355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Брэд Гигли » День лжецаря » Текст книги (страница 5)
День лжецаря
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:37

Текст книги "День лжецаря"


Автор книги: Брэд Гигли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Один из двоих задумчиво почесал жидкую бороденку. Даже когда он пребывал в покое, дыхание, вырывавшееся из его легких, походило на шум проколотых кузнечных мехов.

– Признаюсь, это намного больше мне по душе, чем кружить за вами по городу. Я, как видите, грузноват и больше привык к удобным скамьям в винном погребке. Мысль о том, чтобы получать сразу два жалованья, очень заманчива – очень…

– Но нас раскусят, – взволнованно зашептал второй. – Они нас выследят! Эламцы сдерут с нас кожу и бросят в Скорпионову камеру!

– Как же они узнают? – возразил Симеркет. – Они что, посылают шпионов шпионить за шпионами?

– Они все могут! – мрачно заметил худой. – Вы не знаете их так, как мы. – Он скорчил гримасу, демонстрируя, что уже видит те наказания, которым может подвергнуться.

Однако в конце концов две Темные Головы согласились на план Симеркета, хотя и предупредили его, что если он не выйдет из храма на заходе солнца, как обещал, они немедленно отправятся к эламскому капитану и доложат ему, что он исчез. Симеркет согласился на это единственное условие. Уговор есть уговор. К тому же немного меди убедило их показать ему кратчайший путь к египетскому кварталу. Под их руководством он сумел добраться до него намного быстрее, чем накануне.

В египетском храме Симеркет объявил Сенмуту и Виа, что ему надо с какой-то высокой точки обозреть Вавилон, но так, чтобы никто не знал, что он это делает. Однако Сенмут вместо этого показал ему длинный подземный тоннель, соединявший храм с дальней улицей. Тоннель был мокр от вод Евфрата, и в нем стояли запахи нечистот. Но что это по сравнению с тем, что он начал свой поиск?

Виа дала ему старинный ключ, открывающий бронзовые ворота, и Симеркет наконец очутился в Вавилоне один.

– Вина, – потребовал он. – Красного.

Впервые оказываясь в чужом городе, Симеркет обычно шел в трактир. Владельцы таких заведений, как правило, были пробным камнем в деле постижения всевозможных сплетен и интриг, которыми бурлила округа. Почти всегда трактирщики были болтливы и охотно делились всем, что знали, особенно за дополнительную плату.

В египетском квартале Вавилона недостатка в таких местах не ощущалось, так что он сидел теперь в винном трактирчике на углу небольшой площади. Однако название «трактир» для единственного полуоборванного навеса, едва прикрывавшего от солнца спину Симеркета, было бы неправильным. Любой прохожий мог заглянуть сюда и увидеть, кто здесь сидит. Даже в этот сравнительно ранний час посетителей было достаточно, многие устроились прямо на земле, склонившись над чашами с вином, наподобие грифов, клюющих смердящие трупы.

Хозяин заведения собственноручно принес вино к тому месту, где уселся Симеркет, и получил от него медную монету.

– Мало, – коротко сказал трактирщик.

– Тогда ты должен доставлять свое вино прямо из райских кущ, приятель, – произнес Симеркет, сопровождая свои слова улыбкой, чтобы дать понять, что он шутит.

Трактирщик смерил его холодным взглядом.

– Шутишь? Это хорошо. Теперь можно начинать новый день. Три медных монеты, приятель.

– Три?! – Симеркет никогда раньше не платил так много за вино, даже в лучших заведениях Фив.

– Здесь была война, если ты не знаешь. Когда торговля падает, цена поднимается. Три медяка – или убирайся отсюда!

С раздражением, не меньшим, чем у хозяина трактира, Симеркет достал из мешка еще две медные монеты и добавил их к первой. Хозяин собрался было отойти, но он остановил его, силясь изобразить на лице подобие расположения.

– Подожди! – сказал он. – За эту медь я хотел бы получить у тебя совет.

– Совет?

– Ну, помощь. Я недавно в Вавилоне.

Трактирщик скривил губы:

– Иди в какой-нибудь храм, если тебе нужна забота. Мы этим не занимаемся.

– Мне нужны сведения.

Человек минуту смотрел на него с подозрением.

– И ты решил, что торговец вином расскажет тебе о том, что происходит в нашем мирке, а? Несколько кружек вина, несколько медяков – и я выложу тебе все, что ты хочешь знать, так, да?

– Что-то в этом роде…

– Тогда вот тебе мой совет: убирайся отсюда подобру-поздорову. Это Вавилон, приятель, а не Египет.

– Я знаю.

– В таком случае ты должен также знать, что когда какой-нибудь чужестранец из Египта ловит здесь слухи, это обычно означает, что кого-то убивают, или арестовывают, или отправляют в синайские рудники. Засунь свой нос в какое-нибудь другое место! Мы обычно начинаем нервничать, когда кто-нибудь пристает к нам с расспросами!

– Я только хочу найти друзей, – возразил Симеркет твердым голосом. – Это ведь не…

Трактирщик склонился к Симеркету, приблизив к нему свое грубое лицо.

– Все, что меня интересует в твоих желаниях, – произнес он, четко выговаривая слова, – это хочешь ли ты еще вина или нет. – Он сделал паузу. – Так хочешь?

– Нет.

– Когда захочешь, позови меня. Я буду вон там. – Человек указал на каменную скамью, где были расставлены кувшины с вином, и отошел от него.

Симеркет оглядел сидящих. Большинство из них слышали его разговор с хозяином и теперь избегали его взгляда. Только один человек казался дружелюбным – пожилой мужчина, чьи отвислые щеки заколыхались, когда Симеркет посмотрел в его сторону. Человек выждал на улице, под лучами солнца, пока трактирщик ушел в дальний угол, после чего принялся энергично жестикулировать, чтобы египтянин позвал его сесть рядом.

Симеркет склонил голову, показывая, что старик может подойти к нему. Однако когда тот сел, он мгновенно пожалел об этом. Его подбородок зарос жесткой щетиной, грязная одежда была сплошь заляпана вином.

Старик сложил дрожавшие руки, приветствуя Симеркета по египетскому обычаю.

– Спасибо, достойный, спасибо, – пробормотал он, садясь. – Это великодушно с твоей стороны. – Миазмы забродившего вина и чеснока окутали Симеркета подобно сырому речному туману перед наступлением ночи.

Рядом с ними появился владелец трактира.

– Будь ты проклят, Кем-весет! – прошипел он. – Это вредит моему заведению, когда такие, как ты, приходят сюда клянчить милостыню!

– Ты неправильно понял, Хейпи, дорогой друг, – быстро перебил его старик, пригнув голову, будто в ожидании удара. – Этот молодой человек… – Он ткнул Симеркета в ребро, вопросительно взглянув на него.

– Симеркет.

– Мой друг Симеркет пригласил меня. Он хочет поговорить с величайшим врачом Вавилона. – Кем-весет окинул Симеркета мутным взором и слабо улыбнулся: – Правда, сынок? Я вижу, ты недавно перенес речную лихорадку. Я прав?

Симеркет мог бы легко прогнать старика, но, секунду поколебавшись, посмотрел на трактирщика с некоторым вызовом.

– Еще кружку вина для лучшего врача Вавилона!

Старик облизал пересохшие губы.

– Я думаю, лучше кувшин, – заметил он. – Сегодня жарко.

Симеркет кивнул.

– Сначала медь покажи мне, – потребовал трактирщик.

Симеркет достал из кушака несколько монет, после чего Хейпи принес кувшин, изображая гостеприимство. Симеркет налил старику вина, тот поднес кружку к губам и пожелал Симеркету здоровья. Однако, торопясь выпить или из-за того, что его руки тряслись, часть вина он расплескал. Не колеблясь, он снял свой кушак, всосал в него пролитое вино, а затем отжал несколько капель обратно в кружку.

– Пролить доброе вино большой грех! – пояснил он. – Так говорят вавилоняне, и я им верю.

На этот раз он сам схватил кувшин и налил себе, выпивая вторую кружку уже без спешки и суеты.

– Ах, – воскликнул он, – как это успокаивает! Как раз то, что нужно в такую проклятую жару!

Умиротворенно вздохнув, он закрыл глаза. Симеркет заметил, что его руки стали меньше дрожать и краска постепенно возвращалась на его бледное усталое лицо.

– Ты и вправду врач? – спросил Симеркет.

– Самый лучший в Вавилоне, хотя это мало о чем говорит. – Кем-весет глотнул еще вина. – Здесь не ценят медицинского искусства. Когда кто-нибудь заболевает, разве они будут слушать опытного врача? Нет. Разве они вызывают мудрецов для правильного изгнания духов? Нет и нет. Они просто изгоняют их из своих домов, кроватей и так далее на Площадь больных…

– Куда?

– На Площадь больных. Туда, где Вавилон смеется надо мной, над Кем-весетом, египетским эскулапом!

– Но что такое Площадь больных?

– Это площадь, куда приводят городских больных и умирающих. Несчастных заставляют взывать к толпе – заметь, к совершенно чужим людям – в надежде, что кто-нибудь знает средство от их недуга.

– Что за глупость!

– Мягко говоря. Но вавилоняне испытывают ужас перед ланцетом и зондом. А нельзя по-настоящему знать медицину, подлинную медицину, если ты брезглив. Тело состоит из мышц и кишок, сухожилий и органов, и всех жизненно важных жидкостей – слизи, желчи, крови, мочи, пота, семени, дерьма…

Голос Кем-весета сделался громким от спиртного и негодования. Симеркет заметил, что Хейпи внимательно следит за ними из своего угла.

– Хочешь еще кувшин? – поспешно спросил Симеркет, надеясь отвлечь старика от мрачных мыслей.

– Отличная мысль.

Симеркет подал знак трактирщику. У Кем-весета явно кружилась голова.

– Должен сказать, мой мальчик, ты невероятно щедр. Что я могу для тебя сделать?

– Я приехал в Вавилон, чтобы найти друзей и отвезти их назад в Египет…

– Назад в Египет?! – перебил старик, и в его голосе прозвучали нотки исступленной тоски, словно «Египет» означало «рай». – Как бы я хотел снова лежать в тени пирамид и пить из вод Нила. Увы…

– А что тебя здесь держит? Ты что, совершил какое-нибудь преступление, из-за которого не можешь вернуться?

– Нет, нет, ничего похожего. Я прибыл сюда по собственной воле, думая, что им здесь может понадобиться настоящий врач. – Старик снова вздохнул. – Меня здесь держит моя любовница.

Симеркет моргнул. Он попытался представить себе любовницу этого вонючего оборванца, но не сумел.

– Любовница?

– Ох да. Та, чье сердце гранит, но чьих объятий мне всегда хочется еще и еще. Она здесь, в кружке подле тебя.

– О, – понял Симеркет. – Вино.

Кем-весет грустно кивнул.

– У меня нет денег вернуться в Египет, Симеркет. Я отдал их людям вроде Хейпи. Я врач без пациентов в стране без докторов, живущий от кружки к кружке. Надежда когда-либо вернуться в Египет покинула меня.

Симеркет вспомнил, как сам сидел в городе, пьяный, неделю за неделей, месяц за месяцем, после того как Найя расторгла их брак. Он мог стать таким же, как этот несчастный старик, но боги смилостивились над ним, дав ему честную работу. А Кем-весету как будто не помогало даже его ремесло, чтобы спасти его от отчаяния.

– Но наверняка египтянам нужно твое искусство?

– Время от времени сломанная кость, несколько швов – вот и все, на что я могу сгодиться. Я до сих пор живу на остатки суммы, которую получил несколько недель назад за то, что залатал нескольких местных забияк. В прошлом году я было подумал, что мне удалось найти что-то стоящее, но из этого ничего не вышло. Как обычно. – Кем-весет вытер глаза своим винным кушаком и, спрятав большой нос в его складки, трубно высморкался.

Симеркет налил ему еще кружку. Кем-весет поднял голову.

– Давай больше не будем о грустном, – предложил он. – Вино отличное, а это уже счастье! Ты как будто сказал, что приехал сюда, чтобы найти друзей?

Симеркет кивнул:

– Но город велик. Я не знаю, с чего начать. Даже египетский квартал намного больше того, что я ожидал.

– В одном этом городе нас около двадцати тысяч, как кто-то потрудился подсчитать, и это не включая остальной части Месопотамии.

– Двадцать тысяч!.. – выдохнул Симеркет. – Как они помещаются в этом квартале?

– Мы разбросаны по всему городу, Симеркет, не только в этом маленьком месте. – Кем-весет энергично помахал рукой, указывая на несметное количество невидимых людей. – Египтяне очень ценятся как слуги из-за наших хороших манер.

Симеркет задумался над тем, что сказал Кем-весет.

– Найя писала, что стала служанкой в резиденции египетского посла…

– Менефа? – резко спросил Кем-весет.

Симеркет кивнул.

Лицо старика просветлело.

– Но я его знаю! Я сказал тебе, что в прошлом году подумал, что нашел наконец хорошую работу – это у него. Когда Менеф приехал в Вавилон, я хотел стать его придворным врачом. Но он привез своего, и удача снова отвернулась от меня.

– Ты знаешь, где он живет?

– Конечно.

– И можешь отвести меня туда?

– Я могу сделать больше этого. Я представлю тебя ему. Я уверен, что он меня вспомнит. – Кем-весет приосанился, но потом печально вздохнул. – Но прежде чем мы пойдем…

– Что такое?

– Я заметил, что ты не дотронулся до вина…

Симеркет пододвинул ему свою кружку.

Несмотря на нетерпение Симеркета отправиться в путь, Кем-весет настоял на том, чтобы они зашли в его каморку неподалеку – он должен был переодеться и надеть воротник эскулапа. Прошел целый томительный час, пока старый пьяница появился снова. Теперь он был одет в полотняную тунику и шаль, которую даже Симеркет, мало интересовавшийся модой, почел за весьма старинную.

Несмотря на свое явно тяжелое положение, выглядел Кем-весет достаточно беспечно.

– Вперед, Симеркет! – закричал он, твердо уперевшись в землю палкой. Невзирая на утреннее обильное возлияние, он резво двинулся по улицам и переулкам Вавилона, ни разу не споткнувшись при этом – верный признак законченного алкоголика, подумал Симеркет.

На границе египетского квартала они остановились. Кем-весет задумался.

– Я давно здесь не был, – пробормотал он. – Что это за улица? Почему бы вавилонянам не проложить прямую дорогу?

Они оказались в огороженном стеной анклаве в квартале посольств и дипломатических миссий других государств. Определить, в каком из строений поселился египетский посол, было нетрудно: скрещенные копья вздымали малиновый и лазурный вымпелы, обозначавшие форпост египетского царства. Это был внушительного вида особняк, приличествующий посольству величайшей из наций, однако яркость свежей побелки и сверкающие краски украшений заставили Симеркета почувствовать крайнее смущение. Безвкусная аляповатость особняка выглядела почти оскорбительной в окружении соседних зданий из сырого кирпича. Симеркет тут же вспомнил, в каком запустении был египетский храм и какое почти нищенское существование ведут там двое его пожилых прислужников.

Сердце его ожесточилось против Менефа. Как же он мог превратить свой дом в настоящий дворец? А боги Египта?

Он забыл про них? Хоть Симеркет и предостерег себя от поспешных выводов, на его губах застыла горькая усмешка.

Когда они подошли ближе, до его ушей долетел нестройный хор невнятных голосов. Завернув за угол, он остолбенел. Около двух сотен истцов ожидали в тени посольства, переговариваясь. Это были египтяне, и у всех на лицах застыло одинаковое выражение человека, знающего, что его дело безнадежно, но все равно надеющегося на чудо. Пока они с Кем-весетом прокладывали себе путь сквозь толпу, пробираясь к будке охранников, Симеркет невольно ловил обрывки разговоров.

– …ошибка, нас не должны были посылать сюда!

– Горбатый судья достался мне…

– Если бы он только разобрался в фактах…

– Что я такого сделал? Кому от меня был вред? Симеркет глубоко вздохнул. Будет ли его собственный рассказ убедительным или прозвучит столь же безнадежно? Правда, в его распоряжении две таблички с дарованием свободы от самого египетского фараона! Симеркет напомнил самому себе, что ему нужна от посла лишь информация относительно местопребывания Найи и Рэми, но не его официальное заступничество от их имени. Он с тревогой обернулся к Кем-весету:

– Ты можешь попросить этих людей пропустить нас вперед? Если Менеф узнает, кто ты…

На лице врача мелькнуло сомнение. Вся его бравада мгновенно испарилась.

– Может быть, да… я поговорю с охранником. Если он меня вспомнит… не забудь, прошло столько месяцев…

Кем-весет робко приблизился к маленькой караульной будке возле ворот и помахал рукой. Стражник продолжал что-то писать на глиняной табличке, не обращая на него никакого внимания. Кем-весет громко прокашлялся.

– Уважаемый господин, минуточку!

Прыщавый охранник, едва взглянув на Кем-весета, состроил гримасу и кивнул на него напарнику. Тот бодро вышел из будки и, не церемонясь, осадил неугодного посетителя:

– А ну, отойди за черту, старый пьяница!

Да, грустно подумал Симеркет, Кем-весета здесь и вправду знают!

Старый врач запротестовал, оскорбившись, начал было перечислять свои заслуги, но молодой стражник, размахнувшись, ударил его по горлу древком копья. Кем-весет схватился за шею и, как жертвенный агнец, упал в дорожную пыль.

Издав крик, Симеркет бросился к старику. Глаза Кем-весета вылезли из орбит, по лицу его текли слезы. Симеркет быстро прощупал ему шею и убедился, что трахея не повреждена. Наконец Кем-весет задышал ровнее. Симеркет поднял голову и пристально посмотрел в лицо молодому охраннику.

То, что охранник увидел в его черных глазах, заставило его неопределенно моргнуть и проглотить слюну.

– Ты тоже, – сказал он, пытаясь говорить грубо и угрожающе, – иди в конец очереди и жди, как все.

Симеркет продолжал смотреть на него. Парень внезапно направил на него копье, ожидая, что тот отскочит в сторону. Но Симеркет быстрым движением выхватил копье из его рук и, переломив его пополам о колено, выбросил половинки в канал. Из толпы просителей раздались одобрительные выкрики. Молодой солдат, не ожидавший такого развития событий, поспешил в будку. Оба охранника с тревогой уставились на Симеркета. Вид у того был воинственный.

Однако прежде чем ему представилась возможность столкнуться с ними лицом к лицу, ворота посольства неожиданно распахнулись. Толпа ринулась вперед, и Симеркет с трудом прикрыл собой распростертого на земле Кем-весета, чтобы его не затоптали.

Из ворот появился глашатай в богатой униформе и встал на камень.

– Прием закончен, – громко объявил он, – посол больше никого сегодня не примет. Посол отбывает по вызову во дворец.

Из глоток собравшихся вырвался стон разочарования и гнева, будто пробудилось раненое животное.

При этом звуке из ворот появилась когорта стражей и начала расталкивать толпу, расчищая дорогу древками своих копий. Симеркет завертел головой, пытаясь заглянуть за их спинами во двор. Это ему удалось. У центральной двери главного здания посольства он заметил большой паланкин.

Из дверей появился толстый крепыш, лоснящийся в солнечном свете и избалованный, как храмовый кот, и ступил в паланкин. Судя по богатству его одеяния и отблеску настоящего золота в искусно заплетенном в косичку парике, человек этот мог быть только самим Менефом. Вместе с жезлом в форме сокола, который посол крепко сжимал в руках, он был высоко поднят на плечи носильщиков в ливреях.

Симеркет насмешливо покачал головой: Менефа несло не менее четырех десятков обслуги. Он едва не рассмеялся – столько не было даже у великого Рамсеса III! Тщеславие Менефа поистине невероятно! Внезапно Симеркет пожалел, что не принес свою собственную эмблему, которой наградил его фараон: такое украшение могло бы произвести на Менефа изрядное впечатление.

Носилки двинулись вперед. И в этот момент в воротах показался худой жилистый мужчина. При виде толпы его губы растянулись в широкую ухмылку, взгляд его узких глаз был жестким и злым. Тихим голосом он приказал страже разогнать толпу плетками, дабы расчистить дорогу носилкам. Стражники принялись выполнять приказание, опуская плетки из кожи гиппопотама на лица, плечи, головы собравшихся. Раздались крики, но упрямая толпа не расходилась. Симеркет почувствовал, как плетка просвистела возле самой его щеки, едва не задев; он ощутил короткое дуновение воздуха. В нем закипел гнев.

Глашатай тем временем выкрикивал приказания.

– Лицом вниз! – кричал он. – Пасть ниц перед Любимым другом фараона!

Симеркет удивленно моргнул. «Любимый друг» – титул, который обычно дают только кровным родственникам фараона!

Невзирая на этикет, толпа продолжала игнорировать глашатая, плетки не помогли. Тогда поступило приказание задействовать копья. По всей видимости, лишь это своевременное решение помешало толпе наброситься на посла.

Когда носилки с Менефом проносили мимо Симеркета, он выкрикнул:

– Где слуги Найя и Рэми?

Менеф живо обернулся в сторону Симеркета. Его маленькие глазки посмотрели вниз во внезапной тревоге. Он приказал носильщикам остановиться.

– Кто ты? Что тебе нужно? – почти взвизгнул он тонким, рассерженным голосом.

– Фараон хочет, чтобы ты отослал их обратно, Менеф! Он ожидает твоего повиновения.

– Кто ты такой? Я не слежу за слугами! Возвращайся позднее или завтра, если это так важно, и жди в очереди, как все остальные. – И Менеф, отвернувшись, надменно устремил взгляд вперед и жестом приказал продолжать путь.

Симеркет пошел бы рядом с носилками, докучая послу, если бы главный носильщик внезапно не появился перед ним, ухмыляясь своей ужасной ухмылкой. Симеркет заметил в уголке его глаза крошечную татуировку – миниатюрную змейку, похожую на мутную слезу.

Симеркет хотел было проскользнуть мимо, но Змей стоял как скала. Он грубо оттолкнул Симеркета, и тот чуть не упал в пыль. Змей все еще ухмылялся, всем своим видом вынуждая дерзкого просителя предпринять еще одну попытку приблизиться к Менефу.

Но к этому времени посла, сопровождаемого толпой отчаявшихся, уже пронесли. Змею ничего не осталось, кроме как повернуться и броситься догонять хозяина.

На опустевшей площади остались лишь Симеркет и Кем-весет. Симеркет наклонился, чтобы помочь несчастному подняться на ноги, но старик прикрылся рукой, словно ожидая, что сейчас получит затрещину.

– Не бойся, – успокоил его Симеркет, тихо, как ребенка, – я только хотел помочь тебе встать. Давай опирайся. Ты готов идти?

Старик слегка кивнул, не в состоянии говорить. Симеркет подтолкнул его вперед. Кем-весет, слегка покачиваясь, встал. Придерживая за худое плечо, Симеркет повел его обратно.

Он старался придумать какие-нибудь слова утешения, но в голову ничего не приходило. Они почти дошли до границы египетского квартала, когда резная боль от шрама на лбу стала причиной внезапного вдохновения Симеркета.

– Кем-весет, – спросил он, потирая бровь, – не посмотришь ли ты мою старую рану?

Врач не ответил, даже вида не подал, что слышал. А продолжил брести по улице, низко опустив голову, словно она была слишком тяжелой для его шеи.

– У меня на лбу старая рана, – повторил Симеркет, быстро встав перед стариком и заставив его остановиться. Он приблизил к нему свое лицо, так что Кем-весет волей-неволей уперся взглядом в отметину. – Она иногда так жжет! А в голове будто стучит храмовый барабан. Ничего не помогает, кроме сна. Ты не мог бы помочь?

Старик продолжал молчать, и Симеркет не на шутку встревожился, не повредило ли ему ударом мозги. Но дрожащий голос Кем-весета наконец донесся до него из длинных теней, отбрасываемых садящимся за канал послеполуденным солнцем.

– Ты хочешь посоветоваться со мной?

– А разве не ты самый лучший врач в Вавилоне? Кем-весет еще помолчал. Затем приблизил лицо к лицу Симеркета и взглянул на шрам особым – профессиональным взглядом. Плечи его распрямились, и он произнес ритуальные слова.

– Я вылечу тебя, – сказал он. – Приходи, когда снова почувствуешь боль!

Зиккурат Этеменанки пламенел в опаляющем красном свете заходящего солнца. Он словно манил к себе. Видя перед собой его четкие очертания, Симеркет шел по извивающимся вавилонским улочкам и совсем скоро оказался на другом берегу Евфрата, там, где возвышался зиккурат. Кем-весет говорил, что Площадь больных где-то поблизости. Симеркет торопился достичь ее до начала комендантского часа.

Он стремился туда не просто как путешествующий зевака, жаждущий увидеть что-то новое и экзотическое. У него была иная причина, для того чтобы быть там. Если Рэми действительно ранен, возможно, он сейчас среди больных и увечных. В худшем случае – не исключено, что кто-то из страждущих может знать что-нибудь о судьбе египетского подростка.

Прежде чем Симеркет дошел до площади, он почувствовал ее запах – специфический сладковатый запах разложения человеческой плоти, смешанный с запахом экскрементов, сопровождающий болезнь и смерть. Этот запах в конце концов вывел его на площадь.

Она была огромной – даже по египетским меркам. Тысячи больных и раненых лежали здесь бок о бок под открытым небом – масса копошащейся еще живой плоти заполняла площадь от края до края. Кто-то лежал на голой земле, кто-то, из тех, что знатнее и богаче – полулежал в резных деревянных кроватях. Стоны и вздохи сливались в единый тягучий вопль отчаяния, когда семьи собирались, дабы оплакать своих умерших.

Не поднимая головы, Симеркет принялся исподволь оглядывать площадь, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. При внезапном появлении священника в странной одежде цвета меди, кроем напоминавшей очертания огромной рыбы, он вздрогнул, смутно припоминая, что вавилоняне молились какому-то водяному богу, который сражался с демонами, навлекавшими на них болезни.

Симеркет заметил здесь и недавних «пчеловодов» – бальзамировщиков. Они выискивали мертвых в груде больных, укладывали их на носилки и уносили под дальний навес, где уже наготове стояли чаны, наполненные медом. Кто-то разносил кувшины с водой, бинты и мази.

Постепенно Симеркет начал понимать: городские больные не были бездумно брошены на произвол судьбы, как описывал Кем-весет. О них заботились – эти вот священники в рыбоподобных одеждах и их многочисленные помощники. Потолкавшись в толпе, Симеркет заметил также и то, что священники группировали больных в зависимости от их недугов. Это была хитроумная система, позволявшая и вавилонянам, и тем, кто пришел сюда в поисках родных и близких, сразу обратиться туда, где они могли найти своих или предложить посильную помощь.

Симеркет набрался храбрости и подошел к одному из священников.

– Мне… я хотел… люди с травмами головы? – невнятно спросил он.

Священник в рыбоподобной одежде, отливающей красным в последних закатных лучах, указал ему в дальний угол площади. Симеркет устремился туда. Картины страданий, открывавшиеся при каждом шаге, заставляли его отводить глаза. Ослепший и оглохший, он добрался, куда ему было указано, и только здесь принялся озираться в поисках Рэми. Судя по ранам лежащих перед ним людей, все они участвовали в битве. Он почувствовал на себе взгляд. Какой-то мужчина смотрел на него одним глазом. Второй глаз был скрыт повязкой. Здоровый глаз смотрел внимательно, и Симеркет приблизился к мужчине.

– Я могу спросить?… – начал он.

Мужчина остался неподвижным, но его глаз продолжал упорно смотреть на Симеркета.

– Я ищу египетского мальчика. Его имя Рэми. Он был ранен в голову. Ты такого не знаешь?

Одноглазый молчал, все так же не шелохнувшись.

– Это случилось примерно двенадцать недель назад, – настаивал Симеркет. Но тут же умолк. По щеке Одноглазого поползла слеза.

– Он тебе ничего не скажет, – услышал он сзади. Симеркет обернулся. Возле него стоял мальчик с ведром воды. Встав на колени, он зачерпнул в ковш воды и поднес ко рту Одноглазого. Большая часть жидкости стекла по подбородку ему на колени, но сколько-то попало в рот.

– Он не может говорить, – объяснил мальчик, поднося еще один черпак ко рту раненого. – Боги повредили ему мозг, и теперь он не может даже пальцем пошевелить. О чем ты его спрашивал?

Симеркет повторил вопрос.

– Египетский мальчик? – услышал он полный сомнения вздох. – Не было здесь египтян! Насколько я знаю, они не жалуют нашу медицину.

Симеркет опустился на колени, чтобы заглянуть в лицо Одноглазого.

– В Египте мы бы вскрыли ему череп…

Мальчик содрогнулся.

– Я слышал, после этого долго не живут!

Симеркет пожал плечами:

– По крайней мере это не обрекает на долгое умирание. Разве это жизнь?

– Как сказать… – философски заметил мальчик, помогая несчастному. – Я каждый день кормлю его и ухаживаю за ним, как если бы он был каким-то благородным. Если подумать, то ему, может быть, никогда не было так хорошо!..

Симеркет молча встал, сокрушенно покачав головой. Когда придет его собственный День Боли, пусть боги будут милосердны и убьют его сразу, подумал он и обвел взглядом площадь. Но в наступающих сумерках лица больных были неотличимы одно от другого.

– А вы не можете предложить какое-нибудь другое средство, чтобы не вскрывать череп? – спросил мальчик.

– Нет, – ответил Симеркет, отчаянно вглядываясь в лица больных, – это единственное средство, которое я знаю…

Он запнулся, слова замерли у него на устах: знакомая фигура!

– Мардук? – воскликнул он, пораженный. И закричал:

– Мардук!

В полусотне метров от него его бывший раб склонился над кем-то из больных. Услышав свое имя, Мардук резко вскинул голову. Даже в сумерках Симеркету показалось, что его глаза расширились от удивления. Не мешкая ни секунды, Мардук сорвался с места.

Симеркет бросился вдогонку. Но с учетом множества лежащих на земле людей это было непросто. Симеркет изворачивался, как угорь среди тростника. Он перепрыгивал через головы, не обращая внимания на несущиеся вслед ему крики и проклятия больных и тех, кто за ними ухаживал.

До дороги Симеркет добежал через несколько секунд после того, как Мардук бесследно исчез. Тяжело дыша, он остановился в том месте, где дорога раздваивалась. Но и тут никого – ни Мардука, ни тех, кто мог бы его заметить.

– Мардук! – снова позвал он. Тишина. – Мардук!

Убедившись в том, что он совершенно один, Симеркет удрученно огляделся по сторонам. Может ли он верить собственным глазам? Хотя если бы этот человек не был Мардуком, зачем бы ему надо было удирать? Он присел на какую-то цистерну – и тут же вскочил: уж не тут ли он спрятался? Но цистерну прикрывала бронзовая решетка, и ее прутья были слишком узкие, для того чтобы сквозь них мог протиснуться взрослый человек. Тем не менее он попытался ее сдвинуть: как он и ожидал, она была заперта.

Симеркет вернулся на площадь. Игнорируя раздраженное неудовольствие и сердитые взгляды, он принялся искать того, с кем разговаривал Мардук. Он нашел его в той же группе страдающих кожными заболеваниями. Симеркет невольно сморщился, опознав это лицо в шрамах и гноящихся ранах.

– Ты знаешь его? – резко спросил Симеркет, отводя взгляд от струпьев на щеках и подбородке больного.

– Простите, господин? – откликнулся тот, вздрогнув от неожиданности.

– Того человека, с которым ты вот только что разговаривал, – он бросился бежать, когда я его окликнул. Его зовут Мардук.

– Нет… нет. Простите.

– О чем вы говорили?

– Я… я спросил его, не знает ли он лекарства от моей болезни.

Симеркет не поверил. Приблизив лицо к изуродованной физиономии, чтобы заглянуть в глаза этого человека и понять, лжет тот или нет, он почувствовал запах меда. И улыбнулся. Медовый запах подтверждал его подозрения.

Однако прежде чем он успел что-нибудь сказать, со стороны реки донесся неожиданно громкий удар колокола. При этих гулких, траурных звуках все находившиеся на площади еще более засуетились, зашевелились, начали вставать, собирать нехитрые пожитки и прощаться со своими недужными родственниками и близкими.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю