Текст книги "Дорога к звездам"

Автор книги: Борис Фрадкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Еще более тягостным было молчание отца после короткой, но кольнувшей в самое сердце фразы:

– Чего же ты это, Яков? На старости лет краснеть за тебя приходится.

Непривычно и очень болезненно для Яши прошло обсуждение на комсомольском собрании, хотя Михаил Огородов и пытался придать ему мирный ход и свести обсуждаемый случай к пустяку. Больше всех разошелся Женька Мачнев.

– Воровство – факт? – кричал он, словно все тут были глухие. – Факт. Пусть-ка Якимов попробует отпираться. Я сам видел, как он с Сивковым соль отсыпал. Бабушку перепугали так, что с ней потом плохо было? Перепугали. За такие дела из комсомола гнать нужно, вот что. Да еще под суд бы его.

– Ну, уж раскипятился больно, – поднялся Колька Чупин, не давая закончить Мачневу. – Мы Якимова хорошо знаем. Вот он товарищ, а ты, например, слизняк… и доносчик. Ясно? И не украл он, а взял без разрешения. Это вопрос совсем другой. Я предлагаю извиниться Якимову и Сивкову перед Григорием Григорьевичем да купить ему по банке этой самой флуоресцирующей соли. Пусть он в ней купается, тогда от него может в городе светлее станет.

Собрание отозвалось веселым гулом, Яша нет-нет да поглядывал на Иру. Но Ира избегала встречаться с ним глазами. Поступок Яши и Бориса вызвал общее негодование, но когда речь зашла о наказании, голоса разделились. Предлагалось объявить выговор, строгий выговор, поставить на вид, заставить Якимова и Сивкова извиниться, протащить их в стенной газете. Кое-кто считал Якимова и Сивкова вообще невиновными, а Мачнев требовал исключения из комсомола.

– Закругляю, – не выдержал, наконец, Михаил, отказав в слове сразу пятерым из седьмого «А», из которых двое подняли руки, а трое уже вскочили на ноги. – Мачнев пытается из мухи слона сделать. Пусть Якимов и Сивков извинятся перед Григорием Григорьевичем, купят ему по банке соли, а нам сейчас, здесь дадут слово – больше не пугать бабушек, ну… и вообще.

– Пра-а-авильно! – поддержали Михаила десятка два восторженных голосов. – Не пугать бабушек!

– Я не согласен! – закричал Женька Мачнев. И захлебнулся от подзатыльника, которым его угостил Колька Чупин.

– Мачнев снимает свое предложение, – закончил Чупин.

– Кроме того, – продолжал Михаил, – предлагаю поставить перед райкомом комсомола вопрос о замене руководителя детской технической станции… Нам настоящий нужен руководитель, чтобы он… чтобы он человек был настоящий.

– То есть как же это понимать – настоящий человек»? – спросила Ира.

– Как? – Михаил поерошил ежик волос» – А я вот как думаю: чтобы нам дали опытного инженера с завода, который современной техникой занимается. И чтобы этот инженер понимал, что мы тоже хотим стать инженерами, а не бирюльками заниматься.

– Пра-а-авильно! – поддержали его ребята, которые посещали техническую станцию, и гул одобрения долго не утихал в комнате.

– Все ли с тобой согласны? – усомнилась Ира. – В техническую станцию и из других школ ходят.

– Все! Спросите любого… кроме этого, – Михаил ткнул пальцем в сторону Мачнева.

Единодушным большинством голосов собрание восстало против предложения Иры об исключении Якимова из детской технической станции, чем немало порадовало саму Иру. Яша и Борис дали слово больше не совершать таких поступков.

После собрания Яша постарался уйти так, чтобы не встретиться с Ирой.

14

Эти дни Григорий Григорьевич не узнавал самого себя. Откуда только в нем такая энергия появилась? Его худую, выпрямленную фигуру в черном пальто с поднятым воротником и серой засаленной шляпе можно было встретить в райкоме партии, районо, в райисполкоме.

По вечерам, низко склонившись над столом, он с необыкновенным усердием сочинял жалобы в районо на либерализм директора школы № 14, потом в райком партии на районо, не желавшее принимать административных санкций по отношению к тому же директору.

С таким вдохновением Григорий Григорьевич никогда еще не трудился. Жалоба в райисполком, которому он непосредственно подчинялся, заняла восемь тетрадных листов, исписанных с обеих сторон четким бисерным почерком.

Уж здесь-то он решил добиться своего! Нет, Григорий Григорьевич не ставит вопроса о том, кто должен оставаться в станции: он или Якимов. Вопрос поставлен более прямо: Якимова прочь, покровителей его к ответственности! Извинение мальчишек его нисколько не устраивает.

Жалобы продумывались со всех сторон. Григорий Григорьевич переписывал их по нескольку раз, подбирая более удачные, более убедительные выражения. Здесь он проявил необыкновенное творчество. Он и двигался теперь быстрее, и в глазах его появилась жизнь, аппетит стал лучше, сон крепче.

Только придя в техническую станцию и увидев Якимова, он темнел, улыбался через силу и с трудом заставлял себя держаться непринужденно,

Однажды Григорий Григорьевич остался наедине с дежурным по станции Мачневым.

– Скоро вы уберете от нас Якимова? – спросил Мачнев.

– А что так? – Опасаясь подвоха, Григорий Григорьевич исподлобья посмотрел на Мачнева.

– Авторитетом себя воображает, думает, самый умный среди нас и все может делать. Противно прямо.

Григорий Григорьевич уловил в голосе мальчика искренние нотки негодования, так совпадающие с его собственными переживаниями.

– Так вы же сами за него горой стоите.

– Да-а-а… Защитников у него много, – согласился Мачнев. – За болезни его жалеют. В классе как форточку при нем откроют, так он уж на следующий день в постели лежит. Гриппом, наверное, раз сто болел. А один раз я при нем окно вовсе распахнул, и хотя на улице еще тепло было, он, знаете, воспаление легких схватил и два месяца в школу не ходил.

Григорий Григорьевич покосился на белобрысого мальчишку с белесыми ресницами. Ему стало не по себе: не таким ли он сам был в детстве? Он поспешил окончить разговор и выпроводить Мачнева. Его тотчас же охватили другие мысли. Горком партии оставил очередную жалобу без внимания. Ну, ничего. Сегодня же он составит обстоятельное письмо в областную газету. Он всех, да, да, всех выведет на чистую воду. Они еще узнают, на что способен Григорий Григорьевич Мохов. «Они» были для Григория Григорьевича уже неопределенной массой недоброжелателей, число недругов росло, но он был уверен, что «там» разберутся. «Там», где, наконец, признают его правоту.

На следующий вечер он принимал работу от Яши Якимова. Мальчик стоял за тисами и старательно работал напильником, отделывая бронзовую пластинку. Спина и лицо его вспотели, работа напильником всегда требовала много напряжения от его слабеньких мускулов. Яша вытирал пот с лица тыльной стороной ладони, оставляя на лбу и на щеках грязные полосы.

Мохов остановился рядом с Яшей и стал наблюдать за работой моделиста.

– Что-то долго ты возишься с размыкателем, – проворчал он. – Не получается, что ли?

– Как же не получается? – удивился Яша. – Все как в описании. Можете проверить.

Из окна дуло. Холодный ноябрьский воздух просачивался сквозь непромазанные и непроклеенные щели – заниматься этим начальнику станции было некогда. Но Яша был слишком поглощен своим делом, чтобы обращать на это внимание.

Григорий Григорьевич почувствовал, как у него мерзнет плечо, обращенное к окну. Он еще раз взглянул на вспотевшее и сосредоточенное лицо Яши, вдруг вспомнил разговор с Мачневым и открыл было рот, чтобы приказать мальчику перейти на другой верстак. Но тут же отмахнулся от непрошенных мыслей.

«Э, да ничего с ним не случится, – мысленно успокоил он себя, – нежности какие».

И отошел к следующему верстаку.

На улице кружились в воздухе белые мухи – предвестники зимы. Воздух, плотный и беспокойный, пробирался под пальто, которое еще не хотелось менять на зимнюю шубу. Небо казалось совсем темным.

…Весь вечер Анна Матвеевна присматривалась к сыну.

– Ты что сегодня такой скучный? – спросила она.

– Да тебе просто кажется, – заверил ее Яша, с тревогой замечая, как голова его наполняется жаром и тяжелеет.

Когда сели ужинать, Анна Матвеевна уже в десятый раз приложила ладонь ко лбу Яши. На этот раз она изменилась в лице и пошла за градусником. Ничего утешительного от градусника Яша ожидать уже не мог. Столбик ртути переполз роковую черту 39 и поднялся еще на шесть делений.

– Тридцать девять и шесть! – обомлела Анна Матвеевна. – Сию же минуту в постель!

Яша начал уверять ее, что чувствует себя совсем не плохо, что он даже проголодался и что, наконец, это просто врет градусник. Но мать и слышать ничего не хотела и вела себя решительно, как бывало всегда в подобных случаях.

Филипп Андреевич ходил следом за женой, обеспокоенно поглядывал на Яшу и хмурился.

Покуда мать хлопотала около Яши, укладывая его в постель, он бодрился, шутил и даже попросил кушать. Его аппетит постоянно огорчал родителей, поэтому такая просьба несколько успокоила Анну Матвеевну. Она приготовила яичницу, которую мальчик съел без остатка. Это было сделано для успокоения матери и потребовало от него неимоверного напряжения.

Повздыхав около кровати, мать сказала: «Дай бог, чтобы все обошлось», – выключила свет и оставила Яшу одного.

Вот с этого момента и началось самое страшное. Болезнь будто только и ждала, когда в комнате выключат свет. В темноте она схватила мальчика в свои жаркие объятия. Яша сразу же захотел пить, в висках застучали молоточки. В голове нарастал тяжелый, глухой шум. Яше стало не просто жарко – тело пылало огнем. Он переворачивал подушку с одной стороны на другую, но она нагревалась тотчас же, едва он касался ее головой.

И потом так неудобно было лежать. Яша поворачивался с боку на бок, ложился на спину, пробовал подгибать ноги. Ничто не помогало. Неприятная истома ломила все тело, хотелось вытянуться еще, еще и еще…

Время шло бесконечно медленно. Наконец Яша уснул или, вернее, забылся. Очнулся он от какого-то постороннего звука в комнате. Звук испугал его. Открыв глаза, Яша долго прислушивался. Мешал стук молоточков в висках.

Звук повторился, когда он попытался сделать глубокий вдох. Это был его собственный голос. Яша застонал от острой боли в груди. От страха перед этой болью жар на одно мгновение сменился ознобом, пробежавшим по всему телу. Боль была такой знакомой, что Яша уже и без врача мог сказать, чем она вызвана: начиналось воспаление легких… Четвертое воспаление легких!

Яше становилось все хуже, очень хотелось пить, но он никак не мог ни позвать кого-нибудь, ни подняться с кровати.

Вдруг он убедился, что находится внутри металлического шара, фантастического межпланетного корабля, того самого, на котором путешествовал Кэйвор с Земли на Луну. Шар почему-то вращался, и Яшу с большой силой прижимало к его гладкой раскаленной поверхности. Кроме того, все предметы расплывались в волнах розового тумана, застилавшего глаза.

Неожиданно туман рассеялся. Яша увидел свою комнату, в ней горел огонь. Около кровати сидел Подкорытов, а за его спиной стояли мать с отцом.

– Не могу скрыть от вас истинной опасности. – Это были единственные слова, которые удержались в памяти Яши.

Подкорытов выслушивал Яшу бесконечно долго. Яша совсем изнемог от осмотра, хотя в действительности на него ушло не более двух минут. Яше не хватало воздуха, он не мог дышать из-за острой боли в груди. Он глотал воздух короткими судорожными глотками. Едва Подкорытов оставил его в покое, как перед глазами мальчика опять начал сгущаться розовый туман. В нем замелькали большие радужные круги. Потом круги поблекли, туман исчез, и Яша с удивлением заметил, что находился вовсе не в комнате, а среди каменистых гор. Это была странная местность – без всяких признаков растительности и воды. Она не походила на те места Урала, которые знал Яша, хотя все это он уже где-то видел. Вот только где? И тут он понял, что находится… на Луне!

В черном небе горели необыкновенно крупные звезды. Они не мерцали и были так же ярки, как и солнце, висевшее над острыми гребнями скал.

Яша в страхе оглянулся вокруг и увидел шар, на котором прилетел. Около шара стояла Ира. Она делала Яше таинственные знаки, манила к себе. Яша подошел к ней, и она зашептала:

– Бежим! Скорее бежим, иначе мы погибли!

У мальчика мурашки забегали по телу, хотя никакой опасности он не замечал. Она скрывалась где-то здесь, рядом, в этом таинственном лунном мире.

Яша и Ира бежали рядом, схватившись за руки. Они мчались мимо скал, по краю ущелий, дно которых терялось в черной глубине.

Неожиданно беглецы очутились в пещере. Как это случилось, Яша не заметил. В глубине пещеры виднелось начало туннеля, куда-то уходящего вниз, вниз, вниз…

– Не нужно туда! – закричал Яша. – Мне страшно!

– Со мной тебе нечего бояться, – прошептала Ира и потащила мальчика за собой.

Они очутились в полной темноте. Яша не видел Иры, он только чувствовал рядом ее плечо и цепко, держался за ее руку. Свод, стены и пол туннеля обдавали их сыростью и холодом.

Внезапно рука Иры выскользнула из Яшиной ладони. Он не видел, но почувствовал, что кто-то страшный схватил и унес его единственного друга. Он понял, что туннель наполнен враждебными обитателями. Похитив Иру, они теперь добираются и до него, до Яши. Ему почудились сотни невидимых рук. Вот они тянутся к нему, касаются его лица, хватают за одежду.

– Ира! – закричал Яша дико и страшно. – Ирочка!!!

– Тише, Яшенька, тише, милый, – услышал он ласковый голос Иры. – Я здесь, с тобой. Тебе нельзя кричать.

Темнота на мгновение разомкнулась, и Яша увидел над собой лицо Иры.

– Нужно лежать спокойно, – сказала она.

Но лицо Иры тут же превратилось в злое вытянутое лицо Григория Григорьевича. Он вцепился обеими руками в плечи Яши, повалил его на верстак и зашипел ему в уши:

– Я тебе пок-к-кажжу технич-ч-чессссскую станц-ц-цию! Проч-чь! Пш-ш-шел вон!

Когда мальчик окончательно пришел в себя, за окном светало. Мимо дома грохотали трамваи, неясные тени проплывали по стенам и потолку. Открыв глаза, Яша долго наблюдал за движением теней. Потом он повернул голову.

У изголовья на стуле сидела Ира. Она спала, уронив голову, и рассыпавшиеся волосы закрывали ее лицо. Сначала Яша подумал, что это тоже бред: откуда же могла тут появиться Ира?

От легкого шороха девушка проснулась. Она подняла голову и отвела с лица волосы. Ира похудела, под глазами появились темные пятна. Увидев раскрытые глаза Яши, Ира вскочила на ноги.

– Ну, как, Яшенька? – шепотом спросила она. – Как ты себя чувствуешь? Лучше, да?

Яша утвердительно опустил ресницы.

– Ты целую неделю не приходил в себя. – Ира легкими движениями поправила вокруг него одеяло. – И знаешь, какой ты, оказывается, сильный? Без помощи Филиппа Андреевича я никак с тобой не могла справиться. Ты все по Луне путешествовал. Ну, теперь дело пойдет на поправку. Я тебя в два дня на ноги поставлю. У меня много не наболеешь. Понял… таракан?

Открылась дверь, в комнату вошла Анна Матвеевна. Она тоже осунулась, потемнела.

– Очнулся? – шепотом спросила она Иру.

Ира оглянулась на звук ее голоса и кивнула головой.

– Ах, Яша, Яша, – сказала мать, – что ты наделал…

Из глаз ее покатились слезы. Яше тоже стало горько, но он так ослаб, что не мог и заплакать.

– Не нужно расстраиваться, Анна Матвеевна, – обняв ее за плечи, ласково проговорила девушка. – Успокойтесь, пожалуйста. Все будет отлично, уверяю вас. Идите лучше отдыхать. Вы же сегодня вовсе не спали. Идите, идите!

И она вывела Анну Матвеевну из комнаты.

Часть вторая
Ветер надувает паруса
1

Анна Матвеевна отказалась отправить Яшу в больницу. Она сама выполняла все предписания Подкорытова, вплоть до впрыскивания камфары. Где она научилась этому, ни Яша, ни Филипп Андреевич представления не имели.

От банок тело Яши стало пестрым, бутылки из-под микстуры, как и прежде, заполняли весь стол. На лбу Яши, не успевая согреться, лежало смоченное полотенце.

Спали ли мать и Ира – это оставалось для Яши неизвестным. Когда бы ни открывал он глаза, он видел подле себя ту или другую, а чаще обеих вместе.

На исходе второй недели температура резко упала до нормальной, Яше стало легче. Лица родителей посветлели. Ира назвала Яшу молодцом. Она заверила Анну Матвеевну и Филиппа Андреевича, что теперь не пройдет и недели, как мальчик будет уже на ногах.

Однако Подкорытов самым безжалостным образом нарушил эту кратковременную радость. Он не сказал ничего особенного. Просто его строгое дряблое лицо с мешками под глазами не прояснилось, как обычно, когда в болезни Яши наступал благоприятный перелом.

– Кризис, – пояснил Подкорытов, поворачиваясь от кровати к столу. – Будем надеяться на благоприятный исход болезни.

– А мы ни на что другое и не надеемся, – вскинулась Ира. – Зачем вы так говорите?

Подкорытов медленно, всем телом, повернулся в сторону Иры. Его узенькие припухшие глаза неприязненно окинули девушку, но ответом он ее не удостоил.

– Что же еще можно сейчас ожидать? – со страхом в голосе спросила мать.

– Абсцесс легких, – ответил Подкорытов.

Должно быть, Анна Матвеевна знала, что такое абсцесс легких. Она покачнулась и вцепилась обеими руками в спинку стула.

– Неправда! – возразила Ира. – Не будет у Яши никакого абсцесса.

На этот раз голос девушки был таким злым, что Подкорытов не мог оставить ее без внимания.

– Вы – медик?

– Я не медик, – отрезала Ира. – Но если у Яши и будет абсцесс, он справится с ним так же, как справлялся с воспалением легких.

Подкорытов начал писать рецепт, но при последних словах Иры застыл с занесенной над ним рукой. Яша видел, как на кончике пера набухает капля чернил. Она становилась все больше и, отделившись от пера, шлепнулась на бумагу. Вокруг нее рассыпались по бумаге крошечные синие брызги.

– С абсцессом справляется только крепкий организм, – спокойно отозвался Подкорытов, – однако и в последнем случае люди остаются с туберкулезом.

– У Яши не будет ни туберкулеза, ни абсцесса. А говорить такие слова вы, как врач, не имеете права.

Подкорытов покраснел от возмущения. Он дважды принимался писать рецепт и оба раза ставил на нем чернильные кляксы. Он ушел, сухо простившись с отцом и матерью Яши и вовсе не простившись с Ирой.

– Мне не нравится ваш Подкорытов, – сказала Ира после его ухода. – Он слишком домашний. Конечно, у него есть опыт. Только лечит он все по-старинке. Не позвать ли нам кого-нибудь посвежее?

– Нет, нет! – запротестовала мать. – Его знает весь город. Я верю только ему. Он уже столько лечил Яшу и всегда ставил его на ноги.

Через день температура у Яши сделала резкий скачок вверх. Его стало знобить, как во время приступа малярии, в груди опять появились боли. Они были совершенно невыносимыми при дыхании. В легких что-то хрустело, словно снег под ногами, в висках снова застучали молоточки.

Анна Матвеевна и Филипп Андреевич приуныли. Они пришли в отчаяние, после того как Подкорытов выслушал мальчика и сказал:

– Плеврит, и очень некстати.

Анна Матвеевна первая справилась с собой. Лицо ее сжалось, окаменело, а глаза зло посмотрели на Подкорытова, словно это он был виною появления плеврита.

– Что нужно сделать? – спросила она тихо.

Подкорытов безнадежно покачал головой и сел выписывать микстуру. Анна Матвеевна сосредоточенно следила за движениями его руки. Яша, глядя на нее, испугался. Он видел, как она перебирает пальцами, готовая вцепиться в этого безразличного к чужой судьбе человека.

– Мама, – сказал Яша.

Он заставил ее нагнуться к себе и обхватил руками за шею. Яша почувствовал, как мелким ознобом содрогается тело матери, и понял, что, действительно, помог ей сдержаться от безрассудного гнева.

Едва закрылась дверь за Подкорытовым, Ира набросила на голову платок, надела пальто и убежала куда-то. Спустя полтора часа она привела молодого курчавого мужчину, такого сосредоточенного, словно он все время думает о чем-то важном. Это был врач городской поликлиники. Он присел к столу и начал с того, что внимательно перечитал все выписанные Подкорытовым рецепты. Иногда он приподнимал брови и шевелил при этом губами, разговаривая сам с собой. Часть рецептов он решительно отодвинул в сторону.

Потом он начал осматривать Яшу. У врача были костлявые пальцы, такие холодные, что Яша вздрагивал от их прикосновения.

– Мальчик очень слаб, – сказал врач, приведенный Ирой, – ему нужна эффективная поддержка.

– Какая? – спросила Анна Матвеевна. Филипп Андреевич стоял позади нее и только часто моргал глазами,

– Я считаю необходимым переливание крови.

Лицо Анны Матвеевны стало испуганным.

– Переливать чужую кровь?

– Разве это для вас новинка? – удивился врач. – Чрезвычайно эффективное средство, мы внедряем его во всех больницах. Ваш ребенок очень слаб, болезнь будет протекать изнуряюще и долго. Боюсь, что могут сбыться слова моего коллеги.

– Сергей, – Ира положила руку на плечо врача, – кровь можно взять у меня. Только не медли, пожалуйста.

– Ну… хорошо, – сдалась мать, – вам я, Ирочка, доверяю. Делайте, как знаете.

Ира ушла вместе с врачом, чтобы проверить какую-то группу. Возвратилась она вместе с Сергеем и двумя медицинскими сестрами. Они принесли с собой блестящую металлическую коробку, которую наполнили водой и поставили на электрическую плитку. В коробку положили шприц с длинной иглой.

Ирину посадили на стул подле Яши, закатали рукав платья на левой руке, протерли руку спиртом, перетянули резиновым жгутом выше локтя и смазали йодом… Вода в коробке вскипела. Коробку поставили на стол, вынули из нее шприц. Вторая сестра в это время оголила левую руку Яши и тоже протерла ее спиртом и смазала йодом. Затем сестра, кипятившая шприц, взяла его с салфетки и села рядом с Ирой. Она свободной рукой ухватила руку Иры, а правой стала вкалывать в нее иглу шприца. Яша вздрогнул, ему показалось, что это в его руку вонзилась игла.

– Вроде комар укусил, – ободряюще улыбнулась ему Ира.

Яша завороженными глазами наблюдал, как таинственная жидкость, кровь Иры, наполняет стеклянную трубку шприца.

Сестра быстро пересела на кровать к Яше, схватила его руку и, прежде чем он успел вскрикнуть, точно рассчитанным движением ввела иглу в вену. Теперь он, не дыша, наблюдал, как убывает в трубочке темно-красная жидкость. Кровь Иры переходила в его кровь.

Процедуру переливания повторили дважды.

Вдруг Ира медленно повалилась на бок, сестра едва успела подхватить ее. Голова девушки запрокинулась, бледность разлилась по щекам и шее.

– С ней дурно! – сказала сестра.

Сергей торопливо раскрыл маленькую бутылочку и поднес к носу Иры. Девушка судорожно вздохнула. С трудом выпрямившись, она виновато улыбнулась.

– Фу, – вздохнула она, – раскисла.

– Ира четвертую ночь от кровати Яши не отходит, – оправдала ее Анна Матвеевна, – и совсем не спит.

– А молчала, – рассердился Сергей, – будто, кроме тебя, не нашли бы у кого взять кровь.

Яшу начало сильно знобить, зубы застучали, но Сергей успокоил Анну Матвеевну, объяснив, что это нормальная реакция организма и ничего страшного тут нет.