Текст книги "Кто следующий? Девятая директива"

Автор книги: Брайан Гарфилд

Соавторы: Адам Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Это был черный «роллс-ройс» модели «серебряная стрела». Он прокатил мимо бара, на блестящем крыле развевался флажок британского посольства. Из логического ряда выпадали две детали: во-первых, сэр Коул-Верити для официальных целей использовал автомобили «хамбер-империал», а во-вторых – флажок выставлялся на крыле только в том случае, если в машине ехал сам посол. А посол в этот момент беседовал с Ломаном.

Район, где я очутился, состоял в основном из улиц и улочек с односторонним движением. Мне пришлось ехать налево, потом опять налево вдоль Сой-Читлом и еще раз налево по Плерн-Чит, хотелось двигаться быстрее, но я сознательно этого не делал, потому что прикинул, что они должны будут выехать в южном направлении на Асоки-Лейн – выезда с Пхет-Бури на север не было, – и, следовательно, нужно будет поймать их, когда они свернут на юг.

Руки на тонком ободе рулевого колеса дрожали. Теперь игла пошла – либо все, либо ничего. Пытаться снова позвонить означало потерять их.

Но сначала надо было найти.

И я нашел. Они свернули на юг на Асоки, я ждал с восточной стороны светофора на Плерн-Чит. Далее они проследовали на запад и я, подавив взыгравший в предвкушении сумасшедшей гонки охотничий азарт, заставил себя выдержать интервал и начал погоню, только когда между мной и «роллс-ройсом» было три других автомобиля.

Глава 24
ЗАПАДНЯ

Первые тридцать минут все шло как по графику.

«Роллс-ройс» маячил впереди на умеренной скорости – она не превышала тридцать – сорок миль в час, – я преследовал его, и между нами все время были другие автомобили. Нас обогнали две или три полицейские машины, «роллс-ройсу» отдали честь – Куо мог быть доволен. Он хотел использовать «линкольн», но после взрыва план изменился. Они торопились, найти «хамбер-империал» не смогли, поэтому решили удовольствоваться «роллс-ройсом» – безупречно британский имидж и, как последний штрих, – «Юрион Джек» на крыле.

Я постоянно посматривал в зеркало заднего вида. Все было нормально.

Людей, сидящих в машине, я не видел. Мешал наклон заднего стекла, к тому же оно было затемнено. Про себя отметил: они опасаются, что Персону увидят и он попытается хоть что-то предпринять, хотя бы дать знак, следовательно, скорее всего, держат его под мягким наркозом. Поэтому возможность его содействия исключается.

Но выводить пленника из машины надо было так или иначе. И это влекло за собой определенные трудности. В последнюю минуту Куо мог прибегнуть к козырю, припасенному на крайний, самый крайний случай – с целью обеспечения собственной безопасности использовать Персону как заложника. Возможно даже, это входило в его план: приставить к голове пленника небольшой пистолет – так, чтобы все видели, – и прохождение практически через любой укрепленный пункт гарантировано, попробуй кто выстрели.

В таком плане лишь один недостаток: застрелив пленника, Куо подписал бы смертный приговор и себе – сдох бы, изрешеченный насквозь.

Думать об этом не хотелось. Размышления о возможных вариантах исхода погони вызывали только ненужное потоотделение на ладонях. В автомобиле впереди везли не рядового заложника, и пытаться освободить его было все равно что извлекать детонатор из бомбы замедленного действия.

Пригороды заканчивались, и машин на дороге становилось меньше. В такой час ехать куда-то могли только те, кто действительно имел неотложные дела за городом, потому что унизительная процедура прохождения северного КПП у кого угодно отбила бы охоту прокатиться в гости или просто съездить отдохнуть. Полицейские патрули тоже попадались все реже. Пространство между внешней границей Бангкока и постом в Нонтабури превратилось в ничью территорию.

Ситуация на конец первой половины часа: скорость немного возросла, направление движения – на север по автостраде номер пять, обстановка на дороге – почти полное отсутствие машин, солнце стоит над горизонтом на высоте в пять-шесть диаметров своего диска. «Тип Е»: показания приборов в норме, топливный бак заполнен на три четверти; дистанция между ним и «роллс-ройсом» – триста ярдов.

Отчетливый одиночный удар по корпусу автомобиля. С ближнего переднего крыла отскочил и сразу улетел назад кусочек краски, в зеркале заднего вида замечена и опознана приближающаяся сзади автомашина – «хонда». Дистанция уменьшается. Пятьдесят футов. Изображение мелькающее, мешает солнце, но разглядеть можно. В «хонде» всего один человек. Куо. Резкий свистящий звук над головой слева. Вторым выстрелом пробило крышу, в дюйме над лобовым стеклом появилась маленькая дырочка. Переключил скорость, еще раз, педаль акселератора до упора, задние колеса провернулись – «роллс-ройс» стремительно приближался. Я сократил дистанцию до тридцати футов. Куо придется быть поосторожнее, можно попасть в людей в головной машине. А ему пленник нужен живым.

Сдвинув водительское кресло назад, я сполз на самый его край и наклонился к рулю. Ситуация ни к черту. Я позволил себе открыто признать это, чтобы страх и инстинкт самосохранения привели мозг в состояние критической готовности. Обходить «роллс-ройс» бессмысленно: сделаюсь мишенью для целой батареи. Значит – оставаться, где есть. Снайпер-профессионал, ас своего дела в пятидесяти ярдах Сзади. Его задача – убить, и для него это не расстояние.

Куо был вынужден стрелять не целясь. В зеркало я видел, как сбоку из окна высунулась рука, дверца служила упором. Третий выстрел раздался, когда я потянулся, чтобы сменить положение зеркала соответственно новой позе за рулем, но неровность дорожного полотна увела машину в сторону. Ничего, Куо не расстроился. Время у него есть, а уж боеприпасы тем более. Он засек «тип Е» где-то на Плерн-Чит и поступил так же, как поступил бы и я: начал слежку, пропустив вперед два-три автомобиля, и ждал, пока не выехали на ничью территорию, где нет полицейских патрулей. И теперь он сблизился в решающей атаке, чтобы убить. Как акула, когда видит, что ее жертва беззащитна.

Заднее стекло, как снежным узором, покрылось тысячами мельчайших трещин. Пуля пробила его и чуть не вынесла лобовое. Чтобы нормально видеть, я просунул в отверстие палец и отломал несколько осколков, но встречный напор воздуха был так силен, что вдавил стекло внутрь. Меня обдало градом стекляшек и несколько секунд я ехал совершенно вслепую. Затем воздушный поток вышиб и заднее, у меня засвистело в ушах. Я увидел, что «хонда» в зеркале заметно увеличилась. Куо наседал.

Я не стал переключаться и менять передачу – он бы мог насторожиться, увидев выхлоп сзади, – вместо этого я просто дал по тормозам, усилие было максимальным, но в то же время я не допускал, чтобы колеса застопорило и автомобиль понесло юзом. Силуэт «хонды» закрыл зеркало, она врезалась в меня сзади, и я услышал, как взвизгнули ее шины. Куо прозевал мой маневр и ударился передком с такой силой, что я подумал, не пробит ли бак. Тень в зеркале отошла назад. «Хонду» кинуло два или три раза из стороны в сторону, но Куо справился и снова начал выходить на огневую позицию. Ничего не выйдет.

Других ходов у меня в запасе не оставалось. Попробуй я резко затормозить опять – он будет к этому готов. Я был в ловушке, ловушка неслась по пустынному шоссе со скоростью сорок пять миль, и возможности выпрыгнуть из нее не было. За затемненным стеклом «роллс-ройса» не прекращалось неясное движение: ситуацию они понимали прекрасно и внимательно следили за ней. Даже если в результате моих маневров «хонда» потеряет управление, ее занесет на обочину и она, кувыркаясь, полетит в кювет – меня это не спасет. Они остановятся, выстроятся в ряд и перекрестным огнем превратят меня и машину в решето. Я делал это исключительно для того, чтобы хоть как-то выровнять счет.

Из «роллс-ройса» по мне не палили. Они положились на меткий глаз и твердую руку лидера. А лидер в момент столкновения, очевидно, просто не был готов. Меньше всего они хотели свалки, и мой трюк их уверенности не поколебал; они продолжали считать, что Куо свой шанс не упустит, а уж объехать меня, после того как убьет, тем более сможет. Великолепная слаженность. Каждый четко делает свое дело и все контролирует талантливейший профессионал: только такой команде было под силу захватить заложника столь высокого ранга; только такие люди могли повергнуть в состояние шока цивилизованный мир и стать героями аршинных заголовков на всех языках.

Возможности спасти его или предотвратить обмен у меня не было. Как сработают на КПП? Все-таки у них силы. Но Куо наверняка и для них что-то припас. Нон-табури его не остановит, иначе бы он из Бангкока не выехал.

Что-то громыхнуло по низу багажника. Куо сменил калибр на больший и стрелял по задним колесам.

Возвышение солнца над горизонтом – один диаметр диска. Небо приобрело окраску аметиста, красивый закат горел в полнеба, из низин, напуганные треском пальбы, повзлетали цапли.

«Серебряная стрела» впереди катилась ровно, как локомотив. Встречный воздух обдувал лицо, силуэт «хонды» в зеркале слегка подрагивал, тело и разум постепенно сковывало оцепенение. Совсем скоро. Скорее же. Пусть будет.

И это произошло быстрее, чем я думал. Почти одновременно с очередной вспышкой в зеркале послышался резкий хлопок, даже треск, одна из шин сзади лопнула, но колесо продолжало крутиться, и ее сорвало совсем. Колесо заклинило. Пытаясь удержаться на прямой, я машинально крутил руль, но машина не слушалась, ее развернуло, оголившийся металл зарывался в асфальт, вспахивал его, меня несло совершенно невероятным образом под углом к дороге, смертельно раненный «тип Е» прокладывал теперь свой последний курс.

Внезапно «хонда» в зеркале стала меньше. Куо притормозил, чтобы не врезаться снова. Меня выкинуло на обочину, пошли камни, потом попались какие-то деревца, далее начинался уклон к рисовым полям. Отчаявшись исправить положение, я выключил зажигание. Запер дверцу и, упершись ногами в приборную панель, приготовился к худшему.

Удар о первый большой валун «тип Е» выдержал, но на втором машину подбросило, с ужасным грохотом перевернуло и на первом же обороте швырнуло о сваленные грудой деревья. Страшный треск, сильнейшая боль, полная дезориентация в пространстве и частичная потеря сознания в тот момент, когда центробежная сила вогнала в голову избыточную массу крови. Мой крик и проклятья слились с громом и скрежетом, потом все кончилось и весь мир замер.

Сознание вернулось почти немедленно. Я слышал, как на дороге вверху скрипнули тормоза и остановились два автомобиля.

Сейчас придет Куо. Придет, чтобы лично всадить последнюю пулю. Через окно в правой дверце я выполз на теплую землю рисового поля. Я хотел умереть под открытым небом, а не в покореженном металлическом гробу. Таково желание большинства людей.

Боль целиком овладела телом, но я держал глаза открытыми. Лежа на боку, я смотрел, как на обочине вверху они сначала сгрудились, – темные человеческие фигуры на фоне странно-зеленого неба, – а потом один отделился. Он пошел ко мне, и я знал, что это был Куо.

Глава 25
ВСПЫШКА

На фоне зеленого неба все происходящее казалось неестественным. Чтобы вернуться к реальности, я проделал серию мелких опытов, подтверждающих, что жизнь еще не кончилась и я в сознании: палец подчинился сигналу мозга и согнулся, глаза закрылись и открылись опять, голова поворачивалась в обе стороны. Зеленый свет не ослабевал.

Ноздри щекотал острый запах бензина, топливный бак лопнул; от бензиновых паров першило в горле и глубоко дышать я не мог. Я лежал и смотрел на Куо. Он обернулся и крикнул что-то оставшимся наверху. Этот китайский диалект был мне незнаком, но я подумал – он говорит о зеленом свете, а потом разобрал название на таиландском – Нонтабури. Куо отдавал какие-то приказания.

Освещенные сзади человеческие фигуры ушли за горизонт, до меня донеслось урчание «роллс-ройса». Куо приближался один. По мере того, как зеленый небесный свет тускнел, его лицо надвигалось на меня и становилось все больше. В правой руке он держал пистолет – уверенно, но в то же время свободно, пистолет слегка покачивался, – подходя, он внимательно следил за мной, я лежал неподвижно, глядя ему навстречу.

В мозгу происходила обычная работа, он тикал, как тикают часы в разбитом автомобиле. Я отчетливо сознавал, что из-за боли не смогу двинуться, если на то не будет крайней необходимости, то есть если только движениями можно будет продлить и поддержать жизнь.

Потом возникла следующая мысль: Куо пока еще не готов убить меня; он мог легко сделать это с обочины дороги или дать команду своим людям, а уж те бы устроили настоящий расстрел.

Его башмаки чавкали по залитому жижей полю, по молодым рисовым побегам, которые подобно узким длинным лезвиям выходили из земли и поднимались над ней не выше уровня моей головы. Вот он остановился и впился в меня взглядом, пистолет наготове – а вдруг я дернусь. Он возвышался надо мной, как исполинская статуя.

Шансов не было. Никаких. Но у старого пса много уловок в запасе. Я лежал не мигая, задержав дыхание, пропуская в легкие лишь самый необходимый минимум воздуха и медленно, незаметно его выпуская. Из открывшихся ран сочилась кровь, но она уже запекалась, большая свежая ссадина на скуле тоже едва кровоточила. Я мог запросто сойти за мертвого.

Правда, сердце работало. Но он не мог его слышать. Биение сердца слышал и чувствовал только я, и все другие эмоции начала подавлять тихая ярость: это сердце не должно остановиться.

– Квиллер.

Я знал его теперь, как брата, однако до сих пор мы так и не разговаривали. Ему хотелось поговорить, но нам нечего было сказать друг другу. Пистолет был только у него.

Неожиданно Куо наклонился. Черная тень на бледном небе.

– Ты слышишь меня? – Интонации человека, облеченного властью. Я лежал, не мигая и не дыша. В его голосе появилась ненависть. Обращался ли он ко мне живому или к мертвому, но ненависть требовала выхода. – Слышишь, сука? Будь ты проклят! Это был мой брат. В сарае с воздушными змеями. Я хочу, чтобы ты знал, сволочь! Ты убил моего брата.

Голос задрожал, и Куо перешел на свой родной язык. Он заклинал мой дух, осыпал его проклятьями, тихая речь напомнила молитву. Проклятия произносились благоговейно, почтительно и, очевидно, сулили моей душе ужасы преисподней на веки вечные. Потом он плюнул мне в лицо и поднял пистолет.

Я шевельнулся. Боль пронзила тело. Но я продолжал двигаться, и пуля прошла мимо, а я схватил его за руку. Свалить его было легко, он и так склонился ко мне, к тому же я застал Куо врасплох в тот момент, когда он изливал ненависть на человека, которого считал мертвым. Я сопротивлялся с отчаянием сумасшедшего. Но мысль присутствовала: захватив его шею в замок, я заставил Куо пригнуть голову и придавил лицом к покрытой жижей земле. Я хотел, чтобы он захлебнулся.

Куо был силен, но и у умирающих появляется иногда безумная сила. Его лицо ушло под водяную пленку, воздух забулькал, вырываясь изо рта, ноги бились, а рука рыла землю, слепо шаря в поисках пистолета. Я поймал эту руку, отогнул большой палец назад, жал, пока он не хрустнул, и только тогда отпустил – сквозь грязные пузыри прорвался хриплый мучительный стон. Перенеся весь вес своего тела на его шею, я сумел дотянуться до пистолета – пальцы Куо временно не действовали, я рывком выхватил его и отбросил. Пистолет плюхнулся где-то сзади.

Схватка продолжалась, но я чувствовал что-то странное в этой борьбе. Куо был молод, силен, жесток – начисто лишен жалости, – но в нем не ощущалось отваги, бесстрашия. Сила была, но не было решимости ею воспользоваться. И я понял почему. Куо – восточный человек и, как все они, подвержен предрассудкам; обращаясь ко мне на своем родном языке, он верил, что заклинает умершего.

Мое внезапное нападение выглядело в его глазах чудовищным и невероятным. Он сжался в священном ужасе: против него восстал не человек, но дух, а против духов он был бессилен. Логически этот процесс объяснению не поддается. Так мелких млекопитающих сковывает страх при виде змеи, при одном ее появлении; так, вопреки разуму, отреагировал на мое нападение монгол Куо.

Конечно, это длилось лишь несколько секунд. Будучи человеком, способным к сложнейшим умственным ходам, Куо быстро понял, что произошло, – я применил один из старейших фокусов, трюк опоссума. Но было поздно. Сила, которой ужас лишает человека в считанные мгновения, возвращается в течение даже не секунд, а минут.

Он сопротивлялся. Делал все, что мог. Ноги пинали в стороны, упирались в землю, свободная рука извивалась, ища, за что бы схватить меня. Но его шея была у меня в замке, и ничто не помогало. Иногда ему удавалось приподнять голову, лицо его на мгновение высвобождалось из грязи, легкие втягивали воздух, но Куо уже начинал задыхаться. К звукам борьбы прибавились слова. Сначала по-китайски, затем по-английски. Я слушал.

Куо просил не убивать его.

Последний луч солнца исчез за горизонтом, на ясном и тихом небе зажглись первые звезды. Наступала ночь. Рисовые поля подернулись туманом, его клубы накатывались и на нас.

Куо захлебывался, судорожно изворачивался, сквозь бульканье снова донеслись слова, он снова молил меня не убивать. Я не удивился; за мощью винтовки скрывается порой величайшая трусость. Что касается Куо – винтовка являлась его торговой маркой. В том, что человек желает жизни, нет ничего трусливого; трусливо вымаливать ее на коленях. Стремись к жизни, борись за нее, сражайся до последнего издыхания, но когда видишь, что она все-таки уходит, не проси о подачке, как собака.

Стиснув его шею, я не давал ему поднять лицо над водой, держал нос и рот в жидкой грязи. Мне хотелось ослабить противника, но, возможно, это был всего лишь предлог. Когда двухтонная машина налетела на них, они кричали громче, и их пронзительные вопли до сих пор стояли у меня в ушах, заглушая бормотание одной-единственной забитой грязью глотки.

Наконец я отогнул его голову назад, подождал, пока хлюпающее бульканье прекратится, после чего ребром ладони здоровой руки ударил по шее – удар несильный, но на несколько минут вырубает. Этого мне хватило, чтобы подняться и окончательно овладеть ситуацией. Он пришел в себя очень быстро. Я приказал встать. Спотыкаясь и пошатываясь, мы прошли по залитому жижей полю, вскарабкались по уклону вверх и вышли на дорогу, где нас ждал Пангсапа.

Его темный силуэт покачивался у меня перед глазами меж двух других – те стояли в одном шаге сзади, по виду – телохранители. И только когда Пангсапа заговорил и я услышал знакомое пришепетывание, – только тогда я понял, кто передо мной.

– Я не был уверен в том, что происходит, мистер Квиллер, а то бы пришел на помощь.

Позади «хонды» замер большой американский автомобиль.

Подъехал, наверное, когда мы барахтались, подумал я. Иначе бы я услышал.

Стоять было трудно, сквозь покрывавшую меня грязь проступала кровь, а вместе с ней перла и гордая независимость:

– В этом не было никакой необходимости.

Куо шевельнулся, и Пангсапа сказал своим:

– Китайца не упускать. – Куо теперь стоял тихо, дышал медленно, и видно было, что это ему причиняет боль. – Предлагаю вернуться в город, мистер Квиллер.

Пытаясь побороть усилившееся головокружение, я выпрямился и напрягся.

– Нет, Пангсапа. Я еду в Нонтабури. На КПП.

– Слишком поздно.

– Нет. Есть шанс. – Уже стоя рядом с «хондой», я услышал, как на севере ночную тишину прорезали первые звуки боя. Винтовочный огонь, за ним пулеметные очереди. До КПП было несколько миль.

– Слишком поздно, мистер Квиллер. Я отвезу тебя в город. Тебе необходим доктор.

Я стоял, глядя на север. Первая вспышка в небе.

– Слишком поздно? – бросил я через плечо. – Но почему?

– Зеленая ракета десять минут назад. Ты видел ее? Осветительная сигнальная ракета.

– Да, Пангсапа, видел.

– Это был сигнал к атаке на КПП. Сегодня днем из района боевых действий с территории Лаоса перебросили по воздуху шестьдесят вьетконговских штурмовиков. Они подавят сопротивление за несколько минут, и «роллс-ройс» свободно пройдет через границу. А в трех милях за ней на частном летном поле уже стоит самолет.

Вспышек больше не было. Еще одна пулеметная очередь разорвала тишину ночи, после чего все стихло.

Слова Пангсапы медленно доходили до моего сознания. Он приказал охранникам увести Куо в машину и не спускать с него глаз. Затем подошел ко мне.

– Тебе надо отдохнуть, мистер Квиллер. Большего уже не сделаешь. Обмен состоится, как условлено.