Текст книги "Красная Армия против войск СС"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

31 июля 31-й гвардейский корпус, согласно донесению, потерял 719 убитых и 1941 раненого. Опять бросается в глаза отсутствие пропавших без вести. У корпуса почти не осталось снарядов.

31 июля командование 2-й гвардейской армии пыталось вызволить из окружения части 1-го гвардейскогохтрелкового корпуса. 13-му гвардейскому полку утром удалось вырваться из окружения в Саур-Могильском. А вот 91 – му гвардейскому стрелковому полку сделать это не удалось. Последнее донесение его штаба заканчивалась словами: «Противник с танками и пехотой со всех сторон перешел в атаку: Прощайте». Та же печальная участь постигла и другие окруженные полки. Потери 23-й танковой дивизии, ликвидировавшей «котел», в этот день составили 15 танков. Советский деблокирующий удар натолкнулся на части «Райха» и 23-й танковой дивизии и потерпел неудачу. Жаркие бои продолжались в Степановке, куда 31 июля ворвалась 24-я гвардейская стрелковая дивизия из деблокирующей группировки. К концу дня только полк «Фюрер» потерял около 200 человек. К концу дня в дивизии «Райх» в строю осталось 24 танка, включая 1 «тигр», а также 5 командирских танков и 20 штурмовых орудий. В 16-й моторизованной дивизии к этому времени насчитывалось 12 танков, 22 штурмовых орудия и 22 противотанковых САУ.

23-й танковой бригаде пришлось сражаться против 36-й гвардейской танковой бригады и 1543-го самоходно-артил-лерийского полка, который в этом бою потерял еще одну Су-152. Потери 36-й гвардейской танковой бригады 4-го гвардейского мехкорпуса составили 11 поврежденных Т-34, 20 убитых и 19 раненых. А 37-я гвардейская танковая бригада 2-го гвардейского мехкорпуса в районе Степановки потеряла подбитыми и сожженными 28 танков, включая 15 «тридцатьчетверок». В ней осталось всего 4 Т-34 и 7 Т-70.

Вплоть до 31 июля командование Южного фронта скрывало от Ставки, насколько тяжело положение окруженных полков двух дивизий 2-й гвардейской армии. Возможно, Сталин получил информацию об истинном положении по другим каналам, скорее всего – по линии «Смерш». Существовал еще один альтернативный канал информации – представители Генштаба во фронтах и армиях. Однако поскольку грозная директива была направлена не только Толбухину, но и Василевскому, можно предположить, что генштабисты тут были ни при чем. Сталин писал: «Считаю позором для командования фронта, что оно допустило по своей халатности и нераспорядительности окружение наших четырех стрелковых полков вражескими войсками. Пора бы на третьем году войны научиться правильному вождению войск.

Требую, чтобы командование фронта немедленно сообщило в Генштаб специальной шифровкой о том, какие экстренные меры думает оно предпринять для того, чтобы вызволить окруженных и безусловно приостановить продвижение вражеских войск. У фронта для этого есть средства, и он должен выполнить эту задачу».

К несчастью, когда в штабе Южного фронта поздним вечером 31 июля получили сталинскую директиву, вызволять было уже практически некого. Ранее, в 11.00 31 июля, на командный пункт 2-й гвардейской армии прибыл представитель Ставки маршал С. К. Тимошенко и пробыл там целых восемь часов. Быть может, на основе его доклада Сталину и родилась гневная директива. Характерно, что накануне Тимошенко был на командном пункте той же армии вместе с Василевским. Возможно, их визит и вызвал замену тогдашнего командарма Я. Г. Крейзера Г. Ф. Захаровым. Но Сталин в тот день еще не высказывал тревогу, вероятно, рассчитывая, что смена командования обеспечит успешное деблокирование окруженных. А вот когда к исходу 31 июля стало понятно, что наступление деблокирующей группировки терпит неудачу, Иосиф Виссарионович рассердился по-настоящему.

Г. Ф. Захаров вынужден был вечером 31 июля отдать приказ деблокирующей группировке перейти к обороне на рубеже 223,7 и 202,0, куда отошла из Степановки 24-я гвардейская стрелковая дивизия. Остаткам окруженных полков было приказано прорываться самостоятельно. В этот день также наибольшие потери за все сражение понесла 8-я воздушная армия. Совершив 424 вылета, она лишилась 33 самолетов. Противник же в этот день совершил более 2000 вылетов.

II танковый корпус СС за 30–31 июля безвозвратно потерял 24 танка. Это было сравнимо с безвозвратными потерями танков корпуса в ходе операции «Цитадель» (30 танков) Еще 81 танк, включая 9 «тигров», находился в ремонте. В строю осталась лишь половина танков из числа тех, что имелись в корпусе к началу наступления.

31 июля на командный пункт Хауссера прибыл Манштейн. Вскоре появился командир полка «Фюрер» обер-штурмбаннфюрер Сильвестр Штадлер и доложил, что выдвижение двух батальонов полка задержалось из-за распутицы, но что через пять часов они прибудут на поле боя. Хауссер и Штадлер смогли убедить Манштейна, что есть смысл свежими силами повторить 1 августа атаку ключевой высоты 203,4.

Советское командование уже 30 июля знало, что против миусского плацдарма действуют танковые дивизии корпуса СС. 31-й гвардейский корпус был сильно потрепан и почти не имел боеприпасов. 86-я гвардейская стрелковая дивизия была выведена во второй эшелон 2-й гвардейской армии.

К 4.00 1 августа к своим вышли остатки окруженных полков. Мало кто уцелел. В 88-м гвардейском стрелковом полку осталось 150 человек, в 84-м – 300, а в 5-м гвардейском стрелковом полку – 55 человек, причем командир и штаб этого полка погибли или попали в плен. Из 91-го гвардейского стрелкового полка, находившегося дальше всех от советских позиций, не вышел никто.

После поражения, понесенного 2-й гвардейской армией, Толбухин уже сомневался в возможности удержать плацдарм, но пока еще собирался его оборонять. В 10.00 он приказал находившейся в резерве 151-й стрелковой дивизии занять позиции на восточном берегу. Смененный ей 2-й гвардейский механизированный корпус, напротив, направлялся на плацдарм, правда, во второй эшелон. Он должен был контратаковать в случае неприятельского прорыва. Остатки 37-й гвардейской танковой бригады были отведены на восточный берег Миуса. Толбухин не знал, что в 10.30 (12.30 по московскому времени) 1 августа Хауссер получил приказ штаба группы армий «Юг» о выводе корпуса СС из боя. Манштейн рассчитывал использовать его для отражения ожидавшегося советского наступления в районе Харькова. Но уже в 4.00 два батальона полка «Фюрер» стали выдвигаться для атаки высоты 203,4 под прикрытием дымовой завесы, поставленной реактивными шестиствольными минометами (советские солдаты по аналогии со знаменитыми «катюшами» ласково называли шестиствольные минометы «ванюшами» – получалось, что реактивная артиллерия двух враждующих сторон образует как бы влюбленную парочку). С захватом этой высоты можно было подавить советские артиллерийские позиции в районе высоты 213,9. Атака проводилась без артиллерийской подготовки, в расчете на внезапность. Бойцы Штадлера прошли 3 км, подавив сопротивление не ожидавших нападения советских подразделений, и уже в 8.45 (в 10.45 по московскому времени) заняли высоту 203,4. Всего через 45 минут после того, как Толбухин отдал приказы своим войскам, оборона плацдарма, похоже, стала безнадежна.

Тут у немцев случилась накладка. У Штадлера в тот момент еще не было связи со своими. После того как советское командование поняло, что высота захвачена противником, на нее последовал артналет по западному склону высоты. На немецких позициях решили, что русские контратакой оттеснили батальоны Штадлера на западный склон, и, в свою очередь, открыли мощный артогонь по гребню высоты. Гренадеры «Фюрера» спешно попрятались в вырытых красноармейцами убежищах, а Штадлер со штабом укрылись под подбитым советским танком.

На других участках советская артиллерия была к 11.00 подавлена мощной артподготовкой силами 600 орудий и реактивных минометов. К 17.30 полк «Дойчланд» очистил Степановку от советских войск. Ее оборона была ослаблена отходом накануне правофланговых частей 24-й гвардейской стрелковой дивизии. Эсэсовцы захватили позиции советской артиллерии, фланкировавшей пространство перед высотой 213,9.

Дивизия «Тотенкопф» утром 1 августа имела 19 боеготовых танков, включая 3 «тигра», а также 6 командирских танков, 14 штурмовых орудий и 16 «Мардеров». Атака на высоту 213,9 была начата в 13.30. Час спустя главная полоса обороны на высоте была прорвана. К 17.00 высота 213,9 была захвачена. Обороняющие высоту советские части подвергались интенсивному обстрелу со стороны высоты 203,4. С ее захватом гренадерами Штадлера вся советская оборона на плацдарме начала разваливаться. Дивизию «Тотенкопф» безуспешно контратаковала одна из бригад 4-го гвардейского мехкорпуса.

16-я моторизованная и 23-я танковая дивизии в это время теснили советские 24,49 и 87-ю гвардейские стрелковые дивизии, которые после падения высоты 203,4 не могли удержать свои позиции, поскольку лишились помощи в виде фланкирующего артиллерийского огня и, наоборот, оказались под прицельным огнем немецкой артиллерии. Уже в 14.30 командующий 2-й гвардейской армией приказал 24-й гвардейской стрелковой дивизии отступить к балке Ольховчик, а в 15.00 он стал выводить из боя 13-й гвардейский стрелковый корпус. 49-я гвардейская стрелковая дивизия должна была отступить на восточный берег реки Ольховчик, 86-я гвардейская стрелковая дивизия выводилась в резерв, а 87-я – занимала оборону на восточном берегу Миуса. К балке Ольховчик перебрасывались также бригады 4-го гвардейского механизированного корпуса. 31-й гвардейский стрелковый корпус, согласно донесению его штаба, якобы потерял в этот день всего лишь 209 убитых и 475 раненых, ухитрившись и на этот раз не показать в потерях пропавших без вести. Между тем по характеру боев в этот день, когда советские войска вынуждены были под непрерывным давлением противника отступать со своих позиций, пропавших без вести как раз должно было быть особенно много.

Тем временем с юга боевая группа XXIX армейского корпуса при поддержке 12 штурмовых орудий нанесла удар встык 13-го гвардейского стрелкового корпуса и правофланговых соединений 28-й армии. Немецкая пехота заняла Елизаветинский, равно как и высоту 168,5. В документах же штаба 28-й армии эта высота еще и в 20.00 числилась удерживаемой силами 127-й и 347-й стрелковых дивизий. Вероятно, штаб армии еще рассчитывал вернуть эту важную высоту и не хотел огорчать командование фронта. 347-я дивизия в этот день потеряла 190 убитыми и 858 ранеными, а 127-я – 21 убитыми и 59 ранеными. Пропавших без вести, как всегда, не было. По утверждению соединений 28-й армии, 1 августа они уничтожили 8 вражеских танков и 2 штурмовых орудия «фердинанд», которых в 6-й армии в тот момент не было ни одной штуки.

1 августа 8-я воздушная армия смогла послать в бой только 192 самолета, которые произвели 342 вылета, потеряв 18 самолетов. На следующий день боеготовыми были лишь 176 самолетов.

Толбухин к вечеру 1 августа добился от Сталина разрешения на эвакуацию плацдарма. В 2.00 части 31 – го гвардейского стрелкового корпуса начали отходить на восточный берег Миуса под прикрытием арьергардов. С наступлением темноты начали покидать плацдарм и дивизии 28-й армии. К утру 2 августа туда отошли все дивизии 2-й гвардейской армии. За Миусом остались только 13-я и 14-я гвардейские мехбригады 4-го механизированного корпуса, которые продолжали арьергардные бои. К исходу дня на восточный берег переправились и они. В 17.20 дивизия «Тотенкопф» заняла старые немецкие окопы на западном берегу Миуса. Сражение закончилось.

3 августа II танковый корпус СС начал переброску в районы Дебальцево и Краматорска для последующих действий в районе Харькова. 4 и 5 августа войска Южного фронта пытались вновь захватить плацдарм, но не слишком активно, и успеха не имели. Советские танки отсекались от пехоты и уничтожались немецкой артиллерией. Эти атаки привели к большим потерям в танках. Число боеспособных танков во 2-м гвардейском мехкорпусе с 3 по 6 августа упало с 98 до 43.

В дивизиях 1-го гвардейского стрелкового корпуса после отступления с плацдарма насчитывалось 8579 человек. Им удалось сохранить большую часть своей артиллерии.

В период с 17 по 27 июля 2-я гвардейская армия и приданный ей 4-й гвардейский мехкорпус потеряли, согласно донесению ее штаба, 23 770 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Наводит на невеселые размышления отсутствие данных о потерях в последующие дни, с 28 июля по 2 августа, когда во время немецкого контрнаступления они явно были наибольшими. 31-й гвардейский корпус 5-й ударной армии потерял, по донесению его штаба, в период с 17 июля по 8 августа 2446 убитыми и 10 347 ранеными и больными. Почти все эти потери пришлись на период до 2 августа, так как позднее активные боевые действия на Южном фронте прекратились. Но и в данном случае на явный недоучет потерь указывает отсутствие категории пропавших без вести. С 1 по 10 августа войска Южного фронта потеряли 6249 убитыми, 4258 пропавшими без вести и 18 846 ранеными. Подавляющее большинство этих потерь приходится на 1 и 2 августа, когда шли бои на плацдарме. Число уничтоженных и подбитых советских танков командование 6-й немецкой армии оценило в 585.

Потери советских войск в ходе Миусской наступательной операции в периоде 17 июля по 2 августа 1943 года составили, по официальным данным штаба Южного фронта, приведенным в книге «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил» (это – расширенное издание книги «Гриф секретности снят»), 15 303 убитыми и пропавшими без вести и 45 767 ранеными. Цифры безвозвратных потерь, несомненно, занижены как минимум вдвое, поскольку, по данным Типпельскирха, только пленных немцы взяли на Миусском плацдарме около 18 тысяч (в некоторых немецких изданиях приводится более точная цифра – 17 762). В безвозвратных потерях наверняка не показано большинство пропавших без вести. Вряд ли здесь учтены и потери окруженных полков 2-й гвардейской армии, из которых спаслось лишь 505 человек. Не случайно авторы книги «Гриф секретности снят» не разделяют в безвозвратных потерях убитых и пропавших без вести» – чтобы читатели, увидев малое число пропавших без вести, не усомнились в надежности приводимых официальных цифр. Если предположить, что среди пропавших без вести попавших в плен и убитых в действительности было поровну, то их истинное число можно оценить в 36 000 человек. Суммарное число убитых, учтенных в известных нам и (далеко не полностью) донесениях отдельных советских частей и соединений в период до 31 июля, с прибавлением двух третей от числа убитых на Южном фронте в период с 1 по 10 августа, составляет как минимум 15 628, что, кстати сказать, превышает официальное число безвозвратных потерь (15 303). Тогда истинные безвозвратные потери должны составить около 51 628 убитых и пропавших без вести, а общие потери—около 97 395.

Немецкая 6-я армия в период с 17 июля по 2 августа потеряла 21 369 человек, в том числе 3289 убитыми, 2254 пропавшими без вести и 15 817 ранеными. Безвозвратные потери оказались меньше официальных советских потерь в 2,8 раза, общие – в 2,9 раза. Однако если взять истинные советские потери, то соотношение станет гораздо менее благоприятным для советской стороны: по общим потерям – 4,6:1, по безвозвратным потерям – 9,3:1.

Дивизия «Тотенкопф» потеряла на Миусе 1458 человек, в том числе 219 убитыми, 46 пропавшими без вести и 1193 ранеными. Эти потери оказались вдвое ниже ее потерь в ходе операции «Цитадель», составившими, по оценке Л. Н. Лопуховского, 3051 человек. Потери «Райха» и 3-й танковой дивизии точно подсчитать пока не представляется возможным, равно как и истинные потери противостоявших им советских соединений. Ясно только, что потери двух других дивизий корпуса СС были значительно меньше, чем потери «Мертвой головы». Не исключено, что суммарные потери 3-й танковой дивизии и «Райха» примерно равны потерям одной дивизии «Тотенкопф».

Поражение советских войск в ходе Миусского сражения 17 июля – 2 августа 1943 года было обусловлено прежде всего ошибками командования Южного фронта. Ошибкой было нанесение двух главных ударов, да еще и вспомогательного отвлекающего удара. Это только распылило силы советской артиллерии и авиации. Целесообразнее было бы наносить один главный удар, но большими силами и на более широком фронте. Ошибкой был, как это честно признавал в мемуарах бывший начальник штаба Южного фронта С. С. Бирюзов, запоздалый и плохо организованный ввод в сражение соединений 2-й гвардейской армии. Совершеннейшей авантюрой была предпринятая по инициативе Толбухина попытка наступления 2-й гвардейской армии 30 июля, когда уже обозначилась угроза мощного вражеского контрудара с участием эсэсовских дивизий. Эта попытка в конечном счете привела к бессмысленной гибели четырех стрелковых полков. Негативную роль сыграло и то, что после начала 30 июля немецкого контрудара штаб Южного фронта начал колебаться относительно того, можно ли будет удержать плацдарм, но так и не пришел к определенному решению до тех пор, пока с утра 1 августа падение плацдарма не стало неизбежным. Командование одновременно пыталось и удержать плацдарм, и подготовить условия для его возможной эвакуации, а это вело только к лишним потерям. Если бы было признано необходимым оставить плацдарм, то оптимальным временем для эвакуации была бы ночь на 1 августа. Тогда удалось бы избежать больших потерь, особенно пленными, в боях 1 и 2 августа. К исходу 31 июля окруженные полки были уже почти полностью уничтожены, и задача их деблокирования утратила актуальность. Но об этом еще не знали ни в штабе фронта, ни в Ставке. А приказ любой ценой освободить окруженных, полученный вечером 31 июля, довлел над Толбухиным. Заводить в такой обстановке разговор об эвакуации плацдарма было бессмысленно. На свой же страх и риск отдать приказ об эвакуации командующий фронтом, которого к тому же контролировали два маршала, Василевский и Тимошенко, никак не мог, опасаясь гнева Сталина.

Вместе с тем еще и 31 июля существовали реальные шансы удержать Миусский плацдарм. Ведь продержаться оставалось совсем немного, два-три дня, до начала советского наступления на Харьков. О том, что оно начнется 3 августа, знали если не Толбухин, то Василевский и Тимошенко. А после этого танковый корпус СС наверняка был бы переброшен к Харькову. Кстати сказать, эсэсовские дивизии были серьезно ослаблены в боях на Миусе и смогли начать активно действовать под Харьковом только после 10 августа. А без трех танковых дивизий, до 2 августа входивших в состав II танкового корпуса СС, 6-я немецкая армия вряд ли смогла бы ликвидировать плацдарм, имея всего два ослабленных подвижных соединения, 23-ю танковую и 16-ю моторизованную дивизии. Для удержания плацдарма требовалось только сосредоточить все силы на удержании ключевых высот и населенных пунктов, не останавливаясь и перед использованием последних резервов. К сожалению, штаб Южного фронта этого не сделал.

После завершения боев на Миусе танковый корпус СС был переброшен под Харьков. Следует сказать, что в ходе контрнаступления на белгородско-харьковском направлении, начавшемся 3 августа, наши войска имели подавляющее превосходство над противником. После перегруппировок и доукомплектования в составе Воронежского и Степного фронтов числилось 980,5 тыс. человек, более 12 тыс. орудий и минометов, 2400 танков и самоходно-артиллерийских установок и 1300 самолетов. Советские войска имели превосходство над противником в людях более чем в 3 раза, в артиллерии и танках – в 4 и в авиации —1,3 раза. Тут еще надо оговориться, что перевес в живой силе в боевых частях был еще более внушительным и еще увеличивался в случае, если мы будем учитывать маршевые пополнения, которые с советской стороны были гораздо более значительными, чем с немецкой.

После завершения сражения на Миусе штаб II танкового корпуса СС был переброшен в Италию, а две оставшиеся дивизии СС в составе 111 танкового корпуса были переброшены под Харьков. Здесь они участвовали в контрударах под Богодуховом. Манштейн вспоминал: «3 августа началось наступление противника, сначала на фронте 4-й танковой армии и на участке группы Кемпфа западнее Белгорода. Противнику удалось осуществить прорыв на стыке обеих армий и значительно расширить его по глубине и ширине в последующие дни. 4-я танковая армия была оттеснена на запад, группа Кемпфа – на юг, по направлению к Харькову. Уже 8 августа брешь между обеими армиями достигала в районе северо-западнее Харькова 55 км. Путь на Полтаву и далее к Днепру был для противника, видимо, открыт.

Командование группы решило подтянуть к Харькову 3 тк (2 танковые дивизии СС, которые Гитлер теперь окончательно оставил группе, и 3 тд). Он должен был быть использован группой Кемпфа для удара по восточному флангу клина прорыва противника. Одновременно по западному флангу должна была нанести удар 4-я танковая армия силами двух танковых дивизий, возвращенных группой «Центр», и одной мотодивизии.

Но было ясно, что этими силами и вообще силами группы нельзя было далее удерживать линию фронта. Потери наших дивизий достигли очень тревожных размеров. Вследствие длительного перенапряжения 2 дивизии не смогли продолжать бой. Вследствие быстрого продвижения противника мы потеряли также большое количество танков, находившихся в ремонтных мастерских за линией фронта.

Противник же смог, по-видимому, быстрее, чем мы ожидали, восполнить свои потери, понесенные им во время операции «Цитадель». Но прежде всего он подтянул новые крупные силы с других фронтов».

7 августа танкисты 1-й танковой армии Катукова стремительным ударом захватили важный железнодорожный узел Богодухов, где в их руки попали большие запасы горючего. С потерей Богодухова бел городеко-харьковская группировка немцев оказалась рассеченной надвое. Пути от Харькова на северо-запад были перерезаны. Под угрозой оказалась также основная коммуникация из Харькова на Полтаву. 3 августа с этой целью началась переброска трех танковых дивизий из Донбасса в район Харькова. 6 августа в район Золочева прибыла 3-я танковая дивизия и завязала бои с соединениями 5-й гвардейской танковой армии. На следующий день под Ольшанами начала сосредотачиваться дивизия «Райх». Ее передовые части оказали сопротивление 3-му механизированному корпусу на рубеже Вел. Рогозянка, Сковородиновка, Крысино. Кроме того, к Богодухову подходили дивизии «Викинг» и «Мертвая голова».

Уже 8 августа танкистам Катукова, имевшим в тот момент 260 танков, пришлось столкнуться с 3-й танковой дивизией и дивизией «Райх», а также с остатками 19-й танковой дивизии, которые остановили продвижение 1-й танковой армии. На рассвете 8 августа танковая дивизия СС «Райх» из района Ольшан нанесла удар на Богодухов, вынудив перейти к обороне на рубеже Крысино, Максимовка, Вел. Рогозянка 3-й механизированный и 31-й танковый корпуса. В донесениях советской разведки утверждалось, что в район Харькова переброшена дивизия СС «Мертвая голова», а также введена в бой дивизия СС «Викинг», ранее занимавшая тыловой оборонительный рубеж на харьковском плацдарме в районе Барвенково, Краматорск.

Ожесточенные бои на реке Мерчик продолжались весь день 10 августа. Немецкое командование усилило свою группировку на этом направлении дивизией «Тотенкопф». Во второй половине дня советские войска овладели переправами через р. Мерчик и захватили небольшие плацдармы в районах селений 10-я и 11-я Сотня, Шаровка, Александровка. Закончив ночью переправу основных сил на южный берег реки Мерчик, советская 1-я танковая армия утром 11 августа возобновила наступление. Противник пытался остановить его, заняв частью сил Червоный Прапор, Марьино, который уже к 6.00 был прорван танкистами Катукова.

В 9.00 11 августа соединения 1-й танковой армии своими передовыми частями ворвались в Алексеевку, Высокополье, на ст. Ковяги, перерезав железную дорогу Харьков – Полтава, и сразу же подверглись здесь контратаке танков и пехоты противника из района Валки, Коломак. Контратака была отбита.

Во второй половине дня 11 августа в районе южнее Богодухова немцы начали контратаки против советской 1-й танковой армии. В 18 часов немцы контратаковали одним полком мотопехоты дивизии «Тотенкопф» с 30 танками в северовосточном направлении – Константановка, Мурафа и одним полком мотопехоты «Райха» с 50 танками в северо-западном направлении – Старый Мерчик, Шаровка. К исходу дня противник прорвался в тыл 1-й танковой армии, вышедшей к железной дороге в районе Высокополье. Советские танкисты оказались в окружении.

Однако благодаря контратаке резервов Воронежского фронта к исходу 12 августа эсэсовцы вынуждены были уйти из Шаровки. Дивизия III танкового корпуса, в который входили «Тотенкопф», «Райх» и 3-я танковая дивизия вермахта, не смогла освободить дорогу Полтава – Харьков, что было одной из целей контрудара.

В ходе отражения немецких контрударов не раз возникали драматические моменты. Заняв Ковяги и Высокополье, основные силы «Тотенкопфа», «Викинга» и «Райха» собирались прорваться к Богодухову с востока и юго-запада. Утром

12 августа 1-я танковая армия тоже возобновила наступление, но безуспешно. Только двум мотострелковым батальонам 6-й мотострелковой бригады ночью удалось просочиться через боевые порядки «Тотенкопфа» и вновь овладеть Высокопольем. Они четыре дня держались в окружении, пока в ночь на 16 августа 160 оставшихся в живых бойцов не прорвались к своим.

Подтянув танковую дивизию СС «Викинг» и две пехотные дивизии вермахта, командование группы армий «Юг»

13 августа начало новый контрудар для прорыва на Богодухов. Однако силы 1-й танковой армии Катукова, насчитывавшей тогда 134 боеготовых танка и переброшенной ей на помощь 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова со 155 танками (по другим данным – со 115), а также 6-й гвардейской армии И. М. Чистякова отбили все атаки.

Дивизии «Райх» и «Тотенкопф» возобновили наступление и, продвинувшись на 4–6 км, овладели ХруТцевой Никитовкой. Основной удар пришелся по 3-му механизированному и 31 – му танковому корпусам, которых эсэсовцы потеснили на 3–4 км. 13 августа они прорвались встык 1-й и 5-й гвардейских танковых армий и стали угрожать 5-й гвардейской армии. Почти вся противотанковая артиллерия этих армий была уничтожена. Для прикрытия Богодухова с юга был спешно переброшен 22-й гвардейский стрелковый корпус 6-й гвардейской армии, который занял позиции в полосах обороны 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов, а также части фронтовой артиллерии.

Когда попытки прорваться к Богодухову с востока и юго-востока не удались, контрудар был предпринят с юга. С этой целью немецкое командование сосредоточило в районе юго-восточнее Б. Рублевки основные силы «Тотенкопфа» для удара на Колонтаев с юга. В район Коломака были переброшены части «Райха». 14 августа 6-я гвардейская армия углубилась в немецкую оборону на 10–12 км и создала угрозу окружения харьковской группировки с запада. 15 августа эсэсовцы прорвали фронт 6-го танкового корпуса и вышли на тылы 6-й гвардейской армии, вынужденной отойти на рубеж Константинова, Алексеева. Гвардейцы отошли за реки Мерла и Мерчик, но на следующий день немецкое наступление было остановлено.

Для прорыва к Богодухову с запада в районе Ахтырки 18 августа удар нанесли 7,11 и 19-я танковые дивизии, дивизия «Великая Германия» и два батальона «тигров». Эсэсовские дивизии в этом контрударе активной роли уже не играли, поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом сражении. Отметим только, что 19 августа дивизия «Тотенкопф», наступая южнее Ахтырки, взяла Котельву, которую 4-я гвардейская армия отбила 26 августа. На этом участие эсэсовских дивизий в Курской битве закончилось. Они были отведены для обороны Днепра.

В итоге контрударов под Богодуховом и Ахтыркой немцам не удалось предотвратить падение Харькова, который войска Степного фронта И. С. Конева взяли 22 августа. Однако эти контрудары, несомненно, предотвратили окружение харьковекой группировки и обеспечили отступление на запад немецких 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф», вскоре после падения Харькова переименованной в 8-ю немецкую армию.

Манштейн так подвел итоги сражения за Харьков: «В результате активного использования… танковых соединений, взятых с Донбасса и с фронта группы «Центр», нам все же удалось к 23 августа, по крайней мере временно, остановить прорыв противника к Полтаве. Был вновь восстановлен, хотя еще и слабый и со многими разрывами, фронт в полосе 8-й и 4-й танковых армий от пункта непосредственно южнее Харькова до района юго-западнее Ахтырки. Несмотря на то что поддерживали связь между 4-й танковой дивизией и левым флангом группы «Центр» (2-я армия), все же на фронте 4-й танковой армии юго-западнее Ахтырки была широкая брешь. Она была ликвидирована в конце месяца в результате нашего наступления и одновременного выравнивания линии фронта».

В свою очередь, ОКХ следующим образом охарактеризовало итоги контрудара под Ахтыркой записью в своем дневнике 24 августа 1943 года: «В районе южнее Ахтырки были уничтожены остатки окруженной группировки противника. При этом захвачено 299 танков и 188 орудий, а также 1800 пленных». По числу пленных результат был в десять раз скромнее, чем при наступлении на Миусе. Да и значение этого успеха было минимальным. Наступление эсэсовских дивизий вместе станковыми дивизиями вермахта предотвратило окружение харьковской группировки немцев. Но Харьков, с его богатой промышленной базой и танковым заводом, пришлось оставить, а с ним вместе – большое количество находившихся в ремонте танков и штурмовых орудий. Германским дивизиям пришлось отступать к Днепру. Каких-либо данных о потерях эсэсовских дивизий, равно как и противостоявших войск, в ходе контрударов в районе Богодухова, нет.