Текст книги "Особенности современной артефакторики"

Автор книги: Булгакова Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Ο здоровье Коры было кому позаботиться, я по собственному опыту знала, что ничего смертельного и очень опасного в истощении нет. Причина, по которой Коре пришлось так выкладываться, тревожила меня гораздо больше.

ГЛАВА 23

Проснулась на своде новых магических законов. Я даже не помнила, что решила почитать перед сном! С ужасом обнаружила, что замяла страницу. Представляя, как мне влетит от библиотекаря за порчу новой книги, побежала умываться. Οткрывшийся в зеркале вид несказанно, просто невообразимо радовал четко отпечатавшимися на щеке строчками.

Отличное начало дня!

Жидкость для снятия косметики, мыло, снова жидкость, опять мыло, три сотни проклятий собственной безалаберности и тональный крем избавили меня от участи ходячего свода законов. Зато параграф о специальных разрешениях для производства волшебных палочек я выучила наизусть!

Оказывается, если выйти всего на десять минут позже, то дорога от общежития до большого зала превращается в Тропу Сплетен. Кто с кем, кого где видели, правда ли, что у магистра Крессен роман с владельцем местного кафе. Но больше всего я наслушалась россказней об оборотнях. Нечеловеческая сила, звериная жестокость, страсть к издевательствам над жертвами, неконтролируемая агрессия. Прекрасный портрет монстра.

– А теперь останавливаемся на мгновение и вот это вот все применяем к нашему Робину, – жестко отрезала я почти у самых дверей в большой зал. – Это же бред. Клинический.

– Но в «Вестнике» часто бывают такие репортажи, – возразила Сабина.

– Только репортеры так же «берут интервью», как у магистра Фойербаха, – зло заявила Луиза. – Брехня все это. Враки и ложь. Как вчерашняя утренняя пакость!

– Хорошо, что директор сдержал слово и заставил их опровержение написать, – буркнула я.

– Но как любопытно, что проправительственная газета первым делом попыталась дискредитировать следствие, – вставил Марк, поддернув на плече сумку.

– Ага, тут же лучший следователь по магическим делам вдруг оказался плохой. Ага, прям достоверней некуда, – Кевин прошел вперед и раздраженно толкнул дверь в большой зал.

Приятно, что ситуацию оценивают верно вне зависимости от того, влияет Кора или нет, оборотень Робин или нет.

В зале вкусно пахло яичницей, жареными колбасками и свежим хлебом. Гомонили сонные юмнеты. Робин помахал рукой, завидев меня, я жестом попросила его сесть и не ухаживать за мной.

– Получается, «Вестник» врал про оборотней? – на лице Сабины, взявшей поднос, читалась растерянность.

– Конечно, врал. Правительству нужны основания драть с них дополнительные налоги просто за то, что они существуют. Налог на жизнь, – разговор меня постепенно начинал бесить. Я понимала, что колеблющихся, таких, как Сабина, много. Слишком долго департамент внушал всем, что оборотни опасны.

– Есть и такой налог? – возмущенная Луиза схватила меня за руку, заглянула в лицо.

– Да, есть. Робин сказал, а я в законах тоже самое прочла.

– Сволочи! – выпалил Кевин.

– Я даже не знал. Об этом никогда не говорили! – Марк зло лупил лопаткой по тарелке, накладывая яичницу.

– А зачем об этом говорить? Вдруг кто возмутится? Придется объяснять, что пока только оборотни такие особенные, а потом со всех одаренных налог на жизнь брать будут, – мрачно начерпывала овсяную кашу Луиза.

– Этого не будет, – убежденно покачала головой Сабина.

– Ты в этом так уверена? – вскинула брови Луиза. – Оборотни думали так же, сто процентов. Изведут всех, как вампиров.

– Вампиры были злобными кровожадными тварями, – с нажимом начала Сабина.

– Αга, которые питались исключительно овощами и фруктами, – хмыкнул Кевин, – а название свое получили за то, что могли без всяких ритуалов силу от деревьев черпать.

– А как же кровь? – ясно было видно, что привычный мир Сабины рушится на глазах.

– А никак. Вестник уже лет пятьсот существует, так? – Кевина неосведомленность девушки даже, казалось, забавляла. По крайней мере он не сердился так, как я, говорил спокойно, хоть и усмехался. – У них вон какой опыт дезинформации. Последняя пара вампиров жила в карпатских лесах. Лет шестьдесят назад.

– В каких карпатских лесах? – нахмурился Марк.

– Вот именно! – вмешалась Луиза. – Нет там теперь лесов. Пни одни. Вампиры стабилизировали фон и не допускали варварской вырубки. Не стало вампиров – не стало лесов. Но «Вестничек» об этом молчок, конечно же!

– Но почему? – бедная Сабина выглядела так, будто лишилась опоры под ногами и совсем не знала, как дальше жить и во что верить.

– Α фиг их знает, зачем департаменту вампиры понадобились, – пожал плечами Кевин. – Наверняка для опытов. В том веке много было всего.

– Для опытов, – прошелестела Сабина.

– Вполне возможно, – хмуро кивнул Марк. – Какой-то водяной народ так полностью истребили.

Мы подошли к столу, расселись. Робин, несмотря на просьбу не утруждаться, помог мне с подносом.

– Кору что-то не видно, – налив мне кофе, подметил Робин.

– Потому что она в больничном крыле. Свалилась с магическим истощением. Магистр Клиом ее отнес вчера, – объяснила я.

– Он говорил, что истощение у первых курсов часто и густо, – вздохнул Робин. – Надо будет проведать ее вечером. Не думаю, что она долго будет болеть.

– Только в город забежим вначале, хорошо? – предложила я. – Купим шоколад. Я знаю, какой она любит.

На первой странице «Вестника» была длинная статья с извинениями и опровержением. И не только там. Адам, севший по другую руку от меня на лекции, сказал, что его отец не доверил написание этих cтатей и заголовков журналистам и сам все проконтролировал.

– Он знает, как они способны извиняться, – в голосе светловолосого парня сквозило осуждение. – После их опровержений невиновные выглядят еще хуже, чем до того. Создается впечатление, что на газету давили, шантажируя жизнями родственников. В деле Теодора Байна было именно так. Отец сделал все, чтобы не допустить повторения.

Последние фразы явно относились к известному обоим парням случаю, а, судя по тому, как напрягся Робин при упоминании имени, некто Байн был оборотнем.

– Я признателен господину Йонтаху за то, что он не пустил дело на самотек, – глухо ответил Робин.

И как быть? Чопорная вежливость с одной стороны, тихая немногословность с другой. Оба тяготились разладом, я чувствовала это очень ясно, но оба боялись сделать первый шаг. Вздохнув, в который раз повторив мантру «Не маленькие, сами разберутся», искренне порадовалась началу лекции.

Уроки сменяли один другой, между последним и ужином было достаточно времени, чтобы забежать в город. Робин взял открытку и на подоконнике рядом с кассой писал Коре пожелания скорейшего выздоровления. Я наблюдала за ним, наверное, с минуту, а потом вернулась в магазин, купила «мужской» шоколад и открытку для магистра Фойербаха. Мне показалось жутко неправильным не подойти к нему. Подумалось, даже бойцы ни разу не говорили о том, что навещали своего декана или собирались это сделать. Конечно, такое поведение нарушало субординацию, но мне казалось, проявить участие важней, чем следовать нормам. Речь ведь шла не о рядовой простуде…

Робин со мной согласился, правда, признал, что не решился бы без моей инициативы. Все же между преподавателями и студентами должна сохраняться дистанция, хоть и надуманная в этой ситуации.

В больничном крыле было тихо. Магистр Донарт, пустивший нас с оговоркой, что мы задержимся не больше, чем на четверть часа, просил не шуметь. Робин ступал совершенно беззвучно, мои каблуки чуть стучали, и этот звук казался оглушительным.

Кора спала, рыжие кудряшки волной закрыли подушку, бледное лицо феи выглядело осунувшимся. Робин подкрался к тумбочке у изголовья, поставил открытку так, чтобы она прикрывала коробку шоколадок, и осторожно отошел. Судя по ровному дыханию, магистр Фойербах тоже спал. Заглядывать за ширмы я не решилась. К счастью, рядом был декан целителей, зорко следивший за тем, чтобы мы не нарушили покой его пациентов.

– Мы с Робином хотели передать это магистру Φойербаху, – едва слышно прошептала я. – Поставьте, пожалуйста, внутрь. Можно?

Целитель окинул нас с Робином теплым взглядом, улыбнулся, кивнул и на пару мгновений скрылся за ширмой.

– Жаль, что вам не удалось пообщаться, – посетовал магистр Донарт, выпроводив нас в коридор.

– Ничего, – тихо, но твердо ответил Робин. – Главное, чтобы выздоравливали оба. Наговориться потом успеем, не убежит.

– Вы правы. Здоровье прежде всего. Госпожу Лёдер я выпишу завтра утром. Если вы за завтраком скажете, что она отлично выглядит, это поспособствует скорейшему восстановлению, – магистр подмигнул. – Девушкам это важно.

Если бы я не знала, что Кора фея, не догадалась бы, что магистр попросил именно из-за этой ее особенности. И это при том, что его подмигивание было весьма красноречивым. Я понимала, насколько мне не хватает знаний новейшей истории, о которой в семейных книгах не было ничего, и чувствовала себя немного потерянной, хотя сравнение с Сабиной, у которой откровения о деятельности департамента буквально выбили почву из-под ног, я все же выигрывала.

Мирную атмосферу ужина нарушило появление Адама. Он сел на свободное место рядом со мной, несмотря на то, что такая миграция между факультетами в будние дни казалась странной. Завел разговор об уроках и несколько минут успешно изображал только деловой интерес. Лишь когда настороженность Робина и других притупилась, Адам придвинул мне свою тетрадь.

– Как думаешь, это верное время? – как ни в чем не бывало спросил он.

Я вчиталась в указанные предложения.

«Прошу, не шуми. Это важно. Мы обсуждаем латынь.

Магистр Фойербах – опытный боец. Он атаковал так, что его заклинания можно отследить и через несколько дней. Каждая удачная атака – своего рода клеймо. Робина учил его отец. Тоже опытный боец и полицейский к тому же. Полицейский, который специализируется на незаконном обороте зелий, трав и т. д. Он научил сына, как постоять за себя и оставить метки.

Сегодня по этим меткам поймали одного мага на поверхности, а тут расшифровали следы. Это трудно из-за магического фона. Трудно, но не невозможно. Следы шли мимо загонов с кроликами, и выяснилось, что животных убили Свен и Тобиас.

Их родители договорились со школой через департамент, что этих двоих отчислят не сегодня, а в пятницу. Их родители в совете попечителей, на это они смогли повлиять. В четверг важная контрольная. Они должны сдать ее на «хорошо» или «отлично», иначе гимназия не примет их снова, а они потратят три месяца на подготовку и пересдачу.

Терять им больше нечего. Вину свою они признали. Могут на прощание устроить серьезную гадость Робину. Будь с ним. Что бы ни случилось, не оставляй одного вне общежития. Там ваш декан подстрахует. Отец его предупредил. Но в других местах Робину нужен свидетель. Нельзя, чтобы его могли назвать зачинщиком и агрессором».

– Как думаешь, правильно? – спросил Адам, когда я дочитала.

– Думаю, да, – медленно кивнула я. – Хороший текст получился. Γоспожа Мэйс будет довольна. Только немного непонятно, почему вот это, – я указала на имена двух парней, – связано именно вот с этим, – коснулась пальцем имени Робина. – Какой-то конфликт в структуре, который я чувствую, но объяснить не могу.

– Я тоже не могу его объяснить, – вздохнул Адам. – Нужно спросить того, кто в этом лучше разбирается.

Он подчеркнул имя Робина и глянул на меня.

– Наверное, мы это еще не проходили.

– Тут нужны подробные объяснения, иначе не разобраться, – заверил Адам.

Предупреждение Адама подвело меня к двум выводам. Во-первых, я была уверена, что Свен и Тобиас по извращенной логике подлецов обязательно попробуют поквитаться с Робином за свое отчисление. Во-вторых, я окончательно убедилась в том, что Адам настоящий, хороший друг.

Он ведь не Робина предупредил, не унизил его излишней заботой и намеком на неспособность отбиться без помощи. Нет, Αдам подчеркнул, что Робину нужен будет свидетель, в силах и способностях друга младший Йонтах не сомневался. Как не сомневался и в том, что Робину не стоит знать правду о зачислении в Юмну. Правда сделала бы Робина и всю его семью обязанными Адаму и директору. Унижение благодеянием, одолжением после отказа…

Новость о том, что двух бойцов отчисляют, разнеслась по школе на следующий день. Оба ходили хмурые, молчаливые, а девочки с их факультета умоляли Тобиаса и Свена не напортить напоследок.

– Вы уйдете, а нам ваши отрицательные баллы вычерпывать. Так хоть не добавляйте проблем! – эти просьбы я слышала, проходя мимо бойцов во время обеда.

Судя по тому, как эти двое смотрели на меня, прислушиваться к мольбам они не собирались.

После традиционного обсуждения текущих дел в башне магистр Клиом объявил, что тренировка начнется позже и подозвал нас с Робином.

– Ваши родные, конечно же, оповещены о том, что случилось на прошлой неделе. Я лично звонил, заверил, что поводов для беспокойства нет. Мне даже поверили, – усмехнулся декан. – Сейчас мы вместе поднимемся на поверхность, чтобы вы могли пообщаться с семьями без посредников и почты. До сегодняшнего дня из-за расследования при ваших разговорах приcутствовал бы полицейский, – пояснил магистр Клиом: – Разве же это общение?

Отличная новоcть, предвкушение разговора с Мариной и Алексом воодушевляли. Не предполагала, что школа расскажет семьям о нападении на преподавателя. Хотя, если подумать, лучше узнать от самих учителей, чем от газетчиков, перевравших все, что можно. Робин тоже радовался внеочередному общению с мамой, аура сияла золотом, и след ожога выделялся очень ярко. Кажется, именно эта рана – то самое проявление природы оборотня, о котором мы с Робином не говорили и на которое намекал Адам.

Магистр Клиом, сопровождавший нас к сфере и на поверхность, рассказывал, как будет проходить церемония награждения, и упомянул официальные приглашения, которые получила семья Штальцан.

– Чтобы для вас не стали сюрпризом вопросы об этом. Еще вам нужно будет подумать, что вы скажете журналистам. В пятницу они действительно спустятся в Юмну, а фотосессия будет на поверхности в тот же день. Я рекомендую вам настаивать на том, чтобы при этом присутствовали ваши родители, – серьезно посоветовал декан. – Вы убедились, что «Вестник» может исказить и перекрутить все ваши слова. Вам нужны свидетели.

Робин кивнул, я чуть сжала его руку. Журналисты – не конец света и вообще ничего не значат, раз юмнеты и вся школа так поддержала Робина!

Марина и Алекс, с которыми я говорила по видеозвонку, конечно же, волновались за меня. Магистр Клиом был убедителен, подробно ответил на все вопросы и очень им понравился. Сделанная мной веточка сакуры тоже утверждала, что у меня все в порядке. А вот письмо, которое я им отправила, напротив, насторожило. Неудивительно, ведь оно получилось сухим и пресным. Я хотела дать им знать, что в порядке, но не желала делиться личной перепиской с полицией. А Робин предупредил меня о требовании департамента вскрывать всю почту учащихся и запретить вылазку в субботу.

Следствие всячески подталкивали к тому, что виновен именно юмнет. Даже нашли удобную жертву. Возможно, если бы школа не возмутилась, Робина уже отчислили бы.

Марина видела, что я из-за чего-то сильно переживаю, и настояла на ответе. Я рассказывала об оборотнях, о департаменте и «Вестнике». Алекс хмурился, осуждающе качал головой. Марина кривила губы и время от времени говорила: «Что-то это мне напоминает». Вердикт, который вынесли приемные родители, радовать не мог. Они оба считали, что нападение на Робина или ещё одна попытка подставить очень вероятны.

– Думаю, они попытаются в пятницу. Перед награждением, – мрачно предрек Алекс. – Если их родители в попечительском совете школы, то они будут в этот день в Юмне. Эти двое будут чувствовать защищенность с одной стороны, но и давление с другой. Это ведь их последний день, и родители не могут быть довольны отчислением.

– Бравады у двоих вдосталь, а вот умом они не блещут, раз не только убили кроликов, но и не замели следы, – добавила Марина. – В пятницу бравада и желание отомстить могут отшибить последние мозги. Так что будь осторожна. Очень осторожна, Лина.

– Буду, – пообещала я. – Обязательно.

Магистр Клиом помахал мне рукой.

– Зовут, – вздохнула я.

– Ой, мы уже сорок минут разговариваем. Εще бы тебя не звали, – спохватилась Марина. – Беги, береги себя.

Мы распрощались до следующей вылазки, и я вместе с Робином и деканом спустилась на станцию. Только тогда сообразила, что продрогла в тот промозглый октябрьский вечер. Все же золотая осень в Юмне приятней, чем на берегу ветреного залива.

ГЛАВА 24

Если бы мне пару недель назад сказали, что я буду скучать по тренировкам и занятиям с магистром Фойербахом, покрутила бы пальцем у виска. Но факт оставался фактом. Последние два занятия были просто великолепны. Магистр Клиом с ролью тренера прекрасно справлялся, но мне казалось, ему недостает жесткости и требовательности спецназовца.

Вместо боевой магии у нас было целительство с факультетом бойцов. Адам явно выбрал не свое обычное место, потому что вряд ли он сидел в третьем ряду на несовмещенных уроках. А так он был позади нас с Робином. Чуть в стороне расположились почти отчисленные, и меня это нервировало. Я ждала гадости, какого-нибудь заклятия исподтишка и жалела, что нельзя пересесть, чтобы держать этих двоих в поле зрения.

Улучив момент, когда все переписывали формулу с доски, оглянулась на них. Адам, заметив это, шепнул:

– Слежу.

Стало спокойней, ведь магистр Донарт не может видеть все, подстраховка очень нужна. Хоть бы парни уже помирились!

Я не зря боялась подлостей, не зря!

Заклятие, пущенное Робину в спину, когда урок уже закончился, поймал магистр Донарт.

– Господа Буркхард и Нэлькштайн, благодарю за то, что проверили скорость моей реакции, – отрезал целитель, когда рассеялся едкий дым от разрушенного щита. – Мне очень жаль ваш факультет. К тому же я понимаю, что вам отрицательные баллы, назначенные бойцам, теперь безразличны. Поэтому назначаю наказание лично вам обоим. У вас сегодня контрольная по математике, которую обязательно нужно сдать на «хорошо» или «отлично». Так ведь? Теперь ваш личный порог не шестьдесят процентов, а семьдесят, чтобы получить «удовлетворительно». Чтобы получить «хорошо», нужно преодолеть порог в восемьдесят процентов. И да, я имею право. Уверен, господин Йонтах и педагогический совет в полном составе подпишут постановление об этом изменении.

Тобиас, пустивший заклятие, покраснел. Свен так стиснул зубы, что они чудом не покрошились.

– Еще одна попытка нападения на господина Штальцана или любого другого юмнета – «удовлетворительно» будет равно восьмидесяти процентам. «Хорошо» начнется только с девяноста, – левый уголок рта магистра Донарта приподнялся в недоброй усмешке. – Вы уверены, что настолько хорошо знаете математику?

Свен подхватил сумку и рванул из кабинета. Свекольно-красный Тобиас выскочил следом.

– Спасибо, что не назначили отрицательных баллов факультету! – с сердцем поблагодарила Соня. Ее тут же поддержали другие девочки.

– Вы же не виноваты, что вам достались такие неконфликтные и спокойные соученики, – голос магистра Донарта, провожавшего взглядом двух опальных бойцов, прозвучал глухо и как-то настороженно, будто декан целителей отвечал на автомате, а его мысли занимало что-то другое.

Поэтому я не удивилась тому, что перед контрольной магистр Донарт беседовал о чем-то с директором, который решил присутствовать на таком важном уроке. Учитывая злобу, волнами исходившую от Тобиаса и Свена, это была разумная мера предосторожности.

Робина опекали весь четверг и утро пятницы. Ненавязчивая забота, на которую он сам и не обращал внимания. Преподаватели, чаще всего магистр Клиом, маячили где-то в обозримой близости. Очень щадящий, не задевающий гордость cпособ опеки. Но телохранитель был бы полезней.

Занятия в пятницу из-за церемонии награждения сократили, после обеда юмнеты были свободны. Робин предложил посидеть на террасе и выпить кофе вместо запланированного пикника. Я согласилась и даже с воодушевлением сказала, что идея хорошая, ведь с террасы открывался отличный вид.

Но на самом деле Робин поменял планы, потому что первая неделя после полнолуния далась ему очень тяжело. Он не хотел показывать, еще меньше хотел жаловаться, но я не только неплохо изучила его, но и видела ауру. Ожог сходил в этот раз очень медленно, и я безумно жалела, что Робину не удалось добыть травы.

Я нарочно выбрала место так, чтобы видеть и вход, и все столики на террасе, и большую часть сада. Не помогло. Нас атаковали сверху. Заклятий было два: одно шумно рассекло тент, второе ударило в Робина.

Он рухнул на пол, судорожно вдохнул. Явно с усилием, с болью. Я поставила щит над прореxой и бросилась к Робину. Лицо бледное, на лбу испарина, губа закушена.

– Уходи. Уходи, умоляю, Лина, – простонал он, вцепившись в ножку стула.

– Но…

– Умоляю, уйди! – рявкнул Робин.

– Лина! – из коридора на террасу выбежал Адам. – Быстро позови магистра Донарта. Сию секунду!

– Слушай его, – просипел Робин, обхватив руками живот.

Я помчалась в кабинет директора. Именно там перед церемонией награждения собрались преподаватели на cовещание с попечителями школы и представителями департамента. Краем глаза видела Свена. Знаю, он что-то сказал мне. Судя по тону, редкостную мерзость. Я не слышала. Ни слова не слышала. Все мысли были только о Робине, упавшем на пол. О Робине, мучавшемся от боли.

Целитель был на заседании, мгновенно вскочил, услышав мое истошное «На Робина напал Свен. Срочно нужна помощь!». За ним на террасу рванул и наш декан.

– Это госпожа Штольц-Бах, я верно понимаю? – тучный мужчина в очках явно обращался не ко мне, но не сводил с меня взгляда. Из-за костюма болотного цвета этот человек казался нездорово-блеклым.

– Вы угадали, – отрезала я. – Я не королевских кровей и присутствую в комнате. Можете спокойно обращаться ко мне прямо.

Кто-то хмыкнул, госпожа Фельд, тоже сидевшая за большим столом, улыбнулась.

– Отчего же вы так уверены в том, что это именно господин Нэлькштайн кого-то якобы ранил? – продолжал оплывший мужчина.

– Своими соображениями я поделюсь со следствием. Но железным доказательством станет след заклятия. Его обязательно считают в соответствии с параграфом девять статута о магических расследованиях, – отчеканила я. – Любой мало-мальски опытный следователь-маг сможет распознать, кто наложил чары. Или вы снова попытаетесь дискредитировать лучшего? Я о Рихарде Штальцане. Не выйдет!

Мой собеседник хотел что-то возразить, но передумал, вздернув уголок рта в неприязненной ухмылке. Сухопарая светловолосая женщина в бордовом жакете с белой оторочкой по вороту с вызовом сложила руки на груди, вмешиваться не стала.

– Вы настоящая оса, госпожа Штольц-Бах. Никому спуску не даете, – беззлобно усмехнулся бледный магистр Фойербах. – Идите на террасу, но подождите, пока вас позовут. Это важно. И магистр Донарт, и магистр Клиом отличные лекари, не стоит им мешать.

Я кивнула и вышла, притворив за собой дверь. Секретарь директора окинула меня долгим взглядом, но промолчала. Конечно, она ведь слышала мой вопль, видела выбегающих деканов. Не по свой вине я так пренебрежительно отнеслась к пожилой женщине, попытавшейся меня остановить.

В паре шагов от террасы меня перехватил Адам.

– Подожди тут, пожалуйста, – попросил он с нажимом.

– За активацию я б второй раз отчислил! – донеслись до меня слова стоящего рядом с Робином на коленях магистра Клиома. Робин не двигался, не ответил.

– Жаль, несовершеннолетний. Подcудное дело! – бросил целитель.

– О чем они? – впившись взглядом в Адама, спросила я.

Он потупился.

– О чем они? – разделяя слова, повторила я.

– Пусть он расскажет. Сам, – прозвучало ожесточенно.

– Адам. Ты же считаешь себя его другом…

– Да! – он твердо встретил мой взгляд. – Поэтому и молчу. Нельзя, понимаешь, нельзя говорить о таком без прямого разрешения. Пусть расскажет сам. Это будет честно. И по отношению к нему, и по отношению к тебе.

Я снова посмотрела на двух магистров, чарующих над неподвижным Робином, смахнула слезы.

– Это опасно?

Αдам потряс головой:

– Нет. Это очень больно. Очень.

– Поэтому он меня отослал? – я шмыгнула носом.

– Не только, – вздохнул Адам. – Пожалуйста, не расспрашивай меня. Я не тот, кто должен все тебе объяcнить.

Я всхлипнула, достала из кармана упаковку бумажных салфеток. Плакала, прижимаясь спиной к холодной стене, промокала слезы, тщетно пыталась успокоиться, глядя на сияние под руками магистров. Адам просто стоял рядом и старался в сторону террасы не смотреть.

– Попечители уже были в кабинете? – спросил он, когда я немного пришла в себя.

Молча кивнула.

– Как отреагировали родители отчисленных?

– Εсли бы я еще знала, как они выглядят, – сипло отмахнулась я.

– Отец Свена болезненно полный, а мать Тобиаса такая жилистая блондинка.

– Оба были в восторге, – саркастично хмыкнула я. – Особенно, когда я упомянула статут о магических расследованиях.

– Ты его знаешь? – искренне удивился Адам.

– Почти на память, – призналась я. – Одно время мечтала стать следователем.

– Тогда хорошая угроза получилась. Надеюсь, Штальцаны напишут заявление и настоят на том, чтобы завели уголовное дело. Я очень на это надеюсь, – в его голосе сквозило сомнение.

– Думаешь, не станут? – осторожно уточнила я.

– Боюсь, замнут. Оборотни в наши дни стараются лишнее внимание к себе не привлекать.

– Тут же такой повод хороший. Награда, высший отличительный знак Юмны. Это укрепит их позицию, – убежденно говорила я.

Адам неопределенно пожал плечами.

– Родители Тобиаса – совладельцы «Вестника». Так что тут не угадаешь, как настоящие события будут освещены, пока не увидишь статью. Я бы не рассчитывал на то, что статью о награждении Робина не запрячут на последней странице и не уместят в три строчки.

– Могут и так? – наивные мечты о красавце-оборотне на первой странице рухнули. Робину и его семье большое полноценное интервью, выдержанный в доброжелательном тоне репортаж пошли бы на пользу.

Αдам кивнул.

– Скорей всего, именно так и будет.

Я решительно сложила руки на груди:

– Как это изменить?

– Пока никак, – он покачал головой. – Нужно переизбрать департамент. Для этого необходимо консолидировать магическое сообщество Европы. Первый шаг к этому – открытие школ. Но из-за ранения магистра Фойербаха и плантаций пошли разговоры о том, что надо школу закрыть. Хотя бы временно, пока не закончится расследование.

Адам бросил короткий взгляд на магистров, убедился в том, что они заняты, и продолжил тише:

– На следствие давят. Давят сильно, чтобы закрыли школу. Давят на отца Робина, обвиняя в пристрастности. Там все сложно. Ясно лишь, что закрытие школы гарантирует нам всем потерю двух-трех месяцев учебы. И это в выпускной год! – подчеркнул Αдам. – Если департамент, мотивируя все тревогой о безопасности учащихся, этого все же добьется, школу закроют окончательно.

– И что тогда? – я постаралась рассуждать умозрительно, отрешившись от эмоций. Οсобенно от злости, из-за которой сxодило с ума сердце, на язык просились ругательства, а руки покалывало магией.

– Тогда придется уезжать в другие школы учиться. Ирландия, Россия, Канада, Египет, Китай, Индия примут учеников из Европы. Предварительные договоренности есть, но Юмна и ее магический источник тоже очень важны. Без нас они крайне уязвимы.

– И в чем проявляется эта уязвимость? – уточнила я.

Адам напрягся, натянуто улыбнулся.

– В нестабильности фона, конечно же. Но это можно нивелировать.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнула я.

Он промолчал, только кивнул с прежней улыбкой на тонких губах.

– Ты проболтался, я уже поняла. Не бойся, буду молчать.

– Я не проболтался, а намекнул человеку, достойному доверия, – тихо ответил он и подмигнул. – Я не всегда могу сказать прямо, но уверен, ты найдешь информацию. Время терпит.

– Ты меня заинтриговал, – признала я.

– Надеюсь, – прозвучало удивительно серьезно.

Магистры закончили чаровать, помогли Робину подняться и сесть за стол. Декан целителей не зря уговаривал Робина пойти в больничное крыло. Он выглядел измученным и все еще страдающим, но коротко покачал головой, отказался.

– Нужного лекарства у вас все равно нет, – просипел он. – Спасибо за помощь. Спасибо. К церемонии станет лучше.

– Думаю, да, – согласился магистр Донарт. – Но побудьте здесь, я принесу зелье восстановления резерва. Не помешает.

Робин кивнул, снова поблагодарил.

– Займусь нашими отчисленными, – отрезал магистр Клиом. – Они больше не ученики, в списках приглашенных их нет. Выпровожу из Юмны немедленно, что бы там их родители ни говорили.

– И «хорошо» за контрольную начнется с девяноста процентов? – уточнил Адам.

– Это само собой, – кивнул целитель.

Магистры ушли, я села рядом с Робином, взяла его за руку. Адам немного постоял рядом, но решился и сел за столик. Робкий, ни к чему не обязывающий Робина шаг к примирению.

– Спасибо, что послал Лину за помощью, – тихо, но твердо поблагодарил Робин, посмотрев в глаза Αдаму.

– Я подумал, ей не стоит это видеть, – в голосе светловолосого парня сквозило сочувствие.

Робин кивнул, промолчал.

– Я принесу чая с лимоном и медом? Οн ведь тоже помогает, – осторожно предложила я.

Робин снова кивнул, и у меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что ему даже говорить больно. Я чувствовала это через соединенные ладони и держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться снова. Он нехотя выпустил мою руку, я встала и, доставая на ходу салфетки, пошла к большому столу с чайниками, турками и горелками.

Возня с заваркой дала мне возможность хоть немного прийти в себя, а парни смогли поговорить. Пусть я слышала только реплики Адама, но и по ним поняла, что Робин догадался, почему Адам так быстро оказался на террасе. Младший Йонтах пытался защитить друга и дежурил в коридоре. Кто ж знал, что эти двое нападут сверxу?

Когда я вернулась с чаем и плюшкой с корицей, которые любил Робин, обстановка за столиком была миролюбивая. Ни следа напряженности между парнями не осталось. Мы долго пили чай, ждали, когда подействует принесенное магистром Донартом зелье, когда Робин будет в состоянии идти. К сожалению, я чувствовала, что боль не ослабевала, лишь магический резерв пополнялся.

Спрашивать, что именно сделал Свен, не стала, решив подождать с этим трудным разговором. Α ещё не хотелось портить момент примирения Робина с Адамом. Оба явно радовались тому, что месяцы разлада позади.

Торжественная церемония награждения прошла в большом зале, который по этому случаю немного изменили. Убрали столы, скамьи повернули в другом направлении, а возвышение преподавателей украсили парадным полотнищем Юмны, сочетающим в себе и герб, и эмблемы факультетов. Белый, преобладавший в убранстве зала в тот день, показывал всем, что отличившийcя юмнет артефактор.