Текст книги "Шпионаж под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Россия на Урале не кончается, – покачал головой я. – Надо будет – и за ним встанут новые заводы, оттуда придут новые армии. Они опрокинут любого захватчика и дойдут до его столицы.

– Вы говорите с убеждённостью настоящего фанатика, – усмехнулся Мадзаки, разряжая обстановку, – даже странно, что вы покинули родину с такими-то убеждениями.

– Именно из-за своих убеждений я остался на родине в семнадцатом, – ответил я, – когда многие бежали из гибнущей России. А сбежал как раз потому, что в новой России мне, как наследию проклятого прошлого, не осталось места.

– Как бы то ни было, – решил переменить тему, точнее вернуться в конструктивное русло, – Риббентроп близок к Гиммлеру, занимает какой-то высокий чин в СС, а Гиммлер – первейший из врагов нашего дела в Германии. Раз Риббентроп прибыл в Токио и получил аудиенцию у императора, значит, грядёт великая война. Намного страшнее той, которую назвали Мировой. А одной из главных задач нашего дела является как раз её предотвращение. И времени у нас всё меньше. Пока у нас военный министр Араки-тайсё, с его амбициями и ненавистью к Советам, нам не избежать войны с СССР. Если, конечно, она есть в планах Гитлера и его генералов из СС, а в этом я, в отличие от вас, Руднев-сан, как раз не сомневаюсь.

– Вы сказали генералов из СС, – зацепился я за его фразу, – только из СС, не из вермахта.

– Вы очень внимательный человек, Руднев-сан, – растянул губы в улыбке Мадзаки. – Да, среди высших генералов немецкой армии есть не только те, кто сочувствует нашему делу, но и наши союзники.

– Мы сражались с Юримару на днях, – сказал я, – это к вопросу о времени, которого осталось мало. Убить его не удалось, хотя он едва унёс от нас ноги. Думаю, после такой пощёчины он придёт в ярость и нанесёт ответный удар. Именно это и нужно нашему делу, не так ли.

– Очень надеюсь, что ответный удар хорошо дестабилизирует обстановку в столице, – кивнул Мадзаки, – а то недавние события в Акихабаре уже начинают забываться.

– На Юримару я влиять больше не могу, – развёл я руками, насколько позволяли размеры автомобиля. – Но я думаю, что долго он не станет ждать с ответом. Это же понимает и Накадзо. Он постоянно торопит Дороши с тренировками.

– Я не очень понял, о ком вы сейчас говорили, Руднев-сан, – пожал плечами Мадзаки, – но общий смысл ясен. Театр готовится к войне с Юримару, верно? – Я кивнул. – Но ему грозит не только эта опасность. – Он снова не стал дожидаться моего уточняющего вопроса. – Среди адъютантов Риббентропа наша контрразведка заметила гауптштурмфюрера, – отставной генерал без запинки произнёс зубодробительное эсесовское звание, наверное, из-за хорошего знания немецкого языка, – фон Кемпфера. Мне рассказал о нём Араки-тайсё. Фон Кемпфер весьма известен в оккультных кругах, которым не чужд и мой бывший друг Араки. Вам знакомы такие слова, как Thule-Gesellschaft и Ahnenerbe?

– Про Общество Туле что-то слышал, – пожал я плечами, – как раз из оккультной сферы, но оно, кажется, больше не существует, или я не прав?

– В общем, правы, – согласился Мадзаки, – Общество Туле было запрещено, а его глава арестован. Но идеи общества и оккультизм глубоко проникли в СС, из него вырос, собственно, институт Аненербе. И фон Кемпфер, не смотря на невеликое звание, далеко не последнее лицо в институте. Думаю, Накадзо также очень скоро сообщат о его приезде.

– Что-то я вас не очень понимаю, Мадзаки-тайсё, – удивился я. – Кто такой этот фон Кемпфер, чтобы о его приезде докладывали Накадзо? Чем он может быть так опасен?

– Кто он такой, – покачал головой Мадзаки. – Да уж, Руднев-сан, вы исключительный материалист, раз вы не понимаете, чем может быть опасен для Накадзо и отряда «Труппа» Исаак фон Кемпфер.

– Отряд «Труппа», – задумчиво произнёс я. – Доспехи духа. Знатный окультист из Германии прибыл в Токио под видом адъютанта Риббентропа с целью выведать секреты доспехов духа?

– В точку! – прищёлкнул пальцами Мадзаки. – Я уже говорил вам, Руднев-сан, вы очень проницательный человек.

– Другого, – скривил я губы в ехидной улыбочке, – Михаил Николаевич на такое дело не отправил бы.

– В общем, я высказал вам всё, что было нужно, – сказал Мадзаки. Он уже поднял руку, чтобы постучать в стекло, разделяющее водителя и пассажиров, давая ему знак разворачивать к театру.

– Погодите, – попросил его я. – Мне надо заехать в магазин за свечами и воздушными шарами.

– За чем? – узкие глаза Мадзаки смешно расширились. – Какими свечами и шарами?

– Для дня рождения Алису Руа, – честно ответил я. – Накадзо-сан сказал, что раз я еду в город, то надо привести в театр свечей для торта и воздушных шаров для украшения комнаты.

– Алиса Руа, – непонимающе произнёс Мадзаки. – Она что, восходящая звезда театра?

– Вполне возможно, – пожал плечами я. – Рано судить. Ей первого дзюнигацу [8]8
  Дзюнигацу (япон.) – декабрь.


[Закрыть]исполняется одиннадцать лет. Дело в том, что она сильно пострадала в схватке с Юримару, и Накадзо решил устроить ей настоящий европейский день рождения. Для этого и нужны воздушные шары и свечи для торта.

– Я много слышал об эксцентричности антрепренера тайса, – задумчиво произнёс Мадзаки, – но ничего подобного просто не ожидал.

– Вы, всё равно, высаживаете меня в паре кварталов от театра, – пожал я плечами. – Так что просто высадите меня около магазина, где можно купить шарики и свечи для торта.

– Хорошо, – пожал плечами Мадзаки.

Он постучал в стеклянную перегородку, сделал водителю знак остановиться. Как только авто встало, с переднего сидения выбрался контрразведчик в костюме. Мадзаки опустил стекло и объяснил ему, куда ехать. Тот кивнул и забрался обратно в автомобиль, сказал несколько слов шофёру. Автомобиль покатил куда-то, в совершенно неизвестном направлении. Остановились мы у большого магазина, выглядевшего вполне европейским, не смотря на то, что располагался он в большом деревянном доме, построенном ещё бог весть когда.

Я попрощался с Мадзаки, выбрался из чёрного автомобиля и направился в магазин. Внутри всё вполне соответствовало моим представлениям о детском магазине. Игрушки, японские комиксы, ещё какие-то книжки с картинками, ну и конечно, воздушные шары. Я прикинул, что средств, выданных мне Накадзо хватило бы на несколько сотен таких шаров, даже если купить самые дорогие свечи. В общем, я ограничился двумя десятками разноцветных шариков. Баллоны с гелием имелись у Тонга, так что наполнить шары газом не составит труда.

Купив всё необходимое, я спросил у продавщицы каким транспортом лучше всего добраться до театра. Приятная девушка сказала мне, что если пройти полквартала, можно сесть на трамвай, идущий как раз к театру. Я поблагодарил её и поспешил на трамвай. Если часы из магазина не врали, то до первых учебных сражений с применением усовершенствованных Дороши программ, оставалось около получаса. Я и так пропустил тренировку с Накадзо, чего мне очень не хотелось делать.

Трамвай был полон людей, втиснуться в него стоит изрядных усилий. Наверное, только благодаря моему превосходству в весе и физической силе над большинством пассажиров. Я потеснил всех, вызвав волну недовольства и шепотки, вроде: «бандзин» и «эбису» [9]9
  Бандзин, эбису (япон.) – варвар, дикарь.


[Закрыть]. Мне было наплевать на эти шепотки – я всё равно для японцев останусь варваром и чужаком, как бы вежливо не вёл себя.

Выбравшись из трамвая, я зашёл в театр. В фойе сидела одна Кавори, скучавшая за стойкой билетёра.

– Все уже внизу, – сказала она мне.

– Понятно, – кивнул я. – Давно уехали?

– Только что, – ответила она.

Оставив ей шарики и свечи, я рассказал ей о баллонах с гелием мастера Тонга, а сам поспешил в лифт. Оказалось, что он ещё внизу. Мне пришлось ждать пару минут, пока он поднимется. Я успел застать Ютаро в раздевалке. Юноша уже застёгивал последние пуговицы на кителе.

– Попроси Накадзо-тайса не начинать тренировки без меня, – попросил я.

– Я вас подожду, – сказал Ютаро. – Без меня точно не начнут, – усмехнулся он.

Я переоделся как можно быстрее и вместе с Ютаро отправился в тренировочный зал. Дороши явно прибывала в нетерпении, ей хотелось, наконец, испытать на нас свои новинки. Накадзо стоял над ней, внимательно вглядываясь в экраны, на которых, наверное, уже строились в боевые порядки её мехи.

– Все в сборе, – увидев нас, сказал Накадзо, – отлично. Начинаем.

Мы забрались в тренировочные мехи. Тёмные экраны их осветились, продемонстрировав нам выстроенных тремя группами врагов. На сей раз впереди стояли «Кампфпанцеры» со спаренными пулемётами на руках и парой башенок с MG 08/18 [10]10
  MG 08/18 (нем. Maschinengewehr 08/18) – немецкий вариант пулемёта «Максим», он мог устанавливаться как на салазковом, так и на треножном станке, активно применялся немецкой армией в Первую мировую войну. В отличие от других моделей этого пулемёта имел воздушную систему охлаждения.


[Закрыть]. Противопехотная модель, но на небольшом расстоянии она опасна и для доспехов духа, благодаря тому количеству пуль, которыми они могли засыпать противника. Рядом с ними стояли «Адские псы» с язычками пламени на форсунках огнемётов. Второй линией были «Биг папасы» и ряд британских и советских мехов с их пулемётами. А за их спинами те же «Кампфпанцеры» уже с ПМРами. В общем, старая тактика. Значит, не смотря на изменившийся количественный и качественный состав врага, бороться с ним надо прежними методами. Надеюсь, Ютаро это поймёт и не станет искать каких-то новых ходов. Однако именно этим он и занялся. На свою голову.

– Теперь будем действовать тройками, – принялся выдавать он указания. – Сатоми-кун, примыкай к Готон и Асахико. Руднев-сан, к нашей паре. Наэ-кун, маневрируй и старайся вывести из строя «Адских псов» и передовые «Кампфпанцеры». Когда закончатся ракеты – отступай в тыл и поддерживай нас огнём.

Как только он закончил отдавать распоряжения, я понял, что мы – обречены. Весь его план состоял из одних ошибок, громоздящихся одна на другую. Но я не стал указывать командиру на них. Я подвёл свой доспех духа к паре Ютаро – Марина, и приготовился к бою.

Загремели мы весело!

Бой был проигран меньше чем за десять минут. Мы попытались сковать противника своими действиями, не подпустить его к доспеху Наэ, швырявшему во врага ракету за ракетой. Однако два штурмовых «Кампфпанцера» сумели прорваться, а отбиваться Наэ было уже практически нечем. С одним пулемётом против той лавины огня никак не выстоять. А после этого, основательно потрёпанные попаданиями ракет «Кампфпанцеры» ударили нам в тыл. Это поставило жирную точку в этом бою.

Ютаро буквально вылетел из своего тренировочного доспеха. Он явно был ярости. До стола, вокруг которого мы собирались при «разборах полётов», наш командир буквально добежал. Треснул обеими руками по столешнице.

– Хорошо вас разделали, – усмехнулся подошедший Накадзо. – Похоже, Дороши хорошо поработала над программами мехов.

– Но мы же не должны были дать врагу прорваться к Наэ-кун! – воскликнул Ютаро, – снова хлопая по столу, теперь уже раскрытыми ладонями.

– Хочешь обвинить своих бойцов в проигрыше? – хитро прищурившись, спросил Накадзо.

– Конечно, нет, – возмутился Ютаро, даже не поняв сути подвоха. – Я попытался изменить тактику, считал, что двумя маневренными группами по три доспеха добьюсь больших результатов, чем раньше.

– А как ты считаешь, Ютаро-кун, – поинтересовалась Марина, подошедшая к столу, – для чего мы тут тренируемся день за днём?

– Чтобы знать, как побеждать врагов, – пожал плечами Ютаро, снова не понимая, зачем его спрашивают об очевидных вещах.

– Вот именно, – поддержал его я. – Только благодаря таким вот тренировкам, Ютаро-кун, ты можешь оттачивать свои командирские навыки. Можно сказать, ты просто учишься воевать и командовать.

– Но почему тебе это так нужно? – продолжала наседать на юношу Марина.

– Я же командир отряда, – удивился Ютаро.

– А ты понимаешь, что это значит, – к осаде присоединился и Накадзо, – быть командиром отряда?

Юноша глядел на Марину и Накадзо, выжидательно глядящих на него. Он явно был обескуражен их вопросами, на которые он вроде бы ответил, но от него чего-то всё ещё ждут.

– Дело в том, – наконец, пришёл я ему на помощь, – что обычно молодые командиры учатся воевать и командовать в бою. И это часто обходится их подразделениям слишком дорого. Пока научатся, губят очень многих. Так было у нас, сразу после Революции. Солдат было полно, а вот командиров… – Я выразительно развёл руками. – И это очень аукнулось нам и в Гражданскую, и в Польскую кампании, и, очень боюсь, что ещё будет аукаться.

– Всё ещё считаешь себя советским офицером? – поддела меня по старой памяти Марина, но уже без какой-либо злости, скорее, даже почти по-дружески.

– Офицеров мы всех в двадцатом аннулировали, – ответил я в том же тоне, произнеся последнее слово по-русски, потому что не знал, как перевести его на японский, – остались одни командиры Красной Армии.

– Оставим эту тему, – остановил нашу перепалку в зародыше Накадзо. – Руднев-сан прав, командиры, которые учатся в бою, либо сам гибнет очень быстро, либо гробит солдат, что доверяют ему. Тебе же, Ютаро-кун, предоставлена практически уникальная возможность учиться на своих ошибках без гибели вверенных тебе бойцов. Именно поэтому я не приму ни одного твоего рапорта о переводе. Пока ты сам не понимаешь, от чего отказываешься.

Ютаро смущённо опустил голову. Теперь он царапал ногтями столешницу, не зная, что сказать.

– Давайте, всё же, проведём работу над ошибками, – предложил я. – Думаю, Ютаро-кун есть, что сказать нам.

– Я допустил ошибку, – решительно заявил Ютаро, – попробовал новую тактику – и провалился. Значит, надо разработать другую. Нас нет времени на это, поэтому я стану опробовать все тактические приёмы прямо на ходу. И это значит, что нам предстоит много поражений, пока я не нащупаю нужной тактики для борьбы с противниками, выставленными против нас Накадзо-тайса. Поэтому будем сражаться по пять-шесть боёв, не выбираясь из доспехов.

– Отлично, – кивнул Накадзо. – Значит, самое время приступить к тренировкам.

Мы вернулись в доспехи, чтобы вступить в новый тренировочный бой.

Воевали мы почти до полного изнеможения. Выстраивались почти каждый раз по-разному. То я оставался прикрывать Наэ, а Сатоми попеременно примыкала то к одной, то к другой боевой паре. После мы менялись ролями. Потом из нас сформировали отдельную пару, в наши задачи входила сначала оборона центра, мы пытались не дать врагу прорваться к Наэ. Однако при этом мы мешали ей эффективно вести огонь по противнику. Затем Ютаро отправил нас в рейд с приказом атаковать фланг и прорваться в тыл противника. В результате мы смогли сковать боем левый фланг врага, но оказались слишком близко к врагу во время массированного ракетного обстрела, устроенного Наэ. Залпы накрыли и нас – мехи и доспехи доха скрылись в пламени. Это одновременно взорвались двигатели и баллоны с горючей смесью «Адских псов», да ещё и сдетонировали боеприпасы. В общем, досталось всем, а от флангового прикрытия противника не осталось. В последний раз Ютаро решил, что из нас выйдет отличная ударная сила – и отправил нас на прорыв по центру. Ведя ураганный огонь, мы двинулись в атаку на предельной скорости, какую могли развить наши доспехи. В этот раз шансы на победу у нас были, хотя и благодаря, скорее удаче, нежели продуманной тактике. Первыми же пулями мы вывели из строя «Адских псов» – передовые мехи врага запылали. Следом их накрыли ракетные залпы Наэ, уничтожив то, что осталось. Мы с Сатоми прорвались, разделили врага, добрались до третьего ряда, обстреляли «Кампфпанцеры», вооружённые ПМРами. Однако первые успехи обернулись для нас гибелью. Из-за разлившихся по земле здоровенных луж горючей смеси боевые пары, что должны были поддержать нас, не смогли подойти вовремя, нас взяли в клещи и уничтожили. Мы отстреливались до последнего, но и врагов было слишком много, и товарищи не успели.

Этот бой стал последним в тренировке. Мы выбрались из доспехов. Промокшая от пота одежда неприятно липла к телу, хотелось немедленно сорвать с себя китель, а лучше ещё и нательную рубаху под ним. В подвале было довольно прохладно, отчего одежда становилась ещё противней. Однако прежде чем отправиться в раздевалку, мы собрались вокруг стола для финального «разбора полётов».

– Я прошу всех высказать своё мнение о сегодняшней тренировке, – решительно заявил Ютаро. – Как командир я должен прислушиваться к мнению своих бойцов. Вот только я ещё ни разу у вас его не спросил. Марина-кун, начнём с тебя.

– Ты ищешь тактику борьбы с врагом, – пожала плечами девушка, – пока не находишь нужной, но не бросаешь этого дела, а потому могу сказать только одно – в любом случае ты на верном пути, Ютаро-кун.

– Спасибо, Марина-кун, – церемонно поклонился ей Ютаро. – Асахико-кун?

– Ты хороший командир, – сказала прима, – хоть и не лучший из тех, кто мог бы быть. Мне до сих пор не очень понятно, почему именно тебя, Ютаро-кун, Накадзо-тайса выбрал на эту должность. Ведь в имперской армии есть очень много куда более опытных офицеров.

– Но ни одного с реальным боевым опытом сражений в доспехах духа, – ответил ей Накадзо. – Я наблюдал за твоими выпускными испытаниями, Ютаро-кун. Ты отлично справился. Хотя у твоего друга Садао несколько выше общие показатели меткости, но я запомнил главное. Ты взял руководство на себя после того, как ваш командир выбыл из строя. Именно поэтому я взял тебя, Ютаро-кун, в «Труппу». Да, и ещё ты кажется неплохо играл в детском театре, – с усмешкой добавил Накадзо.

– Благодарю вас, Накадзо-тайса, Асахико-кун, – поочерёдно поклонился обоим Ютаро и обратился к остальным с прежним вопросом об их мнении.

Сатоми, Готон и Наэ выразились в том же духе, что и Марина с Асахико. Когда же Ютаро попросил высказаться меня, я только головой покачал.

– Я обещал кое-кому, что не стану больше давать тебе советов, – сказал я. – Скажу лишь, что ты возводишь новое здание, совершенно позабыв о фундаменте прежних, на котором строил прошлые победы.

По дороге в раздевалку меня перехватил Накадзо. Он взял меня за рукав насквозь промокшего кителя и сказал с улыбкой:

– Вижу, вы научились говорить иносказательно, Руднев-сан. Жизнь в Японии определённо влияет на вас.

– Делает из широкоглазого варвара человеком? – в том же тоне поинтересовался я.

– С разрезом глаз ничего не поделаешь, – рассмеялся я.

Он направился к лифту, я же зашёл вслед за Ютаро в раздевалку.

1 декабря 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио

И вот пришёл праздничный день. Первое дзюнигацу. День рождения Алисы-тян. Как выяснилось, ей сегодня исполнялось десять лет. Вечером предыдущего дня мы украсили одну из комнат купленными мной шариками, развесив их по стенам и потолку. Повариха – родственница мастера Тонга – расстаралась на славу, испекла большой торт, который даже на взгляд выглядел таким вкусным, что слюнки текли.

Утром первого декабря, в комнату, где лежала Алиса, (Кавори заранее сообщила нам, что девочка проснулась и сама Кавори помогла ей привести себя в порядок с утра) вошли мы с Ютаро. Оба одеты в парадные мундиры – Накадзо где-то достал его для меня, без знаков различия, конечно, – чётко промаршировали два шага до кровати Алисы. Девочка явно ничего не понимала, а потому съёжилась под одеялом, натянув его до самого носа, как будто хотела спрятаться от нас. Щёлкнув каблуками, мы синхронно, как на параде, отдали честь, после чего подхватили кровать Алисы с двух сторон и вынесли её из комнаты. По всему коридору от комнаты Алисы до той, где мы собирались праздновать, замерли бойцы отряда «Труппа», все тоже в парадной форме. Рядом с ними стояли Дороши и Кавори, успевшая надеть свой мундир. Я с удивлением обнаружил, что даже бывшая младший билетёр, оказывается, по званию сотё. Похоже, что кроме меня и мастера Тонга с его многочисленной роднёй, случайных людей в этом театре просто нет. Хотя и за китайцев я не был уверен на сто процентов. Хотя ещё режиссёр Акамицу была в штатском.

Мы внесли кровать с девочкой в комнату, украшенную воздушными шарами. Посередине комнаты стоял стол с расставленной на нём едой, центральное место занимал большой торт, украшенный десятком горящих свечей. Алиса, всё ещё напуганная, высунула нос из-под одеяла и тут же восторженно ахнула, закрыв рот ладошкой.

– Это всё… – по-французски прошептала она, от удивления, видимо, – Это всё для меня? – Так точно, – ответил я ей, наверное, из-за мундира по-военному и тоже на французском, конечно, и подмигнул.

Мы поставили кровать во главе стола, придвинув поближе. Кавори помогла Алисе сесть, сложив подушки.

– С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!! – провозгласили все хором, прямо как на параде.

После все уселись за стол, и как-то так оказалось, что мы с Мариной сидим рядом. И это не вызвало ни у меня, ни, наверное, у неё не малейшего отторжения. Весь праздник я как вежливый кавалер ухаживал за Мариной, передавая ей всё, что она просила, наполняя бокал, ну и всё в том же духе. И она принимала мои ухаживания, как будто и не было ничего в нашем прошлом. Но я при этом чувствовал себя редкой сволочью и лицемером. Ведь это сейчас я веселюсь вместе с отрядом, скоро буду воевать с ними плечом к плечу, а после этого, и очень скоро, поверну оружие против них. Да и так ли давно я дрался с ними, пусть тогда, в убежище Юримару, я не знал в кого стреляю – теперь-то знаю, в отличие от моих нынешних боевых товарищей.

День, несмотря на начавшуюся зиму, был погожий, а по случаю праздника Накадзо отменил все тренировки и репетиции. Мы довольно долго просидели в комнате, украшенной шарами. Когда добрались, наконец, до десерта, Алисе придвинули торт. Девочка набрала полные лёгкие воздуха и задула все свечки разом. Мы с Мариной захлопали, почти тут же к нам присоединились остальные. Хотя, похоже, никто, кроме нас, не понимал, зачем это делать. А как покончили с тортом, что произошло довольно быстро, благодаря кулинарному искусству нашей поварихи, решили продолжить торжество на улице.

Мы с Ютаро вынесли кровать Алисы в театральный дворик. Предварительно девочку потеплее одела Кавори, к тому же набросив ещё одно одеяло. В это время остальные тоже оделись – на улице было уже довольно холодно. А когда мы вынесли кровать с Алисой, пошёл снег. Не первый в этом году, но падал он большими хлопьями, холодными и какими-то мягкими на ощупь. Он ложился на землю, обжигал своими прикосновениями щёки и ладони. Мы поставили кровать под навесом, перед ним выставили небольшой столик с несколькими кусками торта, ещё какими-то сластями и бутылками с вином и соком. Отдельно стояла бутылочка сакэ, вокруг которой – несколько чашечек.

Я продолжал отчаянно ухаживать за Мариной, а она всё так же не возражала. Марина раскраснелась от вина и морозца, отчего у меня в голове начали крутиться мысли, весьма далёкие от дня рождения Алисы. Мы болтали о каким-то пустяках, часто переходя на русский, и никто уже не возражал против этого.

Наконец, ближе к вечеру, когда Алиса устала и начала клевать носом, мы с Ютаро вернули её вместе с кроватью в комнату, оставив вместе с Кавори. Однако спать ещё не хотелось. Я спустился в фойе, на лестнице встретив Марину, и беззастенчиво предложил ей прогуляться по городу.

– Пантелеймон, – сказала она по-русски, – мне было слишком хорошо сегодня. Я непозволительно расслабилась. Может, ты и не враг мне, но ни дружеских, ни каких иных отношений между нами быть не должно.

– Очень жаль, – тихо произнёс я в ответ. – Жаль, что два русских человека так далеко от родины, не могут быть друзьями.

– Нет у меня больше родины, Пантелеймон, – ещё тише сказала Марина.

Она прошла мимо меня. Я услышал громкий хлопок двери.

– Марина-кун, – я и не заметил, как ко мне подошёл Накадзо, – давно уже стала похожа на моллюска. Сегодня она раскрылась, показала своё нежное тело из-под панциря. А как только Марина-кун это осознала, тут же захлопнула раковину. Идёмте в мой кабинет, – без перехода сказал он.

– Снова серьёзный разговор? – поинтересовался я.

– Да нет, – отмахнулся антрепренёр. – Не в фойе же нам пить. Мы хорошо начали сегодня, не с Ютаро-кун же мне продолжать.

Хорошо начинаем! Вечер уже, а у Накадзо только начало. С другой стороны, у меня такое настроение, что только продолжать праздник вместе с Накадзо. Правда, японское сакэ мало отличается от китайской ханши, а от неё меня в Харбине тошнило.

Мы поднялись в кабинет антрепренёра. И оттуда я в тот день уже не вышел.

Он ослушался прямого приказа Татэ, но остановиться не мог. Он был лучшим из соглядатаев, именно потому его приставили следить за странной женщиной в вечно падающим с плеч кимоно. Она объявилась в столице, казалось бы, бесцельно бродя по улицам с расписным зонтиком. За ней следили лучшие филёры из группы Татэ, но наблюдали с большого расстояния, обычно в бинокль или подзорную трубу, реже в прицел снайперской винтовки. И никто не приближался к женщине ближе, чем на половину тё, таков был строгий приказ Татэ, последовавший сразу за указанием следить за ней. Из осторожных расспросов людей, с которыми женщина периодически беседовала, выяснилось, что зовут её Кагэро, но больше ничего о ней известно не было.

И вот в этот раз соглядатай решил выяснить о Кагэро побольше. Он отложил бинокль и спустился с чердака, на котором был оборудован наблюдательный пункт. Ему казалось, что он следует за Кагэро совершенно неслышно, поэтому он сократил расстояние до самого минимума, приблизившись к объекту на почти непозволительно малое расстояние. И путь этот привёл его к неприметному дому на окраине Токио.

Он заглянул в окошко полуподвального помещения, в котором скрылась Кагэро. Внутри было довольно темно, но соглядатай отлично всё видел. На пыльном полу была начерчена большая фигура, в которую были вписаны, наверное, сотни иероглифов. Он внимательно вглядывался в них, но от этого становилось дурно, начинали болеть и слезиться глаза, начинали ныть зубы, а вслед за ними и все кости, какие только есть в теле. Он пытался отвести взгляд, но его снова тянуло к фигуре, голова словно сама собой поворачивалась к ней. Соглядатай решил не противиться этому желанию, он внимательно вгляделся в фигуру, стремясь, несмотря на начинающуюся головную боль, запомнить её извивы и вписанные в них иероглифы. Странно, что он не сразу заметил лежащего в правой стороне фигуры человека, вернее, его останки. Изорванное кимоно, покрытое тёмно-бурыми пятнами, торчащие кости, лицо – так вовсе сплошное кровавое месиво, ни глаз, ни рта не найти.

Перестук каблуков возвестил о том, что вошла Кагэро. Она аккуратно обогнула фигуру, подошла к окошку, за которым скрывался соглядатай, и поманила его длинным пальчиком.

– Нагляделся на меня? – томным голосом спросила она. – Спускайся сюда, довольно сидеть наверху.

Соглядатай сам не заметил, как оказался внизу. Причём уже лежащим слева от останков человека в кимоно. А Кагэро взмахнула руками и принялась уже совсем не томным голосом читать заклинание.