Текст книги "Тень на жатве (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
«Тень на жатве»
Бринн Уивер
ТРОПЫ
• фэнтези
• действия происходят в современном мире
• юмор, подколы, много шуток в стиле Бринн
• от врагов к возлюбленным
• сильная героиня вампир/сирена
• герой жнец, охотящийся на таких, как она
Оглавление
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ОТ АВТОРА
ГЛАВА 1
Влад Цепеш обладал прекрасным голосом.
Спорю, вы этого не знали. Большинство вспоминает его из-за этой любви насаживать тела на колья. Ну, и из-за того, что он вампир. Коим он, кстати, и являлся. Вся эта история с осиновыми кольями – скорее реквизит. Но почему-то никто не думает, как он вообще умудрялся захватывать столько людей для этих самых колов? Силой? Мощью своей армии?
Хах.
Он подчинял их своей песней.
И он был гением мелодии. Его голос был ярким, словно солнечный свет на стали. Когда он пел, всех словно затягивало в водоворот ужаса и очарования бога. Он был устрашающим и внушительным, но его голос – теплым и манящим. Хотелось быть рядом с ним, несмотря на страх, когда его взгляд задерживался на тебе. Хотелось его внимания, чтобы он пел для тебя, несмотря на зловещий огонек в его темных глазах. Он мог обольщать тебя, а мог уже планировать твою смерть. Страсть, опасность, ярость… Влад был мастером баланса между ужасом и желанием.
Но вот что Владу совсем не удавалось – так это маскировка.
Эго. О боже мой. Да у него такое раздутое эго было. В те времена истории еще было место для нарциссизма безумцев. Но в конце концов даже Жнецы не смогли закрывать на это глаза. Они добрались до Влада. Устроили засаду, выпустив серебряные стрелы, с наконечниками, пылающими адским огнем. А потом оставили его на растерзание выжившим после многолетнего бесчинства. Люди сожгли его тело и развеяли прах в воде и земле, чтобы он никогда не смог восстать.
Я, конечно, понимаю, что они перестарались… все это было немного слишком. Люди в те времена были очень драматичными. Их суеверия – просто смех. Чеснок, кресты, святая вода, заклинания… Единственное, в чем они не промахнулись, – это серебро. Влад умер. Ему отрубили голову и сожгли. Рассеивать его прах повсюду не нужно было. И ведь даже ничего не оставили на память. Мне, его создательнице.
По правде говоря, это было просто невежливо. Так что я решила, что необходимо наказать большую часть этих хамов. Они почему-то не предполагали, что эта тихая, неприметная и миловидная девушка может оказаться эпицентром хаоса и разрушений. «Да ладно, это же женщина!». Они всегда нас недооценивают. Игнорируют. Всегда.
Как Джесси Бейтс.
Мужчины, подобные Джесси Бейтсу, всегда одинаковы. Такими они были тысячелетия назад, и такими останутся в будущем. Джесси посчитал, что может позволить себе неуважительно относиться к моей начальнице, потому что он – человек, привыкший испытывать границы дозволенного. Спортсмен, «золотой мальчик», одетый в «Tommy Hilfiger», типичный студент из братства. Ему нравится оставаться безнаказанным. Невинная шутка про вьетнамский акцент Биан. Смешок по поводу ее фигуры. И поверьте, Биан может за себя постоять. Она способна сама разрешать свои проблемы, и я пообещала себе не вмешиваться.
Но все изменилось, когда мистер Бейтс вообразил, что может оскорбить меня.
Ну да, возможно, я специально прикидывалась зашуганной, когда видела его в холле или когда проходила мимо него, идущего в столовую в одиночестве. Я хотела, чтобы он перешел черту. Наверное, с точки зрения вашей жалкой человеческой морали, это подстава. Но, честно говоря, думаю, мне бы и делать ничего не пришлось. Джесси Бейтс и без моей «слабости» был бы мизогинистским ублюдком.
Сначала были только ухмылки и оценивающие взгляды на мою грудь. Которая, кстати, ничего особенного собой не представляет. Но потом, как и ожидалось, он перешел черту.
Я до сих пор ощущаю удушающий запах дешевого виски и приторного одеколона, когда он, шатаясь, вышел в коридор после мальчишника и, загородив мне путь, прижал меня к стене, заключив в клетку из своих рук.
– Может, поднимемся ко мне… Лу? – пробормотал он, ткнув пальцем в мой бейдж. Голос его вязким, словно патока. Я покачала головой, устремив взгляд на ковер, и с отвращением подумала, как кому-то вообще пришло в голову создать этот кошмар из фиолетовых и оранжевых кругов и уложить его на пол. 70-е – худшее десятилетие.
Джесси вырвал меня из размышлений об интерьере. В буквальном смысле. Он дернул меня за хвост – жест, который, по его мнению, наверняка должен был выглядеть соблазнительно и дерзко.
– Что, язык проглотила? Я буду самым нежным, обещаю.
Я встретилась с его налитыми кровью, стеклянными глазами, заглушая желание. Не это желание, фу. Я имела в виду желание вырвать ему глотку и слизать его кровь с этого жуткого ковра.
Когда я снова отрицательно покачала головой, он закатил глаза и усмехнулся. Я почувствовала, как за зрачками вспыхивает алый огонь, и зажмурилась.
Не здесь. Не сейчас.
Ощущение, будто я проглотила раскаленное железо. От каждого его вдоха этот жар в горле становился невыносимым. Я пыталась унять бешеное сердцебиение. Я почувствовала, как его палец очерчивает линию на моей шее, скользит вниз к ключицам, останавливается в центре груди. Мне захотелось оторвать этот палец и засунуть ему в… Но я сдержалась. И он воспринял это как приглашение к большему. Он положил ладонь на мою грудь и сжал.
Внезапный удар отбросил его руку. Джесси взвизгнул, и тут же последовал еще один удар.
– Отпусти ее! – закричала Биан. Я услышала ее босые шаги, топающие по ковру, когда она прибежала меня спасать.
– Ты в меня что, туфлей кинула?
– Охрана уже едет! Отпусти ее и вали отсюда. Быстро!
Я открыла глаза и увидела, как Биан, подхватив одну из своих туфель, бросается на Джесси и вновь кидает ее. Она прогнала его по коридору, и вскоре его выставили из «Лебедя».
Впрочем, далеко он не уйдет.
Свадьба, ради которой он, собственно, здесь и находился, отгремела вчера, и, судя по всему, была знатная. Энди рассказывал, полицию дважды вызывали, чтобы утихомирить пьяные потасовки. А такой тип, как Джесси Бейтс, редко оказывается вдали от эпицентра неприятностей. Так что, если он вдруг исчезнет, подозреваемых, думаю, найдется немало.
Обычно я не охочусь в родном городе.
Но для Джесси Бейтса сделаю исключение.
ГЛАВА 2
Джесси Бейтс понятия не имеет, что я выпью из него все соки.
Фу, нет. Не в этом смысле.
Я убью Джесси Бейтса, и мне это понравится.
И я превосходная охотница. Это, пожалуй, единственное, что вы, людишки, угадали в своих мифах о нас. Мы – высшие хищники. Скрытные, незаметные, обольстительные, когда это нам необходимо. Мы можем выделяться, а можем сливаться с толпой. Можем быть очаровательными, а можем вселять ужас. Можем быть политическими агентами, а можем скользить сквозь общество незамеченными. Мы – оборотни не потому, что умеем превращаться в других существ, а потому, что умеем становиться разными версиями самих себя. Мы становимся тем, кем вы хотите, лишь бы получить от вас то, что нам необходимо.
Практически все остальное, во что вы верите о вампирах – чушь.
Солнечный свет? Ребят, серьезно?
Летающие мыши?
Серьезно? Разве я похожа на девушку, собирающую коллекцию летающих грызунов? Да ни за что на свете. Пусть я и слишком холодна, чтобы подхватить бешенство, но и пробовать не горю желанием.
Я не сияю, не сплю в гробу, не обитаю в склепе. Чеснок на меня не действует, святая вода не обжигает. Собственно, именно в зачарованной воде и началась моя бессмертная жизнь. Я привлекательна: длинные черные ресницы, яркие ореховые глаза, длинные волосы цвета расплавленного шоколада, безупречная оливковая кожа. Немного макияжа, и я могу свести с ума любого, но зачем, чтобы вы помнили мое лицо? В моих интересах оставаться незамеченной, особенно, учитывая мою… историю.
Но, полагаю, в кое-чем вы все-таки были правы. Например, в моих сверхъестественных чувствах. И сейчас все, что я ощущаю, – это сильный запах потного, мясистого тела этого мудака из братства. Как уже говорила, обычно я не охочусь в родных краях. Не люблю привлекать к себе излишнее внимание, и больше всего на свете хочу оградить от проблем дом Биан. Но сейчас я не могу с собой совладать. Голод слишком силен.
Любые мысли о возможных последствиях рассеиваются вместе с легким дуновением ветра, приносящим теплый, мускусный аромат Джесси. Он пахнет божественно.
Я начинаю напевать тихую мелодию.
Сначала Джесси, похоже, не замечает этого. Он продолжает идти мимо закрытых магазинов, под уличными фонарями, где мотыльки бьются о желтый пластик. Его спортивная сумка небрежно перекинута через плечо. Он смотрит в телефон, полностью сосредоточившись на мерцающем экране. Я возношу беззвучную молитву благодарности за то, что на нем нет наушников. Наушники – настоящая головная боль для любой сирены. Серьезно, как, скажите на милость, мне соблазнять добычу, если они постоянно слушают свои дурацкие плейлисты в «Spotify» или где-то еще?
Так, соберись! Я отвлекаюсь, когда голодна.
Я направляю все свое внимание на широкую, аппетитную спину Джесси и начинаю напевать громче. Вижу, как звук, наконец, достигает его крошечного мозга. Когда Джесси наклоняет голову вбок и замедляет шаг, я начинаю произносить слова. Дело не том, что я пою, а как я это пою. И мне не нравятся эти старые песни моего народа, песни о море, древних кораблях и Одиссее.
Люблю поинтереснее.
Я начинаю петь слова из «WAP» от Карди Би и Меган Ти Стэллион. Это современный шедевр, и я порву любого, кто скажет обратное. И я могу спеть это сладко. Так сладко, будто это церковный гимн.
I want you to park that big Mack truck right in this little garage.
(Я хочу, чтобы ты запарковал свой большой грузовик в мой узкий гараж),
Make it cream, make me scream,
(Сделай так, чтобы она сочилась, заставь меня кричать),
Out in public, make a scene,
(На людях, давай устроим сцену),
I don't cook, I don't clean.
(Я не готовлю, я не убираюсь),
But let me tell you, I got this ring
(Давай покажу тебе, как я получила это кольцо на своем пальце).
Джесси практически останавливается. Мое нежное сопрано окончательно его пленило (я же говорила!). Догоняю его и беру за руку, увлекая за собой в этом ночном променаде, будто мы – два юных возлюбленных.
Я веду Джесси к узкому переулку между сырной лавкой «Cheese Louise» и салоном для собак «Puptown». Смесь запахов сыра и мокрой псины просто отвратительна. Но Джесси не против. Он охотно идет за мной. Он полностью под моим контролем. Да и мне, в общем-то, все равно. Я так чертовски голодна, что могла бы выкупать собаку в сыре, вытереть ее о толстую шею Джесси, и все равно впиться в нее зубами и назвать это раем.
Я увожу Джесси подальше от света уличных фонарей, в тень. Охота в ночное время – это то немногое, в чем вы, люди, оказались правы. Отойдя на достаточное расстояние от тротуара, я останавливаюсь и поворачиваюсь к Джесси. В его глазах – тоска. Он смотрит в никуда. Мысли где-то далеко. Это своего рода милосердие, которое мы, вампиры, даруем нашим жертвам. Мир перед смертью. Кто еще способен на такое?
Я мягко толкаю Джесси, прижимая его к холодной кирпичной стене. Так будет легче, когда у него подкосятся ноги. Черт, какой же он высокий! Я обычно выбираю жертв поменьше, но он был таким мудаком в гостинице, что заслужил это сполна. Мне придется карабкаться по нему, как по дереву.
Мои клыки удлиняются, и я касаюсь кончиком языка их острия. Чувствую вкус сладкого яда. Мой желудок издает жалобный звук. Я вижу только пульсирующую вену на шее Джесси. Слышу только биение его сердца. Цепляюсь за его плечи, подтягиваясь выше, вдыхая пьянящий аромат похмельного пота и одеколона. Закрываю глаза и улыбаюсь, готовясь вонзить клыки…
– А вот хрен тебе, – говорит глубокий голос за моей спиной. Большая и сильная рука с неестественной силой хватает меня за плечо и отшвыривает от Джесси. Я вижу перед собой широкую мужскую грудь. Черная рубашка. Клубящийся дым. Клинок серебра, оплетенный огнем в другой руке. Татуировки, словно черные змеи, поднимаются от ворота, покрывая шею до линии коротких темных волос. Зрачки карих глаз полыхают пламенем.
Жнец.
Твою ж мать.
Сука, сука, сука, сука.
Бляяяяяять!
Ну все. Это конец. Прожить пять тысяч проклятых лет и умереть за сырной лавкой.
Они нашли меня. После стольких лет. Нашли в этом богом забытом Сэнфорде, блять.
…Черт.
Жнец медленно скользит взглядом по моему лицу, будто запоминая каждую деталь. Наверняка смакует момент. Хочет увидеть ужас в моих глазах, когда вонзит меч мне под ребра. Сейчас он станет героем своего клана, и предвкушение этой победы, наверное, слаще самой победы.
– Ты владеешь клинком? – спрашивает он.
Он хочет, чтобы я… сразилась с ним? Садист. Он же вдвое больше меня, и он – Жнец. Он рожден отнимать бессмертные жизни. Да, я отличная хищница, но Жнеца убить очень сложно. Очень. И я это знаю.
Но… я воспользуюсь любым шансом, даже самым крошечным.
Киваю.
– Хорошо, – говорит он. Убирает руку с моего плеча и вынимает второй серебряный клинок из ножен за спиной. – Идут оборотни. Они почуяли тебя. Я пришел, чтобы покарать Альфу за Преступление Мерзости. Защищайся.
Защи…чего бля?
Жнец отступает от меня. Его взгляд впивается в мой, как крючок в жабры рыбы. Я все еще пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит и почему я еще жива. Понимаю, что смотрю на него с идиотским выражением лица, и пытаюсь собраться. Не думаю, что это получается, судя по его нахмуренным бровям.
– Я Ашен из Дома Урбигу. Назови свое имя.
Я чуть не смеюсь. Он не в курсе. Каким-то чудом он не слышал, как я пела Джесси. Он не знает, что перед ним самая лакомая награда за всю историю охоты на вампиров.
Если я отвечу, он сразу поймет. Не из-за имени, конечно. Я могу назваться как угодно. Берта. Этель. Даже сказать случайный набор букв, как у детей Граймс и Илона Маска. Но стоит мне произнести слово, он услышит мой голос. Сразу поймет, кто я такая.
Ашен из Дома Урбигу сужает глаза. Он открывает рот, чтобы повторить вопрос.
И, знаете, я никогда бы не подумала, что такое скажу, но спасибо вам, сраные оборотни.
ГЛАВА 3
Все начинается с серебристого тумана. Он подкрадывается к нам, пока не окутывает ноги. Ашен бросает на меня последний быстрый взгляд, задерживаясь чуть дольше на губах, будто прожигая меня насквозь. Видимо, он все еще ждет ответа на вопрос о моем имени, но не дождется. Я смотрю на Джесси, который мечтательно смотрит вдаль, а затем снова на Жнеца, стоящего передо мной.
– Ты сможешь утолить свою жажду после. Если, конечно, останешься в живых. Я не собираюсь вставать на пути твоего голода, – произносит Ашен, с брезгливостью глядя на человека. Взмахом руки он оглушает Джесси ударом рукояти меча, отправляя его в объятия сна. Его взгляд вновь обращается ко мне, и в глубине зрачков вспыхивает пламя. – Не питай иллюзий, вампирша. Я явился сюда не для того, чтобы защитить тебя. Моя цель – Альфа. Если тебе удастся убить пару-тройку оборотней, защищаясь, это только облегчит мне задачу.
Пару-тройку оборотней... да пошел этот Жнец. То, что я молчу, не значит, что я не могу постоять за себя. Я хмурюсь и стараюсь выглядеть максимально крутой вампиршей, бросая вызов Жнецу, немного наклоняясь вперед и размахивая позаимствованным мечом в дуге. Жнец наклоняет голову, его глаза еще больше сужаются.
– Прошу прощения за то, что прерываю столь душераздирающую сцену, но я настаиваю, чтобы мы забрали вампиршу, – раздается голос из тьмы переулка. Ашен бросает на меня еще один взгляд и поворачивается к паре горящих глаз, скрывающихся во тьме. Из сумрака шагает человек – молодое лицо, волосы серебристые, безупречный костюм, сверкающие в лунном свете часы. Он улыбается. – О, Жнец! Каким бы ни было ее преступление, наша стая с радостью исполнит ваш приговор. Не стоит тратить время на одинокого вампира.
– Я пришел не из-за нее, – отрезает Ашен. – Приведи мне вашего Альфу, – он шагает в туман, где скрываются за спиной мужчины затаившиеся фигуры. Там не менее тридцати оборотней – более чем достаточно, чтобы расправиться с беспомощным вампиром.
Мужчина усмехается и проводит рукой по лацкану пиджака. Даже на расстоянии я вижу безупречное качество ткани. Жаль, что этот шедевр будет залит кровью.
– Тс-с, Жнец, – шепчет он. – Вы забыли сказать «пожалуйста».
– Мне не требуется позволение вашего клана. Ваш Альфа виновен в Преступлении Мерзости. Он сотворил гибрида, смешав кровь вампира и оборотня.
– Кто осмелился заявить такое? Всем ведомо, что подобное невозможно.
– Так говорит Дом Урбигу, – произносит Ашен, и священное пламя на его серебряном клинке трепещет, словно в ответ на его слова, когда он уверенно обхватывает рукоять. – Приведите его ко мне.
Мужчина склоняет голову, притворяясь смиренным. Затем поднимает взгляд, словно обращаясь ко мне.
– Прошу прощения, Жнец, но мы не можем исполнить твое требование.
– Тогда я поглощу ваши души, – произносит Ашен, и в его голосе нет ни тени гнева, ни эмоций.
Черт возьми. Стальные яйца. Кажется, его совсем не волнует, что мы вот-вот столкнемся с целой стаей оборотней. Словно он забирает вещи из прачечной или заказывает латте. Это как если бы он зашел в пекарню купить один пончик и подумал: «Да пошло оно все. Я сжигаю кучу калорий, убивая других бессмертных существ, буду есть все, что захочу. Возьму всю выпечку». Представляю его у прилавка с пончиками, смотрящего на витрину, и говорящего какой-нибудь девице на кассе: «Я поглощу все».
И тут меня прорывает дикий хохот.
Настоящий, неконтролируемый хохот.
Черт...
По крайней мере, я не заговорила.
Жнец смотрит на меня с оценивающим любопытством, пока мой смех постепенно стихает. Я чувствую, что он близок к разгадке, и это меня беспокоит. Очень беспокоит. Я поднимаю руки в знак извинения, а затем указываю на надвигающуюся стаю, словно приглашая их к битве. Жнец хмурится. Наконец, он вновь поворачивается к вожаку, и я выдыхаю с облегчением.
– Это последний шанс, волк. Отдайте мне своего Альфу.
Наступает тишина, которую нарушает звук рвущейся ткани. Костюм трещит под натиском преображения. Слышатся стоны боли, хруст ломающихся и срастающихся костей. Я слышу, как шерсть пробивается сквозь кожу, как зубы увеличиваются и меняют форму. Слышен злобный рык и утробное ворчание. Когда волки поднимаются из тумана, их взгляды прикованы ко мне, словно Жнец между нами – лишь призрак.
Ашен оглядывается и пронзает меня своим пламенным взглядом. Сердце замирает. Одним ударом клинка он может лишить меня жизни. Одним моим взмахом я могу убить очередного Жнеца. Еще один демон падет от моей руки за гибель моей сестры. Но я не поднимаю меч против него, не знаю почему. Выдерживаю его взгляд.
– Ты готова, вампирша? – спрашивает Жнец.
Я обращаю свой пылающий взгляд к волкам, выходящим из тумана.
Киваю.
Я готова.
Первыми лезут вперед низшие члены стаи. Они крадутся вперед, рыча от ярости, их головы ниже линии тумана, но глаза светятся внутри него. Как только первый вырывается из мглы, Жнец уже замахивается.
Лезвие разрывает мышцы и скользит по кости. Я чувствую запах волчьей крови. Зверь воет от боли и падает с клинка Жнеца, рухнув на скользкий асфальт переулка. Угли и пепел взмывают в небо, когда тело распадается на части.
Жнец убивает следующих двоих, прежде чем я успеваю вмешаться.
Из тумана вылетает волк с черной шерстью и сверкающими оранжевыми глазами. Он перепрыгивает через Жнеца, у которого меч по самую рукоять торчит в теле другого. Черный волк рычит на меня, и я в ответ шиплю ему в морду, вонзая меч в шею.
Обожаю шипеть. Звучит так злобно, а я это редко делаю.
Как и убиваю оборотней.
Отвожу меч и отпихиваю труп волка с клинка, и тут понимаю, как я соскучилась по этому безумию, пока пряталась в тени. В последнее время охочусь только чтобы прокормиться, а не ради удовольствия. Чувствую, как сила возвращается, и это прекрасно.
Прохожу мимо Жнеца и встречаю следующего волка раньше, чем он успевает прыгнуть. Расправляю плечи и плавно взмахиваю мечом. Лезвие раскалывает позвонки, рассекает сухожилия и плоть. Голова волка отделяется от тела. Кровь брызжет мне в лицо.
Я облизываю губы и бросаю радостный взгляд на Ашена. Он хмурится и смотрит на меня с задумчивой строгостью. Поворачиваюсь обратно к волкам – они больше не сдерживаются.
Они бросаются в бой все сразу.
Окружают нас. Мы с Ашеном встаем спиной к спине. Некоторые оборотни толкаются, смыкая кольцо. Двое рычат и огрызаются, задевая друг друга плечами. Как всегда. Оборотни вечно лезут вперед, пытаясь занять лучшую позицию. Но мы со Жнецом – само хладнокровие. Мы ждем. Ждем, пока волки не сделают первый шаг.
Замираю и слушаю свое дыхание. Слышу, как медленно бьется сердце. Чувствую тепло Жнеца за спиной и вижу, как вспыхивает адский огонь на его клинке, рассекающем воздух словно маятник.
Первые волки бросаются в атаку. Они крупнее и сильнее, чем предыдущие. Но я не вижу среди них электрически-голубых глаз Альфы. Кажется, время ускоряется, когда мы с Ашеном рубим, режем, колем и кружимся в танце смерти. Наши мечи ни разу не сталкиваются. Мы как струны одного инструмента, созданные играть одну мелодию.
Качаю головой. Мелодия? Что за чушь... Хотя, знаете что? Наверное, это правда. У нас, вампиров, всегда была проблема с тем, чтобы отличить опасность от желания.
Собираюсь и снова фокусируюсь на том, чтобы кромсать оборотней и шипеть, пока есть такая возможность. Надо было считать трупы, чтобы после боя ткнуть этим в лицо Жнеца. Хотя, может, и не получится. Кажется, он что-то заподозрил. Понимает, что я не просто вампирша.
Начинаю думать о том, что будет после всего этого, и тут же отвлекаюсь. Кажется, целую вечность не участвовала в настоящей битве. Растеряла форму, ясно? И как только я ослабляю бдительность, оборотень вцепляется зубами мне в руку.
Вою от боли и шиплю от ярости. Роняю меч из поврежденной руки. Левой рукой вытаскиваю серебряный кинжал, спрятанный на поясе. Вонзаю его в череп оборотня и вырываю руку, когда его челюсти разжимаются.
Рычу сквозь зубы, как вдруг чувствую теплую ладонь, которая скользит по моему бедру и останавливается у живота. Волна жара пробегает по спине. От неожиданности у меня перехватывает дыхание, и в легких словно горит огонь. Жнец разворачивает нас, чтобы заслонить меня от битвы.
– Все в порядке, вампирша? – спрашивает он, бросая взгляд на меня через плечо. Я ничего не отвечаю, и он поворачивает голову, чтобы рассмотреть густую черную кровь, которая течет по моей руке. Когда он снова смотрит на меня, я сглатываю и киваю. – Хорошо, – говорит он, и его прикосновение исчезает. Отсутствие его тепла вызывает странное покалывание на коже. Ашен, кажется, совсем не замечает, какое напряжение вызвал во мне, и снова сосредотачивается на битве. – А теперь подними свой меч.
Убираю кинжал обратно в ножны и поднимаю меч своей здоровой рукой. Впервые мне приходит в голову, что Ашен, возможно, не так уверен в нашей победе, как это кажется на первый взгляд. Он нуждается в моей помощи. И сколько бы волков мы ни убили, их почему-то становится только больше.
Мы продолжаем их оттеснять, и я так сильно сосредоточена на сражении, что едва не пропускаю важную деталь. Один взгляд, один поворот головы, одна секундная рассеянность. Но я их вижу – глаза, которые скрываются в тени. Оборотни приняли человеческий облик. Что-то металлическое блеснуло в лунном свете, и я уже падаю в туман, когда Жнец толкает меня вниз.
Раздается хлопок, а потом свистящий, вихревой звук. Что-то скребется и гремит о кирпичную стену у нас за спиной. В тумане я встречаюсь взглядом с огненными глазами Жнеца, и как только слышу следующий хлопок, он отталкивает меня от сети из серебра, которая закручивается между нами.
– Лежи тихо, – шепчет он, и я пригибаюсь к земле. Прикрываю рукой свои светящиеся красные глаза, но все равно наблюдаю за происходящим сквозь пальцы. Ашен закрывает глаза и отползает от меня, двигаясь медленно и бесшумно в сторону волков. Под покровом тумана я вижу только их ноги и трупы сородичей, которые распадаются на части. Они выслеживают нас, а Ашен выслеживает их.
Первым делом он сносит ноги оборотню с оружием, а потом отшвыривает эту металлическую хрень подальше от стаи. Сваливает еще двоих, а я тем временем пробираюсь под туманом и присоединяюсь к нему, убивая троих левой рукой, а правую прижимаю к груди. Вместе мы убиваем восемь, и когда падает последний, туман рассеивается.
Мы стоим на коленях друг напротив друга и тяжело дышим. Впервые думаю, из чего эта хрень состоит. Аэрозоль из волчьих соплей? Какая гадость. Пытаюсь заставить легкие успокоиться, но они бастуют, и я вдыхаю эту мерзость в себя.
Черт, как же болит рука.
Не поймите меня неправильно, меня и раньше ранили. Но, как я уже говорила, это было давно. Я забыла, как болезнен укус оборотня. Яд в их слюне не убьет меня, но будет больно, и если я хочу сохранить руку, придется ее лечить. Я так сильно сжимаю рукоять клинка на своем бедре, что боюсь раздавить его. Прижимаю раненую руку к сердцу, как вдруг чувствую, как теплые пальцы обхватывают мое запястье, подставляя лунному свету.
Жнец берет мой локоть своей другой рукой и внимательно осматривает его. Кровь, темная, как ночное небо, струится по моей коже.
– Тебе нужно выпить кровь, иначе яд подействует, – говорит он, надавливая пальцами на рану. Я киваю, и он смотрит на меня с сомнением.
Ну вот и все. Тот самый момент, которого я ждала, но в то же время и боялась. Может быть, и к лучшему, что все это закончится. Или, может быть, другой Жнец заплатит за то, что забрал у меня мою семью. В любом случае, я не могу проиграть. Так почему чувствую легкую досаду в груди?
– Кто ты такая, вампирша?
Когда обсидиановый клинок пронзает сердце Жнеца, и его демонская кровь шипит, обжигая мою шею, я во второй раз за вечер думаю:
Спасибо вам, сраные оборотни.
ГЛАВА 4
Какая-то женщина нависает над плечом Жнеца. Ее глаза горят, пока она вонзает клинок в его тело. Отполированное черное лезвие мерцает и словно что-то шепчет мне в темноте.
Я встречаюсь взглядом с Жнецом. Он смотрит прямо на меня, огонь в его глазах мечется, пока он пытается справиться с болью.
– Привлечение внимания рождает отвлечение. Отвлечение рождает уничтожение, – шепчет она Жнецу на ухо.
Какая чушь.
Не отрывая взгляда от Жнеца, я бросаю кинжал в оборотня, который подкрадывался сбоку. Он роняет оружие, которое хотел применить. Мой кинжал дергается в последний раз, вместе с последним ударом его сердца.
Хотелось бы сейчас сказать что-нибудь этакое, в духе: «Высокомерие рождает уничтожение». Но нет. Я буквально вытаскиваю Жнеца с обсидианового лезвия и набрасываюсь на волчицу. Она падает на асфальт. Я рву ей сухожилия на запястье, она воет, и клинок выпадает из ее руки. Я приближаюсь к ее лицу и улыбаюсь, чтобы она увидела кровь на моих зубах. В ее глазах – страх и ярость. Рука невыносимо болит, и в голове звучат слова Жнеца: «Тебе нужно выпить кровь».
Да. Да, это именно то, что мне нужно.
Я впиваюсь зубами в шею волчицы, и она взвизгивает, когда я глотаю ее кровь. Вкус оборотня мне не очень нравится. Какой-то мускусный, с дымком. Не такой сладкий, как у людей. Но боль в руке начинает утихать. Так что знаете что? Сойдет. Пью быстро, мой яд разжижает ее кровь и парализует конечности. Беру ровно столько, чтобы унять жажду и вылечить руку, а потом ломаю ей шею с таким шипением, которое будет преследовать ее и в загробном мире.
Встаю и достаю свой серебряный кинжал из тела другого оборотня, вытираю его об его куртку и убираю в ножны на поясе. Слышу стон боли и смотрю на Жнеца. Его тускнеющие глаза устремлены на меня. Дыхание поверхностное. Сердцебиение замедляется. Его кровь шипит на асфальте. Я могу оставить его здесь умирать или прикончить сама обсидиановым клинком. В его глазах – смирение. Он, кажется, не ждет ничего другого.
Я знаю, о чем вы сейчас думаете: это очень жестоко – просто бросить его умирать возле сырной лавки. Но он демон, так что он не умрет навсегда. Он вернется в Царство теней Жнецов. В следующий раз, когда ему прикажут убить кого-то… то есть, сожрать чью-то душу, он вернется. И вполне вероятно, что следующей жертвой буду я.
Обычно я не согласна с оборотнями, но этот бред про Преступление Мерзости – полная хрень. Все знают, что невозможно создать гибрид вампира и оборотня. Да, у них были серебряные сети, но это не редкость. Мы, вампиры, и оборотни не особо ладим, знаете ли? Мы любим убивать друг друга разными изощренными способами. Так же, как Жнецы любят фальсифицировать преступления, чтобы убивать нас. Дом Урбигу сфабриковал обвинение, чтобы убрать Альфу в каких-то политических целях. Стая, которая стала слишком большой, вампир, который стал слишком наглым, ковен ведьм, который стал слишком сильным. У Жнецов все как всегда. Выдумать обвинение. Забрать душу. И Ашен ничем не отличается от остальных. Точно так же, как Жнец, убивший Аглаопу.
Я отворачиваюсь от Жнеца, но что-то не дает покоя. Мой взгляд цепляется за обсидиановый клинок рядом с волчицей. Смотрю на Жнеца снова. Его плечо трясется. И когда поднимается ветер, я чувствую едва уловимый запах.
Яд «Крыло ангела».
Они знали, что Жнец идет. Они нашли редчайший яд, который вообще не должен существовать. И использовали его, чтобы избежать возмездия за преступление, которое невозможно совершить.
Я бросаюсь к Ашену и переворачиваю его на спину. Огонь в его глазах едва мерцает. Это первый раз, когда я смотрю на него. По-настоящему смотрю. Он красивый. В нем есть что-то древнее, что-то вечное. Выразительные скулы, прямой нос, пухлые губы. Густые темные ресницы, глаза цвета коньяка. Глаза, которые держат меня в плену. Глаза, которые гаснут с каждым вздохом.
Я отвожу взгляд и разрываю его рубашку над раной. Черные, геометрические татуировки покрывают его грудь, поднимаясь к шее. Симметричные узоры в виде сот, цветов и звезд словно чешуя окружают морду шакала на его груди. Под ней выбиты слова: Shalasu Ningsisa. Милосердное Правосудие. Сглатываю подступивший комок и смотрю ему в глаза. Он моргает, закрывая их от боли.
Я чувствую запах его демонической крови, вытекающей из раны. Едва улавливаю яд, но он есть. И если я права, то остановить его можно только одним способом.
Кусаю свое запястье и подношу руку к его груди. В моих глазах немой вопрос. Он едва заметно кивает, готовясь к боли.
