Текст книги "Палач и Черная птичка (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
«Палач и Черная птичка»
Автор: Бринн Уивер
Серия: Трилогия «Разрушительная любовь»
Книга в серии: 1 (про разных героев)
Переводчик: Татьяна Н.
Редактор: Оля Л.
ТРОПЫ
• от друзей к возлюбленным
• она угрюмая/он милый
• одна кровать
• slow burn 
• он влюбляется первым (и сильно!)
• вынужденная близость
• дружеское соперничество
• курортный роман (необычный отпуск)
• тронь её/его и УМРЕШЬ, жестокой и ужасной смертью 
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
Несмотря на то, что «Палач и черная птичка» – мрачная романтическая комедия и, надеюсь, заставит вас посмеяться над безумием, она все равно мрачная! Пожалуйста, читайте с ответственностью.
✦ Глазные яблоки и глазницы
✦ Любительская хирургия
✦ Украшения из кожи
✦ Бензопилы, топоры, ножи, скальпели – много острых предметов
✦ Непреднамеренный каннибализм (А может, и нет?)
✦ Сомнительное использование мумифицированного тела1
✦ Слуга-мужчина, подвергшийся лоботомии
✦ Неразумное использование кухонных принадлежностей
✦ Извините за печенье и сливочное мороженое (хотя, не извиняйте)
✦ Подробные сексуальные сцены, которые включают в себя (но не ограничиваются ими) разогрев члена, грубый секс, кинк на похвалу, анал, игрушки для взрослых, удушение, плевки, моменты доминант/саба, пирсинг гениталий
✦ Ссылки на родительскую безнадзорность и жестокое обращение с детьми
✦ Потеря родителей (не изображена)
✦ Упоминания о сексуальном насилии над детьми (не в деталях)
✦ Это книга о серийных убийцах, так что в ней есть убийства и хаос
~
Для тех из вас, кто прочитал предупреждения о триггерах и сказал:
«Непреднамеренный каннибализм?! Это по мне!»
Это для тебя.
От переводчика: Перевод содержит нецензурную лексику. Никаких звезд*чек и «черт». Только хардкор.
«Этот урок говорит о том, что, в конце концов, мы можем обрести покой в нашей человеческой жизни, только приняв волю Вселенной».
– Стивен Кинг, Кладбище домашних животных
ПРОЛОГ
1
ОДНО МГНОВЕНИЕ – ОДИН ШАНС
СЛОАН
Быть киллершей, которая убивает серийных убийц, – отличное хобби…
Пока не оказываешься запертой в клетке.
На тря дня.
С мертвым телом.
Летом в Луизиане.
Без кондиционера.
Я свирепо смотрю на изъеденный мухами труп, лежащий за запертой дверью моей клетки. Пуговицы рубашки Альберта Бриско натягиваются на его вздувшемся серо-зеленом животе, который шевелится, тонкая кожа кишит личинками, которые прогрызают плоть. Вонь разложения, жужжание насекомых, запах дерьма и мочи… Все это чертовски отвратительно. Я не брезглива. Но у меня есть стандарты. Я предпочитаю, чтобы мои трупы были свежими. Я просто беру свои трофеи, делаю все дела и ухожу, а не слоняюсь без дела и смотрю, как они разлагаются.
Словно по сигналу, раздается тихий рвущийся звук, как будто рвется мокрая бумага.
– Нет…
Я почти слышу Альберта из могилы: Да.
– О, нет, нет, нет…
Да. Это тебе за то, что убила меня, тупая сука.
Кожа лопается, и наружу вываливается белая масса личинок, похожих на макароны «Орзо». Затем некоторые личинки ползут ко мне с ледяной скоростью, ища тихое местечко, чтобы завершить следующий этап своего жизненного цикла.
– Иисус долбанный христос, – я ползу задницей по грязному каменному полу своей клетки, чтобы свернуться калачиком. Прижимаю лоб к коленям до тех пор, пока не начинает болеть голова. Я напеваю в надежде заглушить звуки, которые внезапно стали слишком громкими вокруг. Моя мелодия становится все громче и громче, пока потрескавшиеся губы не начинают произносить непонятные слова. Никто здесь не сможет полюбить или понять меня… Черная птичка, пока, пока… Я напеваю до тех пор, пока слова не исчезают, и мелодия тоже.
– Я отрекаюсь от своих греховных поступков, – говорю я после того, как песня затихает среди пылинок и жужжания насекомых.
– Позор. Держу пари, мне бы понравились твои грехи.
Я вздрагиваю при звуке глубокого, ровного мужского голоса, в котором слышен слабый ирландский акцент, согревающий каждое слово. Мои проклятия прорезают влажный воздух, когда я ударяюсь головой о железную перекладину клетки, ползу подальше от человека, неторопливо входящего в тонкую полоску света из узкого окна, стекло которого замазано пометом от насекомых.
– Похоже, ты попала в затруднительное положение, – говорит он. Кривая усмешка скользит по его лицу, остальные черты скрыты в тени. Он делает несколько шагов по комнате, глядя на труп, наклоняясь, чтобы рассмотреть его поближе. – Как тебя зовут?
Я уже третий день не пью кофе. Никакой еды. Мой желудок, наверное, взорвался и засосал другие органы в пустоту. Громкий хор отчаянно голодных внутренних монологов пытается убедить меня, что на самом деле это макарошки ползут ко мне, и они вполне съедобны.
Я не могу справиться с этим дерьмом.
– Не думаю, что он тебе ответит, – говорю я.
Мужчина хихикает.
– Еще бы. В любом случае, я уже знаю, кто он. Альберт Бриско, «Зверь из Байо», – взгляд мужчины задерживается на трупе на долгое мгновение, прежде чем он переключает свое внимание на меня. – Но кто ты такая?
Я не отвечаю, сижу неподвижно, пока мужчина осторожными, размеренными шагами огибает угол клетки, чтобы получше разглядеть меня там, где я прячусь в тени. Когда он подходит настолько близко, насколько позволяют прутья, то приседает. Я пытаюсь спрятаться за своими спутанными волосами и скрюченными конечностями, показывая ему только глаза.
И поскольку мне не везет больше всех, он, конечно, сногсшибателен.
Короткие каштановые волосы, искусно растрепанные. Резкие черты лица, но не суровые. Хитрая улыбка с идеальными зубами и прямым шрамом, пересекающим верхнюю губу. А губы, кстати, слишком привлекательны, нижняя немного пухлее верхней, насколько я вижу. Я не должна думать о том, как бы мне хотелось укусить их. Нисколько.
Но думаю.
А я, наоборот, чертовски отвратительна.
Собранные в узел волосы. Испачканная, окровавленная одежда. Самый ужасный запах, ни у кого в жизни так не воняло изо рта.
– Ты не во вкусе Альберта, – говорит он.
– Что ты знаешь о его вкусе?
– Ты слишком молода для него.
Он прав. Не то чтобы я взрослая, мне всего двадцать три. Но этот парень знает, что я не подхожу Альберту.
– И откуда тебе это известно?
Взгляд мужчины скользит по трупу, и слабое выражение отвращения пробегает по его затененному лицу.
– Это моя работа, – он еще раз смотрит на меня и улыбается. – И предполагаю, твоя тоже, раз у него охотничий нож в горле. Дамасская сталь ручной работы. Где ты его взяла?
Я вздыхаю. Мой взгляд задерживается на трупе и моем любимом ноже, я прижимаюсь щеками к подтянутым коленям.
– На «Этси2».
Парень хихикает, и я подбираю маленький камешек в своем вольере, просто чтобы бросить его на пол.
– Я Роуэн, – говорит он, протягивая руку в клетку. Я смотрю на нее и бросаю еще один камешек, и хотя не делаю никакого движения, чтобы принять его жест, он все еще держит руку поднятой в мою сторону. – Возможно, ты знаешь меня как бостонского палача.
Я отрицательно качаю головой.
– Массовый резник…?
Снова качаю головой.
– Призрак восточного побережья…?
Я вздыхаю.
Я точно слышала все эти прозвища, но не говорю ему об этом.
Но внутри мое сердце колотится так, что кровь снова бежит по венам. Я просто рада, что он не сможет увидеть, как у меня щеки залились пунцовым пламенем. Я точно знаю, какими именами его называют, и что он не так уж сильно отличается от меня – охотник, который предпочитает худшее, что общество может извлечь из глубин ада.
Роуэн, наконец, убирает руку от клетки, его улыбка гаснет.
– Жаль, я думал, ты узнаешь мои прозвища, – он хлопает ладонями по коленям и встает. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Рад почти познакомиться с тобой, неназванная пленница. Желаю удачи.
С последней мимолетной улыбкой Роуэн поворачивается и направляется к двери.
– Стой! Подожди. Пожалуйста, – я вскакиваю на ноги, чтобы ухватиться за холодные прутья как раз в тот момент, когда он доходит до порога. – Слоан. Меня зовут Слоан. Ткачиха Сфер3.
Между нами на мгновение воцаряется тишина. Единственный звук, заполняющий пространство, – это жужжание мух и размеренная работа личинок, поглощающих разлагающуюся плоть.
Роуэн поворачивает голову, бросая взгляд через плечо.
И в мгновение ока он оказывается прямо передо мной, его движение настолько быстрое, что я отпрянула от решетки, но он успевает схватить меня за руку и энергично трясет ее.
– О боже мой. Я так и знал. Я, блять, так и знал, что они всё неправильно поняли. Это была женщина. Ткачиха Сфер! Офигенное прозвище. Леска, выдавливание глаз и все такое. Удивительно. Я твой большой поклонник.
– Э-э-э… – Роуэн продолжает пожимать мне руку, несмотря на мои попытки отдернуть ее. – Спасибо… наверное…?
– Это ты придумала такое название? Ткачиха Сфер?
– Да… – я вырываю свою руку, чтобы отойти от этого странно восторженного ирландца. Он улыбается мне, словно охваченный благоговейным страхом, и если бы на моей коже не было шестидесяти слоев грязи, я уверена, он смог бы увидеть румянец на моих щеках во второй раз. – Ты не думаешь, что это глупо?
– Не, это прикольно. Массовый резник – глупо. Ткачиха Сфер довольно круто.
Я пожимаю плечами.
– Мне кажется, звучит как убогий супергерой.
– Лучше так, чем власти что-то придумают за тебя. Поверь мне, – взгляд Роуэна перемещается на труп и обратно, его голова наклоняется, когда он рассматривает меня. Он коротко кивает в сторону Альберта. – А он, видимо, правда вел себя как червяк. Поняла?
Повисает долгая пауза, тишина между нами прерывается жужжанием насекомых.
– Не-а. Не поняла.
Роуэн машет рукой.
– Ирландская поговорка, означающая, что он замышлял что-то нехорошее. Но это была довольно умная шутка, учитывая обстоятельства, – говорит он, его грудь раздувается от гордости, когда он указывает большим пальцем на труп. – Хотя напрашивается вопрос – как ты оказалась в клетке, если он мертв, а твой нож там? Ты проткнула его ножом сквозь решетку?
Я опускаю взгляд на свою некогда белую рубашку и грязный отпечаток ботинка, который скрывается под брызгами крови.
– Ну, можно сказать, что это был неподходящий момент.
– Хм, – произносит Роуэн с мудрым кивком. – Возможно, в прошлом у меня самого было одно или два таких момента.
– Ты хочешь сказать, что тебя запирали в клетке с мертвым телом и маленькой пехотой макарон орзо, марширующей в твою сторону?
Роуэн оглядывает пространство вокруг нас и хмурится.
– Нет. Не могу сказать, что у меня это было.
– Вот и я о том же, – бормочу я с усталым вздохом. Я вытираю руки о свои грязные джинсовые шорты и делаю последний шаг назад, приподнимая бедро. Меня начинает раздражать этот незваный гость, который, кажется, только и делает, что оттягивает мою медленную смерть от голода. Я почти уверена, что он немного чокнутый, и у меня не складывается впечатления, что он так уж сильно хочет выпустить меня отсюда.
Поэтому, не вижу смысла томить.
– Ну…?
– Они делают приличные успехи, маленькие орзо, – говорит Роуэн больше себе, чем мне, поскольку его взгляд по-прежнему прикован к следу крошечных белых червей, направляющихся в мою сторону. Когда он поднимает глаза от пола, они встречаются с моими с нетерпеливой улыбкой. – Хочешь пообедать?
Я смотрю на незнакомца равнодушным взглядом и указываю на свою окровавленную рубашку с отпечатками ботинок.
– Если только ты не хочешь посидеть здесь со мной…не…?
– А, точно, – говорит он, нахмурившись, направляясь к трупу Альберта. Он шарит по карманам, но ничего не находит. Когда поднимает взгляд на раздутую шею, то издает тихий торжествующий звук, вытаскивая мой нож, прежде чем дернуть за серебряную цепочку, звенья которой щелкают от сильного рывка. Он поворачивается ко мне с улыбкой, когда встает, его пальцы сжимают ключ, который лежит у него на ладони.
– Прими душ. Я найду тебе какую-нибудь одежду. Потом спалим дом дотла.
Роуэн отпирает дверь и протягивает руку в тень моей клетки.
– Давай же, Черная птичка. Устроим барбекю. Что скажешь?
2
РАЗВЛЕЧЕНИЯ И ИГРЫ
РОУЭН
Ткачиха сфер.
Я сижу за столом напротив гребаной Ткачихи.
И она чертовски красива.
Волосы цвета воронова крыла. Теплые карие глаза. Россыпь веснушек на щеках и маленьком носике, который немного покраснел. Она прочищает горло и делает большой глоток пива, а затем хмурится, ее взгляд прикован к бокалу, когда она отодвигает его.
– Ты заболела, – говорю я.
Глаза Слоан встречаются с моим настороженным взглядом, потом ее внимание переключается на наше окружение. Ее острый взгляд лишь на мгновение задерживается на одном столике с посетителями, прежде чем переместиться на следующий. Слоан очень нервная девушка.
Ну, это оправданно, учитывая все обстоятельства.
– Три дня в этой адской дыре сказались на мне. Слава богу, черт возьми, что там была вода, – она тянется к диспенсеру для салфеток и достает одну, чтобы высморкаться. Ее взгляд снова встречается с моим, ненадолго задерживается. – Спасибо, что выпустил меня.
Я пожимаю плечами и потягиваю пиво, молча наблюдая, как ее взгляд скользит к официанту, который выходит из кухни с заказом для другого столика. Слоан попросила кабинку на полпути к окну, указав именно на ту, которую она хотела, когда хозяйка провела нас в другое место. Теперь я понимаю почему. Мы сидим на равном расстоянии между парадным входом и запасным выходом рядом с туалетами и кухней.
Она всегда такая взбалмошная, или время, проведенное в клетке Альберта, напугало ее? Или это из-за меня?
Она мудра, раз проявляет осторожность.
Мои глаза не отрываются от нее, и я пользуюсь возможностью открыто оценить свою спутницу по ужину, пока она осматривает ресторан. Слоан перекидывает влажные волосы через плечо, и мой взгляд опускается к ее груди, как это происходит каждые две минуты с тех пор, как она вышла из ванной Альберта Бриско в футболке «Pink Floyd» и без лифчика.
Без лифчика.
Эта мысль эхом отдается в моем мозгу, как церковные колокола ясным воскресным утром.
Ее тело соблазнительное и сильное, она сотворила какое-то колдовство над украденной одеждой, которая должна выглядеть совсем не сексуально, учитывая, что она взята из шкафа Бриско. Даже его джинсы хорошо смотрятся: подолы длинных штанин закатаны до лодыжек, а мешковатая талия перетянута двумя красными платками, связанными вместе, образуя импровизированный пояс. Она завязала низ футболки узлом так, что она стягивается на талии, показывая полоску соблазнительной кожи и проколотый пупок, когда с измученным вздохом откидывается на спинку кабинки.
Без лифчика.
Мне нужно взять себя в руки. Ради всего святого, она же Ткачиха Сфер. Если она поймает меня на том, что я пялюсь, то выколет мне глаза и намотает на леску прежде, чем я произнесу слова «без лифчика».
Слоан поводит плечом, не помогая моей миссии отказаться от мантры «без лифчика». Пальцами она щупает сустав, и легкая гримаса боли искажает ее черты. Она хмурится, когда ее глаза встречаются с моими.
– Он пнул меня, – объясняет она, массируя плечо в ответ на мой невысказанный вопрос. – Я ударилась плечом о край клетки, когда падала внутрь.
Мои руки сжимаются в кулаки под столом, когда раскаленная добела ярость разгорается в венах.
– Ублюдок.
– Ну, а я ударила его ножом в шею, так что, думаю, это было оправдано, – ладонь Слоан скользит вниз по руке, и она шмыгает носом, морщась. Чертовски очаровательная. – Он успел закрыть меня, прежде чем упал. И ржал, как придурок.
Подходит официантка с двумя тарелками ребрышек и одной с картошкой фри, за что Слоан бросает на еду голодный взгляд. Когда перед ней ставят тарелку, она улыбается, и рядом с ее губой появляется маленькая ямочка.
Мы благодарим официантку, которая на мгновение задерживается на периферии, Слоан говорит, что нам больше ничего не надо. Когда женщина уходит, Слоан хихикает, и ямочка на ее щеке становится еще глубже.
– Только не говори мне, что с тобой это случается так часто, что ты даже не замечаешь. Это удручает.
– Ты про что…?
Взгляд Слоан устремляется к официантке, и я следую за ее взглядом к женщине, которая бросает улыбку нашему столику через плечо.
– О боже мой, я и правда не замечаю. Вообще, – Слоан качает головой и отрывает ребрышко на своей тарелке. – Что ж, приготовься, красавчик. Последние три дня мой желудок поедал близлежащие органы, и я съем эти гребаные ребрышки самым неподобающим для леди способом.
Я ничего не говорю, прикованный к виду ее идеальных зубов, когда она вгрызается в дымящуюся плоть, соскальзывающую с серой кости. Капля соуса барбекю собирается в уголке губ, она высовывает язык, чтобы слизать, а я чуть не подыхаю, черт возьми.
– Итак… – я прочищаю горло в надежде, что мой голос не дрогнет. Слоан хмурит брови, когда вгрызается в мясо еще раз. – Почему не Черная птичка?
– Хм? – она засовывает кончик ребрышка в рот и обсасывает мясо прямо с кости, держа перепачканными соусом пальцами. Мой член напрягается под ширинкой, просто наблюдая, как она втягивает щеки.
Представь, что она могла бы сделать этим ротиком.
Я делаю глоток пива и смотрю в свою тарелку.
– Твое имя, – отвечаю я, прежде чем приступить к ребрышку, исключительно для того, чтобы отвлечь определенные части тела, которые становятся довольно настойчивыми в своих желаниях. – Почему ты не выбрала прозвище «Черная птичка»? Черные волосы, взбалмошный характер, та песня… рискну предположить, что она из твоего детства, да? Я слышал, как ты пела там, в клетке.
Слоан на мгновение перестает жевать и смотрит на меня, задумчиво проводя большим пальцем по нижней губе. Это первый раз, когда ее взгляд по-настоящему останавливается на мне, и он проникает прямо в мой череп.
– Это прозвище для меня, – говорит она. – Ткачиха сфер – для остальных.
Глаза Слоан потемнели, и всего за мгновение она превратилась из сексуальной, голодной красавицы с насморком в злую, безжалостную, с железной волей убийцу.
Я киваю.
– Понимаю.
Возможно, я единственный человек, который правда понимает ее.
Слоан не сводит с меня своего непоколебимого взгляда.
– А у тебя что за дела, красавчик?
– В смысле?
– Ты меня слышал. Ты приходишь в дом к этому придурку, выпускаешь меня из клетки, сжигаешь его дом дотла и угощаешь меня ребрышками и пивом. И все же я практически ничего о тебе не знаю. Итак, в чем дело? Почему ты был у Бриско?
Я пожимаю плечами.
– Я пришел, чтобы отрубить ему конечности и насладиться его мучительно медленной смертью.
– Но почему именно он? Мы немного далеко от Бостона. Я уверена, что там полно подонков-наркоторговцев для развлечения, и тебе не нужно ехать так далеко ради одного мужика.
Тяжелая тишина сгущает воздух, мы оба замираем с ребрышками возле рта. Хитрая улыбка появляется на моих губах, когда лицо Слоан вытягивается.
– Ты прекрасно знаешь, кто я такой.
– О боже мой.
– Это точно. Ты знаешь, что я люблю охотиться на своей родной территории. Как давно ты по мне фанатеешь?
– Боже милостивый, остановись.
Я хихикаю, когда Слоан опускает лоб на тыльную сторону согнутых запястий, ребрышко все еще зажато между ее липкими пальцами.
– Какой был твоим любимым? – спрашиваю я. – Тот парень, с которого я содрал кожу и вздернул на носу корабля на пристани Гриффинс? Или как насчет парня, которого я подвесил к крану? Этот случай вроде был популярным.
– Ты просто ужасен, – Слоан поднимает руки в тщетной попытке скрыть пылающий румянец, вспыхивающий на ее щеках. Ее карие глаза танцуют, несмотря на свирепый взгляд, который она пытается бросить в мою сторону. – Отправь меня обратно в клетку Бриско.
– Твое желание для меня закон.
Я смотрю в сторону стойки для подачи блюд и поднимаю руку, подзывая официантку, которой требуется всего одна секунда, чтобы заметить меня, прежде чем она направляется в нашу сторону с растущей улыбкой.
– Роуэн…?
– Чего? Ты сказала, что хочешь вернуться к Бриско, так что погнали.
– Я пошутила, ты, псих…
– Не волнуйся, Черная птичка. Я доставлю тебя обратно в твою маленькую вонючую клетку. Уверен, что она все еще стоит, несмотря на пожар. Как думаешь, личинки выжили? Можешь откопать их из пепла.
– Роуэн… – рука Слоан протягивается и обхватывает мое запястье, оставляя липкие отпечатки пальцев на коже. От ее прикосновения по мне пробегает электрический разряд. Я едва сдерживаю свое веселье при виде растущей паники в ее глазах.
– Что-то не так, Черная птичка?
Официантка с лучезарной улыбкой останавливается рядом с нашим столиком.
– Что-нибудь еще вам предложить?
Я не спускаю глаз со Слоан, приподнимая брови, когда ее дикий взгляд мечется между мной и выходом.
– Еще два пива, пожалуйста, – говорю я. Взгляд Слоан становится ровным, останавливается на мне, ее глаза сужаются до тонких щелочек.
– Сейчас принесу.
– Как я и сказала, – ворчит Слоан, убирая пальцы с моего пульса. – Ты просто ужасен.
Я одариваю ее кривой усмешкой. Взгляд Слоан ловит мою улыбку, и ее взгляд смягчается, хотя я вижу, что она этого не хочет.
– Однажды ты полюбишь меня, – мурлычу я, удерживая ее взгляд, когда они встречаются с моими. Мой язык медленно облизывает соус, который она оставила на моей коже. Глаза Слоан блестят в теплом послеполуденном свете, проникающем сквозь окна закусочной, ямочка у ее губ – тень веселья, которое она не может полностью сдержать.
– Не думаю, Палач.
«Посмотрим», – говорит моя ухмылка.
Темные брови Слоан приподнимаются, как будто бросая вызов, затем она переключает свое внимание на еду.
– Ты толком не ответил на мой вопрос о Бриско.
– Ответил. Хотел порубить конечности. Понаслаждаться агонией.
– Но почему именно он?
Я пожимаю плечами.
– Полагаю, по той же причине, по которой ты его выбрала. Он был куском дерьма.
– Откуда ты знаешь, что я выбрала его именно поэтому? – спрашивает Слоан.
– А почему нет? – отвечаю я, облокачиваясь предплечьями на алюминиевую обивку пластикового стола. Слоан вздергивает подбородок, выражение ее лица возмущенное.
– Может быть, у него были красивые глаза.
Смех вырывается из моей груди, когда я беру еще одно ребрышко. Тишина затягивается, я откусываю кусочек, прежде чем ответить.
– Не думаю, что ты именно поэтому вырываешь глазные яблоки из черепов своих жертв.
Слоан склоняет голову набок, ее глаза сияют, пока она оценивает меня.
– Нет?
– Нет. Определенно нет.
– Тогда зачем я это делаю?
Я пожимаю плечами, не готовый встретиться с ней взглядом, несмотря на то, как он манит меня.
– Думаю, глаза – это зеркало души?
Слоан усмехается, и я поднимаю взгляд, видя, как она качает головой.
– Не, больше похоже на «приручи ворона, и он выклюет тебе глаза».
Я наклоняю голову, пытаясь расшифровать смысл ее слов. О Слоан известно очень мало, не так уж много просочилось в прессу. Она специализируется на других серийных убийцах и оставляет за собой запутанное место преступления. На этом все. Любые другие теории у ФБР относительно Ткачихи Сфер ничего особенного из себя не представляют. Из прочитанного, идея о том, что неуловимый мститель – женщина, даже не приходила в их маленькие заурядные мозги. Каким бы ни было ее прошлое и мотивы, что бы она ни подразумевала под своим убийством, все по-прежнему скрыто.
С той секунды, как мы встретились, она подпитала мое любопытство, тлеющие угли вспыхнули, и теперь она разожгла первую ниточку пламени.
Я хочу знать. Я хочу знать правду.
И, может быть, я хочу, чтобы она испытывала такое же любопытство ко мне.
– Ты знала, что это я убил Тони Уотсона, Портового убийцу? – спрашиваю я.
Она отнимает бокал с пивом от губ, ее движение медленное, глаза прикованы к моим.
– Это был ты?
Я киваю.
– Я думала, он подрался с тем, кого сам пытался убить.
– Отчасти правильно. Он полез драться, изо всех сил старался убить меня, но у него не получилось, – этот кусок дерьма, Уотсон… Я бил его до тех пор, пока у него не треснул череп, а тело не задергалось в конвульсиях, а затем наблюдал, как последний, кровавый, булькающий выдох вырвался из его выбитых зубов и разбитых губ. Когда его тело успокоилось, я оставил его в переулке на съедение крысам.
Это было некрасивое убийство. Не элегантное. Без наигранности и продуманности. Это было интуитивно и грубо.
И я наслаждался каждой гребаной секундой.
– Уотсон был не так глуп, как я думал. Он поймал меня, когда я следил за ним. Пытался устроить мне засаду.
Задумчивое «хм» слетает с поджатых губ Слоан.
– Я расстроена.
– Потому что он не убил меня первым? Как грубо, Черная птичка. Я обиделся.
– Нет, – говорит она вслед за лающим смехом. – Просто у меня был очень классный план для него. Тела его последних пяти убитых уже отмечены на моей паутине, – говорит она. Ее липкие пальцы танцуют в моем направлении, как будто чертят узор в воздухе. Она даже не поднимает глаз. Ведет себя так, будто не делает грандиозное откровение между нами.
Отмечены. В паутине.
– Наверное, это даже не было важно. Похоже, что тупоголовые придурки из ФБР еще не поняли ничего. Но даже в этом случае… ты взял и все испортил, – продолжает Слоан, не отрывая взгляда от следующей косточки, которую отрывает от ребер. Тяжелый вздох вырывается из ее губ, она подносит к губам мясо. – Думаю, я должна быть благодарна. Возможно, я тоже недооценила бы Уотсона. Учитывая, что Бриско так легко загнал меня в свою клетку, а он был ленивым придурком, не уверена, что смогла бы отбиться от Уотсона так же хорошо, как ты, – ее яркие, необычные глаза находят мои сквозь пряди черных волос, упавшие на лоб, и их очаровательный блеск сдирает кожу с моей почерневшей души. – Кстати, мне физически больно признавать это. Но сильно себя не восхваляй, красавчик.
Ухмылка расползается по моим губам.
– Ты считаешь меня красивым.
– Я буквально только что сказала, чтобы ты себя не восхвалял из-за истории с Уотсоном. Это относится и к твоей привлекательности, – говорит Слоан, эпично закатывая глаза, одно из ее век подергивается. – Кроме того, ты и так это знаешь.
Моя улыбка становится немного шире, но я прячу ее за краем своего бокала. Наши взгляды остаются прикованными друг к другу, пока Слоан, наконец, не выходит из транса и не отводит взгляд, легкий румянец заливает ее веснушчатые щечки.
– Ну, а ты добралась до Билла Фэрбенкса раньше, чем я, – говорю я, – так что, думаю, мы квиты.
Глаза Слоан расширяются, ее густые темные ресницы поднимаются к бровям.
– Ты охотился за ним? – спрашивает она, когда я киваю ей и приподнимаю одно плечо. Раньше меня раздражало, что я потерял Фэрбенкса, даже если это произошло из-за Ткачихи Сфер, которую я считал своим кумиром. Но сейчас? Узнав, что за всей этой паутиной стоит девушка? Я бы снова проиграл ей, лишь бы увидеть, как горят гордостью ее глаза. Может быть, и не один раз.
Уголок нижней губы Слоан поджимается между зубами, она пытается скрыть свою злую усмешку.
– Я понятия не имела, что ты охотился за Фэрбенксом.
– Я следил за ним два года.
– Правда?
– Я планировал взять его за год до тебя, но он переехал, я не успел. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы снова найти его. А потом куски его тела были нанизаны на рыболовную леску с выколотыми глазными яблоками.
Слоан фыркает, но я вижу искру, вспыхивающую в ее усталых глазах. Она садится немного прямее, ерзая на сиденье.
– Я их не выкалываю, Палач. Вырываю. Деликатно. Как настоящая леди, – Слоан засовывает палец за щеку, обхватывает губами, и с хлопком высовывает. – Вот так.
Я фыркаю от смеха, и Слоан одаривает меня сияющей улыбкой.
– Виноват.
Слоан поворачивает свою улыбку к столу, у меня уже нервы сдают, а ее взгляд скользит по обстановке. Она берет немного картошки фри, ее взгляд все еще скользит по посетителям, потом она отодвигает тарелку с ребрышками к краю стола.
Она хочет уйти
И если она это сделает, я никогда больше ее не увижу. Она, черт возьми, сделает для этого все возможное.
Я прочищаю горло.
– Ты когда-нибудь слышала о серии убийств в национальных парках Орегона и Вашингтона?
Внимание Слоан возвращается ко мне, и она прищуривает глаза. Между ее темными бровями появляется едва заметная складка. Легкое покачивание головой – единственный ответ.
– Убийца – призрак. Профильный. Требовательный и очень, очень осторожный, – продолжаю я. – Он предпочитает пеших туристов. Отдыхающих. Кочевников, одиночек в охотничьих угодьях. Он пытает их, потом кладет труп лицом на восток в густо заросшей лесом местности, помазав лоб крестом.
Тонкая маска Слоан дрогнула. В глубине души она – настоящий хищник, учуявший след. Я почти вижу, как ее мысли закручиваются спиралью в голове.
Эти детали – следы, по которым может пройти любой талантливый охотник.
– Сколько уже убито?
– Двенадцать, хотя могло быть и больше. Но об этом мало кто говорит.
Слоан хмурит брови. В зелено-золотистой глубине ее карих глаз вспыхивает искра.
– Почему? Боятся спугнуть убийцу?
– Возможно.
– И откуда ты об этом знаешь?
– Точно так же, как ты знала, кто такой «Зверь из Байо». Знать – это моя работа, – я подмигиваю. Взгляд Слоан скользит по моим губам, задерживается на шраме, прежде чем вернуться к моим глазам. Я кладу руки на стол и наклоняюсь ближе. – Что скажешь о дружеском соревновании? Первый, кто победит, должен убить его.
Ее спина опирается на виниловую подушку кабинки, она барабанит по столу своим облупившимся кроваво-красным маникюром. Покусывает свою потрескавшуюся нижнюю губу в течение долгого, молчаливого мгновения, внимательно изучая мои черты. Я чувствую ее взгляд своей кожей. И глубоко внутри. Это пробуждает ощущение, за которым я всегда гоняюсь, но никогда не могу ухватиться.
Риск меня не пугает. Награда не насыщает.
До сих пор.
Барабанная дробь ее пальцев прекращается.
– Какого рода соревнование? – спрашивает Слоан.
Я подзываю официантку и жестом прошу счет, когда она ловит мой взгляд.
– Просто небольшая игра. Давай сходим за мороженым, и тогда сможем все обсудить.
Я смотрю на Слоан с хитрой улыбкой.
Злобной и желанной.
…Коварной.
– Ты же знаешь, как говорят, Черная птичка: «играть все любят, пока кто-нибудь не потеряет глаз», – шепчу я. – И вот тогда начинается настоящее веселье.
