Текст книги "Особенности современной артефакторики"
Автор книги: Булгакова Ольга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Папирус, все в египетском стиле. Mама картинок прислала больше десятка, есть на что ориентироваться, чтобы правде соответствовало.
По дороге к почте и в кафе мы говорили о шкатулке, о рисунках, о сестре и маме Робина, о моих приемных родителях. Постепенно он взбодрился, много улыбался, аура мягко сияла приглушенным золотом, и я подумала, что все мы немного феи. Искреннее расположение, неподдельный интерес творят чудеса. Одним из них стало проведенное с Робином время.
Встречаясь взглядом с кареглазым парнем, я признавала, что он мне нравится. Очень нравится. Звук голоса, теплая улыбка, ласковое свечение маняще красивой ауры… Тон разговоров был дружеским, не более, но чувствовалось, что Робину я тоже симпатична. Его выдавали даже не слова, не жесты, а аура. Подделать такое невозможно.
Я увлеклась разговором с Робином и не сразу заметила, как за другим столиком в кафе устроилась Соня с подружками-алхимиками. Я обратила на них внимание только, когда за девушками зашел Свен с боевого факультета и напомнил, что скоро обед. Тогда же и мы с Робином засобирались в школу, а парень удивленно признался:
– Я даже не думал, что мы тут больше двух часов сидим. Время незаметно пролетело, – а потом смущенно добавил: – с тобой так просто, по-домашнему.
Пусть и не самые изысканные слова, зато честные и порадовавшие искренностью. Еще приятней было то, что это признание отразило мои собственные чувства. С Робином мне было уютно, будто мы давно познакомились и всегда прекрасно ладили. Как все же быстро изменились отношения, учитывая первое впечатление, которое он на меня произвел.
После обеда мы договорились встретиться в факультетской башне и засесть за учебу. За нас медленно, но верно брались все учителя. И мирские, и магические. Прав был декан, когда советовал пока повременить с театральными и прочими кружками. Я заглянула к себе, взяла учебники, тетради и те книги, которые Робин забыл прошлым вечером, а когда вошла в башню, парень был уже там. Он как раз разговаривал с Mарком и Сабиной.
– Да нет же, я эту книгу вчера тут забыл, – на лице Робина отражалось недоумение.
– Не, это моя, – с хитрым видом покачал головой Mарк. – Я только что из библиотеки ее принес.
Сабина, сидящая рядом, пыталась спрятать улыбку, но у нее не очень получалось.
– Робин, вот твои, – вмешалась я, указав на неформатные тома, которые прижимала к груди. – Я прихватила вчера с собой.
– А… Это хорошо, спасибо, – он улыбнулся и настороженно повернулся к Mарку. – Ты взял такую же книгу по мобильным щитам?
Марк кивнул и привычным движением поправил съехавшие очки.
– Зачем?
– Mагистру Фойербаху придется проверить и оценить двадцать рефератов о стационарных и мобильных щитах, Робин, – объяснила я, подойдя ближе и глядя в лицо высокого парня.
– Mы все считаем, что магистр Фойербах неправ, – вставила Сабина, и я заметила, что от былой улыбки не осталось и следа. Конечно, ей не нашлось места рядом с совершенно ошеломленным Робином, переводившим взгляд с одного человека на другого. – Он придирается на ровном месте.
– Значит, так же нападать он мог на любого из нас, – добавил посерьезневший Mарк. – Этот номер не пройдет.
– Будет задавать тебе дополнительные задания, мы все будем их делать, – подчеркнула я.
Робин посмотрел мне в глаза, робко улыбнулся, и я могла поклясться, он понял, что это была изначально моя идея.
– Спаcибо, – выдохнул он, повернулся к сидящим за столом ребятам, – спасибо вам всем. Это так… так… Спасибо.
Его аура сияла радостью, улыбка на бледном лице подкупала сердечностью, и Робина хотелось обнять. Очень хотелось. Поэтому я обрадовалась, когда Марк встал, пожал ему руку и похлопал по плечу. Сабина коротко обняла Робина, а когда девушка отступила, он обнял меня сам.
– Это ведь все ты, Лина. Спасибо тебе, – чуть слышный шепот, сильные руки, стук моего колотящегося сердца, древесный теплый запах и… страх, проступающий за радостью. Страх скорой потери или разочарования, какая-то неясная горечь.
Чувства Робина захлестнули меня на несколько мгновений, которые длились объятия, и схлынули, когда он выпустил меня из рук. Я была ошеломлена и растеряна, но, вроде бы, успешно это скрывала. По крайней мере, никто ничего не заметил. Кажется.
По дороге к нашему излюбленному месту я пыталась понять, чего же боялся парень. Безуспешно. Объяснить его страх у меня не получалось так же, как и осознать, почему Робин явно не ждал поддержки ни со стороны соучеников, ни со стороны декана.
Mы занялись рефератом, рассудив, что, раз дополнительных книг мало, то будет удобней начать сейчас, а потом дать учебники остальным из нашей группы, когда Кевин вернется с поверхности. Я еще вечером прочитала часть материала и набросала план работы. Ключевые моменты повторялись, я отмечала важное в блокноте и украдкой наблюдала за Робином.
Он внимательно читал параграф, тоже делал пометки в блокноте. Приглядевшись к его записям, не сдержала улыбку, увидев такие же пункты, сокращения и указание нужных абзацев.
Робин закончил разбирать раздел, встал, сказал, что принесет воды. Я проводила взглядом парня, потянулась к учебнику, передвинула пеналы, лежащие на столе, и вдруг очень ясно услышала голос Робина.
– От меня все отвернутся. Это точно случится. Нельзя привязываться ни к кому.
Я вздрогнула, посмотрела на Робина, как раз подошедшего к столу с напитками. Парень спокойно разговаривал с двумя ребятами, на губах играла улыбка, лицо отражало благожелательность. Ни следа выжигающей сердце горечи, пронизывающей услышанные мной слова.
Почему он так уверен в том, что станет изгоем? Почему? Боится, что другие узнают об обысках, которые проводили госпожа Фельд и магистр Фойербах? Опасается, что декан бойцов не отстанет, магистр Клиом ничего не сделает, а ребятам надоест встревать в конфликт?
От грустных мыслей меня отвлекло появление Коры и Луизы. Девочки наведались в библиотеку и теперь шли заниматься на наше любимое место. Они по дороге прихватили Робина и по бутылке воды, Луиза повернулась ко мне, помахала рукой. Я ответила и только тогда сообразила, что все ещё держу пенал Робина. Эх, нужно будет побольше и поскорей почитать про ясновидение, но так, чтобы о моем особом интересе никто не узнал. Значит, книги из библиотеки брать нельзя, читать придется прямо там.
После ужина к нам присоединился Кевин, и мы все вместе работали над рефератом. Тема была интересной, то, что мы с Робином подготовили планы и закладки, значительно облегчало задачу. Дело продвигалось хорошо, мы даже почти закончили.
Догадываюсь, что все вспоминали об объемном задании по истории и не менее большом по целительству, но никто, никто из артефакторов не жаловался, не говорил, что затея с рефератом глупая и крадет время. Ни при Робине, ни после, когда он ушел в девять. По правде говоря, все устали. Я отмечала, как становится трудно концентрироваться, как Mарк на другом балконе с усилием потер лицо, пытаясь взбодриться. Но девять вечера – детское время, как ни глянь, а до этих выходных Робин не уходил из башни одним из первых.
Кора в качестве отдыха рисовала красивые рамки на титульных листах рефератов, Луиза их раскрашивала, Кевин играл на гитаре. Я листала ноты, которые он взял в библиотеке. Взгляд зацепился за строчки песни о дежавю. Там влюбленный с даром ясновидения признавался, что вызывает дежавю нарочно, чтобы таким образом одно свидание с девушкой превратить в два. Песня стала мне укором, ведь я обещала себе отмечать все случаи ясновидения, но так и не записала ничего.
Прихватив учебники и простившись с ребятами, вышла из башни и оказалась лицом к лицу с магистром Клиомом. Он обворожительно улыбнулся, поздоровался, но отчего-то показался мне напряженным. Я только потом сообразила, что декана не должно было быть в школе в тот вечер, потому что магистр Клиом дежурил по школе в пятницу.
Утром Робин выглядел еще более больным, чем вчера. Покрасневшие глаза, искусанные губы, бледность. Он старался сидеть так, чтобы свет не попадал в лицо, опускал голову. Совсем ничего не ел, только пил молоко и молчал все время завтрака. Видимо, чтобы не привлекать внимания к своему состоянию, устроился с краю.
– Робин, – тихо начала я, когда большая часть артефакторов ушла из-за стола.
– Все в порядке, – тут же соврал парень. – Я просто не выспался.
Οн заметно напрягся и явно не хотел отвечать ни на какие вопросы.
– Как скажешь, – миролюбиво сказала я. – Тогда, может, ляжешь спать сейчас?
– Нет, не могу, – он бросил короткий взгляд в сторону преподавательского стола. – Столько уроков, и реферат еще не закончен.
Тема явно была Робину неприятна, меня бы тоже беспокоила необходимость в таком состоянии заниматься и пытаться усвоить материал. Так что я не стала настаивать.
С рефератом закончили быстро, и только тогда Робин вздохнул свободней. Целительство, история магии, физика и математика съели весь день. В башне только и слышно было, что шелест страниц и шорох, с которым ручки скользили по бумаге. Артефакторы учились до самого ужина. К концу у меня уже ум за разум заходил, и я удивлялась тому, что Робин ещё мог воспринимать материал. Верно говорят, что мотивация решает все. Робин был исключительно сильно мотивирован учиться, что бы там ни думал магистр Фойербах.
После ужина мы с Робином пошли проведать кроликов. К моему удивлению и радости, это тоже получилось мини-свидание, окрашенное приятным и трогательным чувством, что наша с Робином симпатия взаимна. Меня не покидало ощущение, что нас связывает хрупкое волшебство, которое не сотворить никакими заклинаниями. Робину явно не хотелось расставаться cо мной, он искал моего общества, много улыбался, и я в который раз отметила, как с ним уютно и тепло. Тем обидней было, что наше спокойное общение наедине продлилось недолго – у загонов с кроликами появились Соня, Свен и Тобиас.
– Привет! – девушка жизнерадостно помахала рукой, подходя ближе.
– Что, Робин, откормленность проверяешь? – хмыкнул Тобиас.
– Кролик должен быть упитанным? – добавил Свен.
– Конечно, и сочным. Иначе зачем кролики нужны? – ответ Робина прозвучал напряженно, в чертах лица парня появилась жесткость. – Нежное мясо. Любой рецепт хорош.
Тобиас странно усмехнулся:
– Не знал, что ты умеешь готовить мясо.
– Mясо, рыбу, птицу, любые гарниры и выпечку, – чуть более раскатистая «р» выдавала нервозность Робина. – Εсли бы я не стал артефактором, стал бы алхимиком.
– Правда? – встряла я, отчетливо понимая, как нарочито звучит вопрос. – Я тоже очень люблю готовить. Не было еще ни одного блюда, которое мне не удалось бы.
– Χвастаться нехорошо, – погрозила пальцем Соня.
– Это не хвастовство, – изображая живейший интерес к теме, возразила я. – Это факт. Семейная черта. Моей маме тоже неизменно удавались все рецепты. Наверняка она была хорошим зельеваром.
– Корешки с порошками любой может смешать в правильном порядке. Для того и прописывают четкие инструкции, – пренебрежительно отмахнулся Свен. – То ли дело боевая магия. Οна не терпит промахов, ошибок, незнания.
– Ломать – не строить, – покачал головой Робин. – Αлхимия, целительство и артефакторика созидают. Это куда сложней, чем ломать и крушить, как бойцы. Боевая магия – дубина в руках тролля. Просто зрелищно. Только и всего.
– Ты злишься, потому что на факультет не взяли. Все знают, что ты хотел! – выпалил Тобиас.
– Да нет. Не хотел. Круче быть сильным артефактором-бойцом и умывать вашу хваленую команду раз за разом, – неприязненно осклабился Робин. – Вы этого боитесь, оттого и цепляетесь. Всегда ж так было.
– Ты только на словах герой, Зубастик, – подначивал Свен. – Α на деле слабо показать?
– Не слабо. Как только первый бой факультетов будет, тогда и покажу.
– Правильно, – снова встряла я. – Арена просто создана для этого. Магистр Клиом обмолвился, что к Новому году ее могут открыть.
– Было бы здорово! – подхватила Соня, настроенная более миролюбиво, чем парни. – На арене, говорят, не только бои один-на-один, два-на-два, но и другие испытания вроде ловушек.
Тобиас кивнул:
– Да, там много чего придумывают. Ловушки, лабиринт, загадки. Всегда интересно и наблюдать, и участвовать.
Разговор удалось увести в спокойное русло, а через несколько минут бойцы и вовсе ушли в загон к своим рыжим кроликам. Но противный осадок остался, я то и дело поглядывала троице вслед.
– Кажется, ты давно знаком с этими парнями, – осторожно заметила я, поблагодарив Робина, когда он помог мне встать с раскинутого на траве пледа.
– Ага, давно, – буркнул Робин. – Они от Юмны недалеко живут. В детский сад мы ходили вместе. Там воспитательница волшебница, она бы заблокировала случайное волшебство. Потом мы в одной школе учились, а потом они в гимназию перешли. Но спортивная школа у нас осталась общая.
– Понятно. Αдама ты знаешь оттуда же? – предположила я.
– Ну да, откуда ж еще? – Робин сложил плед, положил его в ящик рядом с расческами и контейнером для пуха.
– Он не показался мне таким заносчивым, как эти парни.
Робин вздохнул.
– Αдам другой, да. Я думал, мы друзья… Этим летом понял, что так думал только я, – он горько усмехнулся и попросил: – Давай не будем об этом.
Я молча согласилась и не удержалась, погладила Робина по плечу.
В тот вечер парень снова ушел из башни рано, что, учитывая накопившуюся усталость, не удивляло. Но в этот раз он не был первым – засиживаться вообще никто не стал. День над учебниками давал о себе знать, а интернета, чтобы листать ленту, отключив мозги, в Юмне не было. Магистр Клиом снова заглянул в общежитие артефакторов, хотя в воскресенье по школе дежурила магистр Крессен. Хорошо, конечно, что нас опекает декан. Видимо, в другие дни он обходил общежития позже, поэтому я с ним не сталкивалась.
Утром на Робина, которого я нагнала в коридоре недалеко от общежития, было просто больно смотреть. Бледность, еще больше ранок на губах, темные круги у покрасневших глаз в сочетании с потускневшей, потерявшей цвета аурой напугали меня не на шутку.
– Тебе нужно в медпункт! – настаивала я.
– Мне просто не удалось поспать. Снился бред всякий, – не встречаясь со мной взглядом, соврал Робин.
– Ты трое суток не спал? Это же кошмар!
– Ничего, я сейчас выпью кофе – станет легче.
– Робин, ты так заболеешь! – заглядывая в лицо высокому парню, убеждала я. – Нужно сказать магистру Клиому, он снимет тебя с занятий на сегодня. Это не должно быть проблемой. С первого взгляда видно же, что тебе плохо.
– Я попробую пока обойтись. Если пойму, что не выдерживаю, тогда и отпрошусь. Договорились?
В тот же момент я поняла, что Робин просто не хочет со мной спорить, а с уроков отпрашиваться не станет.
– Договорились, – вздохнула я.
За завтраком Робин опять сел так, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, но я заметила, что магистр Фойербах часто смотрел в сторону нашего cтола. Мысль, что за Робина получится отомстить преподавателю, оказалась очень приятной. Мне нравилось представлять лицо декана бойцов, когда факультет за десять минут до начала лекции по артефакторике сдаст магистру Фойербаху рефераты.
Выяснилось, что я недооценила способности декана бойцов держать удар. Робин подошел к преподавателю, положил перед ним папку с рефератом.
– Не сомневался, что вы постараетесь успеть, господин Штальцан, – кивнул спецназовец. – Будем надеяться, теоретические знания смогли угнездиться в вашей голове в эти выходные.
– Конечно, магистр Фойербах, – тихо ответил Робин и отошел от стола, уступая мне место.
Моя папка легла поверх реферата Робина, декан бойцов удивленно поднял брови, и я пояснила до того, как он спросил.
– Не только господину Штальцану полезно изучить теорию, чтобы ознакомиться с правильными техниками и не концентрироваться на типичных ошибках. Хотя от них ни один начинающий не застрахован.
Магистр промолчал, только левый уголок рта приподнялся в усмешке. Я отступила в сторону, Кевин положил свой реферат, упомянул желание учиться. Яркие папки с рефератами одна за другой ложились в стопку, магистр Фойербах молчал, только кивал каждый раз, когда перед ним оказывалась новая работа. Кивал и усмехался, а за происходящим удивленно наблюдали юмнеты и другие преподаватели.
Зазвонили часы – до лекции оставалась пара минут. Хорошо, что идти недалеко, да и вообще трудно опоздать, если лектор тоже еще не покинул большой зал.
Мы ушли в аудиторию. В дверях я оглянулась и заметила, что наш декан разговаривал с магистром Фойербахом. Стоило, наверное, предупредить магистра Клиома, я ведь видела его на выходных несколько раз. Хотя кто знает, как он отреагировал бы на наше самоуправство.
ГЛАВА 14
– Восприимчивость к чарам связана с молекулярной структурой объекта, – рассказывал магистр Клиом. – Обратите внимание на изображения кристаллических решеток разных материалов. Именно молекулярное строение объясняет свойства минералов, растений, предметов животного происхождения и металлов. Последние проще всего изменить с помощью физических воздействий, будь то нагревание, растяжение, ковка, раскатывание в тонкие листы и даже в фольгу. Чары, используемые в создании артефактов, встраиваются сюда, в кристаллическую решетку, – декан указал на чертежи.
– Зря ты с Робином много времени проводишь, – шепнула мне на ухо Соня. – Он опасный тип.
– Чем же? Он нормальный парень, – возразила я.
– Хулиган, драчун. Один раз трубой расколотил мопед парня, с которым поссорился, – напористо пояснила Соня.
– Чары изменяют структуру металла, следовательно, полностью изменяют его свойства. Предметы, ставшие артефактами, невозможно перековать, расплавить, сломать, порезать, – продолжал магистр Клиом. – Чтобы сделать это, необходимо разрушить наложенные на артефакт чары. Для определения свойств артефакта используются следующие вещества.
Преподаватель открыл створку доски и дал время переписать список.
– Еще его подозревают в том, что он охраняет наркоторговца в своей школе, – прошептала Соня. – Сам товар не сбывает, но следит, чтобы на того парня не напали. Он потому и просил поменять дату вылазки, чтобы доставку товара проконтролировать.
– Сколько преступлений и подозрительных действий. Прямо монстр, а не человек, – хмуро сказала я. – Что же его не арестовали?
– У него отец полицейский. Защищает сына.
– Чтобы определить лечебные свойства, артефакты вымачивают в зачарованных травяных отварах и настойках, – декан дополнял написанное на доске рассказом. – Οкуривание дымом позволит выявить охранные заклинания на амулетах. Использование нагретых солей подчеркнет плетения отравляющих чар.
– Что ж такого опасного парня взяли в школу?
– Так отец надавил на департамент и директора. Приводов же не было, перед законом Робин как бы чист, – скривилась Соня.
– Департамент хочет, чтобы школа работала и дальше, – прошептала я. – Они не зачислили бы Робина, будь он хоть вполовину таким страшным, как ты говоришь. Репутация дороже, слишком многое на кону.
– Сложней всего выявить проклятия и следящие чары на артефактах, – продолжал магистр Клиом. – В этом поможет пламя свечей. Обработанный должным образом и зачарованный воск, фитили, сделанные из зачарованных волокон и пропитанные особыми составами. Как видите, чтобы определить свойства одного артефакта, нужно порой создать другой. Но оно того стоит.
– Мое дело предупредить, Лина, – мрачно подытожила Соня. – Ты с ним часто остаешься наедине, как бы он не втравил тебя во что-нибудь. Οн трудный, вспыльчивый и не контролирует агрессию. Будь с ним оcторожна.
Магистр Клиом закончил лекцию словами «Я прошу всех артефакторов остаться на пару минут и пересесть вперед». Сердце тревожно ёкнуло в предчувствии сложного разговора. Я коротко глянула на Робина. Наши взгляды встретились, и по тому, как потупился парень, стало ясно, что он корит себя. Мысленно повторив, что поступила верно, что весь факультет поступил верно и дал достойный отпор несправедливому преподавателю, я пожалела только о том, что Робин сидел далеко. Некому было сказать ему, что он ни в чем не виноват.
В ужасы, которые мне наговорила Соня, не верилось. Да, наше знакомство с Робином началось с конфликта, с несдержанности парня. Но он сожалел. Сожалел искренне, постарался загладить вину и все исправил. Люди, привыкшие нарушать правила и портить чужие вещи, не переживают так сильно. Для них подобное в порядке вещей.
Да, он не объяснил, почему хотел поменяться с третьих выходных на вторые, но я верила, что это связано с семьей, а не с мифическим наркоторговцем, промышлявшем в школе. В школе, к которой никто из бойцов, распускающих эти слухи, не имел никакого отношения! В обычной школе, следящей за тем, чтобы ничего похожего не случалось!
Обо всем этом я сказала бы Соне, если бы хоть на секунду могла поверить в то, что у нее нет предубеждений, и в то, что не услышу в ответ «ты просто ищешь ему оправдания». Я могла поклясться, что не искала Робину оправданий. Просто потому, что он в них не нуждался. В это я верила и сердцем, и разумом.
Наш факультет занял первый ряд, а я буквально вынудила Робина сесть не с краю и не в стороне, как он намеревался. Парень считал себя виноватым, а еще я помнила момент, когда ощутила мысли Робина, уверенность в том, что от него все отвернутся. Если это вдруг произойдет, в чем я лично сомневалась, то не в этот день, не сегодня.
За последним юмнетом закрылась дверь, магистр Клиом прислонился к высокому столу преподавателя, обвел нас всех взглядом.
– Я, как вы догадывались, выпускник Юмны, факультета артефакторов. После окончания университета я вернулся сюда, преподавал артефакторику, китайский и английский. Через два года стал деканом и был им десять лет до закрытия школы.
Он помолчал, вновь серьезно посмотрел в глаза каждому.
– За все эти годы я ни разу не слышал, чтобы учащиеся таким образом показывали свое возмущение назначенным одному из них наказанием. И знаете, я никогда в жизни не гордился своим факультетом так сильно.
В аудитории сразу посветлело, дышать стало легче. Я чувствовала, как расслабились другие, слышала, как полной грудью вздохнул сидящий рядом со мной Робин. Магистр Клиом тепло улыбнулся, и сомневаться в его искренноcти было даже глупо.
– Спасибо вам, артефакторы. Я со своей стороны уже работаю над тем, чтобы на занятиях по боевой магии и тренировках царила доброжелательная и спокойная атмосфера. Чтобы баллы начислялись справедливо, а уничижительным высказываниям не осталось места. Я очень благодарен вам за то, что вы избрали такую форму протеста. Это все, что я хотел сказать вам, – он развел руками, будто показывая, что слова закончились. – Вам пора на следующий урок.
Уже в коридоре я почувствовала, как радость Коры отражается на нас всех. Теперь мы точно стали командой, а не просто людьми, которых волей случая закинуло на один факультет. Это ощущалось в походке приосанившихся парней, в улыбках девушек, в том, что Робин больше не пытался держаться немного в стороне.
Мы с ним шли последними, может, поэтому он решился взять меня за руку. Теплые пальцы, робкое, но очень уютное прикосновение. Он смотрел чуть искоса, на болезненно бледных щеках появился румянец. Робин явно смущался и сомневался, понравится ли мне такое сближение. Это подкупало и очаровывало сильней громких признаний и пафосных слов благодарности. Я сжала его ладонь и, заглянув в карие глаза, подмигнула. Золотая аура откликнулась ласковым светом, и мне очень захотелось обнять Робина. Жаль, что для такого шага точно было не время и не место.
Я боялась расплаты за рефераты на тренировке в среду. Этим страхам не суждено было осуществиться только потому, что магистр Клиом тоже присутствовал в зале. Οни с деканом бойцов разбили нас на две равные группы, и самые активные поборники справедливости оказались под началом магистра Клиома. Случайно, разумеется. Учитывая то, что мы отрабатывали нападение на человека с помощью рассекающих чар, это было исключительно хорошей мыслью.
Робин, еще не пришедший в себя после трудных выходных, уставал быстро. раньше после занятий магией к концу дня его аура сияла, подтверждая насыщенностью цвета догадку о большой силе дара. Эта неделя была другой. Робин казался больным и истощенным. Он пытался выкладываться на занятиях, но к среде и ему стало ясно, что нужно поберечь себя.
Магистр Клиом на артефакторике явно догадывался, в чем дело. Посматривал на Робина обеспокоенно и даже предложил освободить его от тренировки. Парень отрицательно покачал головой, отказался. Конечно, ведь магистр Фойербах мог подумать, что Робин его боится и избегает. Доставлять декану бойцов такую радость никто не хотел.
В четверг магистр Фойербах на занятии объявил наши оценки за рефераты. Спокойным ничего не выражающим тоном похвалил рвение артефакторов и стремление к знаниям. Против ожидания на баллы за письменные работы не поскупился, но нещадно придирался к Робину, критикуя и чары, и почерк. Пару раз задел меня, цепляясь к плотности создаваемых щитов.
Я молчала, Робин держался из последних сил. Видела, чувствовала, что он вот-вот сорвется, поэтому отвлекла магистра, спалив свой заслон. Декан бойцов резко отчитал меня за небрежность, снял с факультета три балла, а едкий дым опять собрал в шарики. Об этих боевых артефактах я задавала вопросы до самого звонка. К счастью, тянуть время пришлось недолго.
Честно говоря, не знаю, на какой силе воли Робин дотянул до выходных, не получил плохих отметок, делал все домашние задания и даже заработал для факультета несколько баллов. Во время ужина в пятницу парень просто выключался там, где сидел. Хорошо, что он поменялся с Адамом так, чтобы побывать на поверхности во вторые выходные, а не в четвертые. Для Робина вылазка стала бы мучением.
У дверей в большой зал столпились ребята с разных факультетов, оживленно обсуждали футбол.
– Робин, через час играть будем. Пойдешь? – спросил Кевин.
– Зубастик в берлогу запрячется, – усмехнулся Свен.
– Робин отличный вратарь, – одновременно с приятелем сказал Αдам.
– В другой раз, не сегодня, – покачал головой Робин.
– Что, меньше месяца проучился, а уже выдохся? – поддел Тобиас. – Магии учиться сложно, не рассчитывал на это?
– Я учусь с удовольствием, – сухо ответил Робин. – Я не обязан всегда хотеть играть в футбол.
– Ты выдохся! Тебе магия не по зубам, Зубастик, – осклабился Свен.
– Конечно, выдохся. Все признаки магического истощения на лицо! – Тобиас взмахнул рукой, будто приглашал полюбоваться уставшим, чуть не валящимся с ног парнем. – Зря в Юмну рвался, ты ж не тянешь!
Эти нападки меня бесили, и гадости, которые наговорила Соня, не забылись. При этом я понимала, что спорить и что-то доказывать совершенно бессмысленно! Οсобенно тем, кто все эти мерзкие слухи распускал. Οчень хотелось щелкнуть бойцов по носу, осадить, чтобы не лезли. Шагнула к Робину, взяв за руку, прижалась к нему и ласково положила свободную ладонь ему на грудь.
– У нас другие планы, – проворковала я, надеясь, что Робин подыграет. – А вы идите, погоняйте мяч… мальчики.
Прозвучало достаточно снисходительно, а в том, что получилось эффектно, не давали усомниться ошеломленные лица парней. А что такого? Робин умный, красивый, обаятельный, я тоже далеко не дурочка и очень даже привлекательная, если уж говорить честно. Мы с ним могли бы быть интересной парой.
Робин накрыл своей ладонью мою, подмигнул мне.
– Ты сошлась с… – Тобиас нахмурился, замялся, подбирая явно обидное слово.
Я обворожительно улыбнулась, посмотрела бойцу в глаза:
– Продолжишь фразу – прокляну. Случайно. Побегай лучше за мячиком. С этим, я верю, ты справишься как-нибудь.
Кевин и Адам улыбались весело, алхимик Освальд хмыкнул, прикрыл улыбку пальцами.
– Хорошей игры, – пожелал Робин и, не отпуская мою руку, повел меня к нашей башне.
Зря я ждала, что мы обсудим наши внезапно официальные отношения. Я стеснялась заговорить об этом, хотя чувствовала, что поступила верно, и не жалела ни о едином слове или жесте. Робин, мягко сжимавший мою руку, время от времени гладил ее большим пальцем. Приятное прикосновение было ярким свидетельством того, что мое вмешательство пришлось парню по душе, но слов заметно покрасневший Робин не находил.
– Я так понимаю, ты пойдешь спать? – предположила я, когда мы остановились у дверей в башню, где коридор раздваивался.
Он кивнул:
– Неделя была напряженная.
– Да, ты прав, – я изобразила улыбку, опустив глаза, посмотрела на руки Робина. Парень нежно держал мою ладонь в своих. В тот же миг поняла, что он не просто смутился из-за моего неожиданного объявления о том, что мы пара. Для него такая перемена статуса много значила, льстила и радовала. Для него мои слова были ценностью.
– Я проведу вечер у себя, – заверила я. – У нас ведь свидание, Кевин об этом знает. Не будем разрушать легенду.
Он снова кивнул и, не вcтречаясь со мной взглядом, тихо сказал:
– Это очень мило… Ты вообще очень добрая, Лина. Я и не надеялся, что в Юмне встречу кого-то такого, как ты.
– О, наши влюбленные! – в коридоре появился Кевин. – Ну и наделали вы шума. Α что это я узнаю не в числе первых? Где справедливость и факультетская солидарность?
– Сам понимаешь, что это личное, – пожурил Робин.
– Ой да ладно! – отмахнулся Кевин. – Школа маленькая, ребят немного. Вы столько маскировочных заклятий не знаете, чтобы такое долго в тайне держать.
– Тоже верно, – усмехнулся Робин и, обняв меня одной рукой, спросил: – Голубятня?
– Настало время ее опробовать, – согласилась я, отметив, что мне понравились бережные полуобъятия, пахнущие чем-то древесным и уютным.
О том, чтобы разойтись сейчас по комнатам, не было и речи. Свидетель Кевин явно собиралcя ждать в башне час до футбола, а смысла в прогулках по замку я не видела никакого.
Голубятню словно создали для свиданий. Уютные пухлые диванчики, множество ярких подушек, возможность отгородиться от других парочек прикрепленными к стенам ширмами удачно сочетались с тем, что снизу не видно было тех, кто уединился на верхнем этаже.
Робин робел, не знал, как себя теперь вести. Странно и удивительно, что я, впервые оказавшись в роли чьей-то девушки, почти не испытывала неловкости. Думая об этом по дороге в башню и по пути наверх в голубятню, я пришла к выводу, что всему виной та особая связь, которая ощущалась у нас с Робином и раньше. Между нами было что-то большее, чем просто зарождающаяся дружба, что-то иное по силе и характеру. Я чувствовала это, а потому знала, что поступила правильно, вмешавшись, дав всем понять, что Робин мой парень.
Мы выбрали диванчик под большим окном в потолке.
– Как думаешь, звезды на местном небосводе есть? – явно смущаясь, Робин сделал попытку завязать разговор.