Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Но всех нас настораживало появление в этом районе большого количества немецких танков и возрастающая активность вражеской авиации. Как бы нам, как говорится, не зарваться…

Стемнело. Налеты авиации прекратились. Воспользовавшись этим и темнотой, 88-я танковая и 52-я механизированная бригады с ходу ворвались в Кегичевку и овладели городом. Заняв здесь круговую оборону, мы провели тщательную разведку. И оказалось, что против нас в этом районе действует 15-я пехотная дивизия гитлеровцев со штабом в Орельке, а также некоторые части танковой дивизии СС «Мертвая голова». Силы, прямо скажем, огромные. И как это нам еще удается продвигаться вперед?!.

1 марта 1943 года части нашего корпуса совместно с полками 111-й и 219-й стрелковых дивизий стремились развить наступление дальше. И вначале имели успех. Так, мотострелки подполковника А. А. Головачева выбили гитлеровцев с территории совхоза имени Чапаева, а танкисты 88-й бригады подполковника И. И. Сергеева отбили сильную вражескую контратаку.

Но в этот же день мы узнали, что бригады соседнего с нами 12-го танкового корпуса и части 184-й стрелковой дивизии с большим трудом отражают настойчивые танковые атаки противника с тыла. Атут и наша разведка обнаружила выдвижение танковых колонн противника на рубеж Пар-Шляхо-вая, Павловка, Калюжное. Генералу В. А. Копцову пришлось срочно останавливать продвижение на запад и поворачивать 195-ю танковую бригаду фронтом на восток.

И вовремя! Ибо до двадцати немецких танков Т-1Утотчас ударили по этой бригаде. Завязался ожесточенный бой, в результате которого гитлеровцы, потеряв несколько танков, были остановлены. Но и наша 195-я бригада потеряла три из семи имевшихся у нее машин.

Возросшая активность врага позволяла судить о том, что боевая инициатива постепенно переходит к нему. И уже недалек тот момент, когда гитлеровцы перейдут в решительное контрнаступление против наших ослабленных, далеко оторвавшихся от баз снабжения бригад.

Тревожные сообщения, поступающие из тыловых частей, тоже подтверждали наши опасения. Фашисты уже начали окружать корпус.

Трезво оценив неблагоприятно складывающуюся обстановку, генерал В. А. Копцов скрепя сердце запросил у Военного совета 3-й танковой армии разрешение на выход из еще не замкнувшегося кольца окружения. Но ответа сразу не получил. И только вечером 2 марта из Мерефи, где располагался штаб армии, пришел приказ, из которого явствовало, что мы, по существу, уже окружены врагом. Далее говорилось, что создается группа войск 3-й танковой армии в составе 12-го и 15-го танковых корпусов, 111,184 и 219-й стрелковых дивизий, объединенных под общим командованием командира 12-го танкового корпуса генерала М. И. Зенковича.

В тот же вечер генерал В. А. Копцов с начальником штаба корпуса подполковником А. Б. Лозовским были приглашены в Еремеевку на совещание к генералу М. И. Зенковичу (встречается и другое написание фамилии этого генерала – Зинькович, которая, кажется, и была паспортной фамилией Митрофана Ивановича, смертельно раненного 24 сентября 1943 года при форсировании Днепра и посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза. – Б. С.). По возвращении они довели до нашего сведения, что командующий группой генерал М. И. Зенкович наметил следующий порядок отрыва от противника: 15-му танковому корпусу совместно с 111-й стрелковой дивизией полковника И. Г. Зиберова предстояло прорываться в направлении Ленинский Завод, восточная окраина Параскавеи и далее на Охочее. 12-й танковый корпус и 184-я стрелковая дивизия полковника С. Д. Койды должны были следовать параллельно с нами на Лозовую и далее через Мелеховку на Бровки. В арьергарде для прикрытия тылов и всего боевого порядка группы оставлялась 219-я стрелковая дивизия генерала В. П. Котельникова.

Но части нашего корпуса, а также полки 111-й и 219-й стрелковых дивизий в это время находились в самом тесном соприкосновении с войсками противника. Поэтому поворот их на 180 градусов и отвод представляли чрезвычайную трудность. Было намечено отвести сначала части 111-й стрелковой дивизии, затем нашего 15-го танкового корпуса и, наконец, с двух часов ночи 3 марта – полки 219-й стрелковой дивизии.

Причем последние должны были пропустить через себя у Антоновки оставшуюся без снарядов артиллерию, тылы и только уж затем следовать за ними.

К этому времени у нас в корпусе уже снова оставалось всего лишь 9 танков с ничтожно малым запасом горючего и пятью-семью снарядами на каждый. Вся мотопехота корпуса состояла из 120–130 стрелков, вооруженных главным образом трофейным оружием. Автотранспорт насчитывал 72 автомашины, в бензобаках которых оставалось горючего на 20–30 километров пути. Все это было решено организовать в две колонны, следующие на север параллельными маршрутами…

На рассвете обе колонны двинулись из района Ленинского Завода на север. Колонна, которую повел В. А. Копцов, следовала по шоссе в направлении совхоза «Ульяновка» и далее на Охочее. Левее по раскисшему снежно-глинистому с рытвинами проселку медленно передвигалась вторая, моя, выдвинув впереди себя небольшую разведгруппу и головное охранение в составе броневика и отделения автоматчиков на грузовике.

Стояла неприветливая, пасмурная погода. Выпавший накануне снежок слегка запорошил дорогу. Но под ним подернутые тонким льдом были лужи, лужи и лужи…

Сутулясь под тяжестью оружия и походного снаряжения, идут усталые стрелки. Обгоняя пехоту, скользят сани с тяжелоранеными, натруженно гудят моторами автомобили с имуществом, буксируя за собой орудия без снарядов, пустые автоцистерны…

На втором часу движения, когда я уже стал было подумывать об объявлении привала, в небе послышался нарастающий самолетный гул. И вот уже над нами закружила уродливая «рама». Ничего хорошего это, естественно, не предвещало, так как нашу километровую колонну здесь, в безлесном районе, не спрячешь, а разведчик не преминет навести на нас своих авиаторов или танкистов.

Во избежание преждевременной встречи с противником я направил голову колонны в обход встретившейся на пути деревни. Однако, когда наша разведгруппа попыталась незаметно подойти к ее окраинным домам, чтобы выяснить обстановку, по ней был открыт пулеметный огонь. Мы взяли еще левее и двинулись уже по целине.

Но не прошло и получаса, как впереди снова разгорелась перестрелка. Я остановил колонну, ожидая от разведчиков доклада о силах встретившегося им противника. И тут на середину колонны посыпались снаряды.

На двух машинах сразу же возник пожар, другие автомобили стали поспешно разворачиваться в обратную сторону.

С большим трудом мне все же удалось навести в колонне порядок и принять меры для отражения атаки небольшой группы неприятельских танков. Однако они, уничтожив наш броневик и грузовик, на котором ехали автоматчики, нажимали. Видя, что нам недолго удастся продержаться подогнем танковых пушек, я отдал приказ разворачивать колонну в обратном направлении и следовать на соединение с колонной командира корпуса, под защиту ее танков и пехоты…

И все-таки мы оторвались от фашистов, которые осторожничали и не решались нас преследовать. И где-то через час соединились с первой колонной.

Разыскав генерала Копцова, я доложил ему о случившемся. Комкор был явно обеспокоен моим сообщением о появлении вражеских танков с севера, где, по всем данным, должен был действовать 12-й танковый корпус генерала Зенковича. Затем предложил присоединиться к его колонне.

Отдав необходимые распоряжения о возвращении машин своей колонны в части, которым они принадлежали раньше, я поехал дальше вместе с В. А. Копцовым. Василий Алексеевич был, как всегда, собран и бодр.

На мой вопрос, не прояснилась ли общая обстановка, Копцов ответил отрицательно.

– До сих пор нет связи ни со штабом армии, ни с генералом Зенковичем, – озабоченно сказал он.

Часов в одиннадцать где-то слева от нас послышались хлесткие выстрелы, и впереди, около самого шоссе, стали рваться снаряды.

– Немецкие танки! – раздалисьтревожные крики. Люди посыпались из машин, укрылись в придорожном кювете, выставив в сторону выстрелов стволы винтовок и автоматов.

По всему чувствовалось, что на этот раз нам не избежать серьезного боя.

Генерал В. А. Копцов тут же организовал круговую оборону. Его голос, когда он отдавал приказы, был тверд, а сами распоряжения – лаконичны, четки и продуманны.

В бинокль я увидел в километре от нас колонну вражеских танков из 15–20 машин. Да, против такого количества нам будет не так-то легко устоять…

Тем временем по врагу открыли огонь наши немногочисленные «тридцатьчетверки», противотанковые орудия. Завязалась артиллерийская дуэль. Но долго продолжаться она, конечно же, не могла: снарядов, как уже говорилось, у нас было очень мало.

От частых разрывов дрожала земля, плавился снег. Густо разлетались осколки. Вдруг застонал и опустился на землю генерал В. А. Копцов. Я бросился к нему. Но в этот же миг пронизывающая боль обожгла мою левую голень…

Подбежали автоматчики из комендантского взвода и ординарец командира корпуса Николай Юдин. Уложив генерала на полушубок, они понесли его в одну из воронок, в укрытие.

– Ветров! Оставайтесь за меня и держитесь! – были последние слова Копцова. Он потерял сознание.

Не перевязав даже раны, я продолжил начатое комкором дело. Опираясь на обломок палки, переходил от орудия к орудию, от танка к танку. Неприятно хлюпала заполнившая сапог кровь, но мне было не до этого. Нужно было корректировать огонь.

Танки противника несколько раз пробовали атаковать нас, но организованные и смелые действия наших артиллеристов, стрелявших хотя и редко, но с большой точностью, не позволили врагу приблизиться. Правда, наши потери в людях и особенно в автомашинах росли, но и у гитлеровцев возникли три дымных столба пламени, после чего противник стал менее нахальным.

Уже к вечеру меня снова ранило. Подоспевшие санитары отнесли меня в штабной автобус, где капитан медицинской службы Д. Г. Шинкаренко промыла спиртом раны. И по тому, как вдруг стало озабоченным ее симпатичное лицо, я понял, что мои дела неважнецкие. И врач подтвердила это.

– У вас двадцатисантиметровая рваная рана правой части грудной клетки с переломом трех ребер, а также слепое ранение левой голени, – сказала она. – А у меня нет противостолбнячной сыворотки и даже анестезина. Все сгорело в санитарном автобусе…

Заверив расстроившегося врача в том, что со мной ничего не случится и без укола, я поинтересовался здоровьем генерала В. А. Копцова.

– Василий Алексеевич лежит в соседней машине, у него сквозное ранение правой голени и большая потеря крови, – ответила Дарья Григорьевна.

После ухода врача в машину вошел адъютант командира корпуса старший лейтенант Владимир Ревушкин. Доложил:

– Мы по-прежнему находимся в окружении. Но как только стемнеет, сойдем с шоссе и будем пробиваться на север.

Что ж, решение верное. Вот только бы продержаться до вечера.

И мы продержались. А как только стемнело, вперед пошли две «тридцатьчетверки» с автоматчиками на броне. За ними двинулась машина, на которой везли генерала В. А. Копцова. Штабной автобус, в котором лежал я, медленно последовал за ней. Дальше шли еще автомашины, а замыкала колонну третья, последняя из оставшихся, «тридцатьчетверка».

Скоро в автобусе кончился бензин. Его прицепили тросом к замыкающему танку, но вскоре трос оборвался, а танкисты этого не заметили. Ветрову и его спутникам пришлось еще долго блуждать по занятой немцами территории, прежде чем им удалось перейти линию фронта. Только в начале мая Александр Александрович вышел из госпиталя. В санатории он встретился с начальником штаба корпуса А. Б. Лозовским, который сообщил, что комкор погиб в ночь прорыва, т. е. в ночь с 4 на 5 марта 1943 года. Василий Алексеевич Копцов так и не узнал, что нашел смерть всего в 300 метрах от командного пункта Хауссера в Красном.

Из мемуаров Ветрова видно, что прорывом окруженной группировки никто не руководил, каждое из соединений выходило в одиночку, без координации своих действий с соседями. Что и неудивительно: радиостанции всех попавших в окружение танковых корпусов и стрелковых дивизий были уничтожены артиллерийским огнем и налетами авиации противника еще до начала прорыва. Поэтому корпус Копцова и не мог получить никаких указаний от формально руководившего группой окруженных соединений 3-й танковой армии генерала Зиньковича. Вот когда немцы прорывались из Корсунь-Шевченковского «котла», как мы увидим дальше, они все-таки смогли сохранить управление группировкой до самого конца, хотя находились в гораздо более плотном «котле» и значительно дольше, чем соединения 3-й танковой армии в марте 1943 года. Немецкие генералы в условиях окружения все-таки управляли своими войсками лучше советских. А уж о том, чтобы оставить группу Зиньковича в окружении, и речи не было. Об этом не думали ни попавшие в «котел» генералы, ни командование Юго-Западного фронта, ни Ставка. Там прекрасно понимали, что в условиях небольшого числа радиостанций в советских танковых корпусах генералы в условиях окружения быстро потеряют управление войсками, да и снабжать окруженных в ожидании деблокирующего контрудара не позволит слабость советской транспортной авиации и господство люфтваффе в воздухе.

Дивизии корпуса Хауссера, игравшие главную роль как при проведении контрударов, так и при обороне важнейших позиций, гораздо быстрее и осмысленнее, чем советские войска, маневрировали в условиях того слоеного пирога, который сложился на южном крыле советско-германского фронта.

Кстати сказать, структура советских танковых войск в том виде, в каком она сложилась к началу 1943 года, способствовала более быстрому карьерному росту высшего комсостава. Советские танковые войска состояли из танковых бригад, танковых корпусов и танковых армий. Командир бригады – это должность полковничья, ею обычно командовали полковники и подполковники, реже – майоры. Должность командира корпуса была в вилке генерал-майор – генерал-лейтенант, т. е. уже вполне соответствовала должности командира стрелкового корпуса. Точно так же танковая армия вполне соответствовала по должностной категории общевойсковой армии. И теми и другими в конце войны командовали генерал-полковники или даже маршалы бронетанковых войск (П. С. Рыбалко, С. И. Богданов). Таким образом, танковые командиры перепрыгивали необходимую для общевойсковых командиров ступень командира дивизии, которой в танковых войсках просто не было. Но и риск погибнуть у танкового генерала в среднем был выше, чем у общевойскового. Чтобы эффективно руководить танковым корпусом, его командующему надо было быть непосредственно в боевых порядках, а не наблюдать за сражением с замаскированного НП. Поэтому риск гибели среди командиров советских танковых корпусов, равно как и у командиров немецких танковых дивизий, был выше, чем у общевойсковых командиров.

28 февраля был отдан приказ о наступлении немецких войск на Харьков. Первой его целью был разгром советской 3-й танковой армии в районе Берестовой к юго-западу от Харькова. Манштейн утверждал: «Эта цель была достигнута 4-й танковой армией к 5 марта. Из 3-й танковой армии противника были частично разгромлены 12-й и 4-й тк, один кавалерийский корпус и три стрелковые дивизии, часть их личного состава была взята в плен в небольшом «котле» у Краснограда. Пленных опять было сравнительно мало, убитыми же противник потерял примерно 12 000 человек; мы захватили 61 танк, 225 орудий и 600 машин».

Однако в дальнейшем окружить крупные советские силы в районе самого Харькова не удалось. Манштейн утверждал, что виной тому – начавшийся на Донце ледоход и оттепель. (Ранее точно так же он утверждал, как мы помним, что полному уничтожению окруженных советских 6-й и 3-й танковых армий помешало то, что Донец был еще покрыт льдом и окруженные пехотинцы могли переправиться по льду.) Поэтому 4-я танковая армия не смогла форсировать Донец ниже Харькова и атаковать советские войска с востока. Пришлось атаковать харьковскую группировку во фланг. К моменту начала наступления 4-й танковой армии 7 марта дивизия «Тотенкопф» уже полностью прибыла на фронт и приняла в нем участие в составе корпуса Хауссера. Позднее к этому наступлению присоединилась группа Кемпфа. Теперь уже ледоход на Донце затруднил подход к полю боя советских резервов и подкреплений. Однако советские войска смогли захватить и удержать небольшой плацдарм северо-западнее Изюма на южном берегу Донца. В район Харькова также сумел подойти 2-й гвардейский танковый корпус.

Как писал Манштейн, «мы хотели оттеснить от Харькова противника, стоявшего южнее, против группы Кемпфа, или отрезать его от переправ через Донец восточнее Харькова. Если бы это нам удалось, то мы могли бы штурмом взять Харьков. Группа при всех обстоятельствах намерена была избежать повторения боев под Сталинградом, где атаки наших сил захлебнулись на подступах к городу.

Но было неизбежно, что слово «Харьков» магически притягивало солдат и среднее звено руководства армии. Танковый корпус СС хотел преподнести вновь завоеванную столицу Украины «своему фюреру» в качестве знака победы и кратчайшим путем пробивался к нему. Потребовалось резкое вмешательство командования группы, чтобы добиться отказа командования корпуса от намерения фронтально наступать на Харьков, иначе бы он застрял здесь и этим дал бы возможность частям противника, действовавшим западнее города, избежать окружения. Наконец, удалось направить танковый корпус СС в обход Харькова с востока. Город пал без больших боев, и нам удалось отрезать отступление через Донец крупных сил противника».

На самом деле на этот раз командир корпуса СС никаких приказов не нарушал. Первоначально Хауссер в соответствии с приказом 4-й танковой армии Германа Гота бросил на штурм Харькова части двух дивизий – лейбштандарта и «Райха». Позднее, когда стало ясно, что с налета захватить город не удастся и завязались тяжелые уличные бои, Хауссер, опять же по приказу штаба армейской группы, вывел из города части «Райха», которые, в свою очередь, сменили «Тотенкопф», направленный в обход Харькова.

Хауссер так описал в мемуарах операцию по взятию Харькова: «Состояние дорог вновь ухудшилось. Снег был здесь еще глубокий, и это затрудняло передвижение (здесь Хауссер не кривит душой. На юге ктому времени снегуже сошел, но дороги еще не развезло. Севернее же, у Харькова, снежный покров еще не освободил дороги, что затрудняло передвижения моторизованных частей. – Б. С.). Куда должно было быть направлено следующее наступление? Должно ли оно быть направлено на повторный захват Харькова или на уничтожение, вражеских сил, находящихся перед армейской группой «Кемпф»? Решение еще не было принято (речь идет о дне 5 марта, когда был очищен «котел» к юго-западу от Харькова. – Б. С.). Сначала нужно было достичь района Мжи. 6 марта наступление было продолжено… 7 марта потеплело. За время ночных морозов земля уже не промерзала. Дороги были то занесены снегом, то утопали в грязи. Люди и техника находились на пределе возможностей.

У русских появилось слабое место. Сражение между Донцом и Днепром стоило им больших потерь. Они бросили на подмогу новые войска, которых, однако, оказалось недостаточно… Со взятием 7 марта Валок направление главного уда-pa сместилось на западный фланг. Большие силы врага несколько дней удерживал XLVIII танковый корпус у Тарановки. Взять Мерефу не удалось. 8 марта лейбштандарт продвинулся через железнодорожный узел к северу Валков, его передовые отряды достигли западной окраины Харькова.

Разведывательные отряды развернувшейся слева дивизии «Мертвая голова» достигли Ольшан. Продвижение «Райха» было задержано из-за условий местности и сильной угрозы флангам с востока. 9 марта был достигнут район Уды и взяты Олыианы. Находившиеся слева войска армейской группы «Кемпф» тоже продвигались вперед. Следующей целью мог быть только Харьков. В танковом корпусе СС решили начать атаку 10 марта. Город должен был быть атакован одновременно с севера и северо-востока частями лейбштандарта, с запада – «Райхом», каждая атака – по трем направлениям. Дивизия «Мертвая голова» получила задание прикрывать армейскую группу «Кемпф» на северо-западном и северном направлениях как от прежних, так и от недавно подтянутых советских войск.

10 марта, продолжая наступление, лейбштандарт и «Мертвая голова» обошли Харьков с севера и отрезали город. Лейбштандарт и «Райх» создали себе хороший плацдарм для прорыва в город, однако из-за усилившегося сопротивления на окраине города смогли выступить только после сосредоточения всех сил. Атака была отложена до 11 марта.

Вечером 10 марта танковый корпус СС был готов к штурму: «Райх» – на западной окраине города, группа прикрытия фронтом на юго-восток, против неприятеля, действующего против соседа справа; лейбштандарт, разделенный на три ударные группы, – на северной окраине города; «Мертвая голова» обеспечивает прикрытие на северо-западе, от Дергачей до Ольшан. Началось третье сражение за Харьков. Противнику удалось организовать оборону города подручными средствами. Баррикады, блокирующие продвижения войск и техники, были разбросаны по всему городу. Берега реки также представляли собой сильные оборонительные позиции.

11 марта лейбштандарт неожиданно ворвался в город. В жестоких уличных боях он прорвался до Красной площади и занял ее. Улицы, ведущие на северо-восток, оказались в досягаемости наших тяжелых орудий.

В ночь на 12 марта «Райх» преодолел противотанковую позицию на западе и открыл путь в город. Дивизия достигла главного вокзала. Противник проводил отвлекающие атаки с северо-востока против дивизии «Мертвая голова», фронт которой растянулся до реки.

Между тем сильные части противника прочно удерживали позиции против частей XLVIII танкового корпуса южнее и юго-восточнее Харькова, невзирая на угрозу окружения со стороны танкового корпуса СС. Появилась возможность ударом через Рогань окружить и уничтожить противника. Но это можно было сделать лишь при открытии сквозной дороги через Харьков. Приказ штаба 4-й танковой армии немедленно вывести части «Райха» из уличных боев и бросить его в обход Харькова с севера означал сильную задержку. Поэтому части «Мертвой головы» были использованы для наступления на Чугуев, чтобы здесь перекрыть главную дорогу на юго-восток, вто время как штаб корпуса настаивал, что необходимо сначала взять под контроль сквозную дорогу через город. После того как вечером 12 марта было налажено сообщение между лейбштандартом и «Райхом», боевая группа штандартенфюрера Гейнца Хармеля, основу которой составлял моторизованный полк «Дойчланд» (из дивизии «Райх». – Б. С.), была направлена марш-броском на Рогань, чтобы здесь перерезать неприятельские пути снабжения.

После отвода этих частей «Райха» основная тяжесть боев в городе легла на лейбштандарт. Дивизия отбивала у врага улицу за улицей, пока 14 марта в 18 часов не поступило сообщение, что и южная часть Харькова захвачена. Территория фабрики, находившаяся к востоку, также была очищена.

Между тем дороги, за исключением мощеных, были уже практически непроходимы. Части дивизии «Мертвая голова» и боевой группы Хармеля 14 марта стояли без горючего, потому что колонны снабжения застряли в пути. Им пришлось дожидаться снабжения по воздуху, и потому трудно было достичь поставленных целей.

Утром 15 марта боевая группа «Хармель» пробилась к железной дороге южнее Рогани, а «Мертвая голова» после успешных танковых боев достигла перехода у Чугуева и перекрыла его. В течение следующих дней заградительную линию пришлось защищать от мощных попыток прорыва и от атак с востока. Основные силы окруженного противника, и прежде всего его технику, удалось уничтожить или захватить…

Значительное число советских соединений было уничтожено, другие понесли тяжелые потери. Это была последняя победа вермахта на Восточном фронте! В последующие дни в ходе преследования противника на восток и на север части корпуса достигли берега Донца, а 18 марта, как завершение успешной операции, после короткого боя был взят Белгород. Там был установлен контакт с наступавшей с запада дивизией «Великая Германия», которая в последние дни в ожесточенных боях уничтожила большое количество живой силы и техники противника (согласно рапорту дивизии, в боях за взятие Харькова она уничтожила 269 советских танков, главным образом из состава 2-го и 3-го гвардейских танковых корпусов. – Б. С.).

Общие потери корпуса СС за время третьего сражения за Харьков составили 365 офицеров и 11 154 унтер-офицера и солдат».

4 марта лейбштандарт и «Мертвая голова» вели наступление вдоль шоссе Красноград – Мерефа – Харьков. «Райх» тем временем пытался обойти Харьков с востока и вступил в бой с 25-й гвардейской стрелковой дивизией и 179-й отдельной танковой бригадой под Тарановкой.

В соответствии с планом наступления на Харьков, 5 марта дивизия «Райх» повернула на север, имея полк «Дойчланд» на правом фланге и полк «Фюрер» – на левом. К 18 часам полк «Фюрер» достиг высоты 185,5 м к северу от Охочего и южной окраины Новоселовки. Лейбштандарт тем временем взял Винники.

Первой целью корпуса становится Новая Водолага и южный берег Мжи между Бахметьевкой и Валками. На левом фланге лейбштандарт должен был двигаться быстрее других дивизий корпуса, чтобы оттеснить на запад советские подразделения, находящиеся еще к юго-востоку и к югу от Валок. За ним двигалась «Мертвая голова», а на правом фланге – «Райх». Но танков в строю оставалось очень мало. «Райх» располагал только 11 танками, у лейбштандарта была 51 машина, а у «Тотенкопфа» – 58. Хауссер обратился в оперативный штаб с тревожной телеграммой: «Немедленное подкрепление в 50 танков T-IV для дивизии «Райх», посланное экспресс-транспортом через Полтаву в направлении Краснограда, является решающим для продолжения операции. Сведения об имеющихся в распоряжении корпуса танках переданы Верховному командованию сухопутных войск». Однако до завершения сражения за Харьков запрошенные машины прибыть не успели.

5 марта танковый корпус СС вступил в сражение с частями советской 3-й танковой армии, пытавшейся контратаковать, и окружил часть ее сил. Отдельные группы солдат выходили из окружения к Донцу вплоть до апреля.

6 марта, не дожидаясь подкреплений, танковый корпус СС перешел в наступление с линии Охочее – Крутая Балка в направлении Мжи. Вызванная оттепелью распутица дает о себе знать. XLVIII танковый корпус, наступающий правее танкового корпуса СС, продвигается очень медленно и отстает от «Райха». Чтобы прикрыть разрыв, мотоциклетно-стрелковый батальон дивизии был отправлен через Караванское на Сомнальков и к вечеру занял этот поселок.

Лейбштандарт быстро достиг Мжи, преследуя отступающие советские части. Силами одного из своих батальонов дивизия создала плацдарм на северном берегу реки близ деревни Бридки. Затем лейбштандарт продвинулся далее к северо-западу и приблизился к Валкам.

Тем временем при поддержке 5-й танковой роты, пикирующих бомбардировщиков и нескольких зенитных орудий полк «Дойчланд» занял Новую Водолагу, уничтожив 4 танка Т-34 и полностью овладев этим райцентром к утру следующего дня.

В ночь на 7 марта полк «Фюрер» также достиг Мжи, не встретив серьезного сопротивления. Советские бомбардировщики безуспешно пытались разрушить мост в Новой Водолаге.

7 марта 6-я рота полка «Дойчланд» и 5-я рота танкового полка дивизии «Райх», поддержанная взводом зениток, осуществили разведку в направлении Карловки, встретив там сильное сопротивление советских войск, располагавших противотанковыми пушками, минометами и «катюшами». 2-й батальон полка «Дойчланд» дошел до Павловки. 3-й батальон полка «Фюрер» при поддержке штурмовых орудий и самоходных противотанковых пушек сумел продвинуться на северо-восток и наконец установить контакт с 11-й танковой дивизией XLVIII танкового корпуса. Во второй половине дня этот батальон вышел в район Мерефы к северу от. Каравана. В 15 часов командир батальона гауптштурмфюрер Кайзер получил от самолета-разведчика сообщение о том, что советские войска уходят из Коротыча и отступают к юго-западной окраине Харькова. Тогда батальон возобновляет атаку, чтобы овладеть важным перекрестком дорог к северу от Коротыча. Унтерштурмфюрер Шмагер, командир взвода 9-й панцер-гренадерской роты полка «Фюрер», вспоминал: «Ворча и громыхая, бронетранспортеры трогаются с места. В сумерках, которые теперь наступают быстро, передовой взвод начинает движение на хорошей скорости. «Быстрее! Приготовьте пулеметы и фанаты! Внимание справа и слева!» Таковы приказы, данные маленькому экипажу «консервных банок» со слабой броней. Головной бронетранспортер устремляется вперед одним рывком, так что сидящие внутри люди падают друг на друга. За ним, сохраняя дистанцию, следуют три других бронетранспортера 4-го взвода, за которыми на большей дистанции движутся «охотники за танками» (самоходные противотанковые пушки), а затем снова идут бронетранспортеры и штурмовые орудия. Дорога хорошая и в относительно неплохом состоянии.

С появлением первых домов по радио отдается приказ следующим сзади машинам: «Помедленнее и сгруппируйтесь!» Радиосообщение командиру 9-й роты полка «Дер Фюрер»: «Головная машина достигла окраины Коротыча. Продолжаем двигаться к предписанной цели атаки». Тогда в наушниках слышится потрескивающий голос командира роты: «Продвигайтесь осторожно, будьте предельно бдительны! Соединяюсь с вами!» Четыре бронетранспортера едут вперед со скоростью шага, контролируя местность. Из домов не доносится ни звука. Слышны лишь глухие раскаты артиллерийской стрельбы, звучащие вдалеке, и пулеметные очереди. Темнота стоит полная, и, наклонившись вперед, четыре человека и их взводный командир пытаются проникнуть взглядом сквозь этот мрак. Унтерштурмфюрер ругается: «Чертово дерьмо! – И добавляет шоферу: – Останови, выключи мотор». Не удается разглядеть следующую сзади машину. Приподняв меховые шапки и стальные каски, пятеро людей напряженно всматриваются в местность. «Унтерштурмфюрер, прямо перед нами слышу голоса и шум одного мотора», – шепчет радист Шмидт командиру взвода. «Вперед, поехали!» – и снова посылается донесение роте. Водителю отдается приказ: «Эй, Виргс, чуть побыстрее!» Внезапно радист кричит своему командиру взвода: «Они там!» – и их пулемет начинает стрекотать. Теперь настоящий огненный ураган вылетает из наших пулеметов. Будто подожженный факелом, загорается русский грузовик и освещает большой перекресток. Мы у цели! Там копошение и суетливая беготня, как в разворошенном муравейнике, крики, и пулеметы собирают большую жатву. «Стреляйте по всем, кто удирает! Виргс – вправо! Мольц, радиодонесение ро…» Но именно в этот момент в бронетранспортере раздается взрыв. Командир взвода падает, и водитель, унтершарфюрер Виргс, кричит. Затем – глухой удар рядом с бронетранспортером, который подбит, стрекочут другие пулеметы, и, бросая перед собой гранаты, гренадеры быстро проскальзывают к подбитой машине командира взвода и защищают ее».