Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Манштейн продолжал: «Так как не было больше надежды на то, что наши танки доберутся до «котла», я приказал обоим окруженным корпусам прорваться на юго-запад. За это время в результате возобновившихся атак противника со всех сторон оба корпуса скучились на небольшом пространстве, простиравшемся в направлении с севера на юг на 45 км, а с запада на восток лишь только на 15–20 км. Таким образом, надо было действовать, если мы хотели еще спасти эти корпуса. 4 февраля Советы уже потребовали от них капитуляции (на самом деле ультиматум, как мы помним, был предъявлен окруженным только 8 февраля. – Б. С.)…

В ночь с 16 на 17 февраля оба корпуса под руководством своих командиров Штеммермана и Либа предприняли попытку прорваться из окружения в юго-западном направлении, навстречу 3 тк, который напрягал все силы, чтобы, несмотря на непролазную грязь, бросить навстречу прорывающейся группировке хотя бы несколько танков. По приказу командования группы армий оба окруженных корпуса должны были использовать для обеспечения выхода из окружения всю артиллерию и имеющиеся боеприпасы. Так как во время выхода из окружения войскам пришлось бы передвигаться по бездорожью и глубокой грязи, было приказано бросить орудия после того, как будут расстреляны все боеприпасы. Арьергарды с несколькими орудиями прикрывали выходящие из окружения войска от атак противника с севера, востока и юга.

Можно себе представить, с какими чувствами, надеясь и беспокоясь, мы ожидали в нашем штабном поезде известий о том, удался ли выход из окружения. В ночь с 16 на 17 февраля в 1 ч. 25 мин. пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. 28 февраля мы узнали, что из «котла» вышло 30 000—32 000 человек. Поскольку в нем находилось шесть дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков. Огромную боль нам причинило то, что большую часть тяжелораненых выходившие из окружения не могли взять с собой. Генерал Штеммерман погиб во время боя.

Таким образом, нам удалось избавить эти два корпуса от той судьбы, которая постигла 6-ю армию под Сталинградом. Гитлер и здесь сначала отдал приказ о продолжении борьбы в «котле», однако затем задним числом одобрил приказ группы армий о подготовке к выходу из окружения. Приказ о самом выходе из окружения был отдан командованием группы без предварительного согласования с Гитлером, чтобы исключить возможность возражений с его стороны.

Конечно, при выходе из окружения большая часть тяжелого оружия и орудий застряла в грязи. Только несколько из них ценой неимоверных усилий войскам удалось взять с собой. Вырвавшиеся из «котла» дивизии пришлось временно отвести в тыл. Вследствие этого шесть с половиной дивизий группы армий не принимали участия в боях, что еще больше осложняло обстановку. Однако это не могло омрачить радости, которую доставляло нам удавшееся спасение, по крайней мере, личного состава обоих корпусов».

Поданным Манштейна, на довольствии в 6 окруженных дивизиях и одной бригаде, а также в двух корпусных управлениях состояло 54 тыс. человек, но часть тыловых подразделений не попала в кольцо.

Генерал Курт Типпельскирх в своей «Истории Второй мировой войны», изданной раньше мемуаров Манштейна и являющейся поэтому независимым от Манштейна свидетельством, утверждал: «28 января клинья русских войск, наступавших с севера и востока, сомкнулись в районе Звенигородки, и таким образом в результате противоречившего всякому здравому смыслу упрямства Гитлера, который неизменно приказывал «не оттягивать войска с неатакованных участков фронта, дабы лишить противника свободы действий», два немецких корпуса оказались в «котле». Как и всегда в подобных случаях, окруженные дивизии приходилось снабжать по воздуху, спешно перебросив сюда транспортные самолеты Ю-52; многие из этих самолетов из-за недостаточного прикрытия истребителями легко сбивались русской истребительной авиацией. За счет оголения других участков фронта были, хотя и с большим трудом, выделены танковые дивизии, по четыре от 8-й полевой и 1-й танковой армий, которые получили задачу концентрическими ударами уничтожить прорвавшиеся силы противника и освободить окруженные войска. Назначенное на 3 февраля наступление неожиданно натолкнулось на серьезные трудности. Слишком рано наступающая на юге России распутица затянула сосредоточение необходимых сил. Кроме того, осложнения на других участках вынудили бросить туда часть предназначавшихся для контрудара дивизий. Выделенные для нанесения удара с юга дивизии 1-й танковой армии основными силами смогли перейти в наступление только 4 февраля, а удар с северо-запада силами 8-й армии последовал лишь 11 февраля. Эти контрудары оказались разрозненными и, несмотря на ряд первоначальных успехов, цели не достигли. Тем временем кольцо вокруг окруженных корпусов сжималось все теснее; русская бомбардировочная авиация непрерывно наносила по ним мощные удары, и, наконец, окруженная группировка оказалась настолько сжатой вокруг Корсунь-Шевченковского, что потеряла последние аэродромы, через которые осуществлялось ее снабжение. Когда к 15 февраля наступательная сила деблокирующих войск истощилась, окружные корпуса получили приказ пробиваться в южном направлении, куда навстречу им должен был наступать танковый корпус 1-й танковой армии. Блестяще подготовленный прорыв в ночь с 16 на 17 февраля не привел, однако, к соединению с наступавшим навстречу корпусом, так как продвижение последнего, и без того медленное из-за плохого состояния грунта, было остановлено противником. После этого окруженным корпусам пришлось, бросив все тяжелое оружие, артиллерию и большое количество снаряжения, последним отчаянным броском пробиваться к своим войскам. Из окружения вышли лишь 30 тыс. человек».

Другой немецкий генерал, Фридрих Вильгельм Меллентин вспоминал: «…наша 8-я армия удерживала очень опасный выступ, который включал Корсунь-Шевченковский и доходил до Днепра; Гитлер решительно настаивал на удержании этого выступа. Результатом такого решения оказался новый Сталинград – правда, масштабы катастрофы на этот раз были меньше. Войска 1-го Украинского фронта маршала Ватутина и 2-го Украинского фронта маршала Конева прорвали нашу оборону по обе стороны Корсунь-Шевченковского и окружили свыше 50 тыс. немецких войск. С огромным трудом Манштейну удалось вывести из «котла» около 35 тыс. человек, но потери, особенно в артиллерии, были огромные. Большинство орудий пришлось бросить на дорогах».

Следовательно, число вырвавшихся из черкасского «котла» разными немецкими генералами оценивается в 30–35 тысяч. Не исключено, что Меллентин просто прибавил к максимальному числу прорвавшихся, приведенному у Манштейна, еще около 3 тыс. раненых, эвакуированных по воздуху, и таким образом получил цифру в 35 тыс. спасшихся. Правильность данных Манштейна можно проверить следующим образом. Известно, что из кольца окружения удалось прорваться 4,5 тыс. солдат и офицеров «Викинга» и 632 бойцам бригады «Валлония». Среди последних, между прочим, оказался также будущий руководитель Российского Имперского Союза-Ордена в Аргентине Николай Иванович Сахновский и еще несколько русских эмигрантов, проживавших в Бельгии и вступивших в валлонский легион. Вместе два эти соединения можно приравнять к полутора дивизиям. Общую же численность окруженных можно приравнять к 7 дивизиям (считая численность попавших в окружение частей корпусного подчинения равной половине средней численности дивизии на момент окружения). Если предположить, что примерно такая же доля военнослужащих, как в «Викинге» и «Валлонии», прорвалась из окружения и в других дивизиях, то общую численность спасшихся можно оценить в 23 949 человек. Однако, если учесть, что «Викинг» и «Валлония» составляли главную ударную силу прорыва, их потери должны были быть существенно больше, чем потери других соединений. Как отмечалось позднее в рапорте о прорыве из Черкасского окружения, «храбрые гренадеры полка «Германия», применив оружие ближнего боя, подбили 24 советских танка и в ожесточенном ближнем бою подготовили прорыв из «котла». Мы возьмем минимальную из цифр Манштейна в 30 тыс. прорвавшихся и добавим к ним 3 тыс. эвакуированных по воздуху раненых. Тогда безвозвратные потери в «котле» должны были составить около 21 тыс. человек – 11 тыс. пленных и 10 тыс. погибших. Если добавить к этому еще 3 тыс. раненых, эвакуированных ранее, и предположить, что среди прорвавшихся тоже было не менее 3 тыс. раненых, общие потери окруженной группировки можно оценить в 27 тыс. человек. Численность деблокирующей группировки примерно вдвое превышала численность окруженной группировки, следовательно, ее потери ранеными, требующими эвакуации, в период с 28 января до 14 февраля можно оценить в 6 тыс. человек. 14–17 февраля, когда бои были еще бо лее ожесточенными, деблокирующая группировка могла потерять ранеными не менее 3 тыс. человек. Пленных из состава деблокирующих войск почти не было, а доля убитых была значительно меньше, чем среди окруженных, которым приходилось идти на прорыв, не считаясь с потерями. Можно предположить, что у деблокирующих войск число убитых было вдвое меньше числа раненых. Тогда потери немецких войск на внешнем фронте окружения можно оценить в 4,5 тыс. убитыми, а общие потери – в 13,5 тыс. человек. Общие же немецкие потери немцев в период корсунь-шевченковского окружения с 28 января по 17 февраля включительно оцениваются нами в 40,5 тыс. человек, а потери всех этих войск в период до окружения, с 24 по 27 января, оцениваются нами в 4,5 тыс. убитых и раненых. Итого все потери немцев в ходе Корсунь-Шевченковского сражения можно оценить в 45 тыс. человек, в том числе 11 тыс. – пленными и не менее 16 тыс. убитыми. Это значительно меньше, чем оценка официальных российских историков этих потерь в 70 тыс. убитых, раненых и пленных.

Данные о советских потерях гораздо более скудны и ненадежны. По официальным, существенно заниженным данным, как мы уже убедились на примере Курской битвы, 1-й Украинский фронт безвозвратно потерял 124 467 человек в период с 24 декабря 1943 года по 17 апреля 1944 года. Его санитарные потери за это время достигли 331 902 человек. 2-й Украинский фронт за тот же период потерял 66 059 убитыми и пропавшими без вести и 200 914 ранеными. Можно предположить, что безвозвратные потери фронтов были занижены не менее чем вдвое и в реальности составили соответственно около 229 тыс. и около 132 тыс. За указанный период 1-й Украинский фронт провел Житомире Бердичевскую операцию (24 декабря 1943 года – 13 января 1944 года), Корсунь-Шевченковскую операцию (с 24 января по 17 февраля 1944 года), Ровенско-Луцкую (27 января – 11 февраля) и Проскурово-Черновицкую операцию (с 4 марта по 17 апреля 1944 года). 2-й Украинский фронт за тот же период провел Кировоградскую операцию (5–16 января 1944 года), Корсунь-Шевченковскую операцию, Проскуровско-Черновицкую операцию и Умано-Ботошанскую операцию (с 5 марта по 17 апреля 1944 года). Чисто условно можно принять, что уровень потерь не слишком сильно отличался от среднего ежедневного заданный период. Для 1 – го Украинского фронта в указанный период боевые действия продолжались 89 дней. Следовательно, среднесуточные безвозвратные потери могли составить 2,57 тыс. человек, а санитарные – 3,73 тыс. человек. Надо также учесть, что параллельно с Корсунь-Шевченковской проводили Ровенско-Луцкую операцию, которая, однако, была на 9 дней короче, а если учесть, что 1-й Украинский фронт начал Корсунь-Шевченковскую операцию 26 января, – то на 7 дней короче. В Корсунь-Шевченковской операции же участвовали две общевойсковые и одна танковая армии 1-го Украинского фронта. Принимая все это во внимание, можно предположить, что в период с 27 января по 11 февраля, т. е. в течение 16 дней, 55,6 % ежедневных потерь 1-го Украинского фронта приходилось на Корсунь-Шевченковскую операцию. Таким образом, только в течение 7 дней все потери 1 – го Украинского фронта приходились на эту операцию. Соответственно, безвозвратные потери 1-го Украинского фронта в ходе Корсунь-Шевченковской операции могли достигать 40,9 тыс. человек, а В ходе Проскурово-Черно-вицкой операции – 115,7 тыс. человек. Санитарные потери фронта, соответственно, могли достигать в первой из операций 59,3 тыс. человек, а во второй – 167,9 тыс. человек.

Для 2-го Украинского фронта боевые действия в указанный период продолжались 82 дня. Среднесуточные безвозвратные потери фронта могли достигать 1,61 тыс. человек, а санитарные – 2,45 тыс. человек. Соответственно, за время Корсунь-Шевченковской операции 2-й Украинский фронт потерял убитыми и пропавшими без вести 40,3 тыс. человек и ранеными – 61,3 тыс. человек. Гораздо сложнее определить потери 2-го Украинского фронта в ходе Проскуровско-Черновицкой операции, поскольку параллельно с ней фронт также проводил Уманско-Ботошанскую операцию. В этой операции участвовало пять общевойсковых и три танковых армии. В Проскуровско-Черновицкой операции 2-й Украинский фронт участвовал всего лишь одной общевойсковой армией. С учетом того, что танковая армия по численности уступала как минимум вдвое общевойсковой армии, на 40-ю армию 2-го Украинского фронта в период Проскуровско-Черновицкой операции должно было приходиться не более 13,3 % потерь фронта за этот период. С учетом этого потери 2-го Украинского фронта в этой операции могли составить 9,6 тыс. убитыми и пропавшими без вести и 14,7 тыс. ранеными.

Таким образом, потери советских войск в Корсунь-Шевченковской операции составили около 81,2 тыс. убитыми и пропавшими без вести и около 120,6 тыс. ранеными. В Проскуровско-Черновицкой операции советские безвозвратные потери составили около 125,3 тыс. человек, а санитарные – около 182,6 тыс. человек.

Общие советские потери в ходе Корсунь-Шевченковской операции, по нашей оценке, оказываются в 4,5 раза больше немецких. По безвозвратным потерям это соотношение составляет 3,0 раза, а по раненым – в 6,7 раза.

По оценке американского историка Дэвида Глэнца, в ходе Корсунь-Шевченковской операции советские войска потеряли убитыми 24 286 человек и 55 902 ранеными. Нам эта оценка представляется заниженной, в том числе и потому, что здесь не учтены пленные. Ведь, по утверждению Манштейна, в ходе Корсунь-Шевченковской операции немцы захватили около 7 тыс. пленных. Если учитывать только погибших, то соотношение будет 4,6:1 в пользу немцев.

Сложнее оценить германские потери в Проскуровско-Черновицкой операции. Здесь у нас есть лишь данные о помесячных безвозвратных потерях германских сухопутных сил (включая потери войск СС) в 1944 году. В январе они составили 66 500 человек, в феврале – 60 744, в марте – 72 200 и в апреле – 47 000. В феврале немцы потеряли в ходе Корсунь-Шевченковского сражения около 20 тыс. погибшими и пленными, что составило треть всех германских безвозвратных потерь. Надо учесть, что в это время германская армия сражалась также в Италии, где среднемесячные безвозвратные потери с июля 1943 года по конец ноября 1944 года составляли 3,9 тыс. человек. Если вычесть их из потерь марта и апреля, то на Восточный фронт на этот период придется около 111,4 тыс. погибших и пропавших без вести. Эти потери были понесены в ходе Проскуровско-Черновицкой, Уманско-Ботошанской, Березнеговато-Снигиревской (6–18 марта), Тыргу-Фрумосской (8 апреля – 6 мая), Крымской (8 апреля – 12 мая), Витебской (2 февраля – 13 марта) и Псковской (9 марта – 15 апреля) операций Красной Армии. Во всех этих операциях, кроме первых четырех, советские войска, по официальным данным (без принятого нами удвоения безвозвратных потерь), понесли в марте и апреле общие потери примерно в 234 тыс. человек. В Уманско-Ботошанской операции 2-й Украинский фронт, если брать только официальные данные, должен был потерять около 124,3 тыс. человек. Можно предположить, что в значительно меньших по размаху Березнеговато-Снигиревской и Тыргу-Фрумосской операциях, направленных к тому же главным образом против румынских войск, в сражениях с немецкими войсками советские войска понесли потери в размере не более одной трети от тех, что они понесли в Уманско-Ботошанской операции, т. е. около 40 тыс. человек. Официальные же данные о советских потерях в Проскуровско-Черновицкой операции можно оценить в 245 тыс. человек.

Тогда общие советские официальные потери в марте – апреле 1944 года можно оценить в 643 тыс. человек, из которых на Проскуровско-Черновицкую операцию приходится около 38 %. Можно предположить, что, в свою очередь, в немецких безвозвратных потерях на Восточном фронте на эту операцию приходится примерно такая же доля. Она составит около 42,3 тыс. человек. В этом случае соотношение по безвозвратным потерям, принимая во внимание нашу оценку советских безвозвратных потерь, составит примерно 3,0:1 в пользу немцев и окажется точно таким же, как и в случае Корсунь-Шевченковского сражения.

После прорыва из черкасского «котла» «Викинг» и «Валлония» были отправлены с фронта на переформирование. Из состава «Викинга» был выведен батальон «Нарва». Но завершить переформирование не удалось. В марте «Викинг» был переброшен в район Ковеля для отражения советского наступления.

История боевых действий «Викинга» под Ковелем и позднее в районе Клещелей в Польше получила любопытное преломление в советской литературе, а потом и в кинематографе. В 2003 году на майские праздники по двум программам одновременно демонстрировали новый российский блокбастер «Звезда» режиссера Николая Лебедева по одноименной повести Эммануила Казакевича, написанной в 1946 году, и фильм Михаила Пташука «В августе 44-го». Первый призван затмить американский кинобестселлер «Спасти рядового Райана», хотя далеко не дотягивает до него по спецэффектам и масштабу постановки. Второй же приятно пересматривать не один раз из-за блестящей игры Евгения Миронова и Александра Балуева, когда группу «Неман» «качают на косвенных». И мало кто знает, что и «Звезда» Казакевича, и «Момент истины» Богомолова имеют вполне конкретную документальную основу, только оба писателя, в соответствии со своими идеологическими задачами, внесли сознательное искажение в хронологию событий и совместили каждый по две военные операции, в действительности осуществлявшиеся в разное время.

Фильм «Звезда» Николая Лебедева далеко превосходит в техническом отношении скромную экранизацию повести Казакевича, осуществленную еще в 1949 году Александром Ивановым, но выпущенную на экран только в 1953 году, после смерти генералиссимуса. Николай Крючков вспоминал: «В этом фильме Сталину не понравилось, что мой герой – сержант Мамочкин – перед тем, как взорвать себя, говорит «Вот так вот», а не «За Сталина». И картину запретили…» Фильм Лебедева, напротив, судя по шумихе, поднятой накануне премьеры, ждет счастливая прокатная судьба. Похоже, картина Лебедева должна стать частью нового мифа о Великой Победе, добытой русским народом без Сталина и без партии. И повесть Казакевича в качестве литературной основы для этой цели подходит идеально. Здесь нет политруков, да й имя Сталина герои ни разу не упоминают. Упоминание конкретной дивизии противника – танковой дивизии СС «Викинг», являющейся главной целью разведгруппы лейтенанта Травкина, создавало у читателей впечатление, что они имеют дело с почти документальной повестью, что все так и было в действительности. Наверняка и у зрителей нового фильма создастся точно такое же впечатление.

На самом же деле повесть Казакевича «Звезда» хотя и действительно основана на реальных событиях, но представляет собой героический миф. Как это часто бывает в истории Великой Отечественной войны, на самом деле все происходило с точностью до наоборот.

Майор Эммануил Казакевич, несмотря на сильную близорукость, гарантировавшую ему белый билет, в годы войны был командиром разведроты, потом – начальником разведки дивизии и помощником начальника разведки армии, стал кавалером 8 боевых орденов и медалей. И в основу повести положил реальные события: два контрудара, который нанесла дивизия СС «Викинг» под Ковелем и в Польше, в районе Клещелей, в июле 1944 года по войскам 65-й армии. Только в отличие от того, как он представлен у Казакевича, оба контрудара оказались а) успешными и б) абсолютно неожиданными для советского командования.

Внезапный для противника удар 2-го Белорусского фронта на ковельском направлении вызвал серьезную обеспокоенность у немецкого командования. Ведь возникла реальная угроза выхода советских войск в глубокий тыл группы армий «Центр». Пришлось принять срочные меры. Все соединения немецкой 4-й танковой армии группы армий «Центр», действовавшие против 2-го Белорусского фронта, передавались в состав 2-й армии той же группы армий. На стык групп армий «Юг» и «Центр» было перегруппировано до 8 дивизий, в том числе одна танковая, из резерва группы армий «Центр» и с других участков фронта. С конца марта на ковельском направлении начались упорные бои. 4 апреля немцам удалось прорваться к Ковелю и деблокировать окруженный гарнизон. Под ударами превосходящих сил противника 70-я советская армия также была вынуждена отойти назад. 5 апреля из-за недостатка сил 2-й Белорусский фронт прекратил наступление. В тот же день последовала директива Ставки о его расформировании. Так вкратце можно охарактеризовать ход сражения под Ковелем, в котором «Викингу» довелось сыграть важную роль.

Казакевич место действия своей повести приурочивает к району Ковеля, а время – весна 1944 года. Он пишет: «Под командованием группенфюрера (генерал-лейтенанта войск СС) Герберта Гилле дивизия в составе 9-го мотополка «Вестланд», 10-го мотополка «Германия», 5-го танкового полка, 5-го дивизиона самоходной артиллерии и 5-го полевого артиллерийского полка, во всем блеске своей первокласснейшей техники, тайно сосредоточилась в этих огромных лесах, с тем чтобы неожиданным ударом деблокировать окруженный русскими город Ковель, расчленить русских на изолированные группы и, уничтожая их, отбросить на рубеж двух знаменитых рек – Стоход и Стырь.

Последнее время дивизия с обычной своей свирепостью усмиряла непокорную Югославию.

Получив сильное пополнение в людях и шестьдесят танков нового типа «тигр», о котором господин рейхсминистр Шпеер отозвался как о «короле танков», дивизия насчитывала пятнадцать тысяч человек. Полками командовали неоднократно отмеченный фюрером штандартенфюрер Мюлленкамп, бывший личный адъютант Гитлера штандартенфюрер Гаргайс и другие гиммлеровские волки, высоко стоящие на лестнице национал-социалистской и военной иерархии, удачливые и безжалостные интриганы.

Вслед за дивизией «Викинг» готовилась к прибытию из Франции на этот участок фронта отборная, хотя и не столь блестящая 342-я гренадерская дивизия под командованием генерал-лейтенанта Никкеля. Ей предстояло развить успех эсэсовцев.

Вся эта операция проводилась в глубокой тайне.

– Русские слишком близко прорвались к генерал-губернаторству, – сказал группенфюреру Гилле его покровитель фон дем Бах, командир корпуса СС, приняв его в своем особняке на острове Пфауенинзель близ Берлина. – Последствия, партайгеноссе Гилле, вам понятны. Это будет означать активизацию всех антигерманских сил в Европе и, пожалуй, может заставить действовать англичан и американцев… Фюрер придает вашей операции первостепенное значение.

Главная квартира заинтересована в глубокой тайне данной перегруппировки. Соблюдайте все меры предосторожности.

Теперь, сосредоточив свою дивизию в сумрачных лесах западней города Ковель, Гилле ожидал дальнейших распоряжений, полный уверенности в успехе порученной ему операции».

У читателя создается полное впечатление, что группе разведчиков противостоит свежая дивизия, пополненная новейшей бронетехникой. В действительности все обстояло прямо противоположным образом. Дивизия «Викинг» только что, в конце февраля, вырвалась из корсунь-шевченков-ского «котла», понеся большие потери, особенно в бронетехнике. «Викинг» вместе с бригадой СС «Валлония» были ударными частями группировки, прорывавшейся из окружения, и понесли особенно тяжелые потери. Бывший командир «Валлонии» Леон Дегрель вспоминал: «Спустя год (после Сталинграда. – Б. С.) дивизии СС «Викинг» и «Валлония» были окружены аналогичным образом под Черкассами. Сталинградская катастрофа еще была свежа в памяти наших солдат, и они могли легко поддаться деморализации. В довершение ко всему я лежал с глубоким боковым ранением и температурой 39 градусов. Являясь командиром бригады СС «Валлония», я знал, что все это отнюдь не способствует высокому боевому духу. Я встал и в течение 17 дней возглавлял атаку за атакой для прорыва блокады, участвовал в многочисленных рукопашных схватках, был четыре раза ранен, но никогда не прекращал сражаться. Все мои солдаты делали то же самое, и даже больше. Кольцо было прорвано беспредельной эсэсовской отвагой и духом». После прорыва из окружения в бригаде «Валлония» осталось всего 632 человека, и она была отведена с фронта на переформирование. Дивизия «Викинг», потерявшая в окружении почти половину личного состава, имела в строю менее 4000 человек. Всего из окружения вышло 4,5 тыс. солдат и офицеров «Викинга», но значительная часть их была ранена и не могла участвовать в сражении за Ковель.

А бывший оберстгруппенфюрер и генерал-полковник войск СС Пауль Хауссер в своей книге «СС в бою» писал: «Остатки «Викинга» после их прорыва из Черкас (так в немецкой историографии называют Корсунь-Шевченковский «котел». – Б. С.) должны были быть переформированы после прорыва в районе восточнее Люблина – Красностова – Холма, солдат, особенно европейских добровольцев, нужно было отправить в отпуск. Для получения тяжелого вооружения, техники и пополнения требовалось время. В Германии готовились два подразделения для грядущего переформирования. Из оружия в общей сложности в распоряжении дивизии находилось только 400 карабинов и автоматов.

12 марта последовал приказ Верховного командования вермахта немедленно усилить боевой группой, численностью примерно в 4000 человек, войска, оборонявшиеся в Ковеле. На этих позициях тогда находились около 4000 человек (кавалерийский полк СС, ополченцы, полицейские формирования с небольшим количеством артиллерии и легких зениток). Командиром группы был генерал полиции фон дем Бах-Зелевски, командир «соединений СС по борьбе с бандформированиями». Однако он не соответствовал поставленной перед ним задаче и при этом объявил, что заболел.

Приказ о формировании боевой группы, учитывая состояние дивизии на тот момент, был абсолютно невыполним. Однако все возражения остались без внимания. 16 марта командир дивизии СС «Викинг» вылетел в «котел» и принял на себя командование Ковельской группировкой. Боевая группа командира 5-го танкового полка Рихтера, составленная из различных частей дивизии, должна была последовать за ним по железной дороге. Однако прорваться ей не удалось.

Положение в полностью окруженном городе было критическим. Советские войска атаковали ежедневно. Наша оборона была слабой, солдаты – неопытными, без боеприпасов и противотанковых орудий. При этом особенно не хватало медикаментов и перевязочных материалов. Снабжение по воздуху стоило больших потерь. Поскольку Ковель находится на болотистой местности, там было крайне мало спасительных подвальных помещений.

Подкреплений не было. Час от часу положение ухудшалось. Лишь 30 марта группе из 7 танков дивизии СС с 50 солдатами 131-й пехотной дивизии удалось прорваться с запада. Их радостно приветствовали – это было значительное подкрепление.

Между тем на внешнем фронте «котла» Рихтер, после первой неудачной попытки, собрал остатки дивизии в Холме. Солдаты были вооружены кое-как, особенно не хватало тяжелого вооружения, средств связи, техники и полевых кухонь. Оставалось только переправить их по железной дороге. Несколько частей обеспечивали прикрытие железнодорожного моста через Буг восточнее Холма.

После того как прибыла 131-я пехотная дивизия, боевая группа Рихтера вошла в ее состав. Железная дорога, разрушенная во многих местах партизанами, была восстановлена. Исходным пунктом будущих атак был вокзал Масеева. Дорогу полностью развезло, кроме того, она была еще заминирована. Проехать по ней на автотранспорте было невозможно, застревали даже тягачи. Противник продвинулся дальше на запад, так что мы могли удерживать лишь проход от Буга на восток. Несмотря на постоянные неудачные атаки, противник день ото дня становился все сильнее. Прорыв все еще представлялся невозможным.

Наконец, ударная группировка была подкреплена 5-й, а позже – еще и 4-й танковой дивизией вермахта. Совместными усилиями 131-й пехотной, 4-й и 5-й танковых дивизий и группы Рихтера в конце концов удалось освободить дорогу на Ковель и на железнодорожном узле западнее Ковеля протянуть руку помощи отважным защитникам. Сначала были вывезены все раненые – почти 2000 человек. Командир XLVI танкового корпуса генерал Фридрих Хоссбах принял на себя командование Ковельской группировкой. До конца месяца продолжались бои, имевшие целью увеличить узкий Ковельский коридор и наладить снабжение в полном объеме.

Гилле за мужество и успешную оборону Ковеля получил бриллианты к Рыцарскому кресту. Кроме него, в войсках СС эту высокую награду получил еще только Зепп Дитрих. Для «Викинга» Черкассы и Ковель стали великими страницами воинской славы. После них дивизия была отведена в Люблин, а позднее направлена в учебный лагерь Хейделагер».

Вместе с Гилле в Ковель были переброшены штаб дивизии, саперный батальон и штабная батарея из 7 штурмовых орудий. Всего в дивизии в ходе боев за Ковель насчитывалось 79 танков и штурмовых орудий, которые прибывали отнюдь не одновременно и сразу же вступали в сражение.

Стоит еще указать, что с 27 марта в боях за Ковель участвовало 16 танков «пйнтера» 8-й роты 5-го полка 5-й танковой дивизии СС «Викинг» и 22 танка T-IV 1-й роты. Кроме того, частям дивизии, находившимся в деблокирующей группировке, был придан дивизион из 10 штурмовых орудий. 28 марта 8-я рота атаковала, но прорваться в Ковель не смогла. В донесении штаба «Викинга» от 28 марта так рассказывалось об этом бое: «Первой в Масеев пришла 8-я рота 5-го танкового полка. Ее командиром был отважный офицер, уроженец Южного Тироля оберштурмфюрер СС (обер-лейтенант) Карл Николусси-Лек, зарекомендовавший себя как замечательный танковый командир еще в сражениях на Кавказе. Его танковая рота была хорошо подготовлена, полностью вооружена новыми, «с иголочки» 16 «пантерами». Они прибыли как раз вовремя для того, чтобы поддержать наступление на Ковель. Оно должно было проводиться под командованием полковника Набера, командира 434-го полка из района Старе-Козары вдоль железной дороги Холм – Ковель в направлении Ковеля. Для этого танковая рота Николусси-Лека должна была наступать прямо на Черкассы, прорвать противотанковый рубеж на высоте западнее этого населенного пункта и овладеть Черкассами. Мотопехотный батальон мотопехотного полка «Германия» с десятью штурмовыми орудиями под командованием штурмбаннфюрера СС Хака должен был поддержать атаку, а 1-му батальону 434-го полка капитана Больма с семью штурмовыми орудиями предстояло атакой в направлении северной части Черкасс обеспечить северный фланг наступающих.