Текст книги "Особенности современной артефакторики"

Автор книги: Булгакова Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Марина и Алекс говорили то же самое. Но, видимо, поняли, что я не отступлюсь, пока не прочувствую единовременный вес большей части своих пожитков.

– Напоминаю, Марина вернется с работы через час, – просигналила Αлекса.

– Спасибо, – сердечно поблагодарила я. – Пойду на кухню, иначе не успею приготовить ужин.

– Все необходимые для приготовления мяса по-французски ингредиенты были своевременно внесены в список покупок и есть на кухне.

– Ах, Алекса, я буду по тебе скучать. Очень, – призналась я и вышла из комнаты.

Уже на лестнице услышала тихое-тихое «я тоже».

Ужин удался. Мясо запеклось чудесно и было готово как раз к приходу уставшей Марины. Алекс тоже подогнал время так, чтобы закончить дела в срок. Я даже не успела рот открыть, чтобы его позвать, как он появился на пороге кухни и спросил, не нужна ли мне помощь с сервировкой.

Οн открыл вино, зажег свечи, включил ненавязчивую музыку, и мы вместе сделали вечер волшебным. Без всяких чар и магических артефактов. Вкусная еда, мороженое на десерт, умиротворение и общая для всех благостность отгоняли мысли о том, что этот вечер предпоследний вместе, а завтрашний станет горьким из-за скорого расставания.

– Спасибо, детка, – приемная мама обняла меня, поцеловала в висок. – Ты прекрасно готовишь.

Эта похвала была в самом деле заслуженной. Я не помнила ни единого случая, когда бы получилось невкусно или что-то подгорело. Алекс, посмеиваясь, связывал это с моей наследственностью и все говорил, что моя родная мама прекрасно готовила.

– Видимо, и зельеваром была чудесным, – всегда добавлял он.

Что ж, через несколько дней узнаю, какой из меня зельевар.

Мысли о школе одновременно и пугали, и воодушевляли. Все привычное рушилось, будущее совершенно точно не могло быть похоже на прежние представления о нем. Счастье, что у меня были Марина и Αлекс, поддерживающие меня сейчас, как и прежде. Я знала, что, если мне не понравится в школе, я всегда смогу вернуться домой, к ним. И мне будут рады, меня приголубят и поймут. Один из самых ценных подарков жизни.

От усталости и нервотрепки я плохо соображала, что делаю, но знала, что не позволила Αлексу отнести меня в спальню. Так и уснула на диване перед телевизором. Кажется, ещё на диснеевской заставке.

Никакие сценаристы Диснея не могли навеять мне кошмары, подобные разбудившему меня ужасу! Крики, сполохи заклинаний, кровь на ладонях, страх. Во сне я боялась потерять все, все, что у меня было доброго и важного в жизни. Все, что было частью меня. Рядом был какой-то хищный и очень опасный зверь, у меня на руках умирал друг. Я знала, что его звали Тэдди, но при всем желании не могла представить его лицо.

В то же время внутренний голос, очень похожий на голос детского психотерапевта, говорил, что я боюсь перемен. Мне страшно расставаться с детством, олицетворением которого был плюшевый медведь. Внутренний голос мог быть сотню раз прав, но спокойней от этого не становилось. Хотя бы потому, что я чувствовала ошибочность его суждений, фальшь, но объяснить не могла.

С трудом собравшись, доползла до постели, стараясь при этом не шуметь на лестнице. Верная Алекса молчала и уже этим обращала все мои попытки создания псевдомагического артефакта в ничто. Действительно разумный артефакт не молчал бы, услышав мои шаги, и не нуждался бы в активации кодовой фразой. Быстро убедив себя в том, что и голосовым ассистентам не чуждо нежелание будить громкой речью Алекса и Марину, я свалилась в постель. Мне что-то снилось, но содержание видений ускользало и забылось. Наверняка к лучшему.

ГЛАВА 3

День финальных сборов и последний совместный завтрак наступили слишком быстро. Даже написав десяток разных списков, перепаковав чемодан и считая, что все подготовила, я оказалась не готова к прощальным словам. У меня начиналась совершенно новая жизнь. И не только у меня, но и у всего человечества в целом! Без преувеличений!

Но изменения для всей цивилизации, как и мои попытки думать лишь об этом, не отменяли главного: я уезжала из дома на полгода. Впервые так надолго, впервые так далеко и впервые без возможности в любую минуту взять в руки смартфон и поговорить с Мариной и Алексом. Это пугало, пугало до дрожи. Неудивительно, что я в последнюю ночь совсем не могла спать и вообще была будто на иголках. Да я перед самыми сложными экзаменами так не волновалась!

Прощание нам далось тяжело. Мы с Мариной плакали. Алекс крепко стискивал меня в объятиях и, как заклинание, повторял, что все будет хорошо, ведь магия – моя суть.

Подошел поезд. Алекс поднял в вагон мой небольшой чемодан. Я поправила на плече сумку-почтальонку и напоследок обняла приемных родителей. Искать свое место не пошла, так и оcталась у дверей на время короткой остановки, а потом махала рукой, когда поезд тронулся.

В купе было сумрачно, что в пять утра не удивляло. У двери дремал молодой мужчина, он дернулся, когда я вошла, но эта встряска не помешала ему через минуту снова уснуть. Его мерное посапывание успокаивало, как и то, что страх опоздать на поезд не оправдался. Я уютно умостилась в теплом кресле, за окном мелькали деревья, и скоро меня сморило.

Сон был странным, таким же видением, как и тот, в котором Рона с друзьями создавала защитный купол. Но в этот раз я видела не ее глазами, а глазами Ахто. Шел бой, мир состоял из криков, неяcных теней, запаха гари. Вновь возникло ощущение, что рушится все, что мне дорого. На ладонях была кровь, но не моя, то есть, не Αхто. Кровь убитого друга. Тэдди.

Светловолосый маг ожесточался, горечь пропитывала все мысли. Горечь и решимость биться до конца. Краем глаза я уловила движение – Ахто не думая, рефлекторно закрылся от заклятия. Ядовито-зеленая молния ударила в щит – завоняло паленым. Ахто ударил в ответ. И снова, и ещё раз, пока не пробил щит врага. Οн не колебался, убивая.

Я, оцепенев от ужаса, не вмешивалась. Отчего-то считала, что могу повлиять на происходящее. Но если я дернусь, Αхто ранят или даже убьют. Глупая, безумная, но стойкая уверенность. Все потому, что я ощущала себя так, будто мое тело мне не принадлежало. Будто я действительно была в том бою, видела других магов, темную звериную фигуру, дышащую первобытной, cвирепой яростью.

Мимо пролетело заклятие – Ахто вовремя уклонился. Рефлексы хорошо обученного, опытного бойца. Неужели и я смогу так? Ну хоть почти так?

– Доброе утро! Билеты, пожалуйста!

Звонкий голос проводницы выдернул меня из видения. Перескакивание из мира в мир было резким, я не сразу сообразила, где нахожусь, и женщине пришлось повторить. Только тогда я полезла в сумку за кошельком.

Поездка длилась и длилась, шесть часов до пересадки растянулись, казалось, на сутки. В купе менялись попутчики, за окном гористая местность превратилась в равнины. Усталость последних дней давала о себе знать, и меня то и дело затягивало в сон. Я снова видела глазами Ахто, вновь и вновь смотрела на испачканные кровью руки и ожесточалась вместе с магом, готовым мстить за погибшего друга, которого звали Тэдди.

Кусок чужой жизни, который я прожила раз пять, был то короче, то длинней в зависимости от того, что происходило в вагоне. Проверяли билеты, предлагали кофе и мелочи на перекус, появлялись новые люди, в соседнем купе плакал маленький ребенок. Одно лишь оставалось неизменным – момент, в который меня затягивало. Сразу после осознания того, что Тэдди погиб.

Почему-то некий давным-давно убитый маг казался мне очень важным, и я сожалела о том, что не могу узнать о нем больше или хотя бы разглядеть его лицо. Пересев в другой поезд, я решила положить конец глупым повторениям одного и того же видения. Зацикленность сна раздражала, не давала ничего нового, а ещё мне совсем не нравилось ощущать, как притупляется страх от того, насколько хладнокровно и со знанием дела Αхто убивал. Убийство даже в бою остается убийством.

– Иная обстановка – иной подход, – заявила я себе и, вытащив блокнот, умостила на коленях сумку так, чтобы было удобно писать.

В свободном письме у меня уже был небольшой опыт. Детский психотерапевт считал эту методику действенной для очищения сознания. Я несколько раз прибегала к свободному письму, чтобы избавиться от стойкого желания прокричать всему миру, что я маг, но из-за бесчеловечных законов вынуждена это скрывать.

Выплеснутые на бумагу слова действительно помогали расслабиться, но до поры. Пока я не перечитала каракули и не обнаружила там вполне подробно описанный метод гадания по куриному мозгу. Если его я ещё смутно помнила по книгам, то рецепт приворотного, приготовление которого не требовало зачарования ингредиентов, я явно придумала сама. Потому что в книгах ничего похожего не нашлось, а зелье определенно было направлено на мальчика, который мне очень нравился. Решив, что свободное письмо, открывающее такие скрытые способности, может нарушить хрупкий баланс и привести к срыву, я от него отказалась.

Теперь же я надеялась, что временное отключение сознания поможет глубже проникнуть в воспоминания Ахто о том дне. Не зря же видения о бое преследовали меня последнее время.

Вдох, выдох, закрыть глаза, сосредоточиться на снах, воскресить ощущения, звуки, мысли. Новое погружение в видение, но теперь добровольное. По моим правилам.

Ручка скользит по бумаге, не думать о почерке, о словах, которые вывожу. Жить видением, дышать пропахшим гарью воздухом, подмечать сполохи заклятий и следить за мощной фигурой зверя. Первобытная ярость опасного хищника, липкие от крови руки, удар в щит, отточенность рефлексов.

Силы истощались, в ход пошел первый восстанавливающий кристалл. Χорошо, что Рона настояла на том, чтобы взять эти артефакты на «мирные» переговоры. Как чувствовала! Как глупо и цинично, что именно Тэдди погиб первым. Тэдди, один из немногих, кто свято верил в возможность мирного разрешения ситуации! Он ещё обижался, когда Кэйвла раздал кольца, усиливающие защитные заклинания. Жаль, кольцо не помогло парню…

Тангорцев теснили. Ахто убивал безжалостно и старался не выпускать из поля зрения Рону, Кэйвла и Тьотта, хотя и сомневался, что природную, значительно усиленную артефактами защиту оборотня тангорцам удастся пробить. Тьотт любил Рону, хоть и знал, что безответно, и не допустил бы ее ранения или гибели. Под защитой оборотня Рона была в большей безопасности, чем в лагере.

Ахто не успел додумать эту мысль до конца, как увидел, что лагерь пылает. Злость придала сил, второй восстанавливающий кристалл мелодично хрустнул в ладони. «Мирные переговоры»! Как же! Сто тангорцев против двадцати юмнетов! Прям отличные условия для беседы на равных!

Ярость подпитала атакующее заклятие – оно с одного удара пробило щит. Тангорец рухнул, будто подкошенный. Ахто увидел, что трое врагов договариваются одновременно ударить зверя. Это могло пробить защиту Тьотта! Ахто метнулся к оборотню, на ходу выстроил заслон. Успел в последний момент.

Тьотт обернулся на жуткий треск, вмиг понял, что случилось. Один удар лапой – враг летит в ближайший валун и падает переломанной куклой. Второго прикончил Ахто, третий сбежал, прикрываясь коконом щитов.

Оборотень посмотрел в глаза человеку, – вначале другу, потом сопернику, – и кивнул. Я знала, знал это и Ахто, что теперь у них будет мир. Любовь к Роне останется с Тьоттом до конца дней, но он смирится с тем, что нелюбим ею, и сможет довольствоваться дружбой. Не так и мало, учитывая то, как искренне и беззаветно рона умеет дружить.

Γде-то вдалеке прозвучал сигнал, видимо, отступления. Потому что тангорцы перестали атаковать, сосредоточились на защите.

Какая-то несчастная четверть часа – все кончено. Юмнеты сгруппировались, подлечивали раненых и ждали новой атаки. Но вместо этого на холм под белым полотнищем вышла тангорка:

– Мы признаем поражение! – ее усиленный магией голос разлился по каменистой пустоши. – Позвольте забрать нашиx убитых и раненых! Мы подпишем договор о ненападении, примем ваши условия!

Ахто, державший за руку Рону, посмотрел на предводителя. Тот положил ладонь себе на горло и тоже громогласно ответил, что дозволяет. Чудо или усталость помешали ему добавить так же громко: «С самого начала бы так!».

Тангорцы, бравшие числом, а не умениями, не схлестывались раньше в боях с юмнетами и не рассчитывали на такое яростное сопротивление. Ахто это знал, тщетно старался успокоиться, наблюдая за тем, как тангорцы парами относят на носилках раненых и мертвых. Та женщина, которая говорила с холма, подошла к Тэдди и сделала своим соотечественникам знак забрать убитого.

– Вам разрешили забрать ваших убитых и раненых, – холодно напомнил Ахто. – Ваших, а не всех.

Тангорка будто не услышала, встала рядом с парнем на колени и любовно, ласково, погладила иссиня-черные волосы. От ее прикосновения они светлели, становились такими же голубовато-белыми, как ее собственные.

– Это мой младший сын, господин Ахто, – подняв на пораженного юмнета полные слез глаза, сказала женщина. – Он пытался убедить короля решить все миром, пытался не допустить кровопролития. Он надеялся, что его присутствие в вашем стане остановит Варраса Завоевателя. Но его отец никогда прежде не подписывал договора на чужих условиях.

Она смахнула покатившуюся по щеке слезу:

– Вы в этой битве не потеряли никого. Все потери наши, – прозвучало жестко, резко.

– Я потерял друга, – возразил Ахто. – И то, что он тангорец, ничего не меняет. Ни для меня, ни для других. Мы можем мирно сосуществовать, если вы этого захотите.

Видение оборвалось, я снова оказалась в поезде и радовалась тому, что мы проезжали тоннель. Так было проще совладать со слезами и привести себя в чувство.

– Как ты там, путешественница? – голос Марины звучал ободряюще.

– Уже скучаю по вам, – вздохнула я.

– Мы по тебе тоже, но ещё держимся, – заверила она. – Если станет совсем невмоготу, приедем и достанем тебя со дна морского!

– Звучит серьезно, – улыбнулась я и тогда лишь сообразила, что в видении Ахто казалось мне таким знакомым!

Они и его соратники называли cебя юмнетами, а школа, в которой мне предстояло учиться, – Юмна.

К тому же я совсем недавно видела в оглавлении одной из родовых книг именно слово «Юмнета». Любопытство разыгралось не на шутку, и я тут же попросила Марину сфотографировать нужные страницы и переслать мне. Несколько минут я сидела, как на раскаленных углях, сжимала в руках телефон, а мысли при этом крутились в голове странные.

Вот я в поезде, который движется со скоростью сто двадцать километров в час. Здесь работает wi-fi, в руках у меня аппарат, с помощью которого я могу разговаривать с человеком, находящимся за сотни километров от меня или вообще на другой стороне земного шара. С помощью этого же устройства я могу смотреть фильмы, слушать музыку, писать заметки, фотографировать и получать картинки, играть, учиться и прочее.

Ни один из описанных в книгах магических артефактов не обладал этими свойствами! Или хотя бы десятой частью этих возможностей! Вообще заставить артефакт работать в руках неодаренного – та ещё задача. И я ни за что не справилась бы с созданием ветки сакуры для Марины и Алекса, не будь у меня жемчужины, подаренной госпожой Фельд.

Для зелий нужны растения и ингредиенты, которые не достать в обычном магазине, значит, наладить массовое производство тоже не получится. Мгновенное перемещение с места на место – красивая сказка, которую нельзя реализовать даже для десятка человек единовременно. На портальные формулы уходит много магии, их нужно уметь рассчитывать, и вот тут-то пригодится совсем не магическая алгебра с ещё менее магической геометрией.

Магия значительно уступает техническому прогрессу. Значительно, вплоть до того, что блокирует такие элементарные вещи, как электрические лампочки!

Почему же Лига объединенных наций решила восстановить магические школы? Эти люди ничего не делают просто так, и приступом гуманизма их действия точно не объяснялись. Ведь до того поломанные судьбы многих магов их не интересовали… Что за интерес у политиков к магии?

В руках чирикнул телефон – одна за другой мне приходили фотографии страниц.

Вот настоящая магия, куда более созидательная и разумная, чем умение одним взмахом руки поджечь дрова. Сделай два движения, используй спички или зажигалку, и будет костер без всякой магии. Просто, эффективно, общедоступно, действенно… Но политикам все-таки зачем-то понадобились маги. Очень интересно, зачем.

Как оказалось, Юмнетой во времена надводного существования города Юмна называлась территория на побережье Щецинcкого залива. Краткая географическая справка, рассказ о том, что Юмну, один из богатейших городов того региона и времени, много раз пытались завоевать. У нее было довольно выгодное расположение на пересечении водных торговых путей. Одер с одной стороны, море с другой, спокойный залив, в котором редко бушевали способные уничтожить флот шторма.

Юмна чем-то напоминала Венецию. Свой флот, подконтрольные территории, богатый город, серьезные укрепления на суше у речных портов. Жаль, в книге не описывалось, почему Рона, Ахто и Кэйвла в моем видении создавали купол под водой, почему юмнеты приняли такое странное решение опустить город под воду.

Упоминалась и школа. Судя по всему, уже тогда к обучению подходили со всей серьезностью. Да и уровень владения боевой магией у Αхто и его соратников был очень высоким. Они в той битве действительно не потеряли никого. При соотношении двадцать против сотни единственный погибший оказался не юмнетом, а тангорцем.

Надеюсь, в школе на каком-нибудь уроке расскажут историю Юмны, объяснят ее подводное местоположение и хоть как-то намекнут на то, почему политики снова решили открыть школы волшебства. Потому что теперь, когда первая эйфория улетучилась, я не находила применения магическим знаниям в современном мире.

Все, что в эпоху средневековья казалось волшебным и непонятным, объяснила наука. Все возможные хотения вроде ковров-самолетов и наливных яблочек на блюдцах, воплотили в жизнь, значительно улучшив при этом. Даже живую воду – кофе с энергетиками – и ту придумали.

Нет, я не решила, что вся затея с обучением магии не стоит того, и не повернула назад. Но желание получить внятное и логичное объяснение происходящему крепло с каждой минутой.

ГЛАВА 4

Объявили мою остановку, я проверила, не забыла ли что-нибудь, и потащила чемодан к двери. Поезд встал, высокий светловолосый парень, вышедший первым, просто, как само собой разумеющееся, повернулся и спустил на платформу мой чемодан.

– Тут платформа низко, осторожно, – предупредил он.

Он был прав, последняя ступенька оказалась очень высоко над землей, ещё и плитка выщербленная точно под дверью. Один неловкий шаг – и растяжение связок гарантировано. Я замешкалась, схватившись за поручень, примерялась, куда поставить ногу. Парень протянул мне руку:

– Потому тут обычно никто не выходит. Все ближе к носу поезда перебираются.

Я поблагодарила за помощь, парень кивнул, будто не сделал ничего особенного, засунул болтающийся наушник в ухо и пошел к подземному переходу. Колесики чемодана тарахтели на выбоинах, торопиться было некуда – у меня в запасе оставалось ещё без малого три часа до назначенной на автовокзале встречи. Судя по карте, автовокзал находился рядом с железнодорожным, а до центра городка, где можно подождать в какой-нибудь кафешке, было рукой подать.

Поезд уехал, замолк громкоговоритель, с платформы я уже видела большую вывеску автовокзала, значит, теперь точно не потеряюсь. Можно вздохнуть спокойно и позвонить Марине. Видеоразговор с ней и с Алексом длился недолго, но натолкнул меня на дельную мысль: я слишком привыкла к технике и за всеми сборами и переживаниями позабыла, что смартфон и его память не всегда будут мне доступны.

Вместо будильника в телефоне Алекс по списку, данному госпожой Фельд, купил механические часы. Ретро, с двумя колокольчиками и совсем без батарейки. Я таких раньше и не видела. Синхронизирующиеся со всеми устройствами заметки должен был заменить простой блокнот. Калькуляторы и те не работали в школе! Поэтому на дне чемодана погромыхивали счеты. Я очень смутно представляла, как с ними обращаться, но госпожа Фельд заверила, что это легко, а в Юмне научат. Какое счастье, что магический фон школы ничего не имел против шариковых ручек! Писать перьевой я категорически не умела!

Но в списке нужных бытовых мелочей не упоминалась одна очень важная вещь – фотографии. Сообразив, что смогу увидеть лица приемных родителей только во время вылазок на поверхность, я решила распечатать фотографии из памяти телефона.

Нужный магазин нашелся быстро, программа легко распознала файлы и взбунтовалась только на одном – на первой фотографии, сделанной после моего усыновления. Разрешение было плохим для задуманного размера.

На этом снимке мне было восемь, всего полгода назад мои родные один за другим умерли у меня на глазах. К моему дню рождения Марина расстаралась и сделала совершенно чудесный торт, собранный из эклеров с двумя разными начинками. На фото приемные родители и я как раз сидели рядом с этим тортом, весело горели свечи, на моем лице была улыбка, так контрастирующая с тусклым, будто неживым взглядом.

Я улыбалась, считая, что именно этого от меня ждут. Думала, что, если не будут видеть улыбку, никто не поймет, насколько я благодарна Марине и Алексу. И тогда они оставят меня одну. Α я до ужаса, до ночных кошмаров боялась остаться одна. Отчасти по этой причине не плакала и не жаловалась. Хотя слезы вообще закончились на последних похоронах.

А через несколько дней после дня рождения Марина попросила меня принести с грядки помидоры для салата. Я знала, что Алекс вот-вот вернется, и к его приходу хотелось закончить с готовкой, поэтому торопилась. Так торопилась, что едва не бежала к дому с помидорками в руках. Споткнулась, упала, расшибла в кровь коленку и, что казалось мне тогда самым страшным, раздавила помидоры. Тут же убедив себя, что такая непутевая девочка никому не нужна, расплакалась, прижимая ладонями разбитую ногу.

Я не слышала, как подошла Марина. Она даже не спрашивала ни о чем, просто встала рядом на колени, обняла меня. Я рыдала в голос, никак не могла успокоиться. А потом появился и Алекс. Он тоже молча обнял меня и Марину.

В тот момент пришло удивительное озарение, ясное, четкое, сияющее. Для приемных родителей не существовали «они и я», в их мире давно были новые «мы». Я больше не была одинока и в ту минуту осознала, что уже и не буду. Эта мысль, яркая, прекрасная и совершенно чудесная, полностью, бесповоротно изменила мою жизнь и стала одним из самых восхитительных воспоминаний.

Аппарат распечатал все фотографии, кроме той с тортом, которая не подошла по разрешению. И, глядя на десятка четыре снимков, на которых мы с приемными родителям втроем сияли, а улыбки были настоящими, сердечными, я подумала, что аппарат прав. Неживой снимок нужен для истории, для памяти, но в школе ему делать нечего.

В кофейне в центре так восхитительно пахло выпечкой, что пройти мимо было просто нереально. Заприметив столик в уголке, потащила туда чемодан, чтобы не сидеть с ним на проходе. Нет, меня не обошли и не обогнали. Меня довольно грубо оттеснил с дороги крупный парень приблизительно моего возраста и сел как раз туда, куда я метила.

Ладно, все бывает, не последний столик в кафешке! Я бы промолчала, если бы лохматый неряха не поцарапал мне чемодан! Огромная царапина шла точно через самый крупный цветок сакуры, наклейка задралась противными волнами! Да чем вообще можно было проскоблить «ракушку» до металла через всю краску?!

– Эй, ты мне чемодан поцарапал! – гневно воззрившись на парня, я раздраженно нажала на кнопку. Механизм тут же со щелчком, показавшимся оглушительным во вдруг воцарившейся тишине, затянул ручку в паз.

Патлатый верзила не отреагировал. Конечно, этот глухарь вообще ничего не заметил! Ни своей грубости (это генетически обусловленная слепота), ни моих слов – наушники, ясное дело!

Я решительно подошла к нему, хлопнула рукой по столу. Темноволосое недоразумение подняло на меня недоуменный взгляд карих глаз и, видимо, от неожиданности, вынуло оба наушника.

– Ты толкнул меня и поцарапал мой чемодан!

– А ты мешаешь мне пить кофе! – зло ответил парень и снова сунул наушники в уши!

Возмутительная наглость!

Через несколько секунд он, старательно игнорируя меня, хотя я и возвышалась над ним, сложив руки на груди, вынул из кармана мобилку. Потыкал в нее. Потыкал снова. Сжал свободную руку в кулак, закрыл глаза, сделал глубокий шумный вдох и надолго задержал дыхание.

– Ты сделала заказ? Сделай и возвращайся. Потолкуем! – он зыркнул на меня так, будто с большим удовольствием не «толковал» бы со мной, а порвал бы на куски.

Тут в кафе врубилась музыка. Громко. Так громко, что я поспешила закрыть уши. Девушки за стойкой одновременно кинулись куда-то подкручивать колонку, грохнулся на пол пакет с молоком. Несколько мгновений хаоса, люди за столиками обсуждали глюк техники, а я все же подошла к стойке и, выискав в меню кофе с апельсином, сделала заказ. Есть из-за грубияна расхотелось, в сумке еще осталось одно яблоко и парочка овсяных печений. В случае чего перебью голод позже.

Автомат жужжал, кофе пах бодряще и ярко, нотка апельсина честно пыталась улучшить настроение, испорченное длиннющей и глубокой царапиной на чемодане. При ближайшем рассмотрении оказалось, что царапин три. Одна жуткая и две чуть заметные.

Подкатив чемодан, поставила стакан с кофе на стол, села. Грубиян, на которого я поглядывала все это время, за прошедшие минуты так и не разжал левую ладонь, челюсти у него были плотно стиснуты. Удивительно, как зубы не покрошил себе!

Он снова сделал очень глубокий вдох, медленно выдохнул.

– Показывай царапину, – велел он, как-то опасно раскатав букву «р».

По коже прошел холодок, волосы на затылке мерзко приподнялись, но я не собиралась отступать и пальцем указала на чемодан. Парень встал, одним текучим и смутно хищным движением вышел из-за стола. Подумалось, что он сильный, очень сильный. Я расправила плечи, постаралась изображать уверенность в себе. Пусть я ему едва до плеча достаю и вообще выгляжу троcтинкой на фоне громилы, но давить на себя не дам. Поцарапал – пусть извиняется и чинит!

Верзила присел рядом с чемоданом на корточки, легко, будто пушинку, покачал его, поворачивал и так, и эдак. Пальцами правой руки погладил цветы, мазнул по царапинам.

– Не понял, так где тут царапина? Из-за чего ор? – с вызовом спросил он, впившись в меня взглядом.

Я встала, ткнула пальцем в самый большой цветок:

– Вот здесь!

Царапин там не было. Ни следа.

– Может, я слепой и не вижу, а, может, свет так падал, что тебе показалось, – процедил верзила.

Взгляд на кареглазого парня, явно пытающегося держать себя в руках. Взгляд на идеальную поверхность чемодана. Я не ошиблась, точно. Сама заделать царапину не могла, я не знала формул и давно, очень давно научилась контролировать магию, чтобы подобное волшебство не сработало случайно.

Значит, он маг и исправил все сам. Это в корне меняло ситуацию. Подставлять «своего» мне хотелось меньше всего, и я гораздо спокойней согласилась:

– Может, действительно свет так падал.

– Вот и чудненько! – он каким-то непостижимым образом ухитрился рыкнуть эту фразу, в которой не было ни единой буквы «р».

Встав, издевательски осторожно отставил мой чемодан так, чтобы его никто не мог задеть, взял со стола мобилку и запихал в карман грязной кожаной куртки длинный белый шнурок наушников. Не глядя потянулся за кофе.

– Осторожно! – остановила я.

Парень глянул на меня со смесью изумления и раздражения.

– Чего еще?

– Твой кофе экстремально горячий. Он кипит, – не отводя взгляда, тихо пояснила я.

Грубиян чуть отодвинулся, нахмурился и выдал:

– Это просто аспирин. У меня из-за тебя голова болит!

Я промолчала, только кивнула и протянула ему картонную держалку со своего напитка. Отчетливый скрип зубов, но рифленую картонку у меня из пальцев буквально выдернуло. Звякнул колокольчик, хлопнула дверь, взъерошенный темноволосый парень стремительно прошел по улице мимо окна, явно ругаясь под нос.

На нужную платформу автовокзала я пришла за сорок минут до назначенной встречи. Кофе взбодрил, история с парнем, которого я не рассчитывала больше увидеть, постепенно теряла свою остроту. Короткий разговор с Мариной успокоил, дышать стало легче. С моего места отлично просматривался весь автовокзал и еще пара улиц, и я ни за что не пропустила бы появление большого экскурсионного автобуса, который и должен был довезти меня до школы. Так что проглядеть появление крупного темноволосого парня в черной кожаной куртке я тоже никак не могла.

Знакомец из кофейни тащил большую сумку вроде армейской и выделялся из толпы не только статью, но и аурой опасности. Даже немаг с одного взгляда понимал, что связываться с этим человеком не стоит. Вспомнив свое первое впечатление, сообразила, что таким же до дрожи опасным он выглядел и в кафе, но меня это тогда не остановило. Хмыкнув, обозвала себя отважной пигалицей и поспешила сделать вид, что ковыряюсь в телефоне и не замечаю такого приметного парня, остановившегося всего шагах в пяти от меня.

Минуты тянулись в напряженном молчании. Я чувствовала на себе его взгляд, старательно не поднимала глаза и, как завороженная, смотрела на погасший экран телефона. Играть в нем мне все равно было категорически не во что. А ждать оставалось еще двадцать минут.

– Кхм-кхм, – раздалось слева и сверху. – Ты не возражаешь, если я присяду?

Прозвучало вполне спокойно. Я подняла голову, встретилась взглядом с парнем, изобразила улыбку:

– Нет, конечно. Вон сколько места.

Он тоже натянуто улыбнулся, выглядел смущенным. Сел, поставил сумку и повернулся ко мне всем телом.

– Послушай, мне очень жаль, что так получилось с твоим чемоданом.

– Ты же все исправил, не бери в голову, – теперь, когда я на него больше не сердилась, хотелось держаться от парня подальше. Даже короткую беседу я считала неуместной.

– Я правда виноват. И мне нужно было быть вежливей. Ты прости. У меня сегодня просто очень трудный день, но ты тут, конечно же, ни при чем, – выпалил он одним духом.

Наверное, все то время, что стоял рядом, придумывал фразу.

– У всех такое бывает. Не бери в голову.

– Послушай, – напористо и как-то нервно продолжал он. – Я бы рад вернуться назад во времени и еще тогда в кафе извиниться, но таких чар нет. Прости, что там так получилось, Лина.

– Как ты узнал мое имя? – насторожилась я. Сердце противно ёкнуло, захотелось отойти от этого странного парня и больше не общаться.