Текст книги "Палач и Черная птичка (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Желчь скапливается у меня в желудке, когда Дэвид улыбается и поднимает свой бокал.
– За ночную прогулку по городу, – он допивает остатки окровавленного вина и ставит пустой бокал на стол.
– На, забери, – рука Слоан поднимается, словно в замедленной съемке, ее ладонь раскрыта, «Глок» лежит на ней, как подношение. – Не очень люблю огнестрельное оружие.
Глаза Дэвида вспыхивают предвкушением, когда он тянется за пистолетом, его взгляд прикован к смертоносному призу.
И в момент, когда его пальцы касаются рукояти, другая рука Слоан делает выпад вверх. Сверкает серебро, спрятанное у нее в руке.
Дэвид рефлекторно отшатывается. Кровь разбрызгивается по «Глоку», падающему на пол. Он тянется к ней другой рукой, но Слоан слишком быстра. Удар сверху вниз рассекает ему другое запястье. Дэвид рычит от разочарования, но рычание переходит в вопль боли, когда она пинает его по ноге и ставит на колени.
Когда он падает, я вижу скальпель.
Который скользит в выемку во впадине его горла острым краем. Слоан режет плоть надвое по всей длине его горла вверх, крепко держит лезвие в руках.
Она останавливается у кончика его подбородка, глубоко у кости.
Дэвид издает булькающий, отчаянный выдох через зияющую щель. Струйка крови заливает лицо Слоан. Она не моргает, поглощая каждую деталь его боли и ярости. Ее улыбка торжественно мрачнеет, пока его тускнеющие глаза смотрят в ответ.
– Правда не люблю огнестрельное оружие, – говорит она и крепко сжимает его волосы в кулаке. Другой рукой вытаскивает лезвие. – Слишком громко. Никакой утонченности.
Она вонзает скальпель ему в глаз. Крик Дэвида – это не что иное, как всплеск алых брызг.
Затем она позволяет ему упасть на пол.
Кровь растекается густой лужей по кафелю. Слоан стоит спиной ко мне, наблюдая за дергающимся Дэвидом, и даже когда тот замирает, она остается там, глядя на него сверху вниз, как будто ей нужно удостоверится, что он больше не встанет.
– Ты в порядке? – спрашивает она, не оборачиваясь, ее голос звучит тихо и хрипло.
Я осматриваю свою кровоточащую руку в том месте, где содрана кожа. Щека и ребра пульсируют в тех местах, где я получил первые удары. Штопор все еще позвякивает в такт учащенному биению моего сердца, но, вероятно, это выглядит хуже, чем есть на самом деле.
– Я бы не прочь встать с этого стула, но да. Со мной все будет в порядке.
Слоан кивает, затем замолкает, ее взгляд все еще прикован к телу на полу.
– Слоан…
Она не двигается.
– Слоан, любимая…
– Нет.
– Эм… Черная птичка?
По-прежнему ничего.
– …Персик?
Ее голова поворачивается в сторону, и она пронзает меня взглядом через плечо. Но там слезы текут сквозь кровь, разбрызганную по щекам.
– Я же сказала, что порежу тебя, если ты еще раз меня так назовешь.
– Тогда Черная птичка, – я слабо улыбаюсь ей. В ее глазах беспокойство, когда она смотрит на меня, но и еще боль, которая поглощает мою душу. – Любимая, я…
– Заткнись, – рявкает она и достает свой телефон из кармана. Мгновение спустя гудки сменяются голосом моего брата.
– Молодчинка. Мой друг, Конор, прямо за дверью. Хочешь, чтобы он вошел? – спрашивает Лаклан.
– Нет. Хотя спасибо, что прислал подкрепление.
– Ты в порядке?
– Конечно, – Слоан наблюдает за мной через плечо. Слезы все еще застилают ее глаза, хотя взгляд, который она бросает на меня, чертовски убийственный. – Твоему братцу-засранцу нужна… кожа. И мне бы не помешала помощь с уборкой.
Лаклан хихикает.
– Фионн уже в пути. Я знаю кое-кого для уборки – дай мне на это час. Конор будет пока что следить за дверью, – повисает пауза, и когда Лаклан заговаривает снова, его голос звучит мягко и серьезно. – Спасибо, что присматриваешь за моим братом, Слоан.
– Выйди из видеотрансляции. Не хочу, чтобы ты наблюдал на случай, если я передумаю и грохну его.
– Сделай одолжение, вместо этого крепко поцелуй его, – говорит Лаклан.
Она отвечает обиженным ворчанием и отключает звонок, со звоном бросая телефон на стол.
Затем поворачивается ко мне, ее глаза сверкают, а руки скрещены на груди.
– Я расцениваю это как победу.
– Справедливо.
– Тогда у меня три из пяти.
– Заслужила. Полностью.
– И я все еще очень зла на тебя.
– Я понимаю, любимая.
– Хочу пырнуть тебя ножом.
– Да, в этом есть смысл. Но, пожалуйста, только не в член. И не в яйца. И не в мое симпатичное личико.
Губы Слоан дрожат. Жесткое выражение лица меняется и превращается в стоическую маску, которая опять разбивается вдребезги. Красные брызги и разводы на ее лице так красивы, а слезы для меня – мучение.
– Ты разбил мне сердце.
– Я знаю, любимая. Мне жаль. Мне чертовски жаль. Ты же знаешь, что я сделал это, чтобы увести тебя от него, да? Я должен был вытащить тебя отсюда, иначе он бы тебя убил.
Слезы в глазах Слоан переливаются и блестят, собираясь у линии ресниц.
– И я заслуживаю любви, – она тычет своим окровавленным пальцем в мою сторону, подчеркивая каждое слово. – Понятно тебе?
Я отчаянно хочу прикоснуться к ней, лишь на мгновение, просто видеть мне недостаточно.
– Любимая … пожалуйста… освободи меня, чтобы мы нормально поговорили, – на лбу Слоан появляются морщинки, когда она пытается сохранить свою свирепость и терпит неудачу, и когда я слегка улыбаюсь ей, она ничего не может с собой поделать – ее взгляд опускается на мой шрам и задерживается там. – Давай же, Черная птичка. Разреши встать и доказать, что я чертовски сильно люблю тебя. И взять аптечку у двери, если ты не против.
Ее свирепый взгляд возвращается.
– Ну ладно, тогда я просто истеку кровью на полу, круто… но можно хотя бы со стула встать? Желательно без лишних ножевых ранений.
После еще одного долгого колебания она подходит и начинает развязывать узлы, сначала те, которыми стул привязан к опорной стойке, а затем те, что туго затянуты вокруг моих конечностей. Последняя веревка, упавшая на пол, та, что удерживала мое раненое запястье.
Я вскакиваю со стула, как только она исчезает.
Боль притупляется потребностью, я выдергиваю штопор из руки и хватаю Слоан, когда она отступает, прижимая ее к себе в отчаянных объятиях. И благодарю каждого бога, которому никогда не молился, когда она обнимает меня в ответ. Она утыкается лицом мне в грудь и пропитывает футболку всеми страхами, которые прятала.
– Я думала, что опоздала, – повторяет она снова и снова. – Прости, Роуэн. Слишком долго разгадывала твои подсказки.
Я беру ее лицо в ладони и смотрю в широко раскрытые карие глаза. Боль подступает к горлу, пока я наслаждаюсь этим моментом, просто смотрю на нее, чувствую ее тепло на своей коже. Я почти потерял все. Но она здесь, с имбирным ароматом и черной подводкой для глаз, размазанной по коже, веснушки усеяны пятнышками крови. Складки пролегают по ее лбу и нахмуренным бровям, когда ее взгляд мечется между моими.
Она никогда не была так красива.
– Ты не опоздала, Черная птичка. Как раз вовремя.
Она пытается улыбнуться, но не выходит. Ее ямочка – всего лишь слабое углубление на коже. И я знаю, что ложь, которую я ей сказал, – самая опасная, потому что я взял ее неуверенность как оружие. Даже если я сказал это только для того, чтобы спасти ее, подобные слова как порезы остаются глубоко и заживают медленно.
Опускаю голову и смотрю ей в глаза, удерживая ее лицо в своих ладонях.
– Слова о том, что ты не заслуживаешь любви – полная чушь. Ты просто ждала того, кто полюбит тебя такой, какая ты есть, а не такой, какой тебя хотят видеть. Я могу это сделать, если позволишь, – прижимаюсь своими губами к ее и ощущаю вкус соли и крови, но отстраняюсь, не углубляя поцелуй. – Я до смерти обожаю тебя, Слоан Сазерленд. Я хотел тебя с того первого дня у Бриско. Я любил тебя много лет. И не перестану любить. Никогда.
Взгляд Слоан опускается на мои губы и остается там. Она кивает.
– Может, ты и психопатка, – говорю я с усмешкой, когда ее глаза сужаются, – но ты моя психопатка, а я твой. Поняла?
Когда она отрывает взгляд от моих губ, то наконец улыбается.
– Ты все равно ужасен.
– А ты все равно любишь меня.
– Да, – говорит она. – Люблю.
Слоан приподнимается на цыпочки и обхватывает руками мой затылок, притягивая ближе, пока ее лоб не прижимается к моему, ее дыхание ласкает мои губы сладким ароматом.
– Я правда этого хочу, – шепчет она. – И тебе придется постараться еще больше, чтобы избавиться от меня, потому что я никуда не денусь.
– Я тоже, Слоан.
Когда она прижимает мои губы к своим, я понимаю. Чувствую это в каждом ударе, который пульсирует в моей кровоточащей плоти. Знаю, что мир может повернуться в любую сторону и разрушить любую реальность, но мы в любой жизни будем стараться ради друг друга.
23
ПИГМЕНТ
СЛОАН
– Мы опаздываем, – говорит Роуэн. Но ему все равно. Наверное.
Потому что его руки зарываются в мои волосы, а голова запрокидывается назад, когда я заглатываю его член.
– Господи, Слоан. Почему у тебя это так чертовски хорошо получается?
Я мычу и обхватываю его яйца свободной рукой, а другой погружаю пальцы в свою киску. Когда снова стону, он опускает взгляд, его глаза темнеют от желания.
– Блять, обожаю смотреть, как ты трогаешь себя, – шипит он. Мои глаза закрываются, когда я провожу пальцами по своему клитору. Преякулят стекает по моему языку. – Лучше побыстрее кончай, потому что я уже на грани, и нам нужно идти.
Я замедляю движение пальцев, скольжу губами по головке его эрекции и улыбаюсь.
Моя дерзость встречена рычанием. Рука Роуэна летит к моему горлу и перехватывает хихиканье, которое просилось наружу.
– Ты ведешь себя как негодяйка, – говорит он, когда я провожу языком по нижней части его эрекции и сверлю его самым невинным взглядом. Его рука сжимается. – Забыла, что случилось, когда ты в последний раз вела себя так?
Я пожимаю плечами, хотя совершенно точно ничего не забыла. Когда несколько недель назад я решила надавить на его кнопки и проигнорировать большинство его приказов, оседлав его член, он похитил меня, когда я возвращалась домой после посиделок с Анной, завязал мне глаза, привязал ремнями к столу в ресторане, чтобы съесть весь ассортимент деликатесов с моего обнаженного тела. Он ласкал меня часами, поливая карамельным соусом мои соски, посасывая, трахая, капая холодными взбитыми сливками на пирсинг, а потом начисто вылизывал. Каждый раз, когда я молила о пощаде, он смеялся.
«Хорошие девочки получают вознаграждение», – сказал он тогда, убавляя вибрацию анальной пробки, которую вставил мне в задницу после того, как связал. Он замедлил ритм своих движений, входя в меня, не доводя до оргазма. «А негодяйки – наказание».
Он выскользнул из меня, дрочил до тех пор, пока не разбрызгал свою сперму теплыми струями по моей груди, а потом начал все сначала.
Вероятно, это произвело эффект, противоположный тому, на что он рассчитывал, потому что тот вечер стал моим любимым.
– Это и есть твой ответ? – говорит он, его глаза смертоносны и темны. – Просто пожать плечами? Я считаю, что это довольно дерзко.
Я вздыхаю и лижу свой путь обратно к головке его эрекции, обхватывая его яйца.
– Возможно, я солгала насчет времени встречи, – отвечаю я, поглаживая его член по всей длине и щедро облизывая кончик. – У нас есть еще час.
Мои глаза не отрываются от лица Роуэна, пока эта информация оседает в его переполненном эндорфинами мозгу.
– Ох, блять, спасибо, – наконец произносит он и погружается в жар моего рта. – Заставь себя кончить, или, клянусь богом, я увезу тебя в какую-нибудь отдаленную хижину и накажу на три дня.
Роуэн Кейн всегда угрожает, но я в эти моменты наслаждаюсь.
Он ослабляет хватку на горле, но удерживает меня неподвижно, когда я опускаюсь перед ним на колени и беру его член так глубоко, как только могу. До самой стенки горла. Искаженные, сдавленные звуки подстегивают ритм его толчков. Другой рукой я погружаю пальцы в свою киску, пока они не покрываются влагой и спермой, которую он там оставил.
Убираю скользкие пальцы, перемещаю руку к заднице Роуэна. Он вздрагивает, когда я массирую тугое кольцо, а затем просовываю палец внутрь.
– Ох, черт, Слоан…
– Используешь свое стоп-слово?
– Блять, нет.
Я ухмыляюсь и добавляю второй палец, нежно поглаживая, пока не нахожу точку, от которой он дрожит.
– Какой хороший мальчик, – воркую я слащавым тоном. – А хорошие мальчики получают награду.
Я обхватываю его член и сосу.
Из груди Роуэна вырывается раскованный звук удовольствия, пока я трахаю его пальцами и заглатываю эрекцию. Другой рукой обвожу клитор, приближаясь к оргазму, которого он от меня потребует. И когда чувствую, как его тело напрягается, именно это он делает. Требует.
– Черная птичка, тебе лучше кончить сейчас же, потому что ты убиваешь меня, и я клянусь гребаным богом…
Я разваливаюсь на части, когда его член погружается в глубь моего горла, хнычущим стоном вызываю вибрацию по всей его длине.
Его слова каждый раз выводят меня из себя.
Мгновение спустя Роуэн рычит, горячая сперма заливает мой рот. Я проглатываю каждую каплю и растягиваю удовольствие, пока не убеждаюсь, что он выдохся, тонкая струйка пота блестит на его обнаженной груди, он судорожно вдыхает.
– Нам пора, – говорю я с коварной улыбкой, вынимая пальцы из его задницы. – Мы опаздываем.
Роуэн бросает на меня равнодушный взгляд, который длится недолго, затем целует в лоб, потом мы приводим себя в порядок, одеваемся и выбегаем за дверь.
Каждый шаг под теплым июньским солнцем, заставляет мое сердце колотиться, но не от тревоги, а от волнения. Если Роуэн и нервничает, то не подает виду. Он рассказывает историю о Лаклане из подростковых времен, пока мы гуляем по улицам города, с переплетенными пальцами, а другой рукой я обхватываю самый большой шрам на его предплечье. В ту ночь, когда это случилось, Фионн тщательно обработал рану и использовал Дермаграфт12, чтобы заменить отсутствующие ткани, и с той ночи Роуэн старательно ухаживал за раной. И скоро шрам превратится во что-то прекрасное.
Ему это понравится. Я точно знаю.
По дороге на встречу мы останавливаемся в ателье Кейн, входя внутрь под аромат кожи и звуки инди-музыки. Я сдерживаю улыбку, задаваясь вопросом, слушает ли Лаклан песни Ларк, и когда смотрю на Роуэна, думаю, что он, возможно, задается тем же вопросом.
– Слышь, старый придурок. Над чем работаешь? – говорит Роуэн, когда Лаклан отодвигает свое потертое вращающееся кресло от стола и бросает что-то похожее на очки для чтения рядом со шкурой, которую вырезает.
– Изготавливаю на заказ седельные сумки для мотоцикла «Харлей». Если бы я сам не мог надрать тебе задницу, клиент с радостью сделал бы это за меня, – парирует Лаклан. – И я всего на два года старше тебя, дебил.
– Тогда зачем носишь стариковские очки? Будто хочешь разгадать кроссворд и заснуть в кресле от «La-Z-boy13», – говорит Роуэн, подмигивая мне.
– Отвали. Че тебе надо?
– Вообще-то, у меня есть небольшая просьба, – говорю я, подходя на шаг ближе к дерзкому старшему брату Роуэна.
– Ах, сама леди-паук пришла просить меня об одолжении, – говорит Лаклан с коварной ухмылкой, откидываясь на спинку.
– Вообще-то, ты мне должен.
– О, правда? За что?
– За спасение твоего младшего брата.
– Если я правильно помню, – говорит Лаклан, постукивая одним из своих унизанных кольцами пальцев по подбородку, – я помог навести порядок на твоем грязном месте убийства и стер все записи о существовании некоего Дэвида Миллера из анналов14 историй серийных убийц. Так что, я бы сказал, мы квиты. Всегда пожалуйста.
Я закатываю глаза, и Роуэн ухмыляется рядом со мной.
– Отлично. В таком случае, одолжение Ларк Монтегю.
Наступает мгновение колебания, потом Лаклан решительно произносит:
– Черт возьми, нет.
– Ну же, – отвечаю я, мой голос граничит с плаксивой мольбой, когда я делаю еще один шаг ближе. – Ларк переезжает в Бостон в те числа, когда нас не будет. Просто помоги ей перевезти вещи в новую квартиру, пожалуйста. У нее их не так уж много.
– Почему не много? – спрашивает Лаклан, нахмурив брови, его голос суров. Мы с Роуэном обмениваемся мимолетным смущенным взглядом, прежде чем я перевожу взгляд на Лаклана.
– Эм, ну, она путешествует налегке…?
Взгляд Лаклана темнеет, как будто этой информации недостаточно, потом он сглаживает свою реакцию под маской безразличия.
– Окей. Но не жди, что я останусь с ней чай попить.
– Конечно, нет.
– И я не собираюсь показывать ей город или что-то в этом роде.
– Ни в коем случае.
– Мы с ней не друзья. Она не будет посылать меня за… молоком.
– Хорошо… передам ей, чтобы она не посылала тебя за молоком. Поняла.
Лаклан хмыкает. Я ухмыляюсь.
– Спасибо, – говорю я, подхожу и обнимаю его, зная, что он не обнимает в ответ. – Ты не пожалеешь об этом.
– Еще как пожалею.
– Тогда ладно.
Я целую его в заросшую щетиной щеку под фырканье Роуэна и затем отступаю.
– Спасибо, старый пердун. Нам пора бежать, – говорит Роуэн с дразнящей ухмылкой, на что Лаклан отвечает равнодушным взглядом, но все равно встает со стула. Он выводит нас из ателье на улицу, и мы строим планы поужинать вместе на следующей неделе, потом он прижимается лбом ко лбу Роуэна, как всегда это делает. А затем мы отправляемся на встречу рука об руку, не торопясь, наслаждаясь друг другом и растущим волнением от того, что нас ждет впереди, пока мы идем к месту назначения.
Маленький латунный колокольчик звенит над дверью, когда мы входим в тату-салон «Prism».
Лора, владелица, тепло приветствует нас и дает Роуэну бланк согласия для заполнения, пока мы с ней тихо уточняем детали эскиза, который я ей дала, чтобы Роуэн не расслышал. Когда все бумажки подписаны, а эскиз напечатан на переводной бумаге, Роуэн садится в кресло.
– Извини, Палач, но я не доверяю тебе, – говорю я, подходя к нему сзади, опуская повязку ему на глаза. Лора ухмыляется, подготавливая руку Роуэна и проводя трафаретом по его шраму.
– Ты ранишь меня, – говорит он.
– Еще бы, – фыркаю я. – Помнишь, как ты следил за мной три дня в Калифорнии только для того, чтобы обманом добиться победы в игре?
– Я не жульничал. А вообще, я проиграл. К сожалению. И до сих пор не могу есть мороженое.
Я улыбаюсь и сажусь рядом с ним, понаблюдать, как Лора начинает наносить первые черные линии на его кожу.
– Может, обезболивающим помазать, или так пойдет?
– Ох, помолчи давай.
Проходит несколько часов, но рисунок оживает на руке Роуэна, эскиз, который я нарисовала сама и доработала вместе с Лорой, чтобы он скрывал его шрамы и соответствовал контурам его мускулатуры. И вскоре она вытирает излишки чернил и пятнышки крови, демонстрируя окончательное изображение. Мы обмениваемся лучезарной улыбкой, пока Роуэн засыпает нас вопросами, на которые мы не отвечаем.
– Ладно, красавчик. Пора смотреть, – говорю я, когда Лора берет Роуэна за один бицепс, а я хватаюсь за другой. Мы поднимаем его на ноги и подводим к зеркалу в полный рост. Я стою рядом с ним, пока Лора снимает повязку с глаз, и он впервые видит татуировку, которая покрывает всю длину его предплечья.
– Срань господня, – говорит он, не отрывая глаз, подходит ближе к зеркалу и крутит рукой из стороны в сторону. Он рассматривает каждую деталь, как в зеркале, так и непосредственно на своей руке, его острый взгляд мечется на меня каждую секунду. – Это потрясающе, Черная птичка.
Черные перья ворона переливаются оттенками индиго, таинственные глаза которого смотрят вдаль. Рядом мясницкий нож, и свет ярко отражается на лезвии. За птицей фон из ярких цветных брызг, похожих на граффити.
– Цвета потрясающие, Лора, – говорит он, глядя на нее с одобрительной улыбкой.
Она улыбается.
– Спасибо, но твоя девушка это придумала. Я просто воплотила ее эскиз в жизнь.
Лора показывает ему рисунок на своем Айпаде, оригинал, который я отправила ей два месяца назад, когда Роуэн впервые предложил скрыть шрамы. Он смотрит на изображение и сглатывает. Ему требуется долгое мгновение, прежде чем он переводит взгляд на меня.
– Цвет? – спрашивает он. Он указывает на изображение, не отрывая от меня глаз. – Ты сделала это?
Я пожимаю плечами, и в моем горле зарождается боль, когда я замечаю намек на стеклянный блеск в его глазах.
– Да. Типа того.
Роуэн возвращает Айпад Лоре и сжимает меня в крепких объятиях, уткнувшись лицом в шею. Он долго ничего не говорит. Просто держит.
– Ты раскрасила, – шепчет он, но не отпускает меня.
Я улыбаюсь в объятиях Роуэна.
– Что могу сказать, Палач. Думаю, ты вытащил из меня краски.
24
ЗАЩИПНУЛА
РОУЭН
– Знаешь, Черная птичка, хоть я и отказывался, не думал, что мне так понравится охотиться вместе с тобой, – говорю я, вытирая мясницкий нож белой тряпкой.
Слоан смеется, но не оборачивается, ее внимание слишком поглощено кровавыми полосками муслина15, которые она прикрепляет к леске.
– Попробую угадать. Потому, что твоя любимая часть не убийство, а то, как ты меня заводишь?
– В значительной степени, – я ухмыляюсь, когда она бросает на меня дразнящий взгляд через плечо, потом смотрю на крошечные зазубрины на заточенном лезвии в моих руках. Провожу тряпкой еще раз по краю, откладываю нож в сторону к другим инструментам. Пила для костей. Мясорубка. И мой любимый нож «Ulu» из дамасской стали, который Слоан подарила на день рождения. – Но мне правда понравилось. Очень. Кайфово работать с тобой.
– Мне тоже. Я считаю, мы должны вместе поймать Лесного призрака в следующем году, даже несмотря на то, что технически я победила, на случай, если ты забыл. И ты заслуживаешь приз за второе место, поскольку на этот раз тебя даже не вырвало, – говорит она, указывая на глазные яблоки, свисающие на леске над головой доктора Стефана Ростиса. – Вон, смотри.
– Я никогда не привыкну, да?
– Думаю, нет.
Пока Слоан продолжает приклеивать последние кусочки нитей, я сам занимаюсь последними приготовлениями. А потом просто откидываюсь на спинку стула и наблюдаю за своей Черной птичкой, которая творит уже не в монохромном, а в ярком цвете.
Закончив, она отступает назад и осматривает свой холст за трупом. Три слоя паутины смешаны со всплесками цвета. Оттенки драгоценной зелени в один слой. Синеватый в другом. Красные и пурпурные в последнем, каждый из которых был тщательно выкрашен ее собственной рукой. Это потрясающая инсталляция, которая, подобно витражным стеклам, исходит от подвешенного тела с раскинутыми руками и ногами. Закрепить его к стенам и потолку было моим самым большим вкладом, если не считать того, что я отрезал несколько кусочков кожи, которые Слоан вшила в муслин. Искусство? Это все она.
– Прекрасно, Слоан, – говорю я.
– Спасибочки, – тепло отвечает она, но не оборачивается, иначе увидела бы, что я смотрю не на холст, а на нее.
Пока ее взгляд остается прикованным к цветовым слоям, я меняю плейлист на телефоне.
– ФБР будет в замешательстве. Ты развиваешься, а не деградируешь. И не думаю, что они поймут, что нити – это карта, теперь уж точно, когда все цветное.
– Я и не надеялась им помогать, – говорит она после легкого смешка, затем качает головой и пожимает плечами.
– Однако одна вещь никогда не меняется…
– Какая?
Я киваю в сторону тела, когда Слоан поворачивается ко мне лицом. Вопрос в ее глазах быстро перерастает в подозрение. Когда она складывает руки на груди, я поднимаю свои в знак извинения, хотя мне совсем не жаль о сказанном. И она это знает.
– Что? – безучастно спрашивает она.
Я указываю на изувеченного доктора, кровь которого стекает по лицу подсыхающими струйками.
– Дырка левого глаза. Всегда немного раздолбанная.
Слоан издает смешок, но он стихает, когда я пожимаю плечами. Тень сомнения прорезает складку между ее бровями.
– Не-а.
– Прости, но это так.
– Ты бредишь.
Я подтаскиваю стремянку к телу и указываю на нее жестом.
– Посмотри сама.
Губы Слоан приоткрываются, щеки вспыхивают от растущего разочарования. Чертовски очаровательная. Взволнованная птичка со взъерошенными перьями и когтями наготове? Моя любимая версия. И я наслаждаюсь каждым мгновением, от ее свирепого взгляда до решительных шагов, когда она топает к лестнице, чтобы рассмотреть все поближе.
– Роуэн Кейн, ты гребаный шизик, ничего я не долби…
Ее разгневанный взгляд останавливается, когда она рассматривает кровавую дыру, затем переводит взгляд вниз, на меня, снова обратно. Хотя мне удается подавить смешок, я не могу скрыть веселье в своих глазах, по крайней мере, от нее.
– Что это, нахуй, такое? – спрашивает она, указывая на лицо мертвого доктора.
– Не знаю, Черная птичка. Может, тебе стоит проверить. Если только…
– Если только что?
– Ты ведь не брезгуешь, да?
При этих словах у нее вырывается смех, хотя он короткий и неуверенный.
– Как там нынче с мороженым, Палач? Уже успел испечь печенюшки?
– Ой, Черная птичка, – говорю я, прижимая руку к сердцу. Оно гремит под моей ладонью. – Ранила, в очередной раз.
Слоан улыбается, у нее появляется ямочка рядом с губой, а затем она сосредотачивается на безжизненном лице перед собой, с налитыми кровью глазами и дряблыми чертами. Она дотягивается пальцами в перчатках до левой глазницы и достает маленький круглый пакетик, обмотанный скотчем.
– Видишь? – говорит она, взвешивая комочек на ладони и спускаясь по лестнице. – Защипнула. Вытащила прямо оттуда.
– Ты сделала это. Также, как и раньше. Элегантно защипнула.
Она останавливается передо мной, ее глаза весело блестят, встречаясь с моими.
– Что это?
– Думаю, смысл подарка в том, чтобы его открыть, – говорю я, целуя ее в лоб в ответ на закатывание глаз. Она берет салфетку, которую я предлагаю, и начинает вытирать кровь. – Хорошо смой. Внутри важные документы.
Лицо Слоан морщится, ее красивые карие глаза сужаются, когда она пытается сопоставить мои слова с небольшим размером упаковки.
– Документы…?
– Да, документы, меняющие жизнь. Так что… будь осторожна.
Бросив последний подозрительный взгляд в мою сторону, Слоан переключает свое внимание на комок скотча и протирает каждую складку, пока не остается крови. Как только все готово, она отклеивает полоски липкого пластика, откладывая каждую в сторону до тех пор, пока не разворачивает внешний слой.
Там сложенная бумажка. А внутри – еще один подарок, заклеенный скотчем.
– О боже мой, Роуэн. Ты сохранил это…? – спрашивает она с недоверчивым смешком, читая мой почерк, нацарапанный под логотипом в виде тающего рожка мороженого на салфетке.
Палач и Черная птичка
Ежегодный августовский поединок
Со сроком 7 дней
В случае «ничьей» – камень-ножницы-бумага
Лучшие из пяти жертв
Победитель забирает «Лесного призрака»
– Подожди секунду, – говорю я, когда она зачитывает вслух каждую строчку. – Здесь чего-то не хватает. Дай на секунду, пока будешь разворачивать.
– Что ты задумал, шизик?
– Хочу высморкаться в этот милый кусочек салфетки. Отдавай.
Слоан смеется и в замешательстве качает головой, но отдает салфетку обратно мне, и я беру ручку рядом с инструментами, чтобы написать новую строчку, все время украдкой оглядываясь, следя за ее движениями, пока она разворачивает другой подарок. Как и в каждое мгновение, что я был со Слоан, мое сердце, черт возьми, колотится так, будто сейчас вырвется из костяной клетки.
Когда она готова оторвать последний кусочек скотча от упаковки подарка, я накрываю ее руку своей, зажав салфетку между пальцами. Если она и чувствует дрожь в моей руке, то не говорит об этом.
– Я все исправил, – говорю я, бросая взгляд на салфетку. – Сначала прочитай.
Она на мгновение задерживает взгляд, берет бумажку и разворачивает ее, осторожно и медленно. Я наблюдаю, как ее взгляд скользит по словам. Губы плотно сжимаются. Когда она читает вслух, ее голос дрожит.
– Женись на Слоан Сазерленд и люби ее вечно, если она тебе позволит, – шепчет она.
Большие карие глаза застилаются слезами, когда она поднимает на меня взгляд. Я забираю маленькую салфетку обратно. Она отрывает последний кусочек ленты от черной ткани и разворачивает ее, смотря на обручальное кольцо – серо-голубой сапфир в золотой оправе с изящными листиками вокруг камня.
И я опускаюсь на одно колено.
Слоан сглатывает. Взрыв нервов разливается по моим венам, и я уже собираюсь высказать все, что хочу ей сказать, когда она спрашивает:
– Ты только что сделал предложение, засунув в глазницу кольцо в салфетке?
Я моргаю. Мой рот открывается. Тишина кажется чересчур долгой.
– Знаешь, в моей голове это казалось довольно милым, но оглядываясь назад… может быть, это слишком?
Она качает головой.
– Не очень?
Она снова мотает головой, и несколько слезинок скатываются с ее ресниц.
– В самый раз?
– Чертовски идеально, – всхлипывает она.
– Ох, слава богу, – долгий выдох со свистом вырывается из моих легких, когда я прижимаю ладонь к груди. Накрываю своей рукой ее дрожащую, которой она сжимает кольцо. – На минуту я подумал, что пиздецки облажался.
Слоан издает какой-то сдавленный писк. И начинает подпрыгивать. Сначала чуть-чуть, но с каждой секундой еще быстрее.
– Ты кажешься взволнованной, любимая.
С ее губ срывается неразборчивый, искаженный звук.
– Тс-с. Здесь мужчина-парень пытается сделать предложение.
– Роуэн…
– Слоан Сазерленд, моя прекрасная Черная птичка. С первой встречи ты изменила ход моей жизни. Я не могу вспомнить, было ли мне также весело без тебя. Не помню, чтобы чувствовал что-то, кроме оцепенения, пока ты не ворвалась в мой мир, сидя в маленькой вонючей клетке с пастой орзо, – говорю я, улыбаясь, когда ее смех прорывается сквозь слезы. Крепче сжимаю ее дрожащую руку. – Я не могу представить себе будущее без тебя. И не хочу представлять, никогда. Так что выходи за меня замуж, Слоан, и мы будем вечно пускаться в безумные приключения, будем лажать, будем лучшими друзьями, будем заниматься карате в гараже и любовью каждый день, и состаримся вместе. Потому что я не могу представить себе никого, с кем хочу провести все эти моменты, только тебя.
Я вырываю кольцо из ее рук и надеваю его на кончик ее пальца.
– Что скажешь, Черная птичка? Выйдешь за меня?
Слезы струятся по ее веснушкам, когда она кивает, ее голос напряжено произносит слова, которые я ждал месяцы, а может быть, даже годы.
– Да, Роуэн. Конечно, я выйду за тебя.
Я надеваю кольцо ей на палец, она едва бросает на него взгляд, врезается в меня, почти сбивая с ног, обхватывает мое лицо ладонями, шепчет «да, да, да» и отчаянно целует.
– Я люблю тебя, Палач, – шепчет Слоан, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в лицо.
Ей даже не нужно говорить, потому что я чувствую это в каждом прикосновении и взгляде. Чувства вливаются в поцелуй, когда она прижимается к моим губам, как будто вся любовь живет на ее языке. Но слова все еще западают в сердце, строят еще один слой нерушимого фундамента.
Слоан замедляет поцелуй, и когда мы отстраняемся, она хватает меня за руку, чтобы поднять на ноги. Как только я встаю, она тащит меня в темный коридор, который ведет к выходу из кухни и коллекции дорогих автомобилей доктора.
