Текст книги "Шпионаж под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Хотелось бы узнать, всё же, для чего вы вызвали нас, хакусяку? – поинтересовался Накадзо. – А то наша режиссёр рвёт и мечет. До премьеры осталось не так много времени, а я срываю двух практически ведущих актёров с репетиции.

– Так сильно торопитесь, что рискуете показаться невежливым, – заметил хакусяку. – Но дела театра – святые дела, да и злить режиссёра Акамицу, действительно, не стоит. Руднева-сан и Ютаро-кун я хотел видеть как раз в связи с активизацией фон Кемпфера и его людей. Я уже наслышан о нападении странных здоровяков в майках с рунами «зиг». Кэмпэй сообщили мне, что впятером не смогли справиться с двумя. Это очень странно. К театру приставлены кэмпэй, отлично владеющие боевыми искусствами, в обычных условиях они бы скрутили этих здоровяков в бараний рог. Те дрались крайне непрофессионально, зато удар держали крепко. Как выразился командир той группы, будто по камню кулаками бил. Вы же, Руднев-сан, в одиночку противостояли одному из них, и весьма успешно, если судить по словам командира кэмпэй.

– А вот доктора мне сказали, – усмехнулся я, – что у меня многочисленные ушибы внутренних органов и треснули три ребра. Дышать было больно ещё не один день.

– И тем не менее, – вежливо, но настойчиво напомнил мне хакусяку.

– Меня учили дзюдо, – пожал плечами я. – Наш сенсей, Сан Саныч, сам учился у легендарного Василия Ощепкова в его кружке во Владивостоке на Корабельной набережной. Сенсей говорил, что у меня неплохо получается, а для него это – самая высшая степень похвалы, которой мог удостоиться ученик.

– Про Ощепкова я слышал, – кивнул хакусяку. – Он обучался у нас и вывез многие секреты борьбы за границу. Многие националисты до сих пор проклинают Канно-сан за то, что он позволял обучаться в своём институте не японцам.

– Как бы то ни было, – развёл руками я, – тот немец, действительно, дрался плохо. Если бы не его преимущество в силе и чудовищная стойкость, я бы смог справиться с ним. Не в бараний рог завязал бы, конечно, но одолеть смог бы точно. И врачи говорили, что удары были такой силы, что без подручных средств их не нанести.

– Тогда эта штука тебе точно пригодится, – усмехнулся хакусяку, вынимая из рукава металлическую коробочку с двумя иероглифами на крышке. Кинул мне. Я поймал коробочку правой рукой, рассмотрел иероглифы на крышке. – Сейчас всем кэмпэй, что охраняют ваш театр, Накадзо-сан, выдают эти таблетки. Подобные разработки ведутся почти во всех странах. Кто-то идёт «дорогой Парацельса», у нас же в основу положили чисто растительные препараты. Они не дают такого мощного эффекта, зато не наносят сильного вреда здоровью.

Иероглифы на крышке были «рики» – «сила» и «катаи» – «прочный». Они говорили сами за себя, интересоваться назначением таблеток, что лежали внутри коробочки, не приходилось. Я открыл её – таблетки оказались довольно большими, такую быстро не проглотишь, надо раскусывать сначала. А вкус, как у всякого уважающего себя лекарства, обязательно если не горький, то противный уж точно.

– Есть подозрения, что ребята фон Кемпфера использовали подобные препараты, – заметил хакусяку напоследок, оборачиваясь уже к Ютаро. – Теперь я хотел бы поговорить с тобой, Ютаро-кун.

Накадзо пришлось чуть ли не за штаны его ловить. Юноша порывался вытянуться перед хакусяку по стойке «смирно», как только тот обратился к нему.

– Да успокойся, Ютаро-кун, садись, – усмехнулся хакусяку. – Разговор у нас неформальный и никаких последствий. – Он снова хлопнул ладонью по крыльцу. – Садись, говорю тебе. Считай это приказом, Ютаро-тюи.

Ютаро опустился обратно на крыльцо, несколько сконфуженный.

– У меня к тебе, Ютаро-кун, будет один неформальный, но вполне серьёзный вопрос, – сообщил хакусяку. – Ты несколько месяцев командовал отрядом «Труппа». Для тебя это первый командный опыт и я хотел узнать твоё мнение об успехах отряда. Не только в реальных боях, но и на тренировках. Со слов Накадзо-сан, они у вас проходят едва не каждый вечер и длятся несколько часов. Каковы, как ты считаешь, результаты?

– Все бойцы отряда достаточно хороши, – раздумчиво произнёс юноша, позабыв мгновенно про служебное рвение, – но, как это сказать, сами по себе. В смысле, что мы только учимся воевать в команде, именно на это нацелены все тренировки. Но опыта у меня ещё слишком мало. Я не успеваю реагировать на изменение тактической обстановки на поле боя, в этом, как я считаю, мой главный недостаток. Мои действия укладываются в определённые шаблоны, и как только что-то меняется, это выбивает меня из колеи настолько, что я не успеваю отреагировать. И бой проигран.

– Ты понимаешь, что реальная боевая ситуация часто меняется по несколько раз в ходе одного сражения, – сказал на это хакусяку, испытующе глядя в глаза Ютаро. – И твоя неспособность подлаживать свои действия под эти изменения, может привести к гибели всего отряда. Отсюда прямо выходит и вопрос, который я хотел задать тебе, Ютаро-кун. А именно, не хотел бы ты передать командование отрядом более опытному офицеру? Например, Рудневу-сан. По крайней мере, до окончания этой схватки с Юримару.

Тут уж я едва не взвился на ноги. Такого удивления я не испытывал очень давно. Поручить мне командование секретным отрядом! Либо это умелая провокация хакусяку, либо какая-то проверка Ютаро. И я склонялся именно ко второму варианту.

– Руднев-сан имеет довольно хороший опыт командования, – начал расписывать мои достоинства хакусяку, – и не только на тренировках, но и военного. Если я не ошибаюсь, Руднев-сан, – короткий кивок в мою сторону, – во время конфликтов вокруг железной дороги в Харбине. Вы тогда славно врезали китайцам, и ваши мехи показали себя с наилучшей стороны.

Он замолчал на минуту, давая, видимо, мне высказаться. Я только плечами пожал.

– При условии, что у китайцев не было мехов вообще, то да, – усмехнулся и развёл руками я. – А с пехотой воевать было не так и сложно, солдаты у китайцев были не самые хорошо обученные, и иногда нам стоило только вывести наши БМА, как целые полки разбегались в ужасе.

– Это они умеют, – рассмеялся хакусяку. – Бойцов с экспериментального полигона часто именно с этой целью выводят в поле, чтобы остановить инсургентов. Они города покидали, когда узнавали, что к ним идут хотя бы несколько доспехов духа. Но сейчас враг у нас намного сильнее и опаснее всех китайцев вместе взятых. Пятеро каии вполне могут стоить полка китайских инсургентов. Именно поэтому я и предлагаю тебе, Ютаро-кун, временно сдать командование Рудневу-сан.

Мне было что сказать по этому поводу, но моего мнения пока никто не спрашивал, а потому я предпочитал молчать, не мешая Ютаро отвечать на поставленный ребром сложный вопрос. Как я и думал в самом начале, главная проверка ждала именно молодого человека.

– Если ты сомневаешься в надёжности Руднева-сан, – поддержал хакусяку Накадзо, – то могу тебя заверить, у контрразведки нет никаких подозрений относительно него. Руднева-сан проверяли самым тщательным образом и ничего не нашли. Кроме того, ты сам видел, как он сражался с Юримару. И о проклятом колокольчике сообщил тоже он.

Они вдвоём так сильно давили на несчастного Ютаро, что мне, честно сказать, даже стало немного жаль его. Парень переводил взгляд с хакусяку на Накадзо и с Накадзо на меня. Мне оставалось только руками развести ещё раз. Мол, думать тебе, для меня это такая же неожиданность.

– Если вы считаете меня недостаточно компетентным для командования отрядом «Труппа», – наконец, произнёс Ютаро, – то отстраняйте. Я понимаю, что человек с большим опытом командования лучше справится с поставленной задачей, тем более, что ранее отрядом командовала соотечественница Руднева-сан и бойцы уважали её, вне зависимости от национальности. Мы с Рудневым-сан пришли в отряд практически в одно и то же время, так что, думаю, смену командования отряд воспримет вполне нормально.

– Ты только ножнами не стучи тут, Ютаро-кун, – осадил его хакусяку. – Я спрашивал твоё мнение относительно собственной компетентности и возможности смены командования.

В этот раз остановить Ютаро не успел ни Накадзо, ни я. Парень вытянулся перед сидящим хакусяку и выпалил, как на плацу:

– Я ответил на все ваши вопросы, хакусяку! Готов сдать командование Рудневу-сан в любое время!

– Вот как не зайду в твой неформальный домик, – раздался насмешливый голос, – так всегда застаёшь преинтереснейшую сцену.

Во двор дома загадочного хакусяку вошёл отставной тайсё Дзиндзабуро Мадзаки.

– Приветствую вас… – начал он, но хакусяку вскинул руку и коротко произнёс:

– Хакусяку, называй меня так, Мадзаки-сан.

– Приветствую вас, хакусяку, – улыбнулся тот. – Дозволите отставному тайсё присесть на крыльцо вашего дома. Надеюсь, я достоин этого.

– Прекрати паясничать, Мадзаки-сан, – отмахнулся хакусяку, ревностно хранящий тайну своего имени. – Ты же знаешь, что всегда желанный гость в моём доме. Ютаро-кун, садись уже, мы отлично поняли, что ты хотел нам сказать, – я уже начал привыкать к манере хакусяку легко перескакивать в разговоре с одного человека на другого.

Несколько сконфуженный Ютаро снова опустился на крыльцо. Неподалёку от него присел разувшийся Мадзаки.

– У тебя гости, хакусяку, – отставной тайсё произносил титул заменяющий хозяину дома имя с неизменной иронией в голосе, – может, представишь меня им, а им – меня. Или считаешь, что я должен знать всю столицу в лицо?

– Если ты дашь мне вставить хоть слово, Мадзаки-сан, – усмехнулся хакусяку. – Накадзо-тайса ты, думаю, помнишь ещё по двенадцатому году. Юноша, которого ты застал за гневной отповедью в наш адрес, Ютаро-кун, билетёр Токийского Европейского театра, где Накадзо работает теперь антрепренёром. Ну а третий мой гость Руднев-сан, также работает в этом театре, шефом бригады декораторов, если не ошибаюсь.

– Но ведь они, если я, в свою очередь, не ошибаюсь, ещё и играют небольшие роли в спектаклях? – уточнил Мадзаки. – Я вроде бы видел их на сцене на премьере, верно?

– У нас небольшая труппа, – пожал плечами Накадзо, – и второстепенные роли играет едва ли не весь коллектив театра. Вот декораторы, например, у нас неизменная массовка.

– Руднев, Руднев, – задумчиво протянул Мадзаки, – а ведь мой друг Садао-сан мне едва не все уши про вас прожужжал. Он возлагает на вас какие-то надежды или что-то в этом роде. Я имею в виду, в своей пропагандистской борьбе против Советов. Он даже из Харбина выписал Родзаевского, по его же словам, хочет устроить вашу встречу.

– Военный министр проявляет какой-то прямо-таки нездоровый интерес к Рудневу, – заметил Накадзо.

– Я не могу заводить на эту тему разговор с ним, – пожал плечами хакусяку. – Это привлекло бы ещё большее внимание Садао-сан к нему.

– Я одного понять не могу, – удивлённо произнёс я, – откуда возник этот интерес со стороны военного министра к моей скромной персоне? Я ведь всего-навсего шеф бригады декораторов в театре. Пусть и самом популярном в столице, насколько я успел понять за это время, но что до этого военному министру Японской империи?

– Хватит уже прикидываться чурбаном, Руднев-сан, – отмахнулся Мадзаки. – Вы забыли, какую фамилию носите? Или что ваш отец до сих пор один из самых популярных гайдзинов в нашем флотском офицерском корпусе?

– Мой отец, а не адмирал Рожественский, – усмехнулся я.

– Прекратите ёрничать, Руднев-сан, – осадил меня хакусяку. – Подвиг вашего отца – пример стойкости перед лицом превосходящего во много раз врага. А Рожественский-тайсё – глупости и некомпетентности командования. С чего бы нашим офицерам восхищаться этими качествами, в ущерб проявленным вашим батюшкой?

– Наш народ отрёкся от старого мира, – покачал я головой, – что ему до его легенд. У Советской России теперь новые герои. Начдивы Чепаев и Щорс, матрос Дыбенко, бесшабашный Олеко Дундич. Я воевал с ним плечом к плечу, в Конармии, такого удальца ещё поискать надо. Так что и без моего отца хватает героев и легенд.

– Вы забываете о русской эмиграции, – сказал Мадзаки. – Пусть много организаций было разгромлено, но мой друг, Садао-сан, считает, что и без этих организаций движение может существовать и вредить Советам. Он уверен, что сейчас ваша разведка успокоена и не ожидает новых атак из-за границы, именно поэтому надо нанести удар. А для объединения эмигрантов нужно своего рода знамя.

– И на роль этого самого знамени, по его мнению, идеально подхожу я, – усмехнулся я. – Вот кем-кем, а знаменем бывать ещё не приходилось.

– Значит, – произнёс Накадзо, – мне ждать визита военного министра в мой театр, Мадзаки-сан. Благодарю за предупреждение. Встретим его во всеоружии.

– Звучит весьма двусмысленно, – заметил Мадзаки. – Встретить военного министра во всеоружии.

Мы беседовали в том же ключе ещё какое-то время, совершенно позабыв, как будто, о провокации со стороны хакусяку и Накадзо. Присутствие Мадзаки делало невозможными разговоры о наших «подпольных делах», а гнать отставного тайсё и друга хакусяку явно не собирался. Когда же солнце стало клониться с горизонту, Накадзо объявил, что пора бы и возвращаться в театр, а то нам – всем троим – грозят серьёзные неприятности от суровой Акамицу. Мадзаки и хакусяку остались беседовать на крыльце деревянного домика на окраине Токио.

– Они что же, друзья? – поинтересовался я, уже когда мы сидели в автомобиле. – Я имею в виду хакусяку и Мадзаки-сан.

– Вроде того, – пожал плечами Накадзо. – Я мало знаю и хакусяку и уж, тем более, Мадзаки-тайсё. Несколько раз Мадзаки-тайсё являлся в самый неподходящий момент, как будто, он или знает, когда приходить, либо у него какое-то сверхъестественное чутьё.

Каждый из нас был погружён в свои мысли и весь до театра мы молчали.

– Риббентроп снова кричал на меня, – сообщил Исаак братьям фон Нейманам. – Мне это начинает надоедать, Мельхиор. Я не для этого летел сюда через полсвета, чтобы выслушивать этого визгливого идиота, которым японцы вертят, как хотят. А вы своими необдуманными действиями им в этом ещё и помогаете, Мельхиор.

– Наши необдуманные действия, – ответил старший фон Нейман, – хотя бы приносят определённые плоды. – Он кивнул на лежащий на столе пухлый журнал. – В отличие от предпринятых вашим разлюбезным Дитрихом.

– Не надо валить с больной головы на здоровую, – заметил Дитрих. – Мои действия имеют плоды, просто в более отдалённой перспективе.

– Твоя голова не менее больна, чем у фон Нейманов, – осадил его Исаак, – и степень твоей вины, Дитрих, я ещё не определил.

– Не знаю, что там с дальней перспективой, – поправил очки Мельхиор, – но нам удалось добыть вполне реальные зацепки относительно кристаллов духа. Я могу точно сказать в лаборатории, которую мы разгромили, работали с ними.

– Тогда где образцы? – поинтересовался Исаак.

– Были похищены несколько раньше, – распространяться относительно Юримару, Мельхиор счёл лишним. – А, может быть, хранились не в самой лаборатории. У нас не было времени тщательно обыскивать весь комплекс, пришлось довольствоваться тем, что успели унести.

– С чего ты взял, что кристаллы могли быть похищены раньше вашего налёта? – вцепился во фразу фон Кемпфер.

– Были такие подозрения, – как можно убедительней солгал Мельхиор. – Но у меня создалось такое впечатление, что кто-то воспользовался нашим налётом и атаковал лабораторию изнутри. Мы нашли несколько изрубленных мечом тел в комнате с телефонами и у дверей склада, где, по моему предположению, хранились в сейфе кристаллы духа. Именно там, во взломанном сейфе, мы и обнаружили этот журнал. С другой стороны, – продолжал сплетать слова старший фон Нейман, пытаясь запутать Кемпфера, – кристаллы могли храниться и отдельно, и напавшие на этот комплекс так же, как и мы, не нашли ничего. А журнал им, видимо, был без надобности.

– Герр Исаак, разрешите мне, всё же, спросить у герра Мельхиора одну вещь? – с подчёркнутой учтивости Дитриха сквозила ирония, на грани откровенного ехидства.

– Если вы, герр Дитрих, – обернулся Мельхиор к сидящему в кресле юноше, – хотите поинтересоваться, откуда у нас информация о местонахождении этого секретного комплекса, могу ответить. У нас есть один достаточно надёжный источник информации, хотя, скорее всего, он навёл нас на этот комплекс с целью ограбить его самому. Я не исключаю подобного развития событий.

– Что ещё за источник информации? – поинтересовался у него Исаак.

– Мы, естественно, работаем через посредника, – пожал плечами старший фон Нейман, – скорее всего, он не один. Возможно, это некая подпольная организация, вроде этой их мафии со странным названием или кого-то ещё. Каков их профит в этом деле, я не знаю, а домыслы строить не хочу. Слишком мало фактов, на которые я мог бы опереться.

– Кстати, об источниках информации, – напомнил Дитрих Исааку, – до встречи осталось не так много времени.

Кемпфер вынул из кармана серебряный брегет, щёлкнул крышкой, кивнул сам себе.

– Верно, – сказал Дитриху, – спасибо за напоминание. – Юноша поднялся из кресла, но Исаак жестом остановил его. – На встречу я пойду один. Вы обратили на себя слишком много внимания.

Неожиданно рядом с фон Кемпфером возник Гудериан. Он нёс перекинутым через руку плащ Исаака.

– Вам слишком опасно ходить одному, – сообщил телохранитель, подавая шефу одежду. – Город может быть враждебен нам. Я чувствую постороннее внимание к нам.

– Именно поэтому я и собираюсь пойти один, – надел плащ фон Кемпфер, – чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

– Я не отпущу вас одного, – покачал головой Гудериан. – Не сегодня.

– Чувствуешь опасность? – прищурился Исаак, именно из-за этого почти звериного чутья он держал молодого человека своим телохранителем.

– Возможную, – пожал плечами тот.

– Хорошо, – кивнул Исаак, – идёшь со мной. Остальные до моего возвращения не покидают дома.

Подкатывать на чёрном немецком авто к самой мастерской декораторов Тонга, конечно же, не стали. Оставили транспорт в паре кварталов оттуда и дальше пошли пешком. Когда выходили из него, Исааку снова бросил взгляд на Гудериана, тот снова кивнул. Они давно уже понимали друг друга без лишних слов. Кивок в данном случае означал, что опасность никуда не делась.

Бокий ждал Исаака ровно там же, где они встретились с Дитрихом. Он стоял, привалясь спиной к фонарному столбу в расслабленной позе. Завидев две фигуры в чёрном, он отлепился от столба и направился к ним. Опытным взглядом разведчика заметил филёров, глядящих куда угодно, только не в их сторону. Отводить глаза немцы с двадцать первого года научились преотлично.

Бокий подошёл к немцам. Они долго глядели друг на друга.

– Если не изменился Дитрих, – вместо приветствия произнёс Бокий, – то и ты ничуть постареть не должен был. Однако, всё равно, думал, что ты поседеешь хотя бы, Исаак.

– А вот тебя время не пощадило, – безжалостно заметил фон Кемпфер. – Больше десяти лет ведь прошло с нашей встречи в Новгороде. И много тебе принесли результаты моих поисков? Всегда было интересно узнать это.

– Как минимум, – усмехнулся Бокий, пропустив мимо ушей реплику о времени, – разоблачение контрреволюционного заговора в Новгородском губчека. Недаром мне так не нравились все эти Гайдины и Дмитренки. Щёголи, белая кость, оказались врагами Революции. – Бокий сунул руку во внутренний карман. – С тех пор я ношу конфискованный у тебя пистолет, и раз уж судьба снова свела нас. – Он вынул из пиджака небольшой пистолет и отдал Исааку.

– Сохранили, – удивился тот, – да ещё и вернули, и это через столько лет. Я начинаю проникаться истинной симпатией к вашей организации.

– А кто ваш новый спутник, герр Исаак? – поинтересовался Бокий.

– Мой телохранитель, – отмахнулся фон Кемпфер. – Вы настаивали на нашей встрече, но ведь не для того, чтобы вернуть мне пистолет?

– Конечно же, не для этого, – усмехнулся Глеб Иванович. – Если сфера ваших интересов не слишком изменилась с нашей встречи, то я почти уверен, что вы прибыли сюда за тайной кристаллов духа.

– Япония полна тайн и загадок, – развёл руками фон Кемпфер, – и за них никто со времён монахов иезуитов всерьёз не брался. На каждом острове свои тайны, в которые только загляни – не оторвёшься.

– Оставьте, герр Исаак, – Бокий едва не рассмеялся, – всем этим вы могли заняться когда угодно, но сейчас почти все разведки помешались на кристаллах духа и японских БМА. Так что и ваш институт не мог остаться в стороне. Вы ведь теперь в Аненербе работаете, верно?

– Вы догадливы как никто, – растянул узкие губы в улыбке фон Кемпфер. – И что вы хотите мне предложить, товарищ Бокий?

– Русский эмигрант, работающий при столь заинтересовавшем вас театре, уже предостерёг меня относительно вас, – сообщил ему Бокий. – Именно из-за этого я и обратил внимание на Дитриха, быть может, без его предупреждения, и упустил бы его из виду.

Руднев, действительно, сообщил Глебу Ивановичу, а если быть точным то мастеру Тонгу, но в присутствии Бокия, об интересе со стороны немецкой оккультной разведки к театру. Ведь интерес этот вполне мог коснуться и декораторов, хотя это и весьма сомнительно.

– И что это должно значить? – поинтересовался фон Кемпфер.

– Что у меня, в отличие от вас, герр Исаак, – спокойно ответил Бокий, – имеется возможность попасть в театр, не привлекая к себе особого внимания. Я, собственно, уже был там несколько раз. Конечно, мне не попасть много куда, однако я мог бы помочь вам проникнуть в театр.

– И вы готовы тем самым подставить под удар вашего соотечественника, – совершенно не вопросительным тоном произнёс фон Кемпфер.

– Он отказался мне помочь, – спокойно произнёс Бокий, – тем самым поставив под угрозу выполнение моего задания. Надеюсь, вы будете несколько дальновиднее Руднева?

– Это как-то уж слишком отдаёт скрытой угрозой, Ви Мин, – рассмеялся фон Кемпфер. – Не забывайте, мы с вами на улицах Токио, а не в кабинете Новгородского губчека.

– Будь мы в кабинете в губчека, – ответил Глеб Иванович, – я бы совсем иначе разговаривал с вами, герр Исаак. А вот положение у нас обоих, мягко говоря, подвешенное. Мы с вами находимся на чужой земле и ищем здесь один из важнейших секретов, который охраняют, как зеницу ока. И только совместно мы можем добраться до тайны кристаллов духа. Порознь у нас практически нет никаких шансов.

– Весьма разумный подход, – заметил фон Кемпфер. – Я бы даже сказал, весьма и весьма. Только, в таком случае, мне нужны некоторые гарантии с вашей стороны, Ви Мин. Вы же понимаете, что после слов о Рудневе, или как там зовут этого эмигранта в театре, проникаться доверием к вам, Ви Мин, я не спешу.

– И каких же гарантий вы от меня хотите? – поинтересовался Бокий.

Исаак уже собирался ответить, но тут его спутник шагнул вперёд, заслоняя собой фон Кемпфера. Пятеро китайцев, вооружённых ножами, кастетами и просто обрывками цепей, налетели на них. Успевший обернуться Бокий заметил перекошенное злобой лицо Ксинга. Бывший неформальный зам мастера Тонга нёсся на Бокий с длинным ножом в руке. Глеб Иванович едва успел убраться с его дороги. Он не владел никакими боевыми искусствами, как Руднев, только в юности занимался в боксёрском кружке. Да и драться ему приходилось неоднократно. И в студенческие времена, и в революционные, когда приходилось кулаками и такими же ножами и кастетами отстаивать свою жизнь.

Бокий успел перехватить руку Ксинга левой и без замаха врезал китайцу в челюсть. Голова того дёрнулась, было слышно, как затрещали кости. Из-под кулака Бокия брызнула кровь и полетели осколки зубов. Ксинг начал оседать. Но оставались ещё четыре его товарища. И отступать из-за потери своего лидера они не собирались.

– Убей их, ReiЯzahn! – скомандовал фон Кемпфер.

Светловолосый парнишка, сопровождавший его, ринулся на врага. Движения его были нечеловечески быстрыми. Первых двух он свалил в единый миг. Кулак впечатался в нос китайцу с окованной сталью дубинкой – мерзкий хруст, и тот оседает на мостовую. Крови почти нет, но и так ясно, что он мёртв. Второй падает рядом – локоть молодого человека врезается в кадык, плюща горло.

Оставшиеся трое обрушились на нового, куда более опасного, противника. Первый рухнул с переломанными руками и вмятиной в груди. Второй отлетел на несколько шагов, его собственный нож торчал у китайца изо лба. Последний противник, к его чести, не побежал. Он был вооружён чем-то вроде цепа на короткой цепи. Орудовал китаец им довольно ловко, но противостоять юноше не мог. Не прошло и секунды, как он рухнул поверх товарищей, а цеп отлетел на несколько шагов, застучав деревяшками по камню мостовой.

Ошеломлённый Бокий не успел даже Ксинга отпустить. Тот так и остался висеть кулём на его руке. Вся схватка не заняла и нескольких секунд.

– А с вами шутить не стоит, – усмехнулся, пытаясь скрыть потрясение Бокий, отпуская-таки Ксинга. – Хорошо, что в Новгороде с вами был Дитрих, а не этот парень.

– Гудериан в те времена ещё пешком под стол ходил, – усмехнулся фон Кемпфер, зачем-то подходя к одному из покойников.

– А всем глаза отвести вы не сумели, – нашёл чем попенять Бокий.

– Эти ребята целенаправленно шли убивать вас, Ви Мин, – пожал плечами Исаак, опускаясь на колено рядом с телом, – и отвести таким глаза намного сложней. Тут и влияние нужно целенаправленное, а мы с вами слишком заговорились, Ви Мин, и я не успел отреагировать на их появление вовремя. К тому же, – он провёл рукой над лицом одного из китайцев, – всё, что ни делается, к лучшему. – Исаак поднялся. – Теперь я имею некоторые гарантии.

Лицо китайца изменилось под рукой фон Кемпфера. Теперь в выцветшее зимнее небо смотрело лицо Глеба Бокия.

– Так будет надёжней, Ви Мин, – усмехнулся Исаак. – Идёмте с нами, Глеб Иванович, автомобиль недалеко.

– И как мне теперь проникать в театр? – спросил у него Бокий. – Если я мёртв.

– Это до поры, Глеб Иванович, – усмехнулся Кемпфер. – Когда надо будет, мы вернём вас в театр, перед самым нашим вторжением. Думаю, этому многие удивятся, а вы пока придумайте историю, которой бы поверили. Идёмте же, товарищ Бокий. Отводить глаза от всего слишком сложно. На трупы скоро начнут обращать внимание.

Оставаться и дальше на улице, где лежит его труп, Глеб Иванович решил лишним. А потому безропотно последовал за немцами до их чёрного авто.

Однако на трупы никто не обратил внимания после их ухода. Место короткой схватки накрыл чёрный купол, внутри которого матерелизовался Юримару. Стоило ему взмахнуть рукой, как тела на земле зашевелились, начали медленно и неуверенно подниматься. С настолько «свежими» трупами ему не требовалось никаких ритуалов. Эти тела ещё не забыли, как это, быть живыми и тёплыми, а потому у подселённых в них сущностей никаких проблем с передвижением возникнуть не должно. Равно как и с пониманием обстановки и общением с живыми людьми. Помнить они будут всё, что помнили декораторы при жизни.

Но возвращать их в мастерскую Тонга Юримару не спешил. Он внимательно вгляделся в изменённое фон Кемпфером лицо китайца.

– Кто же ты такой? – раздумчиво спросил Юримару непонятно у кого. Труп ему ответить, конечно, не мог.