Текст книги "Особенности современной артефакторики"

Автор книги: Булгакова Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Наверное, есть. Они влияют на свойства растений, а здесь выращивают разные травы. Хотя бы для того, чтобы знать, когда собирать растения, звезды тут нужны.

Я села на диванчик, подоткнула под локоть золотистую подушку. Робин устроился рядом и молчал с минуту, поглаживая пальцем серую ткань подлокотника. Снизу долетали отголоски разговоров. Зря я думала, что услышу свое имя, – артефакторы обсуждали учебу.

– Не знаю, с чего начать, – глянув на меня искоса, признался Робин.

– Попробуй начать с главного, – посоветовала я.

Он кивнул, набрал побольше воздуха и выдохнул:

– Лина, ты очень красивая, добрая. Ты просто замечательная. Ты очень мне нравишься. Очень. Теперь мы официально вроде как пара… Мне бы очень хотелось, чтобы это было не «вроде как», а серьезно, ну, по–настоящему. Раз ты такое сегодня сказала, ты, наверное, ну… тоже не против бы?

Я кивнула, подтверждая вывод. Правда, Робин меньше смущаться не стал.

– Это хорошо, и я рад, и очень, но… – он замялся, еще больше покраснел, потупился.

– Что «но»? – подтолкнула я.

– Это сложно объяснить, – пытаясь скрыть неловкость, усмехнулся он. – Я… это… Я как бы ещё не заслужил. Понимаешь? Там, настоящие свидания, подарки, пикники, – Робин заглянул мне в глаза. – Понимаешь, о чем я? Я не ухаживал еще толком.

– Мы ведь можем ходить на свидания, уже считаясь парой, так? – улыбнулась я.

– Можем, конечно.

– Значит, будут время и возможности ухаживать. Если хочешь, конечно.

– Конечно, хочу! – не раздумывая ни секунды, выпалил Робин.

– Тогда все замечательно. От того, что другие не догадываются, а точно знают, что мы нравимся друг другу, ничего не меняется, – я развела руками. – Ну, разве что слухов о наших отношениях будет меньше.

Робин улыбнулся:

– Так я на это не смотрел еще.

– Это из-за скоропалительности, – хмыкнула я.

разговор удалось увести от темы свиданий в русло резьбы по дереву, заметно повеcелевший Робин рассказывал, как продвинулся с заказом. Постепенно от смущения и робости не осталось и следа. Мы так заболтались, что пропустили момент, когда Кевин и некоторые другие парни ушли на футбол. Так наше свидание для отвода глаз стало самым что ни на есть настоящим.

Расставшись с Робином вечером, ушла к себе и, устроившись на постели с блокнотом, задумалась о парне, который теперь считался моим, о бойцах, задирающих его, и о магистре Фойебрахе. У меня не получалось назвать совпадением то, что факультет бойцов чуть ли не в полном соcтаве организовал травлю Робина. Как иначе назвать постоянные попытки магистра Φойербаха довести Робина до срыва? Как иначе назвать слухи, которые распускали учащиеся именно этого конфликтного преподавателя? Как?

Карандаш скользил по бумаге, росчерки складывались в слова. Техника свободного письма подсказала, что нужно поговорить с магистром Клиомом и сказать ему о сплетнях. Но не реже этой мысли в тексте мелькали фразы об ауре Робина. Почему-то я была уверена, что это важно, что это поможет мне лучше его понять.

Утром Робин ждал меня в коридоре общежития, а в ладони держал дракончика. Белого японского и очень изящного.

– Какая прелесть! – восхищенно ахнула я, взяв в руки фигурную заколку из тисненой кожи.

– Я заметил, у тебя и на чемодане, и на тетрадках сакура, – будто стесняясь, пояснил парень. – Поэтому дракона сделал не европейского.

– Он прекрасен! – расхрабрившись, я встала на цыпочки и поцеловала Робина в щеку. – Спасибо большое!

Он улыбнулся, заметно покраснел и предложил сходить после обеда в город.

В большом зале, как и всегда в субботнее утро, было шумно, юмнеты сидели, где хотели, и не придерживались распределения по факультетам. Так за нашим столом оказались две целительницы, Эльке и Илона, с которыми я вместе была на латыни и английском.

– Γоворят, ты самого крутого парня со своего факультета отхватила, – заговорщицким шепотом начала Эльке, придвинувшись ко мне ближе.

– Никто никого не отхватывал, – краем глаза заметив, что к парням, задержавшим Робина в проходе, присоединился Кевин, ответила я. – Это же не распродажа. Мы просто нравимся друг другу.

– Это не мешает ему быть самым крутым артефактором, – хмыкнула Илона. – Мускулистый, высокий, как раз в моем вкусе. А ты его зацапала. Уже.

– Вот будет забавно, если нечто подобное сейчас объясняют Робину, – усмехнулась я. – Может, я тоже не только в его вкусе, и он теперь выслушивает претензии. Как же так, посмел мне понравиться, как и я ему!

Тут как раз подошли Робин и Кевин, и разговор переключился на учебу. Посматривая в сторону магистра Донарта, сидящего за столом преподавателей, я прислушивалась к обсуждению опорных точек диагностического заклинания и думала о том, как по–разному видят Робина юмнеты.

Его поначалу сторонились ученики всех факультетов, я подмечала это не раз. И на лекциях, и на уроках. Постепенно это ушло, он стал «своим», и больше не оказывался один за партой, а в аудиториях на сидения по обе стороны от него не клали сумки. Но это было.

Теперь целительницы прямо назвали его крутым, а отсюда до звезды школы полшага. С алхимиками у Робина тоже были нормальные отношения, только бойцы задирали его, дразнили Зубастиком из-за фамилии. И опять все свелось к бойцам, их декану и директору, знакомому с несколькими юмнетами с того факультета лично. Очень захотелось вызвать Αдама на откровенность, он наверняка знал, в чем дело. Но мы мало знакомы, ему нет смысла со мной делиться сведениями, к сожалению.

ГЛАВА 15

На выходных я добралась все же до книги по аурам, но и без описанных там упражнений отлично видела, что Робин по–прежнему очень истощен. В который раз без его ведома испытывая на парне методику диагностики по ауре, рассматривала тусклые алые вкрапления в бледном золоте. Книга говорила, что аура восстанавливается так долго из-за магических ранений, правда, в голове эта мысль не укладывалась. Кто мог ранить Робина на прошедших выходных?

К счастью, к началу недели парень отдохнул, аура обрела прежнюю полнокровность, а тяги к знаниям Робину в любом состоянии было не занимать. Это во многом поддерживало и вдохновляло Кору. Наблюдая за девушкой, я понимала, что она привыкла к палочке, к волшебному костылю. Не зря магистр Клиом назвал палочки артефактами, изменяющими дары магов, а не только направляющими энергию. В этом свете меня очень интересовала палочка Робина. Он ведь явно испытал облегчение, когда ему не пришлось ею пользоваться.

На лекции магистр Клиом рассказывал, какие материалы используются для создания артефактов с разными свойствами. Упомянув волшебные палочки, подчеркнул, что феи лучше всех определяют подходящую часть дерева или рога. Он объяснил это тем, что феи очень чуткие, а сидящая рядом со мной Кора после этих слов заметно приосанилась. Зря я рассчитывала на признание девушки. Видимо, Робин верно говорил, предубеждение против фей было сильным.

Магистр Клиом задал к среде небольшую самостоятельную работу о материалах для артефактов, и хотя лекция освещала все скупо описанные в учебнике моменты, мне захотелось почитать дополнительно. Робин, верный своей любви к знаниям, пошел со мной в библиотеку после занятий. Кто же знал, что именно так я узнаю великую тайну его волшебной палочки?

Два посоветованных библиотекарем фолианта оказались очень увлекательными и порадовали искуcными иллюстрациями. На одной из них нашлась удивительная волшебная палочка. Сперва я думала, это обточенная кость или рог, но, вчитавшись в текст и вглядевшись в рисунок, поняла, что палочка состоит из волчьих когтей, сложенных в длинную спираль.

– Какая интересная идея! – искренне восхитилась я, указав на иллюстрацию.

– Угу, интересная, – как-то слишком тихо и без тени воодушевления ответил Робин.

Я бросила на него короткий взгляд. Парень, прикрывая ладонью кармашек для палочки на предплечье, неотрывно смотрел на рисунок. Я провела пальцем по гравюре, разобрала выполненную старинным шрифтом надпись.

– Тут написано, что такие делают из когтей поверженных противников, чтобы забрать их силу, и из когтей умерших родственников, чтобы стабилизировать позитивную энергию.

– Логично. В когтях врага заключена отрицательная энергия. Если не хочешь сделать артефакт, который тебя убьет, нужна позитивная сила, – глухо согласился Робин.

– У тебя ведь такая же витая палочка, – ляпнула я наобум. – Можно посмотреть?

Парень ощутимо напрягся, прикрыл глаза и с поразительно обреченным видом ответил:

– Конечно.

Короткое движение – на столе передо мной лежит темно-серая палочка. Больше всего она напоминала ребристую вытянутую раковину морского моллюска или рог единорога. Аккуратная спираль с матово поблескивающей гладкой поверхностью так и просилась в руки.

– Красивая, – бережно держа пальцами палочку, я поворачивала ее, отмечая изменения цвета. – Моя из сакуры. Она мне от мамы в наследство досталась.

– Значит, сакура у тебя не просто так на чемодане, – он протянул ладонь, без слов намекая на то, что хотел бы получить палочку обратно.

– Да, мне вообще нравится это дерево. Древесина у него красивая, – кивнула я, выполнив непроизнесенную просьбу. – И цветы, конечно же. Интересно, а для создания таких палочек, как у тебя, нужно каждый коготь отдельно зачаровывать?

– Нет, не обязательно, – Робин неловко улыбнулся, и в том, что тема ему неприятна, не осталось сомнений. – Но дело это очень кропотливое, сложное. Баланс энергии нужно соблюдать и прочее. Такое только профи могут, это я точно знаю.

– Откуда, если не секрет?

– Мой дедушка по материнской линии был мастером палочек. Он знал, в каких составах нужно древесину отмачивать, какие сердечники брать, какие узоры наносить. Мастер, если одним словом, – Робин пожал плечами и несколько суетливо запрятал палочку в кармашек на предплечье. – Он мне эту дал.

– Мне вот интересно. Нас учат колдовать без палочек, зачем же ты носишь свою с собой? – чувствуя, что лезу не в свое дело, удержать любопытство в узде я не смогла.

– Самозащита, – сухо пояснил Робин. – Отец научил нескольким заклятиям, но без палочки у меня вряд ли выйдет.

Он коротко вздохнул, натянуто улыбнулся:

– Давай не будем об этом? Надо еще домашнее задание доделать и на завтра физику.

– Ты прав, еще полно работы, – согласилась я и вновь взяла ручку.

Честные слова о самозащите меня насторожили. Однако по-прежнему казалось невероятным, что Робина кто-то мог ранить в школе, хотя книга об аурах давала четкий, не допускающий другого толкования ответ. Странно. Все, что так или иначе было связано с Робином, казалось странным.

К сожалению, разговор с магистром Клиомом о сплетнях, которые распускали ребята с факультета бойцов, никак не прояснил ситуацию. Декан внимательно меня выслушал, хмурился. Было очевидно, что такой поворот ему не нравится.

– Господина Штальцана вы не просили опровергнуть эти слухи? – уточнил декан.

– Конечно, нет. Я ему даже не рассказывала.

– Почему? – синеглазый красавец внимательно меня раcсматривал.

– Три сита Сократа, – пожала плечами я. – В этих слухах нет правды, знание о них не принесет Робину пользы, и доброты в этом нет никакой.

– Очень приятно, что на уроках этики вас научили находить красивое обоснование душевным порывам, – улыбнулся магистр Клиом. – Вы правы. Слухи лживы. В личном деле господина Штальцана нет ни слова о подобных эксцессах, и то, что отец господина Штальцана в самом деле полицейский, никак с этим не связано.

– Я в этом не сомневалась.

– Я рад это слышать, – заверил декан и пообещал разобраться и со слухами, и с придирками магистра Фойербаха.

Мне хотелось узнать причину, по которой к Робину относились так предвзято, но я понимала, что правдивые сведения можно получить либо от самого Робина, либо от Αдама. Я предпочла бы выпытать все у Адама, но не представляла, как.

Тренировка в среду превратилась в настоящий бой. Если в прошлый раз нужно было атаковать преподавателя, то теперь магистры Клиом и Фойербах наблюдали за тем, как студенты атакуют друг друга. Я разволновалась ужасно. За время, прошедшее с последнего занятия, ощущение того, как правильно вкладывать силу, потерялось. Поэтому я, как и все, била значительно слабей, чем следовало бы. Робин особенно осторожничал, это чувствовалось. И то, что опеку над самой активной частью факультета и на сей раз перехватил магистр Клиом, нисколько не раскрепощало ни Робина, ни меня.

– Смелей, напористей, – подбадривал магистр Фойербах. – Толщина щитов достаточная для отражения полноценного удара.

Треск, запах гари, дым – Сабина перестаралась и раскрошила щит Марка. Парень тер одной рукой глаза, другой сжимал очки.

– Видите? – собрав дым, декан бойцов жестом предложил полюбоваться ареной. – Ничего страшного не произошло. Вы все умеете делать рабочие щиты. Практикуйтесь!

После этого случая дело действительно пошло веселей. Следующий час стал бесконечной чередой атак и возведения щитов. Я работала в паре с Робином. Мы оба постепенно наращивали силу ударов, пробуя щиты на прочность. Обнаружилось, что удар в щит мог быть настолько сильным, что приходилось отступать на шаг назад, лишь бы удержаться на ногах.

Когда нам велели сменить партнера, Робин, как и я, по знаку магистра Клиома вначале ушел в оборону. Кевин лишь невыразительно мазнул по моему щиту, хотя явно старался бить сильно. Удара Коры Робин не заметил вовсе. Когда настал наш черед атаковать, магистр Клиом отозвал нас с Робином в сторону и серьезно попросил:

– Бейте слабо, пожалуйста. На данный момент вы двое – самые сильные бойцы факультета. Щиты ваших партнеров вряд ли выдержат, а нам не нужны ни травмы, ни посеянные сомнения в возможностях.

Как же жаль, что я не знала методики, с помощью которой смогла бы разглядеть собственную ауру! Мне очень хотелось увидеть цвет, оценить интенсивность и сравнить с аурой Робина. Особенно любопытно стало теперь, когда магистр Клиом назвал нас сильнейшими на факультете.

На тренировке я выложилась чуть ли не полностью, сказалось неумение ограничивать расход резерва. Декан говорил, этому нельзя научить в теории, только практика, только постоянный поиск границ собственных возможностей. Вот, доискалась. После занятия меня знобило, клонило в сон, но за последние недели близость к магическому истощению научились распознавать все. У каждого в сумках поселились шоколадки, мармеладные мишки и рафаэлки, а чай с лимоном и медом стал у многих постоянным напитком, восстанавливающим силы лучше кофе и всяких энергетиков.

Во время ужина после тренировки за столом было традиционно тихо, поэтому имя Робина и свое я услышала отчетливо. Подняв голову, встретилась взглядом с задумчивым Адамом. Свен что-то втолковывал ему, но за разговорами других слов слышно не было. Адам улыбнулся мне, легко кивнул, будто вовсе не меня обсуждал с приятелем. Робин взял меня за руку, я повернулась к нему и за столом преподавателей увидела магистра Клиома, говорившего с деканом бойцов.

– Йохан, ты не можешь не понимать, чем это закончится! – резко и напористо сказал седовласый красавец, а его лицо оказалось очень близко. Нахмуренные брови, твердый взгляд.

– Юмна избавится от опасного ученика. Срыв и несчастный случай – только дело времени, – хмыкнул магистр Фойербах.

– Парень держится, – возразил артефактор.

– Надолго ли его хватит? Срыв обязательно произойдет! Сейчас или через месяц, но произойдет. Он опасен! И лучше пусть сорвется на мне, чем на ком-то из детей.

– Да ты единственный, с кем у него конфликт. И тот не по его вине! – выпалил магистр Клиом. – Οн очень заинтересован в учебе. Для всех будет лучше, если он останется в Юмне.

– Οн психически нестабилен, – отрезал декан бойцов.

– Вранье. И ты сам это видишь! – гнул свою линию магистр Клиом. – Уже со следующего года он может уехать учиться в другую школу. Хоть в тот же Китеж. И сделает это, если тут ему будут портить жизнь. Сделает! Ты xочешь, чтобы наши враги обрели в его лице союзника? Он будет благодарен тем, кто даст ему возможность развить и без того сильный дар. Будет благодарен тем, кто научит его магии.

Магистр Фойербах сложил руки на груди, нахмурился. Из-за шрама казалось, он очень злится.

– Он может стать одним из лучших твоих учеников, – продолжал магистр Клиом, положив ладонь на спинку гостевого кресла в своем кабинете. – Может уважать тебя, как преподавателя. Стать гордостью Юмны. А ты делаешь все, лишь бы он обозлился и возненавидел тебя и всю школу заодно!

Декан бойцов молчал, буравя взглядом собеседника.

– Мне хочется думать, что тебя пригласили потому, что ты хороший преподаватель, Йохан. А не потому, что хотели воспользоваться твоими предубеждениями! – отрезал артефактор.

– Лина, тебе еще чаю налить? – раздался рядом тихий голос Робина.

Я вздрогнула, видение о разговаривающих на повышенных тонах магистрах померкло.

– Да, пожалуйста, – часто моргая, пытаясь избавиться от образов, придвинула Робину чашку. – Кажется, я засыпаю.

– Нужно отдохнуть и пораньше лечь. Завтра боевая магия, то ещё испытание, – хмуро ответил он.

– Слышал, что декан сказал? Мы с тобой два сильнейших бойца факультета. Может, магистр Фойербах просто огорчен, что его студенты слабей тебя.

Робин глянул на меня искоса, усмехнулся:

– Это интересная мысль. Я точно знаю, что с Адамом мы вровень, а другие слабей. Но без арены не проверить.

– Откуда знаешь? – насторожилась я.

Робин смутился.

– Ну, рядом с Юмной кристаллы, которые магические всплески отслеживают, кое-где не работают. Фон сильный, они сбоили постоянно, – наклонившись к моему уху, шепотом объяснил парень. – Ты только не говори никому. Это секретно и небезопасно. Такие места торговцы с черного рынка контролируют. Хотя теперь весь рынок трав, зелий и даже простеньких артефактов черный.

Οн тяжело вздохнул и, убедившись, что никто не прислушивается к разговору, продолжил:

– Отец рассказывал, за такие места идут серьезные бои. Он же полицейский из специального отдела, знает точно. Есть, конечно, и участки, которые департамент контролирует. Там, например, спецподразделение тренируется. Йонтахи и еще несколько богатых семей выторговали в начале года возможность учить своиx детей там же на курсах для телохранителей.

– У магистра Фойербаха? – уточнила я.

Робин кивнул. Οтлично, буду знать, что слова Свена, Тобиаса и, к сожалению, Адама нужно порой понимать ровно наоборот.

– Отец и меня пытался на те занятия устроить, но… – Робин потупился и мрачно пояснил: – Он всего лишь полицейский. Отличный послужной список ничего не значит.

– Парни знали и поэтому цепляются?

Он снова кивнул.

– Мы пойдем в башню, – Кевин хлопнул Робина по плечу. – Вы с нами?

– Я еще чаю выпью, – я подняла свою почти полную чашку. – Вы идите, мы чуть позже подойдем.

Ребята ушли, мы с Робином остались за столом одни. Оглядевшись, увидела, что стол преподавателей опустел, а в зале был от силы десяток юмнетов. Робин придвинул нам чайник и вазочку с шоколадным печеньем, попытался завести разговор о магическом истощении, но в мои планы это не входило.

– Отец научил тебя самообороне из-за Свена с Тобиасом? – осторожно предположила я.

Робин вздохнул, но ответил.

– И из-за них тоже. Они пробовали несколько раз. Нападали на меня еще раньше, на поверхности. Мы же на спорте пересекались два раза в неделю. Ну и по тому, как и какие заклинания они использовали, знаю, чего от них ждать.

– А Адам?

– Нет. Он никогда. И они при нем не лезли. Послушай, давай не будем об этом?

Я взяла его за руку, заглянула в глаза:

– Робин, об этом мне нужно знать. Мы же с тобой вместе. Я уже поняла, что они не отстанут, и готова к нападкам, теперь буду готова даже к атакам.

– Тебе не нужно бояться. Они не станут нападать на тебя. Да и в любом случае я смогу тебя защитить, – поспешно заверил он. – Это с беспалочковой магией пока не все гладко. С палочкой я хорошо колдую.

Я улыбнулась:

– Οхотно верю. Я не боюсь их и помогу отбиться, если что. Вместе – это вместе.

Он просиял, будто в жизни не слышал ничего более приятного. Побледневшая после тренировки аура засветилась золотом, на сердце стало легко и радостно. Лицо Робина оказалось рядом с моим, я чувствовала кожей его тепло, губы почти коснулись моих.

– Можно? – чуть слышный шепот, воздух, пощекотавший мои губы.

Я подалась к Робину – первый в моей жизни поцелуй получился неумелым, но нежным, бережным и с неповторимым ароматом меда и лимона. Чувствовала, как от смущения горели щеки, Робин тоже стеснялся, хотя явно был рад. Аура сияла от удовольствия, поблескивала искорками восторга. А когда я посмотрела в карие глаза, за первым поцелуем последовал второй.

Никогда не думала, что целоваться так приятно!

– Ты удивительная, Лина, – прижавшись лбом к моему лбу, выдохнул Робин. – Чудесная. Во всех смыслах.

Расставаться не хотелось, делить свои чувства, новые переживания с другими – тоже. Мы не говорили об этом, но оба думали наверняка одинаково, потому что в башню так и не зашли. Стояли у прикрытых дверей, целовались, обнимались наедине, пока не услышали, как кто-то очень близко к выходу желает остальным спокойной ночи. Только тогда мы с Робином попрощались.

Он улыбался, взгляд карих глаз был ласковым. Робин выглядел счастливым, но не это убеждало меня в том, что для него происходящее важно и значит исключительно много, а аура. Древнее золото теперь казалось более насыщенным, богатым и сияло совершенно потрясающе! Я же чувствовала себя так, будто такой же свет наполнял меня. Чудесная легкость, искрящаяся радость и нежность стали моей сутью.

Зайдя к себе в комнату, улыбаясь собственному счастливому отражению, подумала, что поцелуй обладает потрясающей способностью расставлять все по местам. В этот вечер наши отношения с Робином необратимо изменились, и я считала, что это великолепно!

ГЛΑВА 16

Уже забравшись под одеяло, я задумалась о магистре Клиоме и его беседе с деканом бойцов. Сосредоточившись на видении, постаралась полней воссоздать его и понять, как долго ещё ждать дня, когда этот разговор состоится. Я была уверена, что видение показало будущее. К сожалению, причина исключительно предвзятого отношения магистра Фойербаха к Робину не называлась прямо. Я терялась в догадках, не в силах представить, почему декан бойцов свято верил, что парень психически нестабилен. Как по мне, так это определение подходило и магистру Фойербаху, ведь он старательно провоцировал скандал. Чудо, что он не обвинил в истериках весь наш факультет!

Уснуть не получалось, поэтому я взяла тетрадь, а свободное письмо помогло выявить те вещи, которые сразу не бросились в глаза. Преподаватели разговаривали в кабинете магистра Клиома. Связка ключей на столе, календарь с обведенной датой. Пятнадцатое октября, суббота. Интуиция подсказывала, что разговор состоится в один из выходных дней, когда магистр Клиом будет сменять коллегу.

Странное ощущение из-за того, что будущее стало для меня в некоторой степени прошлым, не поддавалось описанию. Неопределенность в смеси с уверенностью, воодушевление и умиротворение одновременно. Огорчало, что до разговора оставалось чуть больше двух недель, а за это время магистр Фойербах может серьезно испортить жизнь и Робину, и факультету в целом.

Декан бойцов в четверг во время урока несколько раз демонстрировал, насколько профессионально умеет доводить людей. Мы отрабатывали новое заклинание, Робину вновь первому удалось все правильно сделать, но положительных баллов он не получил. Не досталось баллов и мне, хотя я справилась вторая. Луиза, Кевин и Марк тоже остались без баллов.

Магистр Фойербах критиковал слишком жестко, будто мы были не начинающими, а опытными магами, делающими бесконечно глупые ошибки. Придирки он озвучивал бесстрастным тоном, но это раздражало ужасно. Хотелось все бросить или хотя бы сбежать из кабинета.

В конце урока, когда у большей части учеников заметно потускнели ауры, декан бойцов велел Робину снова использовать заклинание, временно уменьшающее объект. Плюшевый кролик на несколько секунд стал своей миниатюрной копией, а потом с глухим хлопком вернул прежний размер.

– Да уж, – хмыкнул магистр. – Сконцентрировать внимание на работе – непосильная задача для того, кто не понимает природы магии и сути созданных заклинанием потоков. Труды Анарва Радийского и Элизабет Морви помогут вам разобраться, если у вас паче чаяния появится такое желание. Сфокусируйтесь на том, что вы делаете, господин Штальцан. Χотя бы попробуйте. Пять секунд – ничтожный результат. Правда, от вас я большего и не ждал. Чтобы сдать экзамен, заклинание должно работать не меньше пятнадцати минут.

– Χочу напомнить, что я изучаю магию первый месяц, магистр Φойербах, – в «р» слышались гром и едва сдерживаемый гнев.

– За это время большинство юмнетов, даже первоклассников, достигает более выраженных успехов, – отрезал декан бойцов. – Далеко за примером ходить не нужно. Вчера господин Йонтах с первой же попытки уменьшил игрушку на пять минут. Пять минут, господин Штальцан. Нетрудно посчитать, что ваши способности разнятся в шестьдесят раз. Печально, не находите?

– Не нахожу, – Робин не сводил с преподавателя глаз. – Мне практики не хватает. Всего лишь. Занятий, начавшихся за полгода до школы.

– Никакая практика не заменит почти отсутствующий дар, – припечатал магистр. – Раз одной рукой вы не справляетесь, вам стоит попробовать работать двумя.

– Я справлюсь одной, магистр Φойербах.

Опасная «р» дрожала в воздухе, нервы натянулись, сердце колотилось. Да, из-за видения я понимала, что учитель нарочно устраивал скандал. Злилась я от этого не меньше, но почему-то боялась вмешаться. Пока я пыталась осознать, в чем причина страха, Робин вытянул правую руку и произнес формулу. Εго напряженные пальцы сближались так, будто он обхватывал что-то жесткое, сдавливал его. Розовый кролик уменьшился, но скоро вернул свои обычные размеры.

– Шесть секунд, – повернув левую руку так, чтобы Робин видел циферблат секундомера, спокойно возвестил магистр. – Какой прогресс.

Робин скрежетнул зубами, сжал кулаки, сделал глубокий вдох, но все же промолчал.

За эти короткие мгновения я поняла, чего боялась! Я боялась изменить будущее и навредить тому разговору, который показало видение!

Что за бред! Я не буду заложницей собственного дара!

– Знаете, магистр Фойербах, господин Штальцан все-таки прав, – громко заявила я.

Преподаватель посмотрел на меня, выжидающе поднял бровь.

– Он сказал, все дело в практике, – продолжила я. – Еще пару минут назад эффект его чар держался в шестьдесят раз короче пяти минут. Теперь уже в пятьдесят раз короче. Если так посмотреть, то становится очевидно, что нужно всего лишь тренироваться.

– Ваш оптимизм, как и слова о пользе тренировок, вдохновляет, – ровный тон магистра Фойербаха меня бесил, и я тоже сжала кулак, стараясь сдерживаться. – К несчастью для господина Штальцана, пять, семь и даже десять секунд бесконечно далеки от пяти минут. Упорные тренировки идут на пользу тем, у кого есть способности. Для иных это всего лишь потеря времени и самообман.

На язык просились только колкости и грубости. Рядом полыхала алым аура Робина. Стоящая справа от меня Кора тоже злилась, я видела это по металлическому отблеску ауры. Я могла поспорить, что и других раздражали вечные нападки декана бойцов и его попытки представить Робина бездарем. И это несмотря на то, что Робин почти всегда первый справлялся с заданием! Несмотря на то, что магистр Клиом назвал нас с ним сильнейшими!

Магистра Фойербаха волны негатива и отторжения, казалось, никак не трогали. Самовлюбленный, эгоцентричный тип. Могу поспорить, он даже и не замечал, что весь класс его с трудом терпел!

– Домашнее задание на доске, – спокойно продолжал магистр. – Параграф одиннадцать. Конспекты проверю выборочно. Урок окончен. Γоспожа Штольц-Бах, задержитесь.

Сердце забилось тревожно и противно в предчувствии крайне неприятного разговора. Мы с Робином переглянулись, а он, улучив момент, шепнул, что будет ждать меня в коридоре.

За Робином, выходившим последним, закрылась дверь, магистр Фойербах жестом пригласил меня занять ближайший к столу преподавателя стул. Сам, сложив руки на груди, присел на краешек столешницы.

– Мне, пожалуй, стоило поговорить с вами раньше, – выдержав небольшую паузу, начал магистр. – Совершенно очевидно, что ваши отношения с господином Штальцаном постепенно могут выйти за рамки лишь дружеских, а вас не предупредили, не подготовили к опасностям.

– Господин Штальцан не хулиган и не телохранитель наркоторговца. Вы это знаете не хуже меня, – хмуро ответила я.

Он вздохнул, чуть заметно усмехнулся. Не досадливо. С горечью. Будто в самом деле переживал из-за того, что не может объяснить.

– Знаю, – подтвердил преподаватель. – К сожалению, это не делает его менее опасным. Напротив, постоянно сдерживаемая агрессия может выплеснуться в любой момент. Одно неверное слово – и он атакует. Вас или другого, кто будет рядом.

– Боюсь, магистр Φойербах, вы наговариваете на Робина Штальцана, – отрезала я. – Не представляю, зачем вам это.

– К несчастью, я говорю правду.

– Будь так, его не зачислили бы в школу!

– Вмешалась политика, – сухо пояснил он. – Ваш оптимистичный взгляд на мир прекрасен, но и вы понимаете, что именно политики управляют всем. Я вас прошу задуматься вот о чем. Вы знаете, что есть артефакты, отслеживающие магию. Вы знаете, что любое колдовство без специального разрешения властей считается преступлением. Вы знаете, что некоторым магам из-за особенностей даров разрешается использовать чары для ликвидации последствий своей несдержанности.

Он сделал паузу, глядя мне в глаза. Вспомнился мой расцарапанный и починенный чемодан, кипящий кофе в бумажном стакане.

– На вашем факультете такое разрешение есть у двух юмнетов. У Коры Лёдер и у Робина Штальцана. Подумайте, почему.

– Кора Лёдер фея, – понимая, что к феям Робин точно не относился, тихо ответила я.

– Верно. А Робин Штальцан – нет.

Магистр не сводил с меня глаз, даже чуть подался вперед:

– Подумайте, почему у него есть такое разрешение. Понаблюдайте. Почитайте законы, регулирующие использование магии. Можете, если не боитесь, спросить и самого господина Штальцана. Главное, будьте с ним осторожны. Его несдержанность может обернуться для вас трагедией.

Прозвучало зловеще, по спине пробежал холодок, сердце забилось быстрей. Зазвенел звонок, я вздрогнула, зябко повела плечами.

– Не буду вас больше задерживать, госпожа Штольц-Бах, – легко кивнул магистр.

Я подхватила сумку и, сдержанно попрощавшись, вышла. Просторный кабинет теперь казался холодным, промозглым склепом, и я радовалась возможности уйти.

– Чего он хотел? – во взгляде Робина, ждавшего у дверей, читалось беспокойство.