Текст книги "Шпионаж под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Ноябрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио

День рождения маленькой Алисы Руа стал для театра событием почти вселенского масштаба. Все очень хотели угодить девочке с непростой судьбой, она быстро стала любимицей всей труппы и персонала. Однако, как празднуют день рождения за пределами Японии, знали лишь трое. Марина, Асахико и я. Правда, прима тут же заявила, что никаких зарубежных обычаев не знает и не признаёт. Так что остались только мы с Мариной.

И вот, где-то за неделю до дня рождения нас вызвал к себе Накадзо и напрямую заявил:

– Я знаю, что вы, мягко говоря, недолюбливаете друг друга, но сейчас вам придётся немного поработать вместе. Только вы можете помочь всему театру в таком очень деликатном деле, как день рождения Алисы-тян.

– Нет никакой необходимости в нашей совместной работе, – отмахнулась Марина. – Я получила хорошее образование и не бегала из гимназии на фронт, так что вполне могу справиться этой задачей сама. Мне не нужно для этого никаких военспецов.

– Кто вам для этого нужен, а кто – нет, – осадил её Накадзо, – решать мне. В общем, иного развития событий я не ожидал, потому можете считать это прямым приказом. И с вас обоих спрошу за организацию праздника. Всё ясно?

– Так точно, – по привычке, по-русски отчеканил я, щёлкнув каблуками.

Марина же ограничилась коротким кивком.

Мы вместе вышли из кабинета и практически рука об руку прошли до холла. Там остановились и поглядели друг на друга. Бывшие возлюбленные, никогда не бывшие любовниками, тульские Ромео и Джульетта, смертельные враги в страшной, братоубийственной войне, товарищи по оружию через много лет после её окончания. Кто мы теперь? Кем станем? Мы стояли и смотрели в глаза друг другу, будто в душу заглянуть хотели, только что воздух между нами не шипел, и молнии не сверкали.

– Мы никогда не забудем о том, что лежит между нами, – первым отважился заговорить я. – Ни Крыма, ни Перекопа. Но всё это в прошлом, а перед нами лежит будущее. Зачем тащить в него нашу ненависть и кровь?

– Ты знаешь, Пантелеймон, – ответила она по-русски, называя меня по имени, как звала всегда, – я каждый день, после твоего прихода в театр, просыпалась с мыслью, что именно сегодня застрелю тебя. Я заряжала свой «Смит-Вессон», выбирала пулю именно для тебя, но так и не решилась выстрелить тебе ни в спину, ни в лицо.

– Он и сейчас при тебе? – спросил я. Марина в ответ покачала головой. – Ну и бог с ним, с револьвером. Главное, что ты не стала настоящей убийцей, потерявшей всё человеческое. Значит, у тебя есть будущее.

– А про себя ты не можешь сказать того же? – задала мне вопрос Марина.

– Не знаю, если честно, – пожал я плечами. – Ведь я не оказывался на твоём месте, потому и не могу судить, каково это, быть в шаге от врага, иметь возможность убить его, но не делать этого.

– А как же я? – удивилась Марина.

– Убей я тебя, – честно сказал я, – на следующий же день прикончат и меня. А я не для того бежал из СССР, чтобы через два месяца умирать за границей.

– В логике тебе никогда нельзя было отказать, – усмехнулась Марина. И усмешка стала первой трещиной в том льду, что сковывал наше отношение друг к другу.

Вместе мы направились на театральную кухню, где Марина принялась объяснять родственнице бригадира Тонга, как готовить праздничный торт для дня рождения. Я же сказал ей, что отлучусь, и пошёл в кабинет Мидзуру, который занимала теперь Дороши, чтобы выяснить, сколько лет исполняется Алисе. Надо же знать, сколько свечей ставить на торт.

– Сколько лет Алисе-тян, – озадаченно произнесла Дороши. – Надо поднять документы Мидзуру-сан по ней. Я вам обязательно скажу, только я не понимаю, для чего.

Я кратко объяснил, в чём дело, и хотел уже покинуть кабинет, но Дороши остановила меня.

– Погодите, Руднев-сан, – сказала она. – Мне надо поговорить с вами.

– По какому поводу? – удивился я, садясь в кресло напротив девушки по её приглашению.

– Мне надо работать над программами мехов для вычислителя, – пустилась в объяснения Дороши. – Для них я беру цифры из справочников и прочей литературы, но нужна более точная информация. Вы, единственный из всех в театре, воевали на устаревших моделях советских мехов «Большевик» и «Подпольщик». Расскажите подробней, как они ведут себя в бою, как реагируют на повреждения разной степени тяжести.

– Очень интересно, – потёр я подбородок. – Давайте так, Дороши-кун, вы меня спрашивайте обо всём по порядку, а я буду отвечать вам, по возможности максимально развёрнуто и подробно, насколько смогу. Не забывайте, воевал я на «Большевике» ещё в двадцать девятом, после этого были только учения.

– Хорошо, – кивнула Дороши, выкладывая перед собой на стол пухлый блокнот и перо, приготовившись записывать за мной. – Как поведёт себя «Подпольщик» при прямом попадании из ПМРа? К примеру, того же Mauser P-gewehr.

– Из противомеховых ружей в меня не попадали, – честно ответил я. – Их, скорее всего, не было у гоминдановских солдат. Могу описать попадание из сорокопятимиллиметровой пушки.

– Нет-нет, – покачала головой Дороши. – Мне нужно узнать поведение меха при попадании из пулемётов и авиапушек, примерно соответствующих тем, которые применяются доспехами духа.

Какое отношение к этому имел немецкий ПМР, я так и не понял, но принялся развёрнуто и подробно отвечать Дороши. Из пулемётов в меня стреляли часто, даже очень часто. Бронирование «Большевика» было противоосколочным – пули из «Максима» отскакивали от неё, как горох. Мы шли на окопы врага, совершенно не опасаясь огня противника. Правда, самые слабенькие пушки могли своими болванками остановить нас. Карандаши их снарядов прошивали нашу броню – одного-двух попаданий вполне хватало для того, чтобы вывести из строя «Большевика». «Подпольщику» хватало ненамного больше.

– А вот про авиапушки ничего сказать не могу, – развёл я руками в конце длинного монолога. – Их у нас стали ставить на лёгкие мехи «Красный ястреб» и «Красный альбатрос», «Коммунист» первая наземная модель БМА, оснащённая ею. У китайцев мехов не было вообще, да и у нас их было всего десять штук. Ровно поровну «Большевиков» и «Подпольщиков».

Дороши быстро писала что-то в своём блокноте.

– При повреждении ножных тяг, – записав всё, продолжала она расспросы, – как сильно начинает уводить «Большевика» и «Подпольщика» в сторону?

Я припомнил, как мне пришлось полчаса воевать на «подволакивающем ногу», как у нас говорили, «Большевике». Те ещё ощущения. Движется намного медленней, экраны боевой оптики перекошены и приходится постоянно по-птичьи склонять голову к плечу, отчего потому долго ещё болела шея. При каждом шаге «Коммуниста» едва ли не разворачивает, вести огонь на ходу невозможно – стволы пулемётов Фёдорова [5]5
  Пулемёт Фёдорова – российская и советская автоматическая винтовка калибра 6,5 мм, разработанная оружейником Владимиром Фёдоровым в 1913–1916 годах. Имела ограниченное боевое применение. Применялась в нескольких вариантах, в том числе как авиационный и танковый пулемёты.


[Закрыть]болтает из стороны в сторону.

– На «Подпольщике» стояли те же фёдоровы, – рассказывал я, – только спаренные. А по массе они не сильно превосходит «Большевика», потому при повреждении коленных тяг его должно болтать примерно также.

Примерно в том же ключе мы беседовали около часа, пока к Дороши не зашёл Накадзо, одетый в форму.

– Пора начинать тренировку, – сказал он. – Все собрались и ждут, собственно, только тебя, Дороши-кун. Ну и Руднева-сан тоже, – добавил полковник, глянув на меня.

– Тренировок сегодня не будет, – отмахнулась она, дописывая предложение. – Мне надо закончить беседу с Рудневым-сан, после этого я буду работать с программами для МТВ. Так что возможно и завтра не будет тренировки, пока я буду дорабатывать программные характеристики моделей «Большевик» и «Подпольщик». Кроме того, надо будет и над остальными моделями потрудится с учётом сказанного Рудневым-сан.

– Вот как, – только и сказал на это Накадзо, – и никакой субординации, – усмехнулся он, поглядев на меня.

Он вышел из кабинета, наверное, чтобы сказать отряду, что тренировки сегодня, а возможно и завтра, не будет.

– Продолжим, – склонилась над блокнотом Дороши, погрызла кончик пера и задала следующий вопрос.

Свободное время, неожиданно свалившееся на них, каждый использовал по-своему. Асахико сразу же укатила по дорогим магазинам. Готон отправилась в тренировочный зал. Сатоми последовала за ней. А вот Марина, взяв в помощь Ютаро, поехала в город. Ей долго пришлось объяснять юноше для чего.

– Странная традиция, дарить подарки на день рождения, – сказал он, пожимая плечами. – Да и вообще, праздновать этот день как-то непривычно.

– Не забывай, Ютаро-кун, – ответила на это Марина, – что Алиса-тян не японка, и приехала сюда меньше месяца назад. Да и раньше, у себя на родине, она не часто праздновала свой день рождения.

– Но чем я-то могу вам помочь в этом деле? – удивился Ютаро.

– Я не слишком хорошо ориентируюсь в Сибуе, чтобы выбрать хороший подарок для Алисы-тян, – безапелляционным тоном заявила Марина.

– Марина-кун, – остановился в холле театра Ютаро, – вы, что же, считаете меня большим экспертом по подаркам десятилетним девочкам?

– А кого мне лучше взять с собой тогда? – развела руками Марина.

– Сатоми-кун, – не задумываясь, ответил Ютаро.

– Она почти не была в столице за пределами театра, – заметила Марина.

– Но лучше взять её с собой, – предложил Ютаро. – Ведь она лучше нас выберет подарок для Алисы-тян.

– Верно, – согласилась Марина. – Идём в зал тренировок. Сатоми-кун, кажется, туда пошла.

Они, действительно, застали девушку там. Она фехтовала против Готон, отбивавшейся от неё голыми руками. При этом вооружена Сатоми была своим боевым мечом. Девушки словно танцевали друг вокруг друга, сверкал клинок меча, молниями метались кулаки. Готон каким-то непостижимым образом отбивала плоскость клинка предплечьями, пыталась поймать его в захват двумя раскрытыми ладонями. Руки её были покрыты царапинами и мелкими ранами, но она не обращала на них внимания, продолжая грозящий смертью танец.

В какой-то момент противницы разошлись, давая друг другу отдых. Вот тогда-то Марина и обратила на себя внимание, несколько раз хлопнув в ладоши.

– Довольно ваших опасных игр, – сказала она. – Сатоми-кун, идём с нами.

– Куда? – спросила удивлённая девушка.

– Выбирать подарок Алисе-тян, – ответил Ютаро. – Никто лучше тебя этого не сделает.

– Ступай, Сатоми-кун, – сказала Готон. – Мне руки перебинтовать надо, а то кровь так и течёт. Похоже, перестарались мы с тобой с этими тренировками.

– Мы ждём тебя внизу, – бросила Марина.

Они спустились в холл, и Марина ушла в театральный гараж, выводить авто. Ютаро вышел на улицу. Вскоре к нему присоединилась переодевшаяся Сатоми, а через пять минут подъехала автомашина с Мариной за рулём.

Они покатили по улицам Токио. Первое время разговор как-то не клеился, но когда молчать уже не было никакой возможности, Сатоми брякнула первое, что пришло в голову:

– Марина-кун, а что вы любили в детстве? Ну, какие игрушки или кукол?

– Мы, вообще-то, тебя взяли как знатока детских потребностей, – ответила Марина, не оборачиваясь.

– Я же выросла при синтоистском храме и школе мечников моего отца, – удивилась Сатоми. – Он всегда мечтал о сыне и наследнике, но мама после первых родов была слишком слаба и врачи в один голос утверждали, что вторых она уже не перенесёт. Отчаявшись, отец решил сделать из меня наследницу своего мастерства. Он учил меня с самого детства обращению с мечом. Так что игрушек у меня почти что и не было.

– А ты вспомни, о чём мечтала лет в десять? – подтолкнула её Марина. – Ведь если нет игрушек, то их очень хочется получить.

– Я не об игрушках мечтала, – покраснев, ответила Сатоми, – а о том, как бы отцу угодить и выучить новый приём как можно быстрей.

– Да уж, – постучала пальцами по рулевому колесу Марина. Их авто стояло на перекрёстке. – Выходит, мы, все трое, совершенно не представляем, что дарить Алисе-тян. Скверное дело.

Загорелся зелёный свет, и она нажала на педаль газа. Автомобиль покатил дальше, по направлению к Сибуе.

Перезвон колокольцев и амулетов отвлёк Накадзо от скучных размышлений ни о чём. Тренировок не было, однако почти весь персонал театра носился с днём рождения Алисы и антрепренёр, не принимавший в этом никакого участия, чувствовал себя едва ли не лишним на всём этом безумном празднике жизни. С ним, вообще, иногда случались приступы острой меланхолии, которые обычно гасил ударными дозами сакэ. Но сейчас расслабляться было никак нельзя. Юримару мог объявиться в любой момент, надо быть готовым к этому, встретить его во всеоружии, а потому пить Накадзо сейчас никак нельзя. Вот он и боролся с меланхолией без этого спасительного лекарства.

Появление агента Татэ не то, чтобы застало Накадзо врасплох, хотя тот и явился вне обычного графика. Антрепренёр обрадовался этому поводу отвлечься от дурных мыслей. Он быстро спустился, вышел на улицу, опёрся локтями о передвижной прилавок, словно прицениваясь к амулетам.

– Мои осведомители, – указал ему продавец на кругляш с иероглифами, облегчающий роды, – видели сегодня в городе Юримару. Создаётся впечатление, что он намеренно показался им.

– Это вполне в его стиле, – кивнул Накадзо, вертя в пальцах амулет. – Он бросает нам вызов по всем правилам. Прикажи своим осведомителям держаться от него подальше и ни в коем случае не пытаться следить за Юримару. Ни в коем случае, – повторил он.

– Уже пытались, – мрачно сказал продавец, кладя амулет родовспоможения и наугад протягивая Накадзо другой. – И закончилось это весьма скверно.

– Как именно? – поинтересовался Накадзо, отказываясь от нового амулета, в отличие от продавца он отлично разглядел его – надобности в талисмане для привлечения богатых покровителей у него не было.

– Последний из них пришёл к нам и сообщил, что следить за Юримару не стоит, – мрачно произнёс продавец. – Правда, он мёртвый был и голову свою под мышкой нёс.

– Да уж, – протянул Накадзо, – шутка вполне в его стиле. Ты только за этим пришёл, Татэ-сан?

– В общем-то, да, – ответил продавец. – Больше никаких новостей, однако я посчитал, что появления Юримару вполне достаточно, чтобы прикатить свой лоток вне расписания.

– И правильно сделал, – заверил его Накадзо.

Приобретя фарфоровую манэки-нэко [6]6
  Манэки-нэко (яп. буквально «Приглашающий кот», «Зовущая кошка»; также известный как «Кот счастья», «Денежный кот» или «Кот удачи») – распространённая японская скульптура, часто сделанная из фарфора или керамики, которая, как полагают, приносит её владельцу удачу. Скульптура изображает кошку с поднятой вертикально лапой, и обычно выставляется в витринах магазинов, в ресторанах, на складах и в других местах. Кошка, поднявшая правую лапу, привлекает деньги, удачу, а поднявшая левую лапу – клиентов. Встречаются также «Манэки-нэко» с двумя поднятыми лапами. 20 % кошек держат лапой Кобан (золотая монета эпохи Эдо). Кобан – монета стоимостью в один Рю, но на монете, которую держит кошка, написано – десять миллионов Рю.


[Закрыть]с поднятой правой лапкой, он вернулся в театр.

Марина припарковала автомобиль и все выбрались из него. Вокруг них кипела суматошной жизнью Сибуя. Молодые люди совершенно не представляли, куда им идти, как выбирать подарок. Так и стояли они вокруг чёрного авто, потерянно глядя на суету вокруг.

– Чего мы стоим? – подтолкнула всех к действию решительная Марина. – Разделяемся и ищем подарок для Алисы-тян. Возвращаемся через полчаса сюда, обсуждаем варианты и выбираем.

Сатоми и Ютаро кивнули и они, как в сказке, разошлись в три разных стороны. Сатоми долго ходила среди ярких витрин, не решаясь заглянуть ни в один из магазинов. Она слабо представляла себе, что кроется за их ярким блеском. Что бы не говорили Марина и Ютаро, она не знала, что дарить Алисе. Да и что, вообще, принято дарить детям на день рождения. И зачем что-то дарить? Странные обычаи, всё же, у этих европейцев.

– Я вижу вы в затруднении, – вырвал её из раздумий незнакомый голос. – Быть может, я смогу помочь вам?

Сатоми подняла голову, отвернувшись от витрин. Перед ней стоял молодой человек с длинными, седыми волосами, одетый в костюм, представляющий собой эклектику японского и европейского костюма. Весьма удачную, надо сказать, что было удивительно.

– Я вижу, вы недавно в столице и у вас разбегаются глаза, – с усмешкой сказал седовласый. – Скажите, что вы хотите купить, быть может, я смогу вам помочь.

– Вряд ли вы сможете помочь мне, – вздохнула Сатоми. – Я ищу подарок для девочки десяти лет.

– Это же Сибуя, юная госпожа, – усмехнулся незнакомец, – здесь можно найти всё!

– Хорошо искать, когда знаешь, что ищешь, – развела руками Сатоми.

– Юная госпожа, – незнакомец явно был в приподнятом настроении, – дети любят игрушки. А девочки больше всего обожают кукол.

– У вас есть дети? – наивно поинтересовалась у него Сатоми.

– Нет, – как-то даже смутился седовласый незнакомец. – Однако это же проще простого. Мальчишкам подавай мечи и пистолеты, а девочкам кукол.

– Спасибо… – Сатоми замялась, не зная, как обратиться к незнакомцу.

– Уцуномия, – представился тот с лёгким вежливым поклоном.

– Уцуномия-сан, спасибо, – куда ниже поклонилась ему Сатоми.

– Позвольте узнать ваше имя, юная госпожа, – сказал ей седовласый Уцуномия.

– Кузуноки, – ответила она. – Кузуноки Сатоми.

– Уж не родственница ли вы мастера меча Кузуноки Наэтаки? – заинтересовался Уцуномия. – Я брал у него когда-то уроки.

– Я его дочь, – с какой-то даже гордостью ответила Сатоми. – А вы приезжали к нему в школу или учились, когда он преподавал в столице?

– Я брал у него уроки в столице, – сказал Уцуномия, – частным порядком. Он – великолепный мастер, его уроки очень много мне дали. Как его здоровье, кстати?

– Отец ещё преподаёт, – грустновато произнесла Сатоми, – хотя, к радости его учеников, занятия длятся не так долго, как раньше.

– Все мы, увы, не молодеем. – Уцуномия прочесал длинными пальцами седые пряди. – Наверное, и я бы сейчас был только рад уменьшению тренировки, хотя когда-то мне казалось, что они слишком коротки. Однако ваш отец, Кузуноки-сан, за эти короткие тренировки умудрялся выжимать меня, как тряпку. Когда увидите его, передавайте привет от меня.

– Обязательно передам, Уцуномия-сан, – поклонилась Сатоми. – А сейчас мне пора идти. И ещё раз спасибо за подсказку.

– Погодите, Кузуноки-сан, – остановил её Уцуномия. Он сунул руку во внутренний карман длиннополого плаща и вынул оттуда небольшой колокольчик на красной ленточке. – Передайте этот колоколец вашему уважаемому отцу, вместе с моим приветом.

Уцуномия протянул ей колокольчик на затянутой в узкую чёрную перчатку раскрытой ладони. Сатоми приняла его, подивившись тому, что колокольчик оказался странно тяжёлым. Вся поверхность его была покрыта сложным узором, который Сатоми ощущала кожей ладони.

– Обязательно передайте его отцу, – попросил на прощание Уцуномия.

Сатоми вежливо поклонилась ему, заверив, что конечно же передаст подарок и напоминание отцу при первой же возможности. Попрощавшись с Уцуномией, Сатоми поспешила к автомобилю, где её уже ждали Марина и Ютаро. Колокольчик лежал у неё в кармане, иногда позвякивая и сильно оттягивая его своим весом.

Посоветовавшись, молодые люди пришли к тому, что дарить лучше всего именно куклу. Ютаро предлагал ещё платьице в европейском стиле, но девушки резонно возразили, что платье лучше всего шить по индивидуальным меркам, а не покупать готовое. Ютаро быстро уступил более авторитетному мнению, и они все вместе отправились в первый же магазин, где торговали игрушками.

Насколько хороша была кукла, которую они купили, могла бы оценить разве что сама Алиса, но брать её в эксперты не получилось бы никоим образом. Марина потратила все деньги, что были выделены на это дело Накадзо, и большая кукла в нарядной коробке заняла почти всё заднее сидение чёрного авто. Всю дорогу до театра Сатоми разглядывала её, думая, понравился бы ей такой подарок, когда ей было десять лет. А в кармане периодически позвякивал тяжёлый колокольчик на красной ленточке.

Несмотря на прекращение тренировок и медитаций дел у меня, кажется, только прибавилось. Я ведь почти забросил основную работу в театре, и теперь приходилось выслушивать бесконечные жалобы мастера Тонга. Китайский эмигрант со своей бригадой тянул эту работу сам.

– А как работать? – в энный уже раз спрашивал он у меня. – За деньгами к кому идти? Мидзуру-сан нет, а кто за неё – не знаем. Ни вас, ни Накадзо-сан не доищешься. А деньги заканчиваются. Надо дерево покупать. Надо грузовики подряжать. Краски, опять же недешёвы. Да и людям моим кушать хочется. Ещё день-два, помяните моё слово, и они разбегаться начали бы.

– Будут вам деньги, Тонг-сан, – в сотый раз отвечал я. – И на краски, и на дерево, и на грузовики.

После Тонга на меня наседала Дороши, к которой я приходил с нарядами для Тонга. Надо отдать ей должное, девушка не подмахивала их, не глядя, внимательно читала все, заставляла меня обосновывать суммы. Даже Мидзуру так внимательно не относилась ко всем деталям. И ведь видно же было по всему, что Дороши не особенно занимают эти вопросы, скорее, она как будто отбывала длинный, скучный, но необходимый номер. Но только когда все наряды были подписаны и суммы выплат согласованы, Дороши принималась подробно и с азартом расспрашивать меня о БМА. Обработка данных, необходимых, как говорила Дороши, для корректной работы моделей вычислителя.

– На ваших ответах, – говорила она, – я собираюсь построить поведение сходных моделей мехов. Очень жаль, что в вас не попадали из авиапушки и крупнокалиберных пулемётов.

– А вот мне, Дороши-кун, – усмехнулся я, – как-то совершенно не жаль, что меня не дырявили из подобных орудий.

– Гхм, – произнесла нечто нечленораздельное девушка, понявшая, что сказала бестактность, и потёрла пальцами щёку. – Простите, Руднев-сан, я немного увлеклась.

– Ничего страшного, – отмахнулся я. – Всё в порядке. Продолжайте, Дороши-кун, а то меня ждёт Накадзо-сан для тренировки.

Ввиду отсутствия «подпольных дел» Накадзо решил радикально увеличить часы фехтовальных упражнений. Теперь мы сражались по несколько часов напролёт, почти без отдыха. Накадзо хоть и был намного старше меня, и по виду его никогда нельзя было сказать, что в этом сухопаром человека, скрывается столько силы и выносливости, однако каждый раз мне приходилось просить о передышке. Накадзо был готов сражаться бесконечно долго.

– Вы делаете определённые успехи, Руднев-сан, – сказал он в очередную такую передышку. – Но всё же слишком медленно. Юримару уже начал появляться в городе, а значит, в самом скором времени он нанесет нам удар.

– Это вы к тому, – сказал я, снимая плечевой щиток и проверяя свежие синяки, которые «весьма удачно» легли на старые травмы, хорошо отделывал меня Накадзо, – что он называл меня личным врагом. Я имел сомнительно счастье фехтовать против него, к счастью, всего несколько секунд, и могу сказать, как бы упорно я ни тренировался, он прикончит меня очень быстро.

– Тогда возьмите у Марины-сан револьвер и сразу пустите себе пулю в лоб, чтобы не мучится, – резко ответил мне Накадзо. – Уж от вас-то я не ожидал подобного нытья. Вы, Руднев-сан, человек бывалый испытанный, а сейчас сидите тут и подвываете от жалости к себе. Убьёт вас Юримару, так примите смерть с честью.

– Я вырос в другой культуре, Накадзо-сан, – буркнул я, надевая щиток и беря эспадрон. – En garde!

Новая сходка. Стук клинков. Треск щитков. Мы пляшем друг вокруг друга, обмениваясь ударами. Не знаю, то ли разозлил меня Накадзо, то ли просто повезло, но в этот раз мне удалось достать его. Клинок эспадрона лишь краем задел руку Накадзо и в ответ я получил мечом по плечу, да с такой силой, что я даже на колено припал. От второго выпада противника я сумел каким-то чудом закрыться. Деревянный клинок стукнулся об основание клинка стального. Использовав инерцию этого удара, я разорвал расстояние, выставил перед собой эспадрон. Накадзо продолжил атаку. Проскочил несколько разделявших нас метров и вскинул меч, целя мне в голову. Конечно, именно туда он бить не собирался – я давно понял, что очевидные атаки никогда не бывают результативными. Разве что иногда. Очень редко. Вот как сейчас! Я в последний момент успел уклониться от деревянного клинка, но контратаковать не стал, ведь именно этого ждал Накадзо, явно намеренно открывшийся. Он отступил на полшага, закрылся деревянным мечом. Вот тогда-то я и атаковал. Четыре чётких и быстрых удара были отбиты Накадзо. После чего сделал молниеносный выпад. Я успел уклониться от него, деревянный клинок прошёл в считанных миллиметрах от моего лица. Но Накадзо оказался достаточно близко ко мне, и я сумел перехватить его запястье, взяв в жёсткий захват. Накадзо рванул руку, попытавшись вывести меня из равновесия. Я подался вперёд, будто следуя заданному им направлению, но лишь для того, чтобы врезаться в сухопарого противника всем весом. Я, конечно, не был чудо-богатырём, однако сбить с ног Накадзо мне удалось. Он так и остался лежать на полу с задранной кверху рукой, запястье его я не выпустил из захвата.

– Отлично! – воскликнул он, не поднимаясь с пола. – Вы, наконец, сумели применить свои навыки рукопашного боя в фехтовальном поединке. Развивайте их, применяйте почаще и тогда можно будет говорить о первых шагах к победе над Юримару.

Я отпустил руку Накадзо. Тот быстро поднялся на ноги, сменил иссечённый деревянный меч на новый и встал в позицию.

– К бою, Руднев-сан!

Надо ли говорить, что все последующие схватки я проиграл. Мне так и не удалось повторить успеха.

Новое убежище устраивало Юримару полностью. Не смотря на некоторую склонность к театральным эффектам, которую он за собой замечал, седовласый самурай любил и ценил комфорт. А его так не хватало в том разрушенном храме. Не то что здесь. Где и несколько комнат, и приличная мебель, и даже патефон. Пластинка у него, правда, была только одна, зато слушать её он мог почти до бесконечности. Да, Юримару имел сентиментальную слабость – едва ли не каждый день он слушал «Марш борцов с каии».

И каждый раз он задавался вопросом: а что бы сталось с ним и со всеми, не переступи он тогда опасной черты? И что самое странное, всякий раз, когда он задавался таким вопросом, рядом тут же оказывалась Кагэро.

– Прибыла новая партия трупов, – сказала она. – В этот раз из САСШ. Ни одного пилота меха. Кажется, это всё американские преступники, убитые в уличных схватках.

– Почему ты пришла к такому выводу? – поинтересовался Юримару.

– Почти во всех дыры от пуль, – сказала она. – Некоторые буквально изрешечены ими.

С тех пор, как Юримару удалось улучшить заклинание, ему больше не требовалось, чтобы труп и при жизни был пилотом меха. Поэтому теперь ему, вместе с устаревшими моделями со всего мира слали и мертвецов самого различного происхождения. Из Германии эшелонами слали тела исхудавших людей в полосатых робах с жёлтыми шестиконечными звёздами на спинах. Из СССР трупы были все в странных, грубых татуировках, с плохими жёлтыми зубами, многие были проморожены настолько, что члены их не разгибались ещё довольно долго. Американские мертвецы всё чаще бывали изрешечены пулями. А вот японских трупов почти не было. Слишком сильно обратил на себя внимание Юримару, потому сторонники общего с ним – до поры – дела сидели тише воды ниже травы.

– Возможно все эти трупы нам уже не понадобятся, – задумчиво произнёс Юримару, поглаживая рукоятки своих мечей. – Разве что напоследок устроить большую бучу в столице, чтобы вызвать прорыв Тьмы.

– Ты думаешь, что сможешь уничтожить Накадзо и его отряд одним махом? – с интересном поинтересовалась Кагэро.

– Мы уже сумели подорвать их моральный дух, – произнёс Юримару, – убив Мидзуру. Если удастся прикончить ещё и Накадзо, а с ним ещё пару бойцов, то можно считать победу над его новым отрядом полной.

– Считаешь, без Накадзо отряд станет небоеспособен. – Кагэро провела пальчиком по единственной грампластинке, толкнула её, заставив медленно закрутиться. – Вряд ли всё будет так легко.

– В первые дни отряд будет полностью деморализован, – сказал Юримару, – и не сумеет оперативно отреагировать на мои действия.

– Первые шаги на пути к царству Тьмы, – театрально-зловеще рассмеялась Кагэро. – Под звон серебряного колокольчика.

За неимением лучшего подарок Алисе на день рождения поставили в моей комнате. И теперь она занимала угол моей и без того невеликой комнаты. Здоровенная такая коробка в расписной бумаге, перевязанная ленточками. Все разумно рассудили, что ко мне в гости Алиса точно не заявится, а потому надёжней всего хранить подарок именно у меня.

Каждый раз, выбираясь из постели, я старался не задеть большую коробку, хоть и не догадывался о её содержимом. Каждый раз собирался спросить и забывал за дневными заботами. Однако в одну из ночей позднего ноября я едва не погубил подарок.

Было далеко заполночь, когда я неожиданно открыл глаза. Сам не понял, что меня разбудило. Просто спал себе спокойно, даже сон какой-то видел, и тут – бах! – открыл глаза и лежу, тупо глядя в потолок. Полежал так с минуту, хотел было повернуться на бок, чтобы снова заснуть, но вдруг раздался негромкий звон колокольчика, мгновенно затихший. Динь-динь. И снова тишина. Наверное, первый такой «динь-динь» и разбудил меня.

Я откинул одеяло, быстро выбрался из постели. По пути едва не смёл коробку с подарком. Опасность угрожала ей на протяжении моих длительных поисков выключателя. Когда свет загорелся, оказалось, что я стою вплотную к коробке, упираясь в неё коленями. Очень надеюсь, что ничего не испортил внутри неё. Наскоро одевшись, я захлопнул за собой дверь и выскочил в коридор.

Динь-динь!

Откуда идёт чёртов перезвон? Я покрутил головой. Но понять ничего не понял. Вокруг был только зловещий в ночной темноте театр. Коридор осветился, когда из своей комнаты вышла Алиса. Девочка была небрежно одета в своё обычное платьице, лицо её было бледно от страха. Она обернулась ко мне.

– Он идёт, – едва прошептала Алиса. – Он скоро будет тут.

Я сразу понял, что перезвон имеет потустороннее происхождение, а значит, маленькая дзюкуся должна куда лучше моего ощущать, откуда идёт звук.

– Алиса-тян, – подошёл я к ней, присел рядом, только что за плечи не взял, – откуда этот перезвон? Я тоже слышу колокольчик. Где он звонит?

– Колокольчик зовёт его, – ещё тише сказала Алиса. – Он звонит, – она закрыла глаза, прислушиваясь к себе, – он звонит, – повторила она, – из комнаты Сатоми-кун.

– Буди всех, Алиса-тян, – сказал я ей.

– Опасайтесь его, Руднев-сан, – подняла на меня глаза Алиса. – Он идёт на звон колокольчика.

– Я остановлю его, – заявил я с решимостью, которой никак не чувствовал.

Я поднялся на ноги и решительно направился по коридору к комнате Сатоми. Похоже, девушку звон колокольчика ничуть не беспокоил, у меня же каждый его «динь-динь» отдавался, казалось, в самых костях и зубах. Я едва не споткнулся, когда колокольчик звякнул снова. Я стоял уже у двери комнаты Сатоми и, чтобы не упасть, схватился за стену. В этот раз звук проник внутрь меня. Я задохнулся, почувствовал во рту металлический привкус крови. Зубы заныли, как при скрежете металла по стеклу.

Нового «динь-динь» я мог уже и не пережить, а потому несколько раз сильно стукнул кулаком в тонкую дверь. Та вся затряслась. Никаких звуков изнутри не последовало, и я снова обрушил кулак на дверь. Наконец, с той стороны донеслись звуки возни – Сатоми проснулась и, наверное, одевала кимоно. Прошло не больше полуминуты, как девушка открыла-таки дверь. Она была сильно удивлена, увидев меня на пороге, да ещё и выглядел я, скорее всего, не самым лучшим образом.