Текст книги "Тень на жатве (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Мы стоим у её основания. Я смотрю на закрытую дверь наверху. Вспоминаю последний раз, когда была здесь: музыка, пульсирующая в груди, ладони, влажные от предвкушения, вкус яда на языке. Тогда я поднялась по этим ступеням с одной целью – отомстить последнему, кто видел меня в огне.
Я получила своё. Заманила Бобби Сарно на крышу. Когда чары маскировки рассеялись, и в его глазах мелькнуло узнавание, я сжала его виски. Повернула голову, пока кости не хрустнули. Он рухнул к моим ногам. Я смотрела, пока он не замрёт, затем прыгнула с крыши, обратно в свою скрытую жизнь.
А теперь я здесь, и мне кажется, будто призрак Бобби Сарно рядом, будто он ждёт меня наверху. Это глупо, конечно. Его душа не застряла в Теневом мире и не привязана к этому месту. Он умер от моих рук, и возврата нет. И где-то в этой истории умерла и та версия меня.
Я бы убила его снова, не поймите неправильно. Но теперь мне не хочется просто прятаться. Та жизнь – не жизнь.
Я беру руку Ашена. Его кожа тёплая. Глубоко вдыхаю. Вот что значит жить.
– Всё в порядке, вампирша? – Ашен смотрит на меня с лёгкой улыбкой.
Я киваю, улыбаюсь в ответ, хотя в животе клубится тревога.
Мы поднимаемся по узкой лестнице, не разжимая пальцев. Клинок Ашена вспыхивает пламенем. На площадке он приоткрывает дверь. Прислушиваюсь – только крики птиц, шум машин внизу. Киваю, и он распахивает створку.
Крыша пуста. Бар не освещён, стулья перевёрнуты на столах. Осматриваем переулок, ничего подозрительного. Другая сторона, выходящая на улицу, тоже спокойна. Ашен встречает мой взгляд, в его глазах осторожное облегчение.
– Знаешь, Жнец, мне нравится выходить сухой из воды, – говорю я, направляясь к пожарной лестнице.
В ушах раздаётся оглушительный грохот. Ослепительный свет обжигает глаза. Объятия Ашена, и тысячи огненных игл пронзают мою кожу.
В воздухе пахнет серой и дымом. Болью и кровью.
А потом – ничего.
ГЛАВА 31
Глаза слипаются. Веки с трудом разлепляются, и я моргаю, пытаясь очистить взгляд от кровавой плёнки. Дым и пыль забивают лёгкие. Хочется кашлянуть, но острые обломки рёбер впиваются в грудь. Густая тёмная кровь сочится из бесчисленных ран. В руке что-то блестит – кусок металла, чужеродный, впившийся в плоть. Я шевелюсь, высвобождаю другую руку из-под тела. Пальцы дрожат от шока, когда я хватаю окровавленный гвоздь и выдёргиваю его из глубокой дыры между костей.
– Просто замечательно, – говорю себе, но не слышу ни собственных слов, ни звона металла, когда швыряю гвоздь на груду битого кирпича.
На мне лежит тяжесть, прижимающая рёбра к лёгким с каждым вдохом. Стону, кашляю, пытаюсь приподняться, но получается только перевернуться на спину. Запах крови удушлив. Моей. Джесси. Жнеца.
Опускаю взгляд. Тяжесть на груди – это Ашен.
Стискиваю зубы, рычу, превозмогая боль, и сбрасываю его массивное тело набок. Его рука безжизненно падает на обломки вокруг нас. Лица не видно – голова повёрнута в сторону. Подползаю ближе, раз за разом зову его по имени. Не слышу отчаяния в собственном голосе, но чувствую слёзы – они текут по щекам, обжигая порезы. Подкладываю руку под его лицо и поворачиваю к себе.
Его глаза смотрят в небо – пустые, невидящие.
– Ашен… Ашен, очнись.
Провожу по его исцарапанной крови коже сломанными пальцами.
– Ашен…
Наклоняюсь ухом к его груди, надеясь услышать хоть слабый стук, движение лёгких. Но ничего. Дрожащими пальцами ищу пульс на шее, дыхание на губах… ничего. Вопль отчаяния вырывается из самой глубины души, но в моих ушах он звучит приглушённо, словно через вату.
Клыки выдвигаются, и я впиваюсь в собственное запястье, поднося капающую кровь к его губам. Она стекает ему в рот, когда замечаю первый серый пепел, отделяющийся от его кожи и уносящийся вверх. Потом второй, третий, ещё и ещё – пока не теряю счёт. Они кружат вокруг и растворяются в воздухе. Потом свет, искры, дым, пепел, улетающий ввысь. Черты лица Ашена распадаются у меня в руках. Плоть превращается в прах, и я закрываю глаза, слёзы текут ручьём.
Я не слышу приближения удара. Острая боль взрывается в затылке – и мир, и всё моё горе исчезают.
Запах антисептика. Спирта. Липкость бинтов. Пластиков. И слабее – глина. Пыль.
Кирпичный завод.
Острая, неумолимая боль пронзает череп, затуманивая мысли. Лишь через мгновение понимаю: я снова слышу. Слева неровно пищит кардиомонитор. Ритм учащается.
Воспоминания всплывают, как обломки затонувшего корабля. Тяжесть тела Ашена на мне. Его пустой взгляд, устремлённый в небо. Пепел, рассыпавшийся у меня в пальцах и унесённый ветром. Слёзы катятся по вискам ещё до того, как я открываю глаза. Опускаю взгляд на левую руку – она прикована серебряными наручниками к больничной койке. Поворачиваю запястье, ловя свет, но татуировки уже нет.
Закрываю глаза, и плечи содрогаются от беззвучных рыданий.
– Ты плачешь по Жнецу? Что ты за koroleva piyavok? – спрашивает мужчина справа, его акцент ярко выражен. Поворачиваюсь к открытой двери.
Альфа.
Семён Абдулов прислонился к косяку, скрестив мощные руки на груди. Тёмные волосы зализаны назад. Бордовый костюм, чёрная рубашка, шелковый галстук – всё переливается под слишком яркими лампами. Его ледяные голубые глаза сужаются от самодовольной ухмылки.
– Хотя, возможно, именно поэтому ты столько лет живешь, а твои сородичи – нет. Ты непредсказуема. Почти всегда, – он отталкивается от двери, делает несколько шагов вперёд, окидывает палату оценивающим взглядом и снова останавливает его на мне. – Но не в случае с тем человеком. Я знал, что ты не устоишь перед шансом убить его снова. А нам нужно было, чтобы ты кормилась и выжила. Ты почти исцелилась, да?
Семён подходит ближе и тычет пальцем в мои рёбра. Кости сдвигаются под кожей, и я шипяще выдыхаю ярость.
– Почти, но не совсем, – ухмыляется он ещё шире. Семён отворачивается и направляется к стальному столу у стены, заслоняя собой склянки и инструменты. – Первые гибриды были, честно говоря, браком. Мы экспериментировали с вампирами, пока не нашли Арне Ларсена. Он был древнее других. Хотя и его результат... не идеален.
– Я заметила. Видела его в Царстве Теней. Огромный член, – цежу сквозь зубы.
Он оборачивается, удивлённо приподнимая бровь, затем разражается смехом.
– Любопытное наблюдение.
– Почему пришлось его ликвидировать? Не мог отучиться метить углы?
Семён снова смеётся, поворачиваясь к столу. Стекло звенит в его руках. Слышу щелчок открывающегося шприца.
– Мы не ликвидировали его, koroleva piyavok. Он умер из-за генетического сбоя.
– Но я чувствовала запах яда Крыло Ангела.
Он замирает, затем медленно поворачивается, держа шприц между пальцами, как сигарету. Его глаза, как два осколка арктического льда, скользят по моей коже. Улыбка расползается по его лицу.
– Это был его собственный яд.
Осознание утягивает меня на дно, словно приливная волна, отрывающая от берега. Я почувствовала запах яда рядом со ртом гибрида, но решила, что это дали ему. Мне и в голову не приходило, что его тело могло его произвести. Последствия... сила... у Семёна был бы неограниченный запас самого смертоносного яда для падших бессмертных и Жнецов.
Ритм кардиомонитора бешено ускоряется. Семен улыбается.
– Где вторая древняя? Где Зара? – спрашиваю, чувствуя, как в горле вяжет от страха.
Он поднимает шприц, любуясь серебристой жидкостью внутри.
– В безопасности. Далеко. Она... получилась куда лучше. Чем старше винтаж, тем чище результат, – он поворачивается спиной. – А ты будешь нашей лучшей работой. Первородный вампир. Наше оружие. И когда твой Жнец вернётся за тобой... он пронесет тебя в Царство Теней, как троянского коня. И ты истребишь всех Жнецов, пока не останется никого, кто сможет помешать нам править Миром Живых.
– Он мёртв, – шепчу я, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. – Заклинание, что связывало нас, исчезло.
Семён цокает языком и качает головой.
– Ну-ну. Ты же знаешь, что Жнеца так просто не уничтожить. Ведь у тебя уже получалось, хоть и с клинком Жнеца и заклятием Сарно. Мы же не использовали ничего, что помешало бы твоему Жнецу вернуться. Он нам ещё пригодится.
Я моргаю, не веря своим ушам. В груди вспыхивает надежда. Сердце бьётся так сильно, что отдает в висках. Семён бросает взгляд на монитор, усмехается и возвращается к столу.
– Я не буду вам помогать.
– У тебя не будет выбора. Что прикажет Альфа, то стая и исполнит. Это будет заложено в твоей новой природе.
Хрен там. Звучит как просто ужаснейшая идея.
Я дёргаю наручники, но серебро сковывает силу. Резкий лязг металла о металл заполняет палату.
– Не трать силы, koroleva piyavok. Так будет проще. Семён поворачивается, держа в руках иглу для забора крови и ещё один шприц, наполовину заполненный чёрной жидкостью. – Андрей! Приведи его, – кричит он.
Через мгновение из коридора доносятся шаги. Резина скрипит по отполированному полу. Я слежу за дверью, как в комнату въезжает пожилой мужчина с горящими чёрными глазами. Он сидит в инвалидном кресле. Его взгляд, острый как клинок, впивается в меня, словно не замечая высокого русского, который катит кресло.
– Ты знаешь, кто я? – голос старика низкий, хриплый, будто наполнен жидкостью. Он разражается кашлем. Его тело разрушается, я чувствую это по запаху тления. Органы, отравленные ядом. Кожа, покрытая сыпью и струпьями.
Я качаю головой. Понятия не имею.
– Я Адамен.
Вот дерьмо.
– Адамен Сарно. Отец Барбоссы.
Это очень, очень плохо.
– Я думала, ты мёртв, – говорю я, разглядывая морщины на его лице и редкие белые волосы, прилипшие к шелушащейся коже головы.
– У нас с тобой есть кое-что общее, помимо моего сына, – Адамен хватается за колёса кресла и с трудом подкатывается ближе. Каждое движение даётся ему тяжело. – Я инсценировал смерть, когда враги окружили меня. Прятался. Помогал Бобби завоевать власть среди ковенов. А когда мир изменился, я помогал ему строить бизнес, зарабатывать деньги, заводить связи. Создавать империю. А потом ты забрала у меня сына.
Я фыркаю. Да, Бобби был его сыном, но не невинным агнцем. И он точно был в центре стольких проблем, что рано или поздно кто-то пришёл бы за ним.
– Он сдал меня Жнецам. Сказал, где меня найти. А потом смотрел, как я горю. Он получил по заслугам, – рычу я, скаля зубы.
Семён подходит ближе, останавливаясь рядом с Адаменом. Старик закатывает рукав и протягивает руку. Его взгляд не отрывается от меня, даже когда игла вонзается в толстую вену на локте.
Семён вынимает иглу, отсоединяет пробирку и смешивает свежую кровь с чёрной жидкостью. Потом передаёт шприц старику и берёт другой, с серебристым содержимым.
– Я добровольно отдал свою силу, молодость и здоровье ради этого момента, – говорит Адамен. Он кашляет, вытирая мокроту салфеткой. Я чувствую запах крови. Кажется, что его тело разваливается на части у меня на глазах. А потом что-то меняется в его лице. Оно превращается из лица стареющего мужчины во что-то кошачье, а затем снова становится прежним, прежде чем я успеваю понять, что видела. Он делает это снова с коварной улыбкой, и на этот раз я понимаю, что это не было моим воображением.
– Оборотень, – шепчу я.
– Верно. Последний в своём роде. Магия в моей крови соединится с твоей и лишит тебя того, что у тебя есть, – его улыбка становится зловещей. – А теперь я посмотрю, как ты получишь по заслугам.
Я рвусь с цепей, рыча и шипя ему в лицо.
– Успокойся, маленькая пиявка, – Семён хватает меня за горло и прижимает к койке. Он залезает на неё, упираясь коленом в грудь. – Я приготовил для тебя кое-что особенное. В благодарность Адамену за его кровь и силу. Хочешь что-то сказать перед началом?
– Пошел нахуй.
Я плюю ему в лицо. Он смеётся.
– Как скажешь, – говорит он. Игла вонзается в шею, Семен нажимает поршень. Жидкий огонь растекается по венам. Он улыбается, смотря сверху вниз. – Чуток серебра. Недостаточно, чтобы убить, но достаточно, чтобы заглушить твой голос серены. Надеюсь, ты сказала все, что хотела.
Я корчусь в агонии.
Но это не мои последние слова.
Мои последние слова – шёпот надежды.
Ninmen Eslal.
ГЛАВА 32
Я даже не пытаюсь издать звук. Серебро жжёт так сильно, что я не могу сглотнуть. Адамен читает какое-то заклинание, но я не вслушиваюсь в слова. Просто корчусь от боли, пока слёзы струятся по коже, смешиваясь с потом, пропитавшим волосы.
Семён вынимает серебряную иглу из моей шеи. Ослабляет хватку на горле и берёт у Адамена шприц с чёрной жидкостью, обменивая его на пустой флакон. Вонзает в яремную вену.
– Сначала сыворотка ведьмы. Когда подействует – дадим волчью.
Он слезает с меня. Я слышу его шаги, удаляющиеся к столу. Зажмуриваюсь в беззвучном рыдании. Адамен продолжает говорить заклинания. Улавливаю отдельные слова: Namtud. Usutuku.
Возрождение. Воин.
Эта ведьминская сыворотка Семёна та еще хрень. Холодная, ледяная, до жжения. Чувствую, как она ползёт по венам, расползается по телу. Но кожа при этом горит. Пот стекает с линии роста волос, скапливается на груди. Порванная рубашка прилипла к телу, мокрая, противная.
Кардиомонитор пищит часто. Кажется, сейчас сердце выпрыгнет из груди. Желудок сжимается, желчь подкатывает к горлу.
Поворачиваю голову и выплёвываю фонтан крови на хлопковую рубашку Адамена. Он смотрит вниз с отвращением, потом мне в глаза, сверкая злобой.
Я беззвучно хриплю от смеха.
– Khristos, вот же бардак, – бросает Семён через плечо, закатывая глаза. Смеюсь ещё сильнее, несмотря на боль и страх, звеня наручниками о стальные поручни койки.
Смотрю на Адамена, который достаёт из нагрудного кармана платок и вытирает кровавую блевотину с подбородка.
И тут я вижу это.
Не фокусируюсь. Он не должен заметить. Смотрю на старика, но внимание моё на двери, что медленно закрывается за ним.
Слышу то, что другие не могут. Щелчок замка.
Чую слабый запах шалфея, сорванного на подоконнике в полнолуние, растёртого гранитным пестиком, сожжённого с восковой свечой.
Лампы мигают.
Адамен расширяет глаза. Я оскаливаю клыки в ядовитой ухмылке.
Он вдыхает, но не успевает позвать Семёна.
Оглушительный треск – и свет гаснет. Комната погружается во тьму, будто нас вышвырнуло в космос. Искры сверкают и падают с потолка, шипя на полу.
Коляска Адамена опрокидывается. Старик слабо вскрикивает, падая с грохотом. Шёпот заполняет воздух, обволакивая нас заклинаниями. Семён отбрасывается к стене вспышкой молнии.
Наручники на запястьях и лодыжках рассыпаются.
Я взлетаю с койки и набрасываюсь на старика. Он хрипит, пытаясь отползти от перевёрнутой коляски. Пальцы скребут полированный пол в последней бесполезной попытке. Я хватаю его за горло, поднимаю к себе и шиплю – но звука нет.
Старик смеётся.
– Ты больше не сможешь петь песенки, вампирша, – говорит он, и тонкая струйка крови стекает из уголка рта.
А ты – жить, старик. С оскалом из клыков и яда впиваюсь в его шею и разрываю её.
Трескучий электрический свет окутывает меня, окрашивая кожу в сияющий голубой. Я жадно глотаю кровь, пока вокруг формируется купол из чёрных искр. Чую знакомый запах Эдии. Она обнимает меня сзади, пока я высасываю последние капли из умирающего.
Слышу, как когти яростно скребут купол. Знаю без взгляда – это Семён, превратившийся и пытающийся прорваться. Раздаётся рвущий звук, и луч света пробивается через треснувшую поверхность сферы. Он не только выжил после удара молнией в человеческом облике, но и чертовски зол на это.
– Пора уходить, – говорит Эдия.
Прижимает меня к груди.
– Sabbi lillaam barbi lillaam, – её голос звучит, как аккорды в песне.
Купол взрывается, и мы падаем в кучу на пол её гостиной.
– Какого чёрта? – Эдия хватает воздух, переворачивает меня и морщится. Никогда не видела её такой встревоженной, даже когда она выкрала моё обгоревшее тело со столба. – Что с тобой случилось?
Качаю головой. Чувствую, как мозг стучится о череп. Отворачиваюсь в отчаянии. Слёзы текут по горящей коже, когда её ладонь скользит по моему лбу. Её прикосновение, обычно тёплое, теперь холодное.
– Ты вся горишь. Говори, что случилось.
Снова качаю головой.
– Говори со мной, Лу.
Бью кулаком по полу в ярости. Эдия отстраняется. Не открываю глаз. Не поднимаю головы. Делаю пишущий жест рукой.
Она вскакивает, хватает со стола блокнот и ручку, суёт мне в руки.
«Нет голоса», – пишу.
– Нет голоса? Здесь никого нет, только я. Никто не услышит.
«УКРАЛИ ГОЛОС».
– Что?.. – Эдия шепчет. Приподнимает мою голову, всматривается в глаза. Её взгляд скользит по коже, затем она отстраняется, осматривая горло. Вижу, как в ней разгорается магия, преображая глаза, будто смотрю в сердце вселенной, где звёзды кружатся, как галактики. – Серебро?
Пальцы Эдии мягко скользят по моей шее, она закрывает глаза. Находит точное место, куда вошла игла с ядом, лишившим меня голоса. Начинает заклинание, но горло горит так, что я не выдерживаю. Хватаю её за запястье, беззвучно умоляя остановиться.
– Боже, – шепчет она, окидывая взглядом мои руки, потом смотрит на меня. Звёзды в её глазах гаснут, возвращаясь к привычному тёплому чёрному. – Здесь ещё и заклятие, Лу.
Жжение в горле сталкивается с холодом сыворотки в крови. Чувствую колющую боль, будто иглы вонзаются в глазницы. Кончики пальцев немеют.
– Где Жнец?
«Убит. Вернулся в Царство Теней», – пишу, едва удерживая ручку. Онемение поднимается по рукам, проходит запястья. Язык кажется слишком толстым во рту.
– Что они в тебя вкололи?
«Не знаю. Кровь Адамена. Что-то чёрное».
Рука дёргается по странице. Руки и ноги дрожат. Падаю на пол, и последнее, что слышу – Эдия зовёт меня по имени. Мир темнеет.
Очнувшись в дрожи и смятении, вижу Эдию, склонившуюся надо мной с холодной тряпкой. Пытаюсь говорить, но звука нет. На мгновение думаю, что это сон, кошмар. Но вижу отчаяние в её глазах – это реально. Я не могу издать звук. Ни горького смеха над иронией судьбы. Ни песни, чтобы порадовать Эдию. Ни крика скорби. Ничего.
– У тебя был припадок, – тихо говорит она. Провожу языком по зубам, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса.
«Какой урод насрал мне в рот?» – пишу.
Эдия почти улыбается, видя записку. Подаёт чашку с подогретой кровью и кивает на вторую с дымящимся зельем.
– Ferula asafoetida и другие травы. Вроде помогло.
«Отлично. Надеюсь, не повторится. Будем здоровы».
Она наблюдает, как я пью кровь, склонив голову. Жар не спал. Пальцы уже не немеют, но слабость осталась, даже писать тяжело.
«Спасибо. Без тебя они бы продолжили».
– Что ты имеешь в виду?
Ждали, пока подействует сыворотка ведьмы. Потом должны были ввести волчью. Хотели сделать из меня гибридное оружие против Царства Теней. Превратить мой яд в ангельский.
– Крыло ангела? Ты бы... производила его?..
Киваю. Рука снова дрожит, глаза опять колет. Хлопаю в ладоши, указывая на вонючее зелье. Эдия подаёт, я делаю глоток, боль отступает, тремор прекращается.
– Возможно, твоё тело бунтует, – хмурится она. – Может быть, именно это и происходит с твоим телом, Лу. Какой бы процесс они ни начали, он уже начался, но ещё не завершён. Очевидно, что эта сыворотка что-то делает. Но, может быть, твоему телу нужно то, что должно произойти дальше, чтобы стабилизироваться.
«Ни за что. Ты не видела член того гибрида. А если у меня вульва станет как парашют?»
Эдия усмехается, проводя рукой по моей щеке.
– Рада, что твое извращенное чувство юмора не украли. Но надо понять, что с тобой, пока не стало хуже. Ты виделась с тем аптекарем в Каире?
Киваю.
– Хорошо. Он благосклонен к вампирам. Отправимся к нему, он поможет, – она подкладывает подушку под мою голову. – Лежи, не двигайся. Я приготовлю портал.
Я киваю и закрываю глаза. Прислушиваюсь к звукам, которые издает Эдия, проносясь по кухне, открывая дверцы шкафов и бормоча себе под нос. Слышу, как пестик перетирает ароматные травы в ступке.
– Нужны сосновые иглы, – говорит Эдия, выходя на крыльцо. Шаги удаляются к сосне.
Через мгновение слышу новые шаги на лестнице.
Но это не Эдия.
Шаги медленные, твёрдые, но не тяжёлые. Каблук каждого ботинка с силой ударяется о пол. Запах серы доносится до меня из открытой двери.
– Леукосия, – мурлычет голос.
Я стону без звука.
– Ты видала и лучшие дни.
Открываю глаза. Эмбер склоняется надо мной.
– Не волнуйся, твоя ведьма в порядке, – говорит она, улыбаясь своей милой и ядовитой улыбкой. Её взгляд медленно скользит от моих пропитанных потом волос к окровавленным ботинкам и обратно. – Выглядишь ужасно.
Показываю ей средний палец. Рука дрожит от ярости и слабости. Жгучая боль пронзает глаза, и я тянусь за чашкой отвара Эдии. Эмбер с нескрываемым интересом наблюдает, как я делаю глоток и подавляю желание выплеснуть его ей в лицо.
– Они начали с тебя, но не закончили, – её губы искривляются в усмешке. – Впечатлена. Я просила лишь узнать секрет оружия. А не стать им.
«Пошла нахуй», – беззвучно шевелю губами.
– Не переживай, мы выясним, как завершить начатое, – она хватает меня за руку, поднимая на ноги.
В комнату входят два незнакомых Жнеца, и Эмбер поворачивает голову, не отрывая от меня взгляда.
– Заберите зелье и ведьму. Затем сожгите дом, – приказывает Эмбер. – Мы возвращаемся в Царство Теней.
ГЛАВА 33
– Это место просто ужас, – тихо говорит Эдия, когда из тумана появляется чёрная карета, запряжённая вереницей душ. Цепи, свисающие с их шеи, лязгают, ослабевая, когда карета останавливается.
«И не говори», – мысленно отвечаю я, с усталой полуулыбкой глядя на неё. Её хватка на моём плече сжимается.
Цепь, обвитая вокруг горла Эдии, дёргается, излучая тусклый свет. Это предупреждение от стража, стоящего позади нас и привязанного к другому концу: не пытайся ничего глупого. Не то чтобы она могла, с зачарованной обсидиановой цепью на шее, заглушающей её силу. Меня стражи даже не утруждаются связывать. Я не в состоянии никому угрожать.
Дверца кареты распахивается, и Эмбер первой заходит внутрь. Эдию и меня толкают вперёд стражи-Жнецы, Эдия входит следующей, подтягивая меня за собой. Стражи следуют за нами, захлопывая дверь, и карета дёргается с места.
– Приятно вернуться, не так ли, Лу? – спрашивает Эмбер, скрестив ноги и одаривая меня хитрой и коварной улыбкой. Я показываю ей средний палец. Её улыбка расширяется.
Я отворачиваюсь, наблюдая за туманом за окном, пока мы проезжаем по темным улицам Царства Теней. Мне хочется задать Эмбер тысячу вопросов об Ашене. Спросить, в порядке ли он, очнулся ли. Ранен ли он или испытывает боль. В безопасности ли он, насколько это возможно здесь, в этом месте. Хочу знать, пытался ли он найти меня, хотя проход его поместья был закрыт, когда мы прибыли туда с Эмбер. Она, должно быть, пришла другим путём. Может, уже была в Мире Живых. Наблюдала. Ждала.
Голос Ашена в моей памяти натягивает тугую струну на сердце. Если ты окажешься в ловушке в Царстве Света, я все равно найду тебя. Я закрываю глаза и кладу голову на плечо Эдии, повторяя эти слова в уме, представляя тепло его прикосновения на коже. Моё сердце так же болит, как и всё остальное во мне. Я дрейфую к грани сна, но это остров, до которого я так и не добираюсь в тёмном и пустынном море.
Каждая секунда ощущается как минута, каждая минута – как час. Наша карета медленно пробирается извилистым путём сквозь туман и сумерки. Пот всё ещё покрывает моё тело скользкой плёнкой. Онемение в пальцах то приходит, то уходит. Иногда глаз колит, но в тесной чёрной карете припадков не происходит.
Эдия стучит по моей руке, и я с усилием открываю глаза. Впервые меня посещает мысль, что я не просто больна. Я, возможно, умираю. Когда я смотрю на Эдию, понимаю, что та же мысль уже засела в её мозгу, как заноза. Она хмурит брови. Я слышу неровный ритм её сердца, пока тревога нарастает. Она пытается успокаивающе улыбнуться, но это выходит фальшиво.
– Ты это раньше видела? – спрашивает она, указывая на окно. Туман здесь менее плотный. Видно на некоторое расстояние. Мы на длинном мосту над заливом чёрной воды, которая кажется слишком густой и маслянистой. Волны движутся неестественно, будто существа шевелят течение под поверхностью.
– Залив Душ, – говорит Эмбер, наклоняясь вперёд и устремляя взгляд к горизонту. – Здесь отбросы человеческой цивилизации страдают вечность. Разве не прекрасно?
– Не особо, – отвечает Эдия.
Я качаю головой.
Эмбер улыбается. Искры и пепел в её глазах танцуют от удовольствия.
Мы достигаем конца моста, и туман сгущается, но я всё ещё различаю чёрные мраморные блоки высоких ворот в дымке, когда наша карета пересекает порог. Горгульи нависают над стражами, стоящими на посту, серебряные копья с огненными наконечниками направлены в тусклый свет скрытого солнца.
Дорога изгибается, и мы останавливаемся у высокого здания из того же отполированного чёрного мрамора, что и ворота, внушительного и неприветливого. Факелы колышутся по обеим сторонам тяжёлых железных дверей, ряд стражей в доспехах выстроился по сторонам. Мы выходим из кареты, и она скрипя удаляется в бездну серебряного тумана.
«Наше такси не будет ждать, похоже», – жестикулирую я Эдии. На её лице – самое яростное, боевое выражение, и я обожаю её за это. Единственное, что выдаёт её реакцию на моё тревожное сообщение, – лёгкое подёргивание губы.
Эмбер ведёт нашу группу по широкой лестнице ко входу, не утруждаясь проверить, идём ли мы следом. Жнецы позади подталкивают нас. Стражи у дверей с усилием распахивают их, и мы проходим в зал теней.
Ритм моего сердца удваивается. Я не вижу так хорошо, как обычно. Глаза режет, и я спотыкаюсь от боли. Эдия хватает меня за руку и шепчет слова поддержки на ухо. Продолжай, Лу. Сосредоточься на звуке моего голоса. Шаг за шагом. Страж дёргает цепь в очередном предупреждении, и она отвечает ему рычанием. Но не сдаётся. Не останавливается. Продолжает свой успокаивающий монолог, даже когда я спотыкаюсь. Даже когда я останавливаюсь, чтобы выблевать кровь на скользкий чёрный пол. Даже когда закрываю глаза и опираюсь на неё, пока мы идём.
И я цепляюсь за то, что может удержать меня на плаву среди волн неумолимой боли. За то, что не могу сдаться, потому что Эдия нужна мне так же, как я нужна ей. Я должна вытащить её из Царства Теней. И я думаю об Ашене, он должен быть где-то здесь. Мне нужно найти его, даже если у меня нет способа заклинания, чтобы связать нас. Даже если это будет лишь последний взгляд или последнее слово, чтобы сказать ему, что я чувствую. Что я не просто падаю в любовь – я уже на самом её дне. Она поглощает меня так же, как отчаяние от незнания, где он. И я думаю, что у меня не так много времени, чтобы сказать ему это, потому что в таком состоянии я долго не протяну. У меня может не быть другого шанса.
Мы идём, кажется, целую вечность. Наши шаги эхом отражаются от каменных стен, окружающих нас, как гробница. Я пытаюсь представить хорошие вещи, когда боль наступает. Чувствую, как шаги Эдии замедляются рядом, и открываю глаза.
Пространство расширяется в огромный зал, уходящий вверх на несколько этажей. Чёрный дым поднимается по стенам, как обратный водопад. Перед нами – возвышение, освещённое лучами света из окна позади нас, которое, должно быть, находится выше слоя тумана. Мы замедляем шаг и останавливаемся.
На платформе стоят три Жнеца.
В центре – высокий мужчина, немолодой, но всё ещё красивый, с седыми прядями в тёмных волосах и аккуратной бороде. Его рука сжимает длинное металлическое копьё, опирающееся о пол.
Слева – женщина со светлой кожей и волнами рыжих волос, спадающих на плечи. Её руки сложены у талии, выражение лица спокойное, но наблюдательное.
Справа – Ашен.
Я закрываю глаза и склоняю голову, переполненная облегчением. Оно разливается по моим венам, как успокаивающая сыворотка, и на мгновение мне кажется, что оно охлаждает горящую кожу и унимает боль. Слёзы жгут глаза, и, когда я открываю их, они катятся по моей коже, принося прохладу.
Выражение Ашена нечитаемо. Я вижу, как поднимается и опускается его грудь. Почти чувствую запах чернил и табака, который утешил бы меня, окажись я в его объятиях. Я встречаюсь с его глазами и вижу искру пламени в зрачках. Не знаю, какие мысли скрываются за ними. Всё похоронено глубоко под слоями брони, копившимися веками.
– Отлично сработано, Эмбер, – говорит мужчина, когда Эмбер отделяется от нашей группы, подходя ближе к возвышению. – Когда ты говорила об оружии, которое поставит Царство Света на колени, я едва верил. Но теперь вижу. Она действительно сияет очень ярко. Я вижу печать их обещания на её душе.
Я перевожу взгляд с мужчины на Ашена и обратно. Кончики пальцев немеют. Я не чувствую их, когда вцепляюсь в руку Эдии.
– Не только это, мастер Эшкар. Она – Леукосия, последняя из первых сирен. Та, что даровала Хакану вечную смерть на острове Анфемоэсса, – говорит Эмбер, оглядываясь на меня с улыбкой, полной злобы и удовольствия. Слышу резкий вдох двух незнакомых Жнецов на возвышении, их потрясённые взгляды метаются между мной и Эмбер. Я смотрю на Ашена. В его взгляде – ярость и решимость, когда он бросает его на Эмбер. Он снова встречается со мной глазами, и мне кажется, что он готов разнести эту комнату на части.
– Правда? – спрашивает женщина, и Эмбер уверенно кивает. – Как это возможно?
– Она инсценировала свою смерть. Уверена, эта ведьма замешана. Возможно, мой брат сможет подтвердить детали, – Эмбер поворачивается на каблуке, упираясь острым концом в пол и приковывая взгляд ко мне. – Ведь ничего из этого не было бы возможно без него.
Моё сердце бешено бьётся о рёбра.
– Завоевать доверие Леукосии, заманить её сюда... привести к врагу... использовать её, чтобы раскрыть их секреты.
Мои лёгкие горят.
– Выпустить стаю гиен в Дом Урбигу было особенно гениально с его стороны. Ничто так не укрепляет доверие и привязанность, как совместная борьба с опасностью, да, братишка?
Я перевожу взгляд на Ашена. Его глаза прикованы к Эмбер. Он ничего не говорит. Ни подтверждения. Ни отрицания. Ни малейшего волнения от того, что я разваливаюсь на части прямо перед ним.
Отчаяние прорывается сквозь мою грудь. Я пытаюсь успокоить своё сердце, ощущаю, что будто осколки сейчас проткнут кожу. Боль пронзает глаза. Мои ноги и руки дрожат. Я падаю на колени прежде, чем Эдия успевает поймать меня. Меня трясёт, но я остаюсь в сознании достаточно долго, чтобы Эдия выхватила термос с её зельем у одного из стражей и влила жидкость мне в горло. Она обнимает меня, пока судороги не стихают.
– Что с тобой, вампир? – спрашивает Эшкар, когда Эдия поднимает меня на ноги. Она знает меня лучше всех. Знает, что я не хочу корчиться на полу. Я вытираю слёзы и глотаю горечь, поднимая глаза на мужчину с самым яростным взглядом, на который способна. – Говори.
– Она не может, – говорит Эдия.
– Это ложь. Может, – резко возражает Эмбер.
