Текст книги "Стать ближе (ЛП)"

Автор книги: Бренда Ротерт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13
Элисон

Звук, как будто кто-то двигается рядом со мной, выдергивает меня из сна.

– Все в порядке, – мягко говорит Дэниел. – Это всего лишь я.

Я осматриваю палатку, вспоминая тут же, что мы в походе, и позволяю голове упасть обратно в свой спальный мешок. Когда я смотрю на него извиняющимся взглядом, Дэниел выглядит смущенно.

– Это я виноват, что разбудил тебя, – говорит он. – Я пытался улизнуть по-тихому, чтобы успеть приготовить завтрак к тому моменту, как ты проснешься.

Дэниел поворачивается ко мне и опирается на один локоть, когда я похлопываю по его спальному мешку, приглашая его остаться в палатке немного дольше. Он делает еще лучше, притягивая меня ближе к себе и оборачивая вокруг меня руки.

Я закрываю глаза, прижимаясь щекой к его груди. Мне снился сон, до того как я проснулась, и это был не мой обычный сон о незнакомом мужчине, подталкивающем меня рассказать детали той ужасной ночи.

Этот сон был о двух темноволосых маленьких девочках, играющих в палатке, которую они соорудили из простыней в своей детской. Их улыбки и смех ощущались такими настоящими – вероятно, потому, что они и были настоящими тогда, много лет назад. Мы с сестрой были неразлучны, пока я не приняла неправильное решение, которое вбило клин между нами. Но даже тогда, я и представить себе не могла мир без моей прекрасной, энергичной близняшки в нем.

– Ты в порядке? – спрашивает Дэниел, его щетина щекотит мой висок, когда его губы проходятся по нему.

Я киваю у его груди, прогоняя сон из головы. Щебетание и каркающие звуки из леса создают атмосферу для прекрасного пробуждения. Я впитываю в себя окружающие звуки еще несколько секунд, прежде чем сесть.

– Не могу вспомнить последний раз, когда так хорошо спал, – говорит Дэниел с сонной улыбкой. – Ты хорошо спала?

Я киваю, ощущая тоску, пока смотрю на него. Его темные волосы взъерошены, а на лице выражение «ленивого воскресного утра». В другое время, в другом месте мы бы провели последующие несколько часов в кровати. Или, возможно, весь день, покидая ее только при крайней необходимости.

В каком-то смысле, прямо сейчас он весь мой. Но в том значении, которое действительно важно, Дэниел никогда моим не будет.

– Ты очень красива, – говорит он, дотрагиваясь до моей руки. Я улыбаюсь, когда Дэниел переплетает наши пальцы.

– Чем хочешь заняться сегодня? Просто кивни, когда я доберусь до того, что покажется тебе хорошей идеей. Мы можем пойти порыбачить с нахлестом, побродить в округе, заняться скалолазанием, поплавать на байдарке...

Я киваю, и он одаривает меня сексуальной ухмылкой.

– Плывем на байдарке, да? Ты уверенно плаваешь?

Я вновь киваю.

– Тебе в любом случае придется надеть спасательный жилет. У меня есть несколько в сарае с припасами.

Затем мы покидаем палатку, отправляясь в сторону очень примитивного строения, находящегося недалеко от нашего лагеря. Это, по большому счету, просто дыра в земле с двумя стенами, но это лучше, чем ничего.

Дэниел чистит много картофеля, в этот раз смешивая его с грибами и перцами, которые он принес. Этот завтрак похож на омлет без яиц, и он не так уж плох. Мы сворачиваем наши спальные мешки и складываем палатку, и я понимаю, что, скорее всего, мы не вернемся сюда снова долгое время. Хотелось бы мне, чтобы мы могли это сделать, но я благодарна, что у нас, по крайней мере, была одна ночь наедине. Теперь я знаю, что у Дэниела есть чувства ко мне, даже если он и не может демонстрировать их. И Дэниел не видит меня сумасшедшей. В то время как все остальные в Хоторн-Хилл думают, что я неуравновешенная, он – единственный человек, который на самом деле видит настоящую меня.

Это занимает примерно час – добраться до озера, в котором мы будем плавать. На одном берегу располагается небольшой сарайчик, к которому прислонена байдарка, выглядящая так, словно долгое время не видела воды.

Мы очищаем ее от листьев, и Дэниел открывает сарайчик, чтобы достать некоторые принадлежности. Он надевает на меня спасательный жилет, и улыбка играет на его губах, когда он подтягивает ремешки.

– Я могу случайно дотронуться до тебя, пока делаю это, – говорит Дэниел, и его пальцы задевают с одной стороны мою грудь очень неслучайным способом.

Не знаю, то ли от его прикосновения я вся покрываюсь мурашками, то ли от желания, вспыхнувшего в его глазах. В глубине меня появляется осознание, и оно горьковато-сладкое. Дэниел не просто находит меня привлекательной. Для него я не просто девушка, которую можно трахнуть, как многие знакомые парни из колледжа иногда описывали женщин.

Между нами что-то намного большее. И это притяжение появилось не столько из-за моего тела, сколько из-за моей души. Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так – с таким глубоким желанием принимать меня такой, какая я есть. Даже когда у меня с противоположным полом все складывалось отлично, я никогда не чувствовала себя настолько достойной, какой чувствую себя с Дэниелом.

Он поддерживает меня за руку, когда я ступаю в лодку и присаживаюсь, затем залезает сам, оттолкнув ее от берега, и садится.

Поверхность воды покрывается рябью, когда лодка скользит но ней, и мне нравится этот плавный, повторяющийся звук, раздающийся при этом. Дэниел опускает весла в воду, линии мышц его рук показываются из-под серой футболки, пока он гребет.

– Я бы прочитал тебе что-нибудь поэтическое, если бы знал, – говорит Дэниел, ухмыляясь. – Но единственные стихи, что я знаю, я выучил еще в армии, и они не для ушей леди.

Я выгибаю брови от любопытства и указываю одной рукой на себя, говоря ему озвучить его так называемый стих. Он смеется, пока продолжает грести веслами по воде, лодка движется в хорошем темпе благодаря бицепсам, которыми я все еще любуюсь.

– Сама напросилась, – говорит Дэниел, а затем прочищает свое горло. – Однажды жила-была девушка по имени Сапфир, которая уступила желанию своего возлюбленного. Она сказала: «Это грех, но сейчас, когда это уже находится внутри, не мог бы ты пихнуть его на пару дюймов повыше?»

Я запрокидываю голову назад, беззвучно смеясь.

– Иногда у нас было слишком много свободного времени, – говорит он. – Грязные шуточки и карточные игры держали нас занятыми. А затем, когда нас стали отправлять в горячие точки, времени никогда не было достаточно. Забавно, как все получается, да?

Я тихо вздыхаю, думая о том, как мало всего я теперь нахожу забавным. Я до сих пор чувствую, будто все еще выживаю, а не живу на самом деле. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я смеялась так сильно, что живот болел, но, кажется, что это было целую жизнь назад.

Когда я тянусь за веслом, встречая взгляд Дэниела с предложением помочь грести, уголок его губ поднимается в ухмылке.

– Я справлюсь.

Я кладу руки обратно на узкое деревянное сидение, продолжая наблюдать, как он гребет. Теперь, когда я узнала его, его физическое присутствие, которое поначалу, когда я впервые увидела его, ощущалось ошеломляющим, стало причиной моих фантазий и моего успокоения. Мышцы, которые Дэниел развил, взбираясь по этим лесам, сексуальны, но мне становится интересно, всегда ли у него было такое тело? Прижималась ли мать Калеба головой к его груди, как делала это я прошлой ночью, засыпая с его сильными руками, обернутыми вокруг нее?

Она, вероятно, так и делала много раз. Со многими ли женщинами был Дэниел? Такой же осторожный и тактичный он был с ними, какой Дэниел бывает со мной, ведь я ощущаю беспокойную душу в нем – как у человека, который отправился искать ответы о жизни в неправильные места, когда был помоложе, и это путешествие, вероятно, включало много секса.

– О чем задумалась? – он вопросительно выгибает брови. – Желаешь, чтобы Морган была здесь?

По его улыбке я понимаю, что Дэниел уже знает ответ, но я все равно мотаю головой. Затем я поднимаю свое лицо вверх к чистому голубому небу, закрыв глаза, чтобы насладиться ощущением солнечного тепла на коже. Мне этого не хватало, пока я тридцать дней проводила на втором уровне.

Дэниел молчаливо гребет, пока мы не достигаем маленького островка. Он выбирается из лодки, его ботинки разбрызгивают воду, пока он тянет лодку весь путь к берегу, затем помогает мне выбраться.

Я сажусь на травянистый берег и смотрю поверх воды. Горная гряда вдали привлекает мое внимание, потому что смотреть на горы для меня до сих пор ощущается нереальным. Величие этого места напоминает мне, что вокруг меня существует большой, прекрасный мир. Люди испытывают горе и радость, и все, что находится между ними, это и есть каждый прожитый час каждого дня. В этом понимании есть что-то успокаивающее.

Дэниел собирает маленькую кучку гладких, плоских камушков. Быстрым движением запястья, он выбрасывает один из них на поверхность озера, и мы оба наблюдаем, как тот подпрыгивает на воде несколько раз, прежде чем тонет.

Когда Дэниел делает это снова, я не могу отрицать, что немного впечатлена. Он предлагает мне камушек, я встаю и беру его.

Даже после наблюдения за еще несколькими его бросками, я не могу заставить свой камушек сделать что-нибудь, кроме как опуститься прямо ко дну. Однако, мое разочарование незначительно. Думаю, это из-за того, как Дэниел смотрит на меня – его карие глаза теплы и полны чувств.

Мы еще немного исследуем лесистый остров, прежде чем вернуться в лодку. Дэниел рассказывает мне еще больше о его службе в армии, и о том, как она повлияла на него. Он также немного рассказывает о своих родителях, которые живут в Испании. Единственной темой, которую он избегает, является разговор о его бывшей жене и сыне. Я знаю, это болезненная тема для него, и я также знаю все о том, как избегать вещи, которые ранят так глубоко, что ты не готов противостоять им.

После полудня мы отправляемся обратно в Хоторн-Хилл. Мы идем, в большей степени, молча, не спеша. Физические нагрузки успокаивают. Теперь я вижу, почему Дэниел любит бывать на природе так много.

Когда мы достигаем линии леса и можем видеть главное здание Хоторн-Хилл, Дэниел останавливается и легонько тянет меня за хвост.

– Я действительно отлично провел время, – говорит он. – Надеюсь, ты тоже.

Я киваю, взгляд в его глазах согревает меня везде. Мне хочется, чтобы Дэниел поцеловал меня, но он не целует. Мы слишком близко к Хоторн-Хилл, слишком близко к реальности.

Когда мы проходим через высокие двойные двери главного дома, Дэниел скидывает свой тяжелый рюкзак и ставит его на пол, также помогая мне избавиться от моего рюкзака, который намного меньше.

– Я сделаю нам что-нибудь поесть, – говорит он, разворачиваясь в направлении кухни.

Дэниел не успевает уйти далеко, когда Леонард влетает в комнату, явно расстроенный. Позади него идет медсестра, и, судя по выражению ее лица, могу сказать, что что-то происходит.

– Считаешь, что я это сделал, да? – обвинительный тон Леонарда направлен на Дэниела.

– Привет, Леонард, – спокойно говорит Дэниел. – Как дела?

Брови Леонарда хмурятся в гневе.

– Ты думаешь, что я это сделал. Ты не лучше остальных.

– О чем ты говоришь? Думаю, что ты сделал, что?

Леонард усмехается и трясет головой.

– Не прикидывайся дурачком со мной. Ты знаешь, о чем я говорю. Она, черт побери, думает то же самое, – он жестом указывает на меня.

– На самом деле, я не понимаю, – говорит Дэниел. – Можешь рассказать мне?

– ДФК [20]20
  Джон Фитцджеральд Кеннеди. Имеется в виду его убийство


[Закрыть]. Ты думаешь, что я все это спланировал? – говорит Леонард, сузив глаза.

– Я так не думаю, – говорит Дэниел спокойным тоном. – Так же, как и Элисон.

– Это правда? – спрашивает Леонард, снова поворачиваясь ко мне.

Я киваю, но он просто трясет головой.

– Это все куча дерьма здесь, – взволнованно произносит он. – Думаешь, я засну, чтобы ты смог связать меня и оттащить в тюрьму, и никто никогда об этом не узнает. Однако я не буду спать.

– Леонард, мы можем сесть и поговорить? – спрашивает Дэниел.

Леонард настороженно смотрит на него. Я выскальзываю из комнаты, чтобы Дэниел мог поговорить с ним наедине. Я сочувствую Леонарду, потому что могу с уверенностью сказать, он по-настоящему верит в то, о чем говорит. Это, должно быть, страшно – верить во что-то подобное в действительности.

Чем больше я вижу, что Дэниел делает здесь, тем больше растет мое восхищение им. Сегодня у него выходной. Он мог бы позволить доктору Тиллману или той медсестре уладить все с Леонардом, но Дэниел захотел сделать это сам. Его сопереживание – одна из причин, почему я чувствую себя влюбленной в него.

Между нами нет надежды на настоящие отношения, но это не меняет того, что я чувствую.

Я принимаю продолжительный горячий душ, и хотя это ощущается хорошо – быть чистой, я также ощущаю чувство сожаления. Я смываю ощущение рук Дэниела на мне. Теперь они будут существовать только в моих снах. И даже тогда, это произойдет, только если мне приснится что-то приятное.

Глава 14
Дэниел

Я привожу Леонарда в свой кабинет и разворачиваю два кресла перед столом так, чтобы они находились лицом друг к другу.

– Я под арестом? – горько спрашивает Леонард. – Из-за этого я здесь?

– Нет. Я просто хочу поговорить с тобой. Все в порядке, проходи и присаживайся.

Он настороженно смотрит на меня, но, наконец, садится. Я сажусь напротив него.

– Леонард, ты находишься в Хоторн-Хилл. Это больница.

– Я знаю это, – выплевывает он. – Это все часть плана, чтобы поймать меня.

– Нет. Ты здесь из-за того, что иногда твой разум заставляет тебя верить в то, что не является реальным. Я – доктор Дельгадо, и я лечу тебя. Ты получаешь антипсихотические препараты – нейролептики, но иногда «неправильные» мысли все равно к тебе возвращаются.

Леонард просто смотрит на меня и молчит.

– И когда это случается, мы говорим об этом. Ты можешь вспомнить, что у нас уже был подобного рода разговор ранее?

– Я не знаю... возможно, – он смотрит в сторону окна.

– Эти мысли, которые у тебя появляются, не твоя вина. Они только кажутся настоящими. И я знаю, что от них ты чувствуешь себя напуганным.

– Ни хрена я не боюсь.

Я заставляю себя не улыбаться.

– Ты знаешь, что я – доктор Дэниел Дельгадо и что мы находимся в Хоторн-Хилл?

– Да, я знаю это.

– Хорошо. Иногда, когда ты сражаешься с этими мыслями, тебе помогают прогулки на лошадях. Хочешь пойти покататься?

Леонард скрещивает руки на груди и тяжело вздыхает.

– Конюшня закрылась на выходные.

– Мы можем сделать исключение для тебя.

И хотя он ничего не отвечает на это, я вижу, что колесики уже закрутились в его голове. Леонард знает, что я говорю ему правду, что означает, что он знает, что у него паранойя. Каждый раз, когда у меня проходит подобный разговор с ним, с его стороны никогда не бывает облегчения. Леонард гордый человек, и осознание, что у него появляются галлюцинации, давит на него.

– Теперь ты в порядке? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Не возражаешь, если я отправлюсь покататься с тобой?

– Конечно, нет, док.

– Жди меня на выходе из большой комнаты. Я по дороге захвачу перекусить сэндвич.

Леонард уходит, а я пишу Тиллману, который тут же мне отвечает, что он находится на втором этаже. Пятью минутами позже, Тиллман входит в мой кабинет.

– Привет, – говорит он, падая в кресло.

– Привет. Просто хотел дать тебе знать, что забираю Леонарда покататься на лошадях. У него снова начинается паранойя.

Тиллман тяжело вздыхает.

– Да, Эрик маякнул мне на пейджер прошлым вечером, что Леонард был сильно расстроен. Он угрожал, что выпрыгнет из окна.

– Эрик?

– Из ночной смены санитаров на первом этаже. Ну, знаешь, здоровяк.

– А, точно. Он ведь знает, что стекла здесь слишком толстые, чтобы их разбить?

– Да, но он не мог успокоить Леонарда.

– Ты ввел ему седативные?

Тиллман передергивает бровью.

– Нет. Я ждал, чтобы посмотреть, не пройдет ли паранойя сама по себе. Но я был занят на третьем этаже сегодня весь день, поэтому поставил медсестру приглядывать за ним.

У него черные круги под глазами. Я чувствую себя придурком за то, что отправляюсь кататься на лошадях, когда Тиллман перегружен.

– Как долго ты работаешь? – спрашиваю я его.

– С тех пор как получил послание на пейджер в два часа утра, – пожимает он плечами.

Я смотрю на часы на стене. Уже почти 16:00.

– Хочешь, я подменю тебя, чтобы ты смог немного поспать?

– Нет, я в порядке. Я и раньше работал долгие смены. Кофе поддерживает меня на плаву.

– Хорошо.

Тиллман поднимается из кресла, чтобы уйти, и я кое-что вспоминаю.

– Эй, можешь подменить меня в последнюю неделю июля?

– Конечно. Наконец-то решился взять отпуск?

– Типа того. Мой сын приезжает.

– Возьми его куда-нибудь, если хочешь. Отправляйтесь в Диснейлэнд или еще куда-нибудь.

Я улыбаюсь.

– Калебу нравится здесь. Он любит кататься на лошадях и ходить в походы.

Тиллман пожимает плечами.

– Ну, считай, что у тебя выходные на той неделе. Хотя, я уверен, ты будешь проверять меня ежедневно.

Я не отвечаю на его укол.

– Спасибо, мужик.

Он покидает мой кабинет, и я иду на кухню, чтобы сделать сэндвич. Когда я отправляюсь в большую комнату на встречу с Леонардом, я не могу не обвести взглядом холл в поисках Элисон.

Десять минут мы врозь, а я уже скучаю по ней. Поцелуй с ней прошлым вечером изменил все с притяжения на что-то большее. Конечно, это не значит, что я могу теперь этим фактом воспользоваться.

– Готовы, док? – спрашивает Леонард, вырывая меня из моих мыслей.

– Да, пойдем.

Мы направляемся к боковому выходу, который ведет к конюшне. Я украдкой бросаю последний взгляд на лестницу, чтобы посмотреть, не спускается ли Элисон.

Поверить не могу, что у меня такие сильные чувства к пациенту. Я в полной заднице.

Глава 15
Элисон

Следующие несколько недель тянутся ужасно медленно. Все в Хоторн-Хилл настолько хорошо, насколько это только может быть здесь. Появился новый двадцатилетний пациент, Мило, в которого втюрилась Морган, а я умудряюсь проходить свои еженедельные занятия с Хитон без возникновения чего-то большего, чем просто тошноты от нее. Чем более провокационны бывают ее комментарии, тем более безразлично я себя веду.

По крайней мере, это то, что я показываю ей снаружи. Но в мыслях, мне хочется ее придушить. Она, вероятно, наименее эффективный психотерапевт за всю историю. Но сейчас я хотя бы знаю, что Хитон собирается продолжать нажимать на мои «кнопки» каждое занятие.

Еще время в больнице ползет для меня из-за Дэниела. У меня больше не возникало причин остаться с ним наедине со времени нашего кемпинга. За прошедшие недели мы только обменялись несколькими книгами, в которых он оставлял записки, которые заставили меня улыбаться, и несколько раз я ощущала, как Дэниел поглядывал на меня. Интенсивности его взгляда всегда достаточно, чтобы заставить мой пульс ускориться, даже если он находится на другом конце комнаты.

Это настоящая агония – находиться так близко к нему, но не иметь возможности побыть наедине. На неожиданном барбекю для персонала и пациентов, мне пришлось наблюдать, как медсестра Сара прикасалась к его бицепсам каждый раз, когда Дэниел говорил что-то, заставлявшее ее смеяться, что происходило практически каждые тридцать секунд. Я закончила барбекю для себя тем, что выкинула свою тарелку в мусор и направилась в свою комнату почитать.

Притворяться равнодушной к нему стало еще сложнее, когда я увидела его с Калебом. У сына Дэниела его темные волосы и карамельного цвета глаза. Он счастливый мальчик, который, очевидно, обожает своего отца. Когда я наблюдаю, как они катаются на лошадях или направляются в лес на рыбалку, я чувствую мощнейшее притяжение к Дэниелу.

Он приводит Калеба в столовую Хоторн-Хилл на ужин каждый вечер, и всем нравится, что рядом есть ребенок. Все хотят посидеть с ними, и, полагаю, это к лучшему, что я каждый раз заканчиваю свой ужин за другим столиком, с Морган. Появление привязанности к Калебу не закончится для меня ничем хорошим, так же, как и привязанность к Дэниелу.

Я замечаю, что уже становлюсь ворчливой из-за того, что скучаю по Дэниелу, когда направляюсь в кабинет доктора Хитон на встречу. Сегодня она одета в серые брюки, белую блузку и темные туфли, ее волосы собраны сзади в обычный пучок.

– Здравствуй, Элисон, – говорит она, не вставая из-за стола. – Входи и присаживайся.

Я сажусь на ее диван, сразу переводя взгляд на окно в поисках птиц, на которых я могла бы сфокусироваться, когда ее допрос начнется. Хитон начинает писать что-то у себя за столом, и я нахожу восемь птиц к тому моменту, как она встает и подходит ко мне.

– Есть что-нибудь особенное, о чем бы ты хотела поговорить со мной на этой неделе? – спрашивает Хитон, глядя на меня, когда садится напротив.

Я удерживаю ее взгляд несколько секунд, пока она не начинает говорить снова:

– Твоя тетя Мегги звонила вчера, чтобы спросить о твоем состоянии. Ей на самом деле приятно слышать, что тебе стало лучше, и она просит, чтобы ты приехала к ней на Манхеттен погостить.

Уверена, моя тетя Мегги звонила только для того, чтобы облегчить свою совесть. С тех пор как умерла мама, она старалась проверять нас регулярными звонками, но она больше занята своей собственной жизнью. Мы никогда не были близки.

– Ты происходишь из состоятельной семьи, – продолжает доктор Хитон, при этом ее брови хмурятся. – Не хочешь вернуть свою жизнь назад? Ты же можешь путешествовать. Жить там, где захочется. Определенно, ты не настроена оставаться взаперти в клинике для душевнобольных.

Я поворачиваюсь к окну и нахожу серую птицу с широко расправленными в полете крыльями. Вот где мне хочется быть прямо сейчас – снаружи. Необязательно свободной от Хоторн-Хилл, но свободной от этого кабинета. Свободной от журчащего фонтана и тикающих настенных часов.

– Давай же, Элисон, – теперь она использует свой дружелюбный тон. – Мы обе знаем, что ты не принадлежишь этому месту. Ты не более душевнобольная, чем я.

У нее целый арсенал тактических приемов, который кажется бесконечным. Когда один не срабатывает, Хитон вытаскивает другой. Я пристально смотрю на птицу, настроенная просидеть здесь положенный час, не показывая никакой реакции. Так я достаю ее, чем и наслаждаюсь.

– Ты не хочешь помогать полиции найти убийцу Авы. Ты не хочешь своей собственной свободы. Но должно быть что-то, чего ты хочешь. Так, что это? Скажи, напиши... Можешь пальцем в воздухе написать, если тебе так нравится. Просто дай мне что-то, с чем можно работать.

Я тихо вздыхаю и откидываюсь спиной на диван, взбивая подушку с края. Она на самом деле ненавидит, когда я веду себя так, будто ее здесь нет.

Доктор Хитон наклоняется вперед в кресле.

– Почему бы нам тогда не начать отсюда?.. Где книга, Элисон?

Мороз бежит вниз по коже вдоль моего позвоночника, когда я встречаю ее взгляд. Что, черт побери, она сейчас сказала?

Уголки ее губ изгибаются в легкой улыбке.

– Теперь я захватила твое внимание, да? Где она?

Мне приходится заставлять воздух входить в мои легкие и выходить обратно. Водоворот эмоций захлестывает меня, и он слишком запутанный, чтобы даже разобраться в нем.

Как она узнала об этом? Это невозможно. Полиция ничего не знает об убийстве, и я никогда не произносила и слова о той ночи. Это книга – кусочек моей старой жизни – той, которую я больше не могу выносить, даже просто думая о ней.

– Возможно, ты хочешь выбраться отсюда, но ты боишься, – говорит доктор Хитон, ее тон спокойный и собранный. – Так позволь мне помочь. Расскажи мне, где она.

Я тяжело сглатываю, моя голова кружится, несмотря на то, что я сижу. Понимание ударяет в меня словно кулак, приближение которого я никогда бы не смогла предвидеть.

Если подумать, что доктор Хитон никак не могла узнать о книге, а я сижу с ней здесь и прямо сейчас узнаю, что она о ней знает, значит, это действительно происходит? Или я, как и Леонард, заперта в реальности, которую могу видеть только я?

Я начинаю тяжело дышать, и у меня в груди все сжимается, когда комната начинает кружиться быстрее. Святое дерьмо. Все это время я говорила себе, что не принадлежу этому месту, но что, если это не так? Что если той ночью я полностью потеряла связь с реальностью?

Доктор Хитон говорит что-то, но я не могу ее слышать. У меня в ушах свистит, когда я встаю с дивана и иду в направлении двери, вытянув руки перед собой на случай, если я упаду.

Санитарка в коридоре спешит ко мне, когда я выхожу из комнаты.

– Элисон, что такое? Ты в порядке?

Я поворачиваюсь к ней, мое зрение размыто слезами.

– Хочешь отправиться в свою комнату?

Когда я не отвечаю, она берет меня под локоть и уводит. Доктор Хитон выходит из своего кабинета и обменивается несколькими словами с санитаркой, но я не слышу их. Прямо сейчас я ничего не могу осмыслить.

Я хочу Дэниела. Я хочу его руки вокруг себя, и мне плевать, кто нас увидит.

Но... постойте. Знает ли он, что у меня бред? Он должен знать – он же доктор, в конце концов. Внезапно, меня наполняет стыд. Кто знает, может я придумала и его притяжение ко мне.

Беспомощность окружает меня. Большая часть меня хочет оказаться рядом с Дэниелом, несмотря ни на что. Пусть он только мой доктор, но также Дэниел – мое успокоение. Он единственный человек, которому я полностью доверяю.

Я оглядываюсь в поисках его, пока санитарка ведет меня в мою палату. Мое сердце падает, когда я вспоминаю, что у него сейчас неделя выходных, потому что его сын здесь. Если я попрошу доктора, я получу доктора Тиллмана. «Этого не случится», – говорю я себе.

Мы проходим мимо Морган, и она ярко мне улыбается.

– Эй, хочешь... – Морган прекращает говорить, когда замечает мои глаза. – Что случилось?

– Думаю, ей нужен отдых, – говорит санитарка, похлопывая меня по плечу. – Дай ей несколько часов, чтобы побыть одной.

Морган кивает, и я прохожу в свою комнату, где ложусь на кровать, слишком опустошённая, чтобы позаботиться о том, что моя обувь все еще на мне. Санитарка накрывает меня одеялом и задергивает занавески.

Я не могу уснуть. Я просто пялюсь на стены и подвожу итоги, пытаясь разобраться, что реально, а что нет. Полагаю, что первый шаг – это рассмотреть то, что реально для меня. А затем, как и с Леонардом, мне, возможно, понадобится тот, кто расскажет мне суровые истины.