Текст книги "Палач и Черная птичка (ЛП)"

Автор книги: Бринн Уивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

17
ПРЕКРАСНАЯ КАТАСТРОФА

РОУЭН

Я сказал ей, что не ангел.

Не думаю, что она поверила.

Но она вот-вот поймет, что я тот дьявол, о нужде в котором она и не подозревала.

Я провожу языком по изогнутой металлической сережке чуть ниже ее клитора, большим пальцем обвожу ее чувствительный комок, немного нажимая, чтобы заставить ее желать большего. Слоан приподнимается с матраса и судорожно вздыхает, когда я беру пирсинг в рот. Аромат ее возбуждения смешивается с запахом мыла, оставшимся на ее коже. Я уже почти схожу с ума от потребности погрузиться в ее тугое тепло.

– Роуэн, – шепчет она. Моя свободная рука скользит вверх по ее телу, чтобы поиграть с сердечком на заостренном соске. Щупаю сережку и крошечные шарики на каждом конце, потом слегка тяну, вызывая у нее дрожь. Улыбаюсь ее отзывчивости, но хочу, чтобы она перестала сдерживаться.

– Я не расслышал, любовь моя, – прижимаюсь к ее клитору и провожу языком по бутону и металлическому стержню, пока громкий стон, наконец, не срывается с ее губ. – Так-то лучше, – говорю я, отодвигаясь.

– Нас услышат, – шепчет она. – Фионн и Роуз.

– Хорошо. Покажем, как это делается. Дадим Фионну пищу для размышлений. Может быть, он преодолеет себя и сделает к ней шаг.

Слоан издает смешок, который переходит в крик удовольствия, когда я погружаю язык в ее киску, ощущая вкус ее сладкого, горячего возбуждения, запечатлевая в памяти. Пальцами обвожу симметричные ряды титановых шариков и стержней, обрамляющих ее вход, а она извивается, потом облизываю ее губы и возвращаюсь к клитору, погружая палец в ее киску. Ее глаза закрыты, голова откинута на подушку. Здоровая рука сжимает железную перекладину изголовья кровати, она прикусывает губу.

Мой палец изгибается, медленно проводя дорожку по ее внутренним стенкам. Она корчится и вонзает зубы в губы. Так не пойдет. Я быстро шлепаю ее по сиськам двумя нежными шлепками один за другим, и она немедленно отрывает губы, жадно втягивая воздух.

– Все еще не слышу.

– Роуэн, – хнычет она.

Слоан корчится, когда я легко шлепаю ее по киске и медленно двигаю пальцем внутри.

– Ты чего-то хотела, Черная птичка? Придется сказать погромче.

– Еще, – говорит она, на этот раз громче. – Хочу еще.

Я добавляю еще один палец, и с ее губ срывается более громкий стон. Но она все еще сдерживается.

– Придется придумать что-нибудь получше, если хочешь кончить.

Дрожь сотрясает ее тело, когда я обдуваю тонкой струйкой воздуха ее обнаженную плоть.

– Пожалуйста, Роуэн. Пожалуйста, – хрипит она.

– Вот что я тебе скажу, – говорю я. Она встречает мой выжидающий взгляд, ее глаза прикрыты от вожделения. – Раз уж ты так любезно попросила, я позволю тебе кончить. Но побыстрее обретай свой голос, маленькая птичка. Потому что мы только начали, и я буду продолжать в том же духе столько, сколько потребуется, пока твое стеснение не исчезнет. К концу ты будешь кричать. Я тебе, блять, обещаю.

Из груди Слоан вырывается сдавленный стон.

Я просовываю свободную руку под ее бедра и приподнимаю ее задницу с матраса.

А потом пожираю ее, буквально.

Двигаю пальцами и сгибаю их, глажу самую чувствительную точку внутри. Мой язык танцует над ее клитором, я беру ее пирсинг губами и легонько потягиваю. Она дергается, стонет и хнычет, но Слоан движется в никуда, только к самому краю. И я держу ее там, где хочу, столько, сколько захочу. Засовываю пальцы поглубже и останавливаюсь, лишая ее нарастающего оргазма.

– Еще кое-что, любимая, – говорю я, когда она издает раздраженный скулеж. – Не своди с меня глаз.

Расширенные зрачки Слоан устремляются на мое лицо, и я улыбаюсь.

– Какая хорошая девочка.

Не моргая, я втягиваю ее клитор в рот, прижимаюсь губами, давлю, приближаю к развязке. Она вскрикивает и крепче хватается за железную перекладину. Ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и я сосу ее клитор.

Потом снова отпускаю.

– О, и еще кое-что…

– Роуэн, – рявкает она, и я издаю мрачный смешок, касаясь ее кожи. Мои глаза не отрываются от ее, когда я томными движениями провожу языком по треугольнику пирсинга, вызывая у нее дрожь желания. – Ради всего святого, пожалуйста, дай мне кончить. Больше никаких «кое-что». Больше никаких остановок.

– Больше никаких остановок, – повторяю я. Дьявольский блеск в моих глазах встречается с ее вспышкой настороженности. – Как пожелаешь, Черная птичка. Я не остановлюсь, как ты и попросила.

В последний раз я обхватываю ее ртом, облизывая, посасывая и покусывая, пока она не превращается в извивающееся месиво в моих руках, ее возбуждение размазывается по бедрам и моему лицу. Влагалище пульсирует под моими пальцами, она дергается со сдавленным стоном, выгибая спину на влажных простынях. Я продолжаю давить, убеждаясь, чтобы каждая секунда ее удовольствия не прошла впустую, пока она не обмякает и не задыхается.

Высовываю руку из-под нее, кладу ладонь на мягкую кожу ее живота, вынимаю пальцы из ее киски и поднимаюсь на колени. Может быть, она еще не осознает, как долго будет находиться в моей несуществующей власти, но, по крайней мере, она знает, что я еще не закончил.

Я нависаю над ней. Ее глаза не отрываются от меня, пока я провожу кончиком своего блестящего пальца по ее губам.

– Открой, – приказываю я. Она так и делает, высунув язык. Я кладу пальцы на скользкое тепло, и она обхватывает их губами, напоминая то, что я уже много раз представлял себе – фантазию о том, как ее теплый и влажный ротик обхватывает мой член. – Соси.

Глаза Слоан закрываются со стоном, который вибрирует в моих пальцах, когда она сильно надавливает. Ее язык скользит по моей коже. Дрожь пробегает по мне, ее глаза резко открываются, прищуриваясь, тонкая улыбка появляется на щеках.

– Ты знаешь, что творишь со мной, да? Ты хочешь мучить меня так же сильно, как и я тебя, – говорю я, высвобождая пальцы из ее всасывающего рта.

– Может быть, – выдыхает она.

– Но в этой игре ты не выиграешь, Черная птичка, – я одариваю ее мрачной ухмылкой, сползая с кровати задом наперед.

Одной рукой я снимаю футболку и бросаю ее на пол. Глаза Слоан блуждают по моему телу. И я позволяю. Я, блять, красуюсь. Она любит напоминать, чтобы я не зазнавался, но я знаю себя и какой эффект могу произвести. Мускулы и шрамы, смешанные с завитками чернил. Точно так же, как я смотрю на нее и нахожу красоту в синяках, она смотрит на меня и чувствует то же самое. В наших шрамах есть искусство. Удивительно, как мы можем исцелять друг друга.

– На что-то засмотрелась, красотка?

Я вижу, как она сглатывает. Ее взгляд скользит вверх по моему телу, встречаясь с моим.

– Да. На тебя.

– О, хорошо, – говорю я, расстегивая ремень и молнию на джинсах, стягивая их с трусами вниз, освобождая эрекцию. Ее взгляд опускается на мой член, когда я обхватываю его ладонью, чтобы медленно провести рукой по всей длине. Она облизывает губы. Я вижу, как бьется пульс у нее на шее, даже при тусклом освещении. – Не хочу, чтобы ты была разочарована.

Слоан издает недоверчивый смешок.

– Это невозможно, – и затем она встречается со мной взглядом, выражение ее лица серьезное. – Ты прекрасен, Роуэн.

На этот раз моя очередь краснеть.

Я уверен, что она это видит. Ее нежная улыбка вспыхивает и гаснет. Но если она думает, что улыбка и комплименты меня смягчат, то это не сработает.

Я обхватываю рукой ее лодыжку и раздвигаю шире для себя, забираясь обратно на кровать.

– Ты принимаешь контрацептивы?

– Да, – отвечает она, и густой румянец расползается по ее груди. – У меня стоит внутриматочная спираль.

– Хорошо, – я прижимаю головку своего члена к ее входу, провожу им по пирсингу в «фуршет». Черт возьми. Она – как восьмое чудо света, как я всегда и предполагал. – Потому что я наполню тебя до тех пор, пока ты не утонешь в моей сперме.

Мои глаза закрываются, когда я провожу головкой эрекции по пирсингу на ее половых губах, вверх с одной стороны и обратно вниз с другой. Глубокий, прерывистый вдох наполняет мои легкие, пока я еще держусь. Хочу насладиться предвкушением.

Рука Слоан находит мое запястье, ее ногти впиваются в мою кожу. Когда я открываю глаза, то вижу, что на меня смотрит отчаяние. Она не просто хочет этого, как я. Она нуждается.

– Трахни меня, Роуэн, пожалуйста. Уничтожь меня.

Моя сдержанность лопается.

– Тогда смотри вниз. Смотри, как хорошо ты меня поглощаешь.

Я вжимаюсь в ее тугое тепло только по головку. Она смотрит в точности так, как я требовал, со срывающимся дыханием. С ее губ слышен стон, когда я остаюсь неподвижным, все мое внимание сосредоточено на том, как ее тело облегает мое, а пирсинг красиво блестит в тусклом свете.

Я просовываю свой член немного глубже, затем вынимаю всего на дюйм, ее киска сжимается вокруг.

– Блять, Слоан. Посмотри, как отчаянно твоя киска меня жаждет. Так крепко обхватывает, не хочет отпускать.

С каждым неглубоким толчком я двигаюсь глубже, останавливаясь всякий раз, когда Слоан пытается запрокинуть голову со стоном. Я хочу, чтобы она смотрела. Чтобы никогда, блять, не забыла этот момент. Поэтому жду. Всякий раз, когда она пытается отвести взгляд, когда удовольствие отрывает ее от меня, я выжидаю, пока ее внимание не вернется именно туда, куда я хочу. На меня. На нас. И когда она, наконец, остается прикованной к тому месту, где соединяются наши тела, я раздвигаю ее ноги шире и толкаюсь глубже, до самого конца, прижимаясь бедрами.

Я остаюсь там, руками обхватываю ее талию, мой взгляд скользит от того места, где я глубоко погружен в киску, к ее прекрасному, покрытому синяками телу. Сосредотачиваю внимание на ее лице, впитываю каждое изменение в ее выражении, когда вынимаю полностью член, а потом заново вонзаюсь до самого основания. Ответный стон Слоан громкий, отчаянный. Она хватается за спинку кровати, и я делаю это снова. На этот раз она стонет еще громче.

– Моя девочка, – говорю я, встречая ее темный пристальный взгляд с дерзкой улыбкой и наклоняясь вперед. Рукой обхватываю ее за горло. – Кричи так громко, как хочешь. Пусть весь чертов район слышит, мне похуй.

Я врезаюсь в нее долгими, мощными ударами, член с каждым движением скользит по пирсингу, сводя меня с ума от желания. Я переполнен ею. Ее запахом и хриплыми стонами. Ее пульсом, бьющимся под моей ладонью. Ее телом подо мной. Ощущением того, как ее влагалище крепко обхватывает мой член. Она повсюду, в каждой капле моей крови, в каждой искре мысли, и я хочу уничтожить ее за это к чертовой матери. Разбить точно так же, как она меня. Потому что она ставит меня на гребаные колени. Я хочу погубить ее, чтобы она стала моей, моей прекрасной катастрофой. Моим диким созданием. Моей богиней хаоса.

И я трахаю ее так, словно родился лишь для этого.

Я врезаюсь в нее. Сильно. Глубоко. Неумолимо и беспощадно. Она напрягается, когда я сжимаю ее горло, вены вздуваются на шее. Я рассказываю ей обо всех позах, в которых трахну ее. В рот. В идеальную киску. В ее тугую маленькую попку. Я хочу наполнять ее до тех пор, пока не окажусь повсюду. Точно так же, как она повсюду во мне.

И ей это чертовски нравится.

Ее возбуждение наполняет воздух ароматом. Она умоляет о большем. Умоляет не останавливаться. И я не замираю, ни на секунду. Я крепче сжимаю ее горло одной рукой, другой круговыми движениями прижимаю пальцы к ее клитору и врезаюсь в нее, снова и снова, пока она не выкрикивает мое имя и не сжимается вокруг члена, когда кончает. И я прямо за ней. Электрический ток пробегает по позвоночнику, яйца напрягаются, и я изливаюсь в нее, дрожа, пока сердце оглушительно стучит в ушах. Я толкаюсь так глубоко, как только она может принять меня, и наслаждаюсь пульсацией ее киски, которая впитывает каждую каплю спермы.

Я хочу, чтобы меня здесь похоронили, обнять ее и прижать скользкое потное тело Слоан к своему, заснуть с ее влагалищем вокруг моего члена.

Я так и сделаю.

Позже.

Медленно выхожу, дюйм за дюймом, прикованный к виду нашего блестящего возбуждения на члене. Слоан прикрывает глаза рукой, пытаясь восстановить дыхание. Это очаровательно, на самом деле. Она, наверное, уже думает, что я закончил.

Ошибается.

Я наклоняюсь и прижимаюсь ртом к ее киске. Мои пальцы ласкают ее набухший клитор. Я вознагражден потрясенным возгласом своего имени, когда погружаю язык в ее пульсирующий канал.

– Роуэн…

Ее мышцы сокращаются, и наша сперма заливает мой рот. Я улыбаюсь, прижимаясь сильнее, и собираю наше возбуждение на свой язык.

Затем двигаюсь вверх по ее телу.

Карие глаза Слоан вспыхивают, синяки оттеняют радужки в ее глазах, которые мечутся между моими. Думаю, наконец-то, до нее доходит. Это даже близко не конец.

Только начало.

Опираюсь на предплечье, когда нависаю над ней. Прижимаю палец к ее губам.

Тук, тук, тук. Открой пошире.

Губы Слоан приоткрываются. Я выплевываю сперму в ее ждущий рот.

– Проглоти.

Она так и делает, не отрывая от меня глаз, пока я не прижимаюсь к ее губам.

Этот поцелуй грубый. Теперь между нами не осталось никаких преград. Слоан вся горит от желания. Именно это я чувствовал каждый раз, когда был с ней. Словно я сделан из отчаянной потребности. Наши зубы клацают. Она прикусывает мою нижнюю губу, привкус железа смешивается со вкусом сладости и соли.

– Чувствуешь вкус, Черная птичка? – спрашиваю я, когда отстраняюсь ровно настолько, чтобы занять все пространство в поле ее зрения.

– Да, – шепчет она.

– Ты знаешь, что это такое?

У нее хватает здравого смысла покачать головой. Я улыбаюсь.

– Закуска. А теперь пришло время для гребаного пира.

Я скольжу вниз по ее телу, устраиваясь между ее дрожащих бедер, просовываю руку ей под спину, двигая киску к своему рту.

И, как обещал, всю ночь она кричит.

18
ВЗРЫВ

СЛОАН

Я не могу уснуть, хотя разум жутко расслаблен, а тело измотано.

Возможно, это как-то связано с членом, погруженным в мою киску.

Я могла бы заснуть вот так, в объятиях Роуэна. Никогда еще не было более безопасного места. И мне нравится идея вот так отключиться, переплетенной с ним.

Но не могу. Ведь, несмотря на усталость, я хочу его.

Он освободил что-то во мне, показав скрытые слои, о существовании которых я и не подозревала. У меня раньше был хороший секс, но он даже близко не похож на то, что было с Роуэном. Он берет так, как будто отдает. Кажется, он точно знает, когда надавить и как сильно. И, в конце концов, это все безумно сексуально. Раскованно.

И я опять хочу этого, хотя хозяева, вероятно, возненавидят нас за это.

Каждый раз, когда я думаю о встрече с Роуз и Фионом завтра утром, мои щеки заливает жар. Мы так кричали. Причем оба. Я выкрикивала имя Роуэна не один раз. Он издал рев, кончая мне в рот, наматывая волосы на кулак.

Когда я, наконец, умолила его перестать доводить меня до оргазма, он заключил мое обмякшее, измученное тело в свои объятия, обложил подушками раненую руку, а затем скользнул обратно в киску под звук моего вздоха. Я почувствовала улыбку на его губах у своей шеи, шепча недоверчивое проклятие.

– Давай спи, Черная птичка, – сказал он, затем поцеловал в шею, опустив голову на подушку. – Или не спи, решать тебе. Но я буду спать как убитый, с членом, глубоко в твоей идеальной киске.

Как, черт возьми, я должна спать после этих слов?

И теперь я здесь, отчаянно нуждаюсь в движении, в трении и не хочу будить мужчину, чей член по самые яйца в моей пизде.

– Господи, – шепчу я.

Сначала я подумала, что он высвободится, но этого не произошло. Не знаю, сколько времени прошло, может быть, двадцать минут, но мне кажется, что прошла гребаная вечность. Если бы я только могла пошевелиться, получить хоть какое-то облегчение от этой ноющей потребности между бедер…

Такими темпами я не усну всю ночь.

Нет. Это будет пыткой. Что ему, вероятно, понравилось бы.

Тонкое, решительное дуновение воздуха срывается с моих губ.

Я просовываю левую руку сквозь груду подушек, со вздохом облегчения прижимая пальцы к своему клитору. Плечо слишком болит, чтобы как следует разыграться, но не все же должно быть идеально, только не с членом Роуэна внутри. Я уже на полпути к оргазму, мне просто нужно немного давления.

Начинаю водить пальцами по чувствительному комочку нервов, по пирсингу и прикусывая нижнюю губу. Стон просится вырваться на свободу. Влага скользит по пальцам. Когда я трогаю себя, то думаю обо всех фантазиях Роуэна, которые он шептал, пока трахал меня – о том, как он хочет взять меня в общественном месте, как широко раздвинул бы мне ноги на столе в ресторане и лизал, как бы он трахал меня игрушкой в киску, пока сам будет наполнять мою задницу спермой.

Тихий стон срывается с моих губ.

Я замираю. Задерживаю дыхание. Ничего не меняется ни в хватке Роуэна, ни в ритме его выдохов. Никаких признаков того, что я его побеспокоила.

Когда убеждаюсь, что ничего не изменилось, возобновляю медленные движения.

– Слоан.

Я замираю, у меня перехватывает дыхание, пальцы все еще прижимаются к клитору.

– Кажется, ты что-то задумала. Не расскажешь?

– М-м-м…

Роуэн приподнимается на локте, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Я думал, мы говорили о стеснении, – он убирает другую руку с моей талии и кладет ладонь мне на локоть. Я вздрагиваю, когда его губы касаются мочки моего уха. Мне не нужно видеть его, дабы узнать, что на его лице сияет дразнящая улыбка, как он часто делает, когда мы вместе. Он всегда пытается залезть мне под кожу. Прямо как сейчас. Вероятно, это был его план с самого начала.

Я раздраженно фыркаю.

Он смеется.

– У меня есть кое-какие идеи. Позволь изложить свои теории.

Его ладонь скользит вниз по моему предплечью, по запястью, обхватывая руку. Он сильнее прижимает мои пальцы к клитору, и я зажмуриваюсь, когда меня захлестывает волна ощущений.

– Я думаю, ты не могла заснуть. Ты думала, как приятно, когда тебя заслуженно оттрахали. Признаю, наверное, было трудновато заснуть с моим членом, засунутым глубоко в твою жадную киску, да?

Роуэн медленно выходит и скользит обратно, пока его бедра не оказываются на одном уровне с моей задницей. Я уже дрожу. Он делает это снова, а затем прикусывает мочку уха, не сильно, без боли, но так, что я задыхаюсь.

– Я задал тебе вопрос, любимая.

– Д-да, – говорю я, и в награду получаю поцелуй и более сильное нажатие его пальцев на мой пульсирующий клитор. – Не могла уснуть.

– Это было так трудно?

Я качаю головой, хотя это может быть ложью. Если он и понимает, то не упрекает.

– Я думаю, ты не могла выбросить из головы мои слова о том, что я буду делать с тобой. Ты размышляла, были это лишь фантазии или обещания. И когда ты не смогла остановиться, все эти идеи, проносящиеся в голове, стали необходимостью. Ты нуждаешься в сексе, даже если чертовски устала. Нуждаешься, чтобы это все сбылось.

Он роется у меня в голове. Это пугает и возбуждает одновременно. Я так долго была сама по себе. И теперь он присутствует в каждой моей мысли, как будто всегда был там.

Он сказал правду, от него невозможно спрятаться. Он не просто открыл мою клетку, он разбил ее вдребезги, и первые вдохи свободы обжигают легкие.

– Да, – признаю я, на этот раз с большей уверенностью. – Все это правда.

Долгий выдох Роуэна касается моего плеча, вызывая мурашки на коже. Я знаю, не спрашивая, он радуется, что ему не нужно вытягивать из меня ответ, и что так же сильно, как я доверяю ему свое тело, доверяю и свои мысли, надежды и страхи.

– Оставайся здесь, – требует он, прижимая свою руку к моей в знак просьбы продолжать.

Он выскальзывает из меня, и матрас прогибается, когда он отодвигается. Я поворачиваюсь немного, вижу, что он направляется к нашему багажу. Это первый раз, когда я нормально вижу его спину, и даже в тусклом свете из ванной комнаты замечаю, что его кожа испещрена широкими и длинными шрамами, но что-то еще покрывает его плечи.

Мое сердце подкатывает к горлу и хочет выпрыгнуть на кровать.

– Роуэн…

Он останавливается, поворачивая голову, смотря через плечо, как я сажусь и внимательнее рассматриваю чернила, растекающиеся по толстым мышцам на его позвоночнике. Он поворачивается, насколько позволяет его шея, следя за моим взглядом.

– Это что…? Ты…?

– Сделал тату ворона, которого ты нарисовала и оставила на столе? – его улыбка дразнящая, но в ней есть намек на застенчивость, когда он заканчивает мою мысль. – Да. Похоже, так оно и есть.

Я сглатываю душащие тиски.

– Зачем?

Его улыбка становится шире, и он пожимает плечами, отворачиваясь, чтобы порыться в одной из сумок. В моей сумке.

– Во-первых, я не могу таскать рисунок с собой. Он может порваться, – он издает тихий торжествующий звук и поворачивается ко мне лицом. Мой рот все еще открыт от этого откровения, когда я смотрю на то, что он держит – мой фаллоимитатор в одной руке, флакон со смазкой в другой. – Похоже, мне еще многое нужно прояснить для тебя.

Роуэн крадется к кровати. Мое сердце рикошетит от ребер, как пинбол.

– Повернись. На колени.

Я сглатываю.

– Ты очень требовательный.

Роуэн ухмыляется. Я бросаю на него последний взгляд, прежде чем сделать, как он сказал, и поворачиваюсь к нему спиной.

– Даже не притворяйся, что тебе это не нравится, – говорит он, забираясь ко мне на кровать сзади. Он берет мою здоровую руку и обхватывает ею одну из перекладин изголовья, затем ставит мои бедра так, как ему хочется, раздвигая колени шире своей мускулистой ногой. – Киска выдает тебя. Капает и капает, Слоан, и все для меня.

– Ты был прав. Никакой ты не ангел.

Он просовывает игрушку мне в губы и прижимает ее к моему входу.

– Чертовски верно. И ты тоже, – он вводит его в мою киску и вытаскивает обратно неглубокими движениями, включая вибрацию. – Я сказал, что трахну тебя в рот, и я это сделал. Сказал, что вылижу твою киску в ресторане, словно это самое вкусное блюдо в мире, так и будет. Сказал, что наполню твою задницу спермой, пока буду трахать тебя игрушкой. И знаешь, что было, когда я это сказал?

– Нет, – говорю я, задыхаясь, когда он вводит игрушку глубже.

– Твоя пизда так крепко обхватила мой член, я думал, что взорвусь, блять. Ты промокла насквозь. Все стекает по бедрам, – крышка на бутылке открывается со щелчком. Смазка стекает по моей заднице и по дырочке. – Ты делала это раньше?

– Ну… только игрушкой, – он прижимает большой палец к моей дырочке, массируя, продолжая ритмично пихать игрушку.

– И тебе это понравилось.

Я снова киваю.

– Да.

– Хорошо, – это все, что он говорит категоричным тоном, когда засовывает большой палец мне в задницу под звук моего вздоха.

Он разжимает тугое кольцо мышц, наполняя меня ощущениями, пока я не толкаюсь в молчаливой просьбе о большем. А затем его большой палец исчезает, заменяясь смазанной головкой члена, он скользит им, прижимая ко мне, преодолевая сопротивление. Он делает паузу, пока я вдыхаю непривычное ощущение наполненности, а затем начинает медленные и неглубокие толчки, каждый из которых становится еще глубже из-за вибрации игрушки.

– Теперь, выяснив, что мои слова – это обещания, – выдавливает он, усиливая ритм своих толчков, – нам следует прояснить другой твой вопрос.

Я дрожу, обливаюсь потом, теряюсь в каком-то бессмысленном измерении, где испытываюсь лишь чувство острого удовольствия, переплетенного с легким дискомфортом, но не возражаю, потому что это только усиливает эйфорическую дымку. Роуэн подхватил непрерывный ритм глубоких толчков, а я не могу даже вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о вопросе, который задала несколько минут назад.

– Вопрос… какой…?

Я слышу ухмылку в его раздраженном смехе. Черт побери. Я не способна связать воедино простое предложение, а этот мужчина безжалостно трахает меня, вероятно, готовый пересказать всю историю Наполеоновской войны год за годом.

Роуэн наклоняется ближе, замедляет свои толчки, накрывает мою спину теплом своего тела. Одна из его рук находит мою грудь, он перекатывает сосок между пальцами, обдувая мою шею прохладным воздухом, отчего я вздрагиваю.

– Насчет татуировки, Слоан, – говорит он слащавым голосом. – Ты спросила, почему я набил тату.

Я хнычу, когда глубокий толчок приближает меня к интенсивному оргазму, который почти в пределах досягаемости.

– Точно… а-а-ах…

– Есть какие-нибудь предположения?

Прижимаю лоб к руке, издаю сдавленный крик.

– …я тебе… нравлюсь…?

– Потому что ты мне нравишься? – Роуэн недоверчиво хихикает. – Как… ты… серьезно? Господи, Слоан. Ты чертовски великолепна, но иногда делаешь вид, будто не понимаешь. Правда думаешь, что ты мне просто нравишься, когда я вставил в рамку рисунок, который ты оставила для меня на клочке бумаги, вырванном из блокнота? Тот, который я повесил на кухне, чтобы смотреть на него каждый день и думать о тебе? Думаешь, ты мне просто нравишься, когда я вытатуировал его на своей коже? Я играю в эту гребаную игру каждый год и разрываю себе сердце, наблюдая, как ты уходишь каждый раз только для того, чтобы встретиться снова, и ты мне нравишься? Думаешь, ты мне просто нравишься, когда я трахаю тебя вот так?

Темп ускоряется. Горячая ладонь Роуэна ласкает мою грудь. Он вонзается в меня. Я выкрикиваю его имя, и он трахает сильнее.

– Я бы убил ради тебя, хотя так и было. Я бы делал это снова, каждый чертов день. Вывернулся бы наизнанку ради тебя. Я бы за тебя умер. Ты мне не просто нравишься, Слоан, и ты, блять, это знаешь.

Яростные толчки отбрасывают меня за край. Звезды разбиваются вдребезги перед взором. Звук, которого я никогда раньше не издавала, срывается с моих губ, когда оргазм разрывает меня на части.

Я не кончаю. Я взрываюсь.

Рука Роуэна обвивается вокруг моей талии, он прижимает меня к себе, когда кончает, мое имя заглушается биением сердца, которое гремит у меня в ушах.

Его дыхание все еще прерывистое, грудь вздрагивает, когда я выключаю игрушку, и он шепчет мне в шею:

– Ты мне не просто «нравишься», понимаешь?

Я киваю.

Пальцы Роуэна обводят мой подбородок, мягко и медленно, и я склоняюсь к этому прикосновению, когда его ладонь останавливается на моей щеке.

– И я тебе тоже не просто «нравлюсь», да?

Это не вопрос. Даже не требование. Это потребность освободиться от места, где, как ему кажется, он был один.

Ключ проскальзывает в замке, когда слова Ларк эхом отдаются в моей голове сквозь бешеный стук сердца.

«Побудь храброй ради себя, для разнообразия».

Все эти «что, если» я откладываю в сторону. Все, кроме одного.

– Нет, – шепчу я. – Ты мне не просто нравишься, Роуэн. Я все время думаю о тебе. Скучаю по тебе каждый день. Ты появился в один момент, и с тех пор все изменилось. И это пугает меня. Очень сильно.

Роуэн прижимается поцелуем к моему плечу, а его большой палец скользит по моей щеке.

– Я знаю.

– Ты храбрее меня.

– Нет, Слоан, – говорит он с тихим смешком и отстраняется. – Я просто безрассуднее, у меня меньше чувства самосохранения. Но мне тоже страшно.

Я наблюдаю, как он встает с кровати, идет в ванную, возвращается с полотенцем и салфетками. Очищает мою кожу нежными движениями, его внимание приковано к движению своей руки, а лоб наморщен, кажется, он глубоко задумывается.

– Чего ты боишься? – спрашиваю я, когда тишина надолго растягивается, пробирая меня до костей.

Роуэн пожимает плечами, не поднимая глаз, говорит:

– Не знаю. То, что мои глазные яблоки высосут из головы пылесосом, мне часто снится такой кошмар. Не знаю, почему, – когда я хлопаю его по руке, стоическая маска Роуэна наконец-то расплывается в слабой улыбке. Но она медленно угасает, и он еще немного молчит. – Боюсь, что ты уничтожишь меня. А я уничтожу тебя.

Я драматично выдыхаю.

– Сразу в крайность, да? Лучше пугаться того факта, что мы живем в разных штатах, или, что мы оба безумно заняты на работе, или, что у меня только одна подруга, а ты общаешься со всем Бостоном. Нет. Пошел прямо на рожон.

Его улыбка возвращается, но я все еще вижу в его глазах, как страх цепляется за мысли, проникая и в мои.

– Не вижу в этом ничего сложного. Мы просто должны делать то, что делают нормальные люди. Разговаривать и все такое.

– У нас нет нормального опыта общения с обычными людьми, – я показываю на свое лицо. – Вещественное доказательство. Мы можем пойти выпить пива.

– Тогда у нас хорошо получится. Просто нужно практиковаться.

Кажется так просто, да? Практика. Стараться лучше. Немного сильнее. Трудно представить, как преодолеть эти препятствия, которые кажутся горами, пока стоишь в их тени. Но я никогда не поднимусь, если буду просто стоять на месте. И Ларк была права, я одинока, пока прячусь в тени.

Поэтому продолжаю задавать себе один и тот же вопрос: что, если я попробую?

Не позволяю теряться в поисках ответа. Потому что настоящий ответ таков: я не знаю. Я никогда не пыталась и даже не раздумывала об этом.

Не отвечай на вопрос. Просто попробуй.

Вот о чем я думаю, когда смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Об этом я думаю, когда возвращаюсь к кровати, и Роуэн помогает мне надеть майку и повязку на руку. Об этом я думаю, когда ложусь рядом с ним. Он наблюдает за мной, а я смотрю на него в ответ. Его веки тяжелеют, как и у меня, но он отказывается отводить взгляд. А я думаю: «просто попробуй».

Вытаскиваю правую руку из-под себя и поднимаю кулак между нами.

– Камень-ножницы-бумага.

– Зачем?

– Давай, красавчик.

Он одаривает меня подозрительной ухмылкой, а затем встречает мой кулак своим. На счет «три» мы делаем свой выбор. У Роуэна камень. У меня ножницы.

В большинстве случаев в играх «камень-ножницы-бумага» побеждает камень. Я посмотрела правила после первой встречи с Роуэном, когда он предложил этот способ на случай ничьей. И да, я знала, что Роуэн почти всегда выбирает камень.

– И что я выиграл? – спрашивает он.

– Ты можешь спросить меня о чем угодно, и я честно тебе отвечу.

Его глаза вспыхивают в тусклом свете.

– Серьезно?

– Ага. Давай. Что угодно.

Роуэн прикусывает губу, размышляя. Ему требуется много времени, чтобы определиться с вопросом.

– Ты хотела уехать, когда мы были в Западной Вирджинии, а я убил Фрэнсиса. Почему не уехала?

Образ Роуэна, стоящего на коленях на дороге, всплывает в голове. Я столько раз думала об этом, о том, как он обрушивал безжалостные удары на человека, зажатого в тисках безумия. Я наблюдала из тени, и когда Роуэн замедлился и остановился, я попятилась. Уйти было самым разумным поступком. Он явно был не в себе. Опасен. Всего несколько мгновений назад он схватил меня за горло, и, несмотря на испуг, я все еще доверяла ему. Часть меня знала, что он оттолкнул меня от Фрэнсиса и машины, чтобы спрятать в тени. И когда все закончилось, мой разум кричал бежать, но сердце видело сломленного человека на дороге, изо всех сил пытающегося найти себя в тумане ярости.

И первым словом, сорвавшимся с его губ, было мое имя.

Я отступила лишь на два шага назад. И даже ни разу не отвернулась.