависть… отвращение. Суд может принять к сведению в судебном порядке тот факт, что алчность его народа была неисчерпаемой. В течение сорока столетий его межзвездной и межгалактической культуры его торговые, колонизационные и военные корабли ходили повсюду, и захватывали все, что могли унести. С определенной точки зрения, они разорили добрую часть Домашней Галактики. Слова, описывающие этих людей, легко приходят на язык. Они были хулиганами, обманщиками, вероломными и продажными. Они были дегенератами, отвратительными негодяями. Они были жестокими, непристойными и трусливыми. Оглядываясь назад на эту исчезнувшую расу, мы видим в них теперь абсолютное зло.

Он мрачно помолчал. – И началось восстание, этот ужас.

– Они проиграли великую ядерную войну... все, что у них было... все их отдаленные колонии... и, наконец, их собственную планету. Ни одно живое существо там не выжило. Вот как мы их помним.

Андрек посмотрел на склонившиеся к нему лица. – Но я могу заверить суд, что они не думали о себе таким образом. Они не называли свою планету нашим именем. Нет, не Террор. Это история, упрощающая искажение настоящего имени, которое, как вы, наверное, знаете, Терра. Это означает «Земля». И для них эта земля была воплощением красоты. Они сражались между собой за нее, на суше и на своих морях, и сражались до смерти. Названия их сражений дошли до нас... Фермопилы... Аламо... Тобрук... Джуно. Но так из их источников. Теперь мы обратимся к их ранним годам в космосе.

– В течение столетия после открытия ядерного двигателя они основали колонии на планетах Центавра и Проциона. И они пришли, распевая песни. Еще через триста лет они разработали супердвигатель и проникли в самое сердце своей, и моей галактики. Они колонизировали мою родную планету Горис-Кард. Я один из их далеких потомков. Еще тысячу лет они распространяли свою удивительную науку, литературу, музыку, искусство, законы и архитектуру по всей нашей Домашней Галактике. И все же ужас был впереди. Но он приближался, ибо это было неизбежно. Колонии Земли стали богатыми, могущественными, процветающими. Они вступили в контакт с Магеллановыми облаками, затем с Андромедой. Они стали своенравными под гнетом родной планеты. Были небольшие восстания, безжалостно подавленные Землей. А потом появились альянсы, группировки. И тут разразился ужас. Мы все знаем эту историю. Мы, кажется, забываем, что большинство из нас в этой комнате прослеживают свою родословную, путем различных мутаций, до самой Земли. И межгалактический инглиз, на котором мы сейчас говорим, – это всего лишь вариант этого древнего родного языка. Мы существуем здесь сегодня, в этой самой комнате, потому что существовала Земля, и ее сыновья, сидящие здесь, как этот суд, должны теперь решить, прекратит ли она свое существование.

Андрек молча, стоял некоторое время. Пришло время заканчивать. Он мог продолжать вечно, но это будет просто раздражать арбитров. Он должен был представить емкую, содержательную справку.

– Что же тогда является нашим земным наследием? Мы не можем сосчитать. У нас много памятного зла. И все же, если оно не поддается забвению, то лишь потому, что не может быть отделено от добра. Ибо Земля передала нам смесь добра и зла, грабежа и смеха, красоты и слез – страсти, которые отличают нас от зверей. И ее величайшее наследие, и то, в чем она сейчас нуждается, когда некому ее защитить, – это милосердие.

– Кажется, один остался, чтобы защищать ее, – заметил Порот. Его голос был сдержанным, сухим, но глаза сверкали. Он посмотрел на свой хронограф. – Я полагаю, что вы завершили ваше сообщение, Дон Андрек. Из-за позднего часа, мои братья и я сейчас посовещаемся, и выдадим вам решение суда.

Андрек поклонился и возвратился к своему месту. Он обернулся и с любопытством посмотрел на Лоу. Паломник, казалось, погрузился в раздумья, едва осознавая, что заседание закончилось. Андрек вздохнул и засунул бумаги обратно в портфель. Он все еще недоумевал, зачем он взялся за защиту. Последняя надежда на возвращение на любую планету в Домашней Галактике теперь, конечно, испарилась. На самом же деле, убежище, вероятно, будет отказано ему в большинстве других одиннадцати галактик. Что ему оставалось теперь? Он ничего не знал. Возможно, он мог бы принять одеяние Алеа или Риторнель и спрятаться в отдаленном монастыре. Тем не менее, в некотором смысле, он был рад, что сделал это. Ибо в этом действии он впервые и единственный раз в жизни уклонился от циничного парадокса адвокатуры – обязательства причинять вред, или уничтожать незнакомых людей в интересах других незнакомцев, в то же время, будучи готовым, обратиться к бывшему клиенту, сдавая его за плату еще одному незнакомцу. Этот парадокс, размышлял он, тоже часть моего земного наследия.

Он встрепенулся, когда главный арбитр Порот обратился к нему. Он встал и приблизился к скамье судей.

Главный арбитр откашлялся. – В протокол будет включено следующее судебное решение по ходатайству Дона Андрека от имени стороны Террора, по делу «Двенадцать Галактик против Террора», в котором суд умоляется о сохранении планеты ответчика: Ходатайство отклонено.

Лицо Андрека вытянулось. Он сделал все, что мог, для своей профессии и для Лоу, и проиграл. Но, в конце концов, помимо безумного плана Лоу, почему это должно иметь значение? Планета была мертва. Никто никогда не захочет жить на ней снова, внутри или вне Бездны.

Он вдруг понял, что главный арбитр еще не закончил.

– Этот суд, – продолжил Порот, – созывается и действует под совместным управлением Двенадцати Галактик. Мы поклялись хранить мир и наказывать тех, кто может вызывать вражду, внутреннюю или внешнюю. В древних традициях каждой из Двенадцати Галактик есть пророчество об «Омеге» – окончательном, завершающем уничтожении всего сущего. Террор приблизил нас к этому, и мы никогда не должны забывать об этом. Согласно нашим законам, мы обязаны уничтожить планеты, признанные виновными в развязывании ядерной войны. В протоколе четко установлено, что ответчик Террор – именно такая планета. На самом деле, в данный момент, команда уничтожения ожидает нашего приказа взорвать массивные заряды, уже размещенные в ядре планеты, которые буквально распылят ее на атомы. Тем не менее, были высказаны сомнения относительно двух жизненно важных моментов, а именно, есть ли у нас кворум, а также является ли рассматриваемая планета на самом деле Террором. Мы, по своему усмотрению, решаем эти сомнения либо в пользу уничтожения, либо против. Но мы этого не сделаем. Однако мы приостанавливаем это разбирательство, включая любые действия в отношении планеты – ответчика, на период в тридцать дней, когда этот суд вновь соберется и продолжит рассмотрение этого вопроса, если дело все еще будет находиться на нашем рассмотрении. Так решено.

Арбитры медленно поднялись, и клерк начал скандировать. – Прошу всех встать! Этот благородный суд прерывает работу.

Андрек повернулся к Лоу. Сквозь густую коричневую щетину бороды паломник, казалось, улыбался.

– Вас это удовлетворяет? – спросил Андрек прямо.

– Да, конечно, дорогой мальчик. Риторнель сказал!

– Тогда, друг мой, начинайте объяснять… все.

– Так и будет, как только мы вернемся в сейсмографическую комнату.

Андрек только пожал плечами. Он не поверил этому. И его это больше не волновало. Более того, в самый подходящий момент он планировал расстаться с Лоу.

16. Антиматерия для Риторнель

Когда они вернулись в сейсмографическую комнату, Лоу украдкой взглянул на большие часы над головой, а затем, как бы предупреждая Андрека, указал на стулья и сел. – Начнем с Аматар? – спросил он.

Андрек вздрогнул. – Аматар? Если бы Лоу действительно собирался говорить об Аматар, он бы остался на некоторое время. Он взял стул и подался вперед. – Да. Я очень хочу услышать об Аматар.

– Вы знаете о почти смертельных травмах Оберона, когда его корабль попал в последнее сотрясение пространства здесь, восемнадцать лет назад.

– Хантир говорил нам.

– Независимо от его побуждений, Хантир говорил правду. Лоу наблюдал за Андреком через суженные глаза. – И он упомянул главного хирурга.

– Да. Это человек, который уничтожил моего брата.

– И тот, который создал Аматар.

– Создал? – Андрек сжал подлокотники кресла. – Что вы такое говорите?

– Вы слышали о практике партеногенеза, когда одна гоминидная клетка берется из живого тела, затем развивается сначала в бластулу, которая представляет собой микроскопический пузырек с одной полостью, затем в полностью организованную гаструлу, а затем, спустя несколько месяцев, в узнаваемый гоминидный плод?

– Я слышал об этом. Он использовался после депрессии, давным-давно, когда так много мутаций монстров угрожали естественному размножению. Сегодня это просто медицинская диковинка.

– Именно так. Но не совсем устаревший метод. На самом деле, восемнадцать лет назад, когда Оберон умирал в больничном крыле Большого Дома, его дядя, старый Регент, позвонил главному хирургу и велел ему начать работу над необходимыми культурами тканей. Они надеялись, что он добьется успеха, создаст младенца Оберона и сохранит линию Дельфьери. Итак, главный хирург создал культуры, десятки их, все из живых фрагментов костной ткани, которую он выбрал из груди Оберона. Костные фрагменты составили лучшие культуры тканей, так как костный мозг является лучшим источником клеток крови, эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов.

– Но Оберон не умер, – вмешался Андрек.

– Нет. Оберон не умер. К тому времени главный хирург завершил проявление своего таланта, известное как Римор.

– Омир, – сказал Андрек невыразительно.

– Да, так сказать, Омир – ваш брат. И, слушая Омира, Оберон решил жить.

– Поэтому культуры были выброшены.

– Все было не так просто. Когда главный хирург доложил Регенту, что его племянник будет жить, старик приказал главному хирургу уничтожить культуры, чтобы избежать проблем с преемственностью Дельфьери. Но у Оберона были другие планы. Из чувства извращенности и скуки, а также из желания причинить неудобства главному хирургу, этот высокомерный юноша приказал перенести ванны в его комнату. И там культуры умирали одна за другой, пока не осталось только две. Именно Оберон впервые заметил в течение последующих недель странность этих двух последних новообразований. Ни то, ни другое не было тем, чем должно было быть. В частности, Оберон потребовал провести испытания второго из них. Только тогда он обнаружил невозможное.

– Что обнаружил? – потребовал Андрек.

– Невозможное.

Андрек, стиснул зубы. Он знал, что сейчас не может ускорить информативный процесс Лоу.

– Продолжайте.

– Конечно. Но для дальнейшего пояснения требуется небольшое отступление. Позвольте мне это сделать.

– Ради бога.

– Теперь не дуйтесь, мой мальчик. Я объясняю это с такой скоростью, с какой только смогу.

Андрек неслышимо застонал.

– Пол, – продолжал Лоу, – определяется клеточными хромосомами. Если клетка содержит Х-хромосому и У-хромосому, то клетка является мужской, и клеточное размножение – митоз, даст только больше мужских клеток. Если клетка содержит только Х-хромосомы, то она будет женской, а митоз даст только женские клетки. Костные клетки были мужского пола. Последующая выборка подтвердила это. Тем не менее, митоз давал только клетки, содержащие две Х-хромосомы. Одним словом, все женские клетки. Каллус, растущий во второй ванне, был женским плодом.

Андрек понял не сразу. В течение долгого времени он мог только смотреть на паломника в непонимающем изумлении. А потом что-то взорвалось у него в голове. Его губы образовали одно слово: – Аматар!

– Да, – сказал Лоу. – Аматар, существо, лишенное матери.

Адвокат был ошеломлен. Понять это было невозможно. Он любил Аматар. Он ненавидел Оберона. Оберон убьет его. Аматар спасла ему жизнь. Они отличались друг от друга, как день и ночь, как черное и белое; и все же они были одинаковы. Аматар была Обероном.

Лоу с недоумением наблюдал за противоречивыми эмоциями, играющими на бледных чертах адвоката. Наконец Андрек посмотрел на него. – Кажется, теперь я понимаю. И другая культура – Кедрис?

– Да.

– Как это объяснить?

– Мутации, вероятно, были вызваны радиацией. В результате недавнего космического сотрясения Горис-Кард все еще купался в значительной космической радиации. Конечно, были приняты меры предосторожности. Когда началось выращивание культур, наша сторона планеты смотрела в противоположную сторону от Узла, и комната с культурами была заключена в метровый слой свинца. И, наконец, конечно, каждая культура выращивалась и хранилась в свинцовой колбе. И все же известно, что два всплеска космического излучения прошли полностью через тело планеты, метр свинца, и, наконец, в две соответствующие культуры, и точно в нужный ген, и в нужную молекулярную область ДНК. Другие лучи в камеру не попали – только эти два. Миллимикрон в сторону, так или иначе, и не было бы ни Аматар, ни Кедриса. С Кедрисом проблема еще сложнее. Должен быть практически гамма-дождь, чтобы модифицировать гены настолько, чтобы объединить птичьи, гоминидные и лошадиные характеристики. Это шанс? В окончательном сюжете происходит сговор Алеа с Риторнель, и это величайший дизайн, совершенно беспомощный без удачи? Я не знаю. Кто-то может возразить, что такой шанс является ультра-астрономическим, что это слишком много даже для богини.

Эти философские блуждания на адвоката не подействовали. Он скорее заподозрил, что паломник пытается убежать от единственного оставшегося вопроса. Но его не увести в сторону.

– Лоу, – спокойно сказал он. – Почему вы?

Лоу пожал плечами. – Теперь вы можете спросить, и я должен ответить, – просто сказал он. – И, так как я почти закончил свое паломничество и скоро умру, вы знаете, что я говорю правду. У древних земных юристов было для этого слово.

– Предсмертная исповедь, – ответил Андрек. – Это имеет презумпцию правдивости. Итак, давайте предположим, с целью аргументации, что вы, наконец, скажете мне правду. Будет ли это полной правдой?

– Я постараюсь, – пообещал паломник.

Андрек фыркнул. – Независимо от того, действительно ли вы это сделаете или нет, по крайней мере, должно быть, будет интересно просто посмотреть, как вы попытаетесь. Так что, вперед.

– Так и будет, мой дорогой мальчик. И я начну с самого начала, то есть с себя. Мое происхождение лучше всего понять, если рассмотреть его в перспективе относительно вашего. Ваша великая Домашняя Галактика является полиспиральной, что, конечно, означает, что она созрела, так как требуется много миллиардов лет, чтобы сконденсироваться в форму диска и выбросить балансирующие спиральные ответвления. Звезды, следовательно, почти все второго поколения.

– Второе поколение? – уточнил Андрек.

– Да. Они конденсируются из облаков водорода и космической пыли, содержащей все известные элементы. Такая пыль является продуктом древних звездных взрывов. Позвольте мне объяснить это шагами, чтобы вы могли понять огромную пропасть, разделяющую наши две культуры.

– Пожалуйста, – сказал Андрек. По крайней мере, это разрешило один вопрос – Лоу не был гоминидом, он даже не был уроженцем Домашней Галактики. Андрек, скорее, подозревал это.

Лоу продолжал. – Галактика рождается, когда колоссальные аморфные массы водорода в узле медленно уплотняются в звезды. Эти первые звезды все будут красными гигантами. Создаются очень высокая температура и давление, и водород сплавляется в гелий. Другие ядерные реакции создают углерод, неон, кислород... На самом деле, все элементы вплоть до железа образуются в первой стадии, в теле красных гигантов. Элементы выше железа не могут образовываться таким образом, так как этот метод формирования элементов требует высвобождения энергии, а элементы выше железа не могут высвобождать энергию таким образом. Так что теперь, когда все топливо израсходовано, красный гигант взрывается – сверхновая звезда. Созданные им элементы разлетаются в пространстве. Взрыв ничему не вредит, потому что у красных гигантов нет планет. И на самом деле, взрыв полезен, так как дисперсная материя теперь может смешиваться с большим количеством водорода и, наконец, снова конденсироваться не только в солнца, но и в планеты. Солнце на этот раз вступит в новую стадию формирования элементов. Оно снова преобразует водород в гелий, но теперь оно будет делать это по-другому, более экономично. Поскольку в нем теперь много углерода (и фактически все элементы, включая железо), оно выпускает тепло и энергию по углеродному циклу. Углеродный цикл любопытен тем, что он производит обильные количества протонов. Эти протоны ударяют ядра атомов в этом новом солнце, пока в процессе простого ядерного сложения не образуются все девяносто два стабильных элемента. Когда это солнце, в конце концов, израсходует все свое ядерное топливо и, наконец, взорвется, оно, конечно, обеспечит полную систему элементов этому сектору галактики. К этому времени галактика будет достаточно зрелой; это будет спираль, как ваша Домашняя Галактика. Но это уже другая история. Это действительно та планета, о которой я хочу поговорить, та, что сконденсирована из пыли взрыва красного гиганта. Эта планета на самом деле довольно примитивна. Я знаю. Я там родился. Наша периодическая таблица остановилась на элементе номер двадцать шесть – железе. Вы можете подумать, что это означает, что у нас была, по крайней мере, хорошо развитая черная металлургия, с горнами редуцирующими печами, литейными заводами, прокатными станами и конечными продуктами, такими как машины из стали, стальные производства, стальная архитектура. Но я говорю вам, что у нас ничего этого не было. Когда пришли земляне, на всей планете был только один кусок металлического железа – маленький метеорит в музее. Но иначе и быть не могло.

– Теперь рассмотрим историю на вторичной планете, такой, как Терра, которая начинает свою историю со всех девяноста двух элементов. Сначала она проходит через каменный век, как и мы. Затем она обнаруживает медь, а затем превосходный медно-оловянный сплав – бронзу. Таким образом, она вступает в бронзовый век. Но более того, она входит в металлургию. Она приобретает навыки в металлургии, которые она должна иметь, прежде чем может иметь железный век. Итак, вы видите, что, не имея ни меди, ни олова, мои люди не могли иметь бронзового века, а если нет бронзы, нет и железа. А отсутствие тяжелых металлов имело и другие последствия. Без золота и серебра для монет у нас было мало торговли. Опять же, недостаток меди лишил нас электрических наук. А поскольку у нас не было урана, ядерная энергетика была, конечно, немыслима. И излишне говорить, что у нас не было средств для межпланетного полета. У нас даже не было машин тяжелее воздуха.