Текст книги "Кто следующий? Девятая директива"

Автор книги: Брайан Гарфилд

Соавторы: Адам Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

– Как ты узнал?

Я оставил его стоять у входа, а сам пошел вверх по лестнице.

Следующий день ничего не дал. Я кружил по городу, проверяя и перепроверяя все места, куда наведывались Куо и компания, вновь и вновь возвращаясь к храму и к району Линк-роуд. Психокибернетическая программа работала, отрицательная обратная связь вносила в маршрут исправления и поправки. Компьютер ответ знал. Это – Пхра-Чула-Чеди. Возможно, это действительно было так, но я должен был убедиться.

В третий раз уже, минуя бесконечные рисовые поля, я ехал в аэропорт и на ходу осматривал те немногие здания, что попадались по дороге, пытаясь вычислить, какую схему убийства выбрал бы Куо и как бы он готовил ее и отрабатывал, чтобы никакие полицейские рейды ему не помешали. Подходящих зданий было десять-двенадцать, расположение большинства из них позволяло выйти на выстрел с угла менее чем 90 градусов, и только лишь два из этих зданий находились на поворотах дороги – таким образом, что на определенном ее участке автомобиль мчался прямо на тебя.

Аэропорт весело встречал гостей. Цветочное убранство главной террасы говорило «добро пожаловать» лучше любых надписей. Я подумал: неужели он прилетит, а если прилетит – улетит ли живым обратно?

Когда я свернул к воротам, двухцветный «шевроле» на главной парковке двинулся вперед. Вдруг разозлившись, я быстро сделал полный круг, прижал «шевроле» к забору, потом вышел из своей машины и сел на заднее сиденье к ней. Она даже не повернула головы, осталась сидеть как сидела, только буравила меня в зеркало пристальным взглядом.

Я сказал:

– Я хочу знать, что ты здесь делаешь. Почему сидишь у меня на хвосте все последние пятнадцать дней? Прямые четкие ответы. Итак, начали.

Глава 7
СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЕ

– Я ничего не могу тебе рассказать, – сказала она.

Я сидел подавшись вперед, но после ее ответа откинулся на спинку сиденья и, прислонившись головой к мягкому валику сверху, полуприкрыв глаза, следил в зеркало за ее взглядом. Машина у нее была большая и удобная. На такой приятно гнать где-нибудь за городом, по дороге, которая никуда не сворачивает, на которой нет ни опасных мест, ни ловушек.

Сумерки сгущались. Аэропорт вдруг осветился яркими огнями, цветочные гирлянды будто ожили.

– Твое имя? – спросил я.

– Мэйн.

– Полностью.

– Виния Мэйн.

Она изящно изогнулась гибким телом и, положив одну руку на спинку своего сиденья, взглянула на меня не в зеркало, а напрямую. Большие светлые глаза ничего не выражали. Только бдительность и настороженность.

Я сказал:

– Звучит неправдоподобно. Это твое служебное имя, не так ли?

Она промолчала.

– Кто эти твои сыщики? Тот, тощий, и другой, с косолапой походочкой? Кто они?

Ожившие цветы отражались в ее глазах.

– Кто они?

На шее у нее пульсировала маленькая жилка. Взгляда она не отвела.

– Где они сейчас? Почему ты делаешь их работу? Почему ты приехала сюда за мной?

Губы приоткрылись. Секундная пауза. И затем:

– Я думала, ты собираешься сесть на самолет.

Тихий и глубокий голос приятного чистого тембра только усиливал сонливость. Дети от такого голоса хорошо засыпают.

– Что бы ты стала делать, если бы я сел на самолет?

– Зависело бы от того, куда ты собрался лететь.

– Ну все. Хватит. – Я снова сел прямо. Какого дьявола Ломан именует себя директором по спецзаданиям, если не в состоянии оградить меня от этой суки?! Я же говорил ему! – Простые точные ответы, поняла? Куда по-твоемуя мог отправиться самолетом?

– В Китай.

– Что бы ты сделала?

– Остановила тебя.

– Как?

– Предупредила бы.

– Предупредила меня?

– Сказала бы, почему тебе не следует лететь в Китай.

– У меня билет на ноль-ноль. Говори, я слушаю. Улыбка, зародившаяся в уголках глаз, коснулась губ, губы шевельнулись.

– Неправда. Ты никуда не летишь.

Я отвернулся и посмотрел в окно. На парковку завернула машина. Такси. Я следил, как выходят пассажиры.

– Я приехала одна, – сказала она. – Не было времени сообщить кому-нибудь, куда я еду.

Я опять перевел взгляд на ее лицо. Но только на мгновение, потому что устал, в автомобиле было удобно и просторно. Интересно, что же случилось с левой половиной этого лица?

– Из какой ты конторы? – спросил я. – Ты и твои двое пинкертонов? Безопасность? Почему не работаете сами? Зачем, как прилипалы, присосались ко мне? Хотите поживиться объедками? Я потерял эту сволочь, и ты это знаешь. Но я собираюсь найти его, и, когда найду, тебя у меня за спиной не будет. Я позабочусь об этом, клянусь всеми святыми. – Я открыл дверцу машины. – Скажи им, чтоб свалили. И не вставали у меня на пути. Пиявок и паразитов не люблю.

Я вышел и хлопнул дверцей. Стекло со стороны водителя было опущено, я наклонился, просунул руку и, вытащив ключ из замка зажигания, забросил его подальше на клумбу.

– Если соберешься в Китай, – она внимательно посмотрела на меня снизу вверх, – пожалуйста, сначала позвони мне. В посольстве меня всегда найдут.

– Больше ты меня не увидишь.

С этими словами я направился к «тойоте».

На следующий день, в полдень, я должен был докладывать о происходящем Ломану на Сой-Суэк-3. Он не спрашивал, как продвигаются дела; знал, что, если бы что-то было, я бы не преминул его осчастливить.

– Эта сучка из посольства, – сказал я. – Кто она?

– Ты уже второй раз про нее спрашиваешь. – Я видел, его это забавляет.

– Я просил тебя, Ломан, избавить меня от ее опеки. Она следила за мной вчера вечером, вообще они вели слежку все последние пятнадцать дней. Какого черта я им сдался?

Ломан на мгновение прикусил губу.

– Постараюсь разузнать. Секретарша атташе по культурным связям – ты ее имеешь в виду?

– Меченая. Лицо со шрамом.

– Сам понимаешь, о ней у меня информации нет.

Никогда нельзя сказать, когда Ломан лжет, а когда говорит правду. В его игре это безусловно одно из достоинств. Что ж, пусть. Он поговорил еще, силясь сквозь мое мрачное настроение рассмотреть хоть что-то. За одно маленькое, за одно крохотное зерно надежды он бы отдал сейчас многое. Перед тем как уйти, я сказал:

– Ладно. У меня осталось двое суток.

Нигде не останавливаясь, я вернулся к себе в «Пак-чонг» и, сложив чемоданы – их у меня два, оба небольшие, – приказал отнести багаж в машину. Получалось вроде бы – Ломан ни при чем; похоже, он не знал, кто она, зачем за мной бегает. Следовательно, лучший выход для меня – испариться. Время от времени действительно попадаются дурочки с мозгами наизнанку, как будто у них под черепушкой тикает этакое устройство «сделай сам», программа «Мата Хари». Это они поднимают на ноги целые отделы, предъявляя всем автобусные билеты, которые насобирала из к. д. м. (корзин для мусора) и тому подобные доказательства: всюду им чудятся шифры и коды. Точно, одна из них. Напридумывают себе шпионов, «холодная война» у них прет изо всех щелей, и цедят потом сквозь зубы: «В Китай тебе лететь не следует». А эта к тому же сбила с панталыку парочку клерков из какого-нибудь общества вспомоществования нуждающимся художникам, малюющим на мостовых, и науськивает их на меня, а сама между делом вполне успевает поспать, поесть, нормально на горшке посидеть и накраситься.

Десять минут я, не сводя глаз с зеркала заднего вида и дергая «тойоту», как котенка на веревочке, поездил по центру и, убедившись, что в автомобильной толчее и сутолоке никто ко мне не прицепился, одним прямым длинным прыжком вылетел к знакомому безопасному отелю рядом с офисом авиакомпании «Пан-Ам», в котором я останавливался и раньше. Персонал был все тот же.

Затем я еще поработал до полуночи. Безрезультатно.

На следующий день было сообщение от Ломана: со мной хотел встретиться Пангсапа. На поиски Пангсапы ушел час, но я не терял терпения; если у него есть информация о Куо, можно подождать и целый день. Я нашел его на одном из причалов на Чао-Пхрая – Пангсапа следил за отгрузкой партии товара, – и мне еще пришлось дожидаться, пока он отдаст последние указания и поручит дело помощнику.

– Пройдем ко мне в офис, – прошепелявил он, – надеюсь, ты выпьешь со мной чаю?

– Нет времени, Пангсапа. – На этой широте чаепития обычно затягиваются надолго.

Сегодня он был одет по-европейски, да и во внутреннем убранстве офиса не было ничего национального, обстановка чисто деловая, поэтому наша встреча выглядела обычной сделкой, при которой мне, чтобы выкупить у него закладную, нужно было отказаться от страхования жизни. Я думал об этом, глядя в спокойные желтые глаза Пангсапы, и вспоминал, какие у него красивые рыбки.

– Я все понимаю, – неторопливо сказал он. – От моих людей мне известно, что время твое ограничено. Очень ограничено. Я бы хотел помочь тебе еще раз, а возможно, оказаться полезным и в дальнейшем. Поэтому я подумал, что, может быть, тебе захочется со мной увидеться.

Он говорил как торгующий купец, и я мысленно попытался прикинуть, в какую сумму это выльется, – если только информация у него есть и если она выведет меня на Куо. Но не поддающихся учету моментов накопилось уже слишком много: даже найди я сейчас Куо – нет уверенности, что мне удастся» помешать ему исполнить задуманное. Сколько согласится истратить Бюро в такой ситуации? Жизнь Персоны под серьезной угрозой.

Торговаться времени не оставалось. Заплатят то, что будет поставлено – в счете.

– Без лишних слов, Пангсапа. Ты хотел увидеть меня, я пришел. Что дальше?

Он кивнул.

– Хорошо. Буду краток. Первое: информации для тебя нет. Я не знаю, где он. Мне бы хотелось помочь тебе найти его. Пока не поздно. Но это может подвергнуть меня и кое-кого из дорогих мне людей некоторой ' опасности. – Поднявшись из-за стола, он подошел к большому низкому окну. За окном проплыла стрела причального крана. Я видел, что отгрузка ни на минуту не выходит у Пангсапы из голова, и проклинал его за то, что Куо сейчас интересует его гораздо меньше. – Видишь ли, – продолжал он не поворачиваясь, – я мало о тебе знаю, мистер Квиллер. Я не знаю, насколько опасна твоя работа; не знаю, в какой степени эту опасность с тобой разделим мы, если согласимся… – Пангсапа повернул голову и через плечо посмотрел на меня, – если согласимся, чтобы помочь тебе, пойти на чрезвычайные меры.

– Я на задании, Пангсапа. Тебе это известно. Что за задание, ты тоже знаешь. Все. Больше добавить ничего не могу.

В его улыбке было что-то тоскливо-задумчивое.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти этого человека, и у меня возникает естественное желание узнать о твоем задании побольше. В конечном счете это одно и то же. Я ни на чем не настаиваю. Если можешь – просто расскажи о себе, о своей работе.

Я наклонился вперед и закрыл лицо ладонями. От яркого света, льющегося из большого окна, болели глаза.

– Спрашивай, – сказал я.

Пангсапа снова сел.

– Твои задания всегда опасны, мистер Квиллер?

– Оставаясь в постели, я бы чувствовал себя лучше. – Сон. В подсознании был только сон и ничего больше.

– Ты всегда представляешь какую-то официальную организацию?

– За моей работой, естественно, стоит организация. Есть и офис. Но без офиса не обходится и торговля «белой смертью». – Грубовато. Ну и черт с ним. Ни хренау него нет.

– И правительство выплачивает хорошие вознаграждения тем, кого оно посылает рисковать жизнью?

Боже милосердный, просил без лишних слов, а он готов залезть под кожу.

– Пангсапа, называй цену, и поговорим о деле. – Я убрал руки от лица и выпрямился – сейчас я хотел видеть его взгляд.

Он заговорил побыстрее:

– Пожалуйста, пойми меня правильно. Это очень трудно, непривычно – задавать вопросы по-западному, избегая обычных для восточной беседы намеков и иносказаний. Вопросы от этого кажутся невежливыми. На Западе переговоры ведут иначе, и свои преимущества в этом есть – экономия времени, например, но к востоку от Средиземного моря «лишние слова», как ты выразился, едва ли не самая ходовая валюта, так что не обессудь, ты должен меня простить… – И как бы наглядно демонстрируя свою сговорчивость, Пангсапа наклонился ко мне и сказал: – Я готов все вопросы свести к одному. Каков твой статус?

– В Лондоне, ты имеешь в виду? – Мне не понравился этот любезный поворот нашей беседы, но альтернативой могло быть только ее прекращение. А мне необходимо было разыскать Куо, и Пангсапа знал, как это сделать. Завтра – последний день. – То есть во что меня ставит правительство, важен ли я для них?

А может быть, он только торговался, хотел знать, на сколько я вытяну? В последний раз я осилил пятьдесят тысяч батов.

– Да, примерно так я и хотел выразиться.

Я сказал:

– Об Абеле ты слышал?

– Да.

– Лонсдейл?

– Тоже.

– Я бы сказал, мы в одной весовой категории.

Пангсапа медленно склонил и поднял голову.

– Благодарю. Понимаешь, мистер Квиллер, мне нравится работать с большими людьми. Я могу больше сделать для них, а они – для меня.

Я встал. Пангсапа начинал меня раздражать. Все элементарно просто. У него хорошая сеть агентов, надежные источники информации. Ему, разумеется, сообщили, к чему я готовлюсь, сказали, что никак не могу найти Куо, и вот он вызвал меня к себе, задает вопросы и прикидывает цену. Торговаться во всем, ничего плохого в этом нет: каждый товар, любая услуга имеет свою стоимость. Но меня он начинал раздражать по другой причине: крайний срок приближался с пугающей неумолимостью, до денег ли? К тому же они не из моего кармана, раскошеливается Бюро.

– Хорошо, Пангсапа. Если завтра до полудня ты сможешь дать мне какую-нибудь информацию, касающуюся Куо, сколько это будет стоить?

Он вышел из-за стола и, обойдя его, встал ко мне так близко, как только это позволяет восточная вежливость.

– Ничего. Нисколько.

Пангсапа, согласно досье Ломана, за деньги готов был пойти на что угодно. Досье разорвать и выбросить. Я спросил:

– Нисколько со сколькими нулями?

Мою неучтивость он переносил стойко, по-восточному.

– Можешь записать это на счет моей немеркнущей, по твоим словам, любви к монархии, если хочешь. А сейчас скажу лишь, что хотя я и не располагаю на данный момент никакой информацией о местонахождении этого человека, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе его обнаружить. Гарантировать не могу, но постараюсь. И если результат будет положительный – тебе это ничего не будет стоить.

Он открыл дверь, и мы немного постояли на выходящем на причал деревянном балконе. Кран работал безостановочно. Не имело смысла ни о чем расспрашивать, а помимо всего прочего, я слишком устал, чтобы беспокоиться. У меня на это просто не было сил.

– Найти меня сможешь через Ломана, – сказал я.

После этого я ушел.

Жара становилась нестерпимой. Солнце раскалило город, как медную сковородку, воздух висел над асфальтом расплавленной душной дымкой. Припарковаться в тени удавалось далеко не всегда, и я жарился в «тойоте» как пирог в печи.

В тот день я проработал двенадцать часов. Пусто. От Пангсапы ничего не было.

Утром следующего дня я по телефону попробовал найти Ломана, звонил в три места – в гостиницу, в посольство и к Варапхану, – но мне не повезло. Мы встретились только в условленное время, в полдень, на Сой-Суэк-3.

Ломан был один сплошной комок нервов. Даже не поинтересовавшись, как идут поиски, он завел один из своих невыразительных скучных монологов:

– Два часа назад в «шестом номере» состоялось срочное совещание. Решено направить в Лондон сигнал и рекомендовать доложить о ситуации с Куо лично министру. Риск переходит все допустимые пределы, потому что далее…

– Я нашел его, Ломан, – сказал я.

Времени выслушивать, что случилось, у меня не было. На задании всегда опасно, когда тебя лишают возможности подумать.

Утро целиком принадлежало мне. Я отправился по знакомому до каждого метра маршруту. Не прошло и часа, как на Нью-роуд я увидел одного из команды Куо. Он выходил из лавки оружейного мастера. Произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Вопрос времени и только, как я и говорил Ломану. Нельзя день за днем, по двадцать часов в сутки прочесывать город и не найти человека, если, конечно, этот человек не лежит где-то на дне постоянно. А я знал, что совсем Куо окопаться не мог, его ждала работа. Его люди должны были появляться хотя бы иногда.

Восемь дней я катался по городу, придерживаясь этой схемы, следил за каждым местом, за каждой точкой, где он показался хоть раз. Схема в целом представляла собой довольно сложный комплекс передвижений. Она начиналась с точек, которые я первым делом проверил в тот вечер, когда Куо «ушел под землю» в «Лотос-баре» – под Лотосом Флора затаилась с Ником и бай-бай тихонько, а в чане горилла варит изумруды… – «Лотос-бар», «Резиданс-Флораль», «Тай-рум», «Ник'с № 1», «Сбайтхонг», «Чангрилла», Изумрудные ворота… А всего заведений было тридцать с лишним, все расставлены в уме по убыванию степени значимости. Центральной точкой в списке был сектор храм Чула-Чеди – Нью-Линк-роуд. Инстинкт вёл меня туда, и я знал почему. Психокибернетический механизм Мальца посылал меня туда снова и снова, однако была и вторая причина.

Вышедший от оружейника оперативник Куо сел в дожидавшееся его такси и поехал. Я – следом. Сбросить меня не мог, только улетев на самолете. Потерять Куо второй раз – такого я себе позволить не мог. В полдень – доклад Ломану, и сегодня крайний срок.

Мне кажется, никогда в жизни я не висел ни у кого на хвосте так незаметно и в то же время так цепко. Человек Куо меня не заметил. Сначала он привел меня к большому жилому дому в прибрежной части города, где я спокойно припарковал «тойоту», а потом, полчаса спустя, вывел и на Куо: монгол вышел из здания в сопровождении двоих телохранителей. Он первым сел в машину, а те двое с большой осторожностью передали ему что-то завернутое в золотистую материю.

Соблазн прекратить пока слежку был велик. Можно было отстать, отпустить их и избежать таким образом всякого риска быть обнаруженным, а потом, более коротким маршрутом, быстрыми бросками добраться до Ботанического музея раньше Куо, успеть подняться по лестнице и там его подождать. Но страх снова потерять Куо все перевешивал; шанс, что они едут в другое место, все-таки оставался. А вдруг этого места я не знаю?

В конце концов я пошел на компромисс. Водитель автомобиля, в котором они ехали, почувствовал слежку минут через десять. Он начал по два-три раза огибать кварталы, нарочно тянул, а затем старался проскочить на желтый, по Люмпини-парку выжал из мотора все что можно – теперь бесполезно, решил я, до тех пор, пока он видит меня в зеркале, никуда не приведет. Куо наверняка приказал избавиться от слежки во что бы то ни стало, и ему безразлично, сколько времени это займет.

Я сбросил газ, отстал немного, затем притворился, что на углу Сукумвит и Рамы IV попал в затор, далее изобразил лихорадочную погоню: по Сукумвит на Дхэб-Празит-Лейн и обратно, снова на Раму IV, оттуда на полной скорости через Люмпини-парк на запад – больше мне просто-напросто ничего не оставалось. Однако шансы свои я оценивал выше, чем fifty-fifty, скорее – семьдесят на тридцать.

В моем зеркале они не появились. Ботанический музей располагался в районе Линк-роуд. Я оставил «тойоту» во дворе и, прихватив «юпитер», вошел в музей.

В Ботаническом музее есть лестница, которая поднимается вдоль одной из стен, на каждой площадке имеется по одному маленькому окошечку. За последние восемь дней я побывал там несколько раз. Я поднимался якобы на верхний этаж, в читальный зал, стараясь, чтобы девушка в холле внизу, встречающая посетителей, не слышала, как на третьей лестничной площадке мои шаги стихают, и не удивлялась бы этому (эхо в здании очень сильное). На площадке я подкрадывался к окошечку и смотрел на возвышающийся над Линк-роуд храм Пхра-Чула-Чеди.

Они подъехали минут через пять. Я навел бинокль.

Кто-то, но не Куо, один вышел из автомобиля и,' пройдя в ворота храма, вернулся вскоре в сопровождении человека в желтом одеянии, священника или жреца. Тот наклонился к окну, что-то сказал (в объективе 8x60 я видел, как шевелятся его губы), выпрямился и принял из машины золотистый сверток. Торжественно, с благоговением он понес сверток по саду. Автомобиль развернулся и уехал.

Мне нелегко внушить отвращение, но самым мерзким было то, что Куо стремился облечь убийство в форму ритуала. Это было священнодействие.

Глава 8
DIABOLUS

Все едва не развалилось.

При наших с ним отношениях этого следовало ожидать: с самого начала мы оба прекрасно знали, что друг с другом нам не ужиться, как знали также и то, что волей-неволей терпеть друг друга придется. Но на сей раз дело носило не личный характер – это был вопрос политики.

Первой реакцией Ломана было:

– Такое санкционировать я не могу.

Он ни секунды не стоял на месте, все ходил и ходил по комнате, время от времени замедляя шаги то перед палисандровым Буддой, то у коробки с образцами самоцветов, то перед висящим на стене календарем компании «Пан-Ориент Джюэл». Я страдал, но терпел возникающие при этом долгие паузы.

– Просто не понимаю, как я могу такое санкционировать.

Я плюнул, закрыл глаза и не открывал их даже тогда, когда он ко мне обращался. Но и обращаясь ко мне, Ломан наполовину разговаривал с собой, излагал вслух мысли, словно пытаясь за что-то зацепиться. Спать хотелось страшно. Если бы я не чувствовал себя сидящим на бомбе с часовым механизмом – уснул бы прямо на стуле.

– Это самая хрупкая операция, с какой я когда-либо сталкивался.

Услышав, что его шаги снова замерли – прямо передо мной – я открыл глаза и сказал:

– Тебе нужна была схема. Я дал ее. Ничто другое здесь не сработает. Есть, конечно, и еще варианты, но все они сопряжены с риском. Ты о них думал, я о них думал, в каждом из них есть изъяны, за исключением этого, так что давай не будем тратить зря время…

– Но в этойсхеме все не так.

– И в то же время в ней все правильно.

Я видел, что, в нем происходит борьба. В предложенной мной операции действительно было много такого, от чего дрогнуло бы сердце не у одного бывалого агента, – да что там, вся схема, как колесо на оси, крутилась буквально на острие иглы. Но были в моем плане и преимущества, и большие, больше, чем в любом другом, о котором могла идти речь. И Ломан хотел запустить его, он многое бы дал, чтобы посмотреть, как этот план сработает; имея за плечами солидный опыт службы в качестве направляющего директора, Ломан не мог им не восхищаться, план возбуждал его, притягивал, как магнит, и щекотал нервы. Да, он был хрупок, но изящен. Метания Ломана по комнате, отсутствующий взгляд – за этим крылось только одно: он уговаривал себя сказать «да».

Я не мешал Ломану. Пусть его решение созреет. Меня занимали другие мысли. Для себя я уже решил: если Ломан согласится и одобрит операцию, я доведу ее до конца и выйду из нее либо со щитом, либо на щите; если же нет – я умываю руки и покидаю Бангкок. Никаких полумер. Убеждать меня в возможности осуществления какой-то другой схемы – пустой номер.

Второй причиной моей инстинктивной тяги к храму в районе Линк-роуд (первая причина, как я уже говорил, – механизм Мальца), было то, что он являлся отправной точкой одного из переданных мною Ломану альтернативных планов. Схема организации и осуществления покушения, которую я разработал по его просьбе, предусматривала непременное использование этого великолепного монументального сооружения с красивыми фресками на белых стенах, с золотой башней и сказочным садом. Для Куо Пхра-Чула-Чеди был выгодной позицией, дающей все преимущества – засевший там стрелок контролировал всю длину Линк-роуд.

Именно туда Куо собственноручно доставил обернутый в золотистую ткань предмет и вручил его на сохранение человеку, облаченному в одеяние жреца. Вокруг были люди, по тротуару шли прохожие, но это не имело ровно никакого значения. Гобелены, священные занавеси, драпировка – золотая материя в храмах не редкость. В длину сверток был фута три с небольшим, а вес – если судить по тому, как его передавали и несли, – фунтов десять – двенадцать. Золотое шитье само по себе немало весит, значит, содержимое свертка потянет фунтов на пять или шесть.

Снующие мимо обыватели в расчет не принимались. Хотя в определенном смысле без них ритуал многое бы потерял. Это и был стиль Куо, его пробирное клеймо. Взять орудие Каина и доставить его в место поклонения Господу на виду у всех, средь бела дня; орудие, удар которого повергнет в траур и скорбь весь город, всю Англию. Куо удовлетворял этим свою извращенную натуру.

В его исполнении акция не могла не иметь этого ореола священнодействия. Монгол Куо. Невысокого роста, плотного телосложения, уверенная ровная походка, лицо скрыто под дымчатыми очками… Это его портрет. Но куда более точное представление о Куо создавал совершаемый им ритуал. В одном-единственном жесте, он раскрывался полностью. Монгол Куо, Diabolus.

Я открыл глаза. Ломан стоял в метре передо мной.

– Ты отлично знаешь, что ни при каких обстоятельствах я не могу санкционировать убийство, – сказал он.

– Я и не прошу.

– Но все задание сводится к тому, что…

– Ради Бога, Ломан, избавь меня от пустых сотрясений воздуха. – Он мне надоел. Я встал. – Кто-то из них должен умереть, не так ли? Кого тебе больше жаль?

Он снова начал расхаживать туда-сюда, как тигр в клетке, наконец я его остановил и заставил говорить. Он говорил не переставая. Прошло полчаса. Он договорился до того, что совершенно запутался и оказался в полнейшем тупике. Потребовалось еще полчаса, чтобы пробить хоть какую-то брешь. От разговора ему становилось легче, нам обоим становилось легче. Мы начинали привыкать к операции, и она нас уже не пугала.

– Мы все время подходим к одной и той же проблеме, Квиллер. Недостаток периферийной поддержки. Мы не располагаем второстепенными агентами, которые взвалили бы на себя неизбежную черновую работу – следить, дежурить, передавать информацию и так далее. Все вожди и ни одного индейца на побегушках. Почему ты упустил Куо в «Лотос-баре»? Потому что второй выход никто не прикрывал. Ждать помощи от полиции нельзя, я уже объяснял тебе. Полковник Рамин откажется иметь со мной дело и будет прав. Как следствие – у нас недостаточно информации. Множество обрывочных данных, но нет никого, кто бы мог свести их воедино и проанализировать. У нас нет целостной картины. По той же причине нам практически неизвестны планы бангкокской «Метрополитен», а впрочем, уж если на то пошло, и нашей собственной Безопасности. На них давит груз ответственности, и они ревностно ограждают себя от чьих-либо посягательств. – Ломан впился в меня стальным взглядом. – Все это я говорю лишь для того, чтобы объяснить: если мы начнем операцию, то полагаться придется только на самих себя. Исключительно на свои силы.

Я ответил:

– Да ведь я только так и могу работать. Ты знаешь. – В этом я должен был ему уступить. Задание устраивало меня, но не устраивало его. Он специализировался по операциям с масштабной и хорошо организованной сетью обеспечения, с непременным доступом ко всей информации и первоклассной связью. То, что я предлагал, – был не его профиль. И не мой – если бы Куо намеревался действовать иначе.

Говорить Ломану, что это он втянул Бюро, а вместе с Бюро и меня, что это целиком его заслуга, – бесполезно. Я должен был склонить его на свою сторону с помощью положительной, а не отрицательной аргументации.

– Недостаточная периферийная поддержка в данном случае большой роли не играет, – возразил я, – потому что мы предоставлены сами себе и, следовательно, можем работать, как нам заблагорассудится. За результат отвечаем только перед Центром, а благие помыслы там не учитывают. Перед нами никтони за что не отвечает, и нет ни одного вспомогательного агента, который мог бы пострадать от взрыва, когда мы подожжем запал. В этом-то и состоит суть работы с Бюро. Сам же говорил: нас не существует. Бюро позволяет нам делать вещи, за которые не возьмется ни одно другое подразделение. – Я стоял к нему очень близко. – Ты не можешь проиграть, Ломан. Охрану жизни Персоны обеспечивают сопровождающие его службы безопасности, а они свое дело знают. Если они не смогут остановить Куо, сработает местная сеть – таиландское МВД, спецчасти и «Метрополитен». И все будет в порядке, если удача хоть сколько-нибудь будет им сопутствовать. Но если он пробьется сквозь все эти заслоны… если удача повернется к нему… на подхвате окажемся мы, Ломан. Я и ты. Мы заткнем эту дырку. – Мы стояли друг к другу так близко, что я видел в его глазах собственное отражение. Полушепотом я сказал: – Мы способны провернуть это. И мы провернем. Кто потом будет спрашивать – как? Центр? Центр никогда не спрашивает. Зачем Центру держать агентов, если они должны еще и отчитываться за методы? Нам дано добро, нам не мешают, и у нас есть план. Все.

Я отстранился и отвел глаза, давая ему пять секунд на размышление. Ему нужны были эти секунды, чтобы заглянуть в себя, посоветоваться со своим внутренним судьей. Я ему дал даже больше, чем пять секунд, ибо завершающий укол должен быть выверен по времени до десятой доли мгновения.

– И в конце концов, план просто красив… разве нет?

Хрупок, изящен, прост, жесток и справедлив. Классика. Пес пожирает пса.

Абсурд. Сколько времени он угрохал, чтобы уговорить меня принять задание, а теперь уговаривал, и тратил время я.

– Что тебе нужно? – спросил он.

Я понял: сделка состоялась.

– Три вещи: база, фотолаборатория, знакомство с автомобилем.

– Больше ничего?

– Твое общее руководство. Я слишком мало сплю. Боюсь, что могу допустить ошибку. Времени для сна не будет. Но твое руководство мне нужно в любом случае. Со мной все в порядке, Джек, – как ты?

– Какого рода база тебе нужна?

Ломан говорил унылым речитативом, так бубнят пьяные себе под нос. Он только что дал свое согласие, а подумать над тем, что это означает, еще не успел. Я искренне желал, чтобы ночные часы пролетели для него как можно легче и незаметнее.

– На пересечении Линк-роуд и Рамы IV фасадом на восток стоит офисное здание, с вывеской на входе: «Тейлор-Спиарз». Здание списано под снос, но работы начнутся не раньше середины следующего месяца. Они там не укладываются в график: повредили электрокабель под навесом трамвайного разворотного депо, которое недавно убрали. Это английская компания, найдешь в справочнике. Так вот: не нужна одна из комнат на верхнем этаже с фасадной части. Само собой разумеется, знать про меня там никто не должен.

Ломану это не понравилось.

– Полковник Рамин, – сказал он, – сообщил мне, что полиция, начиная с раннего, утра двадцать девятого, должна провести осмотр трехсот незаселенных комнат, выходящих на улицы, по которым проследует кортеж. А сейчас они уже проверяют тысячи и тысячи людей, проживающих в помещениях, из окон которых можно будет видеть проезжающих.