Текст книги "День лжецаря"

Автор книги: Брэд Гигли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Предупредили? – Симеркет резко поднял голову. – Кто предупредил?

Крестьяне заколебались, словно решая, сколько они должны им рассказать. Напряженное молчание нарушила жена старейшины:

– В тот вечер к нам пришла Мать Милитта. Она рассказала нам, что собирается идти на плантацию предупредить эламцев и что мы должны спрятаться…

– Она сказала, что на небе была кровь! – перебил жену старейшина. – Она сказала нам, что выходить из дома слишком опасно. Сидите дома, на небе кровь, предупредила она!

– Кто эта Мать Милитта? – спросил Симеркет, оглядывая комнату. – Еще одна речная богиня?

К его удивлению, ему ответил Шепак:

– Милитта такой же человек, как ты или я, Симеркет; это предводительница вавилонских гагу.

Глаза Симеркета расширились.

– Гагу?

Снова в мистике, окутывавшей исчезновение Найи, эти таинственные женщины из странного женского монастыря! С первого дня его появления в городе эти женщины вертелись возле его расследований! Он видел их на берегу реки, когда он и Мардук первый раз приехали в город, затем в доме Нидабы, минувшим вечером. Теперь оказалось, что они имеют какую-то связь с самим нападением – хотя, возможно, и играя положительную роль, если эта Мать Милитта предупредила эламцев. Но возникал неизбежный вопрос: откуда Мать Милитта узнала о том, что готовится нападение?

Симеркет снова повернулся к крестьянам.

– Как долго эта женщина – этот «речной дух» оставался с вами?

– Один-единственный день. В конце дня она попросила нас отвезти ее к Матери Милитте. Поэтому мы спрятали ее в телеге с сеном и повезли в Вавилон мимо эламских охранников.

Сердце Симеркета бешено забилось: женщина, кем бы она ни была, смертной или богиней, общалась с гагу! Симеркет кивнул в знак благодарности и направился к двери. Шепак последовал за ним, и они вместе пошли к каналу, где были привязаны их лошади.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил Шепак.

– Они сказали нам правду, – просто ответил Симеркет.

– Значит, ты веришь, что в ту ночь из воды появилась нимфа? – презрительно скривил губы Шепак. – И что на нее напали демоны пустыни? – Когда Симеркет утвердительно кивнул, он пренебрежительно хмыкнул: – Вы, египтяне, такие доверчивые!

Симеркет искоса взглянул на него:

– Если ты веришь, что армии исинов могут испариться в воздухе, почему я не могу поверить в речных нимф? – Он обошел Шепака и встал перед ним. – Разве ты не видишь? Они на свой манер рассказали нам о том, что принцесса осталась жива и что ее можно найти у гагу.

– Ты что, опять заболел речной лихорадкой?

– О чем жители деревни пели в первую очередь? О том, как богата была одета эта женщина – о кольцах на ее пальцах, о ее ожерельях. А что было у нее на голове?

– Золотой обруч, – усмехнулся Шепак. – И что из того?

– Разве это не напоминает тебе о царской диадеме?

Сомнение начало постепенно исчезать с лица Шепака. А Симеркет продолжил:

– Для этих людей царственная женщина, выступающая из темноты, – разве не кажется она богиней или духом?

– Но эта женщина была вся мокрая, сказали они. Как ты это можешь объяснить?

Симеркет пожал плечами:

– Возможно, она пряталась в канале или в реке. – Внезапно он улыбнулся. – Но ведь именно так она могла убежать от них!

– Ты действительно думаешь, что это была Пиникир? Может быть, это была твоя жена?

Симеркет вздохнул, сразу погрустнев, и уткнулся глазами в землю.

– Нет. Найя была всего лишь служанкой. Она не была бы в шелках и драгоценностях. – Он снова поднял голову. – Это должна быть принцесса. Подумай, о чем говорилось в их песне. Демоны наверняка налетчики. Женщина, которая пришла к ним, говорила только на языке духов. Я могу поспорить, что Пиникир не говорила по-вавилонски и пыталась общаться с ними на эламском языке. И если я прав, она сейчас прячется у гагу.

– Но послушай!.. – почти закричал Шепак. – Зачем ей прятаться? Это не имеет смысла.

– Возможно, потому, что был заговор и Пиникир узнала о нем. Очевидно, Мать Милитта знала о нем, иначе зачем бы она побежала на плантацию в тот вечер?

– Но Пиникир наверняка сообщила бы Кутиру, что она у гагу, – ведь он ее брат.

Симеркет с рассудительным видом посмотрел на друга.

– Она бы не сказала ему, если бы подозревала, что он сам стоит за этим нападением, – тихо произнес он. – В конце концов, я знаю, что царица Нарунте ненавидела ее.

Шепак вздрогнул. Однако прежде чем он заговорил, позади них раздался женский шепот:

– Египтянин!

Они обернулись. Им подавала знак жена старейшины; красные блики вечернего солнца отражались в ее черных глазах.

– Мальчик, которого ты ищешь… – начала она.

– Что с ним? – Голос Симеркета внезапно сделался громким, и женщина испуганно отпрянула. Она замолчала, и он повторил свой вопрос почти шепотом: – Что с ним?

Она подавила страх.

– В ночь нападения в оазисе был караван…

– В каком оазисе? Где?

Ответил Шепак:

– На расстоянии нескольких лиг к северу отсюда по руслу реки. Я знаю его.

Они оба снова обернулись к женщине. Она нервно дергала пряди волос, выбившиеся из-под платка.

– Некоторые торговцы из каравана пошли на плантацию, после того как демоны обратились в бегство. Они видели, что там произошло.

– Откуда ты знаешь?

– Они иногда торгуют с нами, когда приходят сюда. Женщины любят поболтать, как ты знаешь.

Симеркет кивнул.

– Они сказали, что все мужчины погибли. Их связали вместе и сразу всех убили.

Симеркет вспомнил залитый кровью двор. Он кивнул, приглашая ее продолжить рассказ, поскольку эта подробность убедила его в том, что она говорила правду.

– Но когда они оглянулись вокруг, один из людей застонал. Он оказался живым – это был тот, кого ты ищешь, египетский мальчик! Он позвал их из-под трупов.

– Продолжай.

– Торговцы перевязали его раны и отнесли в свой лагерь.

– Что с ним случилось? Где он теперь?

Женщина пожала плечами, вытянув вперед ладони. Симеркет снял золотое кольцо со своего пояса и отдал женщине. Она ахнула от радости и, схватив его руки, стала их целовать. Затем, оглядевшись, чтобы убедиться, что никто из деревенских не видел обмена, быстро сунула золото в складки своего платка и убежала.

Симеркет и Шепак решили разделиться.

– Ты иди к оазису, – распорядился Симеркет, – поскольку знаешь, где он находится. Расспроси там всех. Узнай, что случилось с Рэми и, если он еще жив, где он может быть. Но помни, что ты больше не командующий эламцами. Если ты их напугаешь, они тебе ничего не скажут.

На пересечении северной и южной дорог они расстались, дав обещание встретиться позднее в гостинице Бел-Мардук. Симеркет повернул своего коня на юг, поскакав в Вавилон. Он прибыл вовремя, чтобы увидеть движение эламских полков по городу. Они были последними из армий, отступающих из северной части страны. Хотя патруль остановил его, как останавливал любого всадника, они признали его пропуск, данный ему Кутиром, и позволили ехать дальше.

Когда он возвращал лошадь, конюх сказал ему, где находились гагу – в зиккурате Этеменанки.

– Но ты не сможешь проехать туда сегодня вечером, если собрался, – предупредил он.

– У меня есть пропуск, – возразил Симеркет, удивленно подняв брови.

Конюх посмотрел на него так, словно он сошел с ума.

– Так ты не знаешь, что сегодня произошло в Вавилоне?

Симеркет признался, что не знает.

Конюх сказал ему, что эламцы – гори они все в вечном пламени! – отомстили городу за предрассветное нападение исинов. Подозревая, что жители Вавилона прятали налетчиков в своих домах, эламцы обыскали каждый дом. Но они не обнаружили ни одного исина ни в штатской одежде, ни в военной форме. Многие вавилоняне были убиты в этой резне.

– Но этого было недостаточно для проклятых убийц, – причитал конюх. – Они даже закрыли городские зернохранилища. Пойди в город в любое место – и услышишь плач наших голодных детей. Одни боги знают, как еще удается выжить моей жене!

Симеркет не знал, стоит ли ему пытаться выйти в эту ночь на улицу. Но ему необходимо было узнать, находится ли принцесса Пиникир у гагу, и он один отправился в город. Только чудом ему удалось избежать эламских патрулей.

Он обнаружил, что гагу обитали в большом сооружении позади башни Этеменанки, скрытого за высокой стеной и рвом с водой. В центре зиккурата возвышалась высокая цилиндрическая башня, сложенная из сырых кирпичей, вокруг которой вилась винтовая лестница. Он часто видел эту башню издалека во время странствий по городу, но никогда не знал, что это такое и какой цели служит.

Ворота были крепко-накрепко заперты, и мост был поднят над рвом, чтобы ни один человек не мог туда войти. За стенами, однако, Симеркет разглядел свет фонарей и услышал гул многочисленных женских голосов. Чем ближе он подходил, тем сильнее делался серный запах горящего битума. Над стенами он увидел густой черный дым, изрыгаемый в ночное небо какой-то невидимой плавильной печью. Симеркет, не видавший такого дыма днем, сразу заподозрил неладное. Что делали эти женщины с битумом, чего нельзя было обнаружить днем?

Он подошел к краю рва.

– Привет! – громко закричал он в темноту. Не услышав ответа, он закричал снова: – Меня зовут Симеркет! Я египтянин! Я хочу поговорить с Матерью Милиттой! Скажите ей!..

Ему ответил хриплый, но отчетливый женский голос:

– Уходи, египтянин! Мать Милитта сама решает, с кем ей говорить. Только так и не иначе!

Симеркет стоял, решительно упершись руками в бока.

– Скажите ей, что это касается принцессы Пиникир. Скажите ей, что я знаю, что она была на плантации в ту ночь, – и если она не встретится со мной, я расскажу об этом Кутиру!

Из сторожевой башни высунулись женские головы в шлемах. Симеркет решил, что гагу пошли сообщить Матери Милитте, что он стоит у ворот. Он спокойно уселся у рва, скрестив ноги, и стал ждать.

Ответ Матери Милитты не заставил себя долго ждать. С ужасающим скрипом цепей ему опустили мост, и он вошел во двор. Пока его глаза привыкали к яркому свету фонарей, ворота за ним быстро закрылись, и мост снова подняли надо рвом, заперев его изнутри. Он всматривался в тени в поисках какого-нибудь выхода, но его не было. Он только увидел, что несколько ослов были связаны вместе, нагруженные своим обычным грузом – черным битумом. Ожидая сопровождения, он подошел к одному из животных, чтобы поближе рассмотреть поклажу.

Он вытащил из мешка блестящий черный камень и подбросил его в воздух. Тот оказался на удивление тяжелым для такого маленького кусочка и очень необычной формы – правильный прямоугольник, будто его специально изготовили таким ровным. Когда на камень упал свет, он ярко заблестел. Симеркет сжал его в руке и обернулся к охранницам.

Ему в грудь, почти касаясь тела, были нацелены два копья.

– Положи обратно, – ровным голосом произнесла одна из женщин.

Симеркет осторожно положил камень в мешок.

– Отойди от осла, – последовало второе приказание.

– Мне очень жаль, если я нарушил ваши обычаи, – покорно пробормотал Симеркет, приняв смиренный вид. Но на самом деле он нисколько не жалел о том, что сделал, потому что, когда на камень упал луч света, он наконец понял, что делали гагу с этим минералом.

Стражницы подвели его к цилиндрической башне из сырцовых кирпичей, которую он видел издалека, и остановились. Башня была очень широкой в основании – почти тридцать локтей, и когда он посмотрел вверх, то увидел, что она суживалась кверху, устремляясь в небо.

– Сюда, – приказала сопровождавшая его женщина, кивнув на башню. Она указала копьем на наружную лестницу. – Мать Милитта в своей обсерватории.

– Наверх? – выдохнул он.

– Ты сказал, что хочешь встретиться с ней, ведь так?

О боги! Как он сможет забраться на такую верхотуру? Он посмотрел на лестницу: она была без перил и без парапета. Симеркет почувствовал, как у него подкосились ноги.

– Не могла ли бы она встретиться со мной внизу? – спросил он слабым голосом, стараясь, однако, чтобы его вопрос не прозвучал как мольба.

– Нет, не может. Скоро новый год, и она читает небеса в поисках предзнаменований.

Ему ничего не оставалось, как осторожно поставить ногу в сандалии на первую ступеньку. Сделав это, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он твердо приказал себе проявить хоть немного силы духа. Сделав глубокий вдох, Симеркет шагнул на вторую ступеньку, потом, почувствовав себя достаточно храбрым, ступил на третью.

Винтовая лестница была поразительно крутой – фактически он взбирался по отвесной скале. Симеркет старался смотреть только вперед, концентрируясь на очередной ступеньке. Женщины там, внизу, тихими голосами насмехались над его неспешным подъемом, но он не слышал ничего, кроме своего страха.

Наконец, спустя много минут, показавшихся ему вечностью, Симеркет взобрался на верхнюю площадку башни. Она была уставлена бронзовыми и медными приборами, предназначавшимися для астрономических расчетов. Симеркет обрадовался, увидев окружавшую площадку стену, доходившую ему до пояса.

Высокая женщина смотрела в длинную бронзовую трубу, стоявшую на треножнике. Когда он ступил на площадку, она повернулась и уставилась на него. Симеркет был поражен, увидев, кто она такая.

– Вы! – выдохнул он.

Мать Милитта подозрительно разглядывала его.

– Разве мы знакомы?

Симеркет покачал головой:

– Нет. Но я видел вас в доме певицы Нидабы вчера вечером.

Мать Милитта была старшей женщиной, которая сопровождала обоз с ослами к заднему входу во двор Нидабы – той, что так мстительно произнесла в темноте его имя. Если она и удивилась тому, что он ее знал, то не показала виду: ее холодные темные глаза выражали только презрение. Она наклонилась, чтобы написать еще что-то на глиняной табличке. Пока она это делала, Симеркет наконец набрался мужества и взглянул вниз. Под тянувшимся по небу дымом костров, на которых готовилась пища, пустынные сельские равнины казались серебряными и особенно яркими в ясном, освещенном звездами воздухе. Симеркет сделал шаг вперед, глядя на широкие стены, окружавшие город. Он был почти разочарован, не увидев галопирующих по ним четверок лошадей.

Не поднимая головы от своих записей, женщина заговорила:

– Мне сказали, что ты стоишь в нашем дворе и посылаешь мне оскорбления.

Он решил прямо перейти к сути дела:

– Я – Симеркет, посланник фараона…

– Я знаю, кто ты такой.

Он замолчал, чувствуя раздражение. Затем сделал вдох и начал снова:

– Благодаря дружбе между нашими народами царь Кутир попросил меня…

– Найти его сестру, – снова перебила его Мать Милитта. – Продолжай.

Симеркет заскрежетал зубами. «Ладно, – подумал он, – я могу изложить все так, как ты хочешь».

– Я знаю, что принцесса Пиникир осталась в живых после нападения эламцев. И знаю, что она приезжала сюда.

Мать Милитта оторвалась наконец от своих записей. Она поджала тонкие, сморщенные губы, положила перо и устремила на него взгляд черных глаз.

– В ту ночь вовсе не принцесса искала у нас убежища.

– А кто же?

– Женщина, нуждавшаяся в нашей помощи.

– Кто она была такая? Как ее имя?

Выражение лица Матери Милитты не изменилось, и она промолчала. Он вздохнул:

– Вы мне не скажете?

Милитта надменно покачала головой:

– Я не могу. Наши законы запрещают нам разглашать имена. Даже муж женщины не может требовать этого, если его жена вступила в секту гагу.

– А если я доложу царю, что подозреваю, что его сестра находится в этих стенах?…

На лице Милитты появилась снисходительная улыбка.

– Сделай это, Симеркет, и посмотри, что случится. В Месопотамии нет принца, включая Кутира, который бы не был обязан своим троном золоту, которое они получают от нас.

– В таком случае, если вы не собираетесь отвечать ни на один из моих вопросов, почему вы позволили мне войти? Вы могли прогнать меня или просто не обратить на меня внимания.

Она не сразу ему ответила, но продолжала смотреть на него с тем же жестким, суровым выражением. Затем, словно придя к какому-то решению, внезапно обернулась и посмотрела в бронзовую трубу. Трубу она направила почти на уровень линии горизонта, внимательно разглядывая небо. После чего подняла голову и знаком приказала ему подойти.

– Я пригласила тебя сюда по одной-единственной причине: показать тебе вот это. Взгляни!

Стараясь не слишком приближаться к краю башни, он сделал шаг вперед и приложил глаз к трубе, не зная, что там увидит. Оказалось, что труба была просто полым куском отлитого металла, который позволял следить за движением одной-единственной звезды среди всех других звезд.

– И что? – спросил он.

– Это звезда Египта – Сешатская звезда, как вы ее называете.

Симеркет снова посмотрел в трубу. Сешатская звезда казалась очень похожей на остальные безымянные звезды небе, хотя, возможно, была немного краснее. Тогда он вспомнил, что ему говорили жители деревни.

– Кровь в небе, – пробормотал он.

– Да, – сказала Мать Милитта, не удивившись его словам. – Вот причина, по которой я не могу тебе помочь.

Она указала шишковатым пальцем на Сешатскую звезду.

– Никогда раньше египетская звезда не была в нашей части неба, и никогда она не была окрашена таким зловещим цветом. Хуже того, мы обнаружили, что она вращается по своей орбите в обратную сторону. Это явное предзнаменование. Большое зло исходит из Египта, угрожая нам. Сами боги повелевают нам не оказывать помощь Египту.

– Но я не являюсь этим злом.

– Пока мы не получим более ясного послания, мы подозреваем всех египтян. Даже тебя, Симеркет. Или мне следует сказать – особенно тебя?

Он собирался поспорить с этой женщиной, но прежде чек у него появился шанс сказать что-то еще, Мать Милитта сделала знак двум стражницам. Они подошли к нему и схватили его под руки, выдворяя из обсерватории. Единственным полезным результатом этого вечера было то, что Мать Милитта настолько озадачила его своими разговорами о зловещих звездах, что он спускался в состоянии, близком к трансу и не очень обращал внимания на головокружительную высоту башни. Однако это было слабым утешением за то, что он снова потерял след принцессы.

Симеркет направил свои стопы к гостинице. На улицах никого не было, и ему стало не по себе от абсолютной тишины; она напоминала ему о предыдущей ночи, когда убийцы выскочили на него из темноты. Он подумал о том, наблюдают ли за ним его темноголовые, Галзу и Кури, как обещали. Симеркет не был в этом уверен, потому что патруль эламцев вряд ли позволил бы им появляться на улицах. Он немного воспрянул духом при мысли, что если эламцы затрудняли появление на улицах его телохранителям, то они затрудняли это и убийцам. С этой мыслью он остановился, чтобы рискнуть напиться из ближайшего колодца.

– Господин Симеркет! – прошептал странно знакомый голос.

Он вздрогнул, уронив в колодец бутыль из тыквы, и его сердце бешено забилось. Но это был только человек с Площади больных.

– Простите, что напугал вас, – сказал он. – Но у меня есть сообщение…

– Еще одно?

– Вас предупреждают, чтобы вы избегали сегодня вечером подходить к гавани, господин. Особенно к тому месту, где пришвартован эламский флот.

Значит, теперь исины планировали нападение на флот Кутира. Даже Симеркет, не будучи военным стратегом, понял, что исины собирались отрезать эламцев от единственного средства спасения. Войне за власть над Вавилоном суждено было продолжаться до победного конца.

– Кто посылает мне это предупреждение? – спросил Симеркет, заранее зная ответ.

– Увы, господин, я и сам не знаю.

Симеркет добрался до гостиницы одновременно с Шепаком. Наверху, в комнате Симеркета, они долго совещались. Симеркет признался, что не сумел получить какую-либо ценную информацию от Матери Милитты, отрицавшей, что принцесса у гагу.

– Ты ей веришь? – спросил Шепак. Симеркет угрюмо кивнул:

– Верю, хотя думаю, что она бы без колебаний солгала мне, если бы ей было нужно.

Он не сообщил Шепаку, что Мать Милитта рассказала ему о большом зле, будто бы надвигающемся из Египта. Не рассказал он и о планировавшейся атаке исинов в гавани. Он говорил себе, что внутренние раздоры в Вавилоне не его дело, и предупреждение было предназначено ему одному. Конечно, он сделает все, что в его силах, чтобы помешать Шепаку пойти в направлении гавани сегодня вечером.

Шепаку, с другой стороны, больше повезло в его расследованиях.

– Мальчик жив! – решительно заявил он.

– Слава богам! – воскликнул Симеркет. – Расскажи мне!

– Я пошел к оазису и обнаружил, что мальчика оставили тамошнему крестьянину, который живет в нескольких лигах от дороги. Я добрался до этого места перед темнотой. Очевидно, Рэми был так серьезно ранен, что караван торговцев не захотел брать его с собой, боясь, что его смерть накликает им беду. Именно тогда Рэми и написал тебе это послание, отдав его хозяевам каравана.

Симеркет немедленно накинул на плечи плащ.

– Отвези меня к нему! У нас будут трудности с выездом из города, но, возможно, пропуска Кутира будет достаточно…

– Подожди, – перебил его Шепак. – Рэми там больше нет. С неделю назад отряд исинов совершил налет на эту ферму и взял его в заложники. Последнее, что видел фермер, – это то, что мальчика бросили на седло и повезли на север.

Это было чересчур для Симеркета. Он разразился потоком такой брани, что она произвела впечатление даже на Шепака.

Наконец Симеркет взял себя в руки. Некоторое время все, на что он был способен, – это в отчаянии прислониться к стене и тяжело дышать.

– Что же, черт побери, нам теперь делать? – спросил он, повернувшись к Шепаку.

Тот взял с кровати подушку и бросил ее на пол.

– Спать!

В ту ночь исины напали на эламский флот, сжигая корабли, стоявшие на реке. Когда эламские полки приблизились к гавани, исины снова исчезли, словно по мановению волшебной палочки, и появились возле городских зернохранилищ. Пока эламцы сражались за спасение своих кораблей, исины опустошили их закрома. В результате у эламцев наступил голод.

Последнее, что мародеры атаковали в ту ночь, было маленькое строение в стороне от дороги, неподалеку от места, где спали Симеркет и Шепак. Налетчики растворили ворота египетского храма, вломившись в его святыни с головешками и фонарями, отчего жирная сажа свечей и фимиам мгновенно воспламенились. Трос обитателей храма – пожилая супружеская чета и молодая женщина с продолговатыми зелеными глазами – были разрублены на куски, когда они взывали к богам о спасении.