Текст книги "Палач и Черная птичка (ЛП)"

Автор книги: Бринн Уивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я правда могу стать ее освобождением?

Или погибелью?

16
РАЗБИТОЕ ДАРОВАНИЕ

СЛОАН

Моя голова лежит на коленях Ларк, ее пальцы перебирают мои волосы. Она раскачивается в такт мелодии своего хриплого голоса.

– Никто здесь не сможет полюбить или понять меня… – поет она. Ее голос стихает до дрожащего гула.

Я сделала то, чего никогда не смогу повернуть вспять. То, чего я никогда бы не захотела, даже несмотря на то, что большинство людей почувствовали бы сожаление. Но я нет. Мне легко. Я наконец-то открыла ворота, где по ту сторону лежало чудовище, гремя прутьями и умоляя освободить его. Теперь, выйдя наружу, нет никакой возможности снова запереться.

Я и не хочу.

– Мои родители все исправят, – шепчет Ларк, целуя меня в волосы. – Я расскажу им, что ты сделала это для меня. Они помогут нам. Ты поедешь со мной домой.

У меня мокрые руки. Липкие. Я поднимаю их в луч лунного света, падающий из окна. Они покрыты алой кровью.

Когда опускаю руки, то вижу тело на полу. Художественный руководитель колледжа Эшборн.

И мое единственное желание – чтобы он воскрес из загробной жизни, а я смогла сделать это снова.

– Поедем поздно вечером… – Ларк поет: – Черная птичка, пока, пока.

– Черная птичка, – произносит другой, но знакомый голос. Я выныриваю из мрака воспоминаний и грез, которые никогда не отпускают. Когда открываю глаза, Роуэн рядом, сидит на краю кровати. Его рука убирает волосы с моего лица. – Это просто ночной кошмар.

Я моргаю и осматриваюсь в незнакомом окружении. Свет, льющийся из ванной комнаты, освещает часть гостевой спальни, оформленной в темно-серых и белых тонах с вкраплениями желтого, которые теряют свой жизнерадостный блеск в тени. Моменты возвращаются из тумана сильных обезболивающих. Воспоминания об агонии, когда Фионн поворачивал мою руку. Боль в глазах Роуэна, когда он держал меня за руку и напоминал, что нужно дышать. Рельеф кости, возвращающейся на место. То, как Роуэн положил свою голову рядом с моей, когда все закончилось, как будто каждое мгновение оставляло глубокий след в его сердце. Когда он поднялся и посмотрел на меня, в его глазах были и страдание, и сожаление, и не знаю, что из этого было хуже.

И даже сейчас эти чувства горят в его глазах.

– Который час? – спрашиваю я, слегка приподнимаясь со стоном. Болит плечо, но утешает то, что рука теперь на месте.

– Одиннадцать тридцать.

– Чувствую себя отвратительно, – говорю я, опуская взгляд на свои леггинсы и фланелевую рубашку на пуговицах, в которой я спала последние несколько часов. Я не принимала душ уже больше суток, с того утра в доме ужасов Харви. Как будто все осталось вместе с потом на коже.

– Пойдем, – Роуэн протягивает руку, чтобы помочь мне сесть. – Приготовлю тебе ванну. Это немного облегчит боль.

Он оставляет меня на краю кровати и направляется к полоске света, как будто знает, что мне нужна минута, чтобы сориентироваться. Я слышу, как скрипит кран, льется вода. Долгое время я просто стою в тускло освещенной комнате, пока не преодолеваю саму себя и не присоединяюсь к Роуэну.

Ничего не говорю, останавливаясь у туалетного столика, смотрю на свое отражение и пытаюсь прогнать слезы, несмотря на сильное жжение в глазах и комок в горле. Темно-фиолетовые синяки залегают в уголках глаз, след ботинка Харви Мида еще ярче отпечатался на моей коже, чем когда я впервые увидела его в машине. Засохшая кровь виднеется на ноздрях. Нос болит и распух. Однако, к счастью, он не сломан. И это хорошо, потому что я и так выгляжу как сгоревший мусор, и мне не нужен сломанный нос в придачу.

– Готово, – говорит Роуэн, выключая воду. Когда я не отвечаю, он подходит ближе, его отражение останавливается на периферии. Я не отрываю глаз от своего изуродованного лица. – Попрошу Роуз помочь тебе.

– Нет, – шепчу я. Слезы собираются на ресницах, несмотря на все мои усилия сдержать их. – Ты.

Роуэн не двигается с места какое-то мгновение, которое кажется очень напряженным. Когда он приближается, то встает у меня за спиной, его пристальный взгляд настолько прикован к моему отражению, что я чувствую это сквозь стекло.

– Красивая.

Недоверчивый смешок, который больше похож на рыдание, срывается с моих губ.

– Я дерьмово выгляжу, – говорю я, когда падает первая слеза. Знаю, что меня не должно это волновать так сильно. Это же временно. Через несколько недель станет лишь воспоминанием, возможно, даже забавным. Но не могу притворяться, что мне все равно, как бы ни старалась. Может быть, я просто устала от боли, стресса и долгих часов в дороге. Или, может быть, мне просто трудно принять тот факт, что моя уязвимость не просто заперта внутри. Он смотрит на мир в полном цвете. Она с радостью смотрит на него.

– Для меня ты прекрасна, – говорит Роуэн. Протягивает руку из-за моей спины, чтобы большим пальцем стереть слезу. Следующий пассаж его ласки следует за появлением синяка у меня под глазом. – Вот этот цвет, сколько вещей такого же цвета? Это редкость.

Он снова касается моего синяка, его прикосновение такое мягкое, что я не чувствую боли. У меня дрожат губы. Еще больше слез наворачивается на глаза.

– Баклажан, – говорю я дрожащим голосом. – Это самый ужасный овощ.

Хриплый смех Роуэна согревает мою шею и посылает ток по коже.

– Не правда. Сельдерей – самый отвратный.

– Но баклажаны чересчур мягкие.

– Точно не по моему рецепту. Обещаю, тебе понравится.

– У меня лицо цвета баклажана. По сути, как и цвет члена. Смазливая физиономия члена с логотипом Кархартт.

Роуэн убирает волосы с моего плеча и нежно целует в щеку. Мне не нужно видеть его отражение, чтобы почувствовать улыбку, когда его губы задерживаются на моей коже.

– Не помогло. Позволь попробовать еще раз, – говорит он с теплым весельем в голосе. Другой рукой обнимает меня, расстегивая первую из двух застежек на моей перевязке. Моя гримаса боли встречена еще одним поцелуем. – Этот цвет не напоминает мне баклажан, как ни говори. Скорее, ежевику. Самая лучшая ягода, если хочешь знать мое мнение. Еще ирисы. У них самый лучший аромат из всех цветов. Еще напоминает мне о ночи, как раз перед рассветом. Самое лучшее время суток, – вторая пряжка со щелчком расстегивается, и я закрываю глаза от боли, когда Роуэн снимает повязку с моей руки.

– Но…

– Ты для меня – все самое лучшее, Слоан. Неважно, сколько синяков у тебя в сердце или на коже.

Когда я открываю глаза, то не вижу своих отметин. Дело не в шишках, не в царапинах и не в крови. Темно-синие глаза Роуэна сливаются с моими, рука обхватывает меня за талию, другая – медленно выводит узоры на коже.

Я кладу свою здоровую руку поверх его, обхватываю пальцами костяшки его пальцев там, где шрамы пересекают кость крест-накрест. Затем убираю его руку, и мой внимательный взгляд улавливает каждый нюанс выражения его лица. Я веду его пальцы к верхней пуговице моей рубашки и опускаю свою руку на напряженные мышцы его предплечья.

Мы не обмениваемся ни единым словом. Просто непоколебимо смотрим друг на друга в зеркале.

Роуэн расстегивает первую пуговицу. Вторую. Третью. Четвертая находится ниже моей груди. На пятой видна верхняя часть живота. Шестая – возле пирсинга на пупке. Он по-прежнему не сводит с меня глаз, расстегивая седьмую и восьмую. Кусочек кожи моего тела светится в свете, который льется на нас из окна.

Мой пульс учащается. Я могла бы увидеть его на своей шее, если бы захотела отвести взгляд. Но не могу. Продолжаю смотреть, когда пальцы Роуэна обхватывают край рубашки.

Он распахивает ее, подставляя мою грудь теплому воздуху. Затем проделывает то же самое с другой стороной. И все же наши взгляды по-прежнему прикованы друг к другу. Только когда я сглатываю и поднимаю брови, он, наконец, опускает взгляд на мое тело.

– Господи… – шепчет он. – Слоан…

Моя кожа – сплошное месиво из царапин и синяков, все отметины темнее и заметнее, чем несколько часов назад. Его пристальный взгляд скользит по каждой частичке обнаженной кожи, как будто я что-то драгоценное, но поврежденное, разбитое дарование. Возможно, все не так, как он ожидал, но я знаю, что он представлял меня такой раньше, обнаженной и уязвимой для его взгляда, его прикосновений. Точно таким, каким я его себе представляла. Но совсем другое дело чувствовать это в тяжелой тишине, которая простирается между нами. Я не ожидала, что моя кровь так загорится, или что весь мир сузится до этой точки, до этого мгновения в зеркале.

Взгляд Роуэна останавливается на моем горле, его темно-синие глаза становятся почти черными, зрачки поглощают цвет, пока не остается лишь тонкая полосочка синевы. Он проводит линию вниз по центру моего тела, его взгляд медленный, как и прикосновение. Он гладит по выступам на моей груди. Поворачивает влево и замедляется над сердцем. Прослеживает пирсинг из розового золота вокруг соска. По моим рукам пробегают мурашки, и я вздрагиваю, когда он разглядывает такой же пирсинг на правой груди.

– На что-то засмотрелся, красавчик? – шепчу я.

– Да, – говорит он с болью в голосе. – Боже, да, Слоан. На всю тебя.

Роуэн сначала стягивает рубашку с моей здоровой руки, затем не торопясь снимает ее с распухшего плеча, не отрывая взгляда от отражения моего тела. Ткань падает к ногам. Он делает глубокий вдох, потом зацепляет большими пальцами за пояс леггинсов и стягивает их с бедер. Его пальцы обхватывают мою лодыжку, поднимая ногу от прохладной плитки, и стягивают одну штанину, затем следующую. Когда он встает во весь рост позади меня, я вижу каждый напряженный вздох в его груди, каждый удар его сердца, и как пульс учащается на шее.

– Мне нужно взять себя в руки, – бормочет он самому себе низким и хриплым голосом. Он протягивает мне руку, и я беру ее. – Давай. В ванну. Пока я, блять, не сдох.

Я еле волочу ноги, когда он тянет меня к облаку белых пузырьков, мерцающих в ванне.

– Если ты умрешь, я получу дополнительный выигрыш?

– Я готов проиграть все игры, Черная птичка, – ворчит он. – Но не думаю, что нам нужно впадать в крайность и убивать меня.

Мы останавливаемся на краю ванны. Роуэн держит меня за здоровую руку, пока я опускаю один палец ноги в теплую воду. Когда делаю первый шаг внутрь, поднимаю взгляд, ожидая застать его пялящимся на мое тело. Но нет. Его глаза смотрят на меня, между бровями залегла складка, как будто все это для него мучительно.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, опираясь на его руку и опуская другую ногу в воду, вставая в маленькую ванну, моя слабая улыбка только усиливает его хмурость.

– Не совсем.

– Ты отлично справляешься.

– Разве не я должен тебе это говорить?

– Возможно.

– Просто залезай, ради всего святого.

– Я залезла.

Роуэн проводит свободной рукой по лицу.

– Как у тебя еще хватает сил издеваться надо мной?

– Для этого всегда найдется энергия. Твои страдания – мой приоритет номер один, – моя улыбка становится ослепительной, но увядает, когда взгляд Роуэна переводится с меня в угол комнаты, как будто он больше ни секунды не может удерживать свое внимание на моем лице. – Что такое? Роуэн?..

– Я страдал четыре года, Слоан. Умоляю тебя. Залезай в долбанную ванну.

Мои глаза не отрываются от его профиля, пока я медленно погружаюсь в воду. С каждым мгновением я надеюсь, что он встретится со мной взглядом, но он этого не делает, как будто не может. Будто он поместил себя в коробку, которую сам же притащил.

Я погружаюсь в воду до тех пор, пока пузырьки не поглощают мою грудь, видны только плечи и верхняя часть спины, я наклоняюсь вперед и обхватываю колени. Надо мной прерывисто выдыхает Роуэн. Проходит мгновение, прежде чем он опускается на корточки до моего уровня. Мой взгляд все еще прикован к нему, и он по-прежнему избегает его.

Роуэн берет маленькое полотенце на краю ванны, намачивая в воде. Он осторожен, не делает резких движений. Достает сжатое полотенце и проводит им по моему здоровому плечу, медленными движения смывая грязь, и, хотя внешне я остаюсь совершенно неподвижной, мои мысли бурлят как ураган.

Я сглатываю, все еще не в силах отвести взгляд от Роуэна. Мой голос звучит тихо, когда я спрашиваю:

– Четыре года?

Глаза Роуэна темнеют, их внимание приковано к движению своей руки, когда он проводит полотенцем по моей коже. Он не задевает меня кончиками пальцев, ни разу.

– Ты уже знаешь. Я говорил тебе у Торстена.

Мое сердце замирает. Роуэн опускает ткань сквозь облако пузырьков в воду, на этот раз мимолетно касаясь моего бедра, возможно намеренно. Прежде чем я успеваю убедиться, ткань вынимается из воды и скользит по моей спине.

– Ты… ты помнишь?

Роуэн не отвечает. И не думаю, что ответит. Поэтому, когда он опускает тряпку в воду в третий раз, я хватаю его за запястье под водой, и, наконец, его глаза встречаются с моими.

– Хэй, – говорю я мягким голосом. – Я здесь.

– Слоан… – Роуэн закрывает глаза и делает глубокий вдох, как будто надеясь смыть боль. Когда встречается со мной взглядом, он выглядит таким же измученным, как и минуту назад. – Если я снова прикоснусь к тебе… – он качает головой. – Я кое-как сдержался, чтобы просто раздеть тебя, а не наклонить к тумбе и трахать до тех пор, пока ты не будешь умолять остановиться.

Мои щеки розовеют, но я пытаюсь изобразить дерзкую улыбку, которая только усугубляет агонию в глазах Роуэна.

– Не вижу проблем в этой идее.

– Ты ранена.

– Только плечо. И лицо. Ладно, у меня еще немного побаливают ребра, но я в порядке, правда. Издержки работы, верно?

– Мне нужно о тебе заботиться. Все по моей вине. Игра была моей дурацкой идеей.

– Эй, не наговаривай на игру. Это самое веселое, что у меня было с тех пор…может быть, никогда. Сколько я себя помню. Я жду этого больше всего каждый год, – говорю я, веселье исчезает из моего голоса с каждым произнесенным словом, по мере того как правда всплывает на поверхность. – Тебя я жду больше всего, Роуэн.

Он сглатывает, выражение его лица скрывает тонкую завесу того конфликта, который гложет его изнутри. Когда он качает головой, внезапные, сдерживаемые слезы обжигают мне нос. Я не хочу его страданий, каким бы забавным это ни казалось всего несколько мгновений назад.

– Я хотела играть, – продолжаю я, мой голос по-прежнему уверенный, хотя не думаю, что это продлится долго. – Я была напугана сначала, боялась, что совершаю огромную ошибку. Но найти того, кто смог понять меня, несмотря на все осколки под маской? Мне это было нужно. До твоего появление чего-то не хватало. Тебя, Роуэн. Я тебя нашла. Благодаря тебе не боюсь быть пойманной. Не боюсь играть на наших условиях. Не боюсь веселиться, даже несмотря на то, что наше веселье, возможно, не соответствует представлениям о хорошем времяпрепровождении.

Его челюсть сжимается, как будто он борется с собой, чтобы не выдавить из себя следующие слова.

– В этом-то и проблема, Слоан. Это все небезопасно. Все, что ты сказала – рискованно, – когда я открываю рот, чтобы возразить, Роуэн хватает меня рукой за подбородок, чтобы поймать в ловушку своего сурового взгляда. – Я. Почти. Потерял. Тебя, – говорит он, каждое слово подчеркивается паузой, как будто он пытается вдолбить каждое из них в мою голову.

– Я здесь, – отвечаю я в том же тоне. Мои пальцы обхватывают его руку, направляя ладонь к моему сердцу, прижимая к учащенному биению. – Прямо здесь.

– Слоан…

С меня хватит слов.

Я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь к его губам. Он замирает от шока, и я сжимаю его руку там, где она все еще влажная и горячая, покоится на моей груди, а мой язык требовательно касается его губ. Впусти меня. В этот момент я понимаю, что всегда была в мыслях Роуэна, в его планах, может быть, даже в его сердце, и теперь меня пугает, что он может отстраниться от меня.

Он целует меня в ответ, но неуверенно, как будто он нехотя пытается удержать меня на расстоянии.

Я провожу его рукой по своей коже. Его дыхание прерывается, когда я останавливаюсь на своей груди, пирсинг на соске лежит в центре его ладони. Противоречивый стон вырывается из-под контроля Роуэна. Его рука сильнее прижимается к груди. Но поцелуй все еще не тот, что был в сарае, когда казалось, что мы избежали одной судьбы, и попали в другую, лучшую.

Поэтому я двигаю его рукой. Прижимаю его к груди. Провожу по моей коже. Позволяю его руке скользнуть в воду, медленно и нежно проводя по пупку. Я знаю, что ему тоже нравится этот пирсинг. Я видела это в его глазах, когда он наблюдал за мной в зеркале.

Наш поцелуй прерывается, когда я продолжаю опускаться ниже. Его дыхание наполняет мои чувства, легкий привкус бурбона призрачно витает между нами. Я вдыхаю аромат и задерживаю его в легких, пока мой пульс гулко отдается в ушах.

Я прижимаю ладонь Роуэна к своим бедрам и держу ее там.

Он делает прерывистый вдох.

– Слоан… это…

Опускаю руку, позволяя ему исследовать себя. Его пальцы находят мой клитор и пирсинг там, а я прикусываю нижнюю губу от всплеска ощущений. Затем он переходит к симметричному пирсингу наружных половых губ, где штанги с каждой стороны увенчаны маленькими титановыми шариками. К тому времени, когда он добирается до пирсинга «фуршет⁹», он почти вибрирует от напряжения.

– Вылезай из ебучей ванны, – рычит он, хватая меня за здоровую руку и поднимая на ноги. Волна воды перехлестывает через край и пропитывает низ его джинсов, но он, кажется, этого не замечает.

– Но я только что залезла, как ты и приказывал, вообще-то.

– Мне похуй.

Я одариваю его невинной улыбкой, за что получаю острый и жаркий взгляд.

– Ты же сказал, что тебе нужно заботиться обо мне.

– Именно это я и буду делать.

В момент, когда моя вторая нога высовывается из ванны и касается коврика, он поднимает меня на руки. Не дает полотенце, не укутывает меня ни во что, кроме своих объятий. Капли пены скатываются с моего тела и падают на пол, его футболка уже намокла.

Роуэн чересчур сильно распахивает дверь и направляется к кровати.

– Но я тебе не ангелок, черт побери.

Он сажает меня на край и отходит в сторону. Его грудь напрягается под мокрой футболкой при каждом вдохе. Скрестив руки на груди, он пристально смотрит на меня сверху вниз, где я сижу, скрестив ноги, здоровой рукой прижимая раненую к телу.

– Покажи, – требует он.

Мои брови приподнимаются, сердце пытается вонзиться в ребра.

– Показать?

– Ты меня слышала. Залезай на кровать, раздвинь ноги и покажи мне.

– Все намокн…

Я даже не успеваю произнести последнее слово, как он оказывается у меня перед лицом, всего в дюйме, руками обхватывает мои бедра по обе стороны.

– Неужели я выгляжу так, будто мне не насрать? Ты правда думаешь, что мне не все равно? – мою кожу покалывает, словно умоляя о его ласке, и я уверена, что он знает это, чувствует в каждом прерывистом вздохе, срывающемся с моих губ. Он старается не прикасаться ко мне, только огнем в горящих глазах. – Мне надоело ходить вокруг да около, Слоан. Я хотел тебя четыре года. И ты покажешь то, в чем я нуждался.

Роуэн не двигается, когда я медленно распрямляю ноги и разжимая руки, чтобы опереться на правую. Приподнимаюсь на кровати, он нависает надо мной, упираясь кулаками в край матраса и не сводя с меня глаз, пока не удовлетворяется моим местоположением. Когда я останавливаюсь в центре кровати, Роуэн выпрямляется и снова скрещивает руки на груди, стиснув зубы.

– Раздвинь ноги, Слоан.

Его глаза не отрываются от моих, когда я шумно выдыхаю. Левая пятка скользит по матрасу, затем правая, мои колени все еще согнуты, я опираюсь на локоть. Глаза Роуэна не двигаются, хотя я обнажена перед ним, как будто он мучает себя, отказывая себе в желании смотреть вниз.

– Шире.

Жар разливается по моему телу, когда я раздвигаю ноги немного шире. Боль нарастает в костях, пустота умоляет о том, чтобы ее заполнили. Каждое требование Роуэна – топливо, каждое слово – зажигалка.

– Шире, Слоан. Перестань пытаться спрятаться от меня, клянусь тебе, что это не сработает.

Я сглатываю. Раздвигаю ноги до такой степени, что мне становится неудобно.

Проходит немного времени, прежде чем взгляд Роуэн отрывается от моего и путешествует вниз по моему телу. Я чувствую его каждой частичкой, тяжесть его желания, его слабеющую сдержанность, все это огнем горит у меня внутри. Его внимание сосредотачивается на вершине моих бедер, и мышцы его предплечий напрягаются.

– Пирсинг клитора. Расскажи.

Он не поднимает глаз, когда я делаю паузу. Просто ждет, наблюдает.

– Мне было восемнадцать, – говорю я. – Мой второй пирсинг на теле, после пупка. Конечно, это было больно, но не так сильно, как я думала. Как только прокол зажил, я подумала, это помогло. С оргазмами.

– Раньше у тебя не было оргазма?

– Не знаю. У меня не было подходящей… ситуации… потом казалось, что это дало мне контроль, – я остаюсь неподвижной, когда мускул на челюсти Роуэна дергается. У него темные глаза с прищуром. Он знает о моем прошлом ровно столько, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях собственным воображением. – Пирсинг на половых губах сделала в двадцать. Мне нравилось, как это выглядит. Я знаю, что сережки маленькие, но почему-то они напоминают доспехи. Может быть, в этом нет смысла.

– Есть, – говорит он, когда его взгляд приковывается к моему.

Я одариваю его слабой улыбкой, которая исчезает в мгновение ока.

– Последний, «фуршет», я сделала за несколько месяцев до того, как встретила тебя. С ним я просто почувствовала себя увереннее. И подумала, что партнеру это тоже может понравиться.

Глаза Роуэна – лишенная света пустота, его голос глубокий и скрипучий, когда он говорит:

– Понравилось?

Мой взгляд перемещается по комнате и останавливается где-то в тени. Я не смотрю на него, когда качаю головой.

– Нет. Я ни с кем не была с тех пор, как встретила тебя.

Эти слова встречены молчанием. Они висят в воздухе. Они потребляют кислород в помещении. Когда мой взгляд отрывается от теней, встречается с Роуэном, я вижу как его сдержанность взрывается.

– Почему нет? – спрашивает он.

Я снова качаю головой.

– Я же сказал. Перестань прятаться. Со мной это больше не сработает. Ты хочешь этого? Ты хочешь меня? Тогда, блять, скажи мне, Слоан, – он отрывает руки от груди. Кладет их на мои колени, удерживая дрожь в моих костях, даже не дрожь, а тектонический сдвиг, который раскалывает на части. – Скажи мне, блять, пока я не разрушил тебя для всех остальных мужчин. Скажи мне…

– Ты, – говорю я. Каждый вдох сотрясает легкие. – Я встретила тебя. Я не хотела никого другого. Только тебя. Я хочу только тебя.

В его глазах нет ни веселья, ни облегчения, только хищная напряженность. Он смотрит на меня так, как тигр посмотрел бы на ягненка.

Блюдо, которое хочется проглотить.

Матрас прогибается, когда он кладет одну ногу на кровать, а затем другую, чтобы встать на колени между моими раздвинутыми икрами.

– Вспомни, что ты сейчас сказала, когда будешь думать, что больше не сможешь кончить. Потому что сможешь. Нам надо наверстать ебаных четыре года, – Роуэн опускается между бедер, его мозолистые ладони обхватывают мою нежную плоть, держа широко раскрытой. Каждый выдох согревает влагу, скопившуюся у моего входа. Его глаза все еще прикованы к моим, это гравитационное притяжение, от которого избавиться. – Выбери стоп-слово. Быстро.

Я сглатываю. Трудно.

– Бензопила.

Он издает смешок, и по моему телу разливается тепло.

– Как уместно, любимая. А теперь будь хорошей девочкой и найди, за что ухватиться… – говорит он, затем долго, медленно проводит языком по моему клитору. – Потому что я тебя уничтожу.