Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Что же касается истории с убийством раненых в харьковском госпитале, то в показаниях свидетелей есть ряд очевидных нестыковок, которые, в случае если бы дело рассматривалось в действительно независимом суде, с участием адвокатов, последние не преминули бы обратить на них внимание как на доказательства несостоятельности версии обвинения. Первый вопрос возникает с числом уничтоженных раненых. Известно, что в харьковских госпиталях в начале марта 1943 года находилось 6,5 тыс. раненых. Из них в период с 6 по 10 марта было эвакуировано 4,5 тыс., остальные остались в городе и попали в руки немцев. Отметим, что не смогли эвакуировать наиболее тяжелых раненых, что называется, «лежачих», так что сами уйти из госпиталя после отступления наших войск они никак не могли. Но тогда естественным образом возникает вопрос: если 800 раненых были убиты фашистами, то куда делись еще 1200? Местные жители при всем желании не могли разобрать по своим домам и спрятать такое большое количество раненых, в условиях, когда в городе шли уличные бои. А если немцы 1200 раненых не убили, а отправили в лагерь, то, спрашивается, почему другие 800 оказались менее счастливыми? Конечно, кого-то могли застрелить в горячке боя, мстя за погибших товарищей. Дело на войне обычное. В конце концов, гранату в дверь дома могли бросить, не разобравшись, что там госпиталь, а рассчитывая таким образом выкурить засевших в доме красноармейцев. Но, если верить показаниям свидетелей, на следующий день происходила уже заранее спланированная акция по уничтожению раненых. Тогда встает еще один вопрос: почему эсэсовцы, поголовно истребив раненых, пощадили при этом весь медицинский персонал – совершенно ненужных свидетелей преступления? И непонятно, каким образом советские медики определили, что в госпиталь явились эсэсовцы, да еще именно из лейбштандарта «Адольф Гитлер»? Ведь полевая форма войск СС практически не отличалась от полевой формы вермахта, а эсэсовские руны на белых камуфлированных касках отсутствовали. Подозреваю, что толкового перекрестного допроса свидетели бы не выдержали.

Что же касается эпизода с распятым на дверях госпиталя евреем-красноармейцем, то это уж очень смахивает на легенду. Существует совершенно тождественная легенда, многократно тиражировавшаяся советской пропагандой, о гвардии рядовом (или младшем сержанте) комсомольце Юрии Васильевиче Смирнове, во время операции «Багратион» раненным попавшим в плен к немцам 25 июня 1944 года у деревни Шалашино Витебской области, отказавшимся отвечать на вопросы врагов и за это распятого ими на стене блиндажа. Между прочим, утверждалось, что убили Смирнова солдаты и офицеры 78-й штурмовой дивизии СС, хотя эта дивизия никакого отношения к войскам СС не имела. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, навечно зачислили в списки части – 1-ю роту 1-го батальона 77-го гвардейского стрелкового полка 26-й гвардейской стрелковой дивизии, его подвиг был упомянут в приказе Верховного Главнокомандующего. Но слишком уж этот подвиг смахивает на миф. Действительно, был командир отделения младший сержант Юрий Васильевич Смирнов, родившийся в 1925 году в г. Макарьеве Ивановской области, погибший в бою 25 июня 1944 года у деревни Шалашино Дубровинского района Витебской области, но в донесении дивизии о безвозвратных потерях, датированном 21 августа 1944 года, еще до присвоения ему 6 октября звания Героя, Ю.В. Смирнов числится убитым 25 июня, а не погибшим в плену. Скорее всего, советская пропаганда просто решила таким образом использовать в своих целях христианскую символику. Какую уж такую большую ценность мог представлять в качестве «языка» командир отделения? В лучшем случае он мог назвать номер своего полка и дивизии, что немцы и так знали из его красноармейской книжки. Да еще сказать, куда следовал танковый десант, в составе которого он находился. Немцам к моменту допроса это тоже наверняка уже было известно. Простой сержант – это вам не какой-нибудь штабной капитан или майор. Ну, могли немцы, конечно, со злости Смирнова пристрелить, но чтобы возиться с распятием… Других заботу них, что ли, не было, когда советское наступление было в самом разгаре и немецкая оборона трещала по всем швам? Тем более что можно было запросто очутиться в плену и испытать на себе месть красноармейцев за распятого товарища… Что характерно, фотографии распятого красноармейца не сохранилось, а в качестве фамилии для героя взяли самую распространенную в России фамилию. В указе 1944 года он числился красноармейцем, а в 1978 году был издан специальный указ, где он числился уже младшим сержантом. Кстати сказать, происходит она от древнего языческого имени, однокоренного со словом «смирный». Как знать, может быть, фамилия Смирнов действительно отражает менталитет русского народа?

Столь же сомнительным выглядит и история с безымянным харьковским раненым. Он, вероятно, должен был висеть достаточно долго, не менее суток, а то и больше. Его должны были видеть десятки, если не сотни жителей. Не каждый день все-таки людей распинают! Но почему же этот страшный случай не отразился в чьих-то дневниках, письмах, а были только трое жителей соседнего дома, совершенно одинаково рассказавших на суде эту историю. По катынскому делу мы хорошо знаем, как умели в НКВД готовить свидетелей.

Любопытно, что история о погибших в 1943 году в Харькове советских раненых сама стала порождать мифы: Бывший военный разведчик и писатель Овидий Горчаков в своей повести «Внимание: чудо-мина!» писал, что осенью 1941 года, сразу после первой немецкой оккупации Харькова, «с разрешения коменданта и начальника гарнизона города эсэсовцы из дивизии «Викинг» заживо сжигают и расстреливают около четырехсот раненых красноармейцев в армейском госпитале на улице Тринклера – госпиталь не успели эвакуировать». То, что это чистой воды фантазия, доказывается всего лишь одним фактом: в 41-м году, как, впрочем, и в 43-м, дивизия СС «Викинг» в Харьков не входила, она действовала на подступах к Ростову-на-Дону. Горчаков сведения о расправе бойцов «Викинга» с ранеными в Харькове взял из книги Петера Ноймана «Черный марш». Эта книга, впервые вышедшая в 1956 году на французском языке под названием «Черный марш», затем была переведена на английский и стала бестселлером в США. «Черный марш» выдавался за подлинный дневник офицера дивизии «Викинг» (в конце войны – гауптштурмфюрера). На самом деле «Черный марш» – это художественное произведение, и не только потому, что в «Викинге» никогда не было офицера Питера Ноймана. Характерно, что немецкого издания книги до сих пор, кажется, не появилось, что наводит на мысль, что первоначальный текст был написан не на немецком, а на французском языке. В книге полно нелепостей, и, кроме эпизода с ранеными в Харькове, она насквозь л итературна. Кстати, Харьковский процесс был хорошо известен на Западе. Сталин рассматривал его как репетицию будущего Нюрнбергского процесса и допустил в Харьков иностранных корреспондентов. Эсэсовцы в книге Ноймана представлены настоящими зверьми, убивающими, пытающими и насилующими мирных жителей, особенно евреев (Нойман, в частности, собственными руками душит свою невесту-еврейку и вместе с друзьями убивает евреев в «Хрустальную ночь»). Из книги Ноймана, в частности, пошла байка о том, будто в училищах войск СС курсантов заставляли на учениях окапываться в очень ограниченное время. Тех, кто не успел вырыть достаточно глубокий окоп, танки будто бы давили насмерть.

«Черный марш» – это, несомненно, пропагандистский роман, замаскированный под подлинный документ. Данное произведение должно было разоблачить войска СС, доказать, что Нюрнбергский трибунал был прав, когда объявил их преступной организацией. «Черный марш» должен был противостоять книге Хауссера «СС в бою» и другим мемуарам бывших эсэсовских генералов и генералов вермахта, которые как раз в середине 50-х годов начали появляться в Германии, США и европейских странах. Петер Нойман – это, несомненно, псевдоним, напоминающий о «новом человеке», которого хотели создать нацисты, и каков, дескать, этот человек на деле. Имя Петер тоже, возможно, подобрано не случайно. В переводе с греческого оно значит «камень» и, быть может, намекает на твердость автора дневника в нацистской вере. Может быть, когда-нибудь мы узнаем имя истинного автора. Но можно не сомневаться, что он никогда не служил ни в дивизии «Викинг», ни вообще в войсках СС.

Сегодня мы не можем с уверенностью сказать, убивали ли бойцы лейбштандарта раненых в харьковских госпиталях в марте 43-го или не убивали. Несомненно другое. Отдельные солдаты и офицеры войск СС в ходе войны не раз совершали военные преступления, т. е. убийства военнопленных, убийства и другие виды насилия по отношению к гражданскому населению, включая расстрелы заложников. Но точно такие же преступления совершали и солдаты вермахта, а также Красной Армии, равно как, пусть и в меньшей мере, войска западных союзников. Но к преступлениям против человечества войска СС не причастны. Этим занимались СД и гестапо.

Вечером 18 марта 1943 года штаб 4-й танковой армии подвел итог четырех недель контрнаступления. В приказе по армии утверждалось, что были разбиты следующие советские соединения:

– 25-й танковый корпус с тремя танковыми бригадами и одной моторизованной бригадой;

– 15-й танковый корпус с двумя танковыми бригадами;

– 12-й танковый корпус с двумя танковыми бригадами и одной моторизованной бригадой.

А также:

– 10 стрелковых дивизий;

– 3 стрелковые бригады;

– 2 танковые бригады;

– 1 бригада НКВД;

– 1 чехословацкий легион.

По мнению штаба корпуса СС, также понесли тяжелые потери и частично утратили боеспособность следующие советские соединения:

– 6-й гвардейский кавалерийский корпус с двумя кавалерийскими дивизиями;

– 6 стрелковых дивизий;

– 1 артиллерийская бригада.

Еще несколько соединений понесли потери, но не утратили боеспособность:

– 1-й гвардейский кавалерийский корпус с тремя кавалерийскими дивизиями;

– 1-й гвардейский танковый корпус с одной танковой бригадой, одной моторизованной бригадой и одной стрелковой дивизией.

Среди прочего, были захвачены или уничтожены в период с 21 февраля по 18 марта 1943 года:

– 567 танков (включая 29 разведывательных);

– 1072 артиллерийских орудия;

– 68 орудий противовоздушной обороны;

– 1182 противотанковых орудия.

Цифры по трофейной и уничтоженной боевой технике и вооружению, скорее всего, близки к истине, особенно если учесть, что немцам досталась практически вся бронетехника окруженных танковых корпусов, находившаяся в ремонте.

На Воронежский фронт пришлось спешно перебрасывать резервы Ставки. 2-й гвардейский танковый корпус был передан в 69-ю армию, а 3-й гвардейский танковый корпус – в 40-ю армию. 1-я танковая армия была спешно переброшена в Курск. 21-я армия заняла оборону между 40-й и 69-й армиями. 64-я встала между 69-й и 3-й танковой армиями. Эти меры наряду с наступившей распутицей исключили возможность развития наступления группы армий «Юг» на север с целью ликвидации Курского выступа. Кроме того, столь масштабную операцию нельзя было проводить без участия соседней группы армий «Центр». А она как раз в дни сражения за Харьков занималась эвакуацией ржевско-вяземского плацдарма и отражением наступления центрального и правого крыла Воронежского фронта. К переходу в немедленное наступление эта группа армий не была готова.

Потери танкового корпуса СС в период между 30 января и 20 марта 1943 года убитыми, пропавшими без вести и ранеными распределялись между дивизиями следующим образом:

– «Лейбштандарт Адольф Гитлер»: 167 офицеров, 4373 унтер-офицера и рядовых. Итого: 4540.

– «Райх»: 102 офицера, 4396 унтер-офицеров и рядовых. Итого: 4498.

– «Тотенкопф»: 94 офицера, 2170 унтер-офицеров и рядовых. Итого: 2264.

– Корпусные части и подразделения: 2 офицера, 215 унтер-офицеров и рядовых.

Итого: 217.

– Всего: 365 офицеров, 11 154 унтер-офицера и рядовых.

Поданным сборника о потерях, подготовленного Министерством обороны России, в Харьковской оборонительной операции в феврале – марте 1943 года Юго-Западный фронт потерял 15 412 убитыми и пропавшими без вести и 12 813 ранеными и больными. Воронежский фронт безвозвратно потерял 29 807. Его санитарные потери составили 28 437 человек.

Стоит отметить, что из трех дивизий корпуса «Тотенкопф» понес вдвое меньшие потери, чем каждая из двух других дивизий корпуса. Это вполне естественно, так как дивизия «Мертвая голова» прибыла лишь к середине наступления. Общие потери других немецких войск, скорее всего, как минимум вдвое превышали потери танкового корпуса СС. Учтем, что по численности другие войска, участвовавшие в сражении за Харьков в феврале – марте 1943 года как минимум вдвое превышали по численности корпус СС, но играли менее активную роль в сражении и несли меньшие потери. Тогда общие потери немецких войск, действовавших в районе Харькова и на подступах к Днепру в период с начала февраля и до 18 марта можно оценить как минимум в 35 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести. Потери советских войск только в Харьковской оборонительной операции в период с 4 по 25 марта, в которой были задействованы 6-я армия Юго-Западного фронта и 3-я танковая, 40-я и 69-я армии Воронежского фронта, а на заключительном этапе еще и 21-я армия, срочно возвращенная из состава Центрального фронта на юг, составили 45 219 человек безвозвратные и 41 250 человек санитарные. И это только по официальным данным, значительно занижавшим, как правило, безвозвратные потери. Кроме того, на сражения с участием танкового корпуса СС пришлась основная часть потерь Воронежского фронта и 6-й армии Юго-Западного фронта в ходе Воронежско-Харьковской операции, проходившей с 13 января по 3 марта 1943 года. В этой операции они потеряли 41 599 убитых и пропавших без вести и 74 539 ранеными. Несомненно, что советские потери превосходили немецкие в несколько раз. По немецким оценкам, цитированным выше, советские потери составили более 9 тыс. пленными и 35 тыс. убитыми, причем только в «котлах» в районе Лозовой (т. н. кегичевский «котел») и у Харькова, в районе Змиева – Чугуева.

Большого количества пленных, исчислявшихся десятками и сотнями тысяч в одном отдельно взятом «котле», немцы в 1943 году уже не захватывали. У них больше не было сил для того, чтобы окружать несколько советских армий и фронтов. Как в мартовском сражении за Харьков, так и группировки окруженных советских войск не превышали 5–6 дивизий. Но у немцев теперь не хватало пехоты для создания плотного кольца окружения. Кроме того, командование окруженных, в отличие от 41–42-го годов, теперь не теряло управление войсками и стремилось во что бы то ни стало прорваться к своим. Поэтому окруженные несли значительно большие потери убитыми, чем пленными.

Войска СС В Курской битве

Замысел операции «Цитадель» уже многократно описан во всех подробностях. Гитлер намеревался ударами с севера и юга срезать Курский выступ и окружить и уничтожить 8–10 советских армий, чтобы сократить фронт и не допустить в 1943 году широкомасштабного советского наступления. Это позволило бы высвободить войска для обороны Италии, которая находилась под угрозой после капитуляции в мае 1943 года германо-итальянских войск в Тунисе. Такого количества советских войск немцы никогда не окружали и в куда более благополучные для них 1941 и 1942 годы. Так что план окружения был заведомо нереалистичен. Удержать фронт против такой массы окруженных немцы, уступавшие им как в численности личного состава, так и в количестве вооружения и боевой техники, вряд ли бы смогли.

Командующий 4-й танковой армией генерал Гот еще 20 июня, за полмесяца до начала операции «Цитадель», полагал, что «находящиеся восточнее Курской дуги русские моторизованные и танковые силы столкнутся с армейской группой «Кемпф». По имеющимся на сегодня сведениям, численность и сила этих соединения таковы, что одна армейская группа «Кемпф» будет не в состоянии уничтожить их. Вероятно, потребуется развернуть на восток для участия в танковом сражении и 4-ю танковую армию с ее обоими танковыми корпусами, обеспечив ее тыл пехотными дивизиями… Только после проведения этой части операции можно будет осуществить соединение с 9-й армией… За последнее время противник еще более укрепил свои позиции, значительно усилил свои средства обороны и, кроме того, по весьма достоверным сведениям, выдвинул 1-ю танковую армию… в район Обоянь, Курск… Несмотря на это, успешное проведение операции «Цитадель» все еще возможно. Однако, учитывая широкий размах мероприятий противника, она займет более продолжительное время, чем можно было предполагать до сего времени. Поэтому объединение с 9-й армией произойдет позже намеченного срока. Можно полагать, что после прорыва обеих оборонительных полос противника задача 4-й танковой армии будет состоять в разгроме 1-й танковой русской армии, ибо без ее уничтожения проведение операции немыслимо». Фактически еще до начала операции в качестве ее основной цели на первый план вышло уничтожение советских резервов, а не захват территории, в том числе и собственно Курска.

Фактически главной задачей «Цитадели» стало перемалывание советских оперативных и стратегических резервов, чтобы не допустить последующего перехода советских войск в наступление на южном и центральном участке фронта. Этот план удался лишь частично. Войска Воронежского и Центрального фронтов, равно как и переброшенные им на помощь стратегические резервы, были основательно потрепаны, но не уничтожены. Соответственно, советское наступление было лишь отсрочено, но не предотвращено, и уменьшены его возможные результаты. В частности, в ходе второй фазы Курской битвы, когда наступали уже советские войска, ни одна крупная группировка немецких войск не была окружена и пленена.

В операции «Цитадель» II танковый корпус СС выступал главной ударной силой группы армий «Юг», которая наносила основной удар. В составе ее группировки, выделенной для наступления на Курск, 4-й танковой армии и армейской группы «Кемпф» было 9 танковых и моторизованных (панцер-гренадерских) дивизий, а в составе 9-й армии, наступавшей на Курск с севера, таких дивизий было только 7. Такая концентрация танковых дивизий на южном крыле германского Восточного фронта (здесь же в резерве находился 24-й танковый корпус из двух танковых дивизий) объяснялась стремлением Гитлера по экономическим и политическим причинам удержать Донбасс и Харьков.

Основная группировка 4-й танковой армии немцев в составе XLVIII танкового, LII армейского и II танкового корпусов СС наносила удар из района Томаровка, Борисовка, Казацкое на север вдоль шоссе Белгород – Обоянь, по кратчайшему направлению на Курск.

Что касается утверждений советских и российских историков о задержке немецкого наступления на 3 часа в результате советской артиллерийской контрподготовки, то это не более чем советский миф, родившийся в военное время и доживший до наших дней. Крупных операций ночью немцы не начинали. «Цитадель» началась в точно назначенное время—в 3.00 по берлинскому времени (в 5.00 по московскому времени) 5 июля с артподготовки. В 6.00–6.10 в атаку пошли основные силы пехоты и танков. За два часа до этого развед-подразделения дивизий СС захватили нужные им высоты. По данным штаба Воронежского фронта, в 2.30 противник силой до трех пехотных батальонов при поддержке авиации атаковал и захватил позиции боевого охранения 52-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии в районе Яхонтова.

8-й авиакорпус люфтваффе, поддерживавший наступление на южном фасе Курской дуги, получил распоряжение «обратить особое внимание на сосредоточении наличных сил над участком прорыва II танкового корпуса СС». В результате корпус Хауссера поддерживало вчетверо больше самолетов, чем соседний XLVIII танковый корпус фон Кнобельсдорфа.

Люфтваффе довольно эффективно действовал против танков, в отличие от советской авиации, которая вплоть до конца войн& так и не научилась надежно поражать неприятельскую бронетехнику (мы еще убедимся в этом на примере двух Балатонских сражений). Причина заключалась как в более низком уровне подготовки советских пилотов, так и в том, что немецкий Ю87 «Штукас», в том числе в своем противотанковом варианте, имел подавляющее преимущество в боевой эффективности над основным советским противотанковым самолетом – штурмовиком Ил-2, так как при пикировании точность стрельбы и бомбометании была на порядок выше, чем при штурмовке. Только 46 лучших пилотов люфтваффе, летавших на IO-87G-1 противотанковой модификации с двумя 37-мм пушками Flakl8, в 1943–1945 годах на Восточном фронте подбили и уничтожили, по немецким оценкам, 2414 танков и САУ, что составляет около 4 % всех безвозвратных потерь танков и САУ за этот период, составивших 60,9 тысячи. У советских же пилотов реальные показатели уничтоженной вражеской бронетехники исчислялись немногими единицами. Это подтверждается и обследованием немецкой бронетехники, оставшейся на полях боев. Доля танков и штурмовых орудий, пораженных с воздуха, составляет десятые доли процента.

Попытка сделать из Ил-2 «истребителя танков» полностью провалилась. Еще в декабре 1942 года появились штурмовики Ил-2, вооруженные двумя 37-мм пушками ШФК-37, подвешенными под крылом, а весной 1943 года появились Ил-2, вооруженные двумя 37-мм пушками НС-37 с таким же расположением. Но, в отличие от «Юнкерсов Ju87», предназначенных для пикирования, штурмовики Ил-2 изначально не имели достаточных запасов статической устойчивости и могли вести прицельный огонь лишь при полной синхронности «работы» левой и правой пушек, чего на практике достигнуть не удалось. От отдачи при первом же выстреле самолет начинало мотать из стороны в сторону и сверху вниз. Единственным эффективным противотанковым оружием у советской штурмовой авиации стала кумулятивная авиабомба ПТАБ-2,5–1,5 (массой 2,5 кг), впервые массово примененная в первый же день Курской битвы 5 июля 1943 года. В боевых безвозвратных потерях советских танков и САУ в Курской битве 91 % приходится на артиллерию (включая танковую), 4 % – на подрыв на минах и 5 % – на удары люфтваффе.

Немцы господствовали в воздухе все время сражения на Курской дуге. Причины неблагоприятного для «сталинских соколов» развития обстановки в воздухе хорошо показал в своей статье «Прохоровское сражение» А. Ахмедов. Это достигалось за счет централизованного применения авиации, а также максимального использования каждого самолета (иной раз один самолет мог совершать в день 2–3 боевых вылета) благодаря наиболее рациональному размещению полевых аэродромов. Так, во время Курской битвы немецкие посадочные площадки (для самолетов связи и легких армейских разведывательных самолетов) находились в 5–7 км от передовой, а основная масса полевых аэродромов располагалась всего в 18–30 км от передовой, тогда как советские полевые аэродромы располагались в 40–60 км от передовой, в том числе из опасения, что при более близком расположении к линии фронта они подвергнутся более интенсивному воздействию со стороны господствовавших в воздухе люфтваффе. Каждый немецкий самолет имел приемо-передающую радиостанцию, а немецкие подразделения первой линии – еще и специальных авианаводчиков, снабженных средствами связи как со штабами авиагрупп, прикомандированных к данному участку фронта, так и с командирами авиаотрядов, находящихся в данный момент в воздухе. В советской же истребительной и штурмовой авиации, действовавшей над полем боя, радиопередатчики в лучшем случае ставились на самолеты командиров эскадрилий и выше, а у рядовых пилотов были только приемники (аналогичная ситуация была и в советских танковых войсках). Передовых авианаводчиков в Красной Армии не было вообще. Не появились они и в Советской Армии после войны из-за полного отсутствия соответствующих средств связи. Только в конце войны, когда по ленд-лизу было поставлено около 36 тысяч радиостанций различного типа и назначения, авианаводчиков попробовали эпизодически применять для наведения самолетов на цели, но без особого успеха. Обычно советские командующие воздушными армиями и командиры авиакорпусов посылали своих представителей в штаб фронта и штабы армий, поддержку которых с воздуха им было приказано осуществлять. Эти представители держали связь со своим командованием посредством обычного проводного телефона, к тому же не своего, а местного штабного, постоянно занятого для других целей. В результате информация до боевых авиачастей передавалась слишком медленно. Часто к моменту вылета самолетов в заданный район обстановка там уже несколько раз успевала поменяться, и вылеты осуществлялись зазря. При этом попусту тратились боеприпасы и моторесурс и изматывались летчики, а удары нередко наносились по своим, что было особенно частым явлением в Курской битве, где обстановка менялась очень быстро, и в советских штабах часто не знали, на каких рубежах находятся свои войска, а на каких – противник.

О внезапности же немецкого наступления 5 июля не могло быть и речи, поскольку еще 4 июля Манштейн провел частную операцию по овладению Томаровкой и сбил советское боевое охранение, чтобы улучшить позиции для наступления. Эта операция была проведена на участке XLVIII танкового корпуса. Тем самым достигалась и дополнительная цель: отвлечь внимание советского командования от направления главного удара, где предстояло действовать II танковому корпусу СС.

К концу первого дня наступления было достигнуто вклинение в оборону 6-й гвардейской армии на глубину 5–6 км в полосе наступления XLVIII корпуса у Черкасского и на 12–13 км в полосе II корпуса СС в районе Быковка – Козьмо-Демьяновка. Эсэсовские дивизии прорвали на всю глубину первый рубеж обороны, оттеснив 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию. На участке этой дивизии лейбштандарт и «Райх» на фронте в 10 км продвинулись на глубину до 10 км, захватив несколько населенных пунктов. В бой вступили передовые части 51-й гвардейской стрелковой дивизии, стоявшей на второй линии обороны. Между частями 52-й дивизии образовался разрыв в 6–8 км.

Таким образом, на фронте шириной в 5–6 км эсэсовские дивизии подошли ко второму рубежу обороны, занимаемому 51-й гвардейской стрелковой дивизией, и даже завязали бой с ее аванпостами. Однако правофланговый сосед корпуса СС, армейская группа «Кемпф», 5 июля не смог сколько-нибудь существенно потеснить соединения 7-й гвардейской армии. Между флангами корпуса СС и армейской группы образовался разрыв, на прикрытие которого Хауссер в течение трех последующих дней вынужден был использовать дивизию «Тотенкопф». Ей противостояла 375-я стрелковая дивизия.

По данным немецких архивов, 5 июля на южном фасе Курской дуги немецкие потери составили 640 убитыми, 5240 ранеными, 131 пропавших без вести – в сумме 6011. Это были наибольшие потери за все дни «Цитадели».

6 июля корпус СС имел в строю 334 танка, в том числе в дивизии «Мертвая голова» бригадефюрера Г. Присабыло 114 танков и 23 штурмовых орудия, в лейбштандарте бригадефюрера Т. Виша – 99 танков и 23 штурмовых орудия, а в дивизии «Райх» бригадефюрера Крюгера – 121 танк и 21 штурмовое орудие. К началу боев в составе корпуса числились боеготовыми 494 танка и штурмовых орудия, так что в первый день было потеряно около 93 машин. На второй день наступления корпус должен был прорвать второй рубеж обороны у Яковлево и выйти к излучине Псёла у села Тетеревино.

Около 9.00 6 июля 1943 года после мощной артподготовки и при поддержке 150 самолетов 8-го авиакорпуса дивизии СС обрушились на 154-й и 156-й гвардейские стрелковые полки. В ходе артподготовки были выведены из строя пункты управления и связи полков 51-й гвардейской стрелковой дивизии, что расстроило управление войсками. Каждый советский батальон дрался в одиночку. За счет хорошего взаимодействия между пехотой, танками, артиллерией и авиацией передовые подразделения эсэсовских дивизий, поддержанные танками и штурмовыми орудиями, успели выдвинуться к советским позициям еще во время артподготовки, и в момент ее окончания находились всего в нескольких сотнях метров от неприятельских окопов.

К 13.00 батальоны на стыке двух упомянутых стрелковых полков начали беспорядочный отход в направлении сел Яковлево и Лучки. Устоял только левофланговый 158-й гвардейский стрелковый полк. При неорганизованном отходе 154-й и 156-й гвардейские стрелковые полки были настигнуты танками и мотопехотой противника и понесли тяжелые потери. Так, в 156-м полку из 1685 человек к 7 июля в строю осталось не более 200, и как боевая единица он фактически перестал существовать. Некоторые подразделения 154-го и 156-го полков вышли в расположение соседних дивизий. Только артиллерия 51-й гвардейской стрелковой дивизии и 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса, подошедшего из резерва, смогли замедлить продвижение немцев. Скоротечный бой разгорелся за село Лучки, где находились 464-й гвардейский артдивизион и 460-й гвардейский минометный батальон 6-й гвардейской мотострелковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса. В 14.20 бронегруппа дивизии «Райх» в целом овладела селом Лучки. Советская артиллерия отступила на север к хутору Калинин. Сказалось то, что пушки не имели пехотного прикрытия, поскольку мотострелковые батальоны 6-й гвардейской мотострелковой бригады еще не прибыли к месту сражения. Основные силы истребительно-противотанковой артиллерии армии (14, 27 и 28-й оиптабр) находились на Обояньском шоссе и в полосе наступления XLVIII танкового корпуса. Именно это направление после первого дня боев было расценено командованием армии как направление главного удара немцев, тогда как на самом деле немецкое командование придавало удару эсэсовского корпуса ничуть не меньшее, а возможно, даже большее значение. Для отражения наступления дивизии «Райх» у 6-й гвардейской армии в этот момент не было больше артиллерии.

Тем временем III танковый корпус армейской группы «Кемпф», наносивший вспомогательный удар на север, своими действиями затруднял локализацию советским командованием района главного удара и маневр силами и средствами на угрожаемые направления. В результате немцы смогли последовательно наносить поражение советским частям и соединениям, в том числе и выдвигавшимся из оперативной глубины резервам, что привело к большим потерям в живой силе, вооружении и боевой технике.

Наступление лейбштандарта на обояньском направлении в первой половине дня 6 июля развивалось медленнее, чем наступление «Райх», как из-за большей плотности советской артиллерии, так и из-за контратак 1-й гвардейской и 49-й танковых бригад 3-го мехкорпуса 1-й танковой армии М. Е. Катукова. Сыграл свою роль и опорный пункт в селе Яковлеве, где развернулись упорные уличные бои с участием танкового полка лейбштандарта.