Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Советское нашествие кажется неостановимым. Ближайшей целью Красной Армии являются Днепр и Днепропетровск. По ту сторону лежат Днестр, Бессарабия и Румыния.

Неужели Красная Армия вскоре окажется у ворот Рейха? Тогда можно ожидать, что Германия будет побеждена летом 1943 года».

Остановить и повернуть вспять волну советского наступления должен был танковый корпус СС. Советская разведка не смогла зафиксировать его переброску из Франции до того, как передовые части эсэсовских дивизий вступили в бой у Чугуева и Ольховатки. Однако высшему советскому командованию несложно было бы предположить, что у Гитлера остаются еще десятки дивизий во Франции, в том числе и танковых, и что после катастрофы под Сталинградом он наверняка перебросит часть из них на разваливающееся после разгрома германских союзников южное крыло Восточного фронта. Тем более что в январе и феврале, да и в марте, по условиям погоды широкомасштабная высадка англо-американских войск во Франции была в принципе невозможна. Это хорошо продемонстрировал провал локального 5-тысячного десанта канадцев в Дьепе в марте 1942 года. Да и переброску Манштейном 1-й и 4-й танковых армий из-под Ростова для защиты подступов к Днепру было не так уж трудно предугадать. Ведь долго удерживать Ростов в условиях, когда советские армии были уже у Днепра, не имело смысла. А высвободившиеся в результате отхода на реку Миус дивизии логичнее всего было бросить против Юго-Западного и Воронежского фронтов.

Наиболее разумным решением со стороны советского Верховного командования было бы бросить главные силы двух советских фронтов к Днепру, выставив одновременно против харьковской группировки достаточно сильный заслон, но не предпринимая попыток овладеть Харьковом. Ведь в случае захвата советскими войсками плацдармов на Днепре немцы все равно вынуждены были бы покинуть Харьков без боя. А после овладения переправами через Днепр разгром всего южного крыла германского Восточного фронта становился реальностью, что могло существенно приблизить конец войны. Однако перспектива овладения второй столицей Украины манила командующего Воронежским фронтом Ф. И. Голикова, и он убедил Ставку в необходимости наступления на Харьков параллельно с броском к Днепру.

Положение также могла спасти переброска освободившихся после ликвидации армии Паулюса в Сталинграде войск Донского фронта К.К. Рокоссовского на юго-западное направление. Однако Донской фронт переименовали в Центральный и бросили в наступление на Гомель.

Манштейн очень удачно воспользовался ошибками советского командования. Сам он в «Утерянных победах» так излагал свой замысел: «Германский фронт проходил большой изогнутой на восток дугой по Северному Кавказу и Восточной Украине. Правый фланг этой дуги у Новороссийска упирался в Черное море. Дальше фронт группы армий «А» (17-я армия и 1-я танковая армия) проходил по Северному Кавказу, но на востоке непосредственного соприкосновения с берегом Каспийского моря не имел.

Глубокий открытый фланг этого обращенного на юг фронта прикрывала со стороны нижней Волги 16-я мд, находившаяся в калмыцких степях восточнее Элисты (Степное)…

Расстояние от рубежа по реке Дон, на котором 19 ноября была разбита 3-я румынская армия (район советского плацдарма на Дону у Кременской и западнее ее), а также от оборонявшегося итальянцами рубежа по реке Дон у Казанской до переправы через Дон у Ростова составляло по прямой немногим более 300 км. Через Ростов проходили коммуникации не только всей группы армий «А», но также и 4-й румынской и 4-й танковой армий. Расстояние же от левого фланга группы армий «А» на Кавказе до Ростова составляло не менее 600 км, а от 4-й танковой армии, стоявшей южнее Сталинграда, – около 400 км.

Далее на запад коммуникации южного крыла германской армии проходили по переправам через Днепр в городах Запорожье и Днепропетровск. Пропускная способность пути через Крым и Керченский пролив на Кавказ была невелика. Основные переправы через Днепр в тылу южного крыла германской армии были удалены от Сталинграда почти на 700 км, а от левого крыла Кавказского фронта – почти на 900 км. В то же время расстояние до них от фронта противника (измеренное по линиям: район Казанской – Запорожье и Свобода – Днепропетровск) равнялось примерно лишь 420 км…

Таким образом, два фактора определяли собой обстановку, в которой вела боевые действия группа армий «Дон», и составляли постоянный фон, на котором развертывались изображаемые ниже события.

Во-первых, подавляющее численное превосходство противника. Даже после того, как группа армий была усилена 1-й танковой армией (из группы «А») и переданными ей Главным командованием войсками и в ее состав вошли 3, а затем и 4 немецкие армии, соотношение численности личного состава немецких войск и войск противника равнялось 1:7 (это соотношение установлено с учетом того, что некоторые русские соединения по численности уступали немецким дивизиям).

Во-вторых, стратегическая угроза, состоявшая в том, что численно превосходящий нас противник, имевший временами в ходе операций полную свободу действий благодаря разгрому союзных армий, был ближе к жизненно важным узлам коммуникаций южного крыла германской армии – к Ростову и переправам через Днепр.

Оба эти фактора обусловливали опасность того, что это южное крыло будет отрезано от своих коммуникаций, прижато к берегу Азовского, а затем и Черного моря и здесь уничтожено. Советский Черноморский флот все еще имел возможность парализовать наши транспортные перевозки по этому морю. С уничтожением групп армий «Дон» и «А» рано или поздно была бы решена и судьба всего Восточного фронта».

Что и говорить, картина вполне апокалиптическая для немцев. В случае правильных действий со стороны советского командования можно ожидать выхода советских армий на Днепр еще до весенней распутицы, окружение и разгром всего южного крыла Восточного фронта. Но были и обстоятельства, которые давали немцам шансы выскочить из ловушки и повернуть ход событий в свою пользу. Советские войска, непрерывно наступавшие на юге уже более двух с половиной месяцев, к февралю 1943 года уже понесли чувствительные потери. К тому же их снабжение было затруднено тем, что многие дороги и мосты на недавно освобожденных территориях были разрушены отступающими войсками противника.

Принимая во внимание общее соотношение безвозвратных потерь на Восточном фронте, близкое к 7:1, с учетом потерь германских союзников, такое же соотношение численности войск не выглядит невероятным, но только для боевых частей и с учетом вводимых советской стороной пополнений, в том числе призванных непосредственно в части. О них как раз и говорил в своем рапорте Хауссер. Этих людей бросали в бой не обученными, не обмундированными и почти не вооруженными (одна винтовка на десятерых), и многие из них погибали или попадали в плен в первых же боях. Это был один из важнейших источников колоссального недоучета безвозвратных потерь в Красной Армии. В базе данных о безвозвратных потерях Министерства обороны, ныне выложенной в Интернете, я пока еще не нашел ни одного человека, который бы числился как призванный непосредственно в части. А таких среди погибших должно было быть миллионы…

То, что эти необученные новобранцы не причиняли большого урона противнику, есть свидетельства и с советской стороны. Так, Воронежский фронт в феврале 1943 года призвал непосредственно в части 20 902 человека, а в марте – 8984 человека, получив за эти два месяца в качестве централизованного маршевого пополнения 20 838 человек. И это без призванных также непосредственно в части бывших «окруженцев». При этом часть местных жителей призывного возраста, чтобы не возникало неприятных вопросов насчет того, почему их не призвали в Красную Армию в 41-м, предпочитали причислять себя к окруженцам. Замечу, что общее число призванных непосредственно в части могло занижаться в донесениях армий и фронтов за счет того, что часть призывников мобилизовывалась непосредственно подразделениями – ротами и батальонами, и об их числе не докладывалось по команде. Толку же от этой «черной пехоты» (ее называли так по гражданским пальто и ватникам, в которые обычно были одеты новобранцы; немцы называли ее еще более выразительно – «воронами») было только чуть. Позднее, в марте, когда Харьков был уже оставлен, командование 3-й танковой армии сделало следующий вывод: «Практика доукомплектования войск армии за счет местного населения с освобожденной от противника территории без предварительной обработки этого пополнения себя не оправдала. Влившееся в части это пополнение, будучи необученным и необмундированным, не усиливало ослабленные части, а еще более ослабляло, становясь обузой для частей, которые не в состоянии были не только их кормить и обмундировывать, но подчас и вооружить». Для пополнения танковых частей такие новобранцы не годились из-за своей полнейшей неподготовленности. А в стрелковых дивизиях 3-й танковой армии при отступлении они также не находили себе боевого применения.

Польза от этой «лапотной пехоты» могла быть только при наступлении на более или менее подготовленную оборону противника. «Вороны» подрывали собой минные поля, заставляли противника расходовать на свое уничтожение снаряды, мины, патроны и авиабомбы. Наконец, непрерывно атакующие «черные волны» изматывали немцев, действовали на психику обороняющихся. В обороне же от необученных призывников, почти не имевших оружия, не было никакой пользы. Также и при прорыве из окружения они были скорее обузой. Многие из них в условиях окружения предпочитали расходиться по домам, чтобы потом, при вторичном занятии Красной Армией данной территории, опять быть призванным в части. Несмотря на то что в ряде донесений боевой эффект от применения «черной пехоты» оценивался очень низко, практика призыва непосредственно в части приобретала все большие масштабы по мере освобождения все новых и новых территорий. В последние месяцы войны, когда боевые действия шли уже на территории Германии и других стран Европы, непосредственно в части призывали освобожденных из неволи «восточных рабочих» призывного возраста. Огромные и совершенно неоправданные потери среди призванных непосредственно в части Сталина и его генералов и маршалов совершенно не волновали. Генералов беспокоило только то, что «ворон» приходилось кормить в обороне и в окружении, где их боевая ценность равнялась нулю. Вероятно, для Верховного Главнокомандующего жители оккупированных территорий были первыми кандидатами на стирание в лагерную пыль. С этой точки зрения их гибель на фронте должна была только приветствоваться: после войны НКВД меньше работы будет.

На протяжении 1943–1945 годов доля призванных непосредственно в части, т. е. практически не обученных, а часто и невооруженных новобранцев неуклонно возрастала. Это наряду с очень большими безвозвратными потерями понижало качество советской пехоты. Элитные же танковые дивизии СС сохраняли высокую боеспособность практически до самого конца войны. Нередко получалось, что отборные эсэсовские войска сражались с плохо обученным и вооруженным ополчением. Тем не менее советские войска смогли одолеть эсэсовцев, прежде всего благодаря своему превосходству в численности личного состава и в количестве вооружения и боевой техники.

То, что официальные данные о советских пополнениях в ходе битвы за Харьков существенно занижены, показывает следующий пример. В ходе Воронежско-Харьковской наступательной операции, продолжавшейся с 13 января по 3 марта 1943 года, Воронежский фронт, насчитывавший к началу операции 347 200 человек, безвозвратно потерял, по официальным данным, 33 331 человека. Санитарные потери составили 62 384 человека. К началу Харьковской оборонительной операции 4 марта 1943 года группировка войск фронта, действовавшая на Харьковском направлении, насчитывала 281 800 человек. Другая группировка войск Воронежского фронта, начавшая 4 марта наступление на Рыльском и Сумском направлениях, насчитывала 93 770 человек. В сумме это дает 375 570 человек. Получается, что утверждения советских историков и мемуаристов насчет того, что к моменту начала немецкого контрнаступления под Харьковом советские войска испытывали острую нехватку личного состава, мягко говоря, преувеличены. Ведь 4 марта Воронежский фронт имел в своих рядах на 28 370 бойцов больше, чем 13 января, когда начинал Воронежско-Харьковскую операцию. Между тем в феврале он получил не менее 30 тыс. человек пополнения. Неизвестно, получал ли фронт пополнение в январе после 13-го числа. Скорее можно предположить, что части и соединения были пополнены как раз перед началом наступательной операции. Мартовское же пополнение, скорее всего, поступило в войска уже после 4 марта. Если эти предположения верны, то практически февральское пополнение могло компенсировать только официальные, наверняка заниженные безвозвратные потери в Воронежско-Харьковской операции. Даже если предположить, что каким-то чудом все раненые в ходе этой операции успели вернуться в строй к 4 марта (что, разумеется, абсолютно невозможно), войска Воронежского фронта должны были бы насчитывать около 278,5 тыс. человек. Более реалистичным выглядит предположение о том, что к 4 марта в строй успело вернуться не более половины раненых. Тогда численность войск фронта к 4 марта должна была бы уменьшиться до 247,3 тыс. человек, то есть была бы меньше примерно на 97 тыс. человек, чем она оказалась в действительности. Таким образом, войска Воронежского фронта с середины января и до начала марта получили около 100 тыс. человек неучтенного пополнения (вероятно, часть его пришлась на новые соединения, включенные в состав фронта). Правда, качество наспех набранного пополнения, как мы уже говорили, оставляло желать много лучшего.

Несомненно, в январе – марте 1943 года в войска Воронежского и Юго-Западного фронтов поступало и какое-то количество вооружений и боевой техники в восполнение потерь, понесенных в ходе наступления. Проблема с танками заключалась скорее в том, что ремонтные базы танковых соединений не справлялись с ремонтом большого числа танков и САУ, вышедших из строя как из-за воздействия врага, так и из-за скверных дорог в условиях чередования морозов и распутицы.

22 января 1943 года Гитлер принял решение отводить 1-ю танковую армию не на кубанский плацдарм, а через Ростов. В дальнейшем ее, по замыслу Манштейна, предполагалось использовать для контрудара на Украине, чтобы не допустить советские армии к Днепру. 1-я танковая армия вошла в состав группы армий «Дон».

Прибывающие передовые части эсэсовских дивизий сразу вступали в бой, чтобы предотвратить советский прорыв и вызволить попавшие в окружение дивизии. Так, Хауссер приказал 2-й усиленной роте гауптштурмфюрера Хермана Вайзера из разведбата лейбштандарта без промедления поддержать 298-ю пехотную дивизию, попавшую в окружение в районе между Купянском и Двуречной на Осколе. До Купянска танкистам надо было пройти своим ходом 70 километров. Только вечером 30 января они соединились с пехотинцами 298-й дивизии. Однако вышедшие из окружения остатки дивизии утратили боеспособность и нуждались в отдыхе.

Остатки же 320-й пехотной дивизии вызволил из окружения 3-й панцер-гренадерский батальон 2-го моторизованного полка лейбштандарта на БТР СДК-251 «Ханомаг» во главе с штурмбаннфюрером Иоахимом Пайпером. Основные силы 320-й дивизии, разбившись на несколько боевых групп, под натиском 6-й советской армии отходили на запад в направлении Изюма. Уже 4 февраля правофланговые соединения 6-й армии вышли на Северский Донец. 320-я пехотная дивизия оказалась в окружении, хотя сплошной фронт и отсутствовал. Командир дивизии генерал Георг Постель решил прорываться на северо-запад, к Харькову, где рассчитывал на помощь прибывающих частей танкового корпуса СС. 320-я дивизия направилась к Андреевке, в 60 км к северо-западу от Изюма. 7 февраля Андреевку заняла только что выгруженная из эшелонов боевая группа Пайпера, которая должна была удержать ее до подхода 320-й дивизии. Но Пайпер продержался лишь два дня, а затем прорвался из окружения к своим. 7 февраля 320-я дивизия была еще только в районе деревни Савинцы, а 11 февраля – в районе Григорьевки. 9 февраля Постель был информирован, что деблокирующая группа сможет выступить только 12 февраля. 10 февраля Пайпер получил приказ 12-го начать наступление к Змиеву. Командир взвода из трех вооруженных 75-мм пушками БТРов 14-й роты унтерштурмфюрер СС Гюрс писал в дневнике: «Получены приказы для операции Пайпер. Ночью мы должны перейти р. Донец, прорваться через основную линию обороны русских и продвинуться на 25 километров в глубь вражеской территории, чтобы вытащить дивизию «Сердец» (320-ю пехотную дивизию называли Берлинские Зеленые Сердца – из-за своего дивизионного значка. Там около 10 000 человек и 1500 раненых. Безумный план, но он пришелся по душе нашим панцергренадерам. Батальону приданы 7 штурмовых орудий. Мое орудие двигается в хвосте колонны. Время 16.00. Я все приготовил и готов к бою. Смогу ли я передать мой дневник Розин и попадет ли он домой? Якоби доложил, что его орудию необходимо вернуться на 140 километров назад в Полтаву, для ремонта. Теперь у меня осталось только одно запасное орудие. Ничего не слышал о подвозе боеприпасов. Вечером мы должны получить подрывные заряды, ручные гранаты и т. д.».

В журнале боевых действий 2-го моторизованного полка СС 12 февраля было записано: 04.30: Операция Пайпер началась. Мы уничтожили врага в д. Красная Поляна и расчистили дорогу для колонны транспорта. По опоздавшим к началу операции грузовикам враг открыл огонь, и 6 из них были уничтожены. 06.40: Группа Пайпера достигла Змиева, не вступая в дальнейший контакте врагом. 08.00: Группе Пайпера приказано продвинуться к Лиману и установить контакт с 320-й дивизией. 14.00: Контакт установлен. В течение ночи группа Пайпера охраняла место сбора 320-й дивизии в районе Черемушная Зидьки Замостье Бутовка».

Тем временем к 12 февраля 320-й дивизии удалось выйти к деревне Лиман, находившейся между Змиевом и Андреевкой. Для соединения с ней эсэсовцам предстояло занять Змиев и форсировать реки Мжа и Удай. Группе Пайпера, усиленной двумя штурмовыми орудиями, противостояли части 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 350-й стрелковой дивизии. На счастье Пайпера, здесь не было советских танковых частей, против которых его группа оказалась бы бессильна. Помимо двух 75-мм штурмовых орудий, у Пайпера было 6 САУ «Штуммель», 6 САУ «Гриле», а также несколько автоматических зенитных пушек на полугусеничном шасси и 60 санитарных машин. Немецкие САУ не имели брони и были бессильны в борьбе с танками.

Рейд группы Пайпера начался в 4.30 утра 12 февраля. Через 45 минут она достигла реки Удай у местечка Красная Поляна. Советская охрана моста была застигнута врасплох, и мост достался немцам неповрежденным. Для охраны моста был оставлен один взвод группы Пайпера. Еще через час группа достигла Северского Донца южнее Змиева, а затем овладела городом, не встретив серьезного сопротивления. Оставив свои основные силы в Змиеве, Пайпер послал несколько разведывательных патрулей на мотоциклах навстречу передовым отрядам 320-й дивизии, которые, как доложил разведывательный самолет, находились в 15 км от Змиева. В 8.00, менее чем через полтора часа после занятия Змиева, группа Пайпера получила приказ наступать к Лиману, так как 320-я дивизия еще не выдвинулась оттуда. Выполнить этот приказ Пайпер не мог при всем желании. Лед на Донце уже был слишком тонок, чтобы выдержать его технику, моста в его руках не было, не было и материалов и достаточно саперов (в группе был всего один саперный взвод), чтобы быстро построить мост. В полчаса пополудни передовой отряд, предводительствуемый лично Постелем, соединился с разведчиками Пайпера. Постель и его офицеры возмущались, что Пайпер не двинулся им навстречу. Его аргументам насчет того что лед слишком тонок, не верили, пока единственное цггурмовое орудие 320-й дивизии при попытке переправы не затонуло. Только некоторые подразделения были еще боеспособны. Солдаты жестоко страдали от голода и холода. Одеты они также были весьма пестро: предметы обмундирования сочетались с теплыми вещами, реквизированными у местных жителей. Колонна дивизии была очень растянута, ее арьергард находился еще у деревни Лиман. Раненых везли на телегах и санях. Врачи, пришедшие с боевой группой, работали всю ночь на 13 февраля, оказывая срочную помощь тяжелораненым. Когда батальон Пайпера вместе с окруженными, транспортируя на санитарных машинах 1500 раненых, двинулся обратно к реке Удай, здесь его ждал неприятный сюрприз. Советский лыжный батальон выбил из Красной Поляны эсэсовский взвод, охранявший переправу, и сжег мост, от которого остались лишь деревянные опоры. После ожесточенного боя мотострелки на бронетранспортерах выбили из Красной Поляны советских лыжников. Временный мост, возведенный на месте взорванного спешно прибывшими саперами лейбштандарта, не мог выдержать штурмовых орудий и бронетранспортеров. По мосту переправились только пехотинцы Постеля и раненые. В 08.25 14 февраля Постель сообщил, что его арьергард благополучно перешел реку Удай. Унтерштурмфюрер СС Гюрс так описал в дневнике события 13 февраля: «Транспорт для раненых прибыл. Мы снова должны расчистить дорогу для него. В с. Водяное был тяжелый бой с русским лыжным батальоном. К вечеру мы Уничтожили их. Переходим реку. Мое орудие расстреляло 42 снаряда. У нас 6 погибших. К 19.00 переправа закончена».

Характерно, что немецкие войска, в том числе и дивизии СС, вели бой боевыми группами – временными тактическими объединениями частей и подразделений дивизии со средствами усиления, состав которых менялся в зависимости от выполняемых задач. Это позволяло оперативно реагировать на изменения обстановки. В Советской Армии к тактике боевых групп пришли только после Второй мировой войны.

После завершения переправы Пайпер со своими бронетранспортерами и штурмовыми орудиями вынужден был вернуться к Змиеву. У реки Мжа он повернул на запад и по ее северному берегу благополучно вышел к Миргороду, где у немцев был мост, способный выдержать бронетехнику. Пайпер соединился со своими после полуночи 14 февраля и прибыл в Мерефу, где находился штаб Хауссера. За успешную операцию по спасению 320-й дивизии Пайпер получил Золотой Германский крест.

Сам Пайпер в рапорте так описал бои по вызволению 320-й дивизии: «3-й моторизованный батальон 2-го панцер-гренадерского полка ЛАГ получил задание захватить Змиев, чтобы подобрать остатки 320-й пехотной дивизии и эвакуировать 1500 раненых. Для этого батальон получил транспорт и санитарные машины. Наша основная линия обороны проходила по реке Уды с длинным деревянным мостом через нее. На другой стороне реки была занятая врагом деревня Красная Поляна. Против наших ожиданий мы прибыли в Змиев, не встретив существенного сопротивления. Через Змиев протекала река (Донец). Там мы ждали подхода подразделений Постеля (командира 320-й пехотной дивизии). Вскоре появился генерал Постель со своими офицерами и большим количеством транспорта. Прежде всего меня спросили, почему мы не перешли реку. Мой ответ, что лед слишком тонкий и не выдержит веса наших машин, не был принят, но в тот же самый момент его подтвердил офицер связи. Он доложил: «Господин генерал, лед не выдерживает, только что провалилось штурмовое орудие».

Генерал Постель был в прекрасном расположении духа. Он заявил, что его штаб будет расположен здесь, а мы будем обеспечивать его охрану. Он очень огорчился, узнав, что наши войска находятся так далеко. Потом он куда-то пропал.

После длительной паузы подошла остальная часть дивизии. Мы молча сидели на наших БТРах, полные неприятных предчувствий. У всех была одна и та же ассоциация: Березина. Должно быть, именно так и выглядело отступление Наполеона. Множество идущих, затем легкораненые и, наконец, тяжело раненные. Целый обоз на санях и телегах. Они были переполнены, некоторые несчастные были привязаны к ним и лежали на своих шинелях. Наши хирурги и санитары приготовились к немедленному оказанию помощи. Прежде всего раненым дали еды, горячего питья и оказали первую помощь. Я вспоминаю нашего батальонного хирурга, доктора Брюстля, пришедшего ко мне следующим утром. Он и его помощник всю ночь оперировали на морозе и помогли многим раненым. Мы стояли на страже, и нам казалось, что эта зловещая ночь никогда не закончится. На следующий день (13 февраля) бесконечная колонна двинулась в обратный путь. Дивизия и все ее раненые двигались по дороге, а наши боевые машины охраняли ее с флангов.

Когда мы наконец добрались до реки, то увидели, что от моста остались только дымящиеся сваи. Лыжный батальон русских занял деревню, перебил и изуродовал многих немецких водителей и медиков, оставшихся в деревне со вчерашнего дня. По колонне со всех сторон был открыт огонь. Мой батальон занял деревню после тяжелых боев за каждый дом, восстановил мост и переправил наших спасенных товарищей по льду и по временно восстановленному мосту на другой берег, где они были в безопасности. Когда последняя машина достигла противоположного берега, батальон вновь отошел к Змиеву и присоединился к нашим войскам после долгого рейда по занятой врагом территории».

В своем рапорте генерал Постель утверждал, что дивизия спокойно продвигалась по занятой врагом территории, а ситуация стала критической из-за постоянно снижающейся мобильности, растущего числа тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, и падения морального духа солдат по причине того, что расстояние до немецких войск не сокращается, поскольку они продолжают отступать».

В представлении Иоахима («Йохена») Пайпера к Золотому Германскому кресту утверждалось: «3-й батальон 2-го панцер-гренадерского полка «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» под командованием штурмбаннфюрера СС Пайпера был брошен в бой немедленно после высадки на железнодорожной станции Харькова. Сначала ему было приказано укрепиться в Андреевке, впереди правого крыла дивизии и создать позицию для 320-й пехотной дивизии. Пайпер выполнил приказ и 7 февраля 1943 года был окружен большими силами неприятеля (двумя стрелковыми полками и танковой бригадой). Продержавшись в Андреевке 2 дня, Пайпер вывел батальон из окружения и отошел на основную линию обороны. Выполняя поставленную задачу, он нанес врагу тяжелые потери и уничтожил 2 танка Т-34. В бою Пайпер проявил себя как опытный и храбрый командир…

После того как сектор обороны был перенесен на основную линию Роган—Лизогубовка—Миргород, Пайперу было приказано силами своего батальона занять Змиев и установить контакт с 320-й пехотной дивизией. Пайпер выполнил поставленную задачу и вывел из окружения 750 раненых солдат этой дивизии. Выполняя задание, он полностью уничтожил лыжный батальон врага, препятствовавший его возвращению».

В большинстве документов и мемуаров упоминается 1500 раненых, спасенных вместе с 320-й дивизией. Не исключено, что в представлении на Пайпера речь идет только о тех раненых, которые были эвакуированы теми 60 санитарными машинами, которые были приданы батальону Пайпера, тогда как примерно такое же число раненых было эвакуировано гужевым транспортом 320-й пехотной дивизии.

Характерно, что советские войска, наступавшие в феврале 43-го к Харькову и Днепру, большинство населенных пунктов занимали без боя, больших потерь противнику не наносили, пленных почти не брали. Немецкие войска, отступавшие в условиях бездорожья, несли большие потери в тяжелом вооружении и технике. Однако после выхода из окружения и пополнения новой техникой и оружием немецкие дивизии оказывались боеспособными и могли, по крайней мере упорной обороной, обеспечивать осуществление контрудара.

В целом на фронте танкового корпуса СС ситуация к началу февраля и позднее оставалась опасной. 30 января Хауссер докладывал в штаб армейской группы Ланца: «69-я армия и з-я танковая армия русских достигли Верхнего Оскола и Валуек. 6-я армия сильно давит на Купянск и Сватово, в то время как армия Попова (точнее, подвижная группа генерала jVi. М. Попова. – Б. С.) приближается к Славянску. 320-я пехотная дивизия ведет ожесточенный оборонительный бой у Сватова. Остатки 298-й пехотной дивизии, понесшей жестокие потери в сражениях при отступлении, собираются в Купянске.

Части танково-гренадерской дивизии «Гроссдойчланд» сражаются к западу от Валуек, а в секторе Корочи штаб командования сводного корпуса Крамера собирает жестоко потрепанные подразделения немецких и венгерских формирований, прибывающие с верхнего Дона. Фронт имеет обширные разрывы между различными частями. Главное командование сухопутных войск (ОКХ) намеревается сосредоточить танковый корпус СС в секторе Харькова и задействовать его в концентрированной контратаке, что затрудняется быстрым продвижением советских войск. Необходимо воспрепятствовать их проникновению в сектор сбора корпуса. Город Харьков как важный дорожный узел, ценный в экономическом и политическом отношении, не должен быть потерян. Для этого 30 января части дивизии «ДР» («Дас Райх») будут продвинуты для прикрытия в сектор к западу от Валуек (к северо-востоку от «ЛАГ»)».

Корпус СС, предназначавшийся для контрнаступления, пришлось сначала задействовать в оборонительных боях и к тому же вводить в сражение по частям, что не могло не сказаться на его боеспособности. Поэтому к моменту, когда началось запланированное Манштейном контрнаступление, его главная ударная сила, танковый корпус СС, был существенно ослаблен. Однако, даже если бы он мог начать контрнаступление сразу по прибытии из Франции, как представляется, его сил все равно не хватило бы для решения амбициозной задачи окружения и уничтожения главных сил Воронежского и Юго-Западного фронтов, устремившихся к Днепру.

Манштейн вспоминал: «29 января штаб группы армий из Таганрога, куда он отошел 12 января, переместился в Сталино, так как теперь решающее направление группы армий было уже не на Дону, а на Донце…

Не подлежало сомнению, что сил сосредотачиваемого к середине февраля у Харькова танкового корпуса СС не хватит для того, чтобы закрыть брешь во фронте от Ворошиловграда до Воронежа. Его нельзя было также использовать своевременно для того, чтобы он контрударом севернее Донца ликвидировал бы угрозу на фланге южного крыла, если бы последнее оставалось на Дону и Донце…

Уже 20 января обозначилось намерение двух корпусов противника обойти левый фланг группы армий – соединение генерала Фреттер-Пико, стоявшее под Каменском, – в направлении на Ворошиловград. Противник прощупывал также оборону остатков итальянской армии, проходившую за Доном восточнее Ворошиловграда. В целом же основные силы противника, видимо, стремились продвинуться на запад в направлении Старобельска; очевидно, противник хотел прежде всего выйти на оперативный простор. Можно было ожидать, что в случае успеха этого маневра противник не ограничится только охватом группы Фреттер-Пико, но продвинется еще дальше на запад крупными силами и будет наступать через Донец в направлении на переправы через Днепр или на побережье Азовского моря».