Текст книги "Тень на жатве (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Ангельское крыло? Ты спасла моего брата?
Я киваю в знак согласия. Наступает тишина, после чего Эмбер подходит ко мне и берет мои руки в свои. Она смотрит мне в глаза, и я вижу, как в них собираются слезы.
– Спасибо тебе. – Эмбер крепко обнимает меня, и я смотрю через ее плечо на Ашена. Он напряжен, и в его взгляде читается беспокойство, хотя я не понимаю, о ком он беспокоится. Эмбер отпускает меня и берет меня под руку. – Расскажи мне все, Лу. Ашен редко получает ранения. Я хочу знать каждую деталь, – говорит Эмбер, слегка задевая меня плечом, и мы продолжаем идти. Несмотря на очевидное сходство, она совсем не похожа на своего брата. Она проявляет свои чувства открыто и искренне, а ее улыбка озаряет все вокруг. Она совсем не такая, какой я себе представляла Жниц, и мне хочется рассказать ей все.
– Лу не может говорить, – произносит Ашен. Эмбер поворачивается к нему, а затем ко мне, и ее глаза полны тревоги и любопытства.
– Тебе отрезали язык?
– Эмбер…
– Люди раньше любили так делать. Мне так жаль. Какое ужасное испытание.
– Оставь ее в покое, Эмбер.
«Нет, у меня есть язык», – пишу я, стараясь не рассмеяться, и протягиваю ей записку. Она облегченно вздыхает, но затем ее охватывает любопытство. «У меня повреждены голосовые связки», – объясняю я, и мне становится немного стыдно за свою ложь.
Эмбер печально кивает. – Какая неудача для вампира. Должно быть, это сильно усложняет охоту.
Я пожимаю плечами, бросая взгляд на Ашена, который смотрит на меня с интересом.
«У меня есть свои методы», – пишу я.
– Не сомневаюсь. Вампиры умеют приспосабливаться к любым условиям, – говорит Эмбер с улыбкой.
Я бросаю взгляд на Ашена, который стоит позади нее, и наши глаза встречаются. В его взгляде мелькает слабая искра, но я вижу ее. Осторожность. Беспокойство. Он отворачивается, когда Эмбер поворачивается к нему.
– Тогда расскажи мне эту историю ты, брат, – говорит она, когда мы доходим до конца огромного зала и поворачиваем направо за последнюю колонну. По обеим сторонам комнаты расходятся широкие лестницы с изогнутыми ступенями. Мне нравится симметрия, точность каменной кладки. Я поднимаю взгляд к потолку и ряду узких окон, расположенных высоко на задней стене. Наши шаги эхом отдаются в пустом пространстве, когда мы поднимаемся наверх.
Наверху мы идем по коридору, вдоль которого тянутся большие двери из красного дерева. Потолок кажется невероятно высоким, а вверху виднеются световые люки, за которыми не видно света. Несмотря на всю эту высоту, я чувствую какое-то необъяснимое давление. Эхо наших шагов только усиливает мое беспокойство. Мы останавливаемся у двери, расположенной посередине коридора, на которой золотыми буквами, стилизованными под вьющиеся растения, выведена цифра 8.
– Вампиры умеют приспосабливаться к любым условиям, – повторяет Эмбер свои слова. Она смотрит на меня с теплотой и берет меня за плечи. Я чувствую присутствие Ашена позади. – Уверена, что ты быстро здесь освоишься.
– Мы здесь ненадолго. Всего на пару дней, – сухо возражает Ашен. Эмбер не сводит с меня глаз, и ее улыбка становится еще шире.
– Какая жалость, брат. Нам бы не помешало больше светлых душ. А у Лу душа действительно очень светлая. – Эмбер целует меня в щеку и собирается повторить этот жест с другой стороны. – Ведь правда…
Она наклоняется ближе и шепчет мне прямо в ухо:
– …Леукосия, – так, чтобы услышала только я.
ГЛАВА 14
Сердце бешено колотится в груди. В животе разгорается огонь. Эмбер одаривает меня благосклонной улыбкой, отстраняясь и смотря мне в глаза. В ее взгляде нет ни угрозы, ни утешения.
– Скоро увидимся, братец, – говорит она, переводя взгляд за мое плечо. – Дай знать, если я могу чем-то помочь в охоте. Поужинаем сегодня?
Я не хочу на этот ужин. Ни. За. Что.
За спиной не слышно ни звука, но, видимо, Ашен кивает, потому что улыбка Эмбер становится шире.
– Отлично, – говорит она и поворачивается ко мне. – Приводи Лу.
Блять. Похоже, я иду на ужин.
Еще раз улыбнувшись, Эмбер разворачивается и, словно не касаясь пола, скользит по коридору на своих нереально высоких каблуках. Слышу, как за моей спиной со скрежетом открывается дверь, и наблюдаю, как Эмбер исчезает в коридоре, даже не обернувшись. Затем поворачиваюсь, чтобы войти в комнату вслед за Ашеном.
Жнец придерживает для меня дверь, наблюдая через плечо, как я переступаю порог и оказываюсь внутри. Все в точности как в его доме по ту сторону: вычурные вазы, столики с позолотой, мрачные тона и картины, которые кажутся слишком большими для этого пространства. Резное изголовье из черного дерева возвышается над широкой кроватью. Я не отрываясь смотрю на глянцевый блеск полуночного синего шелкового постельного белья, стараясь не поддаваться панике. Я даже не вижу, что именно разглядываю, но продолжаю сверлить взглядом эту кровать. В голове одна навязчивая мысль:
Дерьмо.
Дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо.
Деееееерьмооооооооо.
– Я бы предложил отдельную комнату, но тебе небезопасно оставаться одной, – говорит Ашен, ставя наши сумки на пол рядом с кроватью. Я слышу его, но слова словно пролетают мимо ушей. Меня по-прежнему преследует навязчивое «дерьмо». Жнец склоняет голову набок. В его глазах читается вопрос и, возможно, легкое беспокойство. – Я могу поспать на полу, – предлагает он, словно делая мне великое одолжение.
Перевожу взгляд на пол, затем снова на него, но никак не могу понять, к чему он клонит.
– Вампирша…
Этот выводит меня из ступора. Одариваю его испепеляющим взглядом. Только что он представлял меня как Лу, а теперь я снова просто «вампирша». Просто какое-то существо. Наверное, надо радоваться, что он не выпалил мое настоящее имя – Леукосия, но это «вампирша» почему-то раздражает еще больше. И тут до меня доходит, что он имеет в виду. Речь, конечно же, о кровати.
«Думаю, я смогу себя контролировать себя, Жнец. Мы можем разделить постель как взрослые люди», – пишу я, швыряя блокнот на шелковое покрывало полуночного цвета. Ашен читает записку, смотрит на меня с сомнением и достает из рюкзака черную рубашку.
– Сначала пойдем в архив, чтобы найти нужную информацию, а затем встретимся с Эмбер на ужине. Завтра вылетаем в Каир, – говорит Ашен, поворачиваясь ко мне спиной и расстегивая рубашку. Она сползает с его плеч, открывая вид на татуировки. Геометрические узоры переплетаются со звездами, птицами и непонятными письменами. Рваная рана, оставленная клинком оборотня, розовой полосой пересекает участок кожи, украшенный подобием пчелиных сот. Края почти затянулись, чернила медленно возвращаются в посветлевшую кожу вокруг раны.
Некоторое время наблюдаю за тем, как Ашен аккуратно складывает старую рубашку и кладет ее на кровать. Он двигается так, словно меня здесь и нет. Накидывает чистую рубашку на плечи, и ткань, словно крылья, взмывает в воздух. Затем просовывает руки в рукава.
Мое сердце по-прежнему бешено колотится в груди, словно вот-вот выскочит. Даже вид больного тела Ашена не может выгнать из моей головы хор слова «дерьмо». Теперь это полноценная мелодия Мэрайи Кэри. «Все, что я хочу на Рождество – это дерьмо».
Отхожу к окну, у дальней стены, и смотрю на искусно подстриженные кусты сада-лабиринта. В голове бушует настоящий шторм. Эмбер могла убить меня. Могла выдать мое имя брату. Могла призвать целую армию Жнецов, чтобы украсть мою душу. Она не сделала ничего из этого, но это вовсе не означает, что она мечтает напиться со мной в стельку и снимать дурацкие видео в «TikTok» по субботам.
Что бы она ни хотела от меня, думаю, что Эмбер скоро попытается это получить. Неужели именно так мои сестры оказались в западне? Неужели так их сердца пронзили клинками? Я не понимаю, как мне удавалось так долго выживать, постоянно балансируя на краю гибели. И вот я здесь, в самом логове. И меня почему-то тянет сюда. Не могу даже отвести взгляд.
Кажется, я окончательно и бесповоротно влипла.
Прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Легкое облегчение для кожи, но душа все еще пылает. Сколько прошло? Минут десять? Если я сейчас не возьму себя в руки, это точно место моей смерти. Да, меня чуть не стошнило по дороге сюда. Но умереть я готова где угодно, только не здесь. Хотя бы возле «Cheese Louise» или «Puptown». Как я могу умереть здесь после всего, что сделала, чтобы жить? Впрочем, что вообще значит «жить»? Сдохнуть в бессмысленной драке, лишь бы почувствовать что-то, – это насмешка над всеми моими страданиями.
Я настолько ушла в себя, что не слышу Ашена. Он трогает мою руку, и меня словно простреливает током. Инстинктивно хватаюсь за кайкен, рассекаю воздух между нами. Ашен успевает перехватить мой удар, выкручивает руку. Кинжал оказывается в моей другой руке. И только когда лезвие оказывается у его горла, я осознаю, что творю.
Наши взгляды встречаются, и время замирает. Я роняю кинжал, он с лязгом падает на каменный пол.
Смотрю на него, потом на Ашена. Мои губы беззвучно шепчут «извини». В его глазах – легкое удивление.
– Не стоит пугать вампира. Принято к сведению, – говорит Жнец, наклоняясь, чтобы поднять кайкен с пола. Он выпрямляется и протягивает его мне за лезвие, чтобы я взяла за рукоять. Острие направлено на его сердце. В этом есть что-то уязвимое. Что-то доверительное.
Забираю кинжал. Даже если бы я ударила, это не убило бы его. Убить Жнеца насовсем почти невозможно. И лучше не пытаться – навлечешь гнев их рода. Видимо, мы в этом схожи. Когда убивают мою семью, я тоже прихожу в ярость.
– Все в порядке, вампирша? – спрашивает Ашен, и воспоминание о его прикосновении, когда он в последний раз произносил эти слова, словно жаром опаляет кожу на моем животе. Я перевожу взгляд с кинжала на его лицо, и он хмурится. – Ты какая-то... странная.
Я бросаю на него взгляд, типа «Какого черта ты имеешь в виду?».
– ...Страннее.
Что за...
– Страннее, чем обычно.
Я прожигаю его взглядом насквозь, убираю кайкен и поворачиваюсь к кровати, чтобы взять ручку и блокнот.
«Я тебе скажу, что здесь странное, Жнец. Это ваше Царство Теней. Я почти ничего не видела, но уже поняла – тут пиздец как странно», – пишу и показываю ему записку.
Он раздражающе очаровательно поджимает губы и смотрит в потолок, как будто размышляет, а потом кивает.
– Да, с этим сложно поспорить, – говорит он, встречаясь со мной взглядом, потом сужает глаза от легкого подозрения. – Но это не объясняет, почему ты ведешь себя так странно.
«Ужасного огненного прохода недостаточно для объяснения?»
– Не думаю, что достаточно, – говорит Ашен, и я раздраженно вскидываю руки.
«Может, дело в твоем доме, где все отдает эхом. Может, в твоей безупречной и смертоносной сестре. Может, в этом лабиринте из кустов, который заставляет меня нервничать, Жнец», – пишу я, показывая ему на окно, и выхватываю блокнот обратно. «Может, в твоем дебильном шелковом постельном белье. Ты вообще слышал про хлопок? Как тут можно спать?».
Ашен с трудом сдерживает улыбку.
– Что не так с моим бельем?
«Оно скользкое. И тонкое, как бумага».
– Скользкое?
Я поворачиваюсь к кровати и демонстративно вожу руками по простыням. Поднимаю край тонкой ткани и развеваю его в воздухе, подчеркивая свою мысль. «СКОЛЬЗКИЕ. А еще ТОНКИЕ», – пишу я, прожигая его взглядом, пока он борется с улыбкой. Проигрывает.
Он улыбается. Я хмурюсь. Мы смотрим друг на друга.
И тут меня осеняет.
«Боже МОЙ, это твое белье для секса, да?»
Я передаю ему записку, и Ашен взрывается смехом. Настоящим смехом. Возможно, это самый прекрасный звук на свете. Теплый. Редкий. Я готова пожертвовать всем, лишь бы услышать его снова, увидеть его лицо, озаренное этим светом. Но я знаю, что это за игра. Я сирена, черт возьми. Поэтому, когда его смех затихает, и он переспрашивает «белье для секса?» с удивленным видом, я стараюсь сохранять свирепый взгляд.
«Да, Жнец. Оно только для этого и годится. Спать на этом невозможно».
Ашен снова смеется. Он смотрит на кровать так, будто видит ее впервые. А когда он возвращает взгляд ко мне, в его глазах горит огонь.
– Между прочим, они весьма роскошные.
Я вызывающе приподнимаю брови, но он молчит. Надолго повисает тишина, и никто не двигается. Мой взгляд смягчается. В его глазах пламя горит все ярче. Он делает шаг ближе. Я остаюсь на месте.
– Что случилось, вампирша? Боишься, что не сдержишь свое обещание?
«Какое обещание?»
Ашен делает еще один шаг. В его глазах вспыхивает озорной огонек.
– Контролировать себя.
Эта игра становится слишком опасной. Мое желание ощущается слишком реально. В животе поднимается волна жара. Сердце словно горит в груди.
«Я ничего не обещала. Я сказала: „Думаю, я смогу себя контролировать“. Тебе это кажется обещанием?» Протягиваю ему записку и наблюдаю, как он читает. Он смотрит мне в глаза, возвращая блокнот. Наши пальцы слегка соприкасаются, и по мне пробегает волна тепла.
– Нет, – отвечает он низким, бархатистым голосом, словно пропитанным медом. – Скорее, это звучит так, будто ты уже смирилась с поражением.
Я выхватываю блокнот, пишу короткую фразу и показываю ему:
«Скорее, это похоже на то, что ТЫ ХОЧЕШЬ, чтобы я сорвалась».
Взгляд Ашена встречается с моим, а затем скользит к губам. Пламя разгорается. Я чувствую ровное дыхание. Слышу стук его сердца.
Мы замираем. Я словно застряла в ловушке между тем, что хочется, и тем, что нельзя. Между опасностью и желанием. Между воспоминаниями и потребностью быть желанной. Между секретами и правдой, которую кровь и дыхание не могут скрыть.
Ашен все еще смотрит на мои губы, но я замечаю, что пламя в его глазах начинает угасать. Он сглатывает и делает глубокий вдох. Я понимаю, что он делает – надевает внутреннюю броню. То, что должна делать я, но у меня не получается.
Отступаю на шаг, прежде чем он успевает сделать это первым. Наши взгляды встречаются на долю секунды, а затем я отворачиваюсь и иду к двери.
Я чувствую, как распадаюсь на части. По одному моменту, по одному слову, по одному взгляду.
ГЛАВА 15
Мы покидаем комнату Ашена и идем по коридору в тишине, нарушаемой лишь эхом наших шагов. Это не просто неловко, а напряженно, беспокойно и мрачно. Слишком мрачно. Не знаю, как он, но мне кажется, что если я сейчас развернусь и вернусь в его комнату, Ашен побежит за мной. Я бы сорвала с него одежду, как только за нами захлопнулась бы дверь, и тогда...
У вас когда-нибудь бывало такое, что вы думаете о чем-то настолько абсурдном, что вдруг говорите вслух или издаете какой-то странный звук? Я так не делаю.
Но я даю себе пощечину. Теперь я, наверное, кажусь не просто «странной» а совсем сумасшедшей.
Ашен смотрит на меня, нахмурившись, но ничего не говорит.
«Это место меня пугает», – признаюсь я, записывая на ходу.
– Я заметил. Ты еще даже не пройдя через переход была странной, – говорит он, когда мы подходим к лестнице.
«Я знаю. И это пугает меня еще сильнее».
– Я понимаю тебя, но тебе нужно взять себя в руки. Дальше будет только хуже.
Когда мы спускаемся по лестнице, мне хочется просто исчезнуть. На моем лице, должно быть, написано полное отчаяние, потому что Ашен выглядит по-настоящему встревоженным.
– Вампирша...
Я шиплю. Черт, как хорошо. Даже успокаивает.
– Вам...
Снова шиплю.
– Лу, – говорит Ашен, замедляя шаг и останавливая меня. Я с трудом смотрю ему в глаза. Я взвинчена, беспокойна и чувствую, что не могу стоять на месте. Несколько минут назад Царство Теней казалось мне единственной реальностью, а наш – мифом.
Теперь же он кажется ядовитым газом. Я почему-то знаю, что мне здесь не место. Я чувствую это кожей, костями. Эдия была права, и тот факт, что Эмбер знает, кто я такая, только усугубляет ситуацию. Я словно потеряла равновесие. Словно моя орбита сбилась.
Ашен сжимает мое запястье.
– Лу.
«Что?», – произношу беззвучно, глядя на него с вопросительным взглядом.
– Я говорил серьезно. Ты будешь в безопасности. Просто оставайся рядом со мной. Не уходи никуда одна.
У меня большие сомнения насчет этой безопасности, учитывая обстоятельства. Но я делаю все возможное, чтобы не подавать виду. Понимаю, что если запаникую, это будет выглядеть подозрительно. Хотя, судя по лицу Жнеца, он уже заметил.
Я киваю. Он кивает в ответ. Мы идем по коридору мимо ряда котлов. Я начинаю жалеть о своей истерике в Ужасном Огненном Проходе, потому что не знаю, какой из котлов вернет меня домой.
Мы подходим к высоким дверям из красного дерева с вставками из черного стекла. Ашен открывает одну для меня. Мы выходим наружу и замираем на верхней ступеньке широкой лестницы, ведущей к дорожке, а оттуда – к дороге.
На мгновение я теряю дар речи. Медленно вожу ручкой по бумаге, даже не глядя, что пишу. Показываю Жнецу. Там написано:
«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»
– Да. Как я и говорил, за пределами здания лучше не становится, – говорит Жнец.
Свет, пробивающийся сквозь затянутое небо, едва ли ярче сумерек. Тени кажутся слишком плотными, подавляющими. Дорожку к дороге освещают старинные газовые фонари – точь-в-точь, как в поместье Жнеца. Они тянутся вдоль дороги, растворяясь в густом тумане. Он настолько плотный, что я почти ничего не вижу дальше черной поверхности дороги. И, признаться, может, оно и к лучшему. Потому что это место – кромешный ад.
Впереди медленно движется старинная черная карета, словно сошедшая со страниц старой книги. Задернутые шторы скрывают тех, кто находится внутри. Кучера нет, но, кажется, это никого не удивляет. Карета движется так уверенно, словно сама знает, куда ей нужно. От сиденья, где должен был бы находиться возница, тянутся цепи, прикрепленные к железным ошейникам на шеях шести теней.
Жалкие лохмотья трепещут на их истощенных, бесформенных телах. Они бредут босиком. На их лицах – ни единой эмоции, лишь бремя веса кареты, которую они тащат, согнувшись под тяжестью цепей. Они смотрят прямо перед собой, в густую пелену тумана, устремляясь к месту, которое, вероятно, хуже самых страшных моих кошмаров. Они – нечто между призраком и человеком, что-то одновременно неуловимое и осязаемое, эфемерное и реальное.
Мы провожаем взглядом карету, скрывающуюся в тумане, и я снова поднимаю блокнот перед лицом Жнеца:
«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»
– Это души.
«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»
– Собранные души.
«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»
– А что, по-твоему, случается с душами после того, как их забирают?
Я испепеляю Жнеца взглядом, выражающим очевидное «разумеется, не это!». Ну серьезно, откуда мне было знать? Я думала, что жатва – это синоним смерти. Небытия. Ничто. Оказывается, я ошибалась. Очень сильно ошибалась.
Мы смотрим, как туман поглощает карету, и слушаем, как скрипят кожаные ремни под весом. Когда звук стихает вдали, из тумана появляется черная морда, а затем – пара янтарных глаз и высокие, настороженные уши. Черный шакал выходит из тумана, рысью направляясь по дороге в противоположную от кареты сторону. Его плечо почти на уровне моего роста. Он поворачивает голову в нашу сторону и втягивает воздух, устремляя взгляд на меня, не замедляя шага. Затем, словно зловещая тень, растворяется в тумане.
Я поднимаю блокнот и на этот раз со всей силы бью им Ашена по лицу.
«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»
– Это Уртур, наш местный шакал, – невозмутимо отвечает Жнец.
Я снова замахиваюсь, но Ашен перехватывает мой блокнот, захлопывает его и возвращает мне.
– Предлагаю считать, что до конца прогулки ты будешь в режиме «что за херня?», согласна?
Я вскидываю голову и пытаюсь бросить на Ашена испепеляющий взгляд, но в голове все еще царит полнейший хаос, поэтому выходит лишь недовольная гримаса. Он смотрит на меня мрачно, словно где-то в своей бессмертной жизни позабыл, до чего все это абсурдно. А может, и вовсе никогда не понимал. Возможно, он с рождения катался в призрачных экипажах и играл с гигантскими шакалами. Кто знает? Я никогда не задумывалась о происхождении Жнецов.
– Пошли, – произносит он. Чувствую, как рука Ашена касается моей спины, и мы трогаемся с места. Тепло проникает сквозь ткань рубашки, согревая мою прохладную кожу. Кажется, будто позвонки вибрируют под его прикосновением.
Мы спускаемся по ступеням, и я оглядываюсь, закинув голову, чтобы взглянуть на фасад здания за спиной Ашена. «УРБИГУ» сверкает золотыми буквами под крышей, а над входом красуется золотая голова шакала. Я снова поворачиваюсь к дороге и смотрю на Ашена. Когда его рука касается моей спины, а его тело так близко, он кажется единственной опорой в этом месте. Все дело в знакомых деталях. В том, как его темные волосы падают на лоб, когда он смотрит на меня сверху вниз. В насыщенных коричневых оттенках его глаз, которые теплеют, когда глубоко запрятанные чувства подбираются ближе к поверхности его стоического облика.
Достигнув подножия лестницы, я снова смотрю на дорогу. Хотя я стараюсь смотреть на что-нибудь нейтральное, вроде тумана или черного асфальта, мои мысли поглощены душами, тянущими карету. Некогда ведьмы, оборотни или вампиры, как я. Вампиры, когда-то воспевавшие море. Оборотни, которые охотились стаями, дикие и свободные. Ведьмы, творившие заклинания, чтобы исцелять раненых, как Эдия исцелила меня. Может, кто-то из них был моим врагом. А кто-то – другом. Возможно, они совершили преступления, достойные возмездия, а возможно, и нет. Но мне кажется, они не заслужили такой участи.
Я стараюсь не думать о своих сестрах, о Владе, о других, кого я потеряла за тысячелетия, подчиняясь правилам Жнецов. Я пытаюсь не вспоминать об Аглаопе. Но до сих пор помню, как она толкала меня со скалы в кристальное море. Настойчивость в ее глазах до сих пор терзает мой разум, ее последние слова противоречат сладкому тембру ее голоса. «Найди Барбосса Сарно с корабля. Добудь заклинание. Возьми оружие и отомсти». А потом – чувство падения, невесомости, я видела, как огненный клинок пронзает ее грудь, и я упала в бездну. Она была уже мертва, когда свалилась в воду вслед за мной. Теперь, зная, что это был для нее не конец, я не могу не думать, куда попала ее душа и что с ней здесь делают.
Пожалуй, к лучшему, что я так и не смыла свой дурацкий потекший макияж, потому что слезы начинают подступать к глазам. Я прижимаю блокнот и ручку к груди, пытаясь унять дрожь в голосе. Стараюсь сосредоточиться на ритме шагов. Отворачиваюсь, чтобы Ашен не заметил, как я тщетно пытаюсь сдержать слезы.
Не останавливаясь, он поднимает руку и кладет ее у основания моей шеи. Его ладонь согревает кожу. Я сглатываю комок в горле и открываю блокнот на чистой странице.
«Все нормально», – пишу я, хотя это неправда. Показываю надпись Ашену, не глядя на него.
– Я знаю, – отвечает он, не убирая руки.
«Я не плачу».
– Ладно.
Вдалеке, из тумана, доносится звук колес и кожаных ремней другой кареты. Я напрягаюсь и вытираю глаза костяшками сжатого кулака.
«Это место – полный кошмар. И я солгала».
– Знаю, – Ашен медленно проводит пальцем по моей коже, его ладонь успокаивающе давит. Словно тяжелое одеяло, успокаивающее и теплое. – Эдия была права, – тихо говорит он.
«Насчет того, что мне здесь не место? Кажется, мы выяснили это еще в первые десять минут».
Он больше не разговаривает, я не пишу. Мы просто идем. Рука Ашена снова опускается на середину моей спины. Интересно, он делает это больше для меня или чтобы поймать, если я попытаюсь убежать.
В основном мы идем в тишине, которая кажется особенно жуткой в сумерках. Но иногда в тумане слышатся звуки. Шуршание. Царапанье. Даже раздается жалобный крик, похожий на птичий. Ее печальный вой навсегда врезается в мою память.
Впереди из тумана появляется огромная черная тень. Вырисовывается здание. Камень матово-черный, необработанный и зловещий. Ряд дорических колонн поддерживает острую вершину крыши. На фасаде выведено: «GIRGINAKKU». Библиотека. Две души охраняют вход, устремив взгляд в туман. Они прикованы цепями к железным ручкам дверей.
«Они меня не пустят. У меня нет читательского билета. Может, вернемся?» – пишу я и показываю это Ашену.
– Пустят, не волнуйся, – говорит он, его рука крепко держит меня за спину, не давая остановиться.
«Не, мне и так хорошо. Отведешь меня к себе, и я просто отдохну. Посмотрю что-нибудь на Нетфликсе».
– У меня нет Нетфликса.
«ТЫ ЧУДОВИЩЕ».
Ашен едва заметно смеется.
– Может быть, почитаешь книгу? Я знаю, где ее взять.
«Нет, все в порядке, я лучше займусь йогой. Или пойду на массаж в спа. Или просто буду смотреть в стену. В этом чертовом Царстве Теней у меня полно возможностей».
– Пожалуй, тебе стоит знать, что Уртур любит появляться без предупреждения и не очень любит гостей, – говорит Ашен, слегка улыбаясь.
«…Ясно. Тогда библиотека ужасов», – пишу я и тяжело вздыхаю.
Мы поднимаемся по ступенькам, и души, гремя цепями, открывают перед нами двери. Я пристально смотрю на ближайшего призрака, заставляя себя не отворачиваться. Его лицо лишено каких-либо выразительных черт. Тонкие губы, пергаментная кожа. Маленький нос. Клочья седых волос на круглой голове. Но глаза – электрически-голубые, окруженные дымкой. Он смотрит на меня и словно узнает. Следит за мной, пока я переступаю порог, наблюдая, пока двери не закрываются.
«Альфа-оборотень», – пишу я и показываю записку Ашену.
– Да, – говорит он, пока мы проходим через вестибюль, низкий потолок давит на нас тяжестью своей темноты.
«Что он сделал? Каково его преступление?»
– Я не знаю.
Я резко останавливаюсь, и Ашен тоже, когда я поворачиваюсь к нему лицом.
«То есть он прикован здесь, открывая двери для вас, Жнецов, уже черт знает сколько времени, а ты не знаешь, что он сделал?»
Ашен долго и молча смотрит на закрытую дверь. Слышно лишь, как мерцает пламя свечи за черным стеклом бра на стене.
– Нет, не знаю, – отвечает он, опуская на меня взгляд. Он убирает руку с моей спины. Я хмурю брови, перевожу взгляд с него на дверь и обратно. Пытаюсь найти повод для злости. Но вижу лишь печаль и вину, скрытые под слоями времени. И грусть.
Отворачиваюсь и иду к внутренним дверям, за дымчатым стеклом которых что-то подсвечивается. Я хочу поскорее покончить со всем и уйти отсюда. Хочу быть где угодно, только не здесь.
Я открываю дверь и замираю. Словно молния пронзает мои вены. Дыхание перехватывает не из-за размеров комнаты. Не из-за рядов древних книг, заполняющих полки до самого потолка. И даже не из-за душ, блуждающих в тенях.
А из-за трех черных мраморных плит, на которых золотыми нитями выгравированы имена.
На центральной плите – «Дом Урбигу».
Под названием Дома написано – «Жатва».
Первое имя в списке – Эмбер.
Пятое имя после нее – Аглаопа.
Эмбер похитила душу моей сестры.
И я за это убила не того Жнеца.
ГЛАВА 16
Черт подери.
Это не очень хорошо. Совсем не хорошо.
Начнем с того, что теперь я понимаю, почему Жнецы так рассержены. Хотя, они бы все равно злились, ведь я убила одного из них. Но убить случайно не того – это уже совсем плохо. В свою защиту скажу, я действительно верила, что это тот, кто шнырял возле Анфемоэссы, когда я вернулась на остров. У него был меч, которым убили Аглаопу, и заклинание от Сарно в обмен на свободу. Тот Жнец выглядел подозрительно, когда я увидела, как он рыскает в доме Аглаопы, поэтому мой вывод казался логичным.
...Ну, простите...
Наверное, поэтому Эмбер меня узнала. Если это она всадила нож в спину Аглаопе. Я даже не видела, кто это сделал, я только увидела серебряный меч, охваченный адским пламенем, пронзающий грудь Аглаопы. Я видела только страх в ее глазах. Не за себя, а за меня. Но даже узнав, что это сделала Эмбер, я все равно не понимаю, чего она хочет. А она точно чего-то хочет. Иначе она бы меня прикончила, как только увидела в Доме Урбигу.
Что еще хуже, так это то, что я, возможно, должна убить Эмбер, даже если она сестра Ашена. И, хочу я этого или нет, он мне нравится все больше. Конечно, все это очень сложно, учитывая, что я почти каждый день вру ему о том, кто я есть на самом деле. И это дурацкое заклинание, которое нас связало, тоже не помогает. И еще есть такая мелочь, что я как бы мертва, но на самом деле жива, что делает меня самым желанным трофеем для охотников на вампиров во всем мире. Не очень-то удобно, когда твой новый... приятель (ладно, «краш», но так… чуть-чуть) – каратель бессмертных. Короче говоря, убийство Эмбер будет воспринято очень и очень плохо.
Единственное, что немного обнадеживает, – это то, что я не узнаю ни одного из имен, перечисленных под записью об Ашене на камне. Тем не менее, на его счету почти в два раза больше душ, чем у кого-либо еще в Доме Урбигу.
«Молодец», – пишу я и делаю широкий жест в сторону его имени, как в рекламе по телевизору. Показываю ему большой палец вверх, с выражением сарказма на лице, когда он смотрит на меня.
– Да, наверное… – Ашен слегка морщится, переводя взгляд с моего лица на список имен под своим. – Если это утешит тебя, этот оборотень был настоящим мудаком, как ты любишь говорить, – говорит он, указывая на имя в середине списка. – Ты бы его ненавидела. Он выколол мне глаз и убил меня в мире живых.
«Он мне уже нравится. Мы бы с ним стали лучшими подружками. Расскажи еще». Я гляжу на Ашена и улыбаюсь, а он смотрит на меня с подозрением. «Что за Коул? У него так мало душ», – пишу я, указывая на имя Жнеца всего с тремя душами.
– Он новичок. И он меня бесит.
«Классно, скорее бы встретиться с ним. Держу пари, он мне тоже понравится».
Жнец тихо стонет и, легко коснувшись моей спины, направляет меня прочь от мраморных плит. В глубине души я хочу остаться, изучить имена, высеченные в камне. Узнать, кто отнял жизни у моих сестер, кто сразил друзей, врагов и тех, кого я когда-то любила. Но мой взгляд прикован к имени Аглаопы, пока мы не уходим.
Мы поворачиваем влево от вестибюля и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Над входом табличка, лаконичное «EKIMMU», начертанное черным металлом. Вампир. Мы входим в обширный холл, где стены уставлены рядами бесконечных книжных полок. В конце зала, на стене, мраморная плита. Сверху, золотыми буквами, высечено «KUD EKIMMU». Клан Вампиров.
Я отхожу от Ашена, словно ведомая невидимой силой, и приближаюсь к стене, вглядываясь в надпись. Под заголовком – имена моих сестер, тянущиеся бесконечной чередой: Гунура, Айя, Ламашту, Наная, Лигейя, Партенопа, Тельксиопа, Молпе, Аглаопа. И, в конце, мое имя: Леукосия. Каждое имя перечеркнуто черной или золотой линией.
Дыхание застревает в груди, словно дикий зверь в клетке. В голове – только то, что я потеряла. На сердце давит непосильная ноша воспоминаний, от которой не убежать.
Чувствую, как Ашен подходит ближе. Указываю на самое начало списка, прижимая к себе блокнот и ручку. Кровь бьется в висках, словно черный прилив, грозящий захлестнуть меня.
– Имена, зачеркнутые золотом, означают, что их души были собраны. Черным – тех, кто был убит иным способом: оборотнями, ведьмами, другими вампирами… Иногда и людьми. Имена без знаков принадлежат тем, кто, возможно, еще жив, хотя этот список неполный. Слишком много вампиров появилось в древние времена, чтобы отследить их всех. Но он постоянно обновляется.
