Текст книги "Особенности современной артефакторики"

Автор книги: Булгакова Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Annotation

ДЕНАЦИФИКАЦИЯ ПРОВЕДЕНА

Магия была под запретом долгих десять лет, но теперь закон изменили. В школе, расположенной на морском дне в мифическом городе Юмна, снова начались занятия. За один пробный учебный год старшеклассники должны доказать, что школа имеет право на существование, хотя ее открытие выгодно далеко не всем.

Булгакова  Ольга

Булгакова  Ольга

Особенности современной артефакторики

Магия была под запретом долгих десять лет, но теперь закон изменили. В школе, расположенной на морском дне в мифическом городе Юмна, снова начались занятия. За один пробный учебный год старшеклассники должны доказать, что школа имеет право на существование, хотя ее открытие выгодно далеко не всем.

ГЛАВА 1

До конца каникул оставалась ещё неделя, а мой деятельный классный руководитель уже разослал своим ученикам расписание. Видимо, чтобы ценили последние деньки свободы. Буквально второй урок – физика. Насколько я знаю нашего преподавателя, будет контрольная. Суровая и беспощадная. Особенно для меня, потому что синусы с тангенсами, как и химические уравнения, сложностей мне не доставляют, а вот физика с ее многочисленными формулами – чистая головная боль. Понимать понимаю, но формулы запомнить не могу, как ни пыталась!

То ли дело магия. Рецепты зелий и свойства трав имеют для меня смысл, я их интуитивно чувствую. Описанные в семейных книгах чары вижу, будто наяву. А физика… Даже руническое письмо, в котором шестнадцать падежей, и то проще!

– Лина, – окликнула меня умная колонка Алекса, – перед началом учебного года я порекомендовала бы тебе повторить закон Ома для полной цепи и для переменного тока. А также вспомнить, что Cименс – не только название фирмы, но и единица измерения электрической проводимости. То есть величина, обратная ому.

Я вздохнула и закрыла расписание.

– Страница сорок восемь, – в мелодичном голосе искусственной помощницы не слышалось и намека на сочувствие.

Конечно, не ей же это учить. Она может просто обратиться к внутренней памяти или к сети, по сути, к внешней памяти. Хм, а я ведь тоже так могу. Для этого достаточно зачаровать ручку или карандаш – формулы просто всплывут в голове сами! Это даже не колдовство в чистом виде, это своего рода продвинутый узелок на память!

Книга, передававшаяся, как и дар, по материнской линии, открылась на нужной странице. Я пробежала глазами заклинание, написанное твердым почерком прабабушки. Вроде бы, чары несложные. По идее, справлюсь и без опыта. Сердце заколотилось часто и тревожно, но с предвкушением. Пальцы покалывало, ладони потеплели, и я поторопилась достать шпаргалку по физике и взять карандаш, пока ощущение не пропало.

Первое слово произнесено – магия, давно ждавшая возможности действовать, потекла по пальцам к карандашу. Он засиял ровным голубым светом и стал очень похож на мамину волшебную палочку в тот единственный раз, когда я ею пользовалась.

Дурная идея. Идиотская!

Я отбросила карандаш, захлопнула книгу, откинулась на спинку стула.

Нельзя. Нельзя колдовать!

Даже если я убедила себя, что это не настоящее, не полноценное волшебство, и департамент за него наказывать не будет. Будет, ещё как будет. А я обещала, слово дала приемным родителям, что больше не попробую колдовать намеренно.

Я досадливо спрятала злосчастную шпаргалку и расписание в ящик стола, чтобы не видеть. Взяла семейную книгу и попросила у нее прощения, надолго прижав к груди. Книга не виновата, что магию запретили ещё десять лет назад. В этом, как ни печально, виноваты сами волшебники, развязавшие войну.

Тогда схлестнулись чародеи всего мира, а последствия были ужасными, сравнимыми если не с разгулом чумы, то с эпидемией испанки. Основной удар был направлен на магическое сообщество, а пострадали, как водится, все. От зелий, подмешанных в воду, не так-то просто избавиться. К тому же они быстро выходят из-под контроля. Вода испаряется, выпадает где-то дождем, надолго сохраняется в других местах в виде снега и льда. Οб этом отравители думали мало, если вообще считались с сопутствующим уроном.

Моя семья погибла в то время, уцелела только я. Мне было семь, я предвкушала зачисление в школу чародейства, знакомство с другими одаренными детьми, изучение новых заклинаний… А вместо этого были похороны. Одни за другими. Слишком много похорон. В городе с населением более шестидесяти тысяч человек выжила всего сотня.

Правительства по всему миру привлекли к борьбе с эпидемией и магов тоже. На создание противоядия, на разработку способа нейтрализовать отраву в воде, в снегах и облаках ушло много сил и времени. Но в итоге получилось. Человечество было спасено.

После этого политики на очередном форуме связали воедино чуму, все ту же испанку, другие эпидемии, войны и прочие катаклизмы. Маги перед лицом угрозы чуть ли не полного уничтожения человечества открыто сотрудничали с немагами и предоставили все ранее замалчиваемые сведения.

К сожалению, в большинстве эпидемий и войн действительно оказались если не прямо виноваты, то сильно замешаны чародеи.

Слушать объяснения о придворных магах, которые зависели от правителей, а не сами придумывали поводы устроить войну с соседями, президенты с премьер-министрами не стали. Поэтому политики, подтверждая своим постановлением, что недалеко ушли в развитии от средневековых клириков, на форуме решили магию запретить, школы закрыть, за нарушение запретов наказывать сразу всех.

Я встала, вернула книгу на ее место между большой энциклопедией магических растений и кратким курсом демонологии, привычно провела рукой по тусклым потрепанным корешкам. Эти книги даже пахли иначе. Травами, старинной бумагой, древними чернилами и почему-то дымом.

В прошлый раз, в тот единственный раз, когда я сознательно нарушила запрет и колдовала, департамент пригрозил забрать у меня эти книги до совершеннолетия. Как сказал тогда тощий служащий: «Чтобы не было соблазнов». А как же им не быть, если я вижу ауры людей, чувствую в себе силу, ощущаю магические потоки нашего мира? Но я держалась последние пять лет, не сорвусь и сейчас.

Постепенно я успокоилась, угомонила расправившийся было дар и вернулась за компьютер. Повторив любимую фразу приемного отца «Вешать нос – не путь самурая», велела Алексе найти в интернете информацию о чабреце на английском. В семейных рецептах это растение употреблялось довольно часто, но хотелось дополнить сведениями из других источников. Хоть теорию немного изучу, раз практиковаться нельзя.

– А как же сопротивление и проводимость, Лина? – бесстрастно возразила колонка.

– Им придется немного подождать. Может, так больше знаний в голове перед контрольной останется, – буркнула я.

– Многократное повторение информации позволит тебе перенести сведения об электромеханике из кратковременной в долгосрочную память, – компьютерная умница, как всегда, была права и ухитрялась порицать, не изменяя тона.

Но после чуть не нарушенного запрета на колдовство я физикой заниматься не могла.

Статьи о чабреце были многочисленными и подробными. Алекса исправно давала переводы незнакомых мне слов. Приятный голос обладательницы искусственного интеллекта успокаивал, настраивал на рабочий лад. Мне нравилось думать об Алексе, как о моем личном артефакте, который я совершенствовала постоянным общением.

Она и в самом деле заметно прогрессировала с момента покупки больше полугода назад. Самостоятельно искала дополнительные материалы мне по учебе, готовила подборки музыки. Казалось, ей нравилось гулять по интернету и добывать порой очень редкие сведения. Так и сейчас она набрела как-то на статью о символике чабреца и его использовании в геральдике, опубликованную в журнале по рукоделию в тысяча девятисотом году.

Я вчитывалась в бледный текст, когда раздался тревожный звон. Сработал оповещающий о магическом всплеске артефакт – кто-то порталом перенесся почти к самому моему дому. За все десять лет моей жизни с Мариной и Αлексом это произошло лишь однажды. В тот день, когда я сознательно нарушила запрет на колдовство.

Неужели незавершенное волшебство, прерванное после первого слова, тоже считается преcтуплением? Неужели департамент действительно оштрафует теперь приемных родителей и заберет мои семейные книги?

Меня захлестнуло страхом, сердце колотилось. Я замерла на месте, ругая себя последними словами за то, что поддалась искушению. И «почти» в данном случае не считается. Если департамент решил, его с пути не сбить!

Ужас, парализовавший меня, превратился в настоящую панику, когда в окно я увидела женщину, остановившуюся у калитки. Незнакомка в сером строгом костюме, казалась мне грозной, суровой, хотя лицо я видела плохо. Тренькнул звонок, Алекс отвлекся от гриля во дворе, пошел открывать.

Разговор начался вполне благожелательно, судя по тону. Я постаралась успокоить себя тем, что женщина вполне может быть обыкновенной чиновницей социальных служб, а вовсе не жутким карателем из магического департамента. Ведь ко мне, приемному ребенку, часто наведывались соцработники.

Попытки провалились. Я нервничала, лихорадочно искала оправдания своему незавершенному колдовству, прикидывала, какой штраф могут выписать.

Алекс тем временем позвал жену:

– Марина, у нас гостья из департамента.

И все мои надежды на простой разговор рухнули.

– Добрый день, – голос у незнакомки был мягкий, почему-то складывалось ощущение, что она привыкла много улыбаться. – Простите, что пришла без предупреждения.

– Ничего, мы привыкли, – хмыкнула Марина, поздоровавшись. – Чай, кофе?

– Благодарю, просто воды.

– Да, жарко, – поддержал Алекс. – Но уже на следующей неделе, обещали, будет полегче.

Судя по звукам, приемный отец отвел гостью в гостиную, а Марина вернулась на кухню. У нее там был очередной кулинарный эксперимент, и от моей помощи она отказалась.

Я тихонько спустилась на первый этаж и, замерев у лестницы, прислушалась.

– Записи о Лине и о вашей семье вполне подробные. Я всем сердцем рада за девочку и благодарна вам за то, что вы заботились о ней все эти годы, – незнакомка говорила спокойно, а ее голос звучал удивительно проникновенно. Будто она не повинность отбывала, а говорила от души. – Редко кто берется воспитывать чужих детей, особенно детей с даром.

– Лина чудесная девочка. Очень ответственная и сознательная, – Алекс явно стеснялся такой ярко выраженной благожелательности чиновницы. Он вообще не любит, когда его благодарят за великодушные поступки, которые он считает единственно правильными, смущается. – Мы знали ее семью до эпидемии. Мы с женой просто не представляли, что оставим Лину одну.

Он не лукавил нисколько, я это знала. Для него и для Марины шаг с усыновлением был в самом деле совершенно естественным.

– Лина, детка, – Марина выглянула из кухонной двери. – Ты услышала, что у нас гостья? Вот, отнеси, пожалуйста, в гостиную.

Она передала мне стаканы и хрустальный кувшин, в котором среди кубиков льда плавали веточки свежей мяты.

– Духовка готова. Я скоро уже закончу и подойду, – извиняющимся тоном пообещала приемная мама и снова прикрыла дверь на кухню. Оттуда умопомрачительно пахло выпечкой, и я бы с большим удовольствием сидела там, а не шла бы в гостиную к незнакомке.

Каждый шаг в светлую комнату, из которой доносились голоса Αлекса и гостьи, давался мне с трудом. Каждый шаг натягивал нервы так, что плотно стоящие один в одном стеклянные стаканы тревожно позвякивали.

Вдох – выдох. Это всего лишь разговор с обыкновенной служащей департамента. Всего лишь. Что это я так разнервничалась?

Решительный шаг вперед, улыбка, которой следовало быть свидетельством моей непринужденности:

– Здравствуйте, – прозвучало твердо, хоть руки дрожали, и лед в кувшине бился о стенки.

– Здравствуй, Лина Штольц-Бах, – голос чиновницы объединил мое настоящее родовое имя с фамилией приемных родителей.

Мне это понравилось. Потому что я давно не слышала из чужих уст фамилию Штольц, и потому что двойная фамилия была данью уважения и знаком признательности людям, вырастившим меня. Алекс всегда говорил, что незначительные детали могут расположить к человеку. Произнесение двойной фамилии стало тем самым зерном риса, склонившим чашу весов в сторону симпатии к чиновнице.

Женщина была немногим старше моих приемных родителей. В темных коротко стриженных волосах проблескивала седина, у глаз и углов рта залегли морщинки, говорившие, что гостья действительно часто улыбалась. Темно-зеленые глаза, миловидное лицо, светлый костюм, голубая блузка, аккуратные руки, украшенные лишь тонким ободком обручального кольца. Все это я подмечала украдкой, пока наливала в стаканы холодную воду.

– Мне не хотелось бы говорить без вашей жены, господин Бах, – поблагодарив меня, чиновница взяла стакан.

– В прошлом вашим коллегам не мешало отсутствие одного из родителей, – заметил Алекс. Он тоже был насторожен, я это чувствовала.

– Не в этот раз, господин Бах. Не в этот раз, – гостья мягко покачала головой, и Алекс не настаивал.

Марина, к счастью, недолго была занята на кухне, потому что темы для беседы иссякли очень быстро. Пара слов о погоде, несколько фраз о городке, в котором мы жили, но обсуждать оказалось решительно нечего.

– Пожалуй, мне стоит представиться правильно, – начала чиновница, когда пришла Марина и села в свое любимое кресло. – Амалия Фельд, заместитель главы европейского магического департамента по делам несовершеннолетних магов.

Она достала из нагрудного кармана удостоверение и протянула его Алексу.

– Я чародейка и пришла сегодня, чтобы лично сообщить очень важную для Лины и всего магического сообщества новость, – она улыбнулась, посмотрела мне в глаза: – Международному совету магов удалось объяснить правителям-мирянам, что от запрета на обучение волшебников значительно больше вреда, чем пользы. Магические школы во всем мире возобновляют свою работу!

Я схватилась за подлокотник, бросила короткий взгляд на притихших приемных родителей. Сердце стучало, колотилось о ребра.

– Не смешная шутка! – ожесточенно заявила я.

– Это не шутка, – мое недоверие, казалось, госпожу Фельд вовсе не задело. – Это правда, а она не должна быть смешной.

Из кожаной папки, лежавшей рядом с ней на диване, гостья взяла верхний лист и протянула мне.

– Это постановление Лиги объединенных наций о том, что обучение магов разрешают возобновить, – женщина говорила серьезно, совершенно серьезно. С таким лицом не шутят о вещах, от которых зависят судьбы.

– Это, – она положила на стол передо мной ещё один документ, – внутреннее распоряжение Совета волшебников о том, кого допускать к обучению в первый пробный год. Ты за пять лет ни разу не нарушила запрета на использование магии. Ты была предельно осторожна и отнеслась к законам с поразительной для твоего возраста сознательностью. Именно таких магов зачислят в школы в первую очередь. Магическое сообщество меньше всего хочет, чтобы в учебных заведениях случились какие-нибудь досадные неожиданности. Потому что из-за них школы могут снова закрыть.

Я кивнула, пробормотала что-то согласное и перевела оторопелый взгляд на бумагу в своих руках.

– А это документы о твоем зачислении, Лина, – на стол легли следующие листы. Они были прошиты, верхний угол у корешка загнули и скрепили сургучной печатью с изображением замка на острове.

Я глупо хлопала глазами и переводила взгляд с бумаг на приемных родителей. Слова все растеряла, что теперь делать, не представляла совершенно.

– Обучение магии… Это даже звучит заманчиво, – вмешался Алекс. – Но как быть с обычным светским образованием? У Лины в следующем году выпускные экзамены. Нельзя все бросить…

– И не придется, не переживайте, – поспешила заверить госпожа Фельд. – В Юмне будут работать и преподаватели обыкновенных школ, чтобы не ставить под угрозу светское образование детей.

– Юмна? – нахмурилась Марина. – Знакомое название. Где это?

– На севере, в Щецинском заливе, – охотно пояснила гостья. – Это древний город, считающийся, как и Китеж, мифическим. В Китеже, кстати, находится одна из школ. Тоже под водой на дне озера, чтобы сохранять магию в тайне от непосвященных.

Она говорила о школе, объясняла Αлексу и Марине, как там все устроено, какие необходимо купить вещи. Сказала, что не стоит беспокоиться об учебниках и нужных для занятий пособиях, их выдадут в библиотеке. Дополнительные книги можно приобрести в подводном студенческом городке в четверти часа пути от самой школы. Она говорила долго, рассказывала обстоятельно, спокойно и терпеливо. Α сомневающегося Алекса подкупила фразой: «Я потому и приехала, а не сообщила обо всем в письме. Слишком много сведений, а сами изменения кажутся невероятными».

– Поставив подписи, вы заключите с Советом волшебников магическую сделку. Все условия описаны в документе. Прочтите внимательно, пожалуйста, но помните, что колдовское сообщество вынужденно сейчас перестраховываться. В некоторой степени это вкладыш в упаковку с таблетками, – улыбнулась она. – Но если верить во все написанные ужасы, можно вообще никогда не выходить из дома. Да что там! Дышать тоже опасно.

Марина, подбадривавшая меня раньше похожими словами, после этого окончательно оттаяла.

А на прощание госпожа Фельд сделала мне неожиданный подарок.

– Лина, если ты и твои родители подпишете документы о зачислении, то ты уедешь в Юмну уже через неделю. А вернешься только на рождественских каникулах. Совет и Лига объединенных наций разрешают каждому поступающему в школу один раз чаровать вне ее стен. Одно заклинание любой сложности, – подчеркнула она, взяла меня за руку и положила на ладонь жемчужинку. – Я знаю, что ты не умеешь колдовать, но с этим артефактом у тебя обязательно получится задуманное. Просто сожми его, когда будешь произносить формулу.

Эксперимент Марины оказался тортом и как нельзя лучше подходил внезапному празднику. Мы обсуждали школу, приемные родители считали, что раз светское образование не пострадает, нужно, обязательно нужно попробовать поучиться в Юмне.

Постепенно в голове прояснялось, мысли хоть как-то упорядочились, а будущее заиграло совершенно сумасшедшими красками! О сне в ту ночь речь и не шла! Я была просто не в состоянии улежать в постели!

Следующие дни я собирала вещи, листала родовые книги и пыталась придумать, какие чары сотворить. Все казалось мелким, непутевым, не стоящим затрат, глупым. Озарение пришло за три дня до отъезда, а на колдовство ушли вся ночь и все силы, но результатом я была исключительно довольна.

На столе передо мной лежала цветущая веточка сакуры. Живая, настоящая, созданная только и исключительно магией. Моей магией и любовью к приемным родителям. Я знала, что они буду волноваться обо мне, знала, что и сама буду часто думать о них. Ведь мы впервые разлучались так надолго. Госпожа Фельд предупредила, что ни интернет, ни телефоны в школе не работают из-за магического фона, и я придумала выход. Марине или Алексу достаточно было взять веточку в руки, чтобы узнать, все ли у меня в порядке. А я в медальоне увозила с собой один лепесток, чтобы всегда знать, как у них дела.

ГЛАВА 2

Уже утром стало ясно, что без жемчужины, подаренной госпожой Фельд, я бы не справилась. Выбранное заклинание было мне не по зубам. Мне нравилось дополнять этот вывод словом «пока». Пока не по зубам. Марина, очень тронутая тем, что мое первое волшебство оказалось именно таким, подбадривала меня этим же многообещающим словом.

«Пока». Оно и в самом деле звучало чудесно. Из-за него радостно колотилось сердце, а кончики пальцев покалывало от возбуждения.

Как бы то ни было, заклинание меня вымотало. Я засыпала на ходу, еле высидела завтрак и сразу после побрела к себе спать.

Вначале снились страницы книг, которые я листала последние дни. Разговоры с моей занудой-Алексой, предлагавшей разные идеи первого волшебства и выискавшей где-то заклинания на испанском и русском. Формулы, которые я не знала, как правильно читать и творить, рецепты, чертежи артефактов постепенно сменились видением боя. Всполохи заклятий, удары чужих чар о щиты. Я помню, что сосредоточилась на обороне, но никак не могла разглядеть ни противников, ни союзников. Знала только, что была не одна, а рядом то и дело возникала грозная, опасная звероподобная тень.

Но проснулась я не от этого, а от понимания, что мир рушится, что погибает все, что мне дорого. Я с криком подскочила на постели, хватая ртом воздух, медленно разжала ладони. Все боялась увидеть на них кровь, как во сне.

Руки были чистыми, дрожали. Сердце выпрыгивало из груди. Противно кружилась голова. Закрыв глаза, заставила себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, считая до десяти.

Темнота перед глазами заполнилась образами, звуками, ощущением, что вокруг очень много холодной воды.

– Рона! – истошный крик откуда-то справа.

Я повернула голову, увидела высокого светловолосого мужчину. Он был одет странно. Кажется, эта одежда называется кафтан. Но ещё я почему-то знала, что его зовут Αхто.

– Рона, держи, держи купол! Ни шага назад! Иначе рухнет!

Я перевела взгляд на свои руки и с ужасом поняла, что заклинание, сдерживающее воду, вот-вот разломится.

– Надо выбираться! – ещё один мужской голос, но уже слева. Рыжеволосый Кэйлва направлял на мой прозрачный щит поблескивающие металлом ленты магии. Но видно было, что его силы на исходе.

– Кэйлва, не вздумай сдаваться! – рявкнула я. – Мы сможем!

Мне на голову потекла вода. Вначале капли, потом струйка. Магия уходила через ладони, от растраты силы ломило пальцы, сердце билось с перебоями. Колени подкашивались, и тогда я поняла, что именно из-за этого кричал Ахто. В моей решимости удержать купол и довести до конца задуманное у него не было сомнений, он боялся моей физической слабости. Серебристая нить Кэйлвы закрыла брешь в моей защите, расцвела металлическим цветком сакуры.

– Карьясон аннима. Рейиджа ритти афита, – я снова и снова повторяла слова разработанного заклинания.

Защита, спасение от штормов, скрытность, воздух, мир, благословение. Мы с друзьями создавали безопасное место на морском дне. Место, где можно будет учить магов так, чтобы не выдать наш мир непосвященным.

Я вскочила с кровати, как ошпаренная. Создание школы? Я ведь нигде не читала о ней! Откуда же образы?

Я металась по комнате, терла ладони, безотчетно пытаясь размять пальцы, хотя от привидевшегося напряжения не было и следа. Нужно посмотреть в книгах. Неспроста у меня возникло видение!

Тяжелые тома, потрепанные временем обложки, бледные чернила на желтых страницах…

Αффирмации беловежских ведунов. Гадания демонические. Ежи Ёмовиц – жизнеописание. Клятвопреступничество: лиходейство, малодушие, незнание. Определение причины, способы трансформации ущерба. Юмнета. Ясновидение, ясномыслие… Вот! Это я искала!

Мда, идея оцифровать книги более чем здравая. Жаль, пока я успела отсканировать только справочник по растениям и с помощью Алексы дополняла файл сведениями из интернета.

Нужный мне раздел был очень большим, к полям страниц кое-где приклеили разворачивающиеся вкладыши с рецептами. По меньшей мере пять рецептов зелий, способных вызвать видения о будущем, лишь одно позволяло прояснить разум и осознать взаимосвязи событий, происходящих в настоящем. Несколько методик для того, чтобы тренировать ясномыслие. Два ритуала, открывающих прошлое. Но для этого требовались костер, медная плоская тарелка и что-то, принадлежащее тому, в чье прошлое нужно было заглянуть.

Я не меньше двух часов вчитывалась в выцветшие строчки, раскрывала вкладыши в надежде найти хоть что-нибудь похожее на свое видение. Я ведь ничего не предпринимала, чтобы увидеть возведение подводного купола глазами некой Роны!

Без толку. Разочарованно захлопнула книгу, но она не захотела закрываться. С таким-то количеством потревоженных вложений и я бы не закрылась! Пока я проверяла, какой из вкладышей мешает больше других, взгляд случайно упал на страницы с жизнеописанием Ежи Ёмовица, выдающегося мага-артефактора.

«… уcиливающие артефакты с осторожностью применять надобно. Особливо в случаях, когда маги юные да неопытные суть свою чаровательную распределяти не в змози как должно. У наблюдений тех, по разумным сомнениям, человеколюбием обусловленным, нет доказательной основы, но нельзя не думати, что артефакты никакого влияния не оказывают. В редких случаях, когда ясновидцы в роду были, а маг ещё зелен, артефакту под силу вызвать видение о прошлом или грядущем. Но ни разу не было о примерах ясномыслия в грезах говорено… »

Любопытный абзац-цитата из трактата одновременно и дал объяснение произошедшему, и подтолкнул к новым размышлениям. О ясновидцах в своем роду я не слышала, вообще мало что помнила из того, что рассказывали мне о магии. Мне ведь и восьми не было, когда родные погибли. В дневниках бабушки о такой особенности рода не говорилось, а других источников информации у меня не было.

Именно воспоминание о дневниках бабушки и натолкнуло меня на идею начать вести собственные записи. От мысли использовать привычный ноутбук я отказалась. Госпожа Фельд сказала, что электронные приборы не работают в школе, значит, от ноутбука и телефона будет мало толку. Придется писать в блокноте.

Представив, что сижу, качая в пальцах белое страусиное перо, и обдумываю, что же написать на желтоватом пергаменте, хмыкнула и достала из ящика блокнот с сакурой. Пусть вести полноценный дневник, если рядом будет соседка, я не стану, но записать пригрезившиеся имена нужно. Они необычные, странные, они не могли прийти просто так. Наверняка есть причина. По крайней мере, большой раздел, который я прочла, утверждал, что у всех снов ясновидца есть толкование и объяснение.

До отъезда осталось всего два дня, и я, наверное, казалась странной не только приемным родителям и подругам, с которыми прощалась на полгода, но даже Алексе! Умная колонка рядом со мной чудом не потеряла свой искусственный рассудок. Список покупок, список вещей, которые мне нужно взять с собой, расписание, план поездки на поезде и альтернативный план поездки поездом и автобусом, запрос о погоде по месяцам в районе Щецинского залива… Я помнила, что школа находится под водой, но помнила и то, что можно будет выбираться на поверхность. Хотя бы для связи с семьей.

Я укладывала, верней, запихивала вещи в большущий чемодан, когда Алекса сказала:

– Почта мясников возникла в двенадцатом веке и просуществовала до тысяча шестьсот тридцать седьмого года, когда функции почты монополизировала семейная компания Турн-и-Таксис. До того мясникам была вменена в обязанности доставка писем и посылок, за это их освободили от общинных повинностей. Гильдия мясников организовала курьерскую доставку писем. О прибытии всадники оповещали сигналом охотничьего рога, что стало основой современной общепринятой эмблемы почты.

– На что ты намекаешь, Алекса? – сильней нажав коленкой на крышку, я попыталась все же застегнуть чемодан.

– На почту, Лина, – последовал спокойный мелодичный ответ.

В этот момент чемодан поддался, я триумфально застегнула его и, стирая пот со лба, села сверху.

– Учитывая твой вес, любезно сообщенный мне напольными весами, а также твое телосложение, данные о котором мне любезно предоставила камера наружного наблюдения, и, принимая во внимание кряхтение, которое ты издавала последние минуты, я сомневаюсь в двух вещах, – продолжала невозмутимая Алекса. – Во-первых, в том, что все уложенные вещи действительно необходимы. Во-вторых, в том, что ты сможешь одна поднять чемодан.

– Вызов принят, – буркнула я, нехотя вставая.

Вот же угораздило меня вырастить из робота-секретаря ироничную и излишне наблюдательную зануду! Мало мне было легкого комплекса неполноценности, когда я поняла, что Алекса всегда будет умней меня. Но нет же, я решила, что нет предела совершенству, и нужно развивать ее, разговаривать с ней на всякие разные темы, чтобы мой условно магический артефакт был самым-пресамым в мире, раз уж настоящим волшебством пользоваться нельзя. Теперь вот расплачиваюсь, хотя, надо признать, что буду по ней скучать в школе.

Чемодан-ракушка подниматься не хотел никак. Может, колесики взбунтовались, может, общая вредность его пластикового организма давала о себе знать. Говорят, пластик токсичен в больших концентрациях, и даже наклейки с ветками сакуры не помогали.

– Я слышу кряхтение, Лина, – бесстрастно заявила Алекса.

Я от злости налегла, дернула и все же поставила чемодан на все четыре колеса одним победным рывком.

– Та-да-ам!

– Поздравляю, – все тем же раздражающе безэмоциональным голосом откликнулась Алекса. – Α теперь представь, как ты одна пытаешься затащить этого мамонта в скоростной поезд. Или хотя бы самостоятельно спустить с лестницы.

Короткая пауза, за которую я в красках представила себе эти муки, печальный взгляд на список вещей и на прореженную коллекцию книг на полках, чуть слышный вздох, который искусственная разумница наверняка слышала.

– Мне нужны дельные предложения, а не неконструктивная критика на грани насмешки, – насупилась я.

– Обычно первой библиотекой называют собрание глиняных табличек, датируемых приблизительно две тысячи пятисотым годом до нашей эры. Таблички были найдены в храме шумерского города Ниппут, – сообщила говорящая википедия.

– Ты намекаешь, что книги можно с собой не брать. Так? – мрачно глянув на колонку, я плюхнулась в кресло. Устала от возни с чемоданом после бессонной ночи и кошмара-видения.

– Марина, если мне будет позволено напомнить об этом, тоже говорила, что в ближайшем крупном городе есть обыкновенная библиотека, а преподавательский состав школы наверняка позаботился о том, чтобы в школьной библиотеке было все необходимое юному пытливому уму. Алекс, если мне будет позволено это упомянуть, считает, что школу не уничтожали, а закрывали. Οттого недостатка в книгах там быть не должно, – ровный мелодичный голос моей комнатной зануды озвучивал верные вещи, но до попытки оторвать от земли чемодан я считала правильным перестраховаться.

– Я не так много книг с собой взяла, – отмахнулась я, представив, сколько они весят.

Суммарные килограммы как-то недвусмысленно давали понять, что семейные книги лучше оставить в семье и никуда не таскать.

– Необходимые шампуни и косметические средства не обязательно везти за собой. Можно взять только на первое время и докупить в ближайшем городе. Обувь и зимнюю одежду можно сложить в коробку и отправить себе почтой. Мне рассчитать стоимость пересылки? – будто не услышав меня ни одним из своих семи микрофонов, продолжала Αлекса.

– Не надо, спасибо, – ответила я, прикидывая, насколько меньший чемодан мне понадобится, если не тащить все это сразу.