Текст книги "Стать ближе (ЛП)"

Автор книги: Бренда Ротерт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11
Элисон

Наконец-то мои тридцать дней на втором уровне закончились. Морган пришла ко мне в комнату в первое же утро и завизжала от восторга, когда увидела меня вновь в обычной одежде.

– Твое заключение закончилось! Давай праздновать.

Ее идея о праздновании начинается с того, чтобы завить мои волосы. Она аккуратно оборачивает поочередно пряди на щипцы, а затем пробегается по ним пальцами, пока не получает желаемого результата. Я не смотрю в зеркало, чтобы узнать, как получается, потому что я больше не смотрю в зеркала. Я стала умело избегать любого зеркала в Хоторн-Хилл, с тех пор как каждый раз, ловя свое отражение в одном из них, я вспоминала свою сестру.

Морган знает, как сильно я скучала по катанию на лошадях, так что мы отправляемся на долгую прогулку верхом, направляясь по тропинке в лес, которая пересекает ручей на мелководье и ведет к лугу с полевыми цветами.

Я все не могу насытиться солнцем и свежим воздухом. Это проясняет мой разум от всякого шума. Прошлой ночью мне снова снился сон, и он был таким реальным. Голос в нем был более настойчивым, чем когда-либо, убеждая меня признаться.

Мне удалось запрятать воспоминания о том, что случилось, в дальние места разума, но они навсегда останутся там, в моем подсознании. Неважно, куда я потом отправлюсь или как долго буду молчать, мне никогда не убежать от этого. Это сокрушительное, подавляющее ощущение.

– С нетерпением ждешь кемпинга с доктором Ди на этих выходных? – спрашивает меня Морган, когда мы практически возвращаемся назад в конюшню.

Я киваю и улыбаюсь ей.

– Я тоже собираюсь, – говорит она, отпуская поводья, чтобы похлопать в ладоши от восторга. – Я поменялась выходными с Леонардом так, чтобы я смогла пойти с тобой. Доктор Ди берет только одного или двух человек за раз.

Затем она начинает говорить о Билли МакГрете, и я задумываюсь. Из того, что я слышала, Билли живет в Хоторн-Хилл с детства и будет жить здесь, вероятно, всю свою жизнь. Он – сын известного музыканта, который поместил его сюда и никогда не приезжал навещать.

Мне становится грустно, когда я думаю об этом. Достаточно ли Билли понимает реальность, чтобы осознать, что его родители стыдятся его и что их не волнует, смогут ли они когда-либо увидеть его снова? Часть меня надеется, что нет.

Мой первый вечер с момента возвращения на первый уровень – и я – всеобщая любимица, потому что шеф-повар приготовила шоколадный мусс на десерт. Когда я подхожу к столу в столовой, где Морган сидит с Дэниелом и Леонардом, я чувствую, что Дэниел смотрит на меня.

Прошел уже месяц с тех пор, как он видел меня не в форме второго уровня, а в моей собственной одежде, так что, возможно, это и привлекает его внимание. Или, возможно, это все из-за моих волос. Я надеюсь, Морган не сделала из меня никого похожего на поп-звезд 80-х.

На следующий день, читая в главном зале, я чувствую, что кто-то снова на меня смотрит, но ощущения на этот раз не очень приятные. Доктор Хитон буравит меня глазами так сильно, что это нервирует.

Несмотря на то, как сильно мне хочется опустить голову и вновь зарыться лицом в свою книгу, я удерживаю ее взгляд. Я не боюсь эту суку и хочу, чтобы она знала это.

И хотя я уверена, что у меня могли бы диагностировать посттравматическое стрессовое расстройство, я не такая душевнобольная, как многие пациенты в Хоторн-Хилл. И поэтому мысль о том, что доктор Хитон давит на людей в их хрупком психическом состоянии так же, как она надавила на меня в тот день... ну, это приводит меня в ярость. Она, в каком-то роде, упивается своей властью.

Как только доктор Хитон покидает поле моего зрения, я отправляюсь в комнату, пишу записку Дэниелу, складывая ее пополам, и немедленно несу ту в его кабинет.

Я ожидаю, что он будет где-нибудь с пациентами, но Дэниел сидит в кресле за своим столом, когда я захожу в его кабинет. На нем надеты очки для чтения, и он что-то печатает на своем ноутбуке.

– Элисон... привет, – говорит он, закрывая ноутбук. – Входи. Присаживайся.

Мне становится любопытно, знает ли Дэниел, как много значит для меня то, что он обращается со мной, как с нормальным человеком. Он не делает из моего молчания неудобную проблему и не ставит целью решить ее. Это то, как врачи должны вести себя с пациентами.

Я передаю ему записку, а затем сажусь в кресло перед его столом. В его глазах появляется озорной блеск, когда он смотрит на сложенную пополам бумагу, потом поднимает взгляд на меня, а затем быстро прочищает горло и сохраняет более серьезное выражение лица.

Когда он открывает записку и читает ее, я мысленно перечитываю ее у себя в голове:

«Теперь я готова вернуться к занятиям с доктор Хитон. Спасибо, что позволили мне взять перерыв».

Он сводит брови вместе и смотрит на меня.

– Тебе не обязательно делать это. Если эти занятия не приносят тебе пользы, ты можешь никогда не возвращаться к ним.

Я решительно указываю на записку. Дэниел кивает, снова складывает бумагу пополам и откладывает ее в сторону.

– Хорошо. Я организую это.

Я встаю и поворачиваюсь, чтобы покинуть кабинет.

– Эй, есть что-нибудь еще, о чем бы ты хотела поговорить?

Это заставляет меня улыбнуться. Он смеется и проводит рукой по своей небольшой щетине.

– В смысле... ну как мы говорим? Ты можешь писать или использовать пантомимы, если хочешь. Станцевать интерпретацию, может быть?

Моя улыбка становится шире. Он огромный мужчина – его плечи в два раза шире моих, и он где-то примерно 6,5 футов высотой [19]19
  1 м 98 см


[Закрыть]  – и это делает его мягкую сторону опасно милой.

Я мотаю головой, и он откидывается обратно в кресло, выглядя расслаблено.

– Так, по поводу нашего кемпинга завтра вечером... будь налегке. Наш палаточный лагерь расположится в пятимильном походе. Основной инвентарь будет у меня в рюкзаке.

Сама мысль о ночи в лесу заставляет меня улыбнуться. Для меня она будет первой, но, опять же, все в Хоторн-Хилл для меня также впервые. Не думаю, что смогла бы продолжать дышать, если бы моя новая жизнь не отличалась бы настолько сильно от моей прежней. Воспоминания режут глубоко, даже учитывая, что они захоронены в моем сердце. Другие напоминания, должно быть, разрушили бы меня.

– Полагаю, что увижу тебя утром, – говорит Дэниел. – Меня не будет сегодня на ужине в столовой, потому что мне нужно закончить отчет.

Наши взгляды встречаются, и я увлажняю языком внезапно пересохшие губы. Мы не всегда находимся за одним столом в столовой, но есть что-то в том, что он говорит мне, что его не будет сегодня вечером, и это мне нравится. Но не так сильно, как мне нравится мысль о том, чтобы провести два дня в лесу с ним. И, конечно же, с Морган. На секунду здесь я совершенно забыла о ней.

*** 

– Он говорит, что я не могу отправиться в кемпинг.

Морган практически плачет, когда я спускаюсь по главной лестнице следующим утром. Она сидит на диване в большом зале, одна ее нога лежит на журнальном столике.

Дэниел стоит рядом с ней у журнального столика со скрещенными на груди руками. Выражение его лица – смесь обеспокоенности и умиления.

– Я на самом деле думаю, что буду в порядке, – говорит Морган, выдавая убеждающую улыбку. – Сейчас стало намного лучше.

– Это потому, что мы убрали твой вес с нее. Это определенно растяжение, Морган. Ты даже не можешь пересечь эту комнату сейчас, и уж конечно не пять миль по лесу.

– Но я хочу пойти. Я поменялась с Леонардом так, чтобы Элисон и я могли пойти в кемпинг вместе.

– Пойдешь в другой раз, – говорит ей Дэниел.

Она откидывается назад на кожаный диван и с шумом выдыхает.

– Это отстойно.

– Согласен, – говорит Дэниел. – Но, учитывая, что ты упала с самого верха лестницы, я просто рад, что тебе не хуже.

Он оглядывается на меня, когда я присоединяюсь к ним.

– Она несла свой рюкзак вниз и пропустила верхнюю ступеньку. Напугала нас всех до ус... до смерти.

– Вы можете сказать «до усрачки», доктор Ди, – говорит Морган угрюмым тоном. – Это определенно подходящий случай для данного слова.

Она смотрит вверх на меня с дивана и говорит:

– Ты все же должна пойти. Не оставайся здесь только из-за меня.

Я сажусь рядом с ней и обхватываю рукой ее плечи. Она склоняет голову ко мне и тяжело вздыхает.

– Я знаю, ты разочарована, Морган, – говорит Дэниел. – Как на счет того, что мы отправимся в пеший поход до того водопада, который ты любишь, когда у тебя появиться возможность перенести поход?

Она поднимает голову.

– Правда? Хорошо. Когда это будет?

Дэниел смотрит вниз на ее лодыжку, которая распухла раза в два.

– Ну, посмотрим, как все пойдет. Доктор Тиллман зайдет проверить тебя, когда закончит обход.

Сара, медсестра, которая запала на Дэниела, выходит из кухни с пакетом льда и вручает его Дэниелу, специально задевая его своей рукой.

– Я могу еще чем-нибудь помочь? – сладко спрашивает она.

Дэниел наклоняется, чтобы положить лед на опухшую лодыжку Морган.

– Найди Леонардо и спроси, хочет ли он еще пойти в кемпинг? Скажи ему, что мы выдвигаемся через десять минут.

– Конечно, без проблем.

Уух. Сара настолько оживленная и угодливая. Она мне тут же разонравилась. Полагаю, это должно быть как-то связано с ее очевидными чувствами к Дэниелу.

«Что если они встречаются?» От этой мысли в животе все сворачивается. Но он живет посреди леса, рядом с больницей для душевнобольных, так что его варианты очень ограничены.

Во мне все еще кипит ревность, когда Сара возвращается пару минут спустя.

– Леонард говорит, что не может пойти, потому что после полудня будет помогать в конюшне.

– Ох! – в голосе Дэниела звучит нотка разочарования. – Ладно, спасибо.

– Что-нибудь еще? – спрашивает его Сара, положив руку ему на спину. – Что угодно?

Я закатываю глаза от ее сверхвоодушевления. Дэниел мотает головой, не глядя на нее.

– Морган, хочешь остаться здесь или отправиться в свою комнату? – спрашивает он. – Я могу отнести тебя туда, если хочешь.

– Вполне могу остаться и здесь, – пожимает она плечами.

– Можешь отправить кого-нибудь принести ей завтрак сюда? – вставая, спрашивает Дэниел Сару.

– Конечно же. Что на счет тебя? Ты уже завтракал? Может принести и тебе что-нибудь?

– Нее, мы в порядке, – Дэниел осматривает меня. – Готова?

Я киваю и быстро обнимаю Морган.

– Полагаю, мне не нужно беспокоиться о том, что ты заставишь меня завидовать, рассказывая истории о том, как великолепно это было, – говорит она мне со слабой улыбкой.

– Пока, ребята, – говорит Дэниел, подбирая гигантский рюкзак и закидывая его на одно плечо.

На нем футболка и темные штаны-карго, и мускулы на его руках перекатываются, когда он поправляет вторую лямку рюкзака. Сара практически пускает слюнки, и не могу сказать, что виню ее за это.

С его татуированными руками и походными ботинками Дэниел сегодня не выглядит как доктор. Он больше похож на горячего лесоруба, с которым бы я с удовольствием затерялась бы в лесу.

Однако шансы на это мизерны. Он знает эти леса, как свои пять пальцев. Когда он ведет меня глубже в лес, и Хоторн-Хилл исчезает из вида, я чувствую волну возбуждения от того, что нахожусь наедине с ним здесь, в месте, которое он любит больше всего. Ему даже не нужно говорить этого; я могу с уверенностью сказать, что ему наиболее уютно снаружи. Даже двигается Дэниел здесь по-другому. Выражение его лица открыто, он выглядит так, будто вес ответственности исчез с его плеч.

Мы проходим первые пару миль в тишине. Дэниел выбирает другую тропинку на этот раз, не ту, которой мы пользовались во время моего первого похода, и на этом пути оказывается много склонов на третьей миле.

– Все нормально? – спрашивает Дэниел на вершине крутого подъема, передавая мне бутылку воды.

Я киваю и делаю несколько глотков.

– Впереди придется немного заняться скалолазанием, но я помогу тебе, если понадобится, – усмехается он. – Обычно я не могу приходить на ту стоянку, если только я не один, потому что большинство пациентов не в достаточной физической форме, чтобы взобраться туда.

Все те занятия на велотренажере, которые я посещала дома, были не напрасны. Я не в той же самой форме, в которой была, когда прибыла сюда, но я знаю, что смогу справиться с этим походом. Будет ли у меня все болеть завтра? Черт, да, но это стоит того. Мне нравится мысль, что мы собираемся куда-то, где он обычно бывает один.

Дэниел допивает свою воду, сминает бутылку в руке, а затем упаковывает свою и мою пустые бутылки в рюкзак, и мы возобновляем поход.

Он не шутил, когда говорил о скалолазании. Перед нами предстает небольшой участок скалы, и все, что мне остается, – держаться покрепче. Дэниел взбирается наверх, поднимаясь позади меня, каким-то образом умудряясь оставаться на скале, даже когда я соскальзываю, и ему приходится удерживать и мой вес тоже.

– Почти добрались, – говорит он, и я чувствую его горячее дыхание напротив моей шеи. – Наверху есть ствол дерева, и когда ты хорошо ухватишься за него, я подтолкну тебя через край.

Я с трудом дышу, когда хватаюсь за ствол и пытаюсь подтянуться. Мне удается подняться всего на пару дюймов, прежде чем я чувствую руку Дэниела на своей попе, подталкивающую меня вверх достаточно высоко, чтобы я смогла вскарабкаться на вершину.

Он подтягивается следом за мной и застенчиво ухмыляется, делая несколько глубоких вдохов на вершине.

– Прости, – говорит он. – Я не собирался... не было другого способа, чтобы подтянуть тебя, с этим рюкзаком у меня за спиной.

Я улыбаюсь в ответ и изгибаю брови, надеясь, что он сможет понять, что я нисколечко не возражаю против его руки на своей попе.

Он скидывает рюкзак и садится, похлопывая по земле рядом с собой. Я сажусь, и он достает воду и сухофрукты.

– Так, у меня есть вопрос к тебе, – говорит он. – Ты не обязана отвечать на него, если не хочешь.

Я киваю, снимаю свою бейсболку, расчесываю руками волосы, повторно собирая их в хвост, и натягиваю кепку обратно.

– Ты физически способна говорить?

Наши взгляды встречаются, и я вижу такое чистое любопытство в его глазах, что не могу не ответить. Когда я киваю, он кивает в ответ.

– Это хорошо. Я так и думал, просто не хотелось полагаться только на свои догадки. Твои голосовые связки могли быть повреждены при… – он прочищает горло и смотрит вокруг. – Здесь довольно красиво, как думаешь? Это одно из моих любимейших мест.

Я смотрю вверх на ветки высоких деревьев, создающих навес, скрывающий нас от солнца. Это действительно красиво.

Прямо сейчас я чувствую, будто Дэниел и я – единственные люди во всем мире.

– Наедине с тобой на всю ночь… – говорит он тихо, потом смеется. – Я думал, в палатке будет Морган, болтающая между нами всю ночь напролет.

Нервозность в его голосе трогает и одновременно возбуждает меня. Он что-то чувствует. Прежде чем я могу передумать, я тянусь за его рукой и переплетаю наши пальцы. На мгновение Дэниел напрягается, но затем его кисть оборачивается вокруг моей, и он подносит мою руку к своим губам. Он проводит губами по тыльной стороне моей ладони, от нежного царапанья его щетины у меня все покалывает.

– Хотелось бы мне, чтобы мы встретились в другом месте и в другое время, – шепчет он, закрывая глаза.

Мне бы хотелось, чтобы я могла сказать ему, что нам было суждено встретиться в это время. В этом месте. Мне нужен был Дэниел, когда я попала сюда, как никто другой. Он помог мне больше, чем я когда-либо смогу ему рассказать об этом.

– Мы должны вернуться к делу, – говорит он, отпуская мою руку. – Прежде чем я сделаю что-либо по-настоящему глупое.

Дэниел встает, а затем предлагает мне руку. И когда он помогает мне подняться, то притягивает меня ближе к себе. Мне нравится чувствовать тепло его тела и видеть желание в его глазах, когда я поднимаю взгляд на него. Его желание ко мне.

Когда Дэниел отпускает мою руку и снова начинает идти, я точно знаю, он не встречается с Сарой или кем-то еще. В его глазах я увидела такой голод, что я могу сказать точно, что он не был с женщиной долгое время. И, Боже, как бы мне хотелось положить конец его «сухому» сезону.

Глава 12
Дэниел

Костер начинает потрескивать, когда я подбрасываю в него полено и немного сухой травы. Затем я присаживаюсь на пенек, сгорбившись и положив локти на колени.

Я, черт побери, вымотан. Я не переставал двигаться весь день, потому что пребывание рядом с Элисон заставляет меня чувствовать себя куском динамита на грани взрыва. После пешего похода до нашего остановочного пункта я собрал палатку, сделал копья из палок, отправился порыбачить и нарубил дрова.

Неподалеку располагается маленький сарай, в котором полно всяких рыболовных приспособлений. Использовать удочки и катушки для ловли рыбы было бы намного проще, чем натачивать копья и пользоваться ими. Так зачем я делал их?

Я хочу Элисон. Я хочу забрать ее в палатку, стянуть с нее одежду и трахать ее медленно и сильно. Я хочу, чтобы первый звук, который услышу от нее, был стоном удовлетворения, который она не сможет сдержать, когда я заставлю ее кончить.

Это то, чего мне хочется внутри личного пространства в моей голове, но это становится все труднее прятать от нее.

Все, что она сделала по пути к лагерю, – потянулась за моей рукой, но этот маленький жест взволновал меня. Она просто хочет успокоения, которое я ей даю, или чего-то большего? Я обнаружил, что трудно отказывать ей в том, чего она хочет от меня.

Было глупо с моей стороны приводить ее сюда одну. С тем же успехом, я мог бы принести бутылку «Джека» и сказать себе, что не буду открывать ее.

Так что я отправился на рыбалку, наколол дрова и довел свое тело до состояния усталости. Но как только Элисон выходит из палатки и улыбается мне, мой член дергается в ответ.

Проклятье! Эта часть меня определенно не вымоталась.

Она подбирает одно из копий, что я оставил прислоненным у дерева, и пробегается кончиками пальцев по его гладкому, заостренному концу. От наблюдения за ней мой член встает в полную силу.

Я перевожу взгляд на костер так, чтобы я мог избавиться от твердости, прежде чем встану приготовить ужин. В лесу темнеет, поскольку солнце садится, и будет еще темнее к тому моменту, когда еда приготовится.

Элисон подходит как раз тогда, когда я встаю. Она выглядит расслабленной здесь, как будто бы проводила много времени в лесу ранее. Хотелось бы мне, чтобы я мог поговорить с ней об этом... и о столь многих других вещах. Это безумие, что я ощущаю такую близость к женщине, которая не сказала мне ни единого слова.

– Хочешь помочь с ужином? – спрашиваю я ее.

Она кивает и достает принадлежности для готовки и еду из моего рюкзака. Вскоре Элисон чистит картофель, а я разделываю рыбу. Жужжание и пение птиц в лесу создают спокойный фон, пока мы заняты делом.

Когда приходит время готовить, она наблюдает за мной, и у меня появляется чувство, что Элисон прежде не слишком часто занималась приготовлением пищи. Я добавляю масла на сковороду, что принес с собой, прежде чем положить первую партию пойманной рыбы и очищенного картофеля.

– Здесь есть домик в нескольких милях дальше в лес, – говорю я ей. – Его построил Генри Хоторн, чтобы у него было место, где остановиться, когда он отправлялся на охоту. Однажды я нашел немного записей и фотографий в картотеке в архиве Хоторн-Хилл о том, что для этого потребовалось от рабочих.

Генри не позволил бы проредить лес для строительства хижины, так что им пришлось принести все необходимое самим, пройдя десять миль по лесу.

В ее карих глазах я вижу искорку интереса, когда они встречаются с моими.

– Возможно, мы смогли бы устроить привал там в следующий раз, – произношу я.

Она улыбается, и это ударяет в меня – то, как сильно мне нравится быть тем, кто заставляет ее улыбаться. Мне нравится это намного больше, чем должно, но удовлетворение от этого слишком сильное, чтобы сожалеть об этом.

Когда еда готова, я смущенно ей улыбаюсь, пока говорю:

– Я так привык ходить в походы один, что не взял тарелок. Я просто ем со сковороды, – с этими словами я вручаю ей вилку, которую принес, а сам беру большую столовую ложку.

Мы едим в тишине, и она с энтузиазмом кивает, когда я спрашиваю, нравится ли ей. Судя по выражению ее лица, думаю, ей действительно нравится. Мне даже безразлично, если эти эмоции вызваны голодом после употребления всего лишь смеси сухофруктов с орехами и просто фруктов за длинный день. Я приготовил для нее ужин и ей понравилось. Эта ситуация настолько приближена к свиданию, насколько когда-либо будет возможным для нас.

Я приготовил целую гору еды, и мы практически всю ее прикончили. Элисон вытаскивает свою доску и пишет сообщение, предлагая пойти помыть посуду, но я говорю, что сделаю это сам. Позже я хватаю кусок мыла и моюсь в речке, где ополаскивал посуду, чувствуя, как пахну потом. Я переодеваюсь в чистую футболку и направляюсь обратно в наш лагерь, где Элисон сидит у костра с одеялом, наброшенным на плечи.

Этой ночью немного прохладно. На ум приходит несколько способов, чтобы сохранить тепло. На самом деле, больше чем просто тепло. Мы оба стали бы разгоряченными и потными в мгновение ока.

Когда я подхожу, Элисон поднимает на меня взгляд, и я задаюсь вопросом, неужели мои грязные мыслишки о ней написаны у меня на лице. Она поднимает руку, открывая одеяло для меня.

– Тебе холодно? – спрашиваю я ее.

Она кивает, и я забываю свои противоборствующие мысли о том, что я должен и не должен делать. Мне хочется быть ближе к ней, и она этого тоже хочет. Только в этот раз, мне хочется сдаться тому, что чувствуется так хорошо.

Я присаживаюсь рядом с ней, беру одеяло, оборачивая его вокруг нас, и притягиваю ее к себе рукой, которая расположилась вокруг ее плеч. Элисон прижимается ко мне и тихо вздыхает.

– Ты сняла кепку, – говорю я, проводя губами по ее макушке.

Ее волосы мягкие, с легким пряным ароматом. Я вдыхаю ее запах, когда она оборачивает руки вокруг моей талии и крепко держится за меня.

– С тобой так просто забыть, – бормочу я.

Она поднимает голову с моей груди и смотрит на меня, и я могу прочесть достаточно из выражения ее лица в свете костра, чтобы знать, что она чувствует то же. Я пробегаюсь рукой по ее волосам, затем обхватываю щеку, которая такая крошечная в моей огромной руке.

– Я забываю, что правильно, – говорю я, поглаживая большим пальцем ее щеку. – Я забываю, почему я здесь, – я сильнее сжимаю свою вторую руку вокруг нее. – Я забываю, как облажался в прошлом, – я закрываю глаза и вздыхаю, прислонившись лбом к ее лбу. – Я забываю, какая ты хрупкая.

Затем она двигается, и я открываю глаза. Элисон взбирается ко мне на колени, оборачивая ноги вокруг моей талии. Теперь ее грудь прикасается к моей груди, ее колени лежат по обеим сторонам моих бедер. Я обхватываю руками ее спину, ее мягкое тело тает напротив моего. Когда она рукой проводит по моей щеке, а затем вокруг, обхватывая шею сзади, ее глаза говорят мне, что она какая угодно, но только не хрупкая в этот момент.

Я накрываю ртом ее губы в нежном поцелуе, и Элисон приоткрывает их, безмолвно прося о большем. Прижимая ее ближе, я даю ей это, целуя глубже и сильнее. Она слегка двигает бедрами, и этого достаточно, чтобы заставить меня застонать от ее трений о мою эрекцию.

Когда я отстраняюсь, Элисон утыкается лбом в мой, ее дыхание ощущается теплом на моих губах, когда она легко дышит.

– Это все равно, что напиться, – бормочу я. – Ты даешь мне тот же кайф, что я получал от спиртного. Я никогда... бл*дь.

Желание кружится горячим и густым потоком между нами, холодный ночной воздух позабыт. Элисон пробудила что-то во мне, пробудила то, что долгое время спало, и я не знаю, достаточно ли у меня силы воли, чтобы противостоять тяге, которую чувствую.

Глубокий вой звучит неподалеку, это заставляет Элисон повернуться, ее тело напрягается от беспокойства.

– Все в порядке, – говорю я. – Ничего нас здесь не потревожит.

Она все еще с напряжением смотрит в темный лес, так что я отпускаю ее с моих колен и спрашиваю:

– Хочешь пойти в палатку?

Она тут же поворачивает голову, встречая мой взгляд, и кивает. Теплая надежда, кружащаяся в ее карих глазах, заставляет меня вновь застонать.

– Я не могу... в смысле, мы не можем… – я трясу головой. – Ты – моя пациентка, Элисон. Я должен уважать эту связь, несмотря на то, как сильно я хочу тебя.

Она отходит на пару шагов, чтобы взять доску, пишет сообщение на ней и разворачивает ее лицом ко мне.

«Я не сумасшедшая».

Ее серьезное выражение лица задевает меня.

– Я знаю. Я никогда не думал, что ты сумасшедшая. Я думаю, ты испытываешь посттравматическое стрессовое расстройство, что совершенно понятно. Даже если бы я не был твоим доктором, я просто… – я тяжело вздыхаю. – Но я – твой врач.

Элисон вздыхает, и я вижу и понимание, и разочарование в ее глазах. Когда она поворачивается и идет в палатку, я следую за ней. Она забирается внутрь, а я просовываю голову через палаточный вход.

– Эй, хорошо бы сменить одежду, прежде чем лечь спать. Одежда удерживает накопившуюся влагу, даже если ты не чувствуешь ее, и тебе будет удобней в сухой одежде. Можешь переодеться здесь, а я переоденусь снаружи.

Как только я встаю и подхожу к своему рюкзаку, я улыбаюсь про себя, поскольку понимаю, что уже переоделся, когда ходил к речке. Элисон оказывает довольно сильное воздействие на меня.

Я даю ей более чем достаточно времени, чтобы переодеться, потому что во мне сейчас совсем немного самоконтроля, и, увидев ее хотя бы частично раздетой, я бы потерял его полностью. После нескольких минут я беру две бутылки воды, свое ружье и немного патронов из рюкзака, и забираюсь в палатку.

Она лежит поверх своего спального мешка, одетая в черные хлопковые штаны и серый джемпер, ее волосы собраны в не тугой хвост на макушке.

Я передаю ей бутылку воды и расстегиваю оба спальных мешка.

– Мы могли бы, мм... оба лечь в один из них и накрыться другим, – предлагаю я, произнося слова прежде, чем у меня появляется время отговорить себя от этого. – Если хочешь, конечно.

Ее губы изгибаются в улыбке, и Элисон встает со своего спального мешка, чтобы помочь мне перестелить их. Пару минут спустя мы лежим бок о бок в темноте. Это так прекрасно, просто быть к ней так близко.

Элисон скользит головой под мою руку и прижимается ко мне. Я оборачиваю руку вокруг ее спины, пытаясь игнорировать то, как сильно мне хочется большего, чем это.

– Мы полностью одеты. В этом нет ничего неправильного, – говорю я. – На самом деле, Леонард и я спим подобным образом, когда ходим в поход.

Она смеется. Это всего лишь легкий звук, и я уверен, она хотела бы сдержать его, но не смогла. Хотя Элисон и не заговорила, я все равно получил кое-что. Только испробовав этот звук, я могу сказать, что ее голос сладкий и сексуальный.

– В обнимку, вообще-то, – добавляю я. – Леонард прижимается сзади, конечно же.

В этот раз она смеется мне в футболку, поэтому звук получается приглушенным. Я улыбаюсь в темноте, все еще наслаждаясь ее смехом.

– Эй, если тебе что-нибудь понадобиться ночью, разбуди меня, – говорю я, проводя губами по ее лбу. – Ни в коем случае не покидай палатку без меня. На всякий случай у меня есть ружье, но я не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы с животными.

Элисон кивает, пробегаясь ладонью по моей груди поверх футболки. Я закрываю глаза, сохраняя в памяти то, как это ощущается. У нас может больше и не быть такой ночи, как эта, когда мы вдвоем, наедине и вдали от Хоторн-Хилл. Сегодня я нарушил доверие администрации больницы, которое они на меня возлагали, позволяя мне брать пациентов в поход. Моя порядочность никогда не ставилась ими под вопрос. Но прямо сейчас я не могу вызвать в себе чувства сожаления по этому поводу.

Я бы не спал всю ночь, если бы мог, но как только дыхание Элисон выравнивается, я натягиваю плотнее верх спального мешка вокруг нас и начинаю засыпать.

В другой жизни между нами могло быть что-то большее. Намного большее, чем все это. Я бы тогда позволил себе беззаботно влюбиться в темноволосую женщину, которая зачаровала меня, не произнеся ни единого слова. Я бы был ее утешением, а она – моим спасением.

Но, вот она, реальность. Я – ее врач, и, подозреваю, что она не будет находиться в Хоторн-Хилл вечно. Когда Элисон познает, как справляться с тем, что случилось с ее сестрой, она сможет начать новую жизнь где-то еще. В конечном счете, уверен, с кем-то еще. Она слишком потрясающая, чтобы ее не заметить. Со мной это впервые, когда я желаю, чтобы один из моих пациентов не восстановился бы полностью так быстро, как это только возможно.