Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Гот хотел обойти Харьков и создать обороняющим его советским частям угрозу с востока. 12 марта, в 11 часов 50 минут, он по радио призвал Хауссера скрупулезно выполнять его приказы, в частности приказ о выводе дивизии «Райх» из уличных боев. Но десять минут спустя, в полдень, штурмовые группы дивизии «Райх» уже подошли к Центральному вокзалу Харькова. Хауссер рассчитывал, что две его дивизии быстро сломят советское сопротивление в Харькове. Поэтому, чтобы формально выполнить приказ, он сначала вывел из боев лишь несколько подразделений. Гот в своем радиообращении еще раз повторил: «Я возлагаю на командира танкового корпуса СС всю ответственность за исполнение моего приказа вывести дивизию «Райх» из боев за Харьков и перевести ее к северу от Харькова на восточный фланг корпуса».

Фактически боевая группа Хармеля, выполнив свою задачу в Харькове и соединившись с лейбштандартом, уже вечером 12 марта двинулась через северную часть города в направлении Рогани, чтобы перерезать путь отступления противника по линии Рогань – Водяное.

В ночь с 12 на 13 марта советские самолеты сбросили 35 бомб на позиции танкового корпуса СС. Этой же ночью боевая группировка Хармеля с 1-м батальоном и полковыми подразделениями полка «Дойчланд» начала отход, оставив прикрытие из 3-го батальона. Она направилась вдоль железнодорожного пути в западную часть Харькова и на рассвете, в 7 часов 45 минут, выступила через Красную площадь, Литвиновку, Большую Даниловку в направлении тракторного завода.

К юго-западу от Харькова находилась боевая группа Биссингера в составе 2-го батальона полка «Дойчланд». Ее патрули выяснили, что из юго-западных кварталов города советские войска ушли, а на южной окраине Харькова остаются лишь слабые советские подразделения, насчитывающие порядка 150 человек с двумя артиллерийскими орудиями. Группа Биссингера легко уничтожила этот заслон.

На севере после ухода боевой группы Хармеля, бои продолжает лейбштандарт, которому приходится драться за каждый дом, за каждый метр харьковских улиц. Красноармейцы ожесточенно сопротивляются, используя противотанковые ружья, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Советские снайперы ведут огонь из домов. Но две трети города уже в руках немцев. Советские арьергарды забаррикадировались в юго-восточной части Харькова, в основном с помощью баррикад, прикрывая отход остатков гарнизона на восток.

В 0 часов 30 минут 13 марта передовые подразделения «Тотенкопфа» вышли в район к юго-востоку от Байрака. На рассвете они продвинулись в направлении Рогани и уничтожили у Соколовки неприятельские части, пытавшиеся уйти на юго-восток. В 15 часов, после боя к югу от деревни Коропы, дивизия достигла высот, расположенных к северу от Рогани. Здесь она выдержала сильные контратаки с востока и северо-востока. В ходе боя на северной окраине Циркунов «Тотенкопф» уничтожил, согласно донесению штаба дивизии, 10танковТ-34. Всего, поданным корпусного штаба, 11 и 12 марта танковый корпус СС уничтожил 47 советских танков (в основном – Т-34) и 52 артиллерийских орудия.

13 марта танковый корпус СС направил донесение Главному командованию войск СС, жалуясь на большие потери в технике в первую очередь в дивизии «Райх»:

«1) Наступление, начатое 18 февраля 1943 года, с целью уничтожения русских моторизованных сил, которые прорывались к Днепропетровску, вовлекло танковый корпус СС в наступательные бои и преследование противника, продолжавшееся до 10 марта 1943 года на расстоянии в 420 километров, частично при плотном снежном покрове, частично в глубокой грязи, вызванной оттепелью.

Поскольку корпус уже в течение трех недель находится в состоянии непрерывного боя, и машины, главным образом танки, прошли расстояния во многие сотни километров, в начале марте мы отмечаем значительное снижение числа имеющейся в нашем распоряжении боевой техники, особенно в дивизии «Райх», которая почти всегда находится в центре атак. Дошло до того, что в этой дивизии боеспособными остались только 8 танков T-III и 6 штурмовых орудий.

Поскольку подобные действия по преследованию на большие расстояния не являются редкостью, следует пересмотреть организацию танково-гренадерской дивизии СС, дабы она сохранила достаточную боеспособность при значительных потерях в бронированной технике…»

Хауссер предложил разделить каждую дивизию на танковую и панцер-гренадерскую бригады, причем на последнюю, усиленную самоходной артиллерией, должна была ложиться основная тяжесть преследования разбитого противника, дабы дефицитные танки не расходовали зря моторесурс. Эта реформа будет осуществлена только в бундесвере, уже после Второй мировой войны.

13 марта в 22 часа командование 4-й танковой армии передало в штаб танкового корпуса СС приказ на следующий день. В нем, в частности, говорилось:

«…Наступательными силами дивизий «Райх» и «Тотенкопф» танковый корпус СС сокрушает вражеское сопротивление на севере и на дороге Харьков – Чугуев, продвигается до реки Уды, на восток от Водяного и к Чугуеву, и отрезает отступающему врагу возможность отхода на ту сторону Уды и Донца. Нужно, чтобы проход через Чугуев был быстро блокирован.

Корпус продолжит силами лейбштандарта уничтожение врага в Харькове и возьмет город. Разведка в сторону Донца должна быть выслана по обе стороны Салтова и в направлении Волчанска. Особенно важно вовремя выявить намерение врага контратаковать…»

Ночью 14 марта боевая группа Хармеля (полк «Дойчланд») овладела станцией Рогань, но вынуждена была остановиться из-за нехватки горючего. Ее пришлось снабжать по воздуху, так как из-за распутицы дороги без твердого покрытия стали почти непроходимыми. Из-за этого подразделения дивизии «Тотенкопф» и боевая группа Хармеля вынуждены были остановиться на несколько часов.

Около 7 часов 30 минут мотоциклетно-стрелковый батальон дивизии «Райх» взял Ледное и расположился в Зайцеве, выставив заслон к востоку.

Боевая группа Кумма (усиленный полк «Фюрер») на рассвете атаковала к югу от Харькова и около 10 часов взяла Липовую Рощу и южную часть Харькова, к западу от Лосева. Все мосты через реку Уды оказались разрушены, но их удалось быстро восстановить.

В 12 часов 30 минут и боевая группа Хармеля наконец получает горючее, сброшенное с парашютами восточнее Лосева. К 14 часам она выходит к высотам, расположенным к востоку от станции Васищево. В 17 часов боевая группа перерезала железную дорогу южнее станции и заняла высоты вокруг Терновой у перекрестка, находящегося к востоку от тракторного завода и станции Рогань. Здесь группа Хармеля уничтожила 3 танка Т-34 и 3 танка Т-70. В это время лейбштандарт продолжает бои в Харькове. В 17 часов 15 минут он занял центр города. Штурмовая группа (полк Баума) дивизии «Тотенкопф» взяла Рогань и на рассвете выступила на Чугуев. В 11 часов она достигла высот в четырех километрах к востоку от Рогани. В течение дня пикирующие бомбардировщики Ю-87 «Штукас» и штурмовики Ю-88 совершили около 500 вылетов, поразивших все скопления и движения советских войск. Они, в частности, поддержали танковую атаку к юго-востоку от Борисовки, уничтожив много советских танков.

14 марта началось сражение за тракторный завод, находящийся в шести километрах к востоку от Харькова. Его обороняли советская пехота и танки. Высокие заводские трубы использовались как наблюдательные посты. Боевая группа Кумма (усиленный полк «Фюрер») должна взять завод при поддержке 2-го батальона полка «Дойчланд» и огневой поддержки всех артиллерийских дивизионов. Артиллерийская подготовка начинается в ночь с 14 на 15 марта. 2-й батальон полка «Фюрер» предпринимает обход с юга, через южный аэродром Харькова, в то время как 2-й батальон полка «Дойчланд» готовится к атаке к западу от тракторного завода.

15 марта боевая группа Хармеля должна была установить связь с танковым корпусом Кнобельсдорфа возле станции Зидьки, с 6-й танковой дивизией – у Боровой и с 11-й танковой дивизией – у Карачевки. Главным силам дивизии «Райх» (боевая группа полка «Фюрер») предстояло взять Основу и ударить на Лосево, наступая вдоль дороги, ведущей в Волчанск, чтобы выйти на рубеж реки Донец в районе Салтова и Волчанска.

Дивизия «Тотенкопф» ворвалась в Чугуев в ночь с 14-го на 15-е и к полудню очистила город от противника. Таким образом, гарнизону Харькова был отрезан путь на восток.

Лейбштандарт тем временем начал зачистку юго-восточных кварталов Харькова. Некоторые советские подразделения сдаются в плен, другие уничтожаются.

Советские части, оказавшиеся между танковым корпусом СС и XLVIII танковым корпусом, пытаются отойти на юго-запад и юго-восток.

Тем временем 2-й батальон полка «Дойчланд» и прибывший ему на подмогу мотоциклетно-стрелковый батальон остаются на позиции западнее Основы и к западу от локомотивного завода. 2-й батальон полка «Фюрера» на рассвете атаковал к югу от локомотивного завода, используя придан-, ные ему танки и штурмовые орудия. Один советский батальон отходит в направлении Безлюдовки. Затем немецкие батальоны атакуют район заводов и застигают противника врасплох. Советские войска ожидают противника с запада, а батальон Штадлера появляется с юга. В полдень весь заводской район оказывается в руках немцев. Около 2000 советских солдат отступают в южном и юго-восточном направлении. В 17 часов части полка «Фюрер» берут Лосево.

16 марта корпус СС должен предотвратить отступление советских сил на линию, Терновая – Харьковская дорога – север Чугуева – станция Рогань. Одна из боевых групп лейбштандарта должна ударить во фланг советским войскам, отходящим по дороге Харьков – Белгород, и отрезать их от тылов.

В середине дня 15 марта командующий 3-й танковой армией П. А. Рыбалко отдал приказ об отходе на левый берег Северского Донца. Вечером гарнизон Харькова прорвал окружение на юго-восток, с боями прошел около 30 км, переправился через Донец и к утру 17 марта присоединился к войскам Юго-Западного фронта.

16 марта советские войска, окруженные к западу от линии Чугуев – Рогань – Байрак, попытались прорваться на север и северо-восток. Навстречу им готовился деблокирующий удар по дороге Волчанск – Харьков силами подкреплений, спешно собранных в районе Белгорода.

Боевая группа Хармеля (полк СС «Дойчланд») отразила несколько попыток прорыва, уничтожив 3 танка Т-34. На правом фланге в полдень была установлена связь с XLVIII танковым корпусом.

Между станцией Рогань и Основой осталось 8 «катюш» с небольшим запасом снарядов и горючего. Боевая группа Кумма при поддержке танков и штурмовых орудий, а также реактивно-минометного дивизиона корпуса атаковала Лосевский тракторный завод, оборонявшийся двумя стрелковыми полками с 8–10 танками, и к 9 часам захватила его. Советские части пытались прорваться на восток и северо-восток к Рогани, Прелестному и Байраку. С востока им навстречу наносит удар деблокирующая группировка, которой противостоит мотоциклетно-разведывательный батальон Вейса. В полдень три десятка советских танков атакуют Липцы.

Дивизия «Тотенкопф», которую должны были сменить подразделения «Райха», вынуждена остаться для отражения атак с юга, юго-запада, запада и северо-запада.

В 8 часов утра усиленная полковая группа лейбштандарта от северного аэродрома Харькова выдвинулась на дорогу, ведущую в Белгород. Советские части атаковали ее из лесов, расположенных к югу от Малых Проходов, но неудачно, потеряв 5 танков. В 15 часов усиленный 1-й танково-гренадерский полк лейбштандарта атаковал по обеим сторонам дороги на Белгород, стремясь зажать противника в клещи у Липцов.

17 марта боевая группа Хармеля во второй половине дня достигла Л ипцов, подвергшись в пути интенсивным атакам советских штурмовиков. Однако группа потерь не понесла, так как советские летчики еще плохо умели поражать танки и движущиеся машины. Боевая группа Кумма (полк «Фюрер») была усилена мотоциклетно-стрелковым батальоном Фика и последними танками дивизии «Райх» (остатками танкового батальона Тихзена). В 9 часов 2-й батальон полка «Фюрер» (Штадлера) при поддержке мотоциклетно-стрелкового батальона атаковал Михайловку и овладел ею к 12.30. Вечером, после ожесточенного боя, он овладел селением Непокрытое. Разведывательный батальон дивизии «Райх» сообщил, что советские войска отступают на север, оставив для наблюдения за немцами лишь несколько танков.

В Чугуеве дивизия «Тотенкопф» отразила все советские атаки и уничтожила 21 танк. Ее отдельные подразделения дошли до Зарожного. В Чугуеве ее сменила 11-я танковая дивизия. Лейбштандарт тем временем вышел на линию Журавлевка – Щербаковка – север Прудянки и Золочев.

Дивизия «Мертвая голова» продолжала наступление на северо-восток к селению Непокрытое и районному центру Старый Салтов. Здесь оборонялся 1-й гвардейский кавалерийский корпус, ослабленный боями на Донце. 19 марта он вынужден был отойти. Мост через Донец был разрушен «Штукасами», когда по нему переправлялись советские конники. Им пришлось отступать по льду, ведя бой с немецкими танками и пехотой.

На 18 марта Гот отдал приказ, согласно которому «4-я танковая армия должна атаковать в направлении Волчанск – Белгород, чтобы уничтожить врага к западу от Донца, во взаимодействии с армейской группой Кемпфа (слева), и воспрепятствовать прибытию других советских сил через Донец.

Танковый корпус СС овладевает переправами через Донец у Белгорода. Имея по одной дивизии по обе стороны реки Харьков, он атакует Белгород по линии Черемошное – Микояновка. Части прикрытия должны быть прорваны концентрированными силами, и следует отбросить врага, который находится к юго-востоку от Белгорода.

Ни в коем случае корпус не должен дать врагу, находящемуся южнее Волчанска, вынудить его изменить направление атаки. Для прикрытия восточного фланга одна дивизия («Тотенкопф») должна быть эшелонирована справа назад через Непокрытое в направлении Бочковки.

Линия Липцы – Дементиевка должна быть пересечена в 4 часа утра. Чтобы контролировать Харьков, в ожидании прибытия предусмотренного для этого батальона, танковый корпус СС оставляет один батальон».

Справа 11-я танковая дивизия должна была наступать на Старый Салтов. Слева дивизия «Великая Германия» из армейской группы Кемпфа готовилась атаковать своим правым флангом вдоль западного берега Лопани в северо-восточном направлении.

18 марта на рассвете усиленный полк «Фюрер» захватил Веселую Лопань и Высокое. Противник отступил на север и северо-восток. Нечаевка и Бочковка были взяты в 13 часов. Полк «Дойчланд» присоединился затем к полку «Фюрер», чтобы вместе с ним продолжать наступление на Белгород.

Наиболее сильная правая колонна лейбштандарта около 5 часов утра начала движение по дороге Харьков – Белгород, встречая лишь слабое сопротивление. Около 11.30 она вышла к юго-западным окраинам Белгорода. В полдень передовая группа бронетехники ворвалась в город. В ходе ожесточенных боев было уничтожено 17 советских танков. Советским отступающим колоннам также были нанесены тяжелые потери.

В 11 часов 30 минут боевая группа Вислицени (3-й батальон полка «Дойчланд») также ворвалась в Белгород с юга и встретила сильное сопротивление. Ей на помощь пришла группа Хармеля. Танки и штурмовые орудия этих двух групп уничтожили 14 советских танков. Белгород был взят за 4 часа. 69-я армия отошла на восточный берег Донца.

В ночь с 18 на 19 марта советская авиация бомбардировала Белгород, уже оставленный Красной Армией.

В боях за Белгород было тяжело ранен командир дивизии «Райх» оберфюрер Герберт Эрнст Фаль. Его сменил командир артиллерийского полка дивизии оберфюрер СС Курт Бразак.

Танковый корпус СС 19 марта занимался зачисткой западного берега Донца. В этот день командир 1-го батальона полка «Дойчланд» штурмбаннфюрер Эрат был назначен военным комендантом Белгорода.

20 марта. Около 6 часов 30 минут утра 3-й батальон полка «Дойчланд» (Вислицени) при поддержке пикирующих бомбардировщиков «Штукас» взял поселок Старый город на восточном берегу Донца, образовав там плацдарм. Дивизия «Райх» достигла Донца на широком фронте.

До 22.марта продолжались бои на фронте лейбштандарта и «Великой Германии». Затем наступило затишье. Сражение за Харьков закончилось. Образовался южный фас Курской дуги.

А как оценивалась ситуация с советской стороны? Маршал Василевский вспоминал: «Вражеское контрнаступление й быстрый отход войск правого крыла Юго-Западного фронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все еще продолжали продвигаться в западном направлении.

В первых числах марта Верховный Главнокомандующий дал мне указание вернуться на Воронежский фронт. Командование и штаб фронта находились тогда в Белгороде. Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, я убедился, сколь серьезна сложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному. Он распорядился передать Воронежскому фронту группу войск П. С. Рыбалко из Юго-Западного фронта. Но этого оказалось недостаточно.

4 марта противник начал второй этап контрнаступления, нанеся мощный танковый удар сосредоточенными силами по Воронежскому фронту из района юго-западнее Харькова. Используя значительное превосходство, особенно в танках и в авиации, враг после кровопролитных боев 7 марта сломил сопротивление героических войск левого крыла Воронежского фронта и вынудил их начать отход к Харькову…

После 7 марта обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжала ухудшаться. В ночь на 10 марта у меня состоялся обстоятельный разговор по телефону с Верховным Главнокомандующим. Мы обсудили, что должна предпринять Ставка, чтобы немедленно и серьезно усилить курско-белгородско-харьковское направление. Решили срочно перебросить сюда две общевойсковые и одну танковую армии. В директиве Ставки, адресованной командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, мне и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову, говорилось:

«Выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создает тяжелое положение для Воронежского фронта и несет угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта. Противник имеет намерения выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту. Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова навстречу подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедля выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска с тем, чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперед бок о бокс 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армия Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующему Воронежским фронтом».

Находившемуся в то время в Курске в качестве представителя Ставки заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову было приказано принять все меры для быстрейшего выдвижения на реку Псёл 21-й армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Армия должна была прочно держать этот рубеж, прикрыть Курск с юга и обеспечить развертывание прибывавшей сюда из резерва Ставки 1-й танковой армии. Ставкой дано также указание срочно перебросить в распоряжение командования Воронежского фронта 64-ю армию генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, находившуюся в ее резерве в районе Сталинграда. Войска Воронежского фронта продолжали упорно отстаивать подступы к Харькову, но сами своими сравнительно слабыми силами не смогли сдержать танковый напор фашистов и вынуждены были 15 марта оставить город. Под Белгородом основной удар врага пришелся по крайне ослабленной 69-й армии генерал-лейтенанта М. И. Казакова. С юга наступал танковый корпус СС, с запада – армейский корпус. Фашисты непрерывно бомбили Белгород. 18 марта враг, прорвавшись с юга, овладел городом. Командование Воронежского фронта и я покинули его ранним утром и переехали в район Обояни.

Хотелось бы заметить, что даже при всей неожиданности вражеского контрнаступления наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами».

Советская разведка прозевала сосредоточение немецких танковых группировок, а командование Воронежского и Юго-Западного фронтов не сумело вовремя осознать масштаб вражеской угрозы. Передача 21-й и 1-й танковой, а потом и 64-й армии Воронежскому фронту явно запоздала. Они уже не могли вступить в бой до начала весенней распутицы и как-нибудь повлиять на обстановку в районе Харькова и Белгорода. Другое дело, если бы сразу после ликвидации Сталинградской группировки немцев 21-я армия была бы передана не Центральному фронту, а Воронежскому или Юго-Западному, если бы туда же была переброшена 64-я армия, оставленная в качестве резерва Ставки в районе Сталинграда, если бы 1-я танковая армия к 17 февраля закончила формирование не в тылу Северо-Западного фронта, в составе которого она должна была наступать на Псков, а в тылу Воронежского или Юго-Западного фронтов, ход событий на юге мог бы быть совсем иным. Тогда бы контрудар Манштейна получил бы мощный противовес в виде трех армий, которые бы, в свою очередь, могли бы нанести мощный контрудар по группе армий «Юг», что наверняка привело бы к удержанию советскими войсками Харькова, а при благоприятном развитии событий – и к захвату ими плацдармов на Днепре. Ведь немецкие танковые дивизии перед контрнаступлением были ослаблены в предшествовавших оборонительных боях, понесли значительные потери, особенно в бронетехнике, и вряд ли смогли бы справиться со свежей советской танковой армией. Обидно, что силы для противодействия замыслам Манштейна у советского командования были, но использовать их советское командование не сумело. Ставка, переоценив степень разгрома южного крыла германского Восточного фронта, решила перебросить часть сил с юга для проведения наступательных операций на центральном и северозападном участках фронта. Командование же Воронежского и Юго-Западного фронтов слишком поздно осознало масштаб вражеского контрудара и не смогло создать достаточно сильные группировки войск для противодействия ему, в том числе путем проведения встречных контрударов. Последнее было бы наиболее эффективным средством в условиях, когда только что занятые советскими войсками в ходе наступления позиции были слабо приспособлены для обороны. Однако обороняющиеся советские войска вынуждены были ограничиваться лишь местными контратаками, которые не могли переломить ситуацию. И Голиков, и Ватутин, впрочем, как и руководители Ставки Верховного Главнокомандования – Сталин, Жуков и Василевский, далеко уступали Манштейну в военном искусстве.

Почему-то мало обращают внимания на то, что успех контрудара Манштейна под Харьковом определялся не только талантом немецкого военачальника, но и ошибками советского командования, в первую очередь Ставки. Однако и в случае оптимальных действий с советской стороны план Манштейна все равно был бы для немцев наилучшим способом действий. Тогда бы фельдмаршалу вряд ли удалось бы вернуть Харьков, но обескровить во встречных сражениях советские танковые соединения и удержать подступы к днепровским переправам было бы вполне реальной задачей.

Между прочим, оптимальным способом действий для советского командования было бы сдать Харьков без боя, чтобы не нести неоправданно больших потерь в борьбе за город, который все равно нельзя было удержать, а также при вынужденном отступлении из района Харькова под огнем противника. Стоило бы начать готовить отход на Белгород сразу после того, как определилось поражение дивизий и корпусов, наступавших к Днепру, т. е. не позднее 5 марта. Тогда можно было бы избежать тяжелых уличных боев, в которых войска фронта несли непропорционально высокие потери. В этом случае Воронежскому фронту удалось бы сберечь силы и почти наверняка удержать Белгород, для взятия которого у обескровленного длительными маршами и боями против 6-й и 3-й танковых армий корпуса СС не хватило бы сил. При таком развитии событий условия к началу летней кампании для Красной Армии были бы гораздо благоприятнее, чем это оказалось на самом деле. Однако и над Ставкой, и над командованием фронта довлели соображения престижа. Генерал Голиков не мог рискнуть предложить Сталину оставить Харьков, зная, что за этим последуют обвинения в пораженчестве.

Впоследствии, после окончательного освобождения Харькова Красной Армией, Чрезвычайная комиссия по расследованию немецко-фашистских злодеяний утверждала, что в Харькове бойцы лейбштандарта убивали советских раненых в харьковских госпиталях. На процессе над военными преступниками в Харькове 15–18 декабря 1943 года, в результате которого по заранее предрешенному приговору были казнены два сотрудника тайной полевой полиции, офицер Абвера и шофер «хиви» из советских военнопленных, три свидетеля, профессор, врач и медсестра дружно показали, что «13 марта 1943 года три грузовика с солдатами из дивизии СС «Адольф Гитлер» подъехали к госпиталю (1-й общий эвакуационный госпиталь 69-й армии, находившийся на улице Тринклера). Они выбили двери блока № 8 и бросили внутрь зажигательные гранаты. Возник пожар. Когда раненые пытались спастись, выпрыгивая из окон, их расстреляли из автоматов. На следующий день прибыло 9 эсэсовцев, которые выгнали медперсонал из помещений и расстреляли всех находившихся в палатах». Жена одного из раненых, пришедшая навестить его 15 марта, нашла лишь «окровавленное и изувеченное тело своего мужа, лежащего между койками. Голова его была разбита, один глаз выбит, руки сломаны, а кровь еще сочилась из ран». Советское обвинение утверждало, что всего было расстреляно, сожжено и добито прикладами и штыками около 800 раненых, причем 300 человек сожгли заживо. Утверждалось также, будто бы одного из раненых, захваченного в подвале Санитарно-гигиенического института, где располагался госпиталь, немцы распял и на воротах сарая во дворе дома на улице Тринклера, 12. Его раздели, отрезали половой орган и уши, после чего распяли с надписью на груди «юда». «Я, как художник, – утверждал свидетель В. С. Осадчук, – сделал зарисовку этой жуткой казни». Но этот рисунок так и не был опубликован.

Тут надо заметить, что советская Чрезвычайная Комиссия основательно дискредитировала себя, выдав фальшивое заключение по Каты некому делу, в котором приписала немцам это советское злодеяние. Неизвестно, насколько достоверны и данные о германских злодеяниях в Харькове. У советских следователей был большой соблазн приписать немцам, в частности, жертвы советских репрессий, чьи захоронения были найдены в годы войны, в том числе и самими немцами. Например, Чрезвычайной Комиссией было вскрыто захоронение в Дробицком Яре под Харьковом, где, по показаниям свидетелей, немцы в декабре 1941-го и январе 1942 года расстреливали местных жителей, в основном евреев. Было эксгумировано 500 трупов, из которых 215 были подвергнуты судебно-медицинской экспертизе. Оказалось, что почти все погибшие были убиты выстрелом в затылок на близком расстоянии. Но это – стиль НКВД (именно так были расстреляны поляки в Катыни), а не немецких зондеркоманд, которые предпочитали стрелять на довольно значительной дистанции и довольно беспорядочно, без специальной задачи поразить какую-то конкретную часть тела. Поэтому существует очень большая вероятность того, что найденные в Дробицком Яре в 1943 году жертвы были в действительности расстреляны НКВД в 1937–1938 годах в ходе Великой Чистки.

Кстати сказать, различия в технологии расстрелов объяснялись не только большей опытностью палачей из НКВД, практиковавшихся в этом деле еще с 20-х годов (есть замечательная повесть Владимира Зазубрина «Щепка», где показано, что уже в 1921 году в сибирских ЧК практиковалась именно такая технология расстрела – в подвале, с близкого расстояния, в затылок), но и обстоятельствами, при которых совершали свои расстрелы зондеркоманды и НКВД. Немцы расстреливали евреев (а массово они стреляли только евреев и цыган) в чрезвычайных условиях войны. Они старались расстрелять как можно быстрее как можно больше людей и с наименьшими затратами. По последней причине, в частности, довольно быстро отказались от использования автомобилей-душегубок. Для того, чтобы уморить жертвы угарным газом, а потом еще доставить их к месту захоронения, требовалось сжечь слишком много дефицитного бензина. Поэтому расстреливали на открытом воздухе, большими партиями, преимущественно в больших оврагах или противотанковых рвах, чтобы трупы можно было сразу закопать и не возиться потом с их перевозкой и утилизацией. Несчастных раздевали, но не связывали, чтобы не возиться, да возникла бы проблема – чем связывать? Наручников, да и простых веревок на многие тысячи людей, расстреливаемых единовременно, не напасешься. Поэтому стрелять в затылок с близкого расстояния не было никакой возможности. Во-первых, если палач подойдет слишком близко к обреченным, они просто могут в отчаянии наброситься на него. Терять-то уже все равно нечего. Во-вторых, необходимо более-менее зафиксировать голову осужденного. Но человек в большой яме, у которого руки и ноги свободны, не будет спокойно дожидаться смерти. Поэтому немцы предпочитали расстреливать со сравнительно большой дистанции из винтовок, автоматов и пулеметов. Пистолеты как орудие казни в этом случае не годились из-за малой дальности прицельной стрельбы. Но такой способ расстрела имел и свои издержки. Далеко не все из расстреливаемых получали смертельные ранения, поэтому оказалось довольно много уцелевших свидетелей злодеяний зондеркоманд СД.

Н КВД казнил своих жертв не торопясь, сравнительно небольшими партиями, с толком, с чувством, с расстановкой. Несчастных расстреливали в замкнутых помещениях, чаще всего – в подвалах не очень большого размера, поскольку одновременно казнили максимум 4–5 человек, а часто стреляли вообще поодиночке. Жертве связывали руки за спиной, а иногда и ноги, или вообще привязывали или пристегивали наручниками к деревянному щиту, так что можно было стрелять в затылок почти в упор, не боясь промахнуться.

Во всяком случае, за убийство раненых в харьковском госпитале, если оно действительно имело место, ни один офицер или солдат лейбштандарта наказания не понес. Бывший командир дивизии Зепп Дитрих, не раз упоминавшийся на страницах этой книги Иоахим Пайпер и некоторые другие офицеры и солдаты лейбштандарта были после войны осуждены американским трибуналом за вполне доказанные убийства солдатами дивизии американских пленных в ходе Арденнской операции 1944 года, хотя ответственность за это Дитриха и Пайпера остается предметом дискуссий. А за убийство раненых в Харькове, наряду с другими преступлениями, в 1943 году предпочли повесить двух гестаповцев, капитана Абвера и коллаборациониста-шофера.